Вижу летом, вижу зимой, вижу — солнце идёт за мной, в прятки играет со мною шутя, нам разлучаться всерьёз нельзя! Спрячусь от солнца, за дом заходя, солнце отыщет меня погодя! Спрячусь в толпе один среди тыщи, как бы ни прятался, солнце отыщет! Тянется следом с теплом и светом не только днём и не только летом… Светит вовсю на дорогу мою, видно, покоя ему не даю, видно, что любит, любит оно! Я моё солнце люблю уж давно.

Поезд на пароходе! Вот он! Плывёт он при всём народе Каспийским морем. Стоим и смотрим… И пассажиры на поезде есть — нефтебаки, в которых — нефть. Двинулся поезд важный на берег противоположный по синей водной равнине, потом он пойдёт по пустыне, сейчас отдыхающий поезд… Едет не беспокоясь, едет при всём народе поезд на пароходе!

Строятся буквы. Строятся рядом. Строятся буквы — отряд за отрядом. Строятся буквы — раз-два! Стройные буквы: из них — слова! А командир, бравый такой, буквы ведёт правой рукой! Буквы ведёт в трудный поход, а командиру седьмой год!

В детском саду за весёлым обедом яблоки ели Явар с Хикметом. Съели все яблоки. Больше нет. — Как это нет? — удивился Хикмет. Вон целых два! Это немало! Девочка Лала их припасала! Кто не знает девочки Лалы? Щёчки у Лалы — яблочки алы! — Лалочка — яблочко, разве нет? — смеялся Явар, улыбался Хикмет. И увидала девочка Лала, и убежала, и зарыдала! Девочка-яблочко рассердилась, больше с друзьями она не водилась, больше обедать она не садилась, чтоб ни одна щека не светилась… Можно ли, нужно ли это простить? Надо и кушать, и петь, и шутить, надо, чтоб чуточку Лала шуточку понимала!

Сегодня в первый раз девочка Салмаз весело, бодро и гордо вошла в своё школьное утро. Все по одной, все до одной сложила она тетради. В сумку вложила книги. Верную куклу Надю она положила с ними… За новую парту села Салмаз, и новая парта пришлась ей как раз! И кукла сидела возле Салмаз, глядела на класс, не спуская глаз! — Ты ученицею стала,— кукле Салмаз шептала.— Пришла я учиться, и ты учись! Ты ученица. Сиди, не вертись, так… И вот так… И запомни, дружок, ты начинаешь свой первый урок!

Сказал Фуад: — Хочу назад из садика домой. Пускай скорей придут за мной, а здесь я весь больной! И всё болит: и нос, и глаз; и я хочу уйти от вас, и мама пусть придёт за мной, домой, домой, хочу домой, и не приду я в детский сад! И тут Назым надел халат. И подошёл он смело в своём халате белом, сказал он: — Ну-с…— Пощупал пульс.— Укол! — сказал Назым.— Укол необходим. Сестра необходима! — Пришла сестра Фатима. И прибежала Лала и поднесла воды. И подошла Камила и принесла бинты. И доктор подошёл, и сделал он укол, и он сказал: — Потише! Наверно, он уснул! Фуад, конечно, слышал, и вот Фуад вздохнул, и вот он улыбнулся. — Хороший детский сад! Чего же я боялся? — смеясь, сказал Фуад. И он вскочил, пустился в пляс, и он кричал: — Люблю всех вас! Нельзя болеть в таком саду, и я опять сюда приду!

Кукла в сторонке сидит и сидит: «Хозяйка моя на меня не глядит!» Гляжу в телевизор и вижу кино… Я с куклой своей не видалась давно! Спать не кладу и не бужу… Я по утрам в детский садик спешу! Дел у меня целая тьма! Косичку себе заплетаю сама, буквы в тетради сама вывожу, для куклы времени не нахожу! Не пеленаю… Не наряжаю… Наверно… Наверно, я стала большая!

Ребята бежали и деньги нашли. Деньги лежали прямо в пыли. — Кому отдадим? — говорит Назым. — Кто потерял? — говорит Ниял. — Чьи эти деньги? Чьи? Тот говорит: «Не мои». Этот в ответ: «Не мои». Ну поди и пойми… Никто не берёт чужие деньги очень большие. — Положим на место! — придумал Яшар,— чтобы хозяин пришёл и нашёл целых двадцать копеек… Это же много денег!

Мальчик игрушки бросал за окно. Мишку и мышку бросал он. Но… Но за окном — лужи! Мокнут хвосты, уши. И мишка — в луже, и мышка — в луже, и ей в этой луже всё хуже и хуже, ушки из пакли намокли, набрякли, хвостик совсем отвалился. Мальчик совсем удивился! Мальчик игрушек не узнаёт: — Где моя мышка? Хвостик её? Где же игрушки? Нет никого… Несите медведя! Дайте его! Я его вытру и высушу и уже больше не выброшу!

Мама сказала сынку: — Ты не мешай мотыльку! Ты не лови, не надо, не тронь украшение сада! Сын отвечал: — Я не ловлю. Что ты! Зачем? Я их люблю! Сын отвечал своей маме: — Они летят ко мне сами!

Папа приносит красивые лыжи. Вносит и просит: — Рауф, возьми же красивые лыжи для быстрого бега! — А снег где же? Нету снега! Как же я побегу? Снег не идёт в Баку! Как же на лыжах скользить? Может быть, снег привозить? — Папа сказал: — Увы! Снег привезу из Москвы. Папа поехал, вернулся назад, привёз он не снега, а шоколад… Рауф отбросил лыжи. Рауф сказал: — Ты же мне не привёз снега! Снега для лыжного бега! Много белого снега! На каждого человека! Папа ответил: — Я его встретил, шёл я с ним по пути, просил я его прийти! Спуститься в долины наши, на горные склоны, крыши, на город прекрасный Баку! Папа сказал снежку: — Спеши! Снежи! Приходи же! Мы же наденем лыжи,— папа снежку обещал. Папе снег отвечал: — Нет, не могу. Прости, не могу. Идти не могу в тёплый город Баку. Я опускаюсь на город, если в городе — холод.— Папа воскликнул: — Что за вопрос! В городе — холод! Просто мороз! Вот что папа ответил… Обмана снег не заметил. И падал, падал в тёплых краях, падал и плакал у всех на глазах, падал, плакал, прощался, в слёзы весь обращался. Слёзы собрались в потоки, от слёз размокали дороги, слёзы текли, блестя… Обманывать снег нельзя!

Бабушка спела: — Ай, дитя, бай-бай, дитя, засыпай, дитя, закрывай глаза, закрывай скорей. Рауф сказал: — Принеси зверей! Поставь на кровать, мы будем играть. — Рауф, как можно? Рауф! Уж поздно! Ты не буди никого-никого, гляди, не буди слона своего и задремавшего мишку. Спят лиса и коза. И Рауф обнял подушку, и Рауф… закрыл… глаза…