Я очень надеюсь, что это ошибка. Черт возьми, это просто не может не быть ошибкой. Иду по коридору на автопилоте, изучаю документы, даже на приветствия не отвечаю. Потому что, кажется, Роберт Клегг — раздолбай. Вся на нервах влетаю в приемную ректора:
— Мисс Адамс, я…
И только потом поднимаю глаза и обнаруживаю, что секретарши Шона на месте нет. И понимаю, что что-то не так. Оборачиваюсь и обнаруживаю, что за моей спиной полным составом стоят картерианцы с мисс Адамс и Энрике Каддини во главе и, судя по лицам, они уже успели набрать в легкие воздух.
— Господи, либо сейчас прозвучит Happy Birthday, либо я ничего не смыслю в этой жизни… — бормочу я.
— Иди сюда, Док, скорее, — шепчет Каддини и манит меня к ним. — Сейчас придет ректор.
Но я не успеваю сказать, что вообще-то не суицидница, потому что дверь снова открывается, и в приемную зашагивает Картер. Немая сцена. Я у стола секретарши, Каддини протягивает ко мне руку, мисс Адамс уже готовится уточнить, что я от нее хотела. И тут даже я, человек более уравновешенный, чем Картер, подпрыгиваю от грянувшего нестройного хора голосов, начинающих фальшиво вопить Happy Birthday. Выражение лица Шона, клянусь, надо видеть!
— Мисс Адамс, что это? — брезгливо интересуется ректор.
— У вас день рождения, сэр.
— И что? — спрашивает он гневно. И в этот момент, хотя я зла на Картера, хотя клялась, что не стану с ним не то, что разговаривать, — даже смотреть, я не могу сдержать улыбку и прячу ее за дурацкими бумагами. А мисс Адамс, тем временем, продолжает услужливо вводить начальника в курс дела:
— Вас поздравляют студенты, сэр. При этом положено улыбаться.
Однако, Картеру не до улыбок. Он зверем смотрит на меня и вопрошает:
— Твоя затея?
— Умоляю, Картер, я, если помнишь, всегда учу домашние задания. Первый и последний раз, когда я спрашивала о дате твоего рождения, чуть не закончился лопнувшими барабанными перепонками. Выучила, спасибо, отвалите. Мисс Адамс, можно мне вон ту папочку…
— Конечно, мисс Конелл.
Она спешит к столу. Я очень надеюсь, что Картер уйдет, но, фигушки, стоит за спиной и чего-то дожидается. Старательно его игнорирую, сверяя даты. Так и есть. Клегг просрочил отчет. Твою мать, как он надеется заполучить финансирование, если результаты по прошлому гранту не предоставил в срок?! Я так увлекаюсь цифрами, что, когда оборачиваюсь к двери, не замечая ничего вокруг, ударяюсь носом о плечо Шона.
— Ауч, черт, прости…
На его костюме теперь виднеется розовый след от моей помады. Провожу пальцами под нижней губе, стирая то, что размазалось.
— Помочь? — вдруг спрашивает Шон.
— С чем? — опасливо интересуюсь я. Вдруг он понял, что натворил Клегг, и теперь намерен спустить с него шкуру?
Однако, дело совсем не в этом! Я каждый раз забываю, как быстро он переходит к действиям…
Вот я задаю вопрос, а уже в следующий момент он впивается в мои губы. Бумаги, что были у меня в руках, разлетаются по всей приемной! Вокруг студенты, а еще мисс Адамс, но вырваться я не могу. Вынуждаю себя любоваться потолком, чтобы не закрыть глаза. Боже, не дай мне закрыть глаза! Насколько, интересно, неприлично будет врезать коленом промеж ног собственному начальнику на глазах у толпы студентов? Хотя… о каких приличиях вообще может идти речь? Черт, здесь же, наверное, Ребекка Йол! С силой отпихиваю Шона. Думаю, вы уже догадались, что это бес-по-лез-но. И мне так хочется этого поцелуя, так хочется поверить, сдаться на милость течения, но как я могу это сделать при всех? Дьявол подери Картера!
Ресницы дрожат, но я старательно распахиваю глаза снова.
И вдруг… вдруг его напор ослабевает, губы становятся нежнее, руки скользят вверх, под мой жакет… и я пропала. Я не могу больше бороться. Не так и не с ним. Я закрываю глаза и чувствую, что падаю. Раз за разом, спиной вперед. С высоты. И снова стою на краю, и снова падаю. И это безумно приятно, ведь я знаю, что пусть ощущения почти реальное, на деле ничего не случилось. Кроме того, что я буквально выбросила белый флаг на глазах у толпы студентов и женщины, которую уважаю в этом университете чуть ли не больше всех. С другой стороны, здесь каждый считает, что я подружка ректора во временной отставке. Плевать.
А Картер — словно захлопнувшийся капкан, только он чувствует, как я таю, — от нежности ни следа не остается. Жарче, еще жарче, его руки уже в моих волосах, бывших идеально уложенной прической. Да! Ой, что это я? Нет, конечно, нет. Оговорилась. Стоп!
Отталкиваю его, и он мне это позволяет.
— Вот теперь, — абсолютно довольно тянет он лениво, его австралийский акцент сейчас отчетлив как никогда. — Меня с днем рождения.
— И следующим Рождеством тоже! — выкрикиваю я, потому что только теперь понимаю — мне это за Ашера. И, надо сказать, поцелуй мистера Перфоратора был не в пример целомудреннее. Наконец, одернув жакет, присаживаюсь, чтобы достать из-под стола мисс Адамс последний затерявшийся лист бумаги. Остальные уже услужливо собрал Каддини.
Думаю, за прошедшее время он бы успел и шаттл построить.
Мне так стыдно. И в приемной гробовое молчание. Думаю, студенты не были в таком шоке даже когда я истекала кровью на полу экзаменационной аудитории. Я бы точно после такого была в шоке. И я бы точно осудила…
Не глядя больше ни на кого вокруг, я выскакиваю из приемной и позволяю себе ровно два глубоких вдоха, а потом иду искать Клегга.
— Клегг, мать твою, чем телефонные провода резать, лучше бы занялся не последним проектом, а предыдущими! Ты не предоставил данные в срок, и теперь рискуешь не получить финансирование на следующий год!
И тут начинается такое…
— А, а какое сегодня число? — бледнеет на глазах Роб.
— Кто перерезал провода?! — вопит секретарша, которая стараниями нашего общего начальника даром что метлу для облета кампуса еще не приобрела. Как вы, наверное, догадались, ректор дал бухгалтерии наказ не финансировать ремонт испорченной собственности… Шон не дурак, он знает, кто тут у нас слишком хитрый!
— Ну, Конелл, я тебе устрою… — начинает злиться Клегг. Я его спалила, а ведь секретарша — не профессия, а призвание. Для этой работы необходим определенный склад характера. Стервозность, мстительность, злопамятность, склочность и умение стоять на своем при любом раскладе. А еще — прицельно лягаться. Иначе не слезут! В общем, наша секретарша — уникум. Эта девушка, — я так ее назвала исключительно для обозначения возраста, в любом другом случае данное определение не пришло бы мне в голову даже под страхом смерти, — удовлетворяет всем перечисленным требованиям и, думаю, со временем далеко пойдет. На месте Клегга я бы уже сейчас предложила ей повышение, иначе прессинг Картера его в ближайшем будущем будет волновать меньше всего…
— Ты уже устроил, — потрясаю я бумагами перед носом Роба. Он вздыхает и сдается.
А дальше начинается такое, что нарочно не придумаешь. Клегг лихорадочно ищет прошлогодние документы, чтобы хоть вспомнить, чего он там фонду наобещал. Я старательно выжимаю собственный мозг в поисках парочки предложений, которые маломальски тянут на будущую проблематику, причем еще и финансируемую за счет государства. Секретарша стучит по клавишам своей счетной машинки с такой ожесточенностью, будто это голова Роба. У нее-то как раз с финансовой частью все в порядке. Она считает часы, которые мы тут просидели, якобы ломая головы над наукой, и количество света, на которое пришлось раскошелиться за это время ай-ай-ай какому бедному ректору. И у нее отлично получается! Настолько хорошо, приходится заставить ее поумерить энтузиазм, иначе господа из фонда будут очень удивлены, увидев наши счета за электроэнергию… Но это не все — даже техника взбунтовалась. Принтер решил, что бумага ему необходима в исключительно гастрономических целях! И теперь пожилой профессор Аткинс, чуть не упираясь ногой в прибор, которому по должности положено печатать, играет с ним перетягивание каната… пардон, отчета. В общем, когда Клегг просит меня достать с верхней полки шкафа зеленую папочку, я подрываюсь с места, даже не пикнув. Лихо скидываю туфли, запрыгиваю на стул и, балансируя на цыпочках одной ноги, тянусь к цели. Однако у нас высокие потолки, и это весьма проблематично. Я цепляюсь за полку, пытаясь чуть-чуть наклонить шкаф… Ну, я же талант — удается! И теперь все, что было на верхних полках, начинает сыпаться мне на голову. В такой ситуации можно сделать только две вещи: начать визжать и закрыть руками архиважный предмет обстрела. Но папки-то — полбеды. На самом верху стоят еще подарочный глобус и редкостно уродливая ваза. И если первый только качается, то вторая уже определенно прицелилась…
И кто, вы думаете, меня спасает? Клегг? Да ну конечно! Не дождетесь! В роли Капитана Америка у нас сегодня Секретарша Метеор. Она в мгновение вырастает из ниоткуда и ловит вазу-убийцу. Мое отношение к ней тут же вырастает с отметки «ой, иди отсюда, лучше сама сделаю, чем тебя — заразу — просить» до «боже мой, иди сюда, обниму и даже свою памятную люстру завещаю». Я так по-идиотски счастлива, что радостно вскидываю голову вверх, чтобы удостовериться, что моей жизни более ничего не грозит, и… ловлю лбом любимый глобус Клегга (он настолько любимый, что в пыли на нем можно цветочки высаживать, но это не означает, что Роберт не говорит об этой вещице с искренним умилением. Пфф, мужчины!).
Десять минут я отбивалась от настойчивости коллег, вознамерившихся отправить меня в больницу, еще пятнадцать — стою в туалете и прикладываю холодную ладонь к ране на лбу. На моих пальцах блестит кровь. Она не хочет останавливаться. У меня есть с собой шелковый шарф, я бы прикрыла им рану, но для начала нужно сделать так, чтобы кровь остановилась, а она не желает. Я уже и мочила ее холодной водой, и зажимала, но чертов глобус оказался слишком сокрушителен. Раз сегодня день рождения Шона Картера, наверное, к вечеру меня собьет автобус.
Наконец, кровь останавливается, и на моем лбу появляется уродливый пластырь, который я закрываю шарфом, глядя в зеркало. Несмотря на то, что я пострадала в бою с квазиофисной утварью, меня это не испортило, потому что губы все еще горят. Я касаюсь пальцами покрасневшей кожи и закрываю глаза, вспоминаю, воскрешаю ощущения. Становится душно, краска приливает к щекам. Студенты все видели, мисс Адамс все видела. Но я даже не знаю, что все это значит. Я хочу увидеть Шона, просто увидеть. Может, тогда я разберусь?
Решительно захожу на кафедру и уверенно плету что-то про проект и документы для ректора, которые могу занести по пути. Секретарша всегда счастлива поделиться работой, и, вуаля, в руках у меня целая стопка.
Сгруживаю половину документов на стол мисс Адамс, но старательно избегаю ее взгляда, а затем подхожу к вожделенной двери и стучу. Ответа не жду — обойдется.
— Что за х*рню ты вечно наматываешь себе на голову? — раздраженно спрашивает Шон, изучая глазами шарф.
— Глобус Клегга, — едко отвечаю я.
— Тот самый, который мой отец ему подарил?
— Твой отец подарил Робу глобус?
— О да. Мой отец, временами, уставал от собственных сыновей и шел искать компанию там, где трава зеленее. — Меня эти слова шокируют, а Шон бросает ручку и энергично поднимается из кресла.
— Это… это тебе подарок с кафедры. И в честь своего дня рождения одари нас, пожалуйста, новеньким телефонным шнуром, — плюхаю я на стол Шона стопку бумаг.
— И как же это на тебя глобус ухитрился рухнуть?
— Ну там, знаешь, когда F=mg и опрокидывающий момент побеждают силу трения скольжения…
— Побеждают силу трения скольжения? Как печально, — хмыкает Картер, а я стремительно заливаюсь краской. — Ты уверена, что пришла сюда ради документов? Может, лучше о поле сил?
— Вообще-то я хотела тебе рассказать о результатах проекта по квантам, — чопорно начинаю я, делая вид, что он ну ни разу не догадался об истинной причине моего визита. — Каддини…
— В скором времени мы собираемся монтировать блоки суперкомпьютера в офисе бабочек.
Можешь показать мальчишке офис, раз уж ему так неймется.
— Ты серьезно? — заранее радуюсь я за итальянца.
— Это в честь моего дня рождения. Тебе лично. А кафедра и без телефона поживет!
Закатываю глаза, но на самом деле я… ну, счастлива. Невольно закусываю губу, сердце колотится как бешеное. Я до боли хочу, чтобы он снова меня поцеловал, но в этот момент открывается дверь, и входит один из проректоров.
— Мне нужно идти, проект перенесем на завтра.
И он решительно идет к выходу. Ну как, Конелл, разобралась? — мрачно спрашиваю я себя, топая к выходу. Хорошо хоть за дверь выставили, а не катапультировали…
Офис Бабочек достроен ровно к маю. И крылатые подопечные Картера летят в наши края со всех уголков планеты, привлеченные зелененькой пыльцой нового проекта. Они вот-вот должны появиться, и я немножко нервничаю.
Мы с Шоном дожидаемся их в офисе Бабочек. Новеньком, сверкающем. Если бы я не видела здесь сплошную строительную крошку, ни за что бы не догадалась, что еще совсем недавно помещение было пустым и лишенным жизни. Подчиненные Ашера славно потрудились! А, главное быстро.
— Ты уверен, что у меня получится? — спрашиваю я у Шона. — Как я все успею?
— Ты сможешь, — говорит Шон.
Ему мои проблемы до лампочки, а я, как всегда с дилеммой: С++ или личная жизнь?
Приходится выбирать. Мрачно смотрю на Картера, он выгибает бровь. После его чертова дня рождения прошло не так много времени, но прояснить ситуацию с поцелуем было вполне возможно, если бы он хотел. Или если бы я хотела. Но я трусишка. Каким бы ни был ответ на поставленный вопрос, я его боюсь!
На нашем этаже открывается лифт, и оттуда выходят Бабочки. Первой я замечаю, конечно же, Пани. И от этого мы взаимно не испытываем восторга. Но пока я мысленно взрываю ее внутри комнатки с суперкомпьютером, гнусно хихикая (что ж поделать, придется пожертвовать суперкомпьютером!), Шон хватает меня за локоть и насильно тянет в конференц-зал. Боится, что поцапаемся прямо с порога. А я, между прочим, ногу подворачиваю! Сижу, сняв туфлю и злюсь. Мы, вообще-то, виноваты обе, но как всегда пострадала я.
— Перезнакомитесь, когда я уйду, — «радушно» приветствует гостей Шон. — Сейчас я вам вкратце изложу суть проекта, а дальше передам бразды правления в цепкие лапки Конелл, и пусть она вас дальше за ручку водит сама. Итак, мы, наконец, вводим… электронный паспорт.
Слышали о таком? Это система унификации всех данных о человеке. От биометрических данных до всех номеров кредитных карточек. И финансирует проект… правительство США. — У меня округляются глаза, смотрю на Картера, на несколько мгновений мы встречаемся глазами, но он до крайности невозмутим, и мне ничего не остается, кроме как отвернуться. — Тестовый штат — Калифорния.
— Нас поддерживает… правительство США? — хрипло переспрашиваю я.
— Мы получаем доступ к банковским картам и данным страховых компаний. Разумеется, имеет место госфинансирование… Итак, поскольку нам нужен круглосуточный доступ к хранилищам данных по семь дней в неделю, то все должно быть сделано по высшему разряду.
Понадобятся все ресурсы.
— Это безумие, Картер. Это нарушение прав граждан! — Я просто не могу угомониться.
— И не наша забота. Если США хочет пасти своих жителей как отару овец, на здоровье.
Мне все равно. Тебе нет?
— Я гражданка США! — возмущаюсь я. Картер на меня задумчиво смотрит.
— Но ты там больше не живешь, какое тебе дело?
— Нельзя перерасти место, где ты родился, — бормочу я тихо и гневно скрещиваю руки на груди. Мне что, одной обидно за конституционные права американцев? — Ты продолжай, я молчу.
— Это ты продолжай. Вот образец чипа, передатчик, там суперкомпьютер, и, наконец, Джоанна Конелл. А я ушел.
И не шутит — правда встает и уходит. Над столом повисает недоуменная тишина. И все смотрят на меня. А? Что? Я вообще не при чем!
— Эм… кхм… Думаю, что у каждого из вас не меньше полусотни вопросов. Давайте начнем с них. Напишем список и отдадим его Картеру, пусть отвечает. Лично мне информации мало. И предлагаю сразу разбиться на команды и познакомиться. Сегодня решим, кто за какую часть проекта отвечает. Все быстренько пересели по специализациям.
— Вы раньше уже руководили проектами? — спрашивает один крайне серьезный тип.
Думаю, он и есть Немаляев.
— Н-нет, но…
— О чем только профессор думал, — бормочет этот зануда, но я-то слышу. И все слышат.
И усмехаются. Вот как, значит. Ну ничего, вы у меня еще будете молить о пощаде!
Однако, едкие комментарии не мешают людям подчиниться и начать формировать группы.
Хоть с этим спорить не стали — уже облегчение. Картер, конечно, подложил мне свинью! Одно дело учить детишек, и совсем другое — дирижировать толпой взрослых дяденек. И этот Немаляев… стоим нам начать разговор, как тут же назревают споры и конфликты. Кажется, он вознамерился сжить меня со свету не отходя от кассы! Спустя два часа делаем кофе-брейк. И все они как-то так сгруппировались, и посматривают на меня презрительно-снисходительно.
Посмеиваются. Обсуждают. Думают, что я сдамся и попрошу взять кого-то другого на должность лидера… Да фигушки! Не на ту напали! Я это проходила еще будучи подружкой ректора, а уж если вспомнить, что за мной стоит железобетонно уверенный в своей правоте Картер… да ваши дела — труба, ребятки!
«Советую быть с ними с**кой, ничто другое не работает!»
Улыбаюсь. Может быть, Шон имел в виду вовсе не студентов?
Под конец дня у меня список вопросов длиной в летопись Средневековья. Да Картер скорее вышлет нас всех из Сиднея, чем станет на это отвечать. Беру ручку и… вычеркиваю. Один, второй, третий… прямо на глазах у Бабочек. Все в шоке. Ты что делаешь, идиотка?! Мы же столько времени составляли список.
— На это я могу ответить сама, а с этим по ходу разберемся, это спросим позже… — бормочу я.
Ну вот, чудесно. Теперь у меня на руках всего-то пятьдесят два вопроса. В конференц-зале тишина такая, что, чувствуется, пора бежать, да побыстрее! Ну я и сбегаю.
— Все свободны! — радостно объявляю я. — С первым рабочим днем и приятно познакомиться. Завтра ради сплочения коллектива принесу лучший Сиднейский тортик.
Я не могла их не поддеть, о нет, это была бы не я! Но состояние окружающих не меняется.
Они все еще напоминают разъяренных быков. Выскакиваю в коридор, противно хихикаю. К Картеру захожу без стука.
— Список вопросов, — торжественно сообщаю я и сажусь напротив. Не возражает, просто заинтересованно смотрит. Знак хороший. — И… у меня есть большая просьба. Ты не мог бы ответы написать от руки? Поверь, это в твоих же интересах.
— Уже подрались? — понимающе спрашивает он. — Старая песня.
— Почти. Пиши давай.
— О нет, Джо, это в ТВОИХ интересах. Значит, у меня резонный вопрос. Что мне за это будет?
Мне сразу раздеваться, или сначала он все-таки напишет, чтобы точно до условно главного добраться?
— А что ты хочешь? — спрашиваю я, старательно отгоняя неприличные мысли.
— Хочу показать тебе истинный Сидней.
— Это и есть твоя плата? — Где-то здесь должна быть подлянка. И где? Надеюсь, он не вознамерился сбросить меня с колеса обозрения…
— Да, это и есть моя плата.
— А без физического вреда?
— Издеваешься? — мрачно спрашивает он.
— Ну, хорошо. Я согласна. Пиши.
Он хмыкает, я догадываюсь, что это будет вовсе не так приятно, как бы мне хотелось. Но я вынуждена рисковать! Надо же поставить мерзавцев на место. Заодно с Шоном под ручку прогуляюсь. Сердце так сладко замирает… Он пишет очень сосредоточенно, а я цепляюсь пальцами за подлокотники и изучаю то, как свет бликует на его волосах. Может, еще не поздно изменить условия соглашения? Может, все-таки лучше раздеться? Если я с ним пересплю, нигде ведь не высветится то, что влюбилась… спать мне с ним всегда нравилось… Господи, о чем я думаю?! У меня слишком давно не было отношений, однозначно.
На следующий день Бабочки являются к нам все такие веселые. Карина даже не скрывает, что они в честь начала проекта собирались, чтобы отметить счастливое воссоединение (Шона тоже не позвали, долой не одного, а сразу двоих узурпаторов). Ну я с видом триумфатора хлоп ей под нос листочки с каракулями Картера. Сдается мне, я подписалась на что-то совсем уж зверское, так как если обычно его почерк хоть капельку читабелен, то на этот раз Шон расстарался. Думаю, он здорово вдохновился моей маленькой сладкой местью, потому что терпеливо сидел в офисе аж три часа, и в деталях расписывал ответ на каждый вопрос. Ни разу не пикнул!
Народ на листы сначала набрасывается, а потом… потом конференц-зал содрогается от хохота Карины. Она падает на стол и обхватывает голову руками и дрожит. Остальные все еще недоумевают. Для большинства из собравшихся английский язык не родной, но, признаться, даже я, урожденная американка, считаю, что письмена пещерных людей больше напоминают знакомые буквы, чем каракули Картера!
— Черт, что за… — говорит Немаляев. — Это что?
— Это ответы.
— А они точно на английском?
— Уверяю вас, они на английском.
— И как нам это читать? — вмешиваются остальные.
— Понятия не имею. Лично у меня все ответы есть, — с этими словами я показываю им флэшку с файликом, где ответы честно перепечатаны в текстовый файлик. А потом склоняю голову набок и сладко-сладко улыбаюсь. — Так вы со мной, или как?
После этого я разворачиваюсь и иду к своему компьютеру. За мной следуют все. Даже Пани. И разногласия забыты. Даже грустно, что они сдались так легко. Хотя нет, грустить тут точно не к месту!
Уговор в силе. Как и обещал, Шон ведет меня на прогулку по Сиднею. Он не сказал мне, как одеться, и не сказал, куда именно мы направляемся, поэтому я просто жду, когда он позвонит в дверь, как и обещал. Разумеется, Картер не опаздывает ни на минуту. А я, разумеется, делаю вид, что ни капельки не волнуюсь: выжидаю необходимое время, а затем намеренно громко топаю (ну, я же была далеко-далеко, занималась своими делами, да и вообще пять раз уже забыла, что он придет!). Однако, когда открываю дверь, вся моя напускная невозмутимость исчезает. Шон выглядит великолепно. Нет. Намного лучше. Мне кажется, увидев его в таком костюме, даже Ашер Циммерман удавится от зависти…
— Эээ… Шон… — хрипло говорю я, потом откашливаюсь. — Мы идем на бал к королеве Британии?
— Что-то вроде того.
Поскольку я под таким впечатлением, что до сих пор не удосужилась его впустить, Картер отодвигает меня от двери сам и без приглашения входит внутрь квартиры.
— Так, дресс-код: что-то яркое, в меру откровенное и кольцо, которое я тебе отдал.
— Секундочку…
— Нет секундочки. Делай, как я говорю, и ни о чем не спрашивай.
Он выглядит крайне собранным и серьезным, почти… взволнованным. И оставляет без внимания то, что я чуть не растеклась лужицей восторга у его бесподобных туфель… Ну, слушаюсь, сэр!
Всего несколько недель назад я свела последние шрамы со своей спины, и в честь такого события купила себе ярко-красное платье с вырезом сзади по самую… низким, в общем.
Думаю, оно вполне подойдет. Спереди я буду выглядеть представительнее некуда, ну а сзади… да ладно, он же не сказал, что я должна напялить наряд начинающего библиотекаря!
Но кольцо… оно меня так пугает. В том числе потому что я так и не поняла, что оно значит.
Зачем Картер попросил его надеть? Что происходит? Да и вообще, я не носила его с того злополучного дня, когда потеряла ребенка, и сунуть в него палец — как вернуться к прошлому.
Пусть бриллиант, пусть красивый, но теперь он символ беды… Закрыв глаза, надеваю его на безымянный палец правой руки. И заставляю себя не думать, не смотреть, не вспоминать!
Я не очень долго собираюсь, но накраситься, уложить волосы, подобрать туфли — все это занимает меня, и когда я, наконец, покидаю спальню, обнаруживаю, что Картер перевернул вверх дном всю мою кухню в поисках выпивки. И — о ужас! — меня это ни капельки не напрягает. Думаю, будь на его месте любой другой человек (да хоть даже Мадлен), я бы разозлилась, но против Шона абсолютно бессильна.
— Ты что, правда алкоголь не держишь? — раздраженно спрашивает он. — Как живешь только.
— Вполне себе счастливо! — фыркаю я. — Я выполнила все указания?
— Нет, — сообщает Картер, и я уже готовлюсь до победного отстаивать платье, потому что если не на прогулку с шикарным спутником, то куда ж я его вообще надену? Но вместо этого:
— Еще это, — говорит Картер, пододвигая мне какую-то коробочку.
Я хмурюсь, но открываю. А там… самые прекрасные серьги, которые я видела. Готова спорить, они с бриллиантами. И пусть на кольцо не похожи, но не диссонируют.
— Шон, что это?
— Потом вернешь, — сообщает он мне, нагло усмехаясь.
Да ладно, не больно-то и хотелось. Зараза! Интересно, чьи они? Надеюсь только, что не Ребекки Йол. В жизни не носила таких дорогих украшений, их даже надевать страшно. Да я из дома выйти не успею, как потеряю! Я же Джоанна Катастрофа Конелл!
— А что будет, если я их потеряю? — уточняю я, а затем вспоминаю прошлый разговор: — Они на стоимость суперкомпьютера тянут?
Картер усмехается.
— Потеряешь и фиг с ними, — пожимает плечами Шон, но почему-то не верится. Они что-то значат, раз он так настойчив, но что именно? Слишком мало информации…
Обычно я вдеваю серьги в уши наощупь, но не сегодня. Это же настоящий ритуал… Я обязана увидеть, как они меня изменят. Ох, пусть я буду выглядеть не хуже Пани. Ну хоть разок в жизни! И… и это действительно так. Сегодня, когда я гляжу на девушку в прекрасном алом платье и бриллиантах, я не могу представить никого прекраснее. Но виной тому, боюсь, все-таки не бриллианты, а блестящие глаза и полуулыбка. Я снова окрылена, полна предвкушения. Я не знаю, что приготовил мне Шон, но чувствую, что сегодняшний вечер все изменит…
Мы садимся в мазду Картера, и внезапно меня плотным облаком окутывает запах его одеколона. Сильный, терпкий и мужской. Сводящий с ума. Он ассоциируется только с Шоном, сросся с ним подобно второй коже. Умоляю, Картер, нажми на газ, иначе я за себя не отвечаю!
Мне безумно хочется взять тебя за руку, опустить голову на плечо, потереться о кожу щеки, пока еще гладко выбритую… Не будь мне настолько интересен пункт назначения, я бы точно сдалась, и к черту все, но когда мы подъезжаем к заливу, любопытство побеждает…
Яхта? По мнению Картера, это и есть истинный Сидней? Это что, его яхта? Да ладно, она огромная, одинокому социопату такая ни к чему! И вообще, не думаю, что Шон может себе позволить круиз, у него слишком мало времени.
— Сиди, — прерывает мои мысли Шон, а потом выходит из машины и открывает передо мной дверцу. Вылезаю, опираясь на его руку и захлебываясь ароматом одеколона, который в ночном воздухе кажется еще более интенсивным. Это все влажный воздух. Море и соль усиливают впечатление, определенно! А психология совершенно не при чем. Не при чем!
И действительно, мы с Шоном идем к яхте. Я не совсем понимаю зачем, потому что она кажется пустой. Но только ступаю на палубу, понимаю, насколько ошиблась: по моим ногам проходят вибрации музыки и голосов.
— Идем, — торопит меня Шон и касается ладонью голой кожи на спине. Я вздрагиваю, но этот жест, опять же, не интимный, скорее защищающий. А причина мне становится ясна, как только мы спускаемся по лестнице: у входа в кают-компанию стоят двое секьюрити.
— Картер, — кивают они, но на меня даже не смотрят. И я невольно отмечаю, что просто Картер. Не профессор и не ректор. Значит, знакомство это нетипичное. В душу закрадываются подозрения, а мужчины, тем временем, открывают перед нами двери. Обе створки, хотя одной бы хватило с лихвой. А потом я шагаю внутрь, и у меня банально отвисает челюсть. Благо, Картеру хватает ума пройти вперед и закрыть меня собой, давая возможность опомниться.
Это помещение выглядит на редкость дорого. Хрустальные канделябры, бардовые ковры, повсюду массивная мебель. И это на яхте! Но поражает, разумеется, вовсе не это. Просто тут полно людей, человек семьдесят, наверное. И большая половина из них — женщины. Голые.
Совсем. Мамочка, знала б ты куда попала твоя дочь! Картер, зараза, ты куда меня притащил?!
Только не говорите, что вот это и моя участь тоже! Украдкой оглядываюсь и обнаруживаю, что все-таки не совсем одинока: на обитом бархатом диване восседает дама в зеленом.
Роскошная, в бриллиантах, совсем как я. И она улыбается. Поправка. Она МНЕ улыбается.
Эта особа настолько меня смущает, что я утыкаюсь взглядом в лопатки Картера и иду за ним, стараясь глазеть по сторонам как можно меньше. Да и что, собственно, мне тут рассматривать? Голых девиц? Спасибо, но нет. Это не по моей части! Наконец, мы тоже садимся на диван рядом с каким-то мужчиной. Они с Шоном, оказывается, знакомы. Но меня представлять никто не спешит. Будто я невидимка. И это, говорите, Сидней по Картеру? О, если его целью было заставить меня возненавидеть город, то попытка очень даже неплоха! Да я еще неделю буду отплевываться после такого!
— Джо! — раздраженно зовет меня Шон. Видимо, это он не впервые. — Выпить хочешь?
— Да, — не задумываясь, выпаливаю я. И вдруг понимаю, что сейчас он уйдет и оставит меня одну в этом фильме «С широко закрытыми глазами», но уже поздно. Однако возвращается Шон довольно быстро. Он приносит мне бокал красного вина. Но и только. Себе не взял ничего.
Они с мужчиной продолжают свой разговор. О стоимости нефти и рынке ценных бумаг. Не думала, что Шон играет на бирже. Мы прожили вместе четыре года, но я все еще нахожу чему удивиться.
Лично мне упомянутые темы совершенно не интересны, а потому, от нечего делать, я снова украдкой оглядываюсь и обнаруживаю Ашера Циммермана. Резко отворачиваюсь. Черт. Я вовсе не хочу, чтобы он меня узнал. Бросаю еще один опасливый взгляд в сторону мистера Перфоратора и вижу, как его сосед подзывает к себе одну из жриц древнейшей профессии, а затем уходит вместе с ней. Кажется, я знаю если не куда, то зачем.
Гадость. Все. Хватит с меня. Надо делать отсюда ноги!
Встаю со своего места и направляюсь туда, где угадываю уборные. Оттуда до выхода рукой подать. Не бросится же Картер за мной прилюдно. Не таково это место. Да и вообще, если понадобится — побегу. Мне вот плевать, что подумают окружающие! Я все равно о них намного худшего мнения!
Так, в случае чего мне придется быстро достать деньги, чтобы поймать такси. Надо приготовить парочку купюр. Заворачиваю к дамской комнате, воровато и быстро открываю клатч, но вдруг слышу сдавленный выдох. Черт, неужели спалили? Я медленно и осторожно поднимаю голову, невольно проходясь взглядом по обнаженной фигуре девушки напротив… а затем обнаруживаю, что уже десяток секунд потрясенно таращусь в васильковые глаза Ребекки Йол.