— Простите, простите, пожалуйста, — внезапно начинает бормотать девушка, утыкаясь взглядом в пол.
— Боже. Что тут вообще творится? — шепчу я. К черту деньги! Надо уходить. Решительно разворачиваюсь на каблуках и обнаруживаю Шона Картера. Он видел нас с Йол. Хочется выцарапать ему глаза за то, что он смотрел на эту шлюху, и за то, что заставил меня заниматься тем же! Но не уверена, что это будет правильной реакцией на происходящее…
— Сюда иди, — командует Шон, но черта с два! Стою и раздраженно смотрю на его. — Иди сюда! — куда более нервно повторяет он, и именно это заставляет меня подчиниться.
Снова. Сдается мне, в подобном… заведении ошибки так просто не прощаются. Ладно, хорошо, я подойду, но только чтобы передать, что ухожу. Не свяжет же он меня на глазах у всех, однако…
— Шон, — слышу я чей-то голос и вдруг обнаруживаю, что теперь все внимание приковано к нам. Попытка сбежать определенно провалилась. Подле нас останавливается незнакомый мужчина, и ничего в нем особенного нет, но что-то подсказывает, что он здесь самая большая шишка. Наверное, все дело в уверенности, с которой он держится. — Шон Картер! Давно тебя не видно!
Более приятная фраза сейчас может быть только одна: «мать честная, ты кто, на хрен, такой?!». Однако после мужчина подходит ближе и по-отечески обнимает Картера. А нет, показалось. Все еще печальнее… Но в следующий момент мне приходится выкинуть из головы все ядовитые мысли, потому что внезапно главный обращает все свое внимание на меня, и я вдруг начинаю опасаться, что он узнает, о чем я думала.
— Присоединитесь к нам? — улыбаясь, спрашивает мужчина, однако ответа даже не ждет — отворачивается и идет к диванчику, на котором восседает вальяжная дама в зеленом. Не думаю, что хочу с ней знакомиться…
— Представишь нас? — спрашивает главный у Картера, и тот охотно кивает:
— Джоанна Конелл. Эмилио Юнт.
После этого мужчина берет меня за руку и очень уважительно целует тыльную сторону ладони. И это притом, что здесь полно голых девиц для развлечений… Как так?! Не думала, что почтительное отношение в подобном месте вообще возможно. А Эмилио Юнт снова поднимает глаза к моему лицу.
— Мне кажется, или это серьги Эстер? — вдруг спрашивает он.
В этот миг я начинаю надеяться, что Эстер все-таки подружка, а не мать, потому что если верно последнее, то он мне солгал! Фиг с сережками? Фиг с ними?! Да я же теперь их гарантированно потеряю!
— Эстер Картер, знаете ли, была восхитительной женщиной, — откидывается на диван Эмилию Юнт и смотрит в потолок, явно предаваясь воспоминаниям. А мне становится по-настоящему плохо. Потому что на мне украшения из шкатулки женщины, которая значила столь невообразимо много… — Ее смерть стала ударом для всех. Знаете, есть пары, которые созданы друг для друга. Бен и Эстер были из таких. Они оба умерли слишком рано и внезапно.
— Эмилио Юнт закрывает глаза, будто эти мысли действительно причиняют ему боль. И это не какое-то пустое «мне жаль». Это потеря. Прожитая и прочувствованная, не забытая. — А ваши родители живы? — спрашивает он у меня, словно и впрямь читает мысли.
— Да, — хрипло отвечаю я.
— Цените это, Джоанна. — После этих слов мне становится стыдно, потому что я не виделась с родителями с больницы. Не могу простить, что они поддержали Брюса, и потому ограничиваюсь звонками… А Эмилио Юнт, тем временем, продолжает: — Шон, мальчик мой.
— У меня от такого обращения аж глаза на лоб лезут. Мальчик. Как же. — Ты совсем нас забросил. Стал большой шишкой и времени на старых друзей не оставил? Или твое отсутствие связано с иными причинами? — И улыбается мне. Пусть Эмилио Юнт и неправ, я все равно отчего-то заливаюсь краской.
— С иными, разумеется, — отвечает Шон, хотя имеет в виду он вовсе не меня.
— Твой отец гордился бы тобой, Шон.
Картер фыркает:
— Это навряд ли.
— Как давно ты виделся с братом?
— Давно.
— Не дело это, мальчик мой! Семья важна. Без нее мы бедны! Тебе тридцать шесть, когда же ты это поймешь, наконец? Ты выгнал всех, кто хоть что-то для тебя значил, и что теперь? — Шон лишь опирается локтями о колени. Молчит. — Ты умен. Думаешь, что одиночество помогает тебе творить? Боишься потерять свой ум?
— Нет, — отвечает Шон, а я смотрю на него во все глаза. Кажется, мужчина с яхты — единственный человек, который может беспрепятственно совать нос в жизнь Шона Картера. — Просто я не из тех, кто умеет разбрасываться.
— Чепуха. Ты просто идешь по пути наименьшего сопротивления. Как какой-нибудь слабак! — почти выкрикивает Эмилио Юнт. Эти слова не пустые, за ними скрыто многое, и с полминуты мужчина просто сидит и часто дышит под наплывом эмоций. Но затем уже спокойно добавляет:
— Действуй, Шон. И не забывай друзей. А я с вами прощаюсь. Джоанна, мне было безумно приятно познакомиться. — Его улыбка такая теплая, искренняя… даже отеческая. Какой же он странный человек…
Когда мы уходим, я замечаю взгляд Ашера. Но отчего-то не киваю в знак приветствия. Не стоит здесь обнаруживать связи.
Как только мы оказываемся на верхней палубе, я решительно вырываю локоть из захвата Шона и бросаюсь вниз по трапу. Не старайтесь повторить, если не занимались тем же с самого детства!
— Джоанна, — догоняет меня Шон и сильно прижимает к груди.
— Оставь, отпусти! — истерически кричу я и бью по его груди кулаками.
Мы боремся, я вырываюсь, а он не пускает. Не знаю отчего мне так больно. Наверное, просто это слишком. И голая Йол, и Ашер, и Эмилио Юнт, и дама в зеленом… Я закрываю лицо руками и плачу. Борьба прекращена, на смену ей приходит дрожь и всхлипы, а потому Шон начинает говорить.
— Эмилио Юнт был самым близким другом моего отца. С тех самых пор, как Бенжамин Картер умер, он мне помогает. Без Юнта я бы не удержал ни университет, ни отцовские активы.
— Акции?
— И недвижимость. Сидней никогда не стоит на месте, Джо, здесь каждый час что-то меняется.
И если когда-нибудь я лишусь поддержки Эмилио, мне будет очень непросто. А за удовольствия всегда приходится платить.
— Тем, что ты ходишь пялиться на собственных раздетых студенток?! — выпаливаю я, даже дважды не подумав.
— О, если бы только это! — закатывает Картер глаза, а я вдруг прихожу в бешенство. Да как он смеет мне говорить такое?! Ревность застилает глаза алой пеленой, и откуда-то находятся силы вырваться из захвата рук. — Джоанна, яхта Юнта — мелочь. Совершенно типичный досуг для подобных ему людей.
— И ты действительно подобный ему человек! — кричу Картеру в лицо. — Но не я! Как ты посмел притащить в такое место меня?! Зачем?!
Но прежде, чем Шон успевает ответить, я вспоминаю про серьги Эстер Картер и срываю ихс ушей так порывисто, что даже часть волос выдираю.
— Забери их!
Я пихаю Шону в руку бриллиантовые украшения так резко, что одна из сережек падает на пирс и застревает в щели между досками. Мамочки, я дура! Сейчас она провалится в воду! Но Шон осторожно наклоняется и поднимает ее. Без лишнего шума и паники. Я бы на его месте непременно начала терять равновесие, сломала бы каблук, порвала платье и, в итоге, обязательно серьгу утопила. От этих мыслей начинаю реветь с новой силой. Это его вина! Все это его вина! Он меня довел! Он почти добился того, чтобы я возненавидела Сидней. И хотела бы я сказать, что добираемся до моего дома мы в молчании, только это не так. Потому что я реву всю дорогу. И дома тоже. Я засыпаю не раньше шести утра.
Работать после таких потрясений просто нереально. Я не спала и чувствую себя как после отжима в стиральной машинке, а потому пялюсь в экран, скрестив руки на груди. Бабочки подозрительно на меня косятся. После того, как я поставила их на место, наши отношения только-только начали налаживаться, и вот на тебе — Джоанна снова ведьма.
Когда в наш кабинет входит Картер, я лишь раздраженно закидываю ногу на ногу и сползаю вниз по стулу, пытаясь спрятаться за монитором. Но он, видимо, пришел именно ко мне.
— Вижу, ты все еще бесишься, — говорит он невозмутимо. А я отворачиваюсь и только. — Кстати, из-за чего случилась такая масштабная истерика? Прошлой ночью к тебе отнеслись более чем благосклонно.
При слове ночь, разумеется, звуковой фон в помещении снижается на порядок. А я взрываюсь. Нет, что он, правда не понимает?!
— Да ты смеешься! — начинаю я орать и махать руками. — Я вчера выяснила, что мои студенты занимаются проституцией! Более того, я видела одну из них голой. Я! Позволь кое-что тебе рассказать, Картер. Мы с тобой разные. Я со своими студентами не сплю, и я не желаю видеть голым никого из них. И если бы я не была уверена, что достанется в итоге только мне, я бы ходатайствовала за отчисление Ребекки Йол лично, но раз ректор в курсе и всячески способствует…
— Ректору глубоко плевать чем занимается Ребекка Йол вне стен его университета. А рыдала ты до самого рассвета не из-за нее.
— Я вообще рыдала не до рассвета!
— А твои синяки под глазами свидетельствуют об обратном! И, кстати, тебе ли судить? Ты-то кто, Конелл? Укрывательница смертника. Преступница. Да, он ничего плохого не сделал, и ты тоже, но кто об этом знает? Ты считаешь нормальным нарушать закон, спасая отца от электрического стула, Йол — торгуя собой. В чужих глазах вы именно такие. Но ректор не выгоняет ни тебя, ни ее. И потому я советую тебе заткнуться и держаться подальше от этой истории, пока никого не разозлила.
Так… может, сама я не разозлила никого, но меня-то да, меня разозлили, и еще как! Хватаю сумку, порывисто вскакиваю в места и просто ухожу. Внутри все горит и клокочет. Мало того, что он спит со своей шлюхой, он еще и готов ради сохранности за ней места в университете выставить на улицу меня. МЕНЯ! Хотя знает, что этот университет — чуть ли не единственная организация, где я могу работать. Даже Мельбурн не пойдет навстречу, стоит им узнать сициллийскую историю.
Иду по улицам, вколачивая каблуки в асфальт так, что на нем, должно быть, полумесяцы отпечатываются. Мне нужно успокоиться, нужно успокоиться! Может, в магазин какой зайти?
Покупки так поднимают настроение. Но ушла я от офиса Бабочек уже довольно далеко, район знаком смутно, и мне сложно сориентироваться. Магазины, где же магазины? Стою и оглядываюсь по сторонам в поисках вывесок со знакомыми названиями… Невольно мой взгляд прилипает к самому роскошному зданию на всей улице. Оно просто неприлично броское.
Сплошь стекла с отражающим покрытием, отчего все сооружение словно светится. И пять лифтов, расположенных с торца, ездят туда-сюда, позволяя случайным прохожим завидовать пассажирам, любующимся видами города с высоты. Я слежу глазами за одной из взлетающих ввысь кабинок и невольно натыкаюсь взглядом на вывеску «Строительная компания Циммерманов». Так вот где, оказывается, заседает мистер Перфоратор. Ну еще бы. У него не может не быть здания с полной панорамой Сиднея! А еще… я, кажется, знаю, на ком сорву злость.
В холле строительной компании все как в аэропорту. Магазины, банки, рестораны — полный комплект. Я несколько дезориентирована. Слишком много людей и впечатлений. А еще после солнечной улицы глаза с трудом адаптируются к полумраку, стою в центре зала, оглядываюсь.
И либо мне мерещится, либо из лифта действительно выходит Ашер и направляется в старбакс.
Ну нет, не уйдешь, развратник!
Срываюсь с места и влетаю в ресторан следом. Знакомый разворот плеч и дорогущий костюм. Ну точно он. Держись, Сидней! Я делаю несколько шагов и встаю рядом с мистером Перфоратором.
— Как вы можете бывать в таком месте? — шиплю я, даже не озадачиваясь приветствиями.
Ашер вальяжно поворачивает ко мне голову:
— И вам добрый день, — кивает он. — Кстати, вам идет красный.
— А вам не идет букет голых девиц за пазухой!
Ашер старательно прячет улыбку, но выходит у него плохо.
— Должно быть, вы очень злы на тирана и деспота.
— Естественно, он же Картер. Вы хоть представляете, какой был у меня шок, учитывая, что уговор был таков: десять страниц рукописного текста в обмен на Сидней глазами аборигена.
— А, так это вы так на прогулку по достопримечательностям сходили, — начинает хохотать Ашер. Если на него и до этого пялились, узнавая, то теперь зевак еще больше. Тыкаю его локтем в бок. Это очень больно, потому что они у меня костлявые. — Ауч. Ну и как вам виды, понравились? Там определенно было на что полюбоваться. — И предусмотрительно отодвигается на безопасное расстояние. И я даже делаю решительный шаг к нему, как вдруг он поднимает ладони, точно сдаваясь, и миролюбиво говорит: — Да ладно вам, Джоанна. Я же просто шучу. А Картер, конечно, молодец. Ничего не скажешь. Кстати, что будете пить?
— Латте. Самый большой!
— Два латте, пожалуйста. Самых-самых больших, — улыбается девушке за прилавком Ашер.
Она краснеет и смущается, а потом бежит выполнять заказ. Вот же… Перфоратор. Но вдруг Ашер добавляет. — А что касается вашего вопроса… Мы все несвободны. От общества, от статуса, от денег, от родных, от обязательств. И либо принимаем условия, навязанные другими, либо становимся париями. Вы ведь тоже прячетесь за светлыми волосами и розовыми ногтями.
— Я краснею и начинаю кусать губы. — А все потому что иметь такой IQ, как у вас, считается для женщины неприличным, верно? Уже, вроде, и взрослые, а все равно играем в прятки, да?
— Давайте сменим тему. — Отчего-то мне так неуютно…
— С радостью. Кстати, из меня неплохой экскурсовод. По работе я бывал во множестве исключительно красивых мест, которые просто так не найдешь.
— Предлагаете мне все-таки взглянуть на Сидней глазами аборигена?
— Точно.
— И вам не надо на работу?
— Эм… Мы немножко повздорили с советом правления… Они на меня нажаловались моей же сестре, можете себе представить? А раз так, то я решил, что милым власть имущим джентльменам мое общество ни к чему.
— Ай-ай-ай, мистер Перфоратор, что ж вы маленьких и слабых-то обижаете?
Ашер снова смеется.
— А вы почему не на работе? Думал, тиран и деспот держит вас в своем вампирском склепе круглосуточно.
— Ну… знаете, если я сегодня не вернусь на работу, меня уволят с вероятностью пятьдесят процентов, а если вернусь — со стопроцентной. Я была не очень любезна с собственным начальником.
— О, так значит мы оба вопиюще свободны.
— Да, можно было взять что-нибудь покрепче латте.
— Ну что вы, Джоанна, для спиртного время всегда найдется. Главное — не терять надежду!
И хотя Ашер предупреждал меня, что до мест, в которые он меня поведет, добраться не так просто, не ожидала, что придется прогуляться по промзоне. Причем грязной и заброшенной. Я подворачиваю ногу через каждые пять метров.
— Вы точно не собираетесь меня убивать? — спрашиваю я у мистера Перфоратора.
А Ашер всего лишь весело и фальшиво насвистывает незнакомый мотив, засунув руки в карманы брюк.
— Хватит недовольно пыхтеть, Джоанна. Представьте себя, я сюда еще никого не приводил.
— Тогда чем я все это заслужила? — продолжаю я ныть.
Ашер смеется.
— Все, стойте.
— Что? Привал? О, слава Богу!
— Какой привал? — фыркает Ашер. — О нет, я сейчас вам глаза закрою. — И уже ведь обходит меня со спины. Ну, это очень даже похоже на то, что меня сейчас начнут убивать, но я все равно доверчиво стою на месте и позволяю Ашеру закрыть ладонями мои глаза. Может быть, потому что мне просто хочется мужских прикосновений. — Идите вперед, — распоряжается мужчина.
— А далеко? — спрашиваю я, и тут же взвизгиваю, оступаясь. Одна из рук Ашера перемещается на мой живот в попытке удержать от падения, и я вздрагиваю от этого прикосновения. У него такая большая и теплая ладонь. Она прожигает одежду. — Давайте я сама буду держать глаза закрытыми, а вы просто не дайте мне упасть, хорошо?
— А вы точно не будете подсматривать? — спрашивает он у самого моего уха. Боже. Кожа начинает покрываться мурашками. Кажется, я его хочу. Нет, не кажется. Я хочу его очень.
— Я обещаю.
— Хорошо. Прямо примерно восемь метров и тридцать сантиметров.
— Точно тридцать? Не двадцать и не сорок? — язвлю я, а Ашер смеется, прижимаясь грудью к моим лопаткам.
— Это профессиональное, не обращайте внимания. Давайте. Шаг с правой ноги, — командует он, сцепляя руки вокруг моего живота и прижимая к себе так, что я вынуждена полагаться на его объятия и шаги. Восемь метров и тридцать сантиметров неуклюжего переваливания, а затем Ашер вдруг чуть приподнимает меня в воздух, чтобы повернуть налево.
— Голову наклоните. Осторожнее, но глаза не открывать ни в коем случае! — предупреждает он. — О бетонные стены очень больно ударяться головой, поверьте моему опыту. А вам, в отличие от меня, нужно извилины беречь.
Он такой забавный. Улыбаюсь и сильно смыкаю веки. Внезапно глупая прогулка по промзоне стала такой… увлекательной. И его объятия, да я бы поселилась в них.
— Совсем чуть-чуть. Давайте, снова с правой!
И я шагаю. С левой, конечно. У меня всегда были проблемы с ориентированием. Вообще удивлена, что в первый раз сделала все, как надо. Начинаю хохотать.
— Видите, мне и головой ударяться не надо, — отшучиваюсь я.
— Ничего, это распространенная женская проблема, я уже привык.
А вот теперь, после этих слов, мне очень хочется из его объятий выбраться. Но вдруг он продолжает:
— Моя сестра, та самая, на которую так полагается правление, однажды не пустила меня за руль своей машины, когда мы поехали на объект, и в итоге столько раз перепутала право и лево, что мы опоздали на полтора часа. Теперь отдает руль без вопросов.
— Она тоже строитель? — чуть смутившись из-за поспешных выводов, спрашиваю я.
— Декоратор. Итак. Стойте. Мы на месте. А теперь я отхожу, а вы медленно открываете глаза.
И его руки покидают мое тело, лишая столь желанного тепла. Я открываю глаза, как он и сказал, — медленно. И сначала не могу понять, что случилось. Вокруг такое буйство красок…
А потом до меня медленно доходит, что я стою в кольце стен, на которых нарисованы лучшие трехмерные граффити, которые мне вообще доводилось видеть. Я не фанатик этого искусства, но уверена, что в жизни не увижу лучшей работы. Здесь и обвитые колючей проволокой мужские руки, по которым течет кровь, и странные нечитабельные послания, и барабанная установка, по которой ударяют палочки, и персонажи комиксов, и море с кораблем, и красивые женские ноги в армейских ботинках, и все это каким-то образом так соединено, что образует цельную картинку. Боже мой, насколько же неуверенным в себе нужно быть человеком, чтобы спрятать такую работу от чужих глаз? Или кто-то, наоборот, был настолько разочарован в людях, что намеренно лишил их возможности увидеть нечто красивое. После яхты Эмилио Юнта я не уверена, что не поступила бы так же.
— И что… — начинаю я хрипло, откашливаюсь и пробую задать вопрос еще раз. — И что здесь собираются строить?
— Собирались, — поправляет меня Ашер. — Здесь хотели построить новый завод.
— Но не построили.
— Отчет эксперта был не очень хорош… видите ли, я ему заплатил, чтобы он чуть подправил цифры, и получилось, что строительство ужасно нерентабельно. Думаю, что нужно найти художника и отдать эти работы в музей граффити, но пока, сколько сюда не прихожу, не застал ни одного человека.
Это звучит настолько сюрреалистично, что просто не может быть правдой. Я не могу поверить, что люди, посещающие яхту Эмилио Юнта способны на подобные поступки…
Отворачиваюсь и осматриваюсь еще раз.
— Сдайте работы в музей, опубликуйте новость в интернете, автор найдется.
— А если он не хотел, чтобы это видели?
— Почему-то мне тоже так кажется, — говорю я тихо. — Но все мы когда-то не хотим что-то видеть или показывать, а потом понимаем, что были глупцами.
Но меня слышат и понимают безошибочно.
— На яхту Эмилио Юнта приходят, чтобы его о чем-то просить, Джо. А не ради сомнительных удовольствий. По крайней мере, если ты нормальный адекватный человек, ты придешь туда именно за этим. Например, мне нужно за месяц выбить разрешение на снос старых доков, а фанаты бюрократии уперлись рогом. Иногда один звонок человека с яхты может сделать больше, чем череда подкупов необходимых инстанций.
— Это отвратительно.
— Это честно. Жизнь по уставу далеко не всегда так хороша, как кажется. Например, если бы все было сделано правильно, я бы позволил снести эти стены. Но они стоят, и я совсем не жалею. Неужели вы считаете иначе?
Я не хочу на это отвечать, я не хочу признавать, что он прав.
— Пойдемте, — пытаюсь я увильнуть.
— Джоанна, я задал вам вопрос, — не отступает Ашер. — Нельзя всю жизнь метаться от одной точки зрения к другой…
— Моего отца приговорили к смертной казни, и мы вынуждены были покинуть Родину, чтобы власти до нас не добрались. — На лице Ашера появляется просто незабываемое выражение. И такое будет у любого, кто об этом услышит. — Вы за честность, говорите? Ну и как вам она?
Назад до машины Ашера путь кажется более коротким, но в то же время очень неприятным. Он молчит. И я молчу. Мы идем быстро, на нытье у меня даже времени не остается. И то, что ноги уже болят от туфель, я оставляю без внимания. Но щелчок ремня безопасности срывает пробку с моего терпения, и я выпаливаю:
— А ведь Шон так и сказал. Предупреждал, что люди отнесутся ко мне не лучше, чем к этой… — А затем порывисто отворачиваюсь, закрывая пальцами рот. Мне невероятно обидно, что Картер был прав. Почему он всегда прав? Как можно быть всегда впереди планеты всей, всего лишь указывая окружающим их место?!
— Сейчас мы выпьем, как я и обещал, и полегчает, — неожиданно миролюбиво отвечает Ашер.
— Кстати, оставьте мне телефончик.
— Что? — спрашиваю я.
— Нельзя недооценивать полезные знакомства. Вдруг мне понадобится бежать из страны… — задумчиво покачивает головой мистер Перфоратор.
— Это. Не. Смешно! — рявкаю я и вдруг, вопреки своим словам, начинаю хохотать. И не одна я.
— Но кое в чем Шон прав, Джоанна. Люди относятся к подобным откровениям не очень хорошо. Не рассказывайте о своем отце каждому встречному.
— А вы-то почему так спокойны? — в момент настораживаюсь я.
— Потому что знал заранее, конечно, — ничуть не смущается мистер Перфоратор.
— Вы искали меня в сети?!
— Я нет. А вот вы меня — да. И даже не отрицайте, — нахально улыбается Ашер. А я заливаюсь краской. Гребаный Клегг. Это все он виноват. Вот точно говорю — он. Это он меня надоумил! А Циммерман, тем временем, не смакует мое смущение, он напряженно смотрит на дорогу и вдруг говорит: — Вы, Джоанна, сильно недооцениваете Шона Картера. У него забавные способы держать на расстоянии людей от того, что он считает своим.
— Так, значит, он вам рассказал? — У меня буквально отвисает челюсть.
— Да. И вот только после этого я полез в сеть.
— И все-таки гуглили, — грожу я ему пальцем.
— Виноват.
— Но когда я призналась, вы же… вы же… вы выглядели так, будто я сама не лучше убийцы!
— Ну, а кто ж вы, если не преступница?! — крайне недовольно спрашивает Ашер. — Я устраивал вам лучшую экскурсию в мире, рассчитывал на благодарность, пытался объяснить свою точку зрения, а вы взяли и своими словами все перечеркнули. Осознанно и намеренно. И это притом, что, в отличие от Картера, я перед вами не провинился ни разу! Вы убийца всех лучших души порывов.
— Простите.
— Прощаю. Но только один раз. Я не из тех, кто готов сложить голову за идею.
— Вот уж в чем не сомневалась, — выгибаю я бровь. — Так куда мы едем пить?
Хм, когда я говорила про аборигенов, я понимала их не настолько буквально, как Ашер. Но поскольку гид он и следуем мы его сценарию, я теперь смотрю на племенные танцы и слушаю племенную музыку, наслаждаясь выпивкой опять же не за свой счет.
— И это что, правда танцы аборигенов? — Выглядит очень странно!
— Ага, — кивает Ашер. — Специфично, а? Зато теперь вы в курсе, какие мы на самом деле. Ну или какими должны быть.
— То есть вы так не умеете? Зря-зря! Какой же вы тогда коренной житель? Если претендуете на сей почетный статус, то просто обязаны научиться!
— Как только освою паяльник, так сразу. Уверен, это тоже добавит мне несколько очков сексуальности, — хмыкает Ашер и отправляет в рот горсть орешков. Мужчины, порой, такие гады! Каждое слово припомнят…
Мы не в ресторане, полноценного меню здесь нет — только закуски — и потому выпивка моментально ударяет в голову. С каждым глотком меня все больше тянет то ли в сон, то ли на безумства.
— Выглядите уставшей, — замечает Ашер.
— Да, — киваю я. — Наверное, пора ехать.
Разумеется, он подчиняется. Ради того, чтобы сесть за руль он даже почти не пил. Не понимаю, почему я все еще не верю в джентльменство мистера Перфоратора. Всему виной, наверное, пресловутая яхта.
До моего дома далеко, и, убаюканная алкоголем и бессонной прошлой ночью, я засыпаю прямо в машине. Будят меня уже только на парковке. И поскольку несколько мгновений я вообще не понимаю, что происходит, меня вызываются еще и проводить. Но только оказавшись у двери, я вдруг обнаруживаю, что очень не хочу, чтобы этот день закончился вот так и вот тут.
— У меня есть прекрасный кофе, — словно бы невзначай сообщаю я, отпирая дверь.
— Да что вы говорите, — иронично тянет Ашер. — Думаете, у меня хуже и стоит сменить производителя?
— Ну, сравнить никогда не вредно. Например, утром.
Некоторое время он на меня смотрит и… сомневается? Какого дьявола?! Весь мой опыт подсказывает, что если мужчина проводит в обществе женщины день, под конец которого еще и спаивает, то он рассчитывает на продолжение банкета! Так чего он мнется?
— Мой папа живет в Ньюкасле, если вас смущает именно это.
— Меня смущает Шон Картер, — предельно честно отвечает мистер Перфоратор.
— Вы не похожи на человека, который боится конкуренции. К тому же не переживайте, завтра я протрезвею, моя крыша встанет на место, и я трусливо буду избегать вас до конца жизни.
— О, так это же знаменитая мужская мечта. Я просто вынужден согласиться, дабы не позорить весь наш биологический вид. — Пусть Ашер и шутит, пусть и согласился, слова его звучат как-то странно, а я не знаю, что думать. Стою и смотрю на него. — Что, испугались?
— Ищу подтекст, — отвечаю я.
— Нет подтекста, — выгибает он бровь.
— Врете, — прищуриваюсь я, а в следующий миг я оказываюсь в кольце его рук, прижатая к стене его телом и губами. А воздуха все меньше и меньше.
Его кожа на ощупь безумно горяча, особенно на спине, под пиджаком. Горячее — только губы, которые сначала обжигали мой рот, а теперь, решив, что с него уже довольно, начинают спускаться ниже, к вырезу на блузке. И пусть на Снежную Королеву я не похожа, я плавлюсь и таю под этими прикосновениями, причем настолько явно, что, невзирая на возможность быть увиденной соседями, начинаю стягивать с плеч мужчины пиджак прямо на лестничной клетке.
И мне совсем не хочется двигаться с этого самого места, не хочется разрывать паутинку безумия.
Вот только у Ашера планы другие. Он распахивает мою дверь и вталкивает меня внутрь квартиры, не позволяя ни расцепить объятий, не передумать. И, на тебе, в следующий миг его пиджак летит на пол, к черту, с пинка в сторону. А ведь кто-то и за год на подобную тряпку не заработает… А я, тем временем, лихорадочно расстегиваю пуговички на его рубашке, пояс брюк. И совсем не обращаю внимания на то, что сама все еще полностью одета. Эгоистка.
Сегодня я эгоистка. И черта с два смущаюсь! А раз так… да, я веду Ашера в спальню, так как гостиная будто уже принадлежит Шону. Но на кровать свою жертву не пускаю. Сегодняшняя ночь не для него, а для меня. И пусть только попробует возразить.
— Ложись, — указываю я на пол.
— Вот так вот сразу, а ведь я тебе даже наскучить еще не успел, — фыркает Ашер, но совершенно бесстыдно разваливается на полу, вытягиваясь во всю длину.
На нем остался только мой кулончик в форме перфоратора. И… хорош же, чертяка! Не налюбоваться. Сажусь на пол, фривольно скольжу руками по его коленям и выше.
— Подумать только, и эта девушка так возмущалась из-за разврата, царящего на яхте, — подначивает меня мужчина.
— Ну, грех ведь не проверить, на самом ли деле ты мистер Перфоратор. А то вдруг я тебе польстила, — невинно хлопаю я глазами, не забывая скользить вдоль его тела. Наконец, мои ладони останавливаются на его груди…, а мгновением позже я уже под ним. Так легко и непринужденно, что эта чужеродная женщине сила сводит с ума, пробирает до костей. Я выгибаюсь, жаждая поцелуя, жаждая ласк, а вовсе не глупых игр. И не успеваю опомниться, как оказываюсь не более одетой, нежели сам Ашер…
— А, знаешь, ты совсем не невинная девочка, — усмехается Ашер, глядя как я почти без стеснения прыгаю по спальне в поисках одежды в попытке не опоздать на работу. Вчерашний день я прогуляла, но это ничего, а вот если я еще и сегодня опоздаю, мне точно устроят допрос.
И чтобы не рассказывать Шону, где и с кем провела ночь, я даже позволяю Ашеру на меня поглазеть… хотя, погодите-ка…
— А ты что лежишь? Тебе тоже на работу… — хмурюсь я.
— Я гендиректор, и я все еще зол на правление.
— Ты офигел, — подсказываю я более правильный вариант ответа.
— Вижу, твоя крыша действительно встала на место, — лениво потягивается Ашер, словно демонстрируя мне то, чего я лишаюсь из собственного упрямства.
— Вставай, или я тебя выставлю из квартиры голым! — гневно произношу я. Неужто всерьез полагает, что я буду слюнки пускать?
— Ты оставишь мне ключи, я знаю, — усмехается он, поворачиваясь на спину. Вот ведь нахал!
— Чтобы я их тебе, скажем, завез после работы.
Хм, он не учитывает, что когда я говорила про один раз, я не шутила. В общем, одевается он в машине, когда я уже выруливаю с парковки…
На мое счастье, никто ничего не заподозрил, а самолюбие Ашера такого кощунства не пережило, и все вернулось на круги своя. Работа. Грызня из-за проекта. Обнаглевшие студенты.
Цистерна яда в сторону Картера. Сказать, что я устала за эту неделю — ничего не сказать, и пятничный вечер в компании коллег и выпивки совсем не лишний. Ой, пардон. Коллег, выпивки и Алекса. Вот уж не знаю, по какой такой причине он решил присоединиться к нам (хаха, догадываюсь!), но я очень даже рада его видеть. Хотя стерва Пани могла бы и пораньше сказать, что прилетела не одна, ас лучшей своей половиной.
Кстати, английский Алекса ничуть не улучшился, но это, опять же, ничуть не мешает нашему общению. Рассказываю ему, как у меня дела. Он отвечает тем же. Я объясняюсь короткими предложениями, он — рисует на салфетках. Получается чудесно, а, главное, без посредника в лице Пани. Кстати о лице, видок у нее кислый. Ревность-ревность. Ничего, этой ведьме полезно.
— Думаю, нужна водка, — громко сообщает вдруг Алекс.
— О нет! — начинаю я махать руками. — Только не водка! После этой дряни я каждый раз ухитряюсь проснуться не там, где запланировала. И в памяти провалы…
— Знакомо, — неожиданно отзывается Немаляев. — И именно по этой причине от нее стоит отказаться только после свадьбы.
В шоке все. Обычно этот застегнутый на все пуговицы рассудительный парень вдруг выдает… такое.
— Черт, Немаляев, а ты пьяный даже ничего! — сообщаю я миролюбиво.
— Да я в принципе ничего, — не соглашается он.
— В принципе ты зануда каких поискать! — Я не говорила, что мы уже выпили немало? Ну так теперь это очевидно. — Ай, ладно, давайте сюда эту вашу водку! — Пожалею? Конечно. Но ведь скучно же!
После первой стопки мы с Алексом идем зажигать танцпол. Не знаю, зачем это ему, но лично у меня цель вовсе не возвышенная — позлить Пани. После второй — мы поем в обнимку с Немаляевым в караоке, а окружающие зажимают уши. Я их понимаю, в жизни ничего хуже не слышала, но со смесью водки и текилы приходится считаться! И не только тем, кто пил.
Окружающим — тоже. После третьей стопки я ухитряюсь помириться с Картером. Даже решаюсь обсудить с ним онтологические вопросы. У него так забавно получается разбивать в пух и прах все мои аргументы… постойте-ка, зачеркните, я этого не говорила. Мне совсем, вот совершенно не нравится признавать собственную неправоту. А то как же! Однако, пока мы с Шоном толкуем о подлунном мире, голова моя почему-то лежит на его плече. И, кажется (только кажется, я уже ни в чем не уверена), временами наши дебаты прерываются поцелуями.
А потом мы выпиваем по четвертой, а дальше… чистый лист.
Я просыпаюсь, но глаза открывать не спешу. Моя голова раскалывается, но эта головная боль безумно знакомая. Уверена, только встану, и станет стократ хуже. Тем более, что в остальном мне невероятно комфортно. С наслаждением провожу ногой по вопиюще приятной ткани простыней и в попытке урвать еще кусочек блаженства, укутываюсь в огромное одеяло, трусь щекой о подушку, мну ее в кулаке. Боже, вот он рай. Только… где вот-то?
Насилуя собственно тело, я приоткрываю глаза, и тут же зажмуриваюсь, потому что вокруг все вопиюще… белое. И нереально чистое. Недоверчиво открываю глаза снова. Какой ненормальный согласен жить в белой комнате и вылизывать ее до такого состояния? Понятия не имею. А нос, тем временем, щекочет запах кофе и блинчиков. Они будоражат воображение, буквально гонят из спальни…, но что это за место? Где я?
И тут до меня доходит, что такая роскошь и безупречность могут принадлежать лишь одному моему знакомому. Значит, водка с текилой, говорите, — ничего страшного? Так какого черта я делаю в пентхаусе Ашера Циммермана?!
На мне только топ, в котором я была на работе, и трусики. Мда, интима не было, но мне тонко намекнули, что право имеют. На всякий случай провожу рукой по лодыжке. Уф, ноги все еще достаточно гладкие, чтобы не волноваться, а то мало ли… Я, конечно, в произошедшем не виновата, но ронять себя таким образом просто… ну, стыдно. Натягиваю вчерашний комплект одежды и, наконец, выхожу из комнаты. Прямо по курсу вижу винтовую лестницу, о которой грезит, спорю, каждый занятый в кинопроизводстве человек… Хорошо Ашер устроился, можно только позавидовать… Вот скажите, как он ухитрился спереть меня в самый разгар пьянки с Бабочками? А я-то еще его в джентльменстве подозревала. Ха! И вообще, почему чуть ли не последнее, что я помню — вкус поцелуев Картера, но просыпаюсь в постели короля другой масти?
— Доброе утро, — слышу я голос Ашера и настороженно замираю на лестнице.
— Какое доброе?! Чем блинчики печь, лучше бы вина припас! — огрызаюсь я.
— Поверь, блинчики помогают при любом недуге. — Но, глядя на мое скептическое выражение лица, добавляет: — Если знать, с чем мешать. Поверь, по части быстрого подъема после банкетов с инвесторами у меня опыт наработан. — И морщится. Это заставляет меня сдвинуться с места.
— Вызови мне такси, — говорю я, оглядываясь в поисках выхода.
— Присаживайся. Завтракай, — ставит на стол тарелку Ашер.
— Ты издеваешься? Я не хочу завтракать. Я хочу домой, а еще я хочу выяснить, как оказалась здесь. Вызови мне такси!
— Вот, выпей, чтобы голова не болела. — Игнорируя мои слова, Ашер ставит передо мной стакан и кладет рядом таблетку.
Ну ладно, так и быть. Я осторожно подхожу к островному столику. У Ашера кухня-студия.
Огромная площадь, разделенная лишь текстурой полов. И все вокруг, опять же, светлое и безупречное до рези в глазах. Однако, мистеру Перфоратору подходит. Он точно рыба в воде в своем роскошном жилище… И даже кухня не кажется чужеродной. Неужели и впрямь умеет и любит готовить?
Выпиваю таблетку. А Ашер, пользуясь случаем, пододвигает мне тарелку с блинчиками.
Осторожно смотрю на нее.
— Не выпущу, пока все не съешь! — предупреждают меня.
Приходится взять вилку и кровожадно воткнуть ее в блинчики! А ведь они вкусные. И щедро политы малиновым сиропом. Боже, это почти пища богов. Где Ашер научился так готовить? И тут до меня вдруг доходит, что я действительно… ем. С аппетитом. Где ж это видано, с похмелья-то? Чем он меня напоил?
— Вкусно, Джо? — ласково спрашивает Ашер.
— Нет, — огрызаюсь я и с удвоенным аппетитом начинаю жевать блины. К тому моменту, когда я приканчиваю порцию (даром что тарелку не вылизав), головная боль уходит, и кофе уже вызывает сплошь положительные эмоции. — Пожалуй, производителя сего божественного напитка сменю все-таки я.
— Неужели? — выгибает бровь Ашер. — А я, между прочим, так и не удостоился чести сравнить.
— А ты свою честь… проспал, — хмыкаю я. — В общем, очень вкусно, но мне пора. Приятных выходных, мистер Перфоратор.
С этими словами, я подхватываю сумочку и направляюсь к выходу, уверенная в собственной победе над Ашером на все сто. Вот только дверь закрыта на ключ. Изнутри. Блин!
Воровато оглядываюсь по сторонам в поисках ключницы или лежащего поблизости комплекта отмычек, но результат, разумеется, нулевой.
— Уж не это ли ищешь, Джо? — спрашивает меня мистер Перфоратор, крутя на пальце весело позвякивающий комплект ключей.
— Именно. Давай сюда, — нагло говорю я и пытаюсь их выхватить, но фигушки. Ашер без труда заводит руку за голову, а в следующий момент запихивает связку в задний карман джинсов. Я, кстати, говорила, что он просто-таки неприлично хорош в рубашке с коротким рукавом, потертых джинсах и без обуви? Ах, ну да, мне же было не до того, голова болела…
— Хочешь ключики? Возьми.
Ой-ой-ой! То есть мне только что предложили добровольно потрогать роскошную задницу мистера Перфоратора? Для протокола: спать с Ашером Циммерманом было очень, очень плохой идеей!
— Вот еще, — фыркаю я и зашвыриваю сумку под лавку. — Мне и тут неплохо. Грех жаловаться на такие хоромы. Ноутбук тащи.
— Чего? — офигевает Ашер.
— А что, по-твоему, делают в свободное время подопечные Картера? Гони свой шикарный белый макбук!
Он явно не так планировал провести время, но мне-то до лампочки.
— Шевелись, ты же у нас делаешь вид, что желание дамы закон.
— Повинуюсь, госпожа, — вздыхает, наконец, Ашер и действительно идет наверх за моей новой игрушкой.
— Пароль сам скажешь, или взломать?
Вот на этом самом месте мистер Перфоратор, наконец, кривится. Видно, у него один пароль на всю жизнь, и он не очень счастлив. Сочувствую, приятель! А затем у меня, наконец, появляется открытый доступ в поднебесную, и что, вы думаете, я делаю? Конечно, я лезу на портал Бабочек, на страничку Пани, и пишу ей капсом: ВЧЕРАШНИЕ ФОТКИ! ВСЕ!
СРОЧНО!
Пани, видимо, уже научена горьким опытом, а потому комплект у меня появляется буквально в рекордные сроки. Так. Бабочки, Бабочки, Бабочки. Скучающий Картер, пока еще занудный Немаляев, вот мы с Алексом болтаем по душам на разных языках, ого, как хорошо в танце-то вышли! Веер моих волос и абсолютно довольный он позади, Пани, наверное, ногти в кровь сгрызла. Картер с Алексом курят на крылечке, задерживаюсь на этой фотке, любуюсь… ай, блин, не время и не место. Затем мы с Немаляевым и караоке, тост за Бабочек, который, казалось, не сформулируют никогда. Опа, стоп. Вот и мы с Картером. Я положила ему на плечо голову и что-то говорю. Видимо, очень душевное, аж глаза от непролитых слез блестят. Черт.
Вот подстава! А Шон, кстати, слушает, судя по всему, очень внимательно. На следующей фотке он улыбается, не ухмыляется, а действительно просто улыбается… А потом… потом мы целуемся. Черт… я никогда не думала, что такие эмоции можно схватить на пленке. Там, полный комплект. От нежности до отчаянной необходимости. Я в мгновение ока становлюсь красной, точно помидор. Стремительно перелистываю все, что Пани так сильно интересовало.
Боже, если она действительно разослала эти фото всем… я не буду об этом думать!
Дальше куча пьяных физиономий Бабочек. Я преспокойненько сплю на плече у Шона. Твою же мать, с какой стороны ни посмотри — идиллия. Они, тем временем, общаются с Алексом. И текущее положение вещей вот вообще никого не смущает. А затем фото, где я разговариваю по телефону, а дальше… Ашер заботливо ведет меня к своему джипу и дьявольски улыбается.
Joe: Как вы могли отдать меня Ашеру?!
Набрасываюсь я на Пани.
Pany: В смысле? Он сказал, что вы встречаетесь.
Joe: Да любой маньяк так может сказать! Удивлена, что вы ему еще и не приплатили за избавление от моей драгоценной персоны.
Pany: Вот не надо, Шон-то уж точно не был рад.
Joe: Наверное, как только он меня отдал этому… Перфоратору, ему вдруг стало холодно и одиноко, а?!
Но вместо ответа она всего лишь присылает мне еще одно фото. Шона. Такой взгляд я видела лишь однажды: когда он смотрел на агента Льюиса Леклера, говоря, что был уверен, будто до такой низости, как использование меня, Бюро не опустится… Не знаю, в чем дело, но вдруг вздрагиваю всем телом…
На обед Ашер снова готовит блинчики. Я недоуменно моргаю, глядя на это дело. У него они, конечно, отлично получаются, но неплохо бы поесть что-нибудь посущественнее. Я уже открываю рот, чтобы предложить ему приготовить что-нибудь другое, однако вспоминаю, что держат меня здесь силой одной великой сиднейской задницы, а значит бойкот!
Жую эти блинчики в полном молчании. На этот раз они с клубничным сиропом. Ну хоть так…
— Как дела? — спрашивает Ашер.
— Я с тобой не разговариваю.
— Ааа, ладно, — хмыкает он и, опустив голову, улыбается. — А ноутбук отдашь?
— Нет.
К вечеру я готова выть. Выходной же, все гуляют, веселятся, а я… нахожу в сети одного лишь ненормального Каддини. А ведь я собиралась посидеть с Клеггами, посмотреть что-нибудь из Золотого Века Голливуда. Мадлен обожает актеров того времени. И я их тоже обожаю. Может, все-таки продаться? Смотрю на Ашера. Он сидит теперь в кресле напротив и копается в бумагах.
— Я нуждаюсь либо в тебе, либо в ноутбуке, — напоминает он. Чуточку краснею от этих слов, но упрямо молчу и делаю вид, что электронная игрушка меня ничуть не достала.
— Нуждаюсь в доме, нормальной еде и одиночестве.
— Лгунья, — мягко говорит мистер Перфоратор. — Но тебя никто не держит, ты знаешь, что нужно делать.
И кивает на свои джинсы. Несколько секунд я смотрю туда же, а потом понимаю, куда именно и заливаюсь краской. Нет! Ашер смеется.
— Хочешь поужинать?
— Да.
Осторожно краем глаза наблюдаю за ним. И, блин, он действительно достает из холодильника яйца, молоко… Твою мать. Во мне поднимается острое чувство злости и обиды… Я буквально сбрасываю с коленей ноутбук и подхожу к Ашеру сзади и, наконец, запускаю руку в карман его джинсов.
— Что? — Он смотрит на меня крайне удивленно.
— Ничего. Какой же ты придурок, не лучше остальных…
И это звучит так разочарованно. Потому что мой мистер Идеальный — еще один форменный кобель.
— Джо…
— Ашер, тебе действительно стоит освоить паяльник. И взять парочку уроков у папуасов.
Ну или если кишка совсем тонка, то хоть яичницу жарить научись! Ты же гребаное клише!
Красавчик на джипе, который живет в роскошном пентхаусе, печет блинчики на завтрак и возит девушек смотреть на трогательные граффити, нарисованные другими. Алло, все это срабатывает всего раз! На кой-черт ты притащил меня домой, если понятия не имеешь, что делать с женщиной вне постели? Впечатлил, привел к себе, поимел, наутро накормил и выставил прочь…
— Подожди, — хватает он меня за руки. — Ты права. Ты безусловно права. Но на этот раз меня выставила ты! Да еще и голым! И если думаешь, что я не захотел реванша, то глубоко заблуждаешься! Ты меня просто безумно разозлила. А я не из тех, кто отступает, поверженно опустив голову! Я всю неделю только и думал, что о том, как бы отыграться, а когда вчера позвонил… разом нашел ответ на свой вопрос. В общем сдавайся, или я не отстану.
Наверное, если бы он не признался в том, что я его зацепила, я бы ни за что даже не подумала остаться, но он сказал это вслух, а ведь не каждый сможет. И в итоге, в районе часов трех ночи мы уплетаем пиццу, сидя на безупречных, но мятых простынях Ашера.
Просыпаюсья от запаха кофе и ласковых объятий мистера Перфоратора.
— Доброе утро, — улыбаюсь я. Ну не сказка ли? Даже блинчиков не состряпал. Учел, называется, пожелания.
— Доброе, — у самого уха шепчет Ашер. — Пора вставать. Уже одиннадцать.
— Сколько?! — аж подпрыгиваю я.
— Именно. Нужно собираться, потому что по воскресеньям мы с сестрой встречаемся за ланчем в ресторане в центре города. А туда еще нужно добраться. Со мной поедешь?
Стоп! Что?! Быстрее из этой кровати он мог выгнать меня только одной фразой: ТУТ ТАРАКАН! Но поскольку в пентхаусе Ашера этих тварей быть не может, приравняем к ним его сестру.
— Ты такая ужасная.
— Прости, но я не готова знакомиться с твоей сестрой, кошкой, собачкой и списком университетских заслуг!
— Но ты хоть еще раз придешь?! — хмурится Ашер.
— Только если купишь хлопья!
После этого Ашер начинает хохотать, а я беру такси до дома Мадлен Клегг, где собираюсь насладиться куриным супом… на завтрак.
А в понедельник я решаю поделиться новостями с Керри, по скайпу, прямо в кафетерии университета. Беру планшет, делаю видеозвонок. И первое, что вижу — макушку Марион, которую Керри пытается усадить смирно. Однако, девчушка видеть меня слишком счастлива и так и лезет своей улыбчивой мордочкой в камеру. Но я не настроена на сантименты. Не сегодня!
— Ашер печет блинчики, — сообщаю я чуть ли не с разбегу.
— Отлично. Хозяйственный мужик, — одобряет Керри. Ну конечно, я говорю, с одного раза Ашер может очаровать кого угодно. Видно, опыт у него колоссальный.
— Ты не поняла. Он печет только блинчики. Только их умеет готовить. То есть он печет их каждый день новой женщине.
— Тебе стоило подарить ему на день рождения кулинарную книгу. Знать бы заранее! — хихикает подруга. — А вообще ты за него не замуж выходишь, можно и блинчики по утрам поесть, лишь бы не готовить, — вздыхает подруга, у которой ртов дома вполне достаточно.
— Я не уверена даже, что хочу с ним встречаться. После Брюса-то сама понимаешь, — бормочу я тихо, чтобы никто не услышал. — А он уже предлагает мне с его сестрой познакомиться!
— Хм, прыток мистер Блинчики, — хихикает Керри, явно потешаясь над моими кривыми попытками избежать сближения с Ашером. — Джо, не делай поспешных выводов. То, что через твою жизнь прошел дружный строй м*даков не означает, что и Ашер Циммерман такой же. В любом случае, он же чуть ли не официально признанный король Сиднея. Ты расслабься и получай удовольствие ото всего, что он предлагает. Уверена, ты не разочаруешься. К тому же ранить психику такого мужчины твоими обидами на весь их род — преступление, — подмигивает Керри. — Ой… — восклицает она испуганно, а в следующий момент на стол передо мной с грохотом ложится какой-то лист бумаги. Подпрыгиваю и резко оборачиваюсь.
— Счастливого полета, — предельно ядовито рявкает Картер. — Передавай привет Такаши.
А затем разворачивается и быстрым шагом уходит. В кафетерии тихо-тихо. И даже Керри с Марион опасливо притихли. Картер же, наверное, стоял и слушал, а я так увлеклась, что и не заметила, как он подошел. Медленно беру в руки бронь рейса. Сегодня понедельник, а вылетаю я в четверг. В Осаку, как, наверное, вы уже догадались. И на целых две недели.