В последний день майских праздников я твердо решила завязать с нашим с Сергеем «общением», иначе сестра бы меня раскусила. Один неосторожный мечтательный взгляд в сторону, и расспросы обеспечены. И это было мудро, а вот честно рассказать о намерениях Новийскому оказалось глупостью. Я это сделала, чтобы убедить себя, а не его, но Сергей воспринял мои слова неправильно. Я так и не поняла, на что он в отношении меня рассчитывал, но вдруг взял и окрестил трусихой. Я целый день пыталась понять, что бы это значило, накручивая себя всеми способами. Уже к вечеру, к приезду сестры, от моего хорошего настроения не осталось и следа, и встретила я ее в привычно раздраженном состоянии. Благо удалось заставить Романа повесить веревку, и на том спасибо!

За чередой непривычных событий я совсем забыла о том, что меня на работе поджидает расправа, и очень зря. Оказалась морально не готова к своеобразному понижению до должности курьера. Слава богам, не в трудовой, но, черт дери Гордеева, я три дня пробегала по глупейшим поручениям, а затем получила нагоняй из-за не подготовленных документов! Вжик, и недели как не бывало. Все вернулось на круги своя, и только книжки на столе напоминали, что уикэнд в компании Новийского мне не приснился.

Опять написал Ванька, рассказывал о том, что они куда-то выезжали, и вот вернулись. Попытки идти дальше сделали свое дело, и теперь с ним разговаривать стало легче. Наверное, это чувство обиды, с которым я носилась последние два месяца, наконец, исчезло. Мы очень хорошо поговорили. Я рассказала ему о мести Николая Давыдовича. Понимала, что злость злостью, а новостей об отце Ваньке не хватало. Хотела уже рассказать о Лоне и ее глупом белом платье, а потом вспомнила, что мечтала пойти на свадьбу сестры вместе с Ванькой и свернула беседу. Решила, что на первый раз шагов навстречу с меня довольно. Немножко пооткровенничали, и будет.

Но я никак не ожидала, что в результате такой вот милой, доброй беседы меня возьмет да и расколет… Сан Саныч. Всегда подозревала, что этот хитрюга проницателен, но ведь не настолько! Если бы я пропускала йогу из-за ночевок у Сергея (но ведь нет, то были выходные), я бы еще поняла, но он по одному лишь разговору с Ванькой догадался! И второй хорош, который ни разу не Штирлиц. Сразу побежал, видите ли, впечатлениями обмениваться…

Только я вышла из зала йоги в понедельник утром, как обнаружила, что Сан Саныч протирает тряпочкой лобовое стекло моей отчаянно нуждавшейся в мойке машины. Так и застыла столбом в дверях, мешая другим девчонкам. Отмерев, отправилась выяснять, чем обязана такой чести… А сенсей обернулся ко мне, лукаво улыбнулся и погрозил пальцем. Сказал, что пусть хоть «новый друг» меня не обижает. У меня челюсть отвисла от такого заявления, а щеки заалели ака флаг ЦК КПСС. После такой реакции отрицать вину бесполезно. Сан Саныч, однако, на этом не успокоился, сграбастал меня в медвежьи объятия и сказал, что я заслуживаю всего самого хорошего, нечего тут смущаться. Я и не думала спорить… вот только «новый друг» был никакой и не друг вовсе, потому и благословение показалось чуточку не к месту. Пришлось поблагодарить и спасаться бегством.

Было нечто сверхъестественное в том, как нас с Новийским сводила судьба. А это точно была она. Если в действиях начальника можно было заподозрить некий умысел, то догадка Сан Саныча, мое внезапное решение забрать документы с работы именно в тот день, когда Гордеев предложил Сергею место зама, и прочие вещи точно происходили по воле свыше. И это не желало заканчиваться: стоило немножко отойти от утреннего разговора с сенсеем, как Николай Давыдович позвал меня в кабинет и велел отправиться в магазин за подарком для Новийского. Минуты три я ошалело таращилась на начальника, пока тот разговаривал по телефону, не без раздражения поглядывая на застывшую истуканом помощницу.

— Что? — наконец, спросил Гордеев, закончив разговор. — Вам особые указания нужны?

— По-подарок? — отчего-то начала я заикаться.

— У Сергея Афанасьевича что-то вроде юбилея. Тридцать пять лет, будем отмечать. И нужен подарок.

Я спала с мужчиной, который на десять лет старше. Кошмар!

— И, по-вашему, я выберу что-то приличное? — возмутилась я.

— Можете выбрать неприличное, — легко разрешил Гордеев. А потом негромко пробормотал: — Он этого заслуживает.

— Но я совершенно не умею выбирать подарки и не знаю, что мужчины дарят друг другу…

— Если вы закончили задавать дурацкие вопросы… — начал Гордеев и указал мне ручкой на дверь.

Пришлось подчиниться. Внезапно мне пришло в голову, что недаром хитрец Новийский рассказывал мне о вине, которое дарят все знакомые… Знал, что Гордеев отправит за подарком меня и своего рода подготовил к сюрпризу. Оставалось минимум: узнать, которое вино достаточно хорошее, чтобы сгодиться в подарок. Это можно было сделать совершенно разными способами. Например, стребовать названия с Гордеева и оставить в том же месте голову, попросить консультацию у Ритки и расплатиться за помощь такой же бутылкой (конечно, пожертвовав средства из своего кармана) или послушать советы работников супермаркетов и купить дорогую дрянь. Но был еще вариант, причем намного лучше предыдущих.

— Ну и каким вином пополнить вашу коллекцию? — поинтересовалась я у Новийского, едва он взял трубку.

— А мы снова на «вы»? — услышала я вместо ответа.

— Не увиливайте, — отрезала.

— Думаю, будет справедливо распить эту бутылочку вместе после вечеринки. Но, конечно, если мы снова на «вы», об этом не может быть и речи.

— Об этом в любом случае не может быть речи, — вздохнула, доставая из сумки зонтик и ступая под проливной дождь.

Знал Гордеев, когда отправить меня за покупками. Марафонский кросс по всему Петербургу, очевидно, еще не окончен. Зря я надеялась, что за выходные начальник смилостивится.

— Из-за нашего маленького уговора я уже вторую неделю играю в «принеси то, не знаю что». Гордеев на меня злится, и облажаться нельзя. Поэтому скажи название вина, год, страну и где этот «комплект» продается.

Увлекшись болтовней, я не заметила лужу и наступила прямо в нее. Посмотрела вниз и обнаружила, что по рассеянности ушла с работы в красных туфлях. С грустью обернулась на здание «ГорЭншуранс», но решила не возвращаться. Уж очень не хотелось объясняться. Да и вообще, для чего-то же мне нужна машина! Подумала и свернула в сторону парковки.

— Хм, — продолжил, тем временем Новийский. — А ты какое любишь? Столовое или поярче?

Я застонала в голос.

— Такое, как было в прошлый раз вполне подойдет, — выкрутилась, смутно представляя, что из вин предпочитаю. Главное, чтобы не уксус, который продается в большинстве магазинов.

— В тот первый раз, когда ты оставалась у меня ночевать? — словно невзначай уточнил Новийский.

Мне только что виртуозно напомнили, что я переспала с мужчиной… и не единожды.

— Да-да, именно тогда, — согласилась, забираясь в салон машины. Лишь бы поскорее закончить разговор.

— Оно привозное, — не без злорадства сообщил Сергей, буквально добив меня этим.

— Тебе целых тридцать пять лет, не стыдно издеваться над девчонкой? — мрачно поинтересовалась я.

— Мне еще тридцать четыре, и если над чем я и издеваюсь, то только над твоими попытками все отрицать. Не над тобой, — поправил Новийский. — Сейчас почти пять часов вечера, до конца рабочего дня ты вернуться в офис не успеешь, подъезжай к БТИ, выберем вино вместе.

И куда только делось его «можешь уехать, если хочешь»? Зря не воспользовалась возможностью сбежать! С другой стороны, технически я могла бы проигнорировать сомнительное предложение выбрать вино в компании Сергея и остаться без подарка, но опасение, что, если вернусь с пустыми руками, Гордеев пустит меня на котлеты, победило. Так и пришлось вбивать в навигатор адрес БТИ.

К моему удивлению при личной встрече Новийский повел себя по- джентльменски, не заставил себя ждать, не вынудил зайти в офис и даже не стал сыпать намеками. Продиктовал мне адрес какого-то винного подвальчика и пошел к своей машине. Я даже усомнилась, с тем ли человеком разговаривала по телефону каких-то полчаса назад. Уж больно покладисто он себя вел. Заманивал?

— Хозяин этого заведения мой давний знакомый. Он грузин и прекрасно разбирается в винах, — рассказывал мне Новийский, помогая спуститься по лестнице вниз.

Не будь на мне туфли-убийцы, я бы предложенную руку не взяла, уж больно церемонно мы выглядели, но страх перед переломанными ногами победил.

— Никаких подделок, — продолжал свою рекламную кампанию Сергей.

— Поняла. Шампанское на новый год буду покупать только тут.

— Мне кажется или мои попытки поддержать непринужденную беседу воспринимаются как изнасилование мозга?

— А ты думаешь, мне есть что на это сказать? — тут же перешла я в наступление. — У меня нет любимых владельцев винных погребков. Хочешь подскажу строительный магазин, в котором можно купить недорогую и симпатичную плитку? С этим мне куда проще.

— Я романтик, а ты — прагматик. Я не забыл, если ты об этом.

Отчего-то мне показалось такое определение обидным.

— Я о том, что не могу понять, чего ты хочешь, — раздраженно сказала, опустив руку на плечо Сергея и не позволяя ему открыть дверь. — И моей прагматичной душонке это не по нраву.

— Хочешь обсудить это здесь?

Стоя на узкой лестнице, где мы помешали бы любому встречному? Не особенно. Но я не собиралась и дальше пребывать в неизвестности. Отрицать то, что меня по необъяснимым причинам тянуло к Сергею, было бесполезно. Да и взаимность становилась все очевиднее. Но что все-таки это было? Если бы не Эрмитаж, мы так и остались бы людьми, знакомыми лишь по работе. Переход к каким-то непонятным, внезапно откровенным отношениям оказался слишком резким и внезапным, и я запуталась. С Ванькой мы сначала познакомились, потом подружились, и лишь впоследствии начали встречаться. А Новийский? Несколько встреч по работе, одно случайное столкновение, и мы уже в постели. Подумать только, еще недавно мы едва друг друга знали. Мне было достаточно истории с его женой, а он был в курсе моей работы и домашнего адреса. Все. И вдруг мы оказались в постели, причем поспешили настолько, что даже названия такой резкой смене диспозиции не придумали. Я знала только одно: мы не встречаемся. Пили вино, играли в дартс, дважды ночевали вместе. Не густо, ведь да?

Хозяин подвальчика оказался добродушным грузином до мозга костей. Говорил с акцентом, товар расхваливал, комплименты отсыпал. Если бы не Сергей, я бы никогда не подумала, что у такого можно купить нечто стоящее. Он выставил на прилавок бутылок пять вина, не забывая при этом пристально вглядываться в наши лица в надежде узреть на них искреннюю радость. Но я делала, что называется, морду кирпичом, а Новийский раз за разом требовал «что-то более экзотичное». Наконец, хозяин погрозил нам пальцем, ловко сграбастал все бутылки, спрятал под витрину, а затем отправился в помещения для персонала.

— А я была уверена, что вы давно знакомы, — покосилась я на Новийского. — И он уже знает, насколько дивное диво ты предпочитаешь.

— Это своего рода ритуал, — легко объяснил Сергей. — Он всегда предлагает товары среднего качества, устраивает покупателям своеобразную проверку на прочность. Проще говоря, красуется и набивает себе цену. Не могу сказать, что мне нравится это его качество, но результат того стоит. Просто к каждому нужен свой подход. Приходится привыкать.

— Я смотрю, это у тебя девиз дня, — фыркнула я, припоминая «прагматика».

— Скорее жизни, — поправил Новийский. — Итак?

— Что? — подозрительно спросила под пристальным взглядом собеседника.

— Он не скоро вернется. Можем продолжить прерванный разговор. Ты пыталась у меня что-то спросить.

— Верно, — нервно выдохнула я. — Я хотела спросить, что ты делаешь. Так вот: что ты делаешь? В смысле со мной. Какое вино? Какой юбилей? У меня четко распланированная жизнь: удачное замужество годам к тридцати, карьера, где-то в том же районе дети… С этим планом даже мама и сестра спорить не будут, потому что он безупречен! А вот вино в него никак не вписывается.

— Если я не ошибаюсь, у тебя примерно пять неохваченных лет между сегодняшним днем и «замужеством годам к тридцати». Столько вина не выпьешь! — отшутился в той же манере Новийский.

— Нет! — припечатала я. — Во-первых, осталось всего четыре с половиной года, а во-вторых, ты плохо меня знаешь. Если я начну искать кандидата в мужья уже сегодня, то найду только на пороге пятого десятка! Я же ужасная. Нет у меня времени на твое вино, — демонстративно отмахнулась я от Сергея.

— Не понимаю, как мое вино мешает твоим поискам, — весьма резонно заметил Новийский, облокачиваясь о прилавок и явно потешаясь над моими надуманными проблемами. — Со мной, между прочим, можно обсуждать кандидатов. Я неплохо разбираюсь в людях.

— Чушь! Твоя бывшая жена — ночной кошмар. А предлагаешь ты какое-то извращение, я для него слишком консервативна.

Новийский усмехнулся и недобро сощурился:

— Конечно, ты же на Гордеева работаешь. Недавно сама говорила, что упираться рогом, как он, — огромная глупость. А теперь туда же.

— Зато ты в своих взглядах слишком либерален, — огрызнулась. — Чем твой подход лучше?

— Тем, что никому не вредит.

С этим спорить оказалось сложнее, и я замолчала, закусив губу.

— Из-за тебя мне приходится врать, уже сейчас приходится. И мне это не нравится. Но разве я смогу объяснить родным, что пью вино с человеком, у которого за плечами плюс десять лет паршивого багажа? Ты сделал невозможное: ты заочно не понравился моей маме, а это что-то да значит. Я не помню второго человека, который бы ее настолько не устроил.

— Отлично. Значит, с ней вином делиться не станем.

Я устало вздохнула. Казалось, мои попытки донести до Сергея мысль разбивались еще на подлете.

— Не думай, что я тебя не понял, — поспешил уверить Новийский. — Но если уж говорить о неприятных вещах, то давай обоюдно. К моему паршивому багажу прилагается немало полезного. Такого, чем ты не обладаешь вовсе. — Под его внимательным взглядом я покраснела. Да уж, напоминание о том, что в отличие от Новийского я ничего из себя не представляю, радости не вызвало. Он не акцентировал на этом внимание, но и не забывал. Никогда. — Однако мне твоя компания приятна, и я не вижу достойных аргументов в пользу отказа от общения. Не хочешь говорить маме или кому там еще ты привыкла сообщать о «распитии вина»

— пожалуйста. Газетчики уже вдоволь покопались в грязном белье моей семьи, и скрывать подробности личной жизни я вовсе не против: меньше информации просочится. Но если тебе нужны только правильные и кристально чистые отношения, о каких не стыдно рассказать, то за этим не ко мне. Мой опыт подсказывает, что это очень скучно и редко себя оправдывает.

— А держать в любовницах личную помощницу то ли друга, то ли неприятеля, конечно, куда веселее, — проворчала я.

А внутри все аж зачесалось от мысли обдурить всех окружающих. Прятки, тайные встречи и переглядки украдкой существовали в реальности, параллельной моей. Но, как известно, стоит повесить на что-либо табличку «нельзя», как оно становится в десять раз привлекательнее. Перед глазами само собой всплыло вытянутое от удивления лицо вдруг все узнавшего Гордеева. И мамы, конечно. Она бы точно в обморок хлопнулась.

Мое живое воображение без труда нарисовало картинку, в которой я пробираюсь домой к Сергею, чтобы за очередным бокалом мерло обсудить самодурство начальника. И проснуться утром в ворохе из белых простыней, конечно. Плюс, возвращения на работу в одежде, надетой накануне. Или у меня появится собственный ящик в комоде, где будет лежать запасной костюм и пара свежего белья? Так, хватит, хватит, хватит. Это ни в какие ворота. Ящик, костюм… и придумаю же…

Но глаза уже загорелись азартом, а уголок губ Сергея понимающе пополз вверх.

— Будь по-твоему, — милостиво и быстро согласилась я, заметив выходящего из дверей хозяина погребка.

Бутылку, которую столько пришлось выискивать в закромах столько времени, грузин теперь нес почти с благоговением.

— Прошу, — жестом подозвал меня Новийский к прилавку. — Дальше ваш выход.

На мое согласие он не отреагировал никак, и я немножко испугалась, что дала свой ответ слишком тихо. Забирать слова назад, между прочим, ничуть не хотелось!

— На всякий случай: я запомнила этикетку, — решила я намекнуть.

— Все честно! — возмутился Новийский. — Разве что Гордеев поймет, какая драгоценность попала к нему в руки, и из зависти подменит бутылку. Наверняка он оценит подарок, который я сам себе выбрал.

— Не паясничай, — осадила я. — Если бы выбирала я, то ты бы получил чилийское кьянти.

— Кьянти итальянское, — на автомате поправил Новийский.

— Я знаю. Но русские супермаркеты почему-то считают иначе. Однако еще более странно, что они думают, будто его можно пить.

— Ужас, красавица, ужас, — разделил мое негодование хозяин погребка, на что я совсем не рассчитывала. — Хочешь настоящее итальянское?

— Нет, спасибо, — тут же ловко подхватил меня под руку Сергей. — Мы выбрали все, что нужно.

По лестнице взбирались, посмеиваясь. Наше бегство выглядело очень смешно. Оставалось надеяться, что хозяин не оскорбился отказом. Ладно я, но Сергея он знал в лицо как постоянного покупателя!

— Ну что, до какого числа действует сухой закон? — пошутила я у самой двери, не спеша выходить под проливной дождь.

— До двадцать первого, — легко ответил Новийский.

— То есть ты придешь в пятницу с банкета и будешь пить вино после дрянного алкоголя, которым там станут пичкать гостей? — с притворным ужасом спросила я.

— И то верно, — разочарованно протянул Сергей. — Но, знаешь, даже это не испортит мне мысль, что Гордеев станет спонсором веселья. Он ведь нам обоим задолжал, как думаешь?

Я была полностью согласна.

— А вина еще будет много.

После того, как мы с Сергеем договорились о характере взаимоотношений, встречаться стало на удивление легко и приятно. Немало способствовал этому тот факт, что с Новийским действительно можно обсудить что угодно. От процентных ставок по кредитам и течений в обществе до (подумать только!) все-таки потенциальных спутников жизни. Его эрудиция вкупе с чувством такта и меры поражали. Равно как и то, насколько виртуозно Сергей менял мою систему взглядов и ценностей. Уже через месяц я стала считать его кем-то вроде смеси наставника с самым идеальным мужчиной планеты. Сама не заметила, как это случилось, но факт оставался фактом. Каким-то немыслимым образом ему удалось влюбить в себя мой мозг, оставив нетронутыми чувства. Наверное, с менее «прагматичной» особой такой номер бы не прошел, но меня сторонник индивидуально подхода раскусил и теперь охотно пользовался преимуществами положения.

К сожалению, я не могла похвастаться взаимностью. Мысли и намерения Сергея оставались для меня загадкой, что лишь усиливало любопытство. Кому ж не хочется раскусить крепкий орешек? Но упрекать Новийского было не в чем. Он относился ко мне с безупречностью, взлелеянной обширным опытом. Даю голову на отсечение, что при действующей супруге у него была официальная фаворитка. Не из числа тех, кого он принимал в кабинете, а другая, интересная. Та, которую угощают вином, фортепианными этюдами и остроумными беседами. Подобным отношением можно было только наслаждаться, пока позволено. Знала, что, если уйду, меня сменит следующая. Но не ревновала и не переживала. Потому что не считала Новийского своим.

Для родных мое «отсутствие» наиболее стало заметным к июлю, когда наконец прогретые солнцем улицы города начали манить теплом обитателей северной столицы, и гостей города; но только не меня. Тайные встречи отнимали массу времени, и я стала реже общаться с семьей и друзьями. Помогало только одно: подготовка к свадьбе сестры, которую, вопреки скромным финансовым возможностям, мама и Лона задумали приблизить к идеалу. Они убивали на организацию праздника почти все время, которое сестра не тратила на попытки угодить привередливым свекрам. Я невольно противопоставляла наши с ней отношения и удивлялась: сестра стремилась все делать правильно, но выглядела все более усталой и измученной, я же скрывала свое «увлечение» ото всех, однако чувствовала себя на редкость комфортно. Ужасно, но именно так оно и было. Скрываясь вечерами ото всех в четырех стенах квартиры Новийского я чувствовала себя счастливой, спокойной и защищенной как никогда.

Было только одно «но». По мере приближения выборов членов законодательного собрания, назначенных на осень, Сергей становился все более и более осторожен. Мы не виделись нигде, кроме его квартиры и, изредка, офиса Гордеева (там, конечно, по исключительно формальным причинам). Он даже до машины меня не провожал, опасаясь попасться на глаза не тем людям. Это было связано с целой вереницей общественных выступлений и все возрастающей известностью. Его заявления, пропитанные лояльностью к идеям партии и ее лидерам, раз за разом звучали с экранов и смотрели со страниц газет. Все это, конечно, подкармливалось встречами с «правильными» людьми, которые искусственно поддерживали должный уровень общественного интереса к его персоне. Обратной стороной медали происходящего являлось то, что репортеры ждали от однажды уже оскандалившегося политика вовсе не идеологических сенсаций.

Вот как я стала заложницей молчания. И оно мне выходило боком. На эту осень оказалось запланировано слишком много всего радикального: свадьба сестры, выборы Новийского и, как ни удивительно, мои следующие серьезные отношения. Разумеется, последнее стояло пунктом не в моей программе, а в маминой. Решив, что я уже вдоволь настрадалась по Ваньке, она взяла быка за рога и вознамерилась найти мне кавалера на свадьбу сестры. Того, который потом станет зятем, конечно. Ее решимость пугала, а претенденты — еще сильнее. Ради благородной цели мама переступила через себя и подключила все ресурсы, в том числе отчима. И совместными усилиями они собрали такую ораву неженатых или разведенных парней, что оставалось поражаться. С тех пор каждая наша с мамой встреча начинались с вопроса, что я думаю о том или ином «мальчике». И некоторое время мне успешно удавалось уклоняться от свиданий при помощи феномена соцсетей. Они давали исчерпывающую информацию… и, преимущественно, пугающую. Иногда пробирало даже маму, и она любезно позволяла мне списать кандидата в утиль.

Первый из предложенных мамой вариантов ставил на аватар фото не себя, а машины… и не мерседеса, а лады «Калина». Нет, иметь в наличии собственное авто чудесно, за поддержку отечественного автопрома тоже разве что похвалить оставалось, но зачем на аватар-то? Наверное, за тем, что комментарии к этому фото были сплошь от друзей и имели содержанием текст по типу «твоя? Красава!» или «давно купил? Ну ты мужик!». Учитывая, что я к тому же возрасту тянула в одиночку почти ипотеку, восхваления подержанной калины выглядели как-то несолидно.

Второй предложенный юноша был кем-то вроде Лонкиного Романа. Его страница пестрела репостами клубной музыки, фотографиями таблеток на языке (реальными селфи), афишами всяких концертов в клубах и разноцветными стопками-стаканчиками. А в друзьях у него были одни девчонки, охотно комментировавшие страницу. На их аватарах стояли то обтянутые маечками груди, то рисованные картинки с засунутым за щеку пальцем… ну вы понимаете. Такого типа мама позволила отсеять за неблагонадежностью! Еще бы Рому туда же, но это было бы чересчур утопично!

Третий мамин кандидат, вообще-то механик с завода, оказался также латентным фотографом, и в его объектив попадали отнюдь не пейзажи! Он питал слабость исключительно к женским филейным частям. Многообразие форм и ракурсов так меня потрясло, я поделилась находкой с Новийским. Мы целый час обсуждали эти снимки валяясь в кровати, фыркая от смеха и строя предположения по поводу взаимоотношений фотографа с моделями и мест, где он выискивает настолько развязных девиц. В общем, третий кандидат здорово поднял нам настроение.

Четвертый избранник мамы был свободен лишь на словах, а в комментариях звался не иначе, как «мой зайчик».

Пятый имел на лице столько пирсинга, что напоминал игольницу.

Список продолжался не менее «заманчиво», и внезапно на таком фоне я рассмотрела все достоинства политика, которому до всех этих товарищей было как до Луны пешком. Однако разве могла я сказать маме, что идеальный кандидат у меня уже имеется, но настолько не желает становиться достоянием гласности, что помог мне отобрать из списка чудаков трех более ли менее адекватных кандидатов для показательных свиданий? Даже для меня — воспитанницы двадцать первого века — такая мысль явилась дикостью.