Я много раз думала, как бы познакомить Лону и Новийского. Мысль переубедить его по поводу сестры засела в мозгу занозой и отчего-то не давала покоя. Но рассказать было нельзя (это стало бы началом конца), а подстраивать встречу в «ГорЭншуранс» казалось слишком уж надуманным и нелепым. Тем не менее, это случилось, вышло все само собой, и именно в офисе.

Гордеев от идеи сделать Сергея замом не отказался. То так его донимал, то эдак, но самым наглым его поступком стало приглашение Новийского на празднование юбилея нынешнего заместителя. Бедняге исполнялось шестьдесят, и над седой его головой нависла тень скорого увольнения. Очень политически активная такая тень! На мой скромный вкус, Гордееву на своего зама жаловаться было глупо. Тот являлся отличным исполнителем и грамотным специалистом, но без малейших шансов затмить наше божество местного пошиба. Авторитарному начальнику — в самый раз. Однако уже само явление Новийского народу можно было расценивать как намек: «только свистни, звезда моя, и я отправлю этого старика на заслуженную пенсию». Новийский все прекрасно понимал и за закрытыми дверями откровенно посмеивался, но в брачных играх участвовал лишь наполовину. На небольшой праздничный междусобойчик в «ГорЭншуранс» пришел охотно, без колебаний, но при этом притворился слепым и глухим. Уважил юбиляра вниманием, но в очередной раз проигнорировал все поползновения Николая Давыдовича.

В курсе сложившейся ситуации были уже все. Катерина, например, давно догадалась о планах Гордеева сама. Один раз, даже задумчиво поинтересовалась моим мнением, переименует ли не в меру честолюбивый «фаворит» начальника компанию в «НовЭншуранс», после чего с философский видом отправила в рот конфету. А я в очередной раз подумала, что Сергей у меня с гарантиями как-то не очень ассоциируется.

Упрямой и искренней слепотой отличается только сам зам. По природе человек не хитрый, и даже не догадывался об опасных подводных течениях «ГорЭншуранс». И казался настолько искренне польщенным вниманием начальника и его гостя, что мне стало этого человека жаль. Никому не хочется оказаться на месте нелюбимой жены султана. Оставалось надеяться, что Гордееву хватит такта смягчить удар. Маловероятно, но меня эта мысль утешала.

Для мероприятия было заготовлено несколько бутылок шампанского и пара бутылочек обычной водки (на повышение градуса), ну и закуски. Поговаривали, что банкет в ресторане тоже планируется, но на него приглашали лишь самых избранных, а мы уж на последнем этаже, дата в дату, по старинке. Руководители отделов, приближенные, обитатели приемной, Гордеев… и якобы случайно затесавшийся в наши стройные ряды Новийский.

— И на сколько это? — спросила я Катерину, окинув взглядом собравшихся.

Те уже разбились на группки по интересам, и только мы стояли около столов с закусками. По негласному правилу офиса все мероприятия, проводимые конференц-зале «ГорЭншуранс» обслуживались девушками из приемной главы компании, будь то официальная встреча или банкет.

— На три часа, — без запинки ответила секретарша, легко соотнося число гостей и количество заготовленного алкоголя. — Если кто подтянется снизу, то на два с половиной.

Приготовившись скучать (нам же потом мыть посуду!), я принялась изучать присутствующих. Нас с Катериной общаться не звали, ибо остальные были статусом повыше. И я бы, вероятно, померла со скуки, если бы внезапно в дверях не появилась привычно растрепанная после метро сестра. Она постучала, сопровождая это еще словами «тук-тук» и испуганно огляделась. Задержав взгляд на мне, чуть улыбнулась и, спохватившись, снова обратила все внимание на Гордеева.

— Эт-это… — начала сестра заикаться, нерешительно подходя ближе к испытующе глядевшему на нее Николаю Давыдовичу. — Меня попросили передать это вам лично.

Она держала тонкий конверт, и, стоило начальнику его забрать, опасливо отступила на шаг и вцепилась в поясок платья.

— По-моему, у нее руки дрожат, — негромко заметила Катерина.

— Еще бы. Куча облаченных властью мужчин, и все в одном месте. Бедная Лонка.

— В такие моменты она ужасно похожа на олененка бэмби из мультика. Там, где он впервые пытается встать на ноги, но никак.

Я внезапно вспомнила, что Катерина с первого же дня окрестила Лону олененком. Видимо, ее ассоциация с персонажем оказалась стойкой. И, пришлось признать, справедливой.

— Откуда? — спросил Гордеев, сноровисто вскрывая конверт.

— Из департамента финансов, — отчеканила сестра так, будто мечтала это сказать. Наверное, полагала, что теперь ей позволят убраться восвояси. Не тут-то было!

— Да вы что, — фыркнул Гордеев, стрельнув взглядом в Новийского.

Сергей, однако, являл собой образец редкой невозмутимости. Будто его вовсе и не волновали события годичной давности, в результате которых он вынужден был уволиться из департамента финансов. Хотелось поаплодировать его выдержке. Всем бы такую.

А вот сестра, напротив, восприняла фразу на свой счет и ухитрилась испугаться еще сильнее. Она часто заморгала и начала заламывать пальцы. Я никак не могла понять, что с ней, пока вдруг осознала: Лона никогда раньше не сталкивались с владельцем «ГорЭншуранс» лицом к лицу. Слушала сплетни, видела в фойе, но на этом все. Наверняка сестре пришлось медитировать целых двенадцать этажей, чтобы собраться с силами и заговорить с Гордеевым. Не странно, что на ней лица нет.

Начальник взглянул на листок, и, видимо, не сочтя информацию стоящей, сунул его обратно в конверт.

— Ну, что стоим? — грозно спросил он, зыркнув на мою бедную и бледную родственницу. — Как вас? — нахмурился, силясь вспомнить имя. — Алена?

Я ушам не поверила. Он правда не помнил, как зовут мою сестру!

— Илона, — кротко и быстро ответила она.

— Илона Дмитриевна, — подчеркнул Гордеев, явно наслаждаясь откровенным ужасом на лице моей сестры. — Присоединяйтесь к фуршету.

— Махнул нам рукой и припечатал: — Катерина, налейте девушке, пока в обморок не упала.

Скрыв за кашлем смешок, секретарша отправилась за чистым бокалом, а я взяла в руки бутылку и обнаружила, что та пуста. Взялась за следующую, неоткрытую.

— Может, не надо? — попыталась воспротивиться Лона.

— Хочешь с ним поспорить? Экая рисковая! — Я пыталась пошутить, но сестра приняла слова за чистую монету.

Катерина вернулась с бокалом и стала недоверчиво следить за моими действиями. Фольгу удалось снять без происшествий, но с пробкой намечались проблемы.

— Саф, — настороженно позвала Катрина, стоило мне неуверенно обхватить горлышко бутылки. Да, я видела, как это делают, но никогда не пробовала сама. А учитывая мою «везучесть», сильно сомневалась, что пройдет гладко. — Пусть это сделает кто-нибудь другой.

Она оглянулась в поисках подходящей кандидатуры, но не успела и рта раскрыть, как моей спины коснулась мужская ладонь.

— Позвольте, — вмешался Новийский, обходя меня и забирая бутылку. — Откупорка шампанского — не женская забота.

Откупорка, и где только слово такое дурное выискал! Не удержавшись, окинула его взглядом и подколола:

— Вы шовинист?

И прежде доброжелательно настроенный Сергей уставился на меня, будто говоря: сама напросилась.

— Скорее пацифист, — поправил едко и играючи сорвал с бутылки пробку. А потом обратился к Катерине: — Нужно поставить.

— Ох уж эти суеверия, — закатила она глаза, но послушалась.

— Суеверный шовинист, — собрал он в кучу все эпитеты, коими мы с Катериной его осчастливили за пару минут общения. — Иногда мне сдается, что из приемной Гордеева без отпечатка женской туфли на спине не уйдешь.

По-моему, только мне показалось, что это очень весело. Сергей же, не став дожидаться, когда мой смех сойдет на нет, наполнил бокал и передал его Лоне. И, не дав никому опомниться, просто добил контрольным:

— Не за что.

И ушел.

— Ой, спасибо. Спасибо! — запоздало выкрикнула сестра ему в спину.

Но Новийский лишь головой покачал, очевидно, записав нас всех в разряд безнадежных. Тогда я отчетливо поняла: встреча его мнение о Лоне не улучшила.

— Это… — начала Лона, но, так и не вспомнив имени, понизила голос до шепота: — Новийский?

— Угу. Сергей Афанасьевич, — подсказала.

— А что он здесь делает? — резонно поинтересовалась сестра.

Мы с Катериной обменялись очень недобрыми взглядами. Ну точно две ведьмы-мужененавистницы.

— От должности зама отбивается! — выдала секретарша Гордеева.

— Ооо! — пропела Лона удивленно. — Но…

— Цыц! — воздела палец Катерина и покачала им из стороны в сторону.

Лона изобразила, как закрывает рот на замок и выбрасывает ключик. Но пригубить шампанское ей это не помешало. Сестра с любопытством огляделась по сторонам, удостоверяясь, что никому до нас и дела нет, и немножко успокоилась. Даже разговорилась.

Подливая окружающим шампанское, мы болтали о своем. Сначала старались вести себя прилично и не слишком веселиться, обсудили мою ванну, протопившую соседей, а потом все-таки не удержались и перешли к теме свидания с маминым кандидатом. Ой, смех сквозь слезы. Не будь я к тому моменту своего рода занята Новийским, то после такой встречи долго потом поднимала с самого дна самооценку.

— Это тот самый парень, у которого машина на аватарке, — начала свой рассказ, наблюдая, как на лицах девушек появляется предвкушение. — И, если честно, я так и не поняла, почему он не пожелал показывать свое истинное лицо вконтакте. Ничего криминального в нем нет. Чуточку слишком худое и глаза на выкате, но это же мелочи, кто бы придирался. Хотя можно предположить, что с таким «везением» у него нет ни одного приличного фото, — добавила задумчиво. — В общем, он пришел весь такой важный, в белой рубашке… в kfc. — Лонка прыснула. — И когда он увидел меня, на лице возникло выражение «боги, каким ветром меня сюда занесло?». Нет, я оделась прилично, но все же для kfc, а не ресторана. Самые приличные джинсы, новый свитер, каблуки. Нормально выглядела, но, видимо, мама живописала ему Лону, а тут я! Тем не менее, по красному шарфу узнал, справился с потрясением, изобразил вымученную улыбку, даже попытался встать из-за стола. То ли поприветствовать думал, то ли бежать собирался, но споткнулся, схватился за столешницу, опрокинул пол-литровый стаканчик с кока-колой, ну и та, разумеется, пролилась прямо на рубашку. Пока он отряхивался и ругался, пришлось просить у девушки за кассой салфетки и самой поднимать стакан. Из-за переживаний о рубашке парень сам этого сделать не смог. Выхватил у меня салфетки — и только. Кола была везде. На нем, на столе, на табурете, на полу. Какой-то ужас! Люди из очереди начали роптать и брезгливо переступать через подтеки колы, а парню хоть бы хны. Даже не извинился! Он свой рубашкой был занят. Наверное, она у него одна приличная. Прибежала уборщица, давай на нас шипеть; оттеснила меня шваброй к окну. Стою там и жду, когда этот абсурд закончится… А молодой человек как выдаст: «Извини, я в таком виде. Давай перенесем встречу?». Он так и не представился, не поздоровался! И за салфетки не поблагодарил! И тут меня прорвало: «Не переживайте, — говорю. — Пятно на рубашке — меньшая из ваших проблем». Развернулась и ушла.

Лона, которая еще не слышала историю двухдневной давности, краснела и бледнела, зажимала рот рукой, только бы не рассмеяться. А Катерина посмеялась в голос и резюмировала:

— Странно, что у вас не вышло. Ведь именно так ты знакомишься с парнями.

Я не сразу поняла, о чем она. А когда дошло — покраснела. Она была права: во время нашей первой встречи с Ванькой потоп тоже имел место!

— Точно-точно, — хихикнула Лона. — Тебе нужно ходить на свидания туда, где поблизости ни единого источника жидкости!

— И без каблуков! — достойно поддержала ее Катерина, припоминая мои красные туфли, которые после прогулки до винного погребка сдались на милость Питерской непогоде и расклеились.

— Да ну вас! — усмехнулась. — Все равно это было ужасно.

— Ну уж не хуже того раза, когда ты вылила на Ивана три литра воды, а потом пятнадцать минут краснела и извинялась. Он, кстати, к тебе- неувязку отнесся с большим пониманием.

— Это потому что я извинилась! — ответила слишком горячо и тут же пожалела, заметив взгляд Новийского.

Я понятия не имела, расслышал ли он имя Ваньки, но моя реакция в любом случае со стороны выглядела неожиданно бурной. Девчонки все прекрасно понимали, им моя взвинченность странной не показалась. А Сергею? Я была почти уверена, что ему все равно. Думала, что максимум вызвала легкое любопытство или чуть царапнула. Намного позже поняла, насколько ошибалась в его собственнических инстинктах.

С другой стороны, он о Ваньке не спрашивал. А сама я о прошлых отношениях рассказывать не собиралась. После разрыва существует всего два варианта душевного состояния: либо человеку все еще обидно, и тогда говорить об этом глупо, либо все равно — то есть, не о чем. Моим вариантом был, конечно, первый.

— О чем же это вы все щебечете? — спросил юбиляр. Не уверена, с чьей подачи, но он и его собеседники в лице начальника и Сергея направились в нашу сторону все вместе, чтобы наполнить опустевшие бокалы.

— Ульяна рассказывает истории из жизни, — отмахнулась Катерина.

Она с заместителем Гордеева чувствовала себя куда свободнее, ибо работала теснее и дольше, а вот мы пересекались очень редко и не знала, как себя с ним вести.

— Поделитесь? Мы бы тоже посмеялись.

Погодите, это нас так отчитали? Как шкодливых школьниц, сорвавших смехом урок? Или что это вообще было? Градус дискомфорта повысился. Разумеется, ни одна из нас не спешила делиться подробностями беседы. Но было обидно. Все знают, что в России улыбка на губах девушки, порой, дело чуть ли не подсудное, но оставить нас стоять на разливе алкоголя в роли мебели тоже не очень-то культурно! К счастью, Катерина перехватила инициативу раньше, чем в моем мозгу окончательно оформилась тирада о правах женщин.

— У Ульяны в новой квартире неправильно установили ванну, и она затопила соседей. Теперь мы вспоминаем другие курьезные водоразливы.

Итак, все были довольны: очередное упоминание женской ограниченности спасло хрупкий мир. Аминь. А остатки мужского интереса разбились о быт.

— Ах да, верно. У вас же новая квартира, — скучающе припомнил зам, не став подвергать сомнению слова секретарши. — В новом комплексе. Там, где зимний сад. Вы в нем уже бывали?

И моя прежде саркастическая, но в целом вежливая улыбка превратилась в натянутую.

— Нет.

— Обязательно сходите. Николай Давыдович, говорят, соорудил настоящее чудо.

— Обязательно, — пообещала, заранее зная, что никогда там не окажусь. Будто мне было мало того, что этот дом каждый день смотрел мне в окна немым укором!

Но внезапно «чудо» привлекло внимание Сергея.

— Зимний сад? Николай Давыдович, ваша любовь к флоре воистину не знает границ. Я бы с удовольствием взглянул.

— Думаю, любая из моих помощниц с удовольствием вас туда проводит. Они обе живут по соседству.

Дрожь я усилием воли сдержала, а вот глупость ляпнула:

— Там подъезд под домофоном. Лучше попросить жильцов дома. Это их привилегия.

После такого заявления я удостоилась недоуменных взглядов всех присутствующих. Видимо, предполагалось, что каждый должен мечтать посетить оранжерею Гордеева, и вдруг такое пренебрежение. Но какая разница, что обо мне подумали, если я оказалась не готова отпустить воспоминания? Ну не могла я осквернить наше с Ванькой место приходом другого мужчины! Портить дартс было не жалко, но сад… Он меня злил, раздражал, угнетал… а я все равно отчаянно за него цеплялась, хотя боялась эмоций, которые завладели мной в том месте. Смешанная с радостью боль, и восторг — с острым разочарованием. Я никогда не любила Ивана Гордеева сильнее, чем в тот день, когда по-настоящему обрела и потеряла… там. Не могла я привести в зимний сад Сергея. Вот просто нет! Даже сознавая все последствия.

Нервно прочистив горло, сжала сильнее бокал и сделала большой глоток. Так отчаянно захотелось уйти из-под обстрела. А сил поднять глаза не было вовсе. И это при том, что на меня все смотрели!

— Что ж, прекрасно, у Катерины как раз хранится запасной ключ на случай непредвиденных неприятностей, — сообщил начальник, решив махнуть на мои странности рукой. — К ней обратитесь.

— Непременно, — произнес Сергей таким тоном, что я поневоле вскинула на него глаза и наткнулась на задумчивый взгляд.

Заметил и понял. Но какие сделал выводы? В любом случае, оправдываться я не собиралась. Он не имел права спрашивать меня про Ивана Гордеева!

Вечером мы с Сергеем договорились встретиться, и я не собиралась отказываться от обещания. Но когда мы с Лоной вышли из офиса, она внезапно предложила пойти ко мне, попить чай, поболтать. И я сделала ошибку: не зная, как поступить, в растерянности взглянула на телефон. В свое оправдание могу сказать лишь то, что меня выбили из колеи разговоры о Ваньке и зимнем саде, и я не сообразила, что происходит.

— Так, — резко начала сестра, выхватила у меня телефон и сжала его в ладошках. — Просто скажи, что мне все это снится или мерещится, что я сошла с ума или слишком мнительная.

— Ты о чем? — спросила я, холодея.

— Скажи, что ты перестала появляться по вечерам в сети и не можешь пригласить меня к себе сейчас не потому что Сергей, который Афанасьевич, смотрит на тебя так, будто видел голой. И что не собиралась писать ему сообщение о том, что задержишься.

— Лона… — задохнулась я и забрала мобильный, пока она не полезла в список звонков. Будто это могло что-то исправить.

Стало по-настоящему страшно. Я никак не ожидала, что Лона догадается. Думала, однажды скажу ей сама, выслушаю обвинения, приведу аргументы в свою защиту, и на этом все успокоится. Теперь же от идеального плана остались одни оправдания.

— Нет не Лона! — всплеснула она руками и заметалась из стороны в сторону, на ходу выбрасывая пальцы. — Сначала он вызвался помочь тебе с бутылкой, точно знал, как отреагировать на обвинение в шовинизме, будто привык, а ты спустила ему шпильку про отпечаток туфли, хотя всегда пытаешься оставить последнее слово за собой. Но хуже всего, что потом, когда речь зашла про зимний сад и ты повела себя странно, он смотрел на тебя так, будто собрался залезть внутрь черепа за подробностями. Он… ревновал. Я знаю, что мнительная, что иногда перегибаю и ищу скрытый смысл там, где его нет, плюс еще шампанское. Но… — Она остановилась, выдохнула и уперла руку в бок. — Ты вот сейчас передо мной стоишь с виноватым видом, и я понимаю, что права. О боже мой!

Повисло ужасно неуютное молчание.

— Давай все-таки пойдем ко мне, — предложила я и попробовала взять сестру за локоть.

— Нет! — воскликнула она и вырвалась. — Я не уверена, что готова идти с тобой куда-нибудь и разговаривать. Ты правда с ним, и давно! А я-то все гадала, что с тобой творится… Радовалась, что больше не так переживаешь из-за Ваньки, и поэтому не спрашивала…

— Все совсем не так просто, как тебе кажется.

— Куда уж сложнее! — возмутилась Лона. — Ты тайком встречаешься с разведенным мужчиной совершенно другого социального статуса, стыдишься этого, но не уходишь и даже защищаешь!

Не выдержав, я снова схватила ее за руку и оттащила подальше от здания. Из-за банкета мы остались в офисе чуть ли не последними, но мало ли. Тот же Новийский, если не ошибаюсь, до сих пор не спустился. Мне совсем не хотелось быть застуканной на ссоре в честь Сергея Афанасьевича.

— Я не стыжусь! — прошипела, стоило оказаться около фонтана, шум которого отчасти заглушал голоса. — И не рассказывала не поэтому. Пойми, у него скоро выборы и любые изменения в заявлениях прессе способны навредить, пошатнуть положение…

— То есть ты думаешь, что я побегу к газетчикам?! — еще больше опешила сестра.

— Я думаю, что он тебя не знает и думает, что ты можешь побежать к газетчикам. Ему не с чего тебе доверять.

— При чем тут я? Это не он мне не доверяет, а ты — ему. Боже правый, Уля! Ты думаешь, что он бросит тебя, как только кто-нибудь о вас узнает. С другой стороны, а чего еще ждать? Тебе двадцать пять лет, ты влезла в жизнь мужчины, который в полтора раза старше и разучился доверять людям! И знаешь это, но не уходишь. Я… я не понимаю! Зачем тебе это? Не верю, что ты могла в него влюбиться!

Лона смотрела на меня с такой растерянностью, что я и сама задумалась: неужто все настолько плохо? Но если в своем здравомыслии я могла бы сомневаться, то Сергей на роль безумца никак не походил. Да и дискомфорта до этого дня я не чувствовала. Что и попыталась донести до сестры… на свою голову:

— Не знаю. Но иногда мне кажется, что быть с Сергеем намного более правильно, чем с Ванькой.

— Ну конечно кажется! Новийский с высоты своего опыта точно знает, как правильно дурить молодой девушке голову. Готова спорить, тебе с ним очень интересно. Но даже если отбросить его обаяние, нельзя не заметить, что тебя тянет ко всем подобным людям. Ты и Гордеевым восхищаешься. Ваня тут вообще ни при чем, с ним было совершенно иначе. Правильно! Пусть он любил тебя меньше, чем ты его, но это совершенно обычная ситуация, и ничего криминального в ней нет.

Стоп, она только что сказала, что мне наплевать, с кем спать, лишь бы человек успешный?!

— Да, ничего криминального. Вот только я всю жизнь «люблю» больше. Ваню, вас с мамой, нормальную жизнь… Последние пару лет я буквально разрывалась. Копила на квартиру, работала на износ, делала ремонт, пыталась вытянуть заведомо обреченные отношения. Но кто бы считал, верно? Чувствовала себя идиоткой, потому что мне надо, а остальным и так сойдет! Когда Ванька уходил в армию, Катерина посоветовала не ждать, потому что видела: это не ему надо, а мне. Вообще-то, это видели все, просто остальным не хватило духу сказать! А я цеплялась за свои иллюзии изо всех сил, на пределе возможностей. Я чувствовала, как выгораю, но толку-то? Никакого.

В лице Сергея, я впервые нашла человека, рядом с которым могу позволить себе небольшие послабления и не бояться, что из-за этого растеряю достигнутое. Он понимает, насколько мне важно то, что я делаю. Наверное, его мои барахтанья на мелководье забавляют, и не более, но он ни разу не посоветовал мне расслабиться и тонуть в надежде, что кто- нибудь придет и спасет: как это регулярно делает мама.

Говоришь, быть с ним неправильно? Недозволенно? Пусть, плевать! В роли нарушительницы норм этикета и морали мне спокойно, как никогда в жизни. И если взамен требуется всего лишь никому не рассказывать об этих отношениях, я считаю такую цену смехотворной! Зато он не накачивает меня наркотиками и не унижает требованиями беспрекословного подчинения, как отчим. Если, на твой вкус, это есть более нормально, то поздравляю, — и дважды издевательски хлопнула в ладоши. — Ваши с мамой избранники куда лучше подходят на свои роли. Предлагаю всем остаться при своем мнении и перестать делать вид, что мы все друг друга понимаем. Я готова на библии клясться, что без понятия, какие фортели вы еще назовете словом «правильно».

Я видела, как задрожали губы сестры. Да, ударила по больному. Но после ее слов стало жутко обидно. Назвать меня чуть ли не проституткой, причем не простой, а валютной… Меня! Еще несколько месяцев назад собиравшейся дожидаться из армии парня, которому на меня начхать, и тут вдруг осмелившейся подумать, что имею право насладиться вниманием мужчины, которому мое общество приятно.

— Ну так что? — не дала я Лоне времени взять себя в руки и ответить. — Можно мне еще чуть-чуть пожить спокойно? Или сразу готовиться к тому, что ты наябедничаешь маме, как про расставание с Ванькой?

Пред тем, как развернуться и уйти я заметила характерный блеск в глазах сестры. Но на этот раз меня было не разжалобить. Ее слова открыли ящик Пандоры.

Спускаясь в метро, я поймала на себе презрительный взгляд какой-то женщины. Хлюпнула носом и побыстрее стерла со щек злые слезы.

На случай непредвиденной ситуации у меня имелся ключ от квартиры Сергея. Чтобы не стоять под дверью, если вдруг ему придется внепланово задержаться. Вот только до того дня я им ни разу не пользовалась — не приходилось. Да и чувствовала себя как-то… не в праве.

Но оказалось, что после банкета Гордеев обрабатывал Новийского дольше, чем мы с сестрой выясняли отношения, а потому после третьего звонка мне пришлось отыскать в сумке девственную связку и отворить дверь в берлогу Сергея самой. Оставаться в квартире мужчины наедине с неуверенностью в том, что меня ждет после догадки сестры оказалось очень некомфортно. Я действительно была уверена, что между нами все будет кончено в тот миг, когда его карьера окажется под угрозой. То есть либо мне нужно было убедить Новийского в отсутствии опасности со стороны сестры, либо собрать скудные пожитки.

Ждать Сергея пришлось около часа. Это время я просидела в библиотеке, бестолково листая книги и рассматривая большой напольный глобус. Впервые увидев его, я опешила: думала, такие дорогие и вычурные земные шарики встречаются только в фильмах да коллекциях, но Новийский сломал стереотип. Занимающая кучу места махина стояла около кресла и буквально требовала моего внимания. Бросив на нее очередной взгляд, я неожиданно обнаружила воткнутую в Данию швейную булавку. Думала, что померещилось, но, присмотревшись, обнаружила, что такими истыкана вся Европа, часть Азии, США и Канада. Насчитала штук тридцать. Очевидно, они обозначали места, где побывал Сергей. Такому бы позавидовал даже Ванька, а я не знала, что Новийский любит путешествовать. Была почему- то наивно уверена, что он летает до Третьяковской и обратно.

За этим изучением туристических достижений Новийского меня и застал хлопок входной двери. Плевав на то, что правильнее было бы не спешить и не выдавать беспокойство, я вскочила на ноги, быстро вышла в коридор и уставилась на Сергея. Вид у него был мрачно-задумчивый. Догадавшись, что Новийский не в духе, я немножко стушевалась. Но говорить о Лоне следовало либо сразу, либо никогда. Пришлось переступить с ноги на ногу, поскольку внезапно от страха дрогнули колени.

— Я не помешала? — решила сразу уточнить. В конце концов, раньше он меня в своей квартире не заставал.

— Я же дал тебе ключ, — туманно ответил Новийский.

— Это ничего не значит.

Он, кажется, удивился, а потом хмыкнул:

— Нет, очень даже значит.

— Но могут прийти, например, твои родители…

— Мои родители прекрасно знают, что такое уважение к личной жизни и не придут сюда в мое отсутствие без причины.

Мне не показалось? Мне ведь не показалось? Как же надоели эти игры слов!

— Я не звала сестру на банкет! Не вздумай меня подозревать, — громко возмутилась.

— Я не намекал на то, что ты подстроила встречу.

— Да ты что! — издевательски качнула головой и уперла руки в бока.

— Начал намекать, — признал Сергей, чуть улыбнувшись. — Но на другое.

— Ах ну извини, я все еще работаю над техникой препарирования твоих фразочек. Так что я проглядела на этот раз?

Заставить его сказать, как есть, было куда предпочтительнее. Рядом с ним я чувствовала себя инвалидом — человеком, лишенным гена- интерпретатора.

— Ты ни разу не звала меня домой.

— Это-то тебе зачем? — удивилась я. — У меня маленькая, однокомнатная квартирка с дешевым ламинатом и подпирающей шкаф снятой ванной. Не подумай, еще каких-то два года назад мы с сестрой так жили, что однушка — почти предел мечтаний… но моих. А у тебя есть напольный глобус на резных ножках и люстра, которая заняла бы всю мою единственную комнату. Чтобы поместиться в такой квартирке, Сергею Новийскому придется сложиться в три погибели. Видишь, я о тебе забочусь.

— Ты всегда решаешь за других? — поинтересовался он кисло.

— Ты только что познакомился с моей сестрой, сам-то как думаешь?.. Но кстати об этом. — Вздохнула и продолжила: — Лона догадалась. Но она не расскажет, разве что маме, и то случайно.

Я не стала уточнять, что мы сильно поругались. Это стало бы еще одним поводом для недоверия. Добрые намерения всегда лучше шантажа, а я именно надавила на чувство вины сестры, чтобы вынудить ее молчать. Это не было ошибкой, но оставило мерзкий след в душе. И вряд ли Сергей бы оценил мои методы.

— Что ж, ладно, — помолчав, выдал он вердикт.

— Ладно?

— Ты считаешь, что волноваться не о чем. И она твоя сестра, тебе лучше знать, — прозвучало это спокойно.

И тут меня пробило.

— Серьезно? — фыркнула. — Ой да брось! Ты все это время начинал грызть ногти от мысли, что кто-нибудь узнает, а тут вдруг мне лучше знать сестру, и пусть?

— Я не грызу ногти, — только и ответил он.

— Я образно.

— Я образно.

— Я. Не грызу. Ногти, — повторил раздельно и оскорбленно. — Что я должен, по-твоему, сказать? Илона догадалась, я не волшебник, чтобы стереть из ее памяти воспоминания. И было бы негуманно ее убивать, как думаешь? Если считаешь, что ей можно доверять — замечательно. Чем-то эта вера подкреплена, я склонен положиться на твое мнение. Ошибешься в ней — буду решать проблемы по мере поступления. Благодарю за то, что своевременно поделилась со мной информацией.

И пока я недоуменно хлопала глазами, силясь переварить новости, Сергей поинтересовался:

— Ну и на чем мы прогорели?

Ух, как я на него разозлилась, услышав, что все это время он просто меня запугивал! Я ведь действительно думала, что он настолько трясется над своей карьерой, что готов вышвырнуть меня из своей жизни, стоит кому-то узнать. И теперь вдруг я выясняю, что не так страшен черт, как малевали!

Разозлившись, я решила ответить на вопрос о Лоне то, как все было на самом деле:

— Ты единственный из всех захотел узнать про зимний сад настолько, что сейчас стоишь здесь и просишься ко мне домой, хотя знаешь, что ничего интересного там не найдешь. — Эта речь удостоилась улыбки. — Ну а потом стали как на ладони мелкие промахи. Шутки, переглядки, посильная помощь с шампанским…

— Я паршивый актер, — заключил Новийский.

— А еще в политику собрался, — кивнула я.

— Действительно, — фыркнул он. — Ну так что, ты покажешь мне подпирающую шкаф ванну, чтобы неповадно было проситься, куда не звали?

Одной ошибки в день в лице слишком прозорливой сестры с меня хватило, и потому на визит пришлось согласиться. Несмотря на то, что тащить Новийского к себе домой я мечтала чуть больше, чем о болезненном прыще на пятой точке. В отместку попробовала заставить Сергея поехать на метро (моя квартира — мои правила!), но он сослался на пресловутую осторожность и вызвал такси. Всю дорогу я недовольно сопела, воображая себе будущие диалоги с соседями, которые увидят, как я вылезаю из машины с шашечками на пару с незнакомым мужчиной. Несколько раз чувствовала, что Сергей на меня смотрит, но не желала разговаривать и упрямо таращилась в окошко. Какой интересный район города! Ни разу в нем не бывала.

— У Катерины окна на эту сторону. Если она нас с тобой застукает… — многообещающе начала, но, так и не придумав достойной угрозы, толкнула дверь машины и вылезла на улицу.

Напоследок услышала тяжелый вздох Сергея. Мол, «какой тяжелый человек, как до реки бы дотащить».

Переступив порог квартиры, я придержала для Новийского дверь. А, заперев замок, невольно осмотрелась. Интересно, что Сергей все же собирался здесь найти? Письма в редакцию желтой газетенки с интимными подробностями наших взаимоотношений? Ах нет, наверное, фото Ивана Гордеева, выполненное в стиле «ню». Или диск с короткометражкой «что мы сделали в зимнем саду прошлым летом».

Не выдержав выражения любопытства на лице Новийского (о, ради бога!), я решила всеми силами «поддержать интерес».

— Кухня, туалет, ванная, комната, лоджия, — устроила я нехитрую экскурсию. И прикусила язык, чтобы не выдать «могу повторить, а то еще заблудишься!».

Верно говорят психологи, что ремонт души делается не снаружи. Вот я переехала из ненавистного общежития в квартиру, а все равно не могу вытравить прошлые комплексы. Раньше всеми силами старалась не показывать жилье друзьям, теперь повторяю ту же историю с Новийским. Вот только чего стыдиться? Я старалась, я многого добилась. Ну нет у меня десятикилограммовой люстры и электрического камина. Так и не надо! И Новийскому в моей квартире всякая антикварная мишура ни к чему. Это же не его жилище. Так нет же! Мне все равно нужно страдать и рвать на себе волосы…

— У меня есть чай, кофе и какао, — вспомнила я о гостеприимстве и вдруг поняла, что начала не с того: — Но нет мужских тапок.

— Отчим у тебя не бывает? — Вывод Новийского меня позабавил.

— Один раз был, — пожала я плечами.

Да, отчим пришел, выпил чашку чая и ушел. Даже не предложил помочь. Видимо, просто хотел удостоверился, что на приличное жилье моих сбережений не хватило. Спустя месяц они с мамой обновили ремонт: во всех трех комнатах переклеили обои. Мо-лод-цы.

— Но купить ему тапки я не готова из этических соображений, — закончила мысль.

Тапки, ему еще! Аки барину.

— Меня всегда забавлял статус взаимоотношений в соцсетях. Тот, который «все сложно». Раньше считал, что им пользуются только повернутые на страданиях школьницы. Но как только речь заходит о твоей родне, я понимаю, что иной фразой Сафроновых не опишешь.

Шутка вышла удачной, но напряжение не спало, и, улыбнувшись, я позорно сбежала ставить чайник. Пересыпая конфеты из пакета в вазочку, я нервно посматривала в окно, уверенная, что Новийский уже добрался до лоджии, а с ней и зимнего сада. Нет, конечно, ответы на соседнем здании не написаны, но все равно было как-то… не по себе. Призраки на то и призраки, чтобы раздражать живых. Мои прошлые отношения, если верить Лоне, нервировали нынешние, а у сестры в таких вопросах опыта больше.

Конфеты давно закончились, но остался пакет, и пока я нервно терзала его пальцами, полупустой чайник (ровно на две кружки) засвистел и чуть не довел хозяйку до инфаркта.

Новийский, чтоб его! У меня комната всего восемнадцать метров, где там можно было зависнуть на целых десять минут? Не выдержав, я все-таки прокралась в коридор и осторожно, пытаясь не попасться на подглядывании, сунула в комнату нос. Не вышло: оказалось, Новийский сидит на диване и давно меня поджидает. И даже успел заготовить к моему приходу речь:

— Знаешь, ты так боялась приводить меня к себе домой, что я был готов к чему угодно, — серьезно начал Сергей. — К склепу с паутиной по углам, студии порносъемок, даже твоей маме в маске и бигудях… Но реальность превзошла все ожидания.

И сграбастал себе на колени сидящего на подлокотнике дивана огромного розового пони.

— Отдай сюда, — улыбнулась я. — Это подарок от друзей на новоселье!

— Серьезно? Новоселье — единственная возможность подарить что-то стоящее, потому что недавно разорившийся на жилье счастливый хозяин не имеет средств ни на что вообще. Разброс колоссален! От вафельницы до пухового одеяла. Слушай, с такими друзьями и врагов не нужно! Как можно было подарить королеве драмы огромного, розового пони?

Я помимо воли заулыбалась. Королева драмы? Моей темной душонке пришлось такое прозвище по вкусу.

— Верни на место, — попыталась вразумить я Сергея, умиленно рассматривавшего счастливую, но очень глупую морду игрушки. — Новийский! — прикрикнула.

Ноль эффекта. Попыталась отобрать игрушку, но сама не поняла в результате каких манипуляций оказалась лежащей на диване рядом с Сергеем. Розовый пони при этом перекочевал на пол.

— А ну подними! Это недоразумение — раритет. А что если бы я бросила на пол твой глобус или антикварную люстру?

— Ох, извини, — насмешливо сказал Новийский, даже не пытаясь поднять пони. Но я была не в обиде, так как совершенно случайно залюбовалась его лицом и далеко не сразу себя одернула. Это что еще за фокусы? С ума схожу, видимо. — И за это тоже, — добавил Сергей, совершенно нахально спихивая на пол диванные подушки, чтобы устроиться поудобнее. Дьявольский огонек в его глазах подсказывал, что порядочных мыслей в голове Новийского замечено не было. — И еще за это.

Спихнув все подушки на пол, Новийский стал меня целовать, но таять я не спешила. Напротив, дождавшись паузы между поцелуями, я оттолкнула и пригрозила:

— Не советую, если ты не фанат тройничков.

— Я надеюсь, ты имеешь в виду своего пони, — нашел он единственное, как ему показалось безобидное объяснение.

— Я имею в виду… — И, выдержав театральную паузу закончила: — Дядю Владика.

Недоумение на лице Новийского буквально сделало мой день. С трудом подавляя истерический смех, я дважды стукнула в стену и крикнула:

— Привет, дядя Владик! Как настроение?

Ответ пришел незамедлительно:

— Привет, Ульянка! Боевое.

— Так кто вчера матч, говорите, выиграл?

— Зенит!

Не знаю, чего ожидал Сергей, но он очень удивился повороту. Посмотрел на стену так, будто ждал, что сосед возьмет, да и вылезет из нее, чтобы пожать руку. Только потом опомнился и поднялся, явно сбившись с эротического настроя. Ну конечно, у него-то в квартире звукоизоляция почти безупречная. В принципе, как и все остальное. Сергей создавал свою берлогу скорее для гостей, нежели для себя. И если эти гости женского пола, то еще лучше — ничто не помешает предаваться пороку!

Ну а моя халупка для жизни, как издревле повелось. И порой эта жизнь подкидывала крики «Го-о-о-о-о-ол!», «Давай-давай, парень!» или «Ну и куда ты прешь, балбес?!». Зато все свое. И родное, И русское!

— Вот почему я предлагаю оставить свой диван девственником и продолжить осквернять твою квартиру, — шепнула я Новийскому, давясь хохотом.

— Гордеев, — закатил глаза Сергей. — Зато на зимний сад он не поскупился.

Это было сказано так невинно-невинно, но разве Новийский хоть иногда действовал иначе?

— Ты уймешься? — тяжко вздохнула.

— Вряд ли. Мне слишком любопытно.

— Нет, Новийский, тебе не любопытно. У тебя все еще тройничок на уме!

— едко поправила я его, даже не скрывая, что дядя Владик стал ловушкой, в которую кое-кто попался как простак.

— Не без этого, — легко признал Сергей, будто само собой разумеющееся.

— Мне не кажется это справедливым, — попыталась я обрубить. — У тебя в паспорте есть штамп, а еще кабинет, и, готова поклясться, целая куча мест, о которых я не хочу ничего знать. Поэтому мне не очень понятно, чем тебе не угодил мой зимний сад.

— Тем, что у меня в паспорте есть второй штамп, а кабинет уже совсем другой. А твой зимний сад отчетливо виден из окон.

Я не знала, как отреагировать, но, к счастью, этого не потребовалось. Внезапно, Сергей нахмурился и внимательно на меня посмотрел.

— Твоя сестра — далеко не самое страшное испытание. Ульяна, если мы все это продолжим, то однажды о нас узнают все. Никакая осторожность не поможет. Все равно когда-нибудь узнает твоя мама, друзья из «ГорЭншуранс», даже мои жуткие родители (ты ведь уже думала о них, как о монстрах?), и финальный аккорд — репортеры. И они будут искать любую зацепку, а потом писать злые опусы. Вопрос не в том, узнают ли о нас все эти люди, а когда именно они о нас узнают. Продержимся мы до тех пор или разбежимся? Я не хочу никому говорить о том, что встречаюсь с тобой, не из-за различий. Раструбить правду на весь мир не сложно, но я предпочитаю сначала понять, есть ли о чем трубить. Иногда я готов рассказать и не понимаю, почему еще этого не сделал. А на следующий день ты в истерике из-за Лоны, а в голове сплошной зимний сад.

О да, давно мне не было так стыдно. Если Сергей действительно вчера подумывал предложить все рассказать, а сегодня я все испортила — у него есть повод злиться.

— Отношения похожи на маленьких детей. Выходя за пределы дома в мир, полный других людей, они начинают болеть. Нужно много сил, чтобы их выходить и позволить окрепнуть. Поэтому я говорю тебе в последний раз: я расскажу, когда придет время. Если буду уверен сам и если будешь уверена ты. Когда станет неважным, знают другие люди или нет. И когда ты вытряхнешь из шкафа скелет Ивана Гордеева.

Итак, с удовольствием сообщаю, что проверку на вшивость провалила с треском! А ведь выходило складно: зачем рассказывать миру о мужчине, которого не готова привести к себе домой? Которому не доверяла свои тайны? О какой глубине или крепости таких отношений могла идти речь?

Должно быть, я выглядела в точности как только что отчитанная кошка с поджатыми ушами, потому потянулась и обняла Новийского. Так ему было не видно моего виноватого лица. Да и на роль извинения это тоже годилось. Но успокоилась только почувствовав на спине его ладонь. Десять лет разницы, говорите, опыт, умение запудрить мозги и прочие, прочие минусы? Зато он обладал редким даром не винить людей за обычные слабости. И не делал вид, что сам выше этого.