Не знаю, чего я пыталась добиться, заставляя Новийского прийти на свадьбу, но пожалеть об этом решении пришлось не раз. Ирка встала в позу и ни в какую не хотела понимать, почему я начала встречаться с Сергеем. Учитывая ее непреклонный характер, конечно, спасибо хоть не растрепала на весь офис. Ритка была не столь категорична, но между рыжей бестией, которую приходится видеть каждый день, и мной закономерно выбрала подругу по бухгалтерии. Егор… ладно, тут виновата я. Он пытался расспросить меня о Лоне, но в расстроенных чувствах я так ответила, что он больше не подходил. Так и оказалась я в изоляции. Только Катерина отнеслась к новости о нас с Новийским философски: сказала, что слишком у нас много общих дел было, чтобы не сойтись, и Гордеев сыграл в этом не последнюю роль.

Лона ради медового месяца взяла на работе отпуск, но если сначала хотела от него неофициально отказаться, то потом передумала. Слишком радикальные последствия приобрела ее неосторожность. Пришлось возвращать подарки, выслушивать бесконечные упреки родственников с обеих сторон, делить затраченные на свадьбу деньги. Я лезть не стала, но и помогать — тоже. Не одобряла, что она все-таки довела дело до свадьбы. А Лона… Лона отдала несостоявшимся свекрам все, что у нее было до последней копейки и, как ни странно, взялась за голову. Решила поступить в университет на вечернее и еще раз попытать счастья с вакансией помощника экономического отдела в «ГорЭншуранс». Теперь на это шансов было больше, ведь она стала «своей». Тем более среди финансистов.

Поскольку к тому времени я ночевала у Сергея чаще, чем у себя, сестру переселила к себе. После сорванной свадьбы, да без моей поддержки, ее бы в общежитии до костей обглодали. Следовало хотя бы переждать самый травмоопасный период. Да и потом, ее присутствие отвлекало от грустных мыслей и меня. В случае чего можно было рассказать о том, как все паршиво у нас с друзьями ей, а не Сергею. Лонка жалела, а этот негодяй просто отвечал: терпи! Ну что еще взять с мужчины?

Новийский не пришел в восторг от новости, что Илона стала жить со мной. Скромно намекнул мне, что не очень честно в этом случае расплачиваться по долгу в одиночку. Но я притворилась глухой. Что толку говорить о таких вещах с человеком, у которого все и всегда было? Однако вскоре выяснилось, что его нервировала не моя безразмерная долговая яма, а близость с сестрой. По-моему, Новийский опасался, что, будучи еще ближе к Лоне, я решусь на повтор ее подвига сбежавшей невесты, и предложил мне к нему переехать. За две недели до выборов. Мне эта идея не понравилась. А Новийскому — моя реакция. Я ему сказала, что согласна, как только он перестанет морочить мне голову всякими репортерами. Он рассердился и сказал, что я слишком много сваливаю на этот час Икс при том, что сама же первой вытащила на свет божий наши отношения. И таким стал наш первый серьезный разлад. Не созванивались три дня, но потом помирились.

В тот день, когда был утвержден состав депутатов Законодательного Собрания Санкт-Петербурга, Новийский притащил два билета в Александрийку и бутылку отличного коньяка. Мотивировал свой оригинальный выбор тем, что столько вина не выпить. Он не сиял, не прыгал от счастья. Некоторое время сидел на кухне молча, с потерянным видом. Будто на горизонте маячила цель, а тут вдруг — раз — и развеялась. И не знаешь, что дальше. Поэтому решил напиться и напоить меня. Ну что сказать? Я не очень хорошо помню тот день. А утром йогу из- за похмелья.

Таков был день триумфа Сергея, а я свой только ждала. В смысле интервью. Да, совместный поход в театр — это восторг, но как же объявление, которым меня стращали столько месяцев? Признаться, в какой-то момент я даже про себя обозвала Новийского козлом. Несколько раз. И дважды отказалась ехать к нему домой после работы, мотивируя это какими-то нелепицами. Злилась и каждый свой день начинала с поиска в яндексе. Один раз даже телефон в тарелку с хлопьями уронила. Благо, тот почти не пострадал, чего не скажешь об одежде, на которую выплеснулось молоко.

Тем хуже было Новийскому, когда обнаружилось, что весь сыр-бор из-за пары фраз в конце интервью. Не думала, что журналистам хватит наглости в самом деле пропустить Сергея через мясорубку, но прежние скандалы сделали свое дело, и, ввиду отсутствия более значимых событий, посвятили ему очень много места. И не избранию. Перед выборами «нужные люди» сделали Сергею отличный пиар, пропихнув несколько релизов о политике. А теперь, когда он оказался в фокусе не только правильных журналистов, а вообще всех, люди вспомнили о том, что известен Новийский в первую очередь отнюдь не рабочими достижениями. Юлию, понятное дело, со всех сторон обсосали, Шульцева… А вот про текущую личную жизнь спросили только в конце, в последнем вопросе. На что Сергей ответил: «Мне исключительно повезло после всех неприятных событий встретить достойную девушку. Сейчас я очень счастлив».

— И вот этой ерундовой фразочки я ждала четыре месяца? — плаксиво поинтересовалась я у Новийского, не в меру усердно кромсая салат.

— А мне следовало дать журналистам твое имя, адрес и паспортные данные? — усмехнулся он и поставил передо мной салатник. — Пойди мы в театр до «ерундовой фразочки», репортеры бы набросились на тебя с двойным энтузиазмом. Ты же сама журналист и понимаешь, что это такая же работа, как любая другая. Нужно писать, даже если не о чем. И когда они до тебя доберутся… Кстати, почему ты не пошла в журналистику?

— У Гордеева платили лучше, — ответила, даже не стесняясь.

— Полагаю, что тебе бы прекрасно подошла роль репортера. По направлению социальной проблематики. Тем более что ты с этим знакома не понаслышке.

— Нет, — резко ответила я.

— Что нет? — почти разозлился Новийский. — Ульяна, нравится тебе или нет, но это было твоей жизнью большую ее часть! И было бы глупо не воспользоваться преимуществом. То, что ты умеешь общаться с людьми совершенно разных социальных групп — огромный плюс. Ты знаешь, как все устроено изнутри. Люди любят таких, как ты: тех, кто сумел выкарабкаться, при этом не утратив сочувствия.

— Я не сочувствую обитателям общежития, — покачала я головой. — Я точно так же, как и другие испытываю… брезгливость. Ты что-то путаешь.

— И зря, — отбрил он. — Не вечно же тебе сидеть в приемной в должности помощника Гордеева. Этот хитрюга, конечно, в лепешку разобьется, чтобы тебя не отпускать, но только потому, что сам понимает: ты для него слишком хороша. Ему с тобой легко и комфортно работается, но должность личного помощника — не твой потолок.

— Я это знаю, — повторила настойчиво.

— И тем не менее уже три года там работаешь, не прося повышения? — фыркнул Новийский. — Думаешь, Гордеев сам тебе его предложит? Подумай о журналистике еще раз. Как используешь по назначению свои акульи зубки.

Я так увлеклась этими комплиментами, что вместо пучка петрушки опустила нож на палец. И речь о том, какое меня ждет будущее в профессии «репортер», Новийскому пришлось отложить до лучших времен. Точнее на два месяца, за которые в моем воображении, по его мнению, уже должны были взойти семена нужных мыслей. Уж что-что, а соблазнять Сергей Афанасьевич умел как никто.

Как ни удивительно, Новийский был прав: уже после визита в Александрийский театр наше фото украсило одно из изданий. Я была под впечатлением: пока остальные депутаты прозябали в забвении, черная слава, летевшая впереди Сергея обеспечивала ему бессменное внимание прессы. Порадовалась я только одному: мне хватило ума надеть платье, купленное на свадьбу сестры и жемчуг. И на фото я выглядела… нормально. Конечно, не так нормально, как Новийский, но краснеть не пришлось, и ура.

Спустя еще неделю вышла новая статья, из которой мы узнали, что журналисты раскопали мою биографию: назвали по имени и должности. На том и успокоилось. С другой стороны, а чего было ожидать? Главным скандалом моей жизни явилось то, что в один прекрасный день я начала спать с бизнес-партнером своего бывшего парня. Сенсация просто ух!

Поглядев на это все, я с гордостью объявила Сергею, что, наконец, в его биографии появилось хоть что-то не скандальное. А мне в ответ прилетело золотое правило пиара: любой скандал лучше серости. Наверное, уже тогда стоило догадаться, что он злится, но я еще целую неделю пребывала в блаженном неведении. Пока Новийский не сказал прямо:

— Мне было бы приятно твое участие, и неплохо бы начать с обещанного чемодана с вещами!

Словами не передать, сколько незабываемых впечатлений у меня осталось от вечера переезда в квартиру Новийского. По официальной версии Сергей до поздней ночи задержался на каком-то банкете, но я была склонна списать его отсутствие на месть. Началось с того, что я встретила нескольких соседей, окинувших скромно одетую девушку с чемоданом очень выразительными взглядами. Так и подмывало сказать, что чванливым джентльменам следовало бы знать, что этикет предполагает помочь леди с ношей. Благо, я вовремя вспомнила, что мне с этими людьми жить. А, как известно, что если хорошенько потереть, то под личиной лощеного денди обнаружишь злобного обитателя общежития. Они тоже гадкие, просто по-другому. И сводить счеты будут, скорее всего, не со мной.

Небольшой чемодан без труда вместил в себя весь мой сезонный гардероб, кроме верхней одежды и обуви, и. размещая свои жалкие два платья среди трех десятков рубашек Новийского, я трагично вздыхала. На то, чтобы пристроить вещи, у меня ушло не более сорока минут. Искать места не пришлось: Сергей освободил мне ровно половину пространства в шкафах и на всех полках. Еще один тонкий намек на то. что моя нерешительность кое-кого достала.

Было очень некомфортно хозяйничать в чужом доме. Нет, я уже знала, где лежат вещи и не стеснялась ими пользоваться, но готовясь ко сну в одиночестве чуть не сошла с ума. От каждого шороха готова была бежать к двери — встречать Сергея. Однако он все не возвращался. Лежа в пустой, слишком большой для меня постели, я не могла уснуть. Таращилась в потолок, повторяя про себя, что не смогу здесь жить. Это слишком! И еще удивлялась маме, которая вот ради этого вышла замуж…

Замок входной двери щелкнул во втором часу ночи. К тому моменту я уже начала вспоминать, сколько нужно выждать времени, прежде чем заявлять в полицию о пропаже человека. Нет, всерьез я ничего такого не думала (версия с местью казалась более правдоподобной), но было бы забавно заявить о пропаже новоявленного депутата. Вот бы переполох поднялся…

Пока я лелеяла кровожадные мечты с участием репортеров и одной уже изрядно потрепанной репутации, Сергей прокрался в спальню. Повернувшись на бок, я решила притвориться спящей, и теперь старалась дышать глубоко и размеренно. А сама прислушивалась. Раздался звук отъезжающей в сторону дверцы шкафа, шелест трения пиджака о рубашку, с легким свистом развязался галстук, звякнул ремень, зашуршали брюки, рубашка, запонки стукнули о дерево прикроватной тумбочки, с тихим щелчком открылась дверь ванной комнаты и, наконец, издалека застучали капли воды.

Задерживаться в душе Сергей не стал. Можно было сделать вид, что он меня разбудил, но я обижалась на него за отсутствие и не хотела разговаривать. Согреться Сергей почему-то не захотел и прилез прямо ко мне, по-медвежьи сгребая в объятия. Так с ним спать я. вообще, любила, но на этот раз не радовалась: от холода его тела по коже побежали мурашки. И вообще на банкете, видимо, неплохо выпили: даже сквозь ментоловую зубную пасту пробивался запах спирта.

Ну зашибись приехала. Сплошные приятности! Не сдержавшись, тяжко вздохнула, сбиваясь с ровного «сонного» дыхания и потянула выше одеяло. Подумала еще, что Новийский испоганил идеей переезда идеальные отношения. И пообещала себе больно его стукнуть, если вдруг придумает что-нибудь еще в этом духе.

Утро, однако, отомстило Новийскому с лихвой. Обычно я предпочитала идти на йогу из своей квартиры, ибо ближе, но тут уже выбирать не приходилось, и неумолимый будильник столкнулся с похмельем Сергея ровно в шесть утра. Новийский не стал геройствовать и застонал в голос:

— Уля! Ты не могла пропустить свою тренировку хоть сегодня?

— Нет, с чего бы? — изобразила я искреннее недоумение, хотя, услышав противный писк, сама чуть не сдалась. В конце концов, спала я ужасно. — С добрым утром, кстати!

— С добрым. Счастлив, что ты здесь.

Наверное, Сергей сам не понял, насколько иронично это прозвучало. Я очень постаралась сдержать смех. Что ж, взаимопонимание — ключевой критерий успеха, не так ли? А совместное проживание — целый мир недокументированных возможностей отмщения, и я собиралась постичь их все.

Как оказалось, Новийского очень задело мое нежелание переезжать, и последствия оказались затяжными. Начиная с необоснованных претензий и заканчивая очень даже резонными и хлесткими обвинениями. Например, мне и в голову не приходило, что Сергей, у которого почти не бывало плохого настроения, просто-напросто уставал на новой работе, как собака. А дома его встречал с порога… мой чудненький характер.

Закончилось это тем, что в ответ на очередную мою ядовитую реплику, Сергей заявил:

— Уля, я очень устал. И, между прочим, был бы не против твоего участия.

— Участия? — переспросила я удивленно. — Ты на что намекаешь? Хочешь, чтобы я ввязалась с твои политические игры?

— Откуда столько негатива? — Судя по прищуру Новийского, именно на это он и надеялся.

— Оттуда: у меня нет на это времени. Я кровь из носу стараюсь побыстрее выкарабкаться из долговой ямы и вздохнуть, наконец, спокойно. Ты же знаешь, во сколько я прихожу с работы, лишь бы получить все премии и надбавки. — Подавляя раздражение, Сергей демонстративно уткнулся носом в каките-то в документы. Попыталась объяснить доходчивее: — Помнишь, ты говорил о том, что помощник Гордеева — не мой потолок? Разумеется, я это знаю и пыталась обсудить возможность карьерного роста, примерно полгода назад. Но едва успела заикнуться о повышении, как этот хитрый еврей ответил, что ничего не может сделать: мое образование профилю компании не подходит. И уйти я не могу, поскольку, как полная дура, взяла больший кредит, чем собиралась. Так вышло. В итоге, Гордеев великодушно накинул мне пятнашку сверх оклада и посоветовал угомониться. Знаешь, это заметно охладило мое отношение к Николаю Давыдовичу. Не хочу зависнуть в его приемной на десятилетие…

— Хм, действительно, — преувеличенно задумчиво постучал Новийский ручкой по губам. — И где бы тебе взять деньги для погашения долга?

— Н-не надо, — выставила я вперед палец, чтобы даже продолжать не смел.

— Уля, — холодно оборвал меня Сергей. — Попроси меня отдать долг Гордееву, и я отвечу «да» не думая и секунды. Это резонная, взрослая просьба, которая лично мне бы понравилась. Способ укрепления взаимного доверия. Я уже прочувствовал, несколько ты щепетильна в финансовых вопросах, и, если хочешь, продолжай ежемесячно рассчитываться по счету, но со мной, а не с Гордеевым, который в наглую пользуется положением. Уверен, как только долг исчезнет, в «ГорЭншуранс» откроется сотня вакансий для журналистов любого возраста и опыта работы. Эта твоя проблема — вообще не проблема.

— Слушай, Новийский, ты мне нравишься, — начала я, и он принял подчеркнуто заинтересованный вид. — Ладно, даже очень нравишься. Вот почему я тем более не хочу вешать на наши отношения мои финансовые проблемы.

После этих слов Новийский усмехнулся, потянулся и погладил меня по щеке пальцами.

— Врешь ты, конечно, лучше, чем раньше, но недостаточно убедительно.

— Я раздраженно отодвинулась от него подальше. — Уля, это один из тех вопросов, решить которые не сложно. Мне вот в новой должности просчитывать кучу вариантов в попытке выбрать правильных людей, правильные слова, манеру поведения — сложно. Но еще сложнее после этого каждый день воевать с тобой. А отдать твой долг Гордееву, чтобы это не препятствовало тебе двигаться дальше — нет. Уж разберемся с этим как-нибудь, чай не дети. Или мы все еще играем в недоверие?

— Хорошо, — огрызнулась я. — Позвони Гордееву, пригласи на ужин вместе с нами обоими в какой-нибудь ресторан. Я с самой весны злюсь на него за этот шантаж. Торговаться со мной он не станет, а с тобой — в самый раз. Плюс, после этого я буду точно уверена, что он о нас знает, исходя из чего проще будет выбирать тактику поведения. Разумеется, долг я верну тебе до копейки.

— Прекрасно, — не сдержал яд Новийский. — Попробую назначить встречу на четверг.

* * *

Призвав Гордеева к ответственности (зачеркнуто) позвав Гордеева на ужин, я здорово переоценила возможности своей нервной системы. Появиться в ресторане втроем и говорить о моем долге… дьявол, да я спятила. Наверное, стоит мысленно поаплодировать себе за то, что я попросила о помощи Сергея, потому что в противном случае осталась бы с носом, а то и вязанкой насмешек. Но все равно я собиралась ужинать в компании двух виртуозов словесного фехтования. Было очень не по себе, до нервной дрожи.

— Послушай, — обратилась я к Новийскому, раздраженно теребя сережку.

— Я сама скажу ему о том, что готова рассчитаться, хорошо? Упомяну, что с твоей помощью, но все равно сама. Это будет правильнее. Не хочу, чтобы ты говорил за меня. Это моя ответственность.

— Пусть так, — не стал спорить Сергей.

Посмотревшись в зеркало, я с неудовольствием отметила, что надела то же самое платье, что в театр и к Лоне не свадьбу. Ну а откуда у меня еще одно подходящее для светских выходов? Нужно было попросить маму и Лону подарить мне на день рождения и Новый год деньги, чтобы купить хоть одно на замену. Мда, и найти еще столько же на подарок для самого Новийского. От такого открыткой не отделаешься!

Вопреки ожиданиям, Гордеев пришел первым. Будто ждал, что мы опоздаем, чтобы потом отчитать как нерадивых юнцов. Не вышло. То, как прошел разговор-приглашение, я не знала, но целых три дня чувствовала на себе оптический прицел взгляда начальника. Не знаю, что именно его так интересовано, но… да вы хоть представляете, насколько это неуютно?!

— Николай Давыдович, — выдавила я улыбку, приближаясь к столику, и Гордеев поднялся, чтобы нас поприветствовать.

Иногда мне казалось, что некоторые манеры к нему приросли намертво, и действует он бессознательно. Ну или сознательно, но только ради Новийского.

— Ульяна, Сергей, — буркнул он, оставив в стороне отчества и однозначно задавая тон беседе.

Тут же в голову ворвалась запредельно странная мысль: моего начальника зовут Колей. Аж передернуло. И я душевного спокойствия ради попыталась сменить фокус внимания. Оглядев стол, сразу поняла, что дело дрянь. Снежно-белые салфеточки и перебор столовых приборов оптимизма не прибавили. Клянусь, я об этом читала, но память, сволочь, как кот Шредингера. То ли вытащишь из нее необходимое при случае, то ли нет. Клянусь, я постаралась послать Новийскому самый красноречивый взгляд из своего арсенала. Позволила выбрать ресторан на его вкус, и что в итоге? Видимо, в следующий раз придется самой искать по отзывам нечто менее помпезное и тыкать в карту пальцем.

В ответ на недовольство Сергей, выдвигая для меня стул, словно случайно скользнул пальцами по моей спине. Наверное, стоило расценить его жест как извинение. Но не скажу, что меня он успокоил.

— Николай, благодарю, что согласились прийти, — кивнул Новийский, едва устроившись за столиком.

— Любопытство бы не позволило поступить иначе, — легко свел на нет любезности начальник. — Полагаю, меня сюда позвали вовсе не для того, чтобы в торжественной обстановке проинформировать о том, что и так всем давно известно?

— А вы отказались бы от такой чести? — насмешливо спросил Новийский.

— Скорее оскорбился, что стою в очереди последним, — хмыкнул он.

— Тогда я с гордостью сообщу, что этот ужин преследует… иную цель.

— Замечательно, — хмыкнул начальник. — Прошу прощения, мне нужно позвонить. Доверяю вам выбрать напиток.

Гордеев поднялся и ушел, а я обратилась к Новийскому:

— Ты куда меня притащил? Обязательно было обставлять с такой помпой?

— Снаружи внутрь, по одному.

— Что? — переспросила я ошеломленно.

— Приборы, — скромно уточнил.

Подумала, что придушу его подушкой. С момента вынужденного переезда я ничего не могла с собой поделать: раздражалась по любому поводу и старалась держать дистанцию. Задыхалась от нехватки личного пространства и точно знала, что Новийский это понимает. А ведь он тоже кипел. Медленно и терпеливо, но неотвратимо. Настолько неощутимо, что момент взрыва мне не удавалось предугадать никогда.

— Все хорошо, — шепнул Сергей, погладив меня по шее пальцем. — Гордеев больше лает, чем кусается. Сама знаешь.

Но беспокойство не отпускало. А женский мозг раздувал проблему до размеров маленькой катастрофы.

— Все нормально? — не дождавшись ответа, переспросил Сергей.

— Да, — вздохнула. — Сколько будут длиться светские беседы?

— До того момента, как принесут горячее. Прикончим его, затем приступим к делам.

— О господи, — вздохнула я обреченно. — К этому моменту я засну носом в тарелке.

— Я постараюсь этого не допустить, — миролюбиво согласился Новийский с улыбкой.

Гордеев вернулся так же стремительно и неожиданно, как уходил. Отчего- то окинул меня пытливым взглядом, уселся и взялся за меню.

К моему удовольствию, скучать действительно почти не приходилось. Новийский с Гордеевым обсудили новый ресторан матушки Сергея, который открылся, но на первых порах не хвастал прибылями. Затем перешли на «ГорЭншуранс», что позволило мне поучаствовать в беседе и выяснить, что увольнение заместителя директора — вопрос решенный. Как ни странно, Гордеев поинтересовался моим мнением о парочке начальников отделов, способных претендовать на эту роль. Так сказать, захотел увидеть их глазами простых смертных. Я попыталась, конечно, помочь, но честно предупредила, что приемная начальника — место сакральное, и сотрудники не воспринимают нас с Катериной в отрыве от самого Николая Давыдовича. Ну и, соответственно, осторожничают.

— Решили взять человека из своих? — заинтересовался Новийский.

— Ну что делать, если единственный толковый кандидат не только пробился в региональное Законодательное Собрание, но и завербовал мою помощницу. Оплошал я с вами, по всем фронтам оплошал, — скривился Гордеев и сделал глоток вина. — Однако вы сегодня подкачали,

— подметил начальник, выразительно глянув на свой бокал.

— Виноват, — покаянно подтвердил Новийский.

Я искренне удивилась, поскольку мне вино показалось очень приятным, но внезапно под столом почувствовала, как Сергей мягко коснулся моего колена, будто веля не делать резких движений и не перечить.

— Оставлю за вами право выбора следующего напитка, — пожал плечами Новийский, сводя на «нет» зарождающийся конфликт.

Гордеев самодовольно кивнул, будто только этого и добивался, и сменил тему:

— Смотрю, вы никак от журналистов не отобьетесь.

— От них надо не отбиваться, куда лучше найти способ сосуществовать с пользой для обеих сторон. Да ведь, Ульяна? — спросил он меня.

— Естественно.

— Неверно, — оборвал Гордеев. — Вам не хватит опыта не заиграться. С вашей супругой тоже все пошло не по плану.

— Имелся неучтенный фактор.

— Неучтенный фактор есть всегда, — фыркнул Гордеев. — Вон сидит совершенно неучтенный, — кивнул на меня. — Я ни в коем случае не намекаю на вашу неправоту, но… дети есть дети. Доберутся до нее ваши прикормленные репортеры, и что тогда?

Мне этот разговор совершенно не нравился.

— Значит, нужно быстро и правильно воспитать. Какие еще варианты? — отвечал в своей манере Сергей.

— Знать бы еще, где эти быстро и правильно лежат, — закатил глаза Гордеев. На этот раз он точно намекал на сына. — Это определенно такой же случайный дар, как абсолютный музыкальный слух. Вот с ним мне повезло, а с талантом воспитателя…

— Тогда предлагаю тост за то, что я никогда не обладал безупречным слухом, — перевел беседу в шутку Новийский.

А я помимо воли сравнила их беседу в игру в дурака. Ты упорно отбиваешься, а какой-то гад подкладывает и подкладывает тебе карты. И либо ты вышвырнешь все карты, либо станешь обладателем огромного веера позора.

К счастью, вскоре принесли горячее, и за столом воцарилось пятиминутное молчание. Это было и хорошо, и плохо, так как стоило подумать о предстоящем разговоре — нож в руке дрогнул. Все вдруг показалось таким до ужаса нелепым. Я даже себе не могла до конца объяснить, зачем перевожу долг из одного «банка» в другой. Не собираюсь же я всерьез уйти из приемной или даже «ГорЭншуранс». Страх сковал горло, и кусочки пищи перестали пролезать в него. Единственное, что я могла: следить за тающий содержимым тарелок мужчин. И все думала, когда начать. И дотянула до вопросительного взгляда Сергея. Про себя даже выругалась: как же сложно-то! Без него точно все пропало бы…

— Николай Давыдович, — начала я. — Собственно, я хотела с вами обсудить еще один момент.

— Я слушаю, — без толики удивления ответил он.

— Я собираюсь погасить оставшуюся часть долга. Единовременно, на следующей неделе.

— Я смотрю, вы весьма спешите, — было мне ответом.

— Больше года прошло, — нахмурилась я. — Разве это быстро?

— Не с займом. А с вашим… — поморщился, — романом. Сколько оставалось? Тысяч пятьсот? Шестьсот?

— Примерно, — уклончиво ответила я.

— И как долго вы будете гасить долг, — уточнил Гордеев. — При этом оставаясь обязанной человеку, с которым вас уже через пару месяцев может ничего не связывать?

Это было, конечно, в яблочко, и я заметила, как побелели сжимающие нож пальцы Новийского.

— Ничего, уверена, мы как взрослые люди разберемся. В худшем случае это будет малоприятным. Но нужно быть в принципе не в себе, чтобы искать удовольствие в долгах.

Новийский тихонько рассмеялся такому ответу, а Гордеев выразительно приподнял бровь.

— Что ж, если ваша уверенность настолько непоколебима, чем я могу помешать?

— Гордееву удалось принять вид абсолютно отстраненный и невозмутимый. — Буду покорно ждать от вас банковского чека с суммой платежа. Ну а теперь, раз мне было передано право заказа выпивки, думаю перейти на что-то более крепкое. К примеру, ром. Помнится, Ульяна не возражает.

— Ром? Прекрасно, — выдохнула я, довольная, что все вышло так удачно.

Сергей вдруг наклонился якобы для того, чтобы запечатлеть на моей щеке поцелуй (поздравление с победой). Но, отстраняясь, шепнул на ухо:

— Не расслабляйся.

Не знаю, как на этот счет, но домой мы вернулись очень подшофе, причем оба. И Гордеев был, кажется, не лучше. После нескольких шотов градус официоза поубавился, и стало намного приятнее. По крайней мере дерзкие подколки канули в небытие. И совет Новийского оказался, вроде бы, даже некстати.

Но реальные последствия вечера превзошли все ожидания, когда на следующий день Гордеев вызвал меня в кабинет то ли перед обедом, то ли вместо обеда — настолько пограничный случай и велел закрыть дверь. Он стоял у своего стола, но не похоже было, чтобы собрался давать мне новые задания. В общем, чутье сразу подсказало мне, что грядет нечто непривычное.

— Вчера я не просто так рассказывал о том, что собираюсь брать нового зама. Процесс адаптации будет сложный и очень раздражающий, — начал он издалека, но, как оказалось, до толковых объяснений опускаться тоже не собирался. Просто подвинул он ко мне сложенный вдвое лист бумаги и закончил речь: — Параллельных поисков личного помощника я не выдержу. Поэтому сейчас вы мне напишете цифру.

— Цифру? — переспросила я, удивленно моргнув. Что это вообще такое? Новийской пророчил мне новую должность, но речь шла явно не об этом.

— Сафронова, у вас как с соображалкой? Могу и передумать, — мигом вскинулся начальник.

Для успокоения нервов он взялся за лейку и отправился к любимым цветочкам. Чудесные у него питомцы. Ни дурацких вопросов не задают, ни вообще не вякают. Я проводила Гордеева недоуменным взглядом и каким-то образом убедилась, что поняла его верно. Речь шла об окладе. С прошлого крючка рыбка сорвалась, и рыбак нашел следующий. Он не готов был со мной расстаться и позволить продвинуться по карьерной лестнице, но альтернативу придумал… да чего уж там, очень даже заманчивую! И тем не менее, рассчитывала я не на это. А потому решила понаглеть. Играть — так по-крупному! Прикинула, где находится в моем понимании «ну вообще охренела» и вычла оттуда двадцать тысяч. Протянула лист Гордееву, но он не взял:

— На столе оставьте.

Ну конечно! Лейка-то важнее.

— Могу идти? — наученная горьким опытом, решила уточнить.

— Нет, — обрубил начальник и надолго замолчал. — Знаешь, Сафронова, я с самого начала понял, что ты не дура. Так вот не будь дурой-то. Я вчера целый вечер наблюдал за вами с Новийским и поражался. — Он замолк, то ли подыскивая слова, то ли ожидая моего собственного понимания смысла разговора.

— Ты ему нужна, и он дает это понять, но ты — не видишь. Я не о звоне монеток говорю, чтобы этим впечатлить — мозгов много не надо. Я о том, что он думал о тебе за столом весь вечер, сглаживал острые углы, прикрывал, не давал скучать. Не будь там тебя, он бы совсем иначе реагировал на провокации. — Я сглотнула ком в горле, догадавшись, что хотел сказать Гордеев, но в силу характера не сумел не отважился облечь в слова. — А ты вообще соображаешь, кто он такой?

— Кто? — тупо спросила я, перебрав в голове с десяток очевидных вариантов. Гордеев точно имел в виду не их.

— Самый хренов идеалист, из всех, кого я знаю, — выплюнул, будто только и ждал. — А ты ерепенишься. Слушай, ты хоть сама думала, что тебе еще надо? — И, сощурившись: — Это как-то связано с Иваном?

— Это никак не связано с Иваном, — огрызнулась.

— Допустим, я тебе поверил, — хмыкнул Гордеев. — Тогда возьмись за ум. Давно доказано, что жизнь никчемна и бессмысленна. Не придавай ей большего значения. Умерь амбиции, выйди за Новийского замуж, роди пятерых детей и будь счастлива до гробовой доски. Если я не сошел с ума окончательно, ему нужно именно это.

— И это ваш совет? Жить ради благополучия мужчины? — спросила я почти презрительно.

— Сафронова, я не патриархат в массы двигаю, — ласково начал Гордеев. — Тебе посчастливилось встретить человека, который, в отличие от многих, умеет быть благодарным. Сумеешь сделать нашего депутатика счастливым, и его благополучие станет твоим благополучием. Если, конечно, тебе принципиально собственной башкой стены прошибать — кто бы спорил. Но куда приятнее дать возможность сделать это за тебя мужчине, который не против. Нужно просто немножко подумать, — ткнул себя в висок Гордеев. — Как твои хотелки совместить с его.

Очевидно, после разговора с начальником я вернулась на свое рабочее место с таким лицом, что Катерина подозрительно на меня покосилась. Спасибо хоть ничего не спросила. Невидяще уставившись в монитор компьютера, я пыталась осознать то, что сейчас услышала. И понимание было неприятным: по словам начальника выходило, что на этот раз я была Ванькой. Пока Новийский пытался что-то делать, я выступала сдерживающим фактором. Не ценила то, что для меня делалось. И не просто воспринимала, как должное, а артачилась. И это при том, что умудрилась заслужить искреннюю привязанность… Разве это не было прекрасным? Разве мне не стоило быть и впрямь… благодарной? В конце концов, из наших отношений с Ванькой я больше всего запомнила и полюбила зимний сад

— день, когда он сделал шаг навстречу. Без толчков и подсказок с моей стороны.

Новийскому ужасно повезло: реши он преподнести мне свой «подарок» в любое другое время, я бы, вероятно, устроила истерику. Но именно тем же вечером Сергей встретил меня на парковке у дома рядом с подарком в виде маленькой красненькой машины с автоматической коробкой передач, а я не возмутилась, а просто потеряла дар речи.

— Ты уж прости за настойчивость, но я недостаточно религиозен, чтобы абсолютно верить в оберег господень, когда ты за рулем машины с ручной коробкой передач. Кажется, когда мы только начали встречаться, царапин на твоем средстве передвижения было вдвое меньше.

— И это ты еще не все знаешь, — вздохнула я. — Есть «ГорЭншуранс» один охранник, который помогает выправлять бампер после каждого заезда на поребрик, — подсказала я, обходя ладненькую Таету Ярис. — Я надеюсь, ты ее на себя оформил?

— Не решился показать тебе ее в салоне. Думал, реакция будет более… бурной, — вопросительно поднял брови Сергей, явно оценивая мою реакцию.

Ну, более чем справедливая предосторожность, если учесть, что куда более скромное жемчужное ожерелье вылилось в скандал.

— Ну, скажем так: тебя любит удача, — попыталась я уклониться от ответа.

— Значит, едем кататься, — кивнул Сергей, не став ничего спрашивать, и бросил мне ключи.

Так, без паники. Машину тоже можно вернуть. Как и долг. Не так ли? Разумеется. Только желательно ее не разбить.

Или последовать совету Гордеева и… привыкнуть.