Вашингтон, округ Колумбия

Они чинно поправляли манжеты строгих белых рубашек, принимая наиболее выгодные позы, выбирали лучшее оружие в битве за себя и свою точку зрения. За долгие годы совместной работы они изучили все методы друг от друга и прекрасно знали, чего ожидать от противников. Да, именно так: противников. Союзников члены комиссии не имели. Они привыкли не доверять никому, кроме себя. Но их связывал секрет, идея, детище, если угодно, которое внезапно отрастило зубы и стало проблемой. В одиночку было не справиться, а потому сотрудничество продолжалось. Годами.

— Итак, я предлагаю начать, — сказал один из мужчин. Ему, как самому старшему, позволяли вести собрания. Иной иерархии в комиссии не существовало. Эти люди строго следили за тем, чтобы никто не посмел назваться или даже вообразить себя лидером.

— Принимается, — кивнула седовласая дама, поправляя нитку жемчуга в вырезе блузки.

— Как нам всем известно, бюджет, отведенный на проведение поисковых работ в озере исчерпан, и мы можем с чистой совестью заявить, что все сохранившиеся фрагменты тел уже были обнаружены, — постучав по отчету, сказал старик, взявший слово. — Среди них заспиртованная селезенка Элизабет Дженнсен и кровь Йохана Олафсена. Больше мы ничего не найдем, поскольку, согласно записям таможенной службы, эти люди покинули страну две недели назад. Потому, предлагается сделать заявление для прессы и покончить с этим.

— Прессы? — устало спросил мужчина с противоположного конца стола.

— Именно прессы. Все в городе контрабандистов знают, что погибла блестящая супружеская чета. Молчание будет выглядеть как минимум странно.

— Блестящая, — фыркнула женщина, недвумысленно выказывая свое отношение к происходящему.

— И тем не менее, — парировал выпад старший. — Мы обязаны официально объявить о кончине мистера Гастона Сайтена и миссис Таи Эверс Сайтен по центральному телевидению. Кто возьмет на себя обязанность написать речь? — Он не без труда вытянул шею, чтобы видеть всех коллег. Энтузиазмом не горел ни один.

— Я, — наконец, неохотно согласился полноватый мужчина. Хитрый и умелый, он был самым сладкоречивым среди них. Все надеялись, что роль информатора общественности достанется именно ему. — Каков должен быть посыл?

— Что мы самые умные и умелые, конечно, — усмехнулся старший. — Ни слова о том, что эти двое сбежали. Они погибли, и никак иначе.

— А дальше? Дальше что? — поторопила дама, едва опасность отчитываться перед репортерами миновала. — Мы что, там и позволим Олафсену сбежать со своей…

— Позволим? — прервал мужчина. — Они уже ушли, пока мы ковырялись в этой запутанной истории. И давайте не выражаться, хотя бы из уважения к присутствующим.

— Но это ни в какие ворота! — Дама откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. Уголки обрюзгших губ опустились, сделав ее похожей за злобную жабу.

— Ни в какие ворота то, что нас обвели вокруг пальца, как детей, — подал голос мужчина с противоположного конца стола. — Но будет куда хуже, если об этом узнают. Что за службы станут сотрудничать с нами, если поймут, что мы упустили двоих опасных преступников? Какой ажиотаж поднимется! Это конец нашей политической карьере, это конец всему! Да нас самих посадят! — Мужчина даже ударил ладонью по столу. — Эти два человека должны стать мертвы для нас точно та же, как и для всех остальных!

— Однако мистер Олафсен вовсе не преступник, — возразила женщина. — И очень прекрасно осведомлен о нашей работе. Ему могут поверить.

— Он сделал не меньше сотни нелегальных операций, — отозвался ответственный за СМИ хитрец. — Это тянет на преступление, как считаете? Мы можем опубликовать опровержение и доказательства. У нас достаточно данных, чтобы скомпрометировать мистера Олафсена.

— Вот только зачем ему ставить нам палки в колеса? — вмешался старший из комиссии. — Олафсен не дурак и не трус, в чем мы успели неоднократно убедиться. Он сбежал из страны не для того, чтобы слать в редакции газет гневные письма о нашем непозволительном поведении. Он знает, что в этом случае головы ему не сносить, а голова ему дороже всего в этой жизни. Свое он получил, считает себя победителем, чего ему еще нужно?

— Но с ним эта малолетняя убийца, — брезгливо выдала женщина. — А, как известно, все проблемы от женщин.

— Это точно, — кашлянув, пробормотал ответственный за СМИ, вызвав на губах всех, кроме дамы, улыбку.

— Предлагаю его убрать, и дело с концом.

— Убрать? — усмехнулся мужчина с противоположного конца стола. — Наследника угольной империи Олафсен на территории Норвегии? Это попадет в газеты, в сеть. Его фотографии будут повсюду. Поверь, об этом обязательно узнают по обе стороны Атлантики! И команда, и Белый дом. Вот умора-то будет. Американское правительство заметает следы своей некомпетентной лжи. Увы, мадам, мы свой шанс проморгали, выкапывая селезенку девчонки из ила Верхнего озера! Теперь разве что сами полетим в Норвегию и будем разбираться не только с Олафсеном, но и всей его семьей, всеми их связями, СМИ и прочим. Да так, чтобы об этом не прознала ни одна живая душа.

На этот раз смолчали все.

— Что ж, полагаю, вопрос закрыт?

Все неловко заерзали, боясь показаться слишком трусливыми или слишком покладистыми, однако новых возражений не поступило. Обсуждения по этому вопросу еще могли быть, но все понимали, что это практически полная капитуляция, ведь своя шкура — дороже.

— Тогда на повестке дня следующий вопрос: кто возглавит команду?

— Очередной хирург? — скептически приподнял бровь специалист по СМИ.

— Может быть, лучше психотерапевт? — предложил тот, кто сидел на другом конце стола.

— Только не мозгоправ. Они слишком хитры. А мы, как оказалось, и с пластическим хирургом справиться не в состоянии, — легко включилась в игру леди, которая «слишком много протестовала» всегда.

— Я знаю только одно: теперь мы должны брать человека с американским гражданством, а то эти беженцы… — поморщился старший. — От них всегда было слишком много проблем. Так кто станет искать кандидатуры?

— На этот раз попытаю счастья я, — плотоядно проговорила женщина.

— Чудесно. Приятно, что теперь не я всегда буду виноватым, — не удержался от шпильки старший. — Критерии вам известны?

— Ну разумеется, — закатила та глаза.

— У вас неделя. Команде нужен лидер, и как можно быстрее. Или придется ехать и следить за всей этой сворой преступников вам.

Он не преминул добавить к своим словам гаденькую улыбку.

Новый Орлеан, Луизиана

Обитатели штаба сидели внизу, в большой гостиной и смотрели телевизор. С момента исчезновения лидера они собрались вместе впервые, и повод для того был: СМИ, наконец, обнародовали информацию о смерти куратора на задании, и ради того, чтобы найти в словах диктора противоречие, собрались все, кто был в штабе. С Гастоном прощаться не хотели, но все было предельно прозрачно. Взрыв был, фрагменты тел найдены, вещи, принадлежавшие супругам Сайтен — тоже, пулевые отверстия доказывают, что смерть была насильственной, повод для конфликта тоже имелся.

Репортаж закончится минуту назад, но никто не двинулся с места. Как бы то ни было, своего лидера в команде любили, до последнего верили, что вести, которые принес Эрик — просто фикция. Куратор ведь никогда не ошибался…

Он обязан скоро появиться, открыть двери штаба, вдохнуть жизнь и надежду в команду слова.

— Не могу поверить, что их больше нет, — с трудом выговорила Ив, глядя в пространство. — Гастон и Лиз… Как так случилось?

— Он спутался с солисткой. С этой настырной девицей. Из-за нее и погиб. Вот как случилось. Не путайся с куратором, и все будет нормально, — отозвалась одна из девочек. — Сначала вешалась Гастону на шею, а потом погубила.

Поскольку спорить со склочной особой никто не желал, та обвела взглядом присутствующих и нашла новую жертву искусственным образом:

— А ты что молчишь, ничего не скажешь? — набросилась она на Эрика. Тот сидел, молча облокотившись о колени, и смотрел в пол. — Ты был с ними на задании, неужели ничего не мог предпринять.

— Он и предпринял, — усмехнулся один из парней-аналитиков. — Рассказал все комиссии, и та по-своему разобралась с инцидентом.

— Зачем ты им настучал?! Гастон же никогда не доверял им! — подхватила Ив, которая прекрасно понимала, что кроме куратора они не были нужны ни одной живой душе.

— Он ее покрывал! — огрызнулся Эрик. — В ущерб другим!

— Молодец, приятель, ты нашел способ донести до всех свою точку зрения! Герой! — фыркнул аналитик. — Продолжай в том же духе.

И он издевательски захлопал в ладоши, явно провоцируя драку. Такие вспышки в команде не были редкостью, но на этот раз разнимать было некому, единственный авторитет только что был назван мертвым.

И Эрик уже сжал кулаки, на виске запульсировала жилка.

— Ребят, — примирительно начала Ив, но в этот момент хлопнула входная дверь, и присутствующие замерли. Штаб всегда закрывался на ключ, а тот был у считанного числа людей. И все они находились в этой комнате…

Недавно кричавшая девчушка побелела как полотно и приложила палец к губам, участники команды как-то сгрудились, некоторые полезли за оружием. Вестника комиссии ждали уже давно… и готовились. При всем том, что их лидер был развенчан, его заветы сохранились: не доверяй тому, кто не является своим.

Именно такую картину застал вошедший мужчина: толпу жмущихся друг к другу перепуганных людей, которые, если верить словам комиссии, являлись опаснейшими преступниками. И то, как они таращились на новоприбывшего, вызывало у того стойкое ощущение, что он чего-то не знает.

— Добрый вечер, — произнес он максимально спокойно и уверенно, хотя чувствовал себя под дулами пяти пистолетов не слишком комфортно. — Я ваш новый Гастон.

Ив Роджерс оклемалась первой, но голова шла кругом до сих пор. Перед ними предстал словно призрак прошлого куратора. Высокий блондин, не такой красивый, но определенно не менее запоминающийся. И назвался тоже Гастоном. Неужели комиссия решила, что прежний куратор их достаточно устраивал, чтобы нового найти по образу и подобию? По крайней мере, держался мужчина прекрасно, будто не пришел сюда впервые, а действительно вернулся. И она задалась вопросом: а их Гастон вел себя так же?

— А здесь располагается ваш кабинет. — Сглотнув, она открыла дверь. — Я не знаю точно, но, наверное, вы можете переделать его на свой вкус…

Ей все мерещилось, что она предает учителя, хотя, по факту, предал он, бросив команду и решив сбежать с Лиз. Ив еще помнила эту девушку, и их необычные отношения с куратором. Увидев ее в окошке скайпа во время последнего задания, Ив сразу заподозрила неладное. Слишком много личного было между ними. Такого, что не укладывалось и профессиональные рамки. С ней самой Гастон вел себя иначе. Доброжелательно, но куда более отстраненно. Она еще думала, что это из-за безобразного окончания обучения Лиз он так изменился. А выходит, что дело было в другом. Легкий приступ ревности, который Ив испытала от этой мысли, очень ее удивил. И, дабы задушить его на корню, девушка поинтересовалась:

— Вы тоже будете оперировать? — у нее язык не поворачивался назвать нового главу команды Гастоном.

— Нет. Это в мои должностные обязанности не входит, — отозвался он, повергая солистку в шок.

Но Ив хватило ума тут же осадить себя: пусть прежний и нынешний лидеры команды похожи как братья, с чего комиссии повторять неудачный опыт? Бывший Гастон — опыт определенно неудачный, если учесть, что он пытался сбежать с одной из девушек и в итоге погиб, чуть не провалив задание.

— Что это? — вдруг спросил мужчина и направился к столу.

Решив, что в первый же день указывать ей на место не станут, Ив последовала за ним и увидела… рога. Признаться, на письменную принадлежность они никак не походили.

— Должно быть, прошлый Гастон заказал себе подарок, — предположила солистка.

— Да что вы, — издевательски протянул новый куратор. — Тогда извольте прочесть.

Он быстро подхватил и протянул ей рога. Обманутая этой легкостью, Ив забрала презент и чуть не уронила — настолько он был тяжел. Ей пришлось повозиться, чтобы разглядеть вырезанную в дереве таблички надпись.

«Начните с Кили Андерсон. Ваш предшественник» — гласила табличка.

— Ну и что скажете, мне стоит последовать этому совету? — спросил мужчина, сверля Ив испытующим взглядом, от которого той стало не по себе и захотелось отступить на шаг.

Не уверенная в том, не устраивают ли ей проверку на лояльность, Ив попыталась ответить как можно более нейтрально.

— Прошлый Гастон болел за команду, он бы не стал ей вредить. Это факт, а дальше поступайте как считаете нужным.

От ее слов новый куратор улыбнулся, и Ив вдруг обратила внимание на веснушки у него на носу, коих никогда не было у прошлого лидера.

— Спасибо, мисс Роджерс. Пожалуй, я съезжу взглянуть на дочку мэра. Вдруг она и впрямь придется кстати.

Городок контрабандистов, Мичиган

Приподняв длинную юбку строгого платья, миссис Марвелл привычно подошла к двери, отперла замок и перевернула табличку на «открыто». Вспомнив о том, как отворяла двери булочной для Элизабет, она едва заметно улыбнулась. Вчера ей пришло коротенькое сообщение с какого-то непонятного адреса о том, что все хорошо. Без подробностей, без подписей, но этого хватило, чтобы встать утром в отличном настроении. Она знала, кто должен написать в этот день: таков был уговор.

То, что у новоиспеченной четы Олафсен все складывалось удачно, возвращало Жюстин Марвелл веру в некое подобие справедливости небес. Ей нравился Йохан, и, несмотря на недогое знакомство, Элизабет тоже понравилась. В самом начале задания она казалась какой-то потерянной и грустной, но поверила в себя и даже попыталась дать отпор куратору. Это позабавило Жюстин больше остального. В особенности — попытки Йохана не показать, как его раздражает недоверие своей избранницы. К счастью, с ролью он справился на сто баллов и ухитрился обвести Лиз вокруг пальца. Забавная вышла из них парочка, таким точно не будет скучно вместе.

— Миссис Марвелл, — первой в булочную вплыла миссис Хастингс, на руках она держала свою знаменитую породистую кошку.

Булочница терпеть не могла шерсть в своей обители, но вымучила улыбку и не выдала истинного отношения ни словом, ни жестом.

— Что желаете? — спросила она.

— Ох, мне сдобы с малиновым джемом, а леди Макбет хочет крендельков, верно, сладкая?

И, к ужасу миссис Марвелл, женщина встряхнула свою флегматичную питомицу, отправляя в полет целый клубок шерсти. От такого кощунства булочница побледнела и бросилась прочь, пока самообладание ей не отказало. Ведь негоже кричать на клиентов…

Пока миссис Марвелл, подавляя брезгливость, насыпала в кулек крендельки для легендарной кошки, миссис Хастингс продолжала разговор.

— Явился, поговаривают, новый мэр. Такой ведь важный, помпезный. Не то что хлипкий Андерсон. Все по болотам шастал, да еще, поговаривают, — и продолжила шепотом: — мехом приторговывал, и органы в страны третьего мира поставлял! То-то же!

Жюстин Марвелл от такой новости чуть не уронила совок, которым накладывала крендельки. Она доказывалась, что в таком городке история обрастет неожиданным подробностями в момент, но это было чересчур…

— Все втроем, говорят, с женой да дочкой потрошили их и замораживали. А судья транспортировкой занимался. И мистера с миссис Сайтен оприходовали. Не верю я, что погорели те на озере. Попомните мое слово: это все непутевый мэр. Разрезал их на кусочки, да на органы продал.

Дрожа от сдерживаемого смеха, миссис Марвелл от греха подальше положила совок и подошла к кассе с набитым до краев пакетом в руках.

— Что это у вас с лицом, милочка? Вам плохо? — прищурившись, подметила миссис Хастингс.

— Приболела, должно быть. — Миссис Марвелл прикрыла платочком рот, маскируя за кашлем смех.

— Дайте сюда пакет-то, милочка. Не хватало еще, чтобы заразили леди Макбет!

Миссис Марвелл уверила, что очень сожалеет о том, что является угрозой здоровью кошки, и даже сделала клиентке скидку, дабы компенсировать ущерб. Та моментально оттаяла и даже продолжила делиться досужими сплетнями.

— Кстати, вы слышали, что Винс Лайт вышел из больницы? Детектив Фрост, став начальником полиции, нашел ему хорошего врача. По-моему, у них с миссис Лайт — представьте себе! — романтика! — смешно кривя губы, сообщила женщина. — Старые перечники, а все туда же, — отмахнулась она и протянула захлебывающейся смехом булочнице смятую купюру. — О, кстати, это вам. Выздоравливайте, а то кто же печь булочки-то нам будет? — миссис Хастингс поставила на прилавок какой-то покрытый кошачьей шерстью пузырек.

Хозяйка заведения заверила посетительницу, что непременно поправится до завтра, но только престарелая кошатница ушла, как подхватила свои белоснежным платочком склянку и отправила ее в мусор. А еще призналась себе, что ей нигде и никогда не жилось так весело, как в маленьком городке, жители которого на полном серьезе делились друг с другом самыми бредовыми идеями.

Где-то в Норвегии

Глядя, как Лиз заламывает пальцы, он чувствовал себя настоящим монстром. Ни разу в жизни еще он не заставлял девушку встретиться с родителями, но все-таки не думал, что это может быть так ужасно. Они ехали по заснеженной трассе уже пятнадцать минут, а состояние пассажирки не менялось, и в какой-то момент Йохан не выдержал:

— Твои пальцы скоро вывернутся из суставов. Эта привычка выдает тебя с головой, а меня порядком раздражает, — сказал он, старательно глядя только на дорогу. — В чем дело?

— Мы встречаемся с твоими родителями, и я точно знаю, что им не понравлюсь. Дай мне понервничать, — ответила она невежливо.

— Даже если так, им некуда деваться. Ты моя жена и родишь им наследника этого адского концерна. Учитывая сколько мне лет, они запрыгают от счастья, — попытался съязвить он, но сарказм не оценили.

— Наследницу, — сухо поправила Элизабет. — Девочку. Глупенькую шатенку, которая не сумеет прочесть Данте в оригинале, влюбится в какого-нибудь придурка и окажется в тюрьме уже к шестнадцати годам.

— Что? — опешив, спросил Йохан.

— Ничего.

— Нет уж выкладывай.

— Ты хотел мальчика, — будто только и ждала этих слов, набросилась на него Элизабет. — Почему?

— Ах вот оно что, — закатил он глаза, но тем и ограничился.

Минуту ехали в молчании, а потом Лиз, как истинная женщина, продолжила:

— Я не понимаю, ты так не хотел девочку, почему? Я думала, волосы на себе повыдергиваешь от досады, когда врач определил пол ребенка. Было так неловко наблюдать за его растерянностью. Так что произошло? Думаешь, раз девочка, то возьмет от меня все худшее? Или думаешь, что твои родители не одобрят приобретение жены, которая не может родить достойного наследника? Ты рассчитывал таким образом наладить с ними отношения?

Она выглядела неподдельно расстроенной, и Йохану ничего не оставалось, кроме как признаться.

— Не в этом дело, не в тебе, не в родителях, — разочарованно протянул он и снова умолк.

— Ох, Лиз, ты не виновата, дело во мне. Ты слишком хороша для меня, — патетично продекламировала она, явно намекая на несуразность такого предположения, что его совсем не порадовало.

— Не перегибай.

— Я не перегибаю. Или ты объясняешь мне, что происходит, сейчас же, или останавливай машину. Я никуда не еду.

— А если я не останавливаю машину? Тогда у тебя есть только один шанс никуда не ехать — выпрыгнуть на полном ходу. Тебе не кажется, что в твоем положении такие фокусы несколько… небезопасны? — съязвил он.

— Назову тебя Гастоном при родителях! — пригрозила она, устав спорить.

Эта угроза возымела эффект, и, в последний раз горестно закатив глаза, Йохан начал:

— Ты не заметила, что я уже воспитывал девочку? И, кстати сказать, не одну. Я безумно рад, что у нас будет дочка, и, положа руку на сердце, признаю, что мысль вырастить ее правильно меня очень прельщает… Но я понятия не имею, как это делается. Мои прошлые попытки были несколько иного характера. Я знаю, как сделать ее секс-бомбой, но это последнее, чего я желаю для своей дочери.

— Хм, ты удивишься, но большинство девочек мечтают стать секс-бомбами, — усмехнулась Лиз. — Потому, твой опыт не так уж и плох. Но если ты хочешь вырастить аристократку, которая будет читать в оригинале Данте, играть Тартини на скрипке, вязать в волосы ленты, увлекаться верховой ездой и рисовать прекрасные маки на фоне летнего неба, то тут, конечно, промах. И в первую очередь — с женой.

Он усмехнулся:

— Об этом я не думал. Но вдруг начал понимать родителей, которые не хотели, чтобы я всю жизнь вставлял одержимым женщинам грудные имплантаты.

— Да уж, — досадливо протянула Лиз. — Я бы тоже не хотела, чтобы она творила всякие безумства из-за мало-мальски симпатичных парней.

— Сочту это за комплимент моей внешности, — отшутился Йохан.

— У тебя есть еще куча времени, чтобы решить, каким ты хочешь видеть этого ребенка… Но если все-таки решишь сделать ее концентратом снобизма, то просто отдай на воспитание своим родителям. У них отлично получается.

Взрыв общего хохота разогнал царившее в машине напряжение ровно в тот момент, когда на холме чуть справа от дороги вырос величественный дом, куда больший по размеру, чем Мичиганский особняк. И он уж точно не соответствовал небольшой, уютной квартирке в пригороде Осло, в которой было решено свить семейное гнездышко четы Олафсен.

— Ну что ж, ни пуха… Йохан, — не без труда выговорила Лиз, у которой язык чуть не присох к небу от дурных предчувствий.

— К черту, — не менее тяжко выдохнул ее спутник. — И еще, Элизабет, что бы в замке Дракулы ни случилось, — добавил он несколько натянуто. — Я люблю тебя. Просто, чтобы ты знала.

Конец