Друг другу рассказывать сказки – Занятье не только Для дочери и отца, А просто – для двух людей. Я начинаю – в сотый, наверно, раз: «Жила-была девочка, звали ее Златовласка, ведь косы ее золотыми и длинными были. Пошла она как-то в лес, и там увидала...» «...коров», – звучит уверенный твой голосок. (Ты вспомнила явно, как месяц назад, в роще, близ нашего дома, блуждали несколько телок, из стада сбежавших.) «Ну, предположим, коров она встретила тоже. Но в самой чаще она увидала дом». «Большой такой, многоэтажный?» «Нет. Маленький, весь расписной и очень красивый». «Не-е. Дом был большой и многоэтажный». О, как бы мечтал я воспринимать бытие Столь же ясно, как и моя двухлетняя дочь! «Ну да, конечно, – огромный, многоэтажный. Вошла Златовласка в дом...» Я вспоминаю невольно – в балладе Саути Локоны героини посеребрила старость. Старуха и Три медведя – каков номер! Но, может, когда-то старуха была ребенком, И косы ее тогда золотились? Ох. Мы почти что дошли до медвежьей каши. «Она была...» «Слишком горячей?» «Нет...» «Слишком холодной?» И – наконец-то в единый голос – «Она была очень вкусной!» Домучена каша. Грязные – все три ложки. Прошла Златовласка в спальню, Разворошила постели И в меньшей из всех уснула. И тут воротились медведи... Я, все не в силах забыть о Саути. Рычу на разные голоса: Суровый рев Папаши-Медведя Пугает – и восхищает. Знаешь, дитя мое, – был и отец твой некогда мал. Он тоже любил эту сказку Воображал себя Не кем-нибудь – Медвежонком. Кто съел мою кашу? Кто пил из моей чашки? И что за девчонка сопит у меня в постели? Я жалко скулю, – весь в роли, а ты смеешься. «Кто ел из моей миски? Кто пил...» «Из моей чашки», – ответ твой подобен слову «Аминь». Медведи шагом сторожким крадутся наверх. Их дом обесчещен. Они наконец понимают Смысл слова «замки». Они доходят до спальни. «Кто спал у меня в кровати?» – и я замолкаю, в сознаньи – отзвуки старых шуток, и порнофильмов нелепых, и заголовков страшных газетных. Однажды, дитя мое, рот твой тоже Скривится усмешкой. Сначала не станет слов, невинности – позже. Невинность – товар, что давно уже вышел из моды. «Если б я мог, – писал мне когда-то отец. сам, как медведь, огромный, – Я бы тебе отдал свой жизненный опыт. Чтоб не был твой опыт столь горьким». А я бы его опыт тебе завещал... Но все мы, увы, совершаем свои ошибки. Мы все Спим в медвежьих постелях. Когда родятся дети твои, когда твои темные косы Посеребрит время. Когда ты начнешь стареть, и выйдут из сумрака ночи Твои Три медведя, – что в их глазах ты увидишь? Какие расскажешь сказки? «А Златовласка выскочила в окошко и быстро-быстро...» давай-ка хором! – «...домой прибежала!» И ты смеешься: «Еще, еще!» Друг другу рассказывать сказки – это занятье! Наверно, теперь я похож на Медведя-папу. Каждое утро я запираю двери на все замки, А когда возвращаюсь – проверяю кровати и ложки. Снова. Снова, И снова...