Полное отсутствие врагов сначала принесло всем облегчение, потом вызвало беспокойство и, наконец, преобразилось во всеобщее напряжение. Подумать только! Месяцы мы ожесточенно отбивались от непрерывных атак, несли тяжелые потери, а теперь — катим, как беззаботные путешественники на железном чудовище, которое каждым проворотом колес сообщает о своем присутствии всей округе. Гарпии, непрерывно барражирующие впереди, возвращались и недоуменно разводили крыльями. Пусто. Тихо. Никого.

Но на третий день безмятежность путешествия оказалась нарушенной. И сразу очень жестким образом.

Мы ехали в разноцветии ранней осени по светлым широколиственным лесам. Вязы и буки лишь иногда уступали пространство кленовым рощам и зарослям ивняка, через которые приходилось продираться и пускать в ход манипуляторы: ножницы и топоры. Но в целом рельеф местности способствовал стабильной крейсерской скорости. Мы легко преодолевали небольшие холмы и спускались по пологим склонам. Даже обед прошел в быстром темпе — всем не терпелось ехать дальше. Но за очередным пригорком нас ждал не слишком приятный сюрприз: впереди, насколько хватало обзора, раскинулся огромный лесной массив. Принц залез в карту и подтвердил, что за полдня стремительной гонки мы хорошенько забрали к востоку эклиптики и теперь уперлись в стену Ривеленской пущи. У нас оставалось два варианта — либо поворачивать налево и шпарить вдоль опушки, либо попытаться проторить себе дорогу прямо сквозь древесный частокол. Возвращаться на прежний курс и терять время всем было уныло, поэтому постановили попробовать ехать вперед, тем более, что мы находились на самом узком участке Ривелена. Тут его ширина составляла всего-то полтора десятка километров. Единодушное решение господ сильно укрепил тот факт, что таким образом мы сильно сокращали себе путь до Джорнея. Да, в отличие от старого маршрута нам придется слегка побарахтаться в болотах, но теперь мы прибывали на точку рандеву на день раньше запланированного срока. Поэтому принц вновь поднял гарпий на крыло, а Заяц аккуратно, но решительно снес пару молодых дубков в месте, где Горгот углядел что-то похожее на тропу.

— Кабаны! — веско заявил Горгот.

— Лоси, — усомнилась Ниама.

— Какая к лешему разница? — пожал плечами баркидец.

Ой, не у месту будь упомянут! Я читал про овиумских леших, хотя и ни разу с ними лично не сталкивался. Весьма настырная зверушка. Вроде бы и вреда от него никакого, но вполне может увязаться за путником и следовать за ним несколько дней от бивуака к бивуаку. Пугает по ночам криками, смотрит из темноты. В общем — доводит. Некоторые путешественники теряли бдительность и рубили лешему голову мечом, если его удавалось догнать. С ними потом обязательно случалось несчастье. Так что только лешего нам сейчас не хватало.

Хоть наш ковчег уверенно таранил растительность железной мордой, в лесу пошла совсем другая езда. Теперь Заяц не мчался, а полз и протискивался. Но затем впереди замаячил просвет поляны, куда мы и выперлись с огромным облегчением. Это оказалась широкая прогалина, от которой вглубь леса уходило сразу несколько тропинок неизвестного происхождения. Мы выбрали самую широкую и вломились в нее стальной тушей. Через полчаса или шагов через тысячу (это кому чего жальче — времени или пространства), тропа вдруг влилась во всамделишную дорогу. Не просеку, а именно дорогу, хорошо разъезженную. Дилморон опять уткнулся в карту, но ничего похожего на лесной тракт там не нашел.

— Недавно проложили, видимо, поэтому и не отмечен. Мы полгода в осаде, а карту еще раньше купили.

Горгот прибавил ходу.

— Эдак мы к вечеру на той стороне пущи окажемся! — возликовал орк.

— На охоту пойдем. Пора слезать с паялпанского сухпая, — потер руки Махор. — Знаете, чего бы я сейчас съел? Курицу гриль. И шаурму. Не поверите, но хочется такой дряни. А вам, демонесса, небось фондю подавай? А после фондю — тирамису?

Ниама вдруг улыбнулась, совсем мило и как-то по-детски:

— Примите заказ: тарелку отварной картошки со сливочным маслом и малосольную селедочку с лучком.

— О, наш человек! — расхохотался баркидец.

— Что — то давно нет нашей крылатой разведки, — нахмурился вдруг Дилморон. — Час назад взлетели.

А Горгот, меж тем, уже несколько секунд напряженно вглядывался вперед.

— Стоп, машина, — негромко сказал он и плавно нажал на тормоз. — Впереди завал.

— Ураган? — с надеждой в голосе спросил хозяин.

— Если бы. Посмотрите на пеньки — топорами работали.

Местность перед ковчегом и впрямь напоминала вырубку, с которой почему — то не вывезли заготовленную древесину, а наоборот — за каким — то василиском сложили стволы строго посреди дороги. Мы стояли неподвижно, исследуя окрестности. С лязгом открылись ставни бойниц — это изготовились к стрельбе наши бехолдеры.

Впереди Зайца, шагах в тридцати, нижние ветви зеленой стены разошлись в стороны, и из — под пятипалой тени кленовых листьев появилась человеческая фигура. Незнакомец был одет в домотканую куртку, темные мешковатые штаны и короткие сапоги с широкими голенищами. В руке он держал обнаженный прямой клинок. Махор открыл окно рубки и выбрался по пояс на заячью морду.

— Твоя работа? — указал он на буреполом.

— Остановитесь, путники. Вы пересекли границу свободного клана ТУКАН, — торжественно провозгласил человек.

— Нам по фигу ваша дорожная разметка. Эта кибитка едет по своим вопросам.

Незнакомый герой беззаботно засмеялся. Его невысокую плотно сбитую фигуру, как шляпкой гвоздь, накрывала густая шевелюра головы.

— Вот и прекрасно. Отдайте нам десять процентов товаров в качестве подоходного сбора и можете двигаться дальше.

Дилморон хотел что — то сказать, но Махор сделал предостерегающий жест: молчи мол, не высовывайся.

— Ты ошибся, бродяга. Мы — не барыги, а честная, бесконвойная бригада. Давай не будем устраивать тут канитель, а разойдемся по-хорошему.

— Мне все равно, кто вы. Пусть и не торгаши, но что — то ценное в вашей железной повозке должно быть. Иначе, зачем вы ее делали, а? Гоните хабар и валите с миром.

Ого! А они с Махором говорят на одном диалекте! А может это заранее спланированная засада? Но я отмел эту мысль — никто не мог предугадать, что перед Ривеленской пущей мы собьемся с дороги.

— Где наша разведка? Гарпии! — баркидец продолжал гнуть свою линию.

— Извиняйте, незваные гости. Чужие соглядатаи над моим лесом летать не будут. Пришлось отправить их на новый виток кармического колеса.

Дилморон заскрипел зубами и с размаху ударил кулаком по откидному столику. Жалобно звякнул крепеж, вырванный с корнями из стены. Махор повернулся к нам и подмигнул:

— Прошаренный чувачок. Похоже, он угловой валет в этой кодле, — и возвысив голос, снова обратился к незнакомцу. — Твой расклад не катит. Убирай с дороги свою кентовку, пока не случилось неприятностей. Мы начинаем движение.

С этими словами баркидец захлопнул иллюминатор, а Горгот сразу же крутанул педали Зайца. Гусеницы с хрустом подгребли под себя несколько сучьев, застонал выдранный стальным корпусом пень.

— Ну как знаете! Не покайтесь потом! — крикнул разбойник и отступил в лес.

Не успели мы проехать и десяти шагов, как на опушке вырубки, поперек нашей дороги рухнула еще пара древесных великанов, каждый в обхвате с два моих тела. Мы остановились у их перекрестья, и Горгот активировал топоры. Под сокрушительными ударами в разные стороны полетели белоснежные щепки. Неожиданно трава вокруг Зайца начала переливаться зелеными бликами. Щепок стало значительно меньше, и при опускании топоров появился неприятный металлический звук. Орк сердито рыкнул:

— Похоже, он чем — то на них воздействует. Эдак и манипуляторы повредить недолго.

Кабину осветила желтая вспышка. Резко пахнуло озоном. Потом еще одна. Ниама воскликнула:

— Бьют попеременно Землей и Природой.

Ха. У нас в Зайце припрятано две рабочих Сферы Запрещения. Эти заклинания нам как с гуся вода. Горгот потрогал обшивку.

— Даже чуть — чуть нагрелась. Силен, паршивец. Высшими порядками шпарит. Щиты Сфер прогибаются.

Еще пара зеленых гигантов начала заваливаться по нашему курсу. Один с шумом рухнул, второй повис в нескольких метрах над землей, запутавшись в кронах.

— Это становится уже не смешно, — заметила Ниама.

— Теперь я понимаю, почему дороги нет на карте, — угрюмо произнес Дилморон. — Кто полезет прямо в бандитское логово?

Сверху раздался грохот, послышался скрежет брони.

— Пойду, гляну, — Махор выдернул из ножен палаш и покинул рубку.

— Это мои собратья шарятся в лесу, — Горгот крутанул педали, и Заяц тяжело перевалился через первые два ствола. — Орки, горные тролли.

Остальные не могли ответить, потому что изо всех сил держались, кто за что успел ухватиться. Тело нашего ковчега швыряло из стороны в сторону на ухабах. Горгот молниеносно выбросил вперед руку и рванул штепсель жалюзей. Стальные створки сомкнулись на стеклах кабины, и через мгновение снаружи что — то со страшной силой ударило в них. Иллюминаторы вылетели из пазов, рассыпаясь на стеклянные брызги.

— Запасные окна есть? — спросил меня Дилморон.

Я утвердительно кивнул.

— Кто нас приложил? Неужто, циклоп? — поинтересовалась Ниама.

— Он самый, паразит. Хорошо, что я видел момент броска, — мрачно сказал Горгот, стряхивая осколки с приборной панели.

Дверь в рубку открылась. Это со стрелковой палубы вернулся Махор. Его палаш был по гарду в темной крови.

— Пара рухов атаковала сверху. Я зарубил обоих, но едва не схватил лицом стрелу. Мы попытались огрызаться. Потеряли трех бехолдеров, после чего я скомандовал запечатать бойницы. Из чащи бьют лучники. Огонь очень плотный. Видел только орков. Дальше по курсу, похоже, людоеды делают завалы. Нам не прорваться. Надо как — то решать вопрос с их героем. Или ехать в объезд.

Еще один циклопий булыжник врезался в жалюзи и прилично их промял.

— Вот — вот. Надо пробовать добазариться, — повторил Махор. — Весь интерфейс вездехода подпортим.

Он сдернул с плеча лук и попросил Горгота:

— Попробуй поднять шторки, я сниму одноглазого гада.

Удалось приоткрыть только одну менее искореженную створку, но баркидцу этого оказалось достаточно. Он выпустил три стрелы, почти не целясь, и отрапортовал:

— Готов.

Заяц уперся мордой в следующую баррикаду и забуксовал. Дилморон спросил:

— Махор, а что конкретно ты предлагаешь.

— Да тут ничего особо не придумаешь. Вызову их героя на поединок. Победитель диктует волю побежденному.

— Мы не имеем права рисковать принцем, — отчеканила Ниама. — Поражение неприемлемо.

Вот так. Демонесса сделала ход. Теперь она открыто перешла на сторону Дилморона. Верит ли он девушке? Неужели хозяин забыл, что несколько дней назад бился с ней в поединке? Но и принц и остальные восприняли ее слова, как должное.

— Уберите коготки, барышня, я поставлю на кон собственную свободу, — ответил баркидец. — На это он должен клюнуть.

— Я буду вам очень обязан, — Дилморон наклонил голову.

— Пустое, — Махор придвинулся к жалюзи и заорал на весь лес. — Эй, туканец или как тебя там! Слышишь меня?

— Допустим, — раздался в ответ уже знакомый голос. — Одумались?

— Почти. Предлагаю схлестнуться. Я и ты. Без магии, только оружием. Кто одолеет — банкует. Моя возьмет — вы нас пропускаете, а если ты окажешься сильнее — я твой пленник.

— Машина тоже.

— Шиш тебе! Много просишь. Машина едет дальше при любых раскладах.

— Дай подумать… Да за каким лядом мне это нужно? Я и так свое возьму!

— Ты уже потерял циклопа, рухов и десяток лучников. А мы еще и драться не начинали. Голова у тебя крупная, значит, должен быть башковитым и просекать, что мы запросто можем упереться и заняться отстрелом твоего народа по серьезняку. Оно тебе хочется? Вы — конкретные пацаны, я не спорю, но с нами вы намучаетесь. Получить в полон героя будет почетче отката с любого барыжного каравана. Скажешь, не так?

Через паузу предводитель разбойников ответил:

— Убедил, черт языкастый, я согласен. Дай мне две минуты — отозвать стрелков и можешь выходить.

— Я спущусь с Махором, — вызвался Горгот. — Для солидности. Гонзо, малыш, айда с нами, за компанию. А вы сидите тут и не светитесь. Мало ли, как там сложится.

Люк отвалился в сторону и мы, жмурясь от лучей «светляков», бьющих сквозь прорези листьев, спрыгнули на жирный лесной дерн. Вокруг сдвинул плечи могучий вековой лес. Деревья теснились и притирались друг к другу своими узловатыми туловищами, словно спешили поглядеть на наше железное диво. Я осмотрелся. Дорога позади ковчега походила на остатки пиршества титанов — все изломано, погрызено и перерыто без снисхождения к величественной картине природы. Впереди — такая же красота. Подпиленные стволы еле держались и даже в безветрии опасно клонились в нашу сторону. Продираясь сквозь рукотворный хаос, к нам вышла живописная группа лесных жителей: уже знакомый герой в сопровождении двух замшелых троллей и пары коренастых орков в кожаных безрукавках и с луками ближнего боя в руках. Увидев меня, незнакомец остолбенел и вежливо поинтересовался:

— Опа — на! А чего это у вас троглодит в солнечных очках расхаживает?

— Он — гламурный перец, — не задумываясь, ответил Махор.

— Понятно. Ты, стало быть, капитан этой сборной по бобслею?

— В смысле?

— Троглодит, орк, человек и железная дура в виде бобслейного болида. За спортивный клуб армии «Изенгард» выступаете? Не залипай, я прикалываюсь.

— Какой беспредел вы тут устроили, — посетовал Махор, оглядываясь по сторонам.

— Что поделать, для дорогих гостей старались, — усмехнулся незнакомец.

У него было вытянутое лицо, спиленный снизу квадратный подбородок и узкие лукавые глаза. А венчалась эта клиновидная физиономия роскошной курчавой шевелюрой, в которую вплелись серебряные паутинки ранней седины.

— Размахнуться негде, — вздохнул баркидец, кладя ладонь на рукоять палаша.

— Погоди, сейчас урегулируем, — остановил его атаман разбойников и на оркском наречии что — то отрывисто скомандовал своим солдатам.

Горгот ухмыльнулся и тотчас же вставил пару фраз.

— А ты как к ним прибился? — поинтересовался лесной житель. — В рабство забрили?

— Работаю по контракту, — солидно ответил наш водитель. — Я из локации Элеадун. Перерожденец. В теле орка нахожусь временно.

— Звать — то тебя как?

— Горгот.

— Будем знакомы. Я — Тахтур.

— Махор, — отрекомендовался баркидец.

— Нам словно один паспортист имена раздавал, — удивился атаман, и все рассмеялись.

Мне как — то даже не верилось, что через несколько минут двое из этих улыбающихся друг другу людей сойдутся в смертельном поединке. Меня, как обычно, не представили и вообще забыли, что я стою рядом. Извечная участь мелкого служки. Тем временам лесные орки сноровисто подрезали ближние кусты кривыми ножами, тролли отгребли ветви в сторону, и сбоку от Зайца образовалась небольшая полянка на десяток шагов.

— Хватит места? — поинтересовался Тахтур.

— За глаза. А клан Тукан — это орнитология или на каком — то местном наречии термин?

— Территориальное Управление Контроля Антимонопольный Политики.

— Иди ты? — не поверил Махор, но получив подтверждение, развел руками. — Во даете! Погоди. У вас же «эн», а не «пэ» в конце.

— На «эн» ничего не придумалось, — честно признался Тахтур. — Погнали?

— Момент, — вмешался Горгот. — Камрады, предлагаю еще раз обговорить ремизы. Как и подобает порядочным людям. Победа за Махором — мы едем дальше, вы нам не препятствуете и даже разберете свои завалы. Так — с?

— Оно, — согласился атаман.

— Верх берет Тахтур — Махор сходит с пробега, но в остальном все то же самое. Все правильно?

— Весьма сингулярно изложено, — заявил Тахтур.

— Годится, — подтвердил Махор и обнажил клинок.

Все остальные подались к краям полянки. Бойцы сошлись сразу, без разведывательных маневров. Так, несколько уклонов на встречных курсах и уже через несколько мгновений запела сталь. Разбойник рубанул мечом в область голеней, но баркидец принял удар на корзинчатую гарду и контратаковал. Лезвие палаша чиркнуло Тахтура по плечу и скользнуло в сторону. Тот и не подумал обратить внимание на царапину, а резко, коротким выпадом вспорол Махору правый наруч. Теперь оба соперника были задеты. Они сделали по шагу назад, убедились, что противник в порядке и готов продолжать, и вновь схлестнулись. После нескольких блокированных ударов, Махор неожиданно подсек вражеского героя под колено, но Тахтур уже в падении умудрился ткнуть нашего бойца острием меча в бедро. Баркидец не остался в долгу и оставил на втором плече атамана рубиновую отметину. Когда закончилась следующая стычка, дуэлянты оказались с полным набором прорех на доспехах, через которые проступили кровавые следы. Но на энтузиазме бойцов ранения по — прежнему не сказывались. Я много раз видел тренировки минотавров, отработку ударов демонов и понимал, что передо мной блистают мастерством два истинных виртуоза клинка. Они в который раз сошлись, и теперь в их действиях сквозило подлинное уважение друг к другу. Движения замедлились. Оба начали бережно расходовать силы, понимая, что живительная энергия сочится из них капля за каплей. Через несколько минут воины, тяжело дыша, сделали небольшой перерыв. Никто не хотел показывать слабину, так что пришлось вмешаться Горготу:

— Камрады, я бы смотрел на вас и смотрел, будь вы сороконожки. Но ног и пальцев количество ограничено, и если сейчас что — то не решить, с поляны придется уносить обоих. Победит тот, в ком останется больше жидкости, а я считаю — это несправедливо по отношению к благородному искусству поединка. Предлагаю подумать о ничьей. Ваши мнения?

Махор вопросительно посмотрел на разбойника. Тахтур хмыкнул:

— Давно я не хлестался с таким славным рубакой. Пожалуй, ничейный результат будет справедливым.

Объективности ради следует сказать, что повреждения у баркидца были легче, поэтому главе клана ТУКАН и так ничего не светило.

— Я согласен, — сказал наш боец, тяжело опускаясь на траву.

— У меня восемьдесят второй левел, — открылся Тахтур.

— Семьдесят шестой, но с максимальной заточкой на боевые навыки.

— Оно и видно. Пофехтовали от души. Не ждал я встретить тут сильного специалиста. Да еще верхом на механическом монстре.

— Люблю комфортное передвижение, — похвастался Махор. — А как быть с нашим уговором? Насчет ничьей мы не закладывались. Расход?

— Расход, братишка. Пацанское слово тверже гороха. Можете катить дальше. Мы расчистим дорогу. Или, если не торопитесь, предлагаю задержаться у меня на денек. Замутим славную пирушку. К вечеру феи подтянутся или дождь начнется. Вот будет здорово! Гарантирую неприкосновенность вам, вашим слугам и прочему добру. Развеем скуку, а то живу тут отшельником.

Я неистово замотал головой. Этого нам еще не хватало! Гулянки с бандой орков! Но на мои телодвижения, естественно, никто и внимания не обратил.

— А что? Я согласен, — воскликнул Горгот. — Посидим. Я с родственными душами словечком перекинусь, стосковался по соплеменникам.

— А баньки у тебя не водится, а, Тахтур? Едем несколько дней, а мылись только в ручьях. Скоро шкурой обрасту, не хуже Горгота.

— От портянок уже мертвечиной тащит, — пожаловался орк.

— Носки носи.

— Не могу. Когти на ногах ткань продирают.

Разбойник расхохотался:

— Что — нибудь придумаем. Шпарьте прямо по дороге. Увидите костры, заворачивайте на огонек. Только погодите полчасика — я предупрежу народ, чтобы не было обмороков и внезапных психозов. Лады?

— Заметано, — ответил Махор, тяжело вставая на ноги.

Тахтур протянул баркидцу большое целительное зелье.

Когда мы возвратились в рубку и доложили обо всем, Ниама разразилась потоком возмущенного женского негодования:

— Конечно! Неужели можно пропустить кутеж и пьянку! Разве вам, Махор, по силам подумать об остальных? А нам тут сидеть безвылазно в душном Зайце, пока вы там будете развлекаться, — она вдруг бросила на Дилморона быстрый взгляд и умолкла.

Видимо, придумала, как развлечь себя вынужденным бездействием. Махор усмехнулся:

— О, это будет одна из тех милых невинных вечеринок, где участники сначала упиваются в зеленые сопли, а потом, когда почувствуют, что дозрели, немедленно принимаются врать друг другу.

А орк поддержал товарища новой цитатой из своей пакостной поэмы:

— Хватит, Горгот! — взвилась Ниама. — Ваши вирши отобьют у меня всю любовь к поэзии. Ах, эти мужчины! Неужели нельзя преодолеть разгульный зуд? Махор, мало вам было вина в Паялпане?

Да кто у нас главный?! Неужели принц ей и это спустит?! И вдруг Дилморон, к моему облегчению, мягко, но внушительно вернул себе последнее слово:

— Остынь, Ниама. Воин выручил нас, рискуя жизнью и свободой. Не вижу ничего плохого, если мы простоим лишнюю дневку тут, а не у Джорнея, как было по плану. Я бы и сам не прочь разузнать, что там за антимонопольный ТУКАН такой, и как Тахтур понимает идеи глобализма. Он, похоже, весьма занятный тип. На всякий случай хочу предостеречь вас, друзья — будьте настороже. Неизвестно, что этот Робин Гуд вкладывает в понятие «честь».

— Учтем, — согласился Горгот. — Хотя я считаю, что тревоги напрасны. Не похож он на предателя. А его слуги и вовсе создания бесхитростные. Век с ними прожил.

Я подумал, вот интересно, а по кому из людей можно с виду сказать, мол, все понятно, парень, сразу видно, что ты — вылитый предатель. Впечатляющая должна быть внешность у человека. А насчет орков и прочих выползков с планеты Цитадель — они, может, и бесхитростные, но поборниками справедливости тоже назвать нельзя. Иное дело — мы, троглодиты. Всегда исполнительные, никогда не нарушаем условия сделки. Договорились сожрать кого — нибудь сообща — обязательно выполним, без всяких уверток.

Дилморон угнездился за штурвалом. В роще установилась шуршащая какофония — это вовсю работали подчиненные Тахтура, освобождая нам дорогу. Серые фигуры троллей ползали среди сучьев и растаскивали сплетенные меж собой стволы. Прошло немного времени, и петляющая лесная грунтовка превратилась в настоящий тракт, почти под наши габариты. Заяц покатил вперед, лязгая гусеницами и потроша боками живые изгороди кустов. Махор, оклемавшийся после ранений, эфесом палаша выпрямлял погнутые циклопьими булыжниками жалюзи. Горгот помогал ему, достав из инструментального рундука небольшой квадратный молоток. Сквозь распахнутые окна к нам издалека приплыл запах дыма и щекочущий ноздри аромат жареного мяса. Я определил — косуля. Или олень. Ну, на худой конец, тушеный окорок дракона с приправами. Мой раздвоенный язык быстро пробежал по сухим губам. Заметив, что Ниама за мной наблюдает, я засмущался и отвернулся. Очередной загиб дороги выкатил нас на щуплого орка с белым треугольным флажком в руках. Голос бедняги предательски дрожал, но он продолжал храбро вопить на всеобщем языке:

— Сворачивай! Сворачивай туда!

— Дрейфит, но сдерживается, — поставил диагноз Махор. — Так и должны вести себя представители органов власти с простым народом.

Через сотню шагов лесная дорога сузилась, вырождаясь в протоптанную тропу. Но Зайцу все было нипочем. Треск и грохот падающих стволов стоял такой, что закладывало уши. Внезапно Горгот, сидевший за штурвалом, нажал на педальный тормоз, и махина резко клюнула носом. Навстречу бежал Тахтур и махал руками.

— Глуши моторы и сливай воду! Вы мне так всю икебану порушите! Дальше топаем ножками.

Баркидец высунулся в окно и закричал в ответ:

— Лады, брат. Мы сейчас закруглимся и выйдем. Жди немного.

Тахтур тут же опустился на ближайший пень и достал из кармана жемчужный кисет:

— Не торопитесь, я подымлю пока.

Дилморон опустил защитные створки, и железный грызун превратился в гигантского броненосца. Весь перекрылся стальными листами. Через разбитые иллюминаторы донесся хохот разбойника:

— Умора! Бэтмобиль на парковке!

Что он имел ввиду? Странный тип.

— Та — а — ак, господа мазурики, — протянул Махор. — Пойдем, раздавим на антимонопольной палубе пару рюмочек вина за дружбу и согласие. Девиз вечера — нализаться так, чтобы печени хотелось придушить глотку. Как тебе мой план, брат?

— От первой рюмки я отказываюсь, от второй — никогда, — рявкнул Горгот.

— Вино скотинит человека, — прошипела Ниама. — Так Достоевский считал. Он не пил, кстати.

— Лучше бы пил, — хмыкнул Горгот. — Тоже мне — нашла образец поведения.

Махор сначала что — то хотел добавить, но потом передумал и просто кивнул. Ниама рассматривала свои вишневые ногти и вся была занята процессом, хотя пламя ее существа просветлело до белого огня. Восторг? Радость? Ожидание? Придется в ближайшие сутки не спускать с нее внутреннего зрения.

— Гонзо, вытаскивай из берлоги гномов, пусть сделают замеры, и пока мы с корешем бухаем, чинят окна и жалюзи. По ходу дела, рубка — наша болевая точка. Самое уязвимое место в агрегате, — распорядился баркидец и по — молодецки подтянул ремень.

У меня даже хвост дернулся. С какой испуганной болотной коровы эти чужаки тут отдают приказы? Сначала Ниама, потом Махор. Но Дилморон даже ухом не повел. Они с демонессой многозначительно играли в гляделки. Да что здесь творится такое?! Я скатился по винтовой лестнице, перепрыгнул через подставленную Ноздрином ногу в тяжелом сапоге и стукнул кулачком в дверь гномьей норы. Мудрот открыл через минуту. Его борода свалялась, в нечесаных волосах застряли крошки. Из — за спины выглянул подмастерье, такой же взъерошенный. Бородачам пришлось тяжко от качки.

— Чего изволите? — сумрачно брякнул старшина мастеровых, начесывая пузо.

Я поманил их рукой. У входного люка уже развалился Ноздрин и собрался чистить амуницию. Нехотя подвинулся, освобождая проход, но только я с ним поравнялся, как его неподъемный боевой молот начал валиться прямо мне на огузок. Хорошо, что люк открывался одним движением. Иначе троглодит превратился бы в бесхвостую ящерицу. Я грохнулся на подножку, больно ударившись седалищем. Через мгновенье мне на шею свалился клубок гномов, возмущенно чертыхающихся.

— Ого — го, здоров будь, Гламурный! — по — моему, Тахтур меня только что переименовал. — Очки зачетные! А ты не ди — джей часом? Решено. Будешь рулить вечерухой.

Нам, троглодитам, конечно, многое приходится терпеть от хозяев. Но чтобы так обзывали — такого еще не было. Гонзо — почтенный мастер — троглодит с именным бантом на костяных спицах. Да у меня, может, в Подземелье были перспективы на нору с двумя запасными выходами! Какой я ему ди — джей? Все еще кипятясь в душе, я ткнул пальцем на вмятые циклопьими снарядами жалюзи и покореженную обшивку.

— Мдя — я — я…, — протянул Мудрот, запуская пятерню в лохматую шевелюру. — Тут работы… дня эдак на три.

И стал поочередно загибать пальцы.

— Размеры снять — это раз. Стекла вырезать — это два. Порушенные железяки расклепать и срезать — это три. Новые упоры, скобы выковать — четыре, — гном было разошелся, но опасливо покосившись на Ноздрина, стоявшего в проеме и многозначительно баюкавшего свой молот, неожиданно закончил. — Думаю, что за сутки управимся!

Иногда и от этого злобного рогатого создания бывает польза. Пока я наставлял мастеровых, из Зайца выбрались Горгот и Махор. Причем последний бесцеремонно сковырнул локтем с подножки минотавра, чему я от души возрадовался. Ноздрин взглядом тут же дал мне понять, что я своей шкурой рассчитаюсь за его унижение.

— Гонзо, ты разрулил с кузнецами? Молодчага, теперь топ — топ с нами, — рука баркидца легонько толкнула меня в плечо. — Надо же, чтобы кто — то присматривал за такими безбашенными парнями. Снова здорово, Тахтур.

Они обменялись крепким рукопожатием.

— А ТУКАН твой, он какие идеи в жизнь продвигает?

— Передел неправедно нажитой собственности путем ее частичного отъема.

— Грабеж, одним словом.

— Налоги, брат. Чем я хуже государства? Ну что, шагайте за мной, бобслеисты. А остальных в своем механическом чудище оставили? Осторожничаете? Так это зря! Мы слово даем редко, но назад его не забираем. Подставы не будет, земляки, можете не напрягаться.

— Каких остальных? — сделал невинные глаза Махор.

— Ага. Так вы всю кавалерию сразу на меня и выпустили. Наверняка кто — то в будке остался. Ладно, воля ваша, — махнул рукой разбойник.

Баркидец и орк переглянулись.

— Видишь ли, — смущенно сказал Горгот. — Остальные двое героев у нас — молодожены. И у них типа медового месяца. Так что мы просто дали им возможность побыть вдвоем с максимальным комфортом.

Да покроется его смрадный язык гнойными волдырями! Надо же — такое сморозить. Любое слово, высказанное вслух, может быть воплощено в намерение. Тревога за Дилморона, оставленного мной наедине с роскошной демонессой, дрожью пробежала у меня от самого носа до кончика хвоста. Так и повернул бы обратно в Зайца. А Тахтур лишь понимающе хмыкнул:

— О, тогда дело другое. Девочка — то хоть симпотная?

— Огонь просто. С серой вкупе.

— Повезло пацану.

Они так и перешучивались по поводу женского пола до самого селения. Горгот интересовался демографическим положением и наличием молодых солдаток, а Тахтур отвечал, не боись, мол, на тебя орочьих самок достанет точно. Замучаешься отбиваться. За нами увязался Ноздрин, неразлучный со своим боевым молотом. В качестве охраны? Я неуютно чувствовал себя в обществе злейшего врага, да еще вдалеке от Дилморона.

Деревня клана ТУКАН оказалась похожа на картинку в «Энциклопедии Овиума» за авторством ненавистного Пия Контура. Вернее, на ее описание со слов моего бывшего чтеца. «Поселение гоблинов у подножья Ажгара». Вот какая подпись стояла под иллюстрацией. На свежей вырубке без всякого порядка лепилось три десятка походных шатров — легких каркасных жилищ, обитых шкурами. Между ними курились бивачные костры, вокруг которых восседали орки самых образных размеров и оттенков кожи. Тут же, вперемешку с ними, я заприметил равнинных хобогоблинов — мелких гуманоидных созданий, со слабо развитым интеллектом. Это по нашему, троглодитскому, мнению. Сами они о себе полагали много и из — за этого меж нами часто возникали свары на Центральном Стволе. В стороне от общей массы палаток притулилось несколько грубо выстроенных шалашей троллей. Эти великаны соорудили свои обиталища из корявых стволов, просто наваленных друг на друга. Получилась какая — то нелепица, но вряд ли этот факт сколь — нибудь их расстраивал. Иное дело — мы, троглодиты. Вырыл нору, обложил галечником или диким камнем. Привел самку: любуйся, пожалуйста. И тебе уют, и надежная защита. Потом можно еще кого — нибудь заволочь, если габариты норы позволяют. А тут… Никакой архитектуры и дизайна. Тупо шалаш. Хотя позади этого безобразия стоял аккуратный двухэтажный сруб под остроконечной двускатной крышей, с верандой и парадным крыльцом. Перед ним горел самый яркий костер, и суетилась куча народу. Само собой — хоромы Тахтура, тут можно не сомневаться. Кого вот только он подрядил, чтобы построить сей дворец? Не иначе применил методу Таргона. Рабский труд — он самый дешевый и удобный для человеков.

Когда мы проходили мимо отрядных костров, моя персона привлекала больше внимания, чем оба легендарных героя. Гоблины презрительно фыркали и стрекотали на своем варварском наречии, кто — то даже показывал пальцем. Прямо под ноги шлепнулась обглоданная кость. Намек, типа. Я был в курсе, что эти недогуманоиды употребляют в пищу нашу братию при случае. Данный вопрос меня обеспокоил до судорог. И чего я увязался за людьми, спрашивается? Как теперь отсюда выбираться? Сожрут же! Тоже мне — глаза и уши Дилморона. Теперь запросто могу попасть на вертел. Интересно, а что было бы, если б тут, между кострами, промаршировала группа гноллов — мародеров? Это антропоморфные собаки — исконные враги хобогоблинов, причем враги очень сильные. На ратном поле им может противостоять лишь пехота Желтка, и то с трудом. Скелеты — воины и те спасуют перед матерыми гноллами. А, между прочим, нежить, не умеющая отступать, считается в Овиуме эталонными бойцами. Разумеется, я говорю про рядовое «пушечное мясо». Минотавры или Холодные рыцари, или, к примеру, Королевы Наги — они вообще элита полей сражений. Вон как все орки отодвигаются подальше от Ноздрина! Опасаются. И правильно. Этот рогатый паладин легко перекрошит пару десятков горцев за одну минуту.

Наконец мы добрались до господского дома, где я смог перевести дух и унять дрожь в коленках. Тахтур повернулся и по — хозяйски гостеприимно пригласил садиться и испить с ним заздравный кубок. Его слуги уже расставляли по грубо сбитым дощатым столам всякую снедь, епппот которой у бедняги Гонзо, уже забывшего вкус свежатинки, сладкой истомой свело все внутренности. Тут было господство плотоядных вкусов — сплошное мясо и рыба, изготовленные десятками всевозможных способов. Люди тут же принялись произносить тосты и стукаться глиняными кружками, а я, скромно присев на краешек сосновой скамьи, запустил руки в блюдо с тушеной птицей. Помнится, они хотели сходить в баню или что — то вроде того? Какое там. Через час веселой пирушки, когда пришло время застольных песен, я понял: купание переносится на завтра. В тостах сотрапезники почтили упоминаниями, наверное, всю свою родню и даже случайным знакомым перепало немного.

Насытившись до отвала, я понял, что ничего важного не услышу и начал раздумывать, как бы отсюда слинять. Идти через лагерь мне не улыбалось. Пришлось призвать на помощь все свое терпение и созерцать до конца возмутительную вакханалию человеков. Вот почему так? Они чинно садятся за стол, отдают должное напиткам, хвалят угощения. И потом постепенно сами превращаются в грязных животных, не лучше хобогоблинов. Праздник неотвратимо приближался к своему печальному финалу. Хозяин карнавала куда — то отлучился с помощью пары косоглазых слуг, а я сделал вид, что прикорнул на лавке. Пусть люди поговорят о чем — то своем спокойно. А мы послушаем…

— Как это бывает… Сначала орали, спорили, а потом по монмартским кафешкам плакались, что профукали Россию.

— И все равно. Сковырнуть такую систему! Как у них получилось?

— Не ко мне вопрос. После было. Я к тому времени уже орком в Элеадуне грязь месил. На самом деле все это ерунда, чушь для малых народов. Война в любом мире идет только за одно — за землю и ресурсы, которые из этой территории реально выжать. Главнейший из ресурсов — народ, что живет на земле и может платить подати…

Мои голова стала клониться на грудь. Тепло разморило, обволокло кожу и мышцы мягким покрывалом усталости. Сквозь сон долетали обрывки речей героев, их возгласы и смешки.

— Странные убеждения для белой офицерской кости!

— Не странные, а правильные!

— Лягушонок прикемарил…

— Вот сколько нужно денег сейчас в Реальности, чтобы сводить концы с концами?

— Хэк… Ты хватил. Ну, штука баксов, если в провинции. Три штуки — если в столице.

— Баксы? Не слышал о таких. А что, рубль не в моде?

— Был не в моде. Сейчас опять ситуация налаживается.

— Ладно, пусть штука ваших баксов. Не имеет значения, речь о другом. Представь, что обычному камраду предложили работу за рубежом и зарплату в семь этих самых штук. Четыре на нормальную жизнь, три — хочешь откладывай, хочешь трать. Отбрось маргиналов и горе — патриотов. Что решит простой смертный?

— Да согласится, само собой.

— Вот! И ему будет наплевать, что вокруг заграница, верно? Жить хорошо для него важнее! Значит, все остальное, чем нас пичкают — ерунда полная. Неважно для обычного человека, в какую казну идут налоги. Ему бы дали пожить нормально… Детей вырастить…

Я отключился и мне снился зал, узкий зал, разделенный на отсеки перегородками. За столиками, накрытыми белыми бумажными скатертями, сидел народ. Вокруг что — то ритмично дребезжало, весь зал раскачивался, и мы куда — то неслись. За окном мелькали елки и бледные лики фонарей. Напротив меня сидел неопрятный тролль в незнакомом мундире с клапанами на груди и пил из высокого стакана свернувшееся молоко. Мешая глаголы с мутной кефирной слезой, тролль размазывал по лицу кулаком сопли и бессвязно рубил воздух словами:

— Какую страну просрали! Предали!

Два высоких, осанистых человека, один в собачьем полушубке, а другой в каракулевом тулупе старались перекричать друг друга:

— Ни пяди не отдадим!

— Исторически… Византийские грамоты!

— Наши ученые… Вы сами произошли от мастер — гремлинов северной породы!

— А вы, а вы… Да вас вообще в природе не было! Как нации!

Оба они при этом почему — то пинали ногами скорчившегося между ними на грязном полу троглодита. Молодой герой в галстуке — бабочке, совсем пьяный, водил нетвердой вилкой по блюдцу с манной кашей и бормотал:

— Главное, чтобы заставить орков сражаться… Они — воинственные по природе своей… А на их землях поселятся трудолюбивые гномы и изящные эльфы… Будут крупные поступления…

Дверь с лязгом отскочила в сторону, и в помещение ворвался морозный ветер со снежными крошками. На пороге стоял герой в рваном бешмете и с обнаженной кривой саблей в руках. Его глаза ненавидяще были сведены в узкую полоску. Герой взмахнул шашкой и страшно закричал:

— И — и — хха — а — а!

От этого сновиденческого вопля я подскочил на месте и опрокинул кубок прямо на ноздрястую морду минотавра, смежившего очи на пиршественном столе.

Горгот куда — то исчез, Тахтур испарился еще ранее, служители расползлись по своим норам, и мне в наказание досталось терпеть общество Махора, который все еще держался на ногах. На мою беду баркидец уже утратил общество всех собутыльников и обратил все свое внимание на несчастного троглодита:

— Садись со мной, Гонзо, дружище! Выпей. А, ты не пьешь? Бедняга. Вот некоторые минотавры хлещут так, что любо дорого. Вон пожалуйста — Ноздрин, напоролся и мычит теперь, как корова. И Горгот отвалил куда — то со своим дружками орками…тоже мне — камрад! Тсс! Я знаю! Пошли по бабам. Его штабс — капитанское достоинство отправился щупать волосатых орчиц и точка! Или правильно орчих, чих — чих? Да пес с ним. Поговори со мной, Гонзо, облегчи душу… Тьфу, ты ж немой! Ну что за непер! Слушай тогда ты меня… Ха… Наверное, думаешь, что я бандит какой, да? Не — е — ет, шалишь. Совсем и наоборот. Я бандитов ловил и сажал в тюрьму. В тюрьму, понимаешь? Во — о — от… А базарю так… Жизнь — штука сложная. Из органов уволился, как — то приходилось крутиться. Вопросы безопасности, усекаешь? Охрана там, все такое. У меня есть дружок, Андрюха. Как — то приезжаем с ним к нему на хату, а жена и дочь сидят, словно заколдованные напротив компа. Не шевелятся. Через эту штуковину я и узнал про Мидгард. И мы попали в локацию Баркид. Совсем другой мир, не то, что здесь. Эх, и дел мы там натворили… Давали наркозу всяким тварям направо и налево. Дочку его спасли… С женой, правда, посложнее получилось, но к тому времени Андрюха новой телкой обзавелся, так что все стало тип — топ… О чем это я? Ах, да… Я тогда тоже дал волю чувствам — взял и женился на юнитке. Это, как бы тебе объяснить, такая же, как ты, только девушка. Хм… Что — то я гоню. Короче, стал солидным человеком. Поля, виноградники, все дела. Но не мое это, не мое. Понял, морда твоя зеленая? У каждого человека есть призвание. Мое — решать чужие проблемы. Сколько я их уже решил — ты и представить не сможешь. И в реале, и в Мидгарде. Были дела в Элеадуне, Олигархии… теперь вот в Овиум работа занесла… Проблемы Азмоэла… Я знаю, ты не продашь, поэтому и делюсь с тобой… Эту стерву, Ниаму, нужно приструнить. Она оставит от твоего Дилморона одни шкварки, можешь мне поверить. Я таких яйцерезок перевидал…без счету. Сначала любовь, тары — бары, потом шабаш!!! — Махор хватил рукой по столу, и голова Ноздрина подпрыгнула вместе с оловянными мисками. — А этого нам нельзя допустить… никак… Азмоэл не такого будущего желает своему преемнику…

Азмоэл? Он что, знаком со старым королем? Как понимать баркидца?!

— Я тут, чтобы защитить Дилморона. Таргон, он — парень, конечно, хороший, но он не годился… Азмоэл нанял и прислал меня… Я решаю вопросы… И твоего хозяина в обиду не дам. А Ниама — она дрянь порядочная. Тоже мне — самая красивая в это утро я! Хотел отвлечь на себя, да ее с толку не собьешь… Ученая… Понял меня, Гонзо? А вот Дилморон, словно слепой. Его разводят, как последнего лоха, а он… Э — э — эх, шкура ты пупырчатая, ни фига — то ты не врубаешься… Иди себе, я спать здесь буду…

Вот, значит, оно как… Прав был Таргон с самого начала — баркидец оказался с двойным дном. Только со знаком ошибся Владыка. Махор не шпион, а телохранитель, и прислан сюда самим королем Азмоэлом. Действительно, глупо было предполагать, что монарх Подземелья палец о палец не ударит, чтобы как — то обезопасить жизнь своего единственного наследника. Эх, жаль, что Махор выключился и сполз со скамьи наземь. От него сейчас можно было бы услышать много интересного. Я подошел и осторожно потряс Ноздрина за плечо. Никакого ответа. Потянул за рукоять боевого молота. Минотавр тут же приподнял рогатую голову:

— М — у — у — у! Что? Кто посмел?!

Осмотрелся абсолютно неосмысленным взором.

— Где я? Зачем? — поймал меня воспаленными глазами. — А — а — а, лягушонок… Гонзо, я тебе когда — нибудь пасть разорву! Да прямо сейчас и разорву!

Он поднялся, шатаясь, как дерево во время бури. Я отскочил в сторону. Ноздрин шагнул ко мне. Я сделал еще несколько прыжков, потом повернулся и побежал через лагерь в сторону Зайца. В спину мне било смрадное дыхание начальника стражи. Несколько орков проснулись, увидели меня и дернулись за оружием. Но фигура минотавра, размахивающего кувалдой, почему — то произвела умиротворяющее действие. По — моему, во время погони за мной Ноздрина несколько раз занесло, и он пробежался копытами по телам спящих на земле хобогоблинов. Бедняги. Я старался держать его на таком расстоянии, чтобы он не утратил интерес к попыткам раскроить мне череп, а когда мы миновали лагерь и часовых троллей, припустил со всех ног и оторвался от преследователя. Через пару минут я был около Зайца и барабанил в люк. На мое счастье дверь открыли быстро. На пороге стоял троглодит с вилами. Из — за спины выглядывал Мудрот. В руках у гнома были игральные кости.

— А — а — а, явились, ялдыжники! Хорошо, что еще дорогу — то нашли в потемках! У меня двоюродный дядя как — то пошел на свадьбу к свояку, да запился. Так он по хмельному делу ушел из селения, набрел в чащобе на жилище навий, там и заночевал. И что характерно — с утра ничего не помнил, но к дочке хозяина успел посвататься и даже больше… Начальнику стражи — мое почтение!

Мой злейший враг наконец добежал до ковчега и остановился, бессильно уперев руки в колени. Ноздри его широко раздувались, телячьи оттопыренные губы жадно хватали воздух.

— Я, похоже, оружие потерял, — виновато сказал вояка, оттер меня плечом и протиснулся в Зайца.

Никак в разум вошел? Так я его теперь каждый вечер выгуливать буду, раз настолько полезно для мозговращения. Сказал про себя, а внутри все тряслось от запоздалого страха. Доиграюсь я с ним, ох, доиграюсь.

Гном, не торопясь, выкурил трубочку, выдыхая ароматные колечки, мы залезли в наш гусеничный дом и надежно заперлись.

— Героев ждать не будем. Пусть отдыхают досыта, — предложил Мудрот.

Все разбрелись по комнатам, кроме караула, а я тихонько прокрался на второй ярус. Не то, чтобы старый Гонзо решил пошпионить за молодым господином… так, может, прилетит какая информация случайно. Для его же пользы стараюсь!

Жилой уровень оказался пуст. Зато с верхней стрелковой палубы до меня донеслись приглушенные голоса. Смешки Ниамы и полушепот Дилморона. Я, неслышно нашаривая босыми пальцами каждую трещину в обшивке пола, подошел и прилип к двери кают — компании. Мой глаз как — то сам по себе совместился с узким световым клином, бьющим из дверной щели. Отсюда мне хорошо было видно обоих. Они сидели, наклонившись друг к другу, и пышные волосы демонессы, казалось, заигрывали с кончиками рогов Владетельного минотавра.

— Знаешь, Дилморон, сначала я тебя ненавидела. Пока не узнала поближе, — Ниама спрятала улыбку в своих коралловых губах.

— А теперь? — недоверчиво переспросил молодой хозяин.

— Теперь…, — протянула демонесса. — Теперь все иначе. Я всей душой надеюсь, что наша экспедиция будет успешной. Подземелью нужен новый лидер, не такой жесткий и догматичный, как Азмоэл. Я верю — ты сможешь найти общий язык с Контуром, и войны на Великом Древе удастся избежать. Мне ничего не остается, как помогать тебе всеми способами.

— Рад это слышать.

— Как ты надеешься справиться с кризисом?

— Я размышляю над этим. И многое уже придумал.

— Не поделишься планами? — прошелестела искусительница, пододвигаясь еще ближе.

Рука Дилморона легла на ее бедро:

— Возможно, мне стоит попробовать тактику регента Желтка…

— Ты имеешь в виду политику «разделяй и властвуй»?

— Нет, его амурный альянс с эльфийской принцессой…

— Я не принцесса, — прошептала Ниама, запрокидывая назад голову. — Но идея соблазнительная… Подобное очень хорошо излечивается бесподобным.

Две тени на стене слились в одну. Негромко стукнула о порог дверь рубки. Это деликатный слуга оставил своего господина сплетать новые дипломатические связи из аспидной мглы ее волос. Вслед мне донесся шелест материи. Мои чуткие уши доложили, что это платье Ниамы соскользнуло с ее узких плеч на пол.

Я, плюнув на безопасность, вышел и уселся на холодную от вечерней росы траву. Неподалеку от моей лапы из норы вылез хомяк и отправился по своим делам. Моя рука дернулась, раздался приглушенный писк. Неторопливо жуя свежатину, я старался обдумать новый расклад сил. Молодой безумец перешагнул черту и клюнул на тактику завлекания исконного недруга. Что теперь случится с нами? Будущее Подземелья под угрозой. Напоенный ее ядом, пьяный от любви, Дилморон вернется на Родину совсем чужим. Как это преодолеть? Мне кажется, нет, я уверен — мы только что потеряли наследника. Лучше бы его настиг вражеский меч или убийственное заклинание, чем вот так, позорно угодить в ловушку женских чар. Идти, как слепец, навстречу безумию, видя зияющую перед собой яму, и улыбнувшись напоследок, сделать финальный шаг в никуда. Как не хватает здесь могучего Таргона! Сурового, нетерпимого к слабости, но свято блюдущего честь расы и отвечающего холодом презрения на все змеиные ухищрения наших противников.

Но теперь у меня появился союзник. Кто бы мог подумать — Махор. Телохранитель или наемный убийца, а может быть, и то, и это. Парень он, конечно, ненадежный. Зато — лихой. Этот сначала выхватит меч, снесет пару голов и только потом задумается: а стоило ли его доставать. Натравить его на Ниаму? Я же обещал ей нейтралитет, но Махор свободен от обетов. И если баркидец пожелает свернуть демонессе шею, то маленький Гонзо не будет висеть у него на руке.

— Мастер, время позднее, — осторожно раздался сзади свист караульного. — Пожалуйте в Зайца. В лесу может быть опасно.

Я поднялся с травы. Стражник — троглодит предупредительно распахнул передо мной люк. Завтра будет новый тяжелый день. Мы должны выйти к Джорнею, если вечеринка наших героев не затянется еще на сутки. И мы лишились разведки. Будет тяжело продвигаться вслепую. Жаль крылатых. Пусть Иерарх пошлет им хорошее перерождение.

Наш утробистый монстр заслонил от меня все небо, даже Иггдрасиль закрыл. Я похлопал ладонью по шершавому от клепок стальному листу:

— А ты оказался ничего. У меня даже зародилась слабая надежда добраться до Подземелья. Не подведешь, а?

В ответ раздался скрежет, словно внутри провернулся шарнир. Я шарахнулся и в панике влетел внутрь ковчега. Поднимаясь по лестнице, я услышал за спиной неодобрительные голоса бурых:

— Совсем спятил. С железом беседует.

— Он всегда был с прибабахом. Хоть бы его стволом придавило, что ли…

С утра у нас было полно забот с вездеходом. Помогали гномам в починке заячьей морды, меняли траки — с гладких «равнинных» на шипастые, «болотные», а еще мы с топорами в руках прошли пару километров по направлению выезда — заранее подчищали путь. Дилморон и Ниама сопровождали нас, бурых, в качестве охраны, потому как Ноздрина с утра растолкать никто не смог, даже принц. Начкар стонал, мычал, но глаза так и не открыл. Поэтому пришлось вельможам брать на себя обязанности прикрытия. Они подошли к вопросу без должного внимания, по сторонам не смотрели, а просто брели позади, взявшись за руки. Вот у нас троглодитов по-другому. Зачем вести самку за руку, когда в этих самых руках она может тащить что-нибудь полезное для норы?

Оба других героя приплелись к Зайцу только к полудню. Настроение было приподнятым, состояние — наоборот. На их лицах словно попаслось стадо единорогов. И даже местами нагадило. Правый глаз Горгота обрамлял лиловый кровоподтек, величиной на половину физиономии. Махор сохранил свой портрет в целости, только основательно помял о твердую поверхность грунта. В едва отросших волосах легкомысленно запутались травинки и опавший лист. Я сразу провел любителей острых ощущений в кают — компанию, открыл дверь и замер на пороге. Дилморон во весь рост вытянулся на кожаном диване, устроив массивную голову на подушках. На его груди уютно прикорнула Ниама. Мило. Из — за моего плеча высунулась фигура Махора:

— Фью — ить! До чего пикантная картинка!

Демонесса тотчас же отодвинулась в сторону и, чинно сложив руки на округлых коленках, стала с преувеличенным вниманием рассматривать корешки фолиантов в книжном шкафу. Я отскочил от двери, освобождая проход человекам.

— Честь имеем явиться! — хрипло гаркнул Горгот, вытягиваясь на пороге.

— Как прошел вечер? — невинно спросила Ниама.

— Такое чувство, что он прошел по нам, — вздохнул Махор, ероша ежик волос и выкидывая оттуда части растений.

Дилморон поцокал языком:

— Хороши. Нечего сказать. Как это вас угораздило штабс — капитан?

Орк побагровел и хмуро отвернулся. Махор ласково потрепал приятеля по плечу:

— Девушку с горным троллем не поделил. Повздорили. Тролль со сломанной носопыркой, наш — с бланшем во весь интерфейс. А барышня была хоть куда. Зубы как на старой расческе — половины нет, вторая шатается. Зато шерсть на ногах мягкая и волнистая. Она хоть какого роду — племени, просвети, дружище?

— Гоблинка.

— Дикий цветок Цитадели! А вы, служивый, настоящий гурман. Как самочувствие?

— Сегодня я за штурвал не сяду, — открестился Горгот. — Переверну нас к едрене фене.

И добавил в сердцах пару непечатных эпитетов. Ниама презрительно смерила орка взглядом и надула губки. Махор заметил ее демарш и рассмеялся:

— Фи, как не стыдно, вашескородие. При благородной мадаме такие словеса изо рта ронять.

— Так какой итог? Мы едем дальше? Или сегодня продолжение банкета? — решил внести ясность Дилморон.

— Все. Побратались с камрадом, попрощались и чайник травяного настоя осушили. Можно двигать по маршруту, — Горгот достал из держателя графин с водой, налил себе стакан и заправил в глотку. — А я бы поспал немного.

— Поправьте здоровье, штабс — капитан, — хозяин через меня передал орку флакон отрезвляющего зелья, но Горгот решительно отвел настой в сторону:

— Благодарю. Похмелье назначаю себе, как кару. К вечеру обязуюсь быть в собственном виде.

— Хорошо. В ночь за штурвал сядешь. Гонзо, ступай, предупреди всех — пусть пристегиваются. Мы выезжаем.

— Погодите, принц, — Махор задумчиво почесал затылок. — Пока Горгот их брусничный отвар дул, я успел парой слов перекинуться с Тахтуром. Идейный малый оказался. Не просто бродяга с острым ножиком.

— Кто — бы сомневался, — засмеялся Дилморон. — Такое прозвище своей шайке прилепил.

Баркидец с сомнением оглядел наследника Азмоэла, чуть скосил глаз на инферналку, потом заявил:

— Понимаю, что мы на нелегальном положении, в бегах, но похоже, что этот Тахтур — парень честный. Тебе бы не повредило пообщаться с этим разбойником. Глядишь — что — нибудь почерпнул бы для себя.

Ниама уже открыла рот, чтобы высказать свое негодование, но Дилморон ласковым жестом поднес палец к ее губам.

— Ты уверен в нем?

— Да. И я буду рядом. Кликнуть?

Я притаился под стальным боком. Кроны деревьев ходили ходуном от верхового ветра, но внизу было тихо и все слова долетали до меня ясно. Говорил в основном Тахтур, а Дилморон лишь изредка прерывал его речь вопросами. Рядом с хозяином, закутанная в молескиновую накидку, стояла Ниама, а чуть поодаль замер Махор. Цепким взглядом баркидец расчесывал окружающие кусты.

— …Они хотели построить общество изобилия. Они не с того начали. Не имеет смысла что — либо переделывать, пока не исправлено самое главное — общественная мораль, ценности. Самим человеком нужно было заниматься, а не пытаться поменять декорации вокруг него.

— Погоди, Тахтур… Как раз этим самым и озаботились в первую очередь, — с сомнением в голосе возразил Дилморон.

Глаза Тахтура сверкнули:

— Нет! Не этим!!!

Разбойник умолк, потом поднял раскрытую ладонь, извиняясь за свою вспышку:

— Кто — нибудь из вас знаком с образом жизни древних кочевников? Азиатские тюркские племена? Нет? Там, когда умирал знатный вельможа, все имущество богача шло на распыл. Они резали лошадей, верблюдов, валили в курган его утварь подчистую. Как вы полагаете, был ли у предков резон в таком расточительстве по ресурсам? Жили — то бедно, в основном.

— Дикие нравы, — пренебрежительно фыркнула Ниама. — Варвары.

— Не кроши батон на пращуров, демонесса, — отрезал Тахтур. — Они существовали в сложные времена. И быть может, знали о жизни кое — что, нам недоступное. А ты сразу готова навесить на предков дурацкий ярлык. Между прочим, у викингов тоже было нечто подобное. В меньших масштабах, но было. Может, задумаемся, что объединяет тех и других и какие весомые аргументы принуждали к такому бессмысленному переводу накопленных ценностей?

— Что— то мне подсказывает, этот мыслительный труд вы уже проделали за нас, любезный Тахтур, — Дилморон чуть опустил рогатую голову в вежливом поклоне.

Тахтур стал не жеманиться, а ответил сходу:

— В условиях лишений и постоянной опасности, это могло быть только одним, — он сделал паузу. — Стопроцентным налогом на имущество. Не имела смысла копить или ждать богатого наследства — нужно было самому прокладывать себе путь в жизни мечом и смелостью. Они избавлялись от потенциальных слабаков среди молодежи. Людей специально отворачивали от стяжательства и обращали к доблести.

— Черт возьми…, — прошептал пораженный принц.

А лидер антимонопольного клана не унимался:

— Феодализм, капитализм, социализм. Детские сказки! Это всего лишь три соседних ветки на дереве под названием вещизм! Материальные блага и привилегии — вот наши идолы сегодня. Как скажите, можно построить общество будущего, если человек новой формации молится все тем же Богам красивых шмоток и предметов роскоши?

— Вы хотите анархии? Вам нравится общество кровожадных убийц? — с негодованием воскликнула Ниама.

— Да будет вам известно, милая девушка, что анархия есть наивысшая форма народовластия. А коммунистическая пропаганда превратила этот серьезный термин в синоним беззакония. Понимаете? Потому что анархия на тот момент была слишком серьезным конкурентом за сознание масс. На самом деле это — не махновщина, не Гуляй-поле, а форма народного правления, научно обоснованная, между прочим.

Я стоял, распахнув в изумлении рот. А где тот разбойник, который разговаривал на смеси всеобщего языка и вульгарного наречия? Это у него маскировка такая была?

— А дети? А стабильность? Почему дети не могут пользоваться благами, что создали предки? — не унималась демонесса.

— Именно! Вот они — благие мотивы нормальной женщины! Что и требовалось доказать, — палец Тахтура в обвиняющем жесте остановился напротив лба инферналки. — Для любой женщины — ресурсы очень важны, поскольку они дают ощущение безопасности для семьи и потомства. Это — инстинкт, с ним бесполезно бороться. Право наследования создает роскошь. Где великие цивилизации, которые погрязли в богатстве и стяжательстве? Ха — ха — ха!

Разбойник замахал ладонью, давая понять, что сейчас продолжит, лишь справится с приступом смеха:

— И потом, красавица, ты передергиваешь. Кто говорил о крови и насилии? Я имел в виду, что прежде чем приступать к новой, великой цели, нужно было поменять сознание. Людей необходимо было отвратить от стяжательства и направить на что— то более благое. Духовное развитие, науку. Что там пригодится в будущем? А общества изобилия — его не будет с прежней психологией. Никогда не будет. Много в Реальности миллиардеров? Мультимиллионеров? Ага. Десятки тысяч? А сколько из них отдали свои состояния народу, пустили их на благотворительность? Единицы? Теперь давайте сделаем допущение на погрешность в виде безумцев и фанатиков. Сколько останется? Не знаете? Ноль!!! Нельзя служить двум господам. Невозможно молиться Богу и мамоне. Это — Евангелие от Матфея, демонесса. По — моему, добавить тут нечего.

— Очень интересная теория, Тахтур, — промолвил Дилморон, подводя итог разговору. — Не все мне подходит, но я не забуду ваши слова. Обещаю.

Атаман лесной шайки протянул будущему монарху одной из планет Иггдрасиля руку. Принц пожал ее без колебаний.

— Вы сделали первый шаг к короне, — сказал разбойник. — Желаю вам успешно завершить свой путь. И мы, простые жители локации станем ждать — может быть, через некоторое время, над Овиумом повеет новый ветер и тучи рассеются.

Интересно, зачем баркидец «сдал» принца Тахтуру? Беды в том вроде бы никакой, но все-таки?

— Будущее покажет, — лик Дилморона был непроницаем.

На том и закончилась их беседа. Пока Махор пускал внизу дым из короткой трубочки, подаренной Тахтуром, мы изготовились к отъезду. Я еще раз быстренько оббежал палубы, чтобы предупредить народ о старте. Около кубрика команды бестолково толклись мои бурые соотечественники. А из — за двери раздался наполненный мучением стон. Я заглянул внутрь нашей маленькой казармы. Начкар Ноздрин лежал посреди помещения прямо на полу и тихонько поскуливал. И чем их там только поили?! Вокруг него суетился Мудрот:

— Не извольте беспокоиться, господин рогатый. Сейчас компрессик на лоб положим. Он все и вытянет.

Гном увидел меня и, наклонившись, доверительно зашептал:

— Только что изволили в сознание прийти. Не в духе проснулись, зеленокожих наружу выгнали. Говорят, что это от жабьего запаха их так корежит. Не выносят они сегодня троглодитский дух, просто не переносят. Ох, забыл совсем! — спохватился Мудрот.

Он залез за пазуху и достал маленький узелок из клетчатой материи:

— Для себя держал, но раз такое дело… Вот, понюхайте волшебный порошочек. Тут измельченная требуха прохиндея ушастого, помет летучей мыши…

— Ер — р — р — р — р! Бе — бе — ер — еррр!!!

— Ой, храни вас Иерарх, как же с души — то рвет. Оно ничего, оно потом полегшает…

— Марш отсюда, бездельник! — Ноздрин навел на меня кроваво — красный, полный страдания глаз. — Поглумиться пришел, Гонзо?

Я протянул ему маленький пузырек с белесой, мутной жидкостью, который мне вручил принц для штабс— капитана. Зелье трезвости, пополам с противоядием. Минотавр жадно высосал флакон и облегченно отвалился. Потом поднял тяжелую голову и выдавил из себя:

— Спасибо.

Я едва успел вылететь в коридор нижнего яруса, как тушка Зайца и вздрогнула и попятилась задним ходом. Оглушительно возопил клаксон. Уж не знаю, кому предназначил Дилморон салют, но этот леденящий душу металлический вопль в округе забудут нескоро.

Проведал Марис. Скорпикора хоть и оказалась занята вылизыванием роскошной каштановой гривы, но в ответ на мое появление на стрелковой палубе негромко, но многозначительно хлопнула хвостом об пол. Я добрался до обжитой конуры своей кельи, ухватил первую попавшуюся в руки книжку и завалился на тахту. Пусть герои немного побудут без меня. Гонзо отдохнет.

Не прошло и пары часов, как мы покинули Ривеленскую пущу. Лес не обрывался опушкой и полем, а переходил в редколесье, где огромных размеров деревья отстояли друг от друга на десятки шагов. Ехать в таком пейзаже было одним удовольствием. К вечеру рельеф местности пошел под уклон, а парковая картинка по сторонам сменилась болотинами, которых становилось все больше и больше. Колеса ковчега чавкали по коричневой жиже, доходившей местами до входного люка.

— Педали прокручивают, — пожаловался хозяин пришедшему его сменить Горготу. — Даже несмотря на шипы.

— Встанем у Джорнея, поменяем шестеренки на передачах, — орк уселся за рычаги и зевнул.

Зайчик рванулся с места и плюхнулся в очередную промоину. Полетели ошметки ряски и клубки водорослей. Распугивая обитателей поймы, наша железная зверюга прибавила ходу.