Глава 1

Преображение

Я — маленький пещерный троглодит. Мое родовое имя слишком сложно для неповоротливого человеческого языка, поэтому можете называть меня Гонзо. Такую достойную кличку мне дал мой сиятельный хозяин — принц Дилморон. Как и все мои сородичи, я слепой и немой от рождения. По крайней мере, так считают владыки, уши которых не воспринимают наш свист. И еще мы умеем осязать тепло и различаем энергетические потоки, что исходят от всего живого и неживого, потому как даже у камней есть своя аура. А ничего другого нам и не нужно, поскольку троглодиты обитают в подземных катакомбах планеты Подземелье. По энергетическим и тепловым следам мы ориентируемся в пространстве и находим себе пропитание. Так было всегда. Пока в Овиум не пришли герои из неведомого мира, который они именуют «Реальность». Ах, да — Овиум! Мы никогда бы не узнали, что он так называется, если бы не хозяева. Овиум — то место, где мы живем. Вы спросите, а как же планета Подземелье? Все правильно, просто в нашем Овиуме не одна, а целых девять планет. И все они покоятся на ветвях Великого древа Иггдрасиль, что простирается по центру сферы. Вот, вспомнил. Овиум — это сфера с Иггдрасилем посередине. Вокруг Древа летают «светляки», они приносят нам смену дня и ночи. Для восьми других планет это очень существенно, но не для Подземелья. У нас на поверхности только пыльные вихри и кратеры, а вся жизнь сосредоточена внутри, среди скальных серпантинов, пещер и подземных рек. Кому-то такое бытие покажется тусклым и беспросветным, но некоторым людям Подземелье пришлось по вкусу и они его завоевали. Как, впрочем, и все остальные планеты Овиума. А сама сфера вокруг Иггдрасиля осталась нейтральной из-за ее слишком больших размеров. Дикое место, не зря владыки называют ее Пустынью (с ударением на первый слог). Миры Древа торгуют со сферой, потому что большинство всяких ресурсов Овиума находится именно там.

— Пустынь — это наша Сибирь, вкупе с Амазонией и пустыней Намиб, — как-то высказался принц Дилморон, мой хозяин.

Не знаю, что это за территории, но, наверное, тоже богатые и живописные. Для бесперебойной торговли каждая планета Иггдрасиля обзавелась на поверхности сферы кучей стационарных торговых постов или факторий. Окрестные жители тащат туда всякий товар для мены, а потом его отправляют на Древо воздушным путем. В облаках есть специальные площадки для отдыха небесных вьючных животных. Мы, граждане Подземелья, таскали скарб на скорпикорах. Одна даже до сих пор уцелела, валяется сейчас на стрелковой палубе Зайца и охраняет верхний люк.

Впрочем, я перескакиваю через несколько историй, одна печальнее другой. Началось с того, что Подземелье рассорилось со всеми планетами Овиума и оказалось в блокаде. А следом за этим прискорбным событием, под осаду врагов попали все наши фактории, в том числе и ставший мне уже родным Паялпан. Так уж получилось, что в нем в этот момент находился наследник правящего рода принц Дилморон вместе со своей свитой, включая маленького троглодита по имени Гонзо. Командовал гарнизоном фактории его кузен — могучий воин из рода Таргонов. Да, совсем позабыл, некоторые герои, когда попадают к нам, отчасти меняют свой внешний облик. Таким образом, они пытаются походить на исконных представителей мира, ими завоеванного. На планете Болото властвуют люди-гноллы и люди-ящеры, в Некрополисе живут люди-вампиры и люди — Рыцари Тьмы, а наши вельможи выбрали себе внешность самых сильных представителей Подземелья — минотавров. Ну, не в безобидных же троглодитов им обращаться?

Но вернемся в факторию Паялпан. Кругом противник и мы никак не могли оттуда смыться. Нас бы обязательно прикончили. Но грозный Таргон нашел выход. Был предпринят ложный прорыв. Цвет гарнизона во главе с Таргоном пробился сквозь кольца блокпостов неприятеля, сковал и утащил за собой его главные силы. И даже это было не всей нашей военной хитростью. Лорды Минотавры вообще славятся разными обманными задумками, когда один план скрывает в себе несколько потайных замыслов. Еще до осады мы, кроме торговли, были очень заняты одним проектом. Наши мастеровые строили железные самодвижущие ковчеги. Хозяева окрестили их «машинами», именно так в их родном мире называют огромных стальных монстров на колесной тяге.

В результате были построены два железных идолища, на которых мы сумели вырваться на просторы Пустыни. Из-за внешнего сходства с одноименными грызунами эти машины окрестили Зайчихой и Зайцем. По мне так прозвища притянуты за уши, но не я их придумал. Первый — имитирующий агрегат, он был призван увести за собой остатки вражеских сил, а на втором поехал Дилморон и меня из фактории забрал. Так я оказался внутри механического Зайца.

Наша команда — то еще общество единомышленников. Один другого краше. Главный — само собой разумеется, принц Минотавр, потом механик Горгот (человек с внешностью орка), Махор — телохранитель нормального людского облика и Ниама, демонесса с планеты Инферно (любовница принца и шпион врага). Да, именно так, вы не ослышались. Мы тащим с собой вражеского агента. Исключительно по сердечной прихоти хозяина. Причем, не только мы знаем, что она была к нам специально подослана, но и она знает, что мы знаем. Махор бы сейчас сказал: «Вот так ситуация!». Остальные члены экипажа стального грызуна — начкар Ноздрин, минотавр и мой бывший злейший враг; мантикора Марис; гномы — ремонтники и несколько моих соотечественников — троглодитов в качестве сторожей и подсобных рабочих. Бригада разномастная, спору нет, но вполне дееспособная. Жаль только, что противник не удовольствовался одним шпионом и подкупил нашего замечательного разведчика — гарпию по имени Дора. Я сумел раскрыть ее игру, но сам пострадал при этом. Гарпия разорвала мне спину и своими стальными когтями повредила позвоночник. Ее тут же пришиб топором начкар Ноздрин, но для меня было уже поздно. Целительные зелья не помогли, и маленький Гонзо лишился подвижности. Поэтому я все время провожу в своей каморке в ранге большого молодца и изгоя одновременно. Кому нужен слуга с парализованными ногами? А добить жалко, потому что герой.

Знаете, какое время суток самое тяжкое для недавнего калеки? Утро. Вернее момент просыпания, когда еще мгновение назад ты гонялся за добычей в подземных катакомбах или расточал улыбки вполне фертильной самочке, а потом очнулся от грез и осознал себя беспомощным инвалидом. Ты лежишь, не чувствуешь ног, зато остро ощущаешь свою ненужность. Наверное, то же самое испытывают приговоренные к смерти или неизлечимо больные. Спасительные цветные сны — это все, что нам осталось. А потом ужасная и безнадежная реальность раздавливает все мысли. Хочется забыться криком или стиснуть зубы на подушке, чтобы не завыть от горя.

Жизнь не останавливается, она по-прежнему ликует солнечными лучами, завораживает вечерними звездами. Но теперь ты остался вне ее. Она где-то там, сама по себе, а ты — отдельно, на грязном смятом матрасике. Тебе хочется в гальюн, а ноги не хотят слушаться.

Я перетащил свое тело к коляске, сумел заволочь себя на сиденье, при этом несколько раз больно стукнулся о железную раму. Хорошо хоть моя каморка настолько мала, что инвалидное кресло стоит вплотную к топчанчику. Мой визит в гальюн занял чуть более получаса, после чего я опять очутился у себя в келье, весь мокрый. И даже не спрашивайте, почему. До обеда читал «Толковый словарь» через специальные очки (подарок орка Горгота), а потом слушал последние новости от Ноздрина. Начкар приносит мне еду и часто задерживается, чтобы немного поболтать. Вернее, он говорит, а я, немой, истово ему киваю, потому как общество Ноздрина для меня намного приятней, чем касающиеся от качки стены ковчега.

Затем я снова остался в одиночестве. Затолкал в себя пищу, а после в очередной раз силился, чтобы дотянуться и выставить за порог пустую плошку. Как же непривычно быть помехой для всех бывшему незаменимому слуге! Потом снова были книги через очки, а когда голова начала болеть он напряжения, я читал через специальный волшебный трафарет. Он помогает воспринимать буквы наощупь.

Иногда днем меня одолевает сон, потому что Зайца болтает на ходу и это укачивает. После пробуждения утренний кошмар возвратился, и я второй раз за день привыкал к своему бедственному положению. Чтобы как — то развеять одиночество, подтягивал тело к иллюминатору или прислушивался ко всему, что происходит на палубах. А потом наступил вечер. Обычный финал безнадежных суток, но только сегодня меня навестил Горгот.

Он зашел, сдвинул инвалидное кресло от порога и уселся рядом, на спальном месте:

— Привет, старина. Как самочувствие? Вижу, что неплохо. На вахте все по — прежнему. Махор утром из дальнобойника снял пару горгулий. Сказал, что береженого Бог бережет. В остальном тихо. Мы, как и последние дни, карабкаемся по горным дорогам. Слышишь скрежет? Это обшивкой царапаем камни. Очень узко. Жуть. Дилморон за рычагами, а я сменился. Вот странная штука — если сам рулю — не страшно, когда же рядом сижу — просто мороз по коже. С трех сторон пропасти. Вообще ваш Овиум я нахожу приятственным местечком. Нижегородская олигархия совсем не то. С приходом туда цивилизации… ну заводов всяких, повального увлечения фермерством пропало что — то натуральное. Нет, ты не подумай, природа есть, ее вокруг полно, навалом. Но все равно что — то не так. Тут, в Овиуме, воздух свежее что ли… Нравится мне тут, хоть убей. Ладно, выздоравливай, лягушонок. Утром прикачу тебя в рубку, когда моя смена придет. А сейчас — отдыхай.

Даже когда Дилморон остановил ковчег, и исчез лязг гусениц и противный скрип дорожного гравия, мне все равно не спалось. Тоска, безнадежная тоска сковала мое троглодитское сердце. А если подвижность ног никогда не вернется? Ну, кому я буду такой нужен? Да, хозяин заходил, обещал, что не бросит, и я всегда смогу иметь кусок мяса подле него. Обещания… Я знаю цену обещаниям людей. Они все забывают. Недели не прошло со дня, когда он узнал о гибели Таргона, своего наставника. И глаза опять сияют, рога воинственно блестят, уши ловят слова любви, которые щебечет ему Ниама. Их каюта рядом, я все слышу.

Вечер отошел ко сну, ковчег затих, и только искалеченный несчастный Гонзо бодрствовал, дожидаясь рассвета, когда, наконец, придет Горгот и покатит мой стул в рубку. Хоть какое — то разнообразие. Безысходность. Стоп. А Заяц?! Наш железный дом, наполовину оживший благодаря таланту гениальных и сумасшедших механиков! Его же ожидает уничтожение! Так было заранее договорено и спланировано минотаврами! Смертоносные амулеты Имплозии глубоко запрятаны в большое тело, насторожены и терпеливо ждут своего часа, чтобы разорвать стальной корпус. Каково это — ощущать под сердцем собственную гибель? Нужно что — то придумать! Как мне помочь ему уцелеть? Раз мы теперь товарищи, то должны помогать друг другу. Мои мысли лихорадочно заметались и начисто вымели из головы сожаления об увечности. Я должен. Я смогу! Планы роились в моей голове, один безумнее другого, пока не наступил рассвет.

Там, за железной шкурой, уже запели первые птицы. На южную часть эклиптики накатывалась утренняя свежесть. Скорей бы меня забрали. Просиживая время тут, я не смогу ничего предпринять. Наконец, казалось спустя треть жизни, дверь отворилась, и на пороге возникла улыбающаяся персона Махора:

— Меня Горгот послал. Он уже сел за рычаги. Ждем нас и трогаемся. Веселей, лягушонок. До Древа осталось меньше недели пути. Цель близка!

В голове Зайца, нашей рубке, мы застали всех героев. Ниама хлопотала по хозяйству, раздавала людям тарелки с едой. Присвоила себе мои обязанности! Я, было, дернулся вскочить и помочь, но вновь отвалился на сиденье. Ноги, мои ноги! Как же мне без них?

Орк повернулся, его массивные челюсти что — то жевали. С усилием втолкнул в себя комок пищи и предупредил:

— Народ, я жму на топалки. Примите усидчивое положение. Махор, придвинь Гонзо к стенке, чтобы не швыряло.

Дорога вела нас среди косичек перистых облаков. Ощутимо похолодало. Новые, вставленные после переправы стекла, уже покрылись тонкими разводами изморози. Демонесса грациозно накинула зеленую эльфийскую шаль на плечи. Ниама, уже в статусе официальной избранницы Владетельного минотавра, вольно развалилась в кресле рядом с пилотом и в который раз оценивающе рассматривала своего лорда. Своего. Я попробовал на вкус это слово и чуть не выплюнул вместе с оставшимися зубами. Каков будет этот союз, замешанный на страсти? Что несет он нам, простым жителям Подземелья? И какие планы бродят в голове у этой женщины, сейчас безмятежно улыбающейся своим тайным помыслам? Зато Махор сумел отселить Горгота в соседнюю, теперь освободившуюся каюту, избавиться от крепкого орочьего духа в жилище и был чрезвычайно рад этому.

— С меня простава, — так он объявил Дилморону, когда помогал перетаскивать горготовы пожитки.

А я, бессильный, следил за ними, и по ткани моей души текли настоящие человеческие слезы.

Сквозь палубу я услышал брякающий стук молотков. То Мудрот с помощником трудились, отковывая нам запчасти для разогнутых лебедок. На днях мы чуть не погибли. И как только уцелели манипуляторы! Ух, и жуткая же могла быть кончина! Едва — едва. Хвала инферналке с ее Магией Огня! Поставила Пламенный щит и спасла всех от верной гибели. Лавина, сметающая все на своем пути, сошла с вершины и пыталась захватить нас за собой в ущелье. Корпус сильно побило камнями, несмотря на волшебные блоки. Ноздрин с моими бурыми потом до вечера разбирали валуны, скидывали их в пропасть и освобождали проход.

Вдруг по стальной морде Зайца снова забарабанил дождь из мелкого гравия. Горгот тут же крутанул педали в обратную сторону, сдавая назад.

— Гони вперед! Снова оползень! Проскочим! — вскинулся Махор.

А Дилморон даже рогом не повел. Лишь ответно улыбнулся своей коварной обольстительнице. Вот у нас, троглодитов, не так. Выбрал самку — изволь все время не терять бдительности. Вокруг достаточно охотников занять твое место!

— Какой оползень? — фыркнул орк. — Маленький дождик, и он уже кончился.

Он перегнулся через приборную панель, заглянул в иллюминатор и тут же отпрянул назад.

— Там дракон. Здоровенный. Сидит сверху, на каменной круче, — тревожно объявил Горгот.

— Жалюзи закрой! — среагировал наконец Дилморон.

Лязгнули стальные створки. И вовремя. Через секунду их гребенку лизнуло жадное пламя. Одно окно тут же лопнуло сотней стеклянных брызг.

— Тьфу, нечисть, — выругался Махор, вынимая острый осколок из небритой щеки. — Сейчас я ему задам.

Огромные когти скрежетнули по кабине, сорвав половину ограждений. Показалась лапа, покрытая золотой чешуей. Еще одно стекло вылетело из креплений и ударило в грудь пилота.

— Да чтоб его! — рыкнул Горгот, потирая ушибленное место.

В зиявшем проеме смотровой перспективы возникла огромная заинтересованная морда. На нас пахнуло дыханием, в сравнении с которым запах Ноздрина показался мне благоуханием полевых цветов. Блеснула слюна на белоснежных конических клыках.

Ф — ф–фыр! Дракона приложило по рылу Ледяной сосулькой. И еще одной. Эх, жаль, Дилморон промазал магией мимо кроваво — красных буркал. Пасть исчезла. Зато вновь возникла когтистая лапа, попытавшаяся пробраться в кабину. Махор от души рубанул по ней палашом и отхватил палец. Струя пунцовой крови ударила прямо ему в лицо.

— Да так тебя растак! — взревел баркидец и нырнул в оконный проем.

Сумасшедший! Все вскочили с мест и бросились к остаткам жалюзи. Махор шустро проехал юзом по округлой голове Зайца и скатился на дорогу. Небо закрыла огромная туша. Хлопнули распахнутые перепончатые крылья. Тварь рванулась за выпорхнувшим из рубки баркидцем. Дракон завис над носом ковчега, выискивая жертву. Его шкура горела багряным светом. В хребет реликту вонзился Сокрушающий топор Дилморона. Владыка метнул его почти плашмя, сумев убраться в габариты проема. Тяжелое лезвие вспороло золотую драконью кожу и рухнуло куда — то вбок. Горгот продрался сквозь стеклянные осколки и тоже выбрался на нос. За ним проворно протиснулась Ниама. Дилморон бросил на меня взгляд, полный отчаяния. Его могучий торс никак не мог пролезть в образовавшуюся на морде Зайца брешь. Выругавшись, принц рванулся из рубки к лестнице, ведущей вниз. Я чувствовал, что мое сердце того гляди разорвется от страха. Как эти люди не боятся? Или налицо приступ массового помешательства? Без брони и магических артефактов вступить в противоборство с взрослым Золотым драконом!

Ящер, не обнаружив юркого противника (видимо, в том неожиданно пробудилась его разумная половина, и он заполз под заячье брюхо), развернулся в сторону прибывшей к врагу подмоги и полыхнул по Горготу и Ниаме струей напалма. Безрассудных помощников спас Огненный Щит, мгновенно выставленный демонессой. Мыльный пузырь заклинания принял на себя пламя, и жаркие струи обтекли его вогнутую плоскость. Мое зеленое рыльце опалила струя горячего воздуха. Не особо соображая, что делаю, я подтянулся к приборной панели и рванул на себя рычаги сложенных ушей. Зажмурил от ужаса глаза и свел манипуляторы вместе. Свист! Громовой удар! Меня чуть не сбило с ног струей омерзительной темно — красной жидкости. Горготовы окуляры начисто залепило, а в мозгу плясали непонятные тепловидения. И полмира закрыл силуэт древнего монстра. Я в полной покорности судьбе сполз прямо на пол и закрыл голову руками.

Но ничего не происходило. Кроме бульканья и резкого запаха крови, напитавшего все вокруг. Сзади хлопнула дверь. Послышались шаги, человеческие ноги снаружи ступали по стальной обшивке заячьей морды.

— Одного топора как не бывало. Сильна пневматика! — это Горгот. — Похоже на то, что истинный был… Матерый.

Хорошо, что орк выжил. Надеюсь, остальные тоже.

— Эй, кто — нибудь! Да, ты, Ноздрин! Немедленно убери с капота Зайчика эту падаль! За хвост тащите! — раздался звонкий, немного вибрирующий от волнения голос.

Ниама, кому еще тут взяться из женской национальности!

— Вечно я прибираюсь за этим недомерком, — Ноздрин не смог удержаться.

— А ну, поговори мне еще, рогоносец! — рявкнул снизу Махор. — Гонзо очень вовремя ушатал дракона. Еще бы чуть — чуть, и эта гадина дала бы наркозу всей честной компании.

Спасибо, конечно, добрый Махор. Начальник стражи и так меня терпеть не мог, а теперь и просто со свету сживет. Стоп! Как это «ушатал»?! Я лихорадочно стал протирать свою оптику. Положительно, мои врожденные осязательные способности ухудшись почти до нуля после обретения зрения. За плечо меня легонько потрясла сильная рука Дилморона:

— Очнулся, малыш? Ты сегодня проявил себя настоящим героем! Надо же, догадался применить механические топоры против Истинного Золотого. Если б не ты…

Я почувствовал, как рассудок, который из последних сил держался на тонкой ниточке паники, вдруг облегченно куда — то поплыл. Все. Больше я ничего не слышал.

Мое сознание вернулось обратно, вежливо постучалось и заняло приличествующее ему место в голове. Спина ощутила под собой привычный топчан моей кельи. Вроде, живой, но какое — то странное чувство. Вытянул лапы и неожиданно уперся ими в стену. Попытался подняться, облокотился рукой о подушку и в изумлении опять рухнул на тахту. Мимо меня проплыла незнакомая лапа. Не рука, а именно лапа — огромная, раздутая изнутри сплетением перекрученных мышц, увитая стрелками кровеносных сосудов. Что это делается? А? Я беспомощно покрутил головой. Раздался противный скрип. Это мои трехдюймовые (!!!) позвоночные шипы процарапали в стенке каюты глубокие отметины.

— Спокойно, Гонзо, не дергайся, — рядом на стуле сидел Махор и насмешливо наблюдал за моими истерическими метаниями. — Ишь, вымолил себе счастье. Судьба, она, как и карты — слезу любит. Так у нас каталы говорят.

— Да как не дергайся? Что со мной произошло? Я распух, да?

— Вроде того, малыш.

Ой, это я сказал? А почему он мне ответил? Он меня слышит! Слышит!!! Как такое может быть? Я, что — сошел с ума?!

— Задал ты всем задачку… Ты себе еще в зеркало не видел. Хм… Что же придумать… Я сейчас.

Через пару минут он вернулся, держа в руках мифриловую кирасу.

— Ну — ка, глянь!

Я приподнялся, посмотрел в отражение на доспехе и в ужасе нырнул обратно на топчан. Из зеркального гномьего серебра на меня пялилось пугалище. Раздутый череп, выпирающие вперед жвала, бляшки костяной брони на короткой шее. Кожу с ног до головы покрывала серебристая чешуя.

— Вот — вот. И рост под два метра. Помесь огра с морским окунем. Весь в бронированном панцире и с хитиновыми иглами до самого хвоста. Лапы толстые, как у циклопа. На ладонь посмотри. Когти себе отрастил. Думаю, ты сможешь теперь деревянные щиты кулаком прошибать.

— А как?! — только и смог вымолвить несчастный Гонзо.

Мне стало жутко. Вдруг люди решат, что я стал жертвой неизвестной болезни, и ликвидируют заразу? Но следующие слова Махора меня успокоили.

— Похоже на апгрейд вне класса. Все юниты Мидгарда имеют два уровня — обычный и матерый. Вот троглодиты, к примеру, как отличаются?

— У мастер — троглодитов буреет шкура и появляются костные иглы на позвоночнике. Молодь по цвету зеленая, как трава, и гладкая, словно булыжник.

Голос хриплый, немного лающий. Мой ГОЛОС. Я отвечал, словно контуженный боевым молотом Ноздрина, толком ничего не понимая.

— Угу. Но ты, лягушонок, умудрился лично свалить Истинного Золотого дракона. Даже для героев это серьезная задачка. А уж для троглодита… Между вами — пропасть по левелам. Ты — первый юнит планеты Подземелья. Твоя добыча — восьмой юнит Оплота. Высшее существо этой мини — планеты и самое сильное. И ты его срубаешь лично. Да, манипуляторами, но их привела в действие твоя рука. Думаю, что такого ребуса с начала времен не бывало. И вот ты, мастер — троглодит Гонзо, слуга и каптенармус Паялпана, стал обладателем такого дикого количества экспириенса, что перескочил на новый, почти недостижимый для первых созданий левел. Как тебя классифицировать еще никто не определился. Супертроглодит?

Я пожевал новыми клыками. Потрогал каменное от брони лицо могучей лапой.

— В нашем народе ходят легенды о царе троглодитов — Бривале. Это на пещерном наречии означает — благородный вождь. Он был ростом вдвое выше обычных существ и в бою один на один брал верх над мантикорами и вивернами.

— Ага. Ситуация проясняется. Значит, ты не первый такой нарядный. Лежи тут, не пугай команду, я метнусь к остальным. А то они в рубке там уже головы сломали. И самое смешное — ни у кого даже мысли нет, как такая фигня могла произойти.

Не прошло и пары минут, как ко мне ввалилась вся компания героев во главе с хозяином. В комнатке не поместились, поэтому дверь в коридор осталась открытой. Дилморон оглядел меня с ног до головы и рассмеялся:

— Ну ты и монстр, брат. Как ты себя ощущаешь в новом обличье?

— Непривычно немного.

— Ничего, освоишься. Гонзо, ты теперь говоришь. Поверить не могу. А зрение? На тебе ведь нет горготовых бифокалов!

— Вроде, вижу так же, только цвета поярче.

Ниама продела тонкую кисть под рукой Дилморона и прижалась к его плечу:

— Мое волшебное видение подсказывает, что у этого поганца еще и абсолютная Резистентность к Магии. Как у алмазного голема.

— Гонзо, малыш, расскажи мне об этом вашем Бривале. Все, что знаешь.

Я развел руками в любимом заимствованном у хозяина жесте. Обычно выходило забавно, но на этот раз никто не смеялся.

— В далекие времена, когда Овиум еще не был под властью героев, когда Иерархи и люди еще не нашли дороги в наш мир, Подземелье жило по своим законам. Троглодиты враждовали с минотаврами, охотились на мантикор. У нас были Защитники. Раса воинов. Бривал, наш владыка, лично отбирал самых достойных из молодых троглодитов, чтобы создать из них Защитников. Они уходили в глубину Подземелья, туда, где кончаются скальные лабиринты, туда, где обитали невиданные чудовища, — я встретился глазами с Дилмороном и замолчал.

Принц нахмурился, видимо, вспоминая историю нашего народа, поэтому следующий вопрос задала Ниама:

— А как происходила инициация Защитников? Посвящение?

— В безднах Подземелья обитали Ледяные Черви. Легенды гласят, что они были огромные и сильные.

— Как Лавовые Черви Инферно? — быстро спросила демонесса.

— Наверное. В борьбе с червями рождались воины. Много юношей погибало. Только один из сотни смельчаков мог стать Защитником.

— А что было дальше?

— Дальше… Потом в Подземелье пришли люди. Герои. Они истребили Ледяных червей в глубине планеты, основали свое государство. Троглодиты всем народом принесли вассальный омаж новым владыкам. Наши Защитники к тому времени уже все погибли. Именно они противостояли первым человеческим поселенцам. Но люди оказались сильнее.

Герои переглянулись, и растерянность светилась в их взорах. А Дилморон тихо произнес:

— Теперь все понятно.

Молчание затянулось. Затем хозяин легонько потрепал меня по панцирю:

— Ладно, дракона скинули в пропасть. Нам пора двигаться дальше. Можешь полежать, освоиться с новым телом. Когда придешь в себя — приходи. Только аккуратно двигайся, стены не поцарапай.

Они ушли, со мной остался только орк. Похоже, Горготу пришлось взять на себя должность моего персонального доктора. А, может, ему просто наконец — то нашлось с кем поговорить на равных. Как ни крути, как ни учитывай былые заслуги, все равно, внешне он оставался орком с клыками и диким волосом по всему телу. И настоящие люди его чуть — чуть, но сторонились.

— Так, рефлексы в порядке. Да не маши граблями, камрад, неровен час, мне челюсть свезешь. Хорошо, что ты не только прозрел, Гонзо, но и отмерз с языком, — похвалил меня Горгот. — Теперь будешь просвещать меня в культуре и традициях Овиума. Герои моего общества долго не выдерживают.

— Или крепкого запаха, — ехидно ввернул я.

— Не без этого, — покладисто согласился орк. — Пока лежишь без дела, давай — ка расскажи мне, как устроена жизнь в локации.

— Обычно устроена. Абсолютная гегемония меньшинства. Презрение к интересам рабочего класса. Борьба за привилегии, которыми повсеместно подменяется термин «права».

— Ха. Ты случайно не «эсэр»?

— Ни в коем случае. Мы, троглодиты, вообще консервативны в плане семейной жизни.

— Издеваться надо мной вздумал? Превратился в бугая и мгновенно зазнался?

— Не серчай, Горгот. Я не хотел тебя обидеть.

Но гордый штабс-капитан все равно насупился:

— Лечи его, время трать. А он в ответ — одни издевки. Валяйся, отдыхай в одиночестве. Умник…

Я еще полежал маленько, потом поднялся, пару раз врезался в косяк двери, задел ужасно низкий потолок и вылез в коридор. Похлопал лапой по стене и сказал негромко:

— Заяц! Друг, ты слышишь меня? Я теперь стал большим. И страшным. Увидел свое отражение — чуть сам себе ноги не обгадил. Все благодаря тебе. Теперь моя очередь выручать. Ты не волнуйся, я придумаю что — нибудь.

Интересно, он воспринимает мои слова, или я и взаправду — чокнутый? Не важно. Дружба бывает и односторонней.

Поднялся на стрелковую палубу. Марис взвизгнула и забилась в угол. Оттуда начала агрессивно рычать и хлестать во все стороны скорпионьим жалом. Когда — нибудь она себя им поцарапает.

— Ты чего? Это же я — Гонзо! Не узнала?

Мантикора припала на передние лапы и оскалила зубы. Ее рыжая шерсть на загривке встала дыбом. Я на всякий случай попятился. Еще хватанет с перепуга, придется позвоночник ломать. Видимо, нужно выбрать время и с каждым заново познакомиться. Но внутри подпирало что — то проказливо — озорное, и я не утерпел и спустился вниз на общий ярус. Гномы, побросав свои инструменты, в панике забились в кубрик. Через секунду оттуда послышался грохот опрокидываемых ящиков. Похоже, за дверью спешно возводилась баррикада. Вы когда — нибудь видели бледного от ужаса минотавра? А я — видел! Ноздрин встал в боевую позицию, судорожно сжимая в руках обглоданную капустную кочерыжку:

— Только двинься с места, чудовище! Тревога! Всем — к оружию!

— Спокойно, приятель. Это я — Гонзо. Вот, понимаешь, убил дракона и переродился. Ничего плохого я не замышляю. Уразумел? Я — Гонзо. Опусти оружие, пожалуйста. Все равно — я капусту не ем.

А мои бурые уже лежали на полу, распластавшись ниц. Один из мастеров — троглодитов прошептал в священном экстазе:

— Великий Бривал! Ты воскрес, чтобы освободить нас? Да здравствует кармическое колесо! Великий Иерарх снова вернул Бривала на землю!

Бривал? Надо подумать… Нет, я не стану присваивать себе легендарное имя, хоть это и сулит немалые преимущества. Ноздрин опасливо, бочком придвинулся ко мне и потрогал костяные шипы. Теперь наши головы были наравне, моя даже чуть повыше.

— Ты…это… я иногда придирался к тебе… ну там, на хвост наступал, толкал, бывало. Давай сразу скажи — ты злопамятный или как?

— Ладно, начкар. Злопамятные люди помнят даже возможные обиды. Неужели мы хуже людей? — солидно пробасил я.

Минотавр испуганно моргнул, и я счел разумным присовокупить:

— Шучу. Давай забудем прошлое, лады?

Но забыть прошлое у нас не получилось. Как только вечером подвернулась подходящая площадка для ночлега, Махор решил немедленно устроить нам тренировочный поединок.

 

Глава 2

Прощание с ушастым

Высоко-высоко над нами сияли девять планет Иггдрасиля. Вокруг Желтка порхали солнечные плазмоиды, Болото скрылось в хороводе облаков. Наверняка там сегодня дождь, впрочем, как и всегда. А у нас, на поверхности сферы, минул жаркий полдень, и теперь было свежо и ветрено. Я дрожал. Но не от холода, а потому что впервые за свою троглодитскую жизнь должен был сразиться в поединке. И не с каким-то корявым гоблином или синемордым гремлином. Мне будет противостоять сам боевой минотавр, элитный боец планеты Подземелье. То, что этот конкретный минотавр являлся моим старым врагом, тоже не добавляло настроения.

— Поспаррингуйтесь малость, а мы посмотрим, — заявил баркидец, выдавая нам защитную амуницию. — Только без членовредительства! Виновник будет наказан мной лично в грубой и травматичной форме.

Остальные вельможи расселись на валунах в ожидании представления. Как все — таки люди охочи до зрелищ! Вот то ли дело — у нас, троглодитов… хотя какой я сейчас троглодит — рептилия переросток, ни дать, ни взять. Мои бурые поклонники оживленно мелькали в дверном проеме. Гномы принимали ставки. Я подошел поинтересоваться.

— Извините меня, сильномогучий Гонзо, но беру против вас три к одному. Я считаю, что воинская выучка телесного здоровья попуще будет, — виновато пояснил Мудрот. — Хотите сделать ставку?

— Ты что, борода, совсем ума лишился? Кто же против себя деньги поставит?

— Много вы знаете, — обиженно пробасил гном, торопливо пряча мифриловую деньгу в просторный карман. — У человеков завсегда такое водится.

— Бойцы! На исходную! — рявкнул Махор.

Мы с Ноздриным встали напротив друг друга и поднятым оружием поприветствовали противника.

— Не буду скрывать, что я долго ждал этого момента, Гонзо, — раздвинул в ухмылке свои коровьи губы мой враг. — Новые габариты тебя не спасут.

— Опять за свое?

— Не бойся, не покалечу, — Ноздрин плотоядно облизнулся. — Но поучить тебя давно следует. Без обид.

Вот упорный какой! Вроде, только что помирились, так нет — снова за старое. Желает проломить мне голову, и уверен в своей победе. К сожалению, я думал то же самое. Да мне вообще не хотелось драться! Как помогут неумехе получасовые упражнения под началом Махора против закаленного ветерана, уже много лет не выпускающего из рук оружия? Да, баркидец успел научить меня нескольким коронным финтам и реалистично подвел он итог нашим занятиям:

— Науку боя ты не скоро освоишь. Но против такой неуклюжей дубины может и проканать.

Вечерняя прохлада остужала камни от жара светляков. Низко над головами проплывали редкие тучки. Такая красота, только вот почему меня всего трясет от страха? Дилморон помахал мне ладонью. Самое обидное — никто не проявлял и малейшего беспокойства. Конечно, откуда им знать, что этот выродок из благородного племени рогатых больше всего на свете мечтает свести со мной одному ему ведомые счеты.

В правой руке я сжимал короткую алебарду — «поллэкс», на левой висел спартанский щит гоплита.

— Начали! — скомандовал Дилморон, и все наставления Махора мгновенно вылетели у меня из головы.

Ноздрин сместился вбок, сделал несколько шагов по окружности и вдруг рванулся ко мне. Помогите! Убивают! Я увидел закрывший полнеба боевой топор, резко выставил вперед щит и спрятался за ним. Раздался глухой удар, внизу мелькнули копыта, и установилась прочная тишина, которую нарушил Горгот:

— С боевым духом, мне видится, у нас имеются определенные проблемы, но сила у камрада сумасшедшая.

— Да, дури в нем хватает, — брякнул Махор.

Я опасливо выглянул из — за края щита и остолбенел. Ноздрин неподвижно лежал на траве, оскалив передние резцы. Нос минотавра был разбит. Неужели это я? А как? Хм, похоже, щитом припечатал.

— Но — о–оздр — ин, ты живой? — осторожно протянул я, склоняясь над минотавром.

Тот приоткрыл кровавый глаз и отчетливо произнес:

— Вот ты гад! Это же был тренировочный бой!

— В настоящем он тебя пополам порвет, — пообещал Махор, протягивая начкару руку. — Только чуть — чуть поупражняется.

Наш путь по горным кручам подходил к концу. Заяц начал спускаться в долину. Мы преодолели очередной перевал и остановились, оцепеневшие от прекрасной далекой перспективы. Хребет навис над нами, как застывший навсегда водяной вал. Лучи светляков не проникали за его гребень.

— Знаменитая долина Теней, — прошептала Ниама. — Божественное место. В таком краю забываешь о доме.

Наша фурия как — то присмирела в последнее время. Домой она не хочет. Слышали? А может, ее пленили рассказы Дилморона о прохладных гротах и хрустальных подземных реках нашей планеты? Упаси нас Иерарх от такого варианта! Подданные лишат монарха жизни и его полюбовницу тоже.

— Судя по названию, здесь должно быть полно Холодных, — нахмурился Махор.

— Вовсе нет, — возразила ифритка. — Здесь волшебная атмосфера.

— Эльфы, значит, — еще больше помрачнел баркидец.

— Судя по карте, мы проедем в восьми километрах от их фактории, — подтвердил Дилморон. — Даже жаль, что нам нужно побыстрее миновать эти места. Но у нас будет целый день, чтобы на них насмотреться.

Заяц сползал по горному серпантину, как обычно, скрежеща гусеницами по твердым породам. Ширина пути позволяла не думать ежесекундно об оползнях и зияющей пропасти обрыва. С кручи неподалеку сорвался крупный орел. Он распростер крылья с бахромой перьев, недоуменно сделал над нами круг и отвернул в сторону низины. Даже отсюда, из кабины, я различал изумрудную зелень склонов, мягкое колыхание разлапистых крон деревьев с сапфировыми глазками небольших озер. И на все это была наброшена тенистая вуаль. Горы наклонились над долиной, словно хотели закрыть ее от резких верховых ветров, как от внезапных невзгод судьбы. Очарование картины еще больше накрыло людей.

— В таком краю хорошо провести свои преклонные годы. Тут на всем лежит печать покоя и отстраненности, — прошептал Дилморон.

Ниама улыбнулась и нежно погладила его по плечу.

— На — ка, примерь, малыш, гномы распороли запасной доспех Ноздрина, сделали мифриловые вставки, получилась вполне себе нарядная вещица.

Я облачился в броню, напоминавшую куяк, только с надутой впереди позолоченной пекторалью. На спине были сделаны специальные прорези для моих костяных игл. По самые надбровные дуги Махор вбил мне низкий шлем — мисюрку и расхохотался:

— Нежный видок! Теперь ты не лягушонок — акселерат, а всамделишный бронированный таракан. И попробуй на руке «моргенштерн». Я считаю, что меч для тебя слишком изощренное оружие. Силы полно, умений ноль. Будешь крошить палицей врагов, раз быстро обучиться фехтованию у тебя не получается.

Я сделал несколько неуверенных шагов. Уперся в выход, повернулся. Шипы с визгом проскребли по стене. Нанес удар воображаемому противнику и чуть не высадил дверь. Пришлось безопасности ради притулиться на лежанке рядом с баркидцем. Хорошо, что она была не на ножках — войлочный матрасик, туго набитый травой, не то, как пить дать, сломали бы. Маленькая уютная подстилка. Еще хранившая мой недавний скулеж и сдавленные подвывания об утраченных ногах. Новое громоздкое тело теперь на ней не убиралось. Придется теперь переезжать в каюту к орку. Этим я и занялся сразу после примерки. Пока перетаскивал к Горготу свои пожитки, он, развалившись на кровати, с интересом разглядывал мою внешность и задавал вопросы о нашей Родине:

— Гонзо, а какие права у королевского дома Азмоэлов?

Вот нашел знатока геральдики! Ладно, попробую ему растолмачить:

— Ну что ты, Горгот, хочешь от абсолютной монархии? Король распоряжается армией, отвечает за внешнюю политику. Когда Подземелье находится в состоянии войны, то собирается временный военный совет кланов, аналог ногайского джихангира. А так… Ленные владения закреплены за вельможами — минотаврами. Это почти все внутреннее пространство планеты. Очень жесткая система наследования. Оставшиеся десять процентов территории под незыблемыми правами монаршего дома.

— Ага. Из них — то правитель и раздает кусочки отличившимся вассалам.

— Шутишь? Ни в коем случае! Герои получают награды от кланов, к которым принадлежат. Король может поощрить должностью или какими — то привилегиями.

— Типа стоять в его присутствии?

— Что — то вроде. Или получить место за обеденным столом.

— Не густо. А как же Таргон с должностью пестуна наследного принца? Сделал стремительную карьеру при дворе?

С каких таких соображений штабс — капитан захотел вдруг стать настоящим знатоком наших традиций? Интересно. Но вслух я ответил:

— Опять мимо. Клан Таргонов испокон веков поставляет воинов и наставников для королевского двора. У нас большинство общественных обязанностей давно закреплены и ревностно блюдутся семьями Владетельных минотавров. А ты с какой целью интересуешься? Хочешь поступить на службу к Дилморону?

— Издеваешься? Я уже понял, что у вас в Подземелье ловить нечего. Ладно, перекур закончен, потопали на вахту. Пора менять принца. Судя по карте у нас впереди небольшая речка. Возможно, придется срывать берег, делать пологий спуск. Ты и Ноздрин отряжаетесь в прикрытие. Троглодитов направишь на земляные работы.

Пейзаж за иллюминаторами вновь сменился. Ковчег не въехал, а вплыл в невиданную кущу. Она состояла из древесных лиан, свивших свои тонкие тела в крученые веревки. С виду это были стволы — мощные и высокие, но состоящие из десятка или более независимых живых организмов. Они росли правильными рядами, словно укоренившиеся шеренги войска, их хлысты находились друг от друга на отдалении. А в вышине наоборот, кроны растительных жгутов соединялись в плотный ковер, по которому при желании мог пройти троглодит без боязни сверзиться вниз. Мы ехали, словно внутри рукотворной арки. Где — то там, наверху, ветер раскачивал ветви, но у самой земли было удивительно тихо и спокойно. Гусеницы ковчега зарывались в подушки опавших листьев на добрых пять локтей. Я подумал, что по этому пестрому, шуршащему морю наверняка не безопасно ходить. Слишком удобно среди такой толстой подушки незаметно подкрадываться к жертве. Тут и тигр по — пластунски может приелозить, не то что лиса какая. Или росомаха. Одна такая зверюга стояла неподвижно на толстом глянцевом корне и провожала Зайца неодобрительным взглядом. Явно прикидывала: получится или нет оторвать от такой неповоротливой туши пару кусков на память.

Диковинный лесок закончился, и ковчег вкатился на берег узкой речушки. К счастью, обошлось без ковыряния почвы.

— Пройдет, — выставил диагноз Горгот, и мы полезли в воду.

Они из благородного рыцарского чувства дали нам переправиться, после чего напали сразу. Два десятка оплотовцев (порази их Джорней!) на белоснежных боевых единорогах. За эльфами шли, раскорячив узловатые корни ног, древесные пастыри — онты. Без всяких попыток переговоров, ультиматумов. Просто ударили всей силой. Посыпались боевые заклинания школы Природы.

— Сферы Запрещения на пределе, — доложил орк. — Нас атакуют минимум три или четыре героя.

— Этого не может быть, — пробормотала демонесса, но я слышал каждое слово. — Они не должны были… Что — то пошло не так.

Ага. Правда выходит наружу. Подумаешь — враги забыли уведомить собственного шпиона о том, что планы поменялись.

— Горгот, держи управление. Ниама, приготовься ударить манипуляторами, как подойдут, — сухо распорядился Дилморон и вылетел из рубки.

В коридоре Ноздрин уже ждал приказаний.

— Бехолдеров к бойницам. Стрельба по готовности. Пехоте занять позицию у входного люка. Вооружить троглодитов алебардами. Онтов нельзя подпускать к ковчегу. Гонзо, переводи зеленым приказания Махора.

Гарпия. Это она донесла врагам, что измена раскрыта. И те решили перейти к активным действиям. А как же вариант с Ниамой? Почему они подвергают риску своего агента, да и самого принца? Его же могут случайно укокошить!

Баркидец в полном вооружении скатился по винтовой лестнице и через меня обратился к солдатам:

— Я возглавлю вылазку. Выбегаем наружу по моей отмашке.

Через несколько секунд с верхнего яруса высунулась Ниама:

— Махор! Онты уже в двадцати шагах.

— Приготовились, лягушата! Ноздрин, держись рядом! Гонзо, увалень, за порог ни шагу! Сгинешь за понюх табака! Открывай дверь и бегом наверх, ты нам только помешаешь!

Его последние слова перекрыло грохотом сверху. Я легко провернул массивную ручку люка и вновь поднялся в рубку. Весь нос ковчега был смят, окна выбиты. Дилморон держал Магический щит, Горгот работал рычагами. Обе баллисты уже отстрелялись. Преодолев страх, я высунулся, чтобы осмотреть пространство перед Зайцем. Несколько трупов единорогов лежали на сверкающей росой утренней траве. С десяток дендроидов полыхало яркими факелами. Школа Огня в действии. Что я вижу?! Неужели Ниама стала биться за нас? Против союзников своей планеты?!

— Готовность!

— Заряжено!

— Щит убран!

Огненная вспышка. Мой лоб обдало жаром. Объемное заклинание Испепеляющего Зноя накрыло эльфов. Ай да, демонесса! Как ей это потом сойдет с рук? Языки пламени потухли, и я увидел, что на этот раз они не нанесли потерь атакующим. Герои врага оказались не лыком шиты и сблокировали урон. Баллисты сухо щелкнули тетивой. Первая стрела промазала, а вторая насквозь прободала одного из конных. Медлительные онты подобрались совсем близко, почти на расстояние удара топоров, когда наша группа выскочила на перехват. Два ближних к ковчегу дендроида рухнули практически синхронно. Их стволы взорвались щепками от порухи, причиненной боевым топором Ноздрина. Махор палашом стесал еще пару онтов, превратив их в межевые столбы — ни единого сучка. Бурые солдаты подрубали алебардами узловатые сухожилья остальным дендроидам. Из — за ближайшего холма вылетела новая атакующая волна всадников. Не снижая хода, эльфы сделали залп из луков. Еще один. После третьего на ногах не осталось никого из моих соотечественников. Но что творил Махор? Он не только умудрился увернуться от стрел, но и отбить палашом пару, направленных в грудь Ноздрина. Дилморон и Ниама теперь попеременно били магией неприятеля, только их заклятья словно впитывались в воздух и не доходили до цели. Я понимал, почему. Три героя. Три человеческих воина в сверкающих рельефных «лориках сегментата» остались на вершине холма. Они были без шлемов, простоволосые, и я видел, что это две девушки и один мужчина. Все представители расы ясноглазых. Одна из эльфиек со второй попытки повесила на поле боя нейтрализующий любую магию Радужный купол. Два других героя сразу же тронули поводья единорогов и мерной рысью покатились на Махора.

— Я должен ему помочь, — рванулся с места хозяин.

Ниама повисла у него на руке:

— Мой принц, ты не имеешь права рисковать собой. Ты принадлежишь Подземелью! Я прикрою баркидца.

— Нет!

— Гонзо, не выпускай его! — демонесса толкнула меня на принца, а сама бросилась на выручку к Махору.

Пока мы с Дилмороном поднимались на ноги, наше положение на поле битвы сильно ухудшилось. Баркидец пятился к Зайцу. Ноздрина он уже отправил в ковчег и теперь остался один перед неприятелем. Несколько уцелевших в стычке конных эльфов гарцевали вокруг, но никто не мог задеть нашего бойца — настолько стремительно он уходил от ударов. С рычаньем сверху спикировал яростный мохнатый клубок. Скорпикора выбралась из люка на крыше ковчега и нырнула в схватку. Марис сбила из седла ближайшего всадника, мгновенно перекусила шею коню, расправилась еще с одним, но тут первый же из подоспевших героев пронзил ее тело тонким клинком. Раздался вой, и наша охранница рухнула наземь. Карусель конных замкнулась вокруг фигуры Махора. Пропал задира? Но Ниама успела. А еще говорят, что человеческие самки не могут быстро одеваться! На бегу она сдернула с пояса что — то вроде шипастой ленты и метнула ее в противников. Лента в воздухе свернулась в обруч, который, вращаясь, снес головы двум эльфам и вернулся к хозяйке. Интересно, как мы проморгали ее оружие? Было укрыто волшебными чарами? Оплотовец с холма, увидев появление демонессы, пришпорил коня и тоже рванулся вниз. Очевидно, прикинул изменившуюся расстановку сил. Махор не стал его дожидаться а, изловчившись, выбил из седла последнего солдата, и на истоптанной поляне осталось четыре героя. Двое против двоих. Но к ясноглазым вот — вот должен был присоединиться третий. Дилморон молнией вылетел из рубки. Горгот обернулся от окна и одобрительно бросил:

— Правильно, минотавр! Честь важнее безопасности!

Но моему хозяину не удалось поучаствовать в стычке. Махор мгновенно разделался со своим противником — коронным ударом распластал и лошадь, и седока. Обоих. И человека, и единорога. Остроухая противница Ниамы пребывала в явном замешательстве — она не атаковала демонессу, а лишь отражала ее заклятья. Этим воспользовался баркидец. В одну секунду он выбил эльфийку из седла и приставил к ее шее острие клинка. Последний из героев Оплота, женщина — маг оказалась в явном численном меньшинстве. Дилморон успел тоже присоединиться к нашим.

— Опусти меч, — потребовал Махор. — Если хочешь сохранить жизнь подружке. Вы вчистую слили бой.

Они находились всего в нескольких шагах от Зайца, и мы с Горготом слышали каждое слово.

— Кто ты, незнакомец? И почему боец Инферно сражается на стороне Подземелья? Кто мне объяснит — что происходит?

— Сначала сдача. Все «трали — вали» потом, — баркидец выразительно покрутил в руке палаш. — Одного вашего мы уже прикончили. До трех посчитать не проблема.

Вторая эльфийка лежала на траве без движения. Видимо, была оглушена падением.

— Хорошо. Мы признаем поражение. Что теперь?

— Вы в нашей власти?

— Да.

— А вот теперь и поболтать сподручно, — Махор бросил клинок в ножны, вытянул из поясного кошеля целительное зелье и влил эликсир сквозь зубы второй девушке, по — прежнему находившейся без сознания.

Эльфийка открыла глаза, приподняла голову и инстинктивно схватилась за эфес лежащей рядом ландскнехты. Ниама сделал шаг вперед и отбросила клинок носком своей туфли.

— Солиара! Мы сдались. Не трогай меч! — приказала первая ясноглазая.

Ниама обернулась вокруг:

— Сколько юнитов вы положили напрасно! Какая глупость! И человека потеряли!

— Ты! — в бессильном припадке гнева выдохнула лишенная оружия эльфийка. — Как ты могла?!

— Как вы могли?! Кто отдавал приказ о нападении?! — в ответной яростной вспышке вскинулась Ниама.

— Ша, барышни. Давайте разберемся без кошачьих концертов, — голос Махора перекрыл выкрики дам. — Горгот, дорогой, отводи Зайца назад и бери правее! Через час сюда сбегутся падальщики со всей округи. Как отъедешь на милю, встань и спусти стальные шторы! Мы найдем тебя по следу.

— Хорошо, — ответил орк из кабины и привел ковчег в движение.

На секунду я встретился с ним глазами и вдруг неожиданно увидел в них печать разочарования. Что это было? Или мне просто показалось? И почему Махор вздумал услать штабс— капитана? Удержав руку нашего водителя от переключения Зайца на задний ход, я знаками объяснил ему, что хочу выйти наружу.

— А чего жестами? Опять речи лишился? — поразился орк.

— Ой, забыл от волнения. Погоди, я выскочу, ладно?

— Валяй, — ухмыльнулся Горгот. — Какие же переговоры без нашего любопытного Гонзо? Ты не мемуары, часом, намылился кропать? Тогда уговор — про меня только хорошее.

Он уже полностью овладел собой, и выражение лица стало нейтральным. Полузвериным, орочьим рылом. Совсем другое дело. На нижнем ярусе я нашел Ноздрина, истекающего кровью от многочисленных ран. Могучий минотавр лежал подле люка, его глаза уже подернулись предсмертной неподвижностью. Пришлось опрометью нестись в рубку и тащить к люку Горгота.

— Прилично досталось камраду. Ничего, сейчас я его починю, — орк достал целебное зелье для нелюдей и принялся отпаивать нашего стражника. — А ты шуруй, куда собрался. Мы тут сами управимся.

Ковчег сдал назад через минуту. Отъехал на десяток шагов, резко развернулся и, обходя стороной павших, покатил вглубь леса. Все компания неспешно направилась по борозде вслед за Зайцем. Обе эльфийки вели под уздцы боевых единорогов.

— А где ваш знаменитый сбитый летчик в шлемофоне? — немедленно отреагировала на мое появление та, которую звали Солиара.

Я вообще стал замечать, что при беседах между людьми ехидные реплики о моей внешности служат вроде как приправой к основному блюду разговора. Стоп! Было же перерождение. Шлемофон? Откуда они знают? Ах, да — псевдонейтральная гарпия…

— Вот он! — неожиданно для себя я рявкнул в ответ, и единорог шарахнулся в сторону, утащив за собой эльфийку.

— Мой слуга, — прокомментировал Дилморон. — Он настолько ужасен и могуч, что ему даже не разрешили участвовать в схватке.

— Какой славный. Предлагаю его засушить и выставить в оплотском музее естествознания.

— Не цепляй Гонзо, он тебе не листок гербария, — мгновенно взъярился Махор.

— Вы давно не имели связи с Иггдрасилем? — Ниама перевела разговор на другую тему.

— Две декады, — за Солиару ответила вторая ясноглазая, по повадкам — командир группы.

— Но, тем не менее, решили дать нам бой, — невесело усмехнулась демонесса.

— Нам? Странно слышать это местоимение от подданной Инферно, с учетом того, что речь идет о Подземелье, — съязвила эльфийка. — Когда до нашей фактории долетела лазутчица и поведала нам о Железном ковчеге, в котором следует принц, мы не колебались.

Сильный ход. Правда обезоруживает не хуже стали. Впрочем, оплотовцы всегда гордились, что ведут честную игру.

— То есть, вы не отряд, присланный с Великого Древа, а просто защита торгового поста? — изумилась Ниама.

Она вела нить беседы, а Дилморон лишь слушал, и его пламя жизни горело сапфировым огнем напряжения.

— Верно, — согласилась ясноглазая. — Я — Хальдира, начальник охраны, и я говорила с лазутчицей. Мы в курсе ситуации с Паялпаном, снабжали продовольствием осаждающие части, поэтому решили помочь нашим. Отправили гонцов на пегасах в столицу и послание на Желток Контуру, после чего немедленно выступили.

Демонесса вздохнула.

— Когда вы вернетесь в факторию, Хальдира, вас будут ждать неприятные известия с Древа. Обещаю.

— Что ты имеешь в виду, перебежчица?

— Я не перебежчица! Меня взяли в плен во время боя за Паялпан! Как и вас, между прочим!

— И поэтому ты теперь сражаешься за Подземелье, жертва стокгольмского синдрома?

Или я заблуждаюсь, или у человеческих женщин тоже гиперфункция территориальности. Хуже, чем у минотавров. Как иначе объяснить их такое трогательное отношение друг к другу? Ниама неожиданно замолчала, серьезно посмотрела на Дилморона и, встряхнув копной черных волос, произнесла:

— Мой принц, думаю, пришло время открыть тебе то, что известно каждому юниту на Центральном Стволе. Я не хотела до поры волновать твой разум этой новостью, но удивительное неведение Хальдиры относительно последних событий в локации не оставляет мне выбора…Дорогая Хальдира, вы ошиблись относительно моего статуса. В настоящий момент мне приходится совмещать роль заложницы и представителя планет Овиума при королевском дворе Подземелья. Да — да, это свершилось… Правитель Азмоэл покинул этот мир, и теперь перед вами, эльфийские воительницы, новый правитель сурового подземного края — король Дилморон.

Я про себя подумал, что хитроумная демонесса не все сказала относительно совмещений. Моя каюта рядом с покоями хозяина, и каждую ночь мне через стенку слышны все ее совмещения. Но на представительниц Оплота слова Ниамы произвели впечатление. Как и на Минотавра. Лицо Дилморона окаменело. В нем вдруг проявились какие — то доселе незнакомые мне черты — неукротимая властность и величественное достоинство. Наследник никогда не был особенно близок со своим предком. Скорее так, каждый из них знал — где — то по белу свету ходит другой. Что касается Махора, то он и ухом не повел. Для баркидца кончина Азмоэла новостью не явилась. Как ухитрился старый монарх все предвидеть на смертном одре и заручиться его услугами? Или это было сделано там же, где договорились с механиком Франком? В странном и загадочном месте, которые герои Овиума именуют «реалом»?

В любом случае я церемонно опустился на одно колено. Ко мне тут же присоединилась Ниама, и следом за ней — Махор. Вассальный оммаж был принесен. А подданные Оплота вежливо склонили головы. Хальдира виновато произнесла:

— Право, я теперь не знаю, что и сказать…

— Твое поражение — твоя небывалая удача, — перебила ее демонесса. — Пленить неосторожного принца — одно, захватить самодержца — другое. Ты понимаешь это, воительница. Если бы твоя затея удалась, имя Оплота навеки покрылось бы клеймом позора. Эльфийские войска добывают славу на полях сражений, а не в тайных заговорах и похищениях. Ты должна быть мне благодарной. Защищая короля, я помогла тебе избегнуть огромных проблем в будущем. Сама подумай: Контур не пожелает, чтобы его имя связывали с такой постыдной затеей, и открестится от участия в ней. Планете Оплот придется в одиночку нести всю ответственность за эту непродуманную акцию. Как тебе такой исход?

— Ты передергиваешь, слуга Адского Пламени — коронации еще не было. Впрочем, ложь свойственна представителям вашей расы. Но это неважно. Главное, ты дала нам знание и теперь от него не отмахнешься, — хмуро парировала Хильдира и, не обращая внимания на готовую вцепиться ей в лицо Ниаму, повернулась к Дилморону. — Будущий правитель Подземелья! Мне выпала честь приветствовать тебя на пути к трону. Жаль, что при нашей встрече была пролита кровь юнитов. Надеюсь, твоя политика поможет уладить многочисленные разногласия, охватившие Овиум, и это было последнее кровопролитие между нашими нациями. Мы, эльфы, не разбрасываемся пророчествами. Но специально для тебя дарю одно — я верю в твою звезду, что восходит и вскоре заблистает на небосклоне сферической локации.

Любопытно. Дилморон и слова не промолвил, а удостоился такого лестного комплимента. Может, эта надменная ясноглазая командирша видит что — то, пока недоступное нам, простым смертным? А как она разговаривала с демонессой! Ничего себе — отношения у союзников. С такими друзьями и врагов не надо.

— Спасибо тебе за предсказание. Мы смогли забыть вражду здесь, забудем ее и на Древе, — с достоинством ответил ей Дилморон.

Эльфийская начальница нанизала на свой холодный взор всю нашу разношерстную компанию, а потом снова обратилась к Дилморону:

— Я хочу сказать вам пару слов наедине.

В голосе принца прозвучали хрустальные нотки твердости:

— Вокруг нас люди, которым я доверяю.

— Это ваше право. Как и мое право считать иначе. А меж тем сведения, которые я намереваюсь вам сообщить, стоят того, чтобы их услышали.

Дилморон обернулся к Махору.

— Думаю, что с ней нужно перетереть. А мы подождем. Чай не замерзнем! — весело поощрил хозяина баркидец.

Ниама горделиво поджала губы.

Они удалились всего на десяток шагов в сторону, но когда Хильдира начала говорить, до нас не донеслось ни звука. Даже до меня. Впрочем, трава вокруг принца и эльфийки сразу расцвела серебряными искрами. Стало быть, ясноглазая применила заклинание Укрытия. Их беседа продолжалась недолго, после чего Дилморон кивнул и шагнул в нашу сторону. До меня долетела конечная часть его фразы:

— … в курсе, но меня это не беспокоит. Еще раз спасибо.

Своим движением, господин разрушил охранную сферу, и теперь я услышал Хильдиру:

— Такое безрассудство…

— Назовем его осознанным риском, — засмеялся в ответ Дилморон.

Эльфийка развела руками, словно признавая, что у нее нет слов, чтобы выразить свое удивление. А в глазах ясноглазой я отчетливо увидел уважение или даже что — то большее. Когда они вернулись, принц помялся, словно не решался задать вопрос:

— Та гарпия, что улетела от нас… Я понимаю так, что ее подослали специально. А как быть со сведениями относительно отряда Таргона? Она сказала, что мой кузен убит. Вы вообще в курсе, о чем я сейчас говорю?

Хальдира тряхнула челкой и, не дрогнув, встретила умоляющий взгляд хозяина:

— Боюсь, что мне нечем тебя порадовать, юный король. Таргон погиб. Сочувствую твоей потере.

Минуту все шли в полном молчании. Затем старшая из ясноглазых произнесла:

— Мы с Солиарой сложили оружие во время поединка. Какова будет наша дальнейшая судьба?

От ее вопроса Дилморон словно очнулся от забытья:

— Я рассматриваю вашу сдачу, как проявление доброй воли. Таким образом, мы смогли избежать никому не нужных жертв. А мои руки не оказались обагрены кровью героев планеты Оплот. Разумеется, вы свободны. Если, конечно, пообещаете не нападать на нас снова.

— Благодарю за любезность и клянусь не быть помехой вашему пути. Более того, — Хильдира остановилась, будто еще раз взвешивала про себя те слова, которые сейчас собиралась произнести. — Я готова выделить вам провожатых из числа охранников фактории и тем самым поручиться за безопасность будущего монарха Подземелья. У нас есть несколько единорогов, которые согласятся нести седоков не из Оплота. Через несколько дней вы будет на Иггдрасиле. Разумеется, ваше средство передвижения придется оставить тут.

Махор круто обернулся, Ниама удивленно приподняла бровь, а я открыл и с лязгом захлопнул пасть. Ничего себе — поворот событий! Дилморон отрицательно покачал головой:

— Благодарю за такую честь, но если я приму помощь от тебя, то стало быть, испытываю сомнения в силе своей свиты… Думать так об этих людях — все равно, что нанести им оскорбление. Со всем уважением, я вынужден отказаться.

Ага. Принц не доверяет Оплоту нашего Зайца, но прячет сомнения за прозрачной ширмой вежливости. Хальдира остановилась:

— Благородные речи. В таком случае, нам с Солиарой надлежит вернуться в факторию. Удачи тебе, Дилморон. Я пошлю в Оплот отчет о нашей встрече и обязательно попрошу своих повелителей оказать всю возможную поддержку молодому королю. Помощь. Не покровительство.

Хозяин на прощанье протянул Хальдире руку в символическом жесте. Все замерли. Эльфы избегают рукопожатий с остальными смертными. Это общеизвестно. Даже на официальных церемониях данную часть ритуалов приходится опускать. Слишком важным является для оплотовцев скрепление соглашений таким способом. Для них это почти взаимная клятва верности. Мы ждали. А вдруг? И, по понятным лишь ей причинам, эльфийка вдруг сомкнула ладонь в боевой перчатке на массивной длани минотавра. Я потерял способность говорить, словно опять вернулась немота. Только что на моих глазах впервые за историю Овиума был заключен личный военный союз между двумя вельможами Оплота и Подземелья. Теперь эти двое никогда не поднимут друг на друга оружие, они никогда не станут злоумышлять против своего побратима. Юный монарх сделал свой первый политический ход.

Ровное спокойствие степи разливалось перед нашей ушастой головой. Глубиной по грудь взрослому человеку вставало разнотравье, в котором Заяц прокладывал широкую борозду. Я, в компании Махора, вылез из спинного люка на крышу, чтобы посмотреть на это живое море. Все герои, кроме Горгота, сидевшего за штурвалом, выбрались вслед за нами, да и Ноздрин за компанию. Мягкий ветерок обдувал лица людей, да и нечеловеческие морды тоже приятно освежал. Сквозь сотни миль безоблачного неба сегодня отчетливо был виден Иггдрасиль, особенно его самые длинные Ветви — Оплот и Некрополис. Зеленый и серый гигантские шары. Один — заповедный край волшебных лесов и живописных долин, второй — тусклая пустыня, покрытая пылью и пеплом. А там, на другой стороне Ствола, скрытая ночным пологом, покоилась наша планета. Не менее безжизненная, чем обитель мертвых. Вся в жесткой кожуре скалистых хребтов, в шипах остроконечных пиков, между которых зияют провалы кратеров. В нее упирается стрелка нашего пути. Осталось совсем немного. Люди, вдоволь напившись чистым степным воздухом, расползлись по каютам, а я направился прямиком в водительскую рубку — скрашивать вахту своего друга Горгота.

— Ну, как там на просторе? — встретил меня орк вопросом.

— Много незанятого места.

— Понятно, пещерный гражданин. Как здорово, что есть с кем поболтать. Дорога ровная, никакого напряжения. Теперь уже я дойму тебя с расспросами. Гонзо, поведай мне о монархиях Овиума. Ты же начитанный? Наверняка представляешь всю механизмы и отношения.

— Ну так, в общих чертах.

— Что ты знаешь о Холодной планете?

— Некроманты — сами по себе. У них там жесткая кастовая система, и все завязано на науке. Некрополис — самая могучая сила локации.

— То есть, при желании могут навалять любому миру?

— И даже нескольким вкупе. Поэтому их удел — извечный нейтралитет. Кроме тех случаев, когда угроза приходит извне.

— Типа войны с духовными пастырями?

— Именно. Тогда некроманты выходят на арену.

— И всем дают прикурить. А Вокиал? Что он за человек?

— Холодный герцог слывет одним из самых умных и проницательных политиков локации. Только болтают, что он несчастлив в семейной жизни. Его жена — настоящая стерва.

— Они такие. А Сияние?

— Малик Мордред создал из него подлинный мир алхимиков. Там изучают не только практическую магию, а еще и теорию…

— Нет, про этот институт мне не интересно. Расскажи об Инферно и Оплоте.

— Оплот — сокровищница волшебных ремесел. Основные национальности — эльфы и гномы. С тех пор, как Пий Контур взял в жены принцессу Норелет, они стали во всем поддерживать Желток. Кроме мастеровых в почете деятели искусств: художники, поэты.

— И вся богема непрерывно пьет и предается распущенности нравов?

— Шутишь? С их понятиями о достоинстве?

— Уныло. А Инферно?

— Круги Адского пламени. Идеально место для любителя жаркой погоды…

— Сразу дальше.

— Не по душе зной? Тогда тебе в Болото.

— Это где меньше всего героев? Да еще надо жить негумаидом? Говорят, что в Болоте людей меньше, чем в полковой библиотеке во время ужина.

— Точно. Там две основные расы — гноллы и ящеры.

— Тьфу, пакость! А Цитадель?

— Приятное местечко. Варвары, постоянная резня и никаких вегетарианцев. Свиноволки, циклопы, огры, хобогоблины. Главный народ — милые твоему сердцу орки.

— Милые?! Да ты опять издеваешься! Считаешь, что ста лет в орочьей шкуре мне было мало?

— Ну, не знаю… Может, ты притерпелся.

— Иди ты знаешь куда, Защитник троглодитов? Мдя… Похоже, Желток — оптимальный мир для гастролей.

— Окончательно решил у нас задержаться?

— Признаюсь, да. Элеадун мне надоел, тем более что там меня помнят орком и местные фифы воротят носики. Олигархия — огромный базар. Сплошная ярмарка. Никаких войн и распрей. Негде отличиться. Опять же — не захочется подводить ее правителя ярла Браги. Овиум мне идеально подходит.

— Желток выполнен по балладному образцу мира рыцарей и прекрасных дам. Обеты и клятвопреступления. Присяги и покаяния. Дуэли и измены.

— О, волшебные слова льются из твоих зеленых губ… А почему Контур не наведет там порядок?

— Зачем? Это равновесный хаос. И так было с момента его создания. Контур, по нашим, подземельевским, меркам, конечно, мерзавец, но отнюдь не идиот. Его подданные, как и все нормальные люди тешат свою гордыню насилием, а он правит.

— Какая прелесть! Значит, я все рассудил верно.

Последние слова сорвались с губ штабс — капитана машинально. Но меня они опалили жаром расплавленного свинца. В голове образовался смерч из имен: Пий Контур, Таргон, Заяц, Ниама, Махор, Дилморон, Горгот. На миг я подумал, что действительно впал в безумие, как и считали мои зеленые братья. Но потом картина прояснилась. И мне стало понятно все. Я, бывший ничтожный каптенармус фактории Паялпан разгадал весь коварный план великого регента Желтка. Отсюда, из чрева железного ковчега мне удалось проникнуть в его мысли и найти в них стройность, которую человеки именуют логикой. Спокойно и даже медлительно я поднялся со своего места и направился в коридор, но потом мои ноги сами перешли в бег, как бежал я раньше, спасаясь от Ноздрина по стылым коридорам нашего вулкана к моему единственному заступнику и хозяину — принцу Дилморону. По пути я стукнул в каюту Махора, остановился у апартаментов господина и настойчиво забарабанил в дверь. Грохот моих ступней заиграл на стальных нервах Зайца, тело нашего зверя пронизала какофония дрожащего железа.

И только потом я осознал, что сейчас творю. Так нельзя! Но как же быть? Какой сделать выбор? Остаться верным дружбе или долгу? В любом случае, я кого — то из них в данный момент предаю. Или Зайца с Горготом, или хозяина. Мои ладони неистово терли непривычное еще лицо, сердце отстукивало такие важные секунды, а я никак не мог найти решение. В коридор высунулась Ниама, и ее появление положило конец колебаниям:

— Гонзо? Чего тебе?

В проеме винтовой лестницы показался ищущий мокрый пятак Ноздрина. А еще через нескольких секунд с обнаженным палашом к нам из своей каюты вывалился Махор.

— Что за кипиш?

Все. Жребий снова выброшен куда не следует. Придется действовать, как велит внутренний голос. Будь он проклят.

— Все здесь? Отлично. Идемте на нос.

За моей спиной все господа выстроились в цепочку с начкаром замыкающим. Орк по — прежнему сидел за рычагами и недоуменно взирал на ввалившуюся в рубку толпу. Последним порог перешагнул Дилморон в ночной рубахе с расстегнутым воротом. Черный чуб на лбу хозяина был аккуратно завит в две кокетливые косички.

— Мастер Горгот, немедленно остановите ковчег, — прозвучал мой голос, и народ опешил еще больше.

Орк послушно крутанул педали Зайца в обратную сторону, и наша махина замерла на месте.

— А теперь сдайте оружие!

— Ага! — со значением произнес Махор.

Проклятье. Ну, конечно, баркидец уже просчитал ситуацию. Поэтому и отослал штабс— капитана сразу после рубки с эльфами. Странно, что телохранитель принца не пошел дальше, понимая всю подноготную.

— Погоди, погоди, Гонзо, что происходит? — в пламени жизни Ниамы раздражение слилось с любопытством. Интересно, от чего я их отвлек?

— Предательство, демонесса. Снова предательство. Обычное дело для нашей компании, — увидев, что волосатая лапа орка легла на рукоять кинжала, я рывком отодвинул принца и шагнул вперед. Острие палаша баркидца синхронно с моими действиями нацелилось в живот нашему водителю.

Горгот усмехнулся и демонстративно поднял вверх ладони. Я отстегнул с его пояса ножны с узким стилетом и передал Махору.

— Может, мне кто — нибудь соблаговолит объяснить, в чем именно меня обвиняют? — хладнокровно поинтересовался штабс — капитан.

Все немедленно уставились на мою фигуру.

— Конечно, дорогой Горгот. Я это сделаю. Ты был надежным другом, верным боевым товарищем. Прискорбно, что приходится нарушать твои планы, но им — не бывать! Право, мне очень жаль.

— Гонзо, малыш, у тебя что — мозги вскипели? Зачем ты разоружил пилота? Горгот доказал свою преданность, оживив Зайца. Без него мы вообще бы не выехали из Паялпана! — рявкнул Дилморон.

Горечь плеснула мне на язык липкой слюной. Принц, мой дорогой принц, разве ты забыл, что я вижу людей изнутри? Твои чувства, если они по — настоящему сильные понятны мне, как гусеницы в сахарной глазури. И сейчас я потрясен тем, что ты тоже все знал. Мои слова о предательстве орка для тебя — не ужасная новость, ты не испуган, а лишь раздосадован. Твой верный слуга вылез вперед со своей преданностью и нарушил планы господина. Но отвечать нужно, придется участвовать в твоей жестокой игре.

— Конечно, не выехали бы! До поры. Наш отъезд на Иггдрасиль был нужен не только вам и Таргону, мой принц. Все миры Великого Древа были заинтересованы в том, чтобы наследник Азмоэла целым и невредимым добрался бы до Подземелья. Разумеется, после смерти монарха, а не раньше. Чтобы вас случайно не убили в горячке придворных склок, пока Азмоэл пребывал на смертном одре. Вот причина блокады Паялпана. Ну а потом, вам уже ничего не угрожало. В отличие от Таргона. Наоборот, Контур, которого мы привыкли считать своим самым злейшим врагом, наверное, свою руку бы отдал за то, чтобы вы проследовали благополучно до Подземелья.

Блеснувшие глаза Ниама сказали мне, что я попал в точку.

— Вы — единственная надежда регента Желтка на благоприятный исход переговоров с нашей планетой. Принц Дилморон — новое свежее веяние в политике, молодая кровь. И если они не смогут разыграть эту карту, то — увы им, потому что прочие варианты будут намного хуже. И один человек, который здесь присутствует, уже наверняка передал через Дору сообщение своим союзникам — да, Дилморон именно то, что нам нужно.

Судя по выражению лица демонессы, она с удовольствием чем — нибудь проломила бы мне голову. Поздно, милочка, надо было раньше поворачиваться. Теперь мой череп надежно защищен бронированными пластинами. Но ифритка великолепно владела собой:

— Лягушонок, ты перегрелся под лучами «светляков». Или в тебя вселился дух Таргона. Тот тоже подозревал всех и каждого.

Самое глупое было в том, что я говорил, а свечение по — прежнему Дилморона не менялось. Принцу все это было уже известно.

— Да, да, хорошо, что ты упомянула Великого Рогатого. Он являлся главной мишенью. Таргон никогда бы не смирился с компромиссами или уступками в дипломатии. Он верил в особую судьбу Подземелья. Его присутствие по правую руку от Дилморона не устраивало Контура. А значит — Таргона необходимо устранить. Неизвестно, что у вас было ему уготовано, но Владетельный минотавр сам выбрал свою судьбу, возглавив самоубийственный прорыв из Паялпана. Это решило множество проблем. Но не все. Осталась еще одна задачка. Какая? Заяц! Могучий артефакт, созданный по свитку самого Иерарха. И рецепт ныне утрачен навеки. Ни в коем случае нельзя было упускать последний экземпляр. Но сначала следовало довести работу до ума. Нарушение технологии привело к тому, что ковчеги не желали двигаться с места. И нас снабдили лучшими механиками Мидгарда, не забыв внедрить в их группу своего человека. Кого? Подумайте сами. Франка интересуют лишь деньги. К тому же у него есть имя, которое маэстро ценит не меньше золота. Подкупить механика не получилось. Махор — тоже в пролете. Он для наших недоброжелателей явился неучтенным фактором. Кто предатель? Конечно, Горгот! Именно его подкупил Контур. И милейшему орку было что предложить. Награда, которой он жаждал всей своей душой. Он сумел заработать человеческое обличье, но путь от него до знатного вельможи долог и неприятен. Направленное перерождение! Вот ответ на все вопросы. Счастливый билет, выпавший орку Горготу. И реализовать его он желает тут, в Овиуме. Штабс — капитан! Что обещал тебе регент Желтка? Баронство? Графство? За то, что ты передашь ему с рук на руки неповрежденного Зайца? О чем вы договорились?

Ну, что камрад? Будешь отпираться? К его чести, благородная натура орка взяла свое. Он устало отмахнулся рукой:

— Я Контура и в глаза не видел. Все дела со мной вел герцог Преториус через Реальность. Тот, который потом пролил кровь Таргона. Прости, принц, я не знал, что все так неудачно сложится. Да и зачем вам эта железная животина? Я доведу ковчег до корней Древа, дальше вы, милый Дилморон, с почетным эскортом проследуете в Подземелье, вступать в королевские права. Никакого предательства не было. Речь шла только о ковчеге. Сделка по продаже металлолома. Они получают Зайца, я — награду, вы — вожделенный трон. Э — эх, вот ты Гонзо, въедливый, как клещ! Скажи, ну кто пострадает, если старый орк сможет толкнуть гусеничную жестянку регенту Желтка и поймать свой профит? Ваша компания желала добраться с Паялпана до Родины? Вы доберетесь. Неужели вы, принц, пожалеете пятьдесят тонн железа, когда на кону стоит целая планета в личное пользование?

Махор вложил в ножны палаш и развалился в кресле рядом с пилотом:

— Вот так ситуация! А вы, Горгот, оказывается, та еще сквалыга. Штабс — капитан! Стыдитесь!

— У самого кошки на душе скребут. Сначала согласился с легким сердцем, потом перезнакомился со всеми, и так совесть заела, что хоть в петлю лезь, — виновато промолвил орк.

— Махор! Хватит врать! — их общая двуличность пробрала меня до костей. — Ты же все вычислил! Почему не вмешался?

— Гонзо, дружище, меня Заяц не колеблет ни в малейшей степени. Моя задача — личная безопасность принца.

И опять я увидел, что хозяин не воспылал удивлением. Он, выходит, знал и это тоже. Ах, люди…Дилморон взъерошил косички, вернув чубу нормальное состояние, упер руки в бока и задумчиво произнес очень своевременную фразу:

— Ну и что нам теперь делать?

— Оставить все, как есть, — молниеносно отреагировала Ниама. — Контур оценит добрую волю нового монарха Подземелья. Осведомленность и расчетливая уступка. Тонкий ход.

— А на кой пес ему Заяц, Горгот? Давай колись до конца, служивый! — влез с вопросом Махор.

Горгот покачал головой — не имею представления, дескать. За него ответил мой господин:

— Это потенциально серьезное оружие, если хорошенько доработать. Сейчас основная мощь Овиума сосредоточена в оссуариях Некрополиса. Контур желает создать новый полюс силы с помощью машинного парка механических зверушек. Но этому не бывать. Последние события и твои, Ниама, речи и доводы в значительной степени обелили репутацию Контура в моих глазах. Он уже не кажется мне бездушным паразитом, только и думающем, как подчинить себе весь Овиум. Но и доверять ему до конца я пока не готов. Тем более что эти боевые машины эффективней всего использовать именно против Подземелья. Наши коридоры словно созданы для таких танков. Только заменить ножницы и топоры на буры и тараны. Нет, ребята, такой пулемет Желтку мы отдавать не можем. Извини, Горгот, но ковчег будет уничтожен.

— Просекаешь тему, принц, — согласился Махор. — Если тебя не приперли к стенке, не спеши искать компромиссы. Слишком много вокруг псов мохнорылых, что добро за слабость держат. Отступишь раз — слабаком останешься до смерти.

Народ задумался. Каждый понимал, что без орка Заяц никогда бы не проехал даже и половины пути. Сложилась ситуация, когда морально тяжело верного соратника за минуту взять и разжаловать в предатели. А я готов был растерзать сам себя. Вот до чего довела меня преданность хозяину. Друг, мой молчаливый железный друг будет предан жестокой казни. И я, который обещал ему помочь выжить, сам подтолкнул вперед руки палачей.

Орк выпятил толстую нижнюю губу, пожевал ее кривыми клыками и горестно сказал:

— Глупая моя судьба. Сто лет жил — добра не нажил. Честно хотел — не получилось. Один раз решил смухлевать, и то опаскудился. Э — э–эх! А все равно — спасибо. Что сгоряча в расход не пустили, в душу мою заглянули. Сердечная вам, камрады, благодарность.

— Ну — ну, ваше благородие, не дави ты из нас слезу, — усмехнулся Махор. — Слышь, принц, двигать отсюда надо. С эльфами ты столковался, да только чую — остальная кодла уже на хвосте. И с теми, другими, договориться нам не светит. У них интерес пиковый, стальной интерес. Надо нам глушить моторы и сливать воду, пока не нагрянули сюда незваные гости. Как считаешь, Дилморон?

— Ты прав. События перешли в активную фазу. Мы немедленно уничтожим ковчег.

— Вы не станете!!!

Народ остолбенел он моего яростного выкрика. А у Ноздрина даже вытянулась морда.

— Не понял, тебе, Гонзно, — нахмурился принц.

— Заяц — живой! Горгот сумел это сделать. Наш ковчег чувствует, слышит, он отвечает на вопросы. Вы не будет губить живое существо!

— Сожалею, малыш, но у нас нет другого выхода.

Остальные молчали. Никто меня не подержал.

— Так всегда! Вы, люди, быстро забываете распри и объединяетесь, едва речь заходит о том, чтобы кого — то убить! Вы относитесь к нам, как к ресурсам…

Бум! Перед глазами мелькнула жилистая кисть с зажатым в ней навершием меча. Это Махор зарядил мне в лоб эфесом палаша. Увидев, что оплеуха не произвела на меня никакого впечатления, баркидец недоуменно посмотрел на свой кулак и произнес:

— Однако.

Другая его рука нырнула в карман штанов и через мгновение взметнулась прямо к моим дыхальцам. Раздался негромкий щелчок, а потом мир вокруг утонул в ослепительно белой вспышке.

Мои плечи холодила вечерняя земля, в вышине прямо надо мной истово махала крыльями гагара. Куда она летит? Уши слышали близкое пение птиц, в ноздри настойчиво лез сильный запах курительного зелья. Когда я повернул голову, то увидел, что Махор сидит рядом со мной, лежащим на траве, а в его зубах зажата трубочка. Баркидец заметил, что ко мне вернулось сознание и поинтересовался:

— Как настроение, Гонзо?

— Голова гудит. Что со мной случилось?

— Видишь ли — я не маг. От слова совсем. Поэтому приходится таскать с собой всяческие фиалы и амулеты с заклинаниями. На тебя пришлось потратить талисман Оглушения. Дорогой, в плане бабок, кстати. Так что ты мне должен, браток.

— Бабок?

— Угу. Пробок.

— Пробок, — я произнес это слово, как окончательный вывод того, что полностью отупел.

А потом вскинулся в негодовании:

— Почему?!

Гранитное лицо Махора неожиданно треснуло ласковой улыбкой:

— Да у тебя крышу снесло, парень. Еще минута — и ты бы наговорил таких дерзостей, что потом бы пришлось сильно пожалеть. Гонзо, незлопамятный монарх, как ощипанная курица. Это уже не птица, а полуфабрикат. Не вкурил тему? По моим прикидкам, тебе с принцем еще придется тусоваться какое — то время. Твоя реликтовая персона очень пригодится ему в плане агитации сторонников, зуб даю. Не спеши мочиться против ветра, браток. Не нужно это тебе.

— А Заяц?

— Поверни зевало. Жив Заяц. Смех, конечно, но твое заступничество свою роль сыграло. Решено не взрывать ковчег, а только уничтожить Звездочку Иерарха. Горгот клянется, что душа Зайца в других агрегатах. Он не мог воздействовать своим талантом на артефакт Джорнея, даже не пытался. Туго соображаешь? Короче, наш железный грызун будет снова лишен подвижности, но не убит. Доволен? Ты своего добился. Горгот останется с ковчегом, постарается подписать приемо— передаточный акт с заказчиком. Ох и туго ему придется. А мы сначала устраиваем фейерверк, а потом делаем ноги. Такой вот расклад, Гонзо, и даже не пытайся что — то изменить. Понял меня? Давай, без сантиментов, лягушонок.

Это был древний лес. «Ведьмины круги» водили хороводы на сфагнумовых полянах. У пьедесталов величественных стволов плотными кучками стояли грибы с коричневыми шляпками. Сквозь ноздреватую губку мха там и сям прибивались тонкие стрелки травы или белоснежные чашечки цветков. Из — под разлапистых опахал папоротников на ковчег глазели десятки живых бусинок. Они, то вспыхивали цветными огоньками, то юркали обратно в тенистый полумрак лесной подстилки. Это местные зверушки выныривали посмотреть на железное чудище, что безжалостными колесами смяло задние дворы их благоустроенных нор. Глазастые столбики ночных сов недоуменно крутили шарнирные головы. Такое диво впервые вторглось в их заповедную обитель.

— Какой воздух здесь, господа, — прошептал смирившийся со своей участью Горгот.

— Хоть режь и на бутерброд намазывай, — присовокупил Махор.

— Может быть, если вы закончили анализ атмосферы, займемся делом, — сказала Ниама, прислушиваясь к благородному колыханию пущи.

Я машинально напряг рецепторы. Да, шум, но ничего тревожного. Далекий обиженный клекот ястреба, удовлетворенное медвежье ворчание.

Заяц. Наш верный ковчег, наша ездовая лошадь и надежная защита, замер в сотне шагов у самой опушки рощи. Латунные бока уже не сияли, как прежде. Острые камни горных круч оставили на них свои царапины, болотная жижа въелась в пазы и украсила шкуру стального грызуна фисташковыми разводами. Он стоял, мордой повернутый к нам, и грустно прощался опущенными топорами — манипуляторами.

— Не осуди, если сможешь, — покаянные слова слетели с моих губ. — Ты был добр ко мне, и как жаль, что тебя оставили в живых только такой ценой! Ты — огромен, но на самом деле — мы оба одинаково маленькие, по сравнению с людьми. Они играют нашими судьбами, как хотят. У тебя будут новые хозяева. Надеюсь, более добрые, чем нынешние.

Все пожитки уже рассовали в дорожные баулы. Дилморон простился с бехолдерами. Четверо оставшихся в живых стрелков, шурша осьминожьими щупальцами, ползли по дороге в сторону гор. Им подарили свободу за верную службу. А смогут ли они ей воспользоваться? Не знаю. Если им будет суждено добраться до Джорнея, пожалуй, этой четверке вполне по силам застолбить за собой небольшой участок берега. Добыть пропитание будет легко. Рыба, птицы и мелкие животные одинаково хороши для бехолдеров. Защитить себя им тоже по силам. Ни одна хищная лесная тварь в здравом уме не станет лезть под огонь ядовитых стрекал.

Вот и все. Мы остались одни. Трое человеков, Ноздрин и я — непонятно кто. Начальник стражи осторожно взял меня под локоть, чтоб не пораниться об острые пластины брони и отвел в сторону.

— Получил приказ — остаться с Горготом, проследить, чтобы все было по закону. Такие дела, Гонзо. Прощай, стало быть. Но помни, что я с рук на руки тебе его сдаю, в полной сохранности. Ты уж присмотри за принцем. Он своей головой хочет жить. Не знаю. Ну да ладно — я службу исполнял, как положено. А если придется принять смерть за господина, то значит, так мне суждено. И прости меня за старое…

— Будет тебе. Еще встретимся дома. Если расчет Дилморона верен, и за нами следят, то и суток не пройдет, как они будут тут. Оформишь акт, засвидетельствуешь почтение желтым вельможам и двигай к Корням Древа. К боевому минотавру в полной снаряге никто не сунется. Себе дороже. Денег тебе оставили?

— Больше чем следует. Принц наказал — по Сфере не ходить. Испросить доставку до Подземелья у тех, кто явится за Зайцем. Чудно. Они же вроде враги, а тут получается — не враги совсем.

— Этих людей без копченой мыши не поймешь. Надейся на лучшее, Ноздрин. Я разыщу тебя во дворце. Кто еще меня военному делу обучать будет?

Вечно хмурый начальник стражи ухмыльнулся:

— За мной не заржавеет. Дури мышечной в тебе много, а умение — дело наживное. Тогда еще немало придется тебе от меня претерпеть. Без тумаков ученья не бывает. Слушай, — Ноздрин фыркнул своей влажной блямбой и доверительно наклонился. — Дилморон мне передал свиток. Запечатал своим родовым клеймом. Отдать лично тому дворянину, который прибудет сюда по наши с Зайцем головы. После этого считать долг исполненным.

— Так и сделай, — я понял, что хозяин решил облечь передачу ковчега в формат личного одолжения. — Удачи тебе, старый служака. Еще свидимся.

Кучу ненужного барахла сваливали горкой, и в итоге получился изрядный «зиккурат». Я по складской привычке прикидывал сумму имущества, но на девятой тысяче сбился. Внутри Зайца остался только остов, да пожитки Горгота и Ноздрина. Наверх кучи поместили магическую звездочку Иерарха. Ее родная сестра была уничтожена артефактом Имплозии рядом с пограничным постом Сияния. Я уже говорил, что сильнее Имплозии в Овиуме ничего нет по части колдовства? В книжках написано, будто она переводит свойства вещи в чистую энергию, которая распыляется в оболочке сферы.

На наши потуги с небесной вышины взирало Великое Древо, осиянное светляками, и укоризненно отбрасывало радужные всполохи.

— Отойдите подальше, камрады, — озабоченно пробормотал Горгот.

— Да, может и шибануть, — подтвердил Махор. — Я хоть и не волшебник, но это похоже на уничтожение контрафакта отделом магоконтроля. Вот в реале мы как — то конфисковали груз конопли в полсотни кило и запалили…

— Приготовьтесь, — Ниама вытянула руку, и с ее красных ногтей зазмеились амарантовые молнии Школы Огня.

Сухой хворост в основании рукотворного кургана тотчас же вспыхнул, и разгорающееся пламя принялось жадно лизать сложенные вещи. Жар заставил нас сделать еще несколько шагов назад. Меня — более чем остальных. Моя новая шкура, хоть и дубленая, но огонь переносит плохо.

— Картошку на углях печь не будем, — резюмировал Махор. — Свечение какое — то неестественно — химическое.

Шш — ур — шшш!!! Грохнуло так, что заложило не только уши, но и внутренности едва судорогой не свело. Мы с Ноздрином попадали ниц, прочих просто сбило с ног ударной волной. Ослепительно яркая звезда поднялась, зависла над поляной. Ее холодный кобальтовый свет залил окрестности, пронизал каждую травинку в поле, приоткрыл закоулки лесной рощи. Рожденное в пламени рукотворного очага светило, помедлив еще секунду, устремилось вверх. И через минуту новый «светляк» занял свое место на небосклоне локации Овиума. Чьи лица он согреет? Кому принесет долгожданное лето и от кого заставит отступить промозглую ночную сырость? Не ведаю того. Мы всего лишь подарили миру новую маленькую звездочку, частичку заячьего сердца.

— Вот что приводило тебя в движение, — прошептал я, глядя на ковчег. — Не взыщи сурово, если бы все зависело от моей воли, тебе никогда не пришлось бы остаться тут одному.

Его глаза — иллюминаторы словно блеснули в ответ слезинкой вечерней росы. Или мне это только показалось? Из моей глотки вырвался всхлип. На сердце было паршиво. Я сегодня потерял трех друзей: Зайца, Ноздрина и «камрада» Горгота.

 

Глава 3

Налегке

Вдали Дилморон и Ниама суетились над приготовлением ужина. Мне было забавно наблюдать высоких господ за таким несвойственным их положению занятием. Но, надо отдать должное, демонесса отлично справлялась с ролью хозяйки. Приготовленная ею дичь была вкусной, а принц каждый вечер нахваливал овощные салаты. Мы же с Махором постоянно были очень заняты. Отчасти охотой, но в основном — моими тренировками. Баркидец не жалел времени и усилий, чтобы сделать из бывшего коротышки Гонзо грозную боевую машину.

— Туловище у тебя здоровое. Рожу в полгазеты не завернешь. А с боевым духом проблемы, — Махор придирчиво осмотрел мою боевую стойку, подправил локоть и угол наклона щита. — Тебе нужно стать большим, Гонзо. Понимаешь? Внутри боевого таракана до сих пор живет маленький лягушонок.

— Если бы все стали большими в мире не осталось бы королей и диктаторов.

— Ха. Неожиданный заход, — баркидец отошел на пару шагов, с сомнением покачал головой. — Нет, ты не грозный, ты — растерянный. Ну — ка, опусти башку. Попробуй смотреть на мир исподлобья.

Я перегруппировался и придал рылу максимально угрожающее выражение. Сомкнул наполовину шторки надбровных дуг, приподнял верхнюю губу, обнажая клыки. Жаль, что я не видел себя в зеркале: в стальном армете, кольчужной рубашке, с гоплитским щитом и шипастым моргенштерном в руках.

— О! Мы нашли образ! Какой симпатяга. Тут, пожалуй, и дракон может впасть в глубокое смущение. Приступим, — Махор обнажил палаш и правым вольтом легко выбил у меня из рук палицу. — Ну, что ты как девочка? Держи крепче.

Новая попытка. Я неуклюже ударил навстречу. Наши орудья сшиблись. Махор отлетел в сторону.

— Ого, — он поправил шлем и вновь поднял клинок. — Продолжаем.

Через полчаса мой учитель вспотел, как загнанная мышь. Я мало что понимал, но старался изо всех сил. Баркидец устало опустил палаш и подошел ко мне вплотную. Мое тело, как заведенное, вновь ощетинилось шипами.

— Стопэ. Хватит на сегодня.

Махор удовлетворенно хлопнул меня по плечевым костяным пластинам:

— Как твой сенсэй, я взвесил все варианты и думаю, что тебе подойдет следующий стиль поединка: верещишь, подпрыгиваешь и быстро бежишь. Эту естественную броню на раз не разрубить. Пока противник соображает, с какой стороны подобраться и как ловчее тебя завалить, ты сносишь его с копыт, топчешь и методично доводишь булавой до состояния однородной массы. Данная тактика канает, если соперник не слишком высокого уровня, потому как серьезный специалист за минуту разберется в твоей анатомии и мы получим Гонзо в расчлененном виде. Так вот — при встрече с кем — то типа меня, твоя тактика с верещанием также годится, но бежишь ты в обратную от неприятеля сторону. Усвоил?

— А как я пойму, что он пятидесятого левела? И что такое «левел» в принципе?

— Хм, — Махор задумался. — Полагаю, что лучше будет просто поинтересоваться. Человек тебе ответит без проблем. Это нормально, когда перед поединком данный вопрос выносится на повестку. Так меньше вариантов случайно уложить новичка и огрести потом всеобщее презрение. А с нелюдями действуй по обстоятельствам. Главное — начинай сразу. Не давай себе времени испугаться. Остальное приложится. Так все герои поступают.

— Правда?

— Ко — о–нечно! Я — то знаю! Ладно, пойдем к костру — вон Дилморон нам рукой машет. Уже соскучился.

Мы второй день тащились в сторону Корентина, крупнейшего нейтрального города Сферы. Маршировали по дороге, или параллельно ей. Старались передвигаться скрытно, обходя деревни и хутора, которых становилось все больше и больше. Наконец — то наша группа добралась до обжитых мест. Всего в паре дней пути после Корентин начинались корни Великого Древа, а там и до основания Центрального тракта Иггдрасиля рукой подать.

А потом, в полдень следующего дня, кончился лес. Мы вчетвером стояли на пригорке и обозревали желтеющие посевами распаханные поля, луга, искрящиеся малахитом кормовых трав.

— Нет, что бы вы ни говорили, господа хорошие, без разведки вперед гнать стремно, — высказался Махор. — Слишком культурно тут все, аж противно. Надо сначала разнюхать что к чему, а уж потом — в петлю лезть.

— Согласна, — поддержала баркидца Ниама. — Необходимо выслать для рекогносцировки тебя вместе с Гонзо. Мы с принцем отойдем назад в чащу и будем дожидаться вашего возвращения. Захватите деньги. Если все тихо, прикупите в ближайшем поселке карету и вернетесь за нами. В ней и будем продвигаться дальше. Меня абсолютно не убеждают слова эльфов и их гарантии.

А я вот не согласен. Демонесса просто хочет побыть с Дилмороном наедине, понимая, что в дальнейшем такого случая может и не представиться. Они и так часто уходят вдвоем от бивачного костра, ведут разговоры. Иногда я сопровождаю их, иногда хозяин отсылается меня к Махору. Ловлю слова людей, размышляю, пытаюсь разгадать свое будущее. Вот вчера, к примеру, между ними состоялся вообще непонятный диалог:

— Какая ты в реале? — вот что он имел в виду?

— Запрещенный вопрос! Но…

— Что «но»?

— Каждый мужчина все равно стремится его задать.

— Ха — ха. Теперь я, наверное, должен спросить: «и много у тебя их было — таких допросчиков?» Или нет: «я — не каждый!». Возмущенно и обиженно. Меня жалеют, гладят по головке. Такая тактика заманивания на минное поле очень распространена у девушек!

— Фу, как не стыдно!

— Нет, а если серьезно? Ты же знаешь, что в последнее время считается неправильным менять в Мидгарде пол. Люди стремятся взять за основу свою земную сущность и слегка подправить то, что не удалось реализовать в реале. Так вот я не исключение. Мой мидгардский образ не далеко ушел от меня натурального.

— Там ты тоже минотавром?

— Нет. Мне тридцать один год, я чуть выше среднего роста, шатен. А ты?

— Вы, мужчины, берете наше тело, используете его для своего удовольствия, но оставьте в покое хотя бы душу.

— Вот как ты заговорила…

— Не торопись, Дилморон. Пожалуйста, не торопись.

Что они имели в виду? Мне грустно от того, что принц совсем отдалился от своего преданного слуги. Девушка стала ему дороже старого проверенного Гонзо. Нет, но какова?! «Прикупите в поселке карету!» Так вот прямо дойдем до ближайшей деревни и спросим: «Простите, а где у вас тут каретами торгуют? Нам желательно иметь широкий выбор!». Женщина…

Куда смотрит принц? Почему опять ушел с позиции лидера и позволяет за себя все решать? Вот и сейчас, Дилморон покладисто согласился на предложение демонессы, и мы возвращались в лагерь — вязать дорожные мешки, выкладывать из них драгоценную поклажу — маленькую толику паялпановской сокровищницы. По легенде два путника в вольном путешествии пробираются к Стволу, знакомятся с местными достопримечательностями. А наша влюбленная парочка меж тем находит себе укромный уголок и наслаждается обществом друг друга. Когда мы придем обратно, то придется разыскивать их лагерь по оставленным условным знакам и меткам. Ладно. Мое дело маленькое. Как герои сказали, так и будет.

Мы с Махором медленно карабкались по дороге на большой пологий холм. Сумка с карманными деньгами и меновым товаром болталась на бедре. Вокруг колыхался буйный зеленый луг. Светляки висели в небе, словно золотые яблоки. Этот край купался в неге наступившего лета. Я остановился, предостерегающе поднял руку. Махор немедленно положил ладонь на корзинчатую гарду палаша.

— Что там?

— Топот. Не пойму. Вроде, оружие не бряцает. Какое — то переселение народов.

Из поросли растений на обочине выглянула узкая мордочка ушастой лисицы. Она уже сменила серый весенний наряд на обычную зеленую шубку. Хищница с интересом осмотрела нас и юркнула обратно в траву, мышковать дальше. Высоко над лугом распластали на восходящих теплых потоках воздуха свои кожистые крылья нектарные нетопыри. К тому моменту, когда мы, запыхавшись, перевалили за гребень холма, я уже представлял картину, что откроется перед нами. Стадо. Куда хватало глаз — разбрелись сотни голов всяческой домашней животины. Кого здесь только не было. И тягловые волы с рогами длиной в четыре локтя и болотные коровы. Отары цветных ангорских овец, сбившись группками, напоминали разлитую по земле палитру красок. На обочине сидел немолодой пастух, хоббит по происхождению, и с чувством полного удовлетворения миром курил маленькую изогнутую трубочку. Мы миновали трех гладкокожих коз с черными ободками вокруг круглых совиных глаз и приблизились к труженику. Он дружелюбно поприветствовал нас, помахав розовой ладошкой, но трубку изо рта не вынул. Пастух сидел, закутавшись в шерстяное пончо с пестрым геометрическим орнаментом, из — под которого выглядывали носки коричневых кожаных сапожек. В его густой шевелюре затерялась маленькая квадратная тюбетейка.

— Здорово, дядя! Водички не найдется? — Махор вытер со лба выступившие от долгой ходьбы капли пота.

Полурослик сунул руку под свое цветное покрывало и протянул баркидцу плоский бурдюк.

— Ого! Вино! Вот так ситуация! Буль — буль — буль… О — о–о — ох, как полегчало — то. Благодарствую, дядя! А чей это табун, косяк или как там оно называется?

— Господина Шушела, распорядителя ярмарки, — охотно пояснил хоббит. — Ну не вся скотина евойная, само разумеется. Вон те волы, с синими ленточками на рожьях, они пришлые, торговцы из мира Болота вчера в общее стадо сдали. Ничего себе господа, хоть и ящеры. И в броне с ног до головы! А это — то зачем, вот скажи на милость? Кому нужна такая фанаберия, добрый человек? Когда у нас ни войск, ни разбойников в степях отродясь не водилось. Куды, спрашивается, навьючились остромодрые? Говорят, такая у них форма одежды положена. Чудаки! А там, дальше, видите, с тремя отростками пасутся и шкура малиновая, как у вареного рака — так это быки почитай из самого Инферно. Магоги третьего дни разбили на ярмарке отдельный табор. Крыша острая и на шесте типа огня… Реклама, торговая марка — вон что выдумали. Брешут, поди, как полагаете? Только к ним мало кто заходит. Товар так себе, а жару — то, жару и не продохнуть! Вот к гномам, да к эльфам, вот это — да! У ентих купцов возле шатров всегда народ колготится. И работа хорошая и цена сообразная! А твой друг, он из каких родов будет, добрый господин? Я чтой — то не пойму: ящер — не ящер, то ли гнолл, то ли помесь какая, извиняйте, конечно, за такое нецензурное выражение?

— Я — троглодит, дядя. Простой троглодит.

— Ой, он и по — нашему говорить научен! Чур меня! Это от жары мне блазнится, али от перекура, не иначе! Троглодитов мы навидались, извиняйте, конечно. Мелкий народец, все сплошь зелено — бурого цвету, что полынь трава. А на тебя гляжу, так ты у меня в глазах вроде как больше разов в пять. И шкура серебряная, словно с рыбы чешую снял и на себя напялил! Вот вернусь, так сразу пойду в палатку к Шалашухеру и, клянусь Джорнеем, так и скажу ему прямо в глазья — твой табак, Шалашухер, совсем нехорош! Дрянь всяка от него в башку лезет, и делай со мной что хочешь!

— Погоди, дядя, тормознись, не части! Какая тут, ты говоришь, ярмарка?

К нам подошла здоровенная болотная корова, доверчиво ткнулась мордой в ладони. Махор неловко почесал зверюгу за ухом. Та сунулась к хоббиту, вдохнула с себя табачные миазмы и громко чихнула.

— Куды тебя несет, оголтелую? — замахал на нее руками полурослик. — Вон оно, зелье какое — животина и то не выдерживает! А ярмарка… Издалече вас, видать, к нам занесло, что про ярмарку нашу слыхом не слыхивали. Почитай, кажный цикл проводим. Мифрильная ярмарка и выставка умельцев. Во как! Самая крупная на всей сфере. Купцов, торгового люда всякого понаедет вечно — тьма тьмущая. А в ентот раз из — за турнира корентинского — в особинку! Шатров, да кибиток, палаток да чумов набралось на целый город. Недаром Шушел сказал восьмого дни: надобно косарей нам, старосты, посылать на косьбу, место освобождать под мастеровой люд. И добро, что успели! Иначе, куда бы им свои павильоны ставить, вот скажите на милость? Неужто в самую целину загнать бы пришлось? Стыд — то какой мог выйти! Так это не по — нашему, мы завсегда гостям рады. А травы у нас сильные! Вроде, два дни прошла скотина, все до землицы подчистила, сегодня глянешь — стена! Вот какие травы у нас, гости дорогие! Не травы — благодать Иерархова!

— Стоп, дружище! Умоляю, попридержи коней! — простонал Махор. — Слушай, Гонзо, я, кажется, что — то припоминаю…

— Коней?! Эк, куда хватил, дорогой! Коней да пони пасет гном Маргулетс! Еще светляки не слетелись, он угнал их…

Я решительным жестом достал из походной сумки кусок паялпанского лунного кварца и вручил его хоббиту:

— Это тебе, дядя. За информацию.

Полурослик взял кристалл, восторженно захлопал васильковыми глазками и принялся его разглядывать, что — то бормоча под нос. Пауза дала Махору возможность собраться с мыслями:

— Вспомнил! Сначала Ниама, а потом Тахтур говорили! Под Корентином собирается турнир фехтовальщиков! Со всей локации! Туканец и сам туда собирался наведаться. Шансов, говорил, немного, там такие зубры будут… Блин. Я по — пьяному разговору, кажется, и сам вознамерился заявиться. Даже встречу с ним назначил. Вот форшмак.

— Точно глаголишь, добрый господин! Фехтовальный турнир «Клинок Овиума» начнется под Корентином через декаду. Купцы болтали, что по всему Древу бродят глашатаи и скликают участников. Награды будут. И слава пожизненная. Говорят, что сам Вокиал обещал пожаловать с супругой… И вся знать Холодная форменно при нем.

— Так это соревнование под эгидой Некрополиса? — поинтересовался я.

— Насчет эгиды не скажу, не ведомо мне. Но разных глупостей там не приветствуют, будьте благонадежны.

— Ладно, прощевай, дядя, — Махор протянул хоббиту. — Спасибо за новости. Хорошего тебе дня.

— И вам спасибо, добрые люди. А тебе, господин большой троглодит, за подарунок твой — особливо. Ишь, дымный какой! А дорого энта игрушка стоит?

— Прилично. Перекупщики с руками оторвут, — пообещал я. — Не продешеви, дядя, с курсом. Разным купцам предложи и выбери лучшую цену.

— Вот оно как, — задумчиво сказал хоббит.

Он снял маленькую тюбетейку, почесал пятерней курчавую гриву и крикнул уже нам в спину:

— А Шалашухеру передайте, что табак у него — дрянь! Так и скажите!

— Ладно, передадим!

— А по делу постоя — лучше сразу к Шушелу идите. Он и подскажет и определит, он у нас во всем — наиглавнейший голова.

— Спасибо, дядя!

Пастух ничуть не преувеличил. Мы протопали еще милю среди пышных полей, перевалили за очередную плешь пологого холма, и пред нами расстелилась вся безумно красочная картина Мифрильной ярмарки. Колыхались на ветру сотни флажков, куда хватало глаз, раскинулось море балаганов, палаток. В стороне сгрудились, выставив в небо рога оглоблей, многочисленные телеги и кибитки. Из них можно было при желании построить четыре яруса обозного вагенбурга и затолкать внутрь не менее десяти тысяч воинов — стрелков. С разных сторон неслась музыка. Мелодии сплетались в одну будоражащую кровь струю и вливались мне в сосуды, заставляя прибавлять шаг. Атмосфера всеобщего беззаботного веселья радужными пузырьками бурлила в мозгу. Я понял, что ни в Паялпане, ни еще раньше, в Подземелье, я не видывал ничего подобного. Это была ЖИЗНЬ. Пестрая, радостная, доверчивая к каждому, кто делал в нее шаг. Чувство острой тоски стиснуло мое сердце. Как так может быть? Почему? Я внезапно отчетливо понял, что наше существование в Подземелье невозможно назвать ЖИЗНЬЮ. Это напряженная борьба, постоянное выживание. В сознание вплыл образ покойного короля Азмоэла со своей напутственной речью в начале нового цикла. Не раз я прислушивался к ней, скрытый складками тяжелых драпировок Тронного зала.

— Этот год был особенно трудным. И впереди нас ждут новые испытания. Необходимо сплотиться, надо быть готовым к ним и встретить опасности недрогнувшими лицами. Весь народ должен слиться в едином патриотическом порыве.

Почему? Зачем так? Эти наивные жители здешних мест танцуют около шатров, слушают бродячих музыкантов, чокаются наполненными кубками. А мы? Мы не можем расслабиться. Мы очень заняты выживанием. Нас со всех сторон окружают враги, которым нужно противостоять, сжимая зубы и преодолевая новые и новые неприятности и проверки на прочность. Да! Мы утратили способность жить, мы уже не понимаем, что это в принципе возможно. Мы ведем непрерывные битвы — со стихией, с природой, с урожаем, со злокозненными противниками, окружившими несчастное Подземелье и непрерывно строящие нам козни. Во имя чего? Во имя особого предназначения нашей планеты? Именно о нем твердил Таргон, накачивая Дилморона неведомым мне словом «патриотизм». А эти существа, оказывается, заняты своим праздником и нет им дела до Подземелья. Они тоже заняты. Заняты ЖИЗНЬЮ, которой нас лишил кто — то очень могущественный и скрытый пеленой ушедших в историю лет.

Мы плыли среди водоворотов ярмарочной суеты. Со всех сторон тянулись бокалы с пивом и хмельным медом. Махор довольно крякал, проходя мимо танцующих девушек в цветочных венках. Наши взгляды поневоле останавливались на многочисленных лотках с выставленными ремесленными изделиями. Чего тут только не было. Все дары Овиума, помноженные на трудолюбие мастеровых ждали своих покупателей. Продавцы расхваливали свой товар, хлопали по рукам, расходились и вновь вступали в оживленные торги. Зазывалы наперебой приглашали посетить именно их шатер, подмигивали и намекали на особо выгодные скидки.

Баркидец ловко выхватил из хоровода смуглую девушку в платье до колен. Ее наряд цвета янтаря плотно стискивал молодое здоровое тело:

— Красавица! Где у вас тут обитает Шушел?

Барышня сначала смешалась при виде могучего героя в полном вооружении, но быстро нашлась и, стреляя в Махора черными глазками, затараторила, показывая пальчиком куда — то сквозь многополосье торговых рядов:

— Ой! Кто? Кого? А, Шушел? Староста? Вы идите прямо до самой деревни. Его дом на окраине села, с синими резными наличниками. Там еще крыльцо высокое. И балясины в форме медведей. А вы кто будете? На купцов, вроде, непохожи…

— Мы — лучше купцов, прелестница. Мы — самые что ни на есть — заказчики!

— А от купцов заказчики чем отличаются?

— У заказчиков денег больше, — не выдержал я, чем окончательно привел девушку в ступор.

Она охватила меня быстрым взглядом, инстинктивно отпрянула от грозного облика незнакомого монстра и даже невольно прижалась всем телом к Махору, от чего уже бравый баркидец смутился и покраснел до самых ушей.

— Ой, какой жуткий! Он ручной, правда? А это что за иглы? И гребень костяной! Это кто же такой за зверь? И говорит со мной! А?

Махор слегка приобнял девушку за талию и прошептал прямо в розовое ушко:

— Это царь троглодитов. Зовут его Гонзо, и он не страшный, а совсем наоборот — милый и ласковый.

Потом, понизив голос, прошептал несколько фраз, от которых барышня порскнула хихиканьем:

— Ой, вы и сулить — обещать! Такое говорить скромной девушке! Ладно, мы с подружками, как стемнеет, будем костер большой жечь, медами всех купцов подчевать. Надо же и торговым людям после жаркого дня отдохнуть и повеселиться! Да и вы, добрый господин, приходите, коли будет охота со мной свидеться.

Девушка легко вывинтилась из объятий Махора и скользнула обратно в хоровод. Баркидец несколько секунд, как зачарованный, смотрел на ее гибкие движения в танце, потом повернулся ко мне:

— Видал? Хороша, ничего не скажешь. Вот так ситуация!

Через полчаса мы ступили из ярмарочного прибоя на твердую землю сельской околицы. Деревня начиналась одной просторной улицей, и я по привычке прикинул, свободно ли проедет по ней Заяц. Получилось — легко и с запасом. Дом старосты находился с самого краю. Вдоль окон росли яблони. Забора не было. У завалинки, в пыли возлежала панцирная собака и грызла крупную кость. Зверюга удостоила нас ленивым взглядом и приветливо махнула плоским поленом хвоста. Посередине массивной дубовой двери был приколочен сиявший медным блеском витой молоток. На стук вышла хозяйка, бойкая зеленоглазая эльфийка в строгом платье с наглухо зашнурованным воротом, и любезно пригласила нас вовнутрь. Шушел принимал посетителей в светлом кабинете, отделанным ясенем и украшенным резными барельефами зверей. Староста оказался дородным гномом с живым, подвижным лицом и глазами цвета бирюзы. Он был в домашних тапках, подчеркивавших его затрапезный вид, домотканой рубахе навыпуск, подпоясанной бязевым кушаком. Я взглянул на пламя его существа, и внутреннее зрение резанула ослепительная вспышка Силы. Герой. Настоящий человеческий герой! Шушел поздоровался с нами обоими за руку и пригласил садиться, ни жестом, ни взглядом не обнаружив удивление моей необычной персоне. Он как бы показывал — кого здесь только не бывает, мы ко всем неожиданностям привычные. Хозяйка дома прошла вслед за нами и поставила на низкий прямоугольный стол глиняный кувшин с пивом.

— Гостям рады, — провозгласил Шушел сочным баском. — Позвольте вас попотчевать с дороги, потом о делах побеседуем.

Отведав гномьего темного эля, мы вольготно расположились на застеленных покрывалами широких лавках. Увидев, что приезжие слегка передохнули, гном подставил низкий плетеный табурет к столу, пододвинул к нам блюдо с закусками и вопросил:

— Как вы, наверное, уже знаете — я здешний староста и по совместительству — управила нашей Мифриловой ярмаркой. Звать меня Шушел. Чего изволите, гости дорогие? Редко такие птицы к нам заглядывают, очень редко. От того и услужить готовы, чем только сможем. Товаров сами видели сколько. На любой, как говорится, глаз, — и сделал паузу, изобразив на своем румяном лице максимальную степень внимания и участия.

— Да, супермаркет вы замутили изрядный, — похвалил старосту Махор. — Отменная тусовка.

— Спасибо на добром слове.

— Мы вот по какому дельцу… Не посоветует ли любезный староста нам, усталым путникам, лучшего местного каретного мастера. Надо бы заказец ему выдать. Нужен нам, дорогой Шушел, дилижанс класса люкс. Можно сказать, омнибус. Такой, чтобы и разместиться получилось с комфортом, и трассу чтобы держал. С рессорами и прочими наворотами от тряски. Заказец срочный. Оплата наличными, без всяких там дорожных чеков и кредитных карточек.

Шушел понимающе кивнул и щелкнул короткими пальцами. По половицам процокали острые коготки и на колени гному вскочил юркий хорек с белой манишкой на груди. Староста решительно нахмурил брови и, держа оттопыренный палец с прокуренным ногтем у самой мордочки зверька, заговорил с расстановкой:

— Беги к мастеру Пшеннику и веди его сюда. Скажи ему… то есть передай… в общем два раза кусни его за ботинок, он поймет, — и, повернувшись к Махору, закончил. — Старый Пшенник — лучший каретник в округе. Если он не справится, то другого и искать без толку. А почему именно карету? Бричку али ландо быстрее будет?

— Мы не для себя, — улыбнулся Махор. — Понимаешь ли, у меня приятель женился по большой любви. И с молодой супругой намерен совершить типа свадебного тура по Великому Стволу с заездом на каждую планету. Новобрачные, хоть и любят приключения, иногда желают побыть наедине, понимаешь? И путешествовать с максимально возможным удобством.

— Дело хорошее, — хохотнул гном. — А сами, простите любопытство неуемное, вы откуда будете? По обличью капля в каплю напоминаете вельможу с Желтка. Опять же, спутник ваш необычный… Вроде, и на троглодита машет крепко, но больно здоров, каналья. И весь в складках и костяной броне. Мутант, что ли?

Опять оскорбляют. Ну, какой я мутант? Я приличный монстр, всего-навсего. Хорошо, что Махор не дал меня в обиду:

— Пред тобой, Шушел, великий вождь троглодитского рода — племени. Путешествует инкогнито. Имя его раскрывать мы не станем. Если чего понадобится — кличь его Гонзо.

— Великий Джорней! Так ему в Подземелье надо. Азмоэл, говорят, ласты склеил. Такому чудищу там рады будут.

— Правильно соображаешь, господин Шушел. До Подземелья Гонзо составляет нам компанию, потом едет своей дорогой. А как насчет постоя? Карету, небось, не за день сделают?

Гном раздумчиво поскреб пятерней жесткую щетку бороды.

— С местами свободными у нас сейчас трудно, ох, трудно. Но уважу таких влиятельных персон, что — нибудь подберу. Встанете у кого — то из сельчан моих. Вы уж не взыщите за удобства — в постоялых дворах номера почитай за месяц проплачены. Сами видели, сколько купцов понаехало.

За стенкой суетились человеческие юниты. Вот. Я и сам начал употреблять это слово. До моих ушей доносилось бряцанье оловянной посуды, звонкий девичий смех. Дважды дверь на нашу половину приоткрывалась и из — за занавески высовывалась румяная моська хозяйского карапуза. Малыш с детским восторженным любопытством засматривался на развешанную по крючкам стены боевую амуницию Махора, но потом натыкался глазами на мою неподвижную фигуру и торопливо юркал обратно. Давно прошло время раннего деревенского завтрака, и наступил обеденный час, а баркидец все спал. Мы, троглодиты, существа терпеливые, не то, что люди. И голод можем переносить стойко. Но я бы не отказался от пары кусков тушеной говядины, что с утра приготовилась в большой крестьянской печи и заставляла трепетать мои ноздри. Ничего, подожду. Не может же он проваляться в постели целый день? Наконец раздался противный скрип кровати, цветастое одеяло на ней завозилось, заерзало, и из — под него высунулась хмурая и помятая физиономия моего спутника. Махор спустил на половик бледные ноги, почесал пятерней живот и прошлепал к стоящей на дощатом столе лохани с водой, попутно пройдясь на тему того, что хуже похмелья может быть только похмелье и двухметровая копия годзиллы с немигающими буркалами на соседней постели. Употребив в себя два ковшика колодезной воды, Махор пригладил сплюснутый подушкой ежик волос и хрипло сказал:

— Никогда бы не подумал, что у тритона — переростка может быть такой укоризненный взгляд.

— Я оставил хозяина. Для чего? Чтобы ты тут развлекался с местными девками?

— Не надо так грубо о ней. Очень милая барышня, вся такая… пневматичная!

— Тьфу на нее. Но из пустого бахвальства перед самкой, пусть и с потенциально привлекательными репродуктивными свойствами, взять и так запросто записаться на турнир, когда вся миссия под угрозой… Не понимаю этих людей! Как много у вас всего крутится вокруг ритуала ухаживания и спаривания!

— Знаешь, Гонзо, многие идеологические бойцы за нравственность при ближайшем рассмотрении оказываются просто гопниками.

— На себя посмотри!

— Ах ты, гадкое земноводное! Поглядите на него — правильный стал, как изжога! — вспыхнул Махор, но вдруг замолк и неожиданно рассмеялся. — Ладно, уел. Признаю — накосорезил. Не казнить же меня за это? Чем я хуже твоего разлюбезного принца? Смотрю на них с Ниамой, и мне, между прочим, завидно! Дилморон, кстати, там с демонессой развлекается по полной программе, поэтому и услал нас с тобой. Ему сейчас не до большой политики. Согласен? Ну и хорошо. Пусть расслабится паренек, потом такого случая не будет. А насчет турнира… Ну что ты докопался? К слову пришлось. Потом было неудобно отнекиваться. В конце концов, вы можете валить на Ствол, а я останусь отдуваться. Или потусуйтесь в Корентине, хоть отдохнете после дороги.

Ага! Декаду! И мы будем на самом виду! Тоже мне — телохранитель. Надеюсь, Дилморон бросит баркидца, оставит его развязываться со своими проблемами, а сам двинет навстречу судьбе.

Если б я знал, чем все закончится! Но, как показало время, неожиданный ход Махора принес нам больше пользы, чем все предыдущее путешествие. Но сейчас его речи о легкомыслии хозяина вызвали у меня острое чувство ненужности и покинутости. И пока баркидец умывался и приводил себя в порядок, я с горечью вспоминал происшествия вчерашнего вечера. Ах, зачем я не пью их вина, а сижу и слушаю всю эту бессмыслицу, которую люди несут по пьяному угару? Обязательно надо будет попробовать.

Накануне мы сидели в компании девиц у большого яркого костра. Моя шкура не любит жара, поэтому пришлось отползти подальше, но я слышал, как разливался Махор перед несановитыми деревенскими красотками. Он рассказывал о боях, свершениях, и через десяток минут вокруг него сбилась целая толпа любопытных слушателей. Почувствовав неладное, я уже собрался влезть в круг и утащить баркидца от пивных кувшинов и кокетливо поддернутых юбок, но не успел. Разговор слишком быстро свернул на турнир и принял конкретный оборот.

— Такому воителю не с нами на завалинке посиживать надо, а меч точить да к Корентину двигать! — воскликнул какой — то гном, до ушей заросший черной бородой.

Народ одобрительно зашумел, а Махор, поглаживая подбородок, важно заметил, что и сам давно собирался попробовать силы с лучшими фехтовальщиками Овиума.

— Дык время заявок уже почти вышло! — всполошился кто — то.

— У Шушела была «живая» грамота! — подскочила с места избранница баркидца, та самая хохотушка, у которой мы поутру спрашивали дорогу к старосте.

Кинулись к Шушелу, приволокли и папирусный свиток, и самого главу поселковой администрации, заспанного и недовольного. Чередой кубков залили раздражение местного «чичигагана», как поименовал его разгулявшийся баркидец, и приступили к главному.

— Вот здесь приложи пальцы и дальше действуй по инструкции ниже, — снабдил старшина ценными указаниями Махора.

— Активация приглашения, — чужим голосом произнес баркидец, видимо, с запозданием смекнувший, что дело закрутилось всерьез.

Свиток выпрыгнул из его рук и комично заплясал перед нами в отсветах костра. Раздался петушиный звук горна. Его тут же подхватили волынки, но через короткое время музыкальное вступление стихло, и солидный мужской голос стал выкрикивать залихватские фразы:

— Внимание! Внимание! Уже утоптана земля для величайшего игрища! Герои! Спешите проявить себя! Ищущие славы! Очи самых восхитительных девушек Овиума будут взирать на ваши подвиги! Всех участников ждет бессмертие на скрижалях истории! Только искусство фехтования! Никакой магии! Близ местечка Корентина, что у основания Сферы, проводится первый в Овиуме всеобщий рыцарский турнир! В состязании может принять участие каждый герой до сотого левела! Все расы, любые виды холодного оружия! Лучшие бойцы, чемпионы планет сразятся за звание сильнейшего воина локации! Награды турнира: ленное владение на сфере близ центра эклиптики с омажами от пяти близлежащих нейтральных поселений. Присуждается победителю. Это великое поощрение предоставлено лично регентом Желтка Пием Контуром! Будущего вельможу ждет собственная земля и подданные, готовые к беспощадной эксплуатации. Живописные виды на водопад Парадокс. В виде бонуса имеется проторенная дорога с кровожадными разбойниками. Быстрое сообщение до центра. Наличие воздушных площадок в облаках. Движение на вивернах без всяких заторов. Герои! Спешите сразиться и завоевать улыбки прекрасных дам. Организаторам турнира уже поступило более двух десяток заявок от претенденток на вакансию хозяйки будущего замка. Второй участник финала получает на выбор должность инструктора боевых искусств в Академии Рыцарей Тьмы или трехмесячные каникулы в личном имении обворожительной леди Ноэлии из Некрополиса. Именно она учредила вторую номинацию, которая по ценности стоит первой! Почетное третье место награждается денежной премией в размере ста тысяч драхм Оплота или аналогичной суммой по мифриловому курсу биржи Желтка. Приз предоставлен принцессой Норелет — синим брильянтом эльфийской красоты. Участники, спешите! Срок подачи заявок истекает через пять дней!

— Вот так ситуация, — крякнул Махор. — Нешуточное дело.

Догадался, наконец. Шушел стоял рядом и ехидно смотрел на баркидца. Потом протянул руку и ткнул пальцем куда — то вниз свитка.

Перед нами прямо в воздухе сплелась голубая пентаграмма. Раздалось негромкое жужжание, словно из леса прилетела стая ос, потом по ним хлопнули увесистым фолиантом, а пентаграмма ожила, и из нее проступило изображение неизвестного мне героя в жабо и белом волнистом аллонже.

— Приемная организаторов «Клинка Овиума». Барон Индхэм к вашим услугам. Желаете подать заявку на участие?

— Желаю, — хмуро буркнул резко протрезвевший Махор.

— Ваше имя, набранный левел мастерства, боевая специализация, тип холодного оружия и родной город. Сразу хочу предупредить о введении верхнего ограничения. Бойцы выше сотого уровня к поединкам не допускаются. Впрочем, таких в Овиуме всего два десятка, и вас я среди них не припоминаю. Итак, я весь во внимании, — барон из Желтка воткнул гусиное перо в чернильницу из цельного куска корунда и приготовился записывать.

— Махор, семьдесят шестой, Владение оружием, шотландский палаш, Баркид.

— Простите?

— Город Баркид, локация Баркид.

По поляне прокатился изумленный вздох. Барон Индхэм тоже был озадачен.

— А — а–а, значит, вы не из Овиума… У нас нет ограничений касательно иностранцев, но все же… Погодите, я свяжусь со Ставкой Вокиала. Все заявки проверяются службой безопасности Некрополиса, вы ничего не имеете против Холодных?

— Совсем ничего не имею.

— Подождите меня несколько минут. Мне необходимо проконсультироваться.

Пентаграмма потускнела, и Махора со всех сторон забросали вопросами. А та самая девица, с которой все началось, так и вовсе повисла у него на руке. Еще бы, на провинциальную ярмарку занесло легендарного бойца, да еще из неведомой локации. Теперь успех в любовных утехах баркидцу гарантирован! Что он творит? Я стоял позади и перетирал клыки в бессильной ярости. Пока мой спутник отбивался от досужих зевак, изображение приемной вновь ожило. Барон Индхэм, сама любезность, ответил:

— Мне подтвердили соответствие вашего левела овиумским стандартам. Вы будете допущены к турниру в случае наличия трех рекомендация от героев Овиума. Простите этот маленький препон, но таковы правила.

Что тут началось! Наполовину уснувшую ярмарку перетряхнули в поисках человеков, кто мог выдать необходимые рекомендации. Их, этих ни в чем не повинных бедолаг, Махор почему — то уничижительно именовал «крафтерами». Попробовал бы так ко мне обратиться! Я хоть и не знаток фехтования, зато щитом могу приложить. Через полчаса в распоряжении разросшейся толпы было целых семь нужных человеков и Шушел в придачу. Барона устроили рекомендации, и он торжественно провозгласил:

— Вы допущены в квалификационный раунд. Жеребьевка участников состоится сразу после торжественного открытия действа. Состязание начнется через декаду близ местечка Корентин на юго — западе Сферы. Если у вас будут трудности с перемещением, активируйте свиток еще раз. Организаторы помогут вам, выслав воздушный транспорт. Накануне начала пройдет торжественная церемония регистрации участников. При неявке на регистрацию и не предоставлении уважительных причин вашего отсутствия, вы на два цикла получаете титул «Понтовщик» и заклинание Ослабления на все ваше оружие. Одновременно в отношении лица с титулом «Понтовщик» обменные курсы повышаются на тридцать процентов…

— А уважительная причина — это что? — не выдержал я и протиснулся вперед с вопросом.

Барон Индхэм уперся в меня взглядом и даже слегка изменился в лице:

— Смерть, тюремное заключение, выпадение в Реальность и аналогичные обстоятельства, — пробормотал он. — Желаю вам легкой дороги и удачи на турнире, сиятельный Махор! Встретимся в Корентине!

Пентаграмма погасла. Вокруг баркидца запрыгало с полсотни новых восторженных поклонников. Махор отстранил на секунду свою девушку, обвившую его, как ветка плюща, и ухмыльнулся мне:

— Брат Гонзо, я слегка задержусь сегодня. До дома сам доберешься?

Я с ненавистью испепелил его взглядом, молча повернулся и, стараясь никого не поцарапать иглами, стал протискиваться через народ. Сзади прилетел возглас:

— Малыш, не перепугай хозяев до смерти своим видом!

Когда этот легкомысленный тип, весь пропахший духами и пивом, на заплетающихся ногах появился в нашем временном жилище, уже вовсю светало. Вот что мне делать с такой беспечностью человеков?

И вот теперь этот авантюрист лечит похмелье колодезной водой, чешет пузо и улыбается, словно ничего и не случилось.

Дверь на нашу половину открылась. Красиво убранная девушка стрельнула глазами на полуобнаженную фигуру баркидца, смущенно потупилась, но поклонилась в пояс и чистым, свежим голоском произнесла:

— Доброго дня. Куда прикажете подать завтрак? Сюда или пойдете на хозяйскую сторону?

— Сюда тащи!

Через пять минут на столе дымилось блюдо с мясом, стоял поднос с хлебами и целая тарелка мелко накрошенного салата. Последними из снеди были принесены половина сырной головки и два глиняных кувшина. Один с пивом, второй с квасом. Махор схватил за ручку, понятно, первый, и как из кружки, отхлебнул из него долгий глоток.

— Уффф. Кажется начали шевелиться глаза…

В углу комнаты, небрежно брошенный в угол, валялся злосчастный давешний свиток. От нечего делать я подошел и взял его в руки. К моему удивлению, текст на нем сменился. Теперь это было не приглашение, а программа состязаний, карта местности с проложенной пунктирной линией маршрута до Корентина и схема самого города с подробным описанием арены. Тут же, в самом низу, мелким шрифтом были напечатаны сведения о лучших постоялых дворах и увеселительных заведениях.

Махор подошел, глянул сверху на папирус и нетерпеливо вырвал его у меня из рук. Пробежал глазами.

— Погоди — ка, погоди, — он потряс у меня перед носом программкой. — Я что — то перестал разбирать вашу музыку. Среди участников заявлен некий лорд Коллеган из Подземелья. Вот, гляди, зеленым по белому написано: «Школа — двуручный бой, оружие — Топоры Хаоса». Это как понимать? А как же политика добровольной самоизоляции?! Т — а–а — ак, почетные гости турнира… Пожалуйста, на обратной стороне в списке значатся кланы Коллеган, Марганон и Дерох — Подземелье. Что же это такое, по — твоему, происходит, а?

Я стащил с блюда кусок телятины и одним движением заправил себе в рот. Утер руку тряпицей.

— Махор, не будь наивным. Вообще, чем больше я смотрю на общество людей, тем больше убеждаюсь, что по легковерности в массе своей вы оставили далеко стада парнокопытных. Жаркая борьба престолов идет за финансы и за привилегии. Почитай свою реальную историю. Почему ты думаешь, что у нас дела обстоят иначе? Все потрясения и бедствия обрушиваются на хижины. Фундаменты дворцов прочны и выполнены из добротного камня. Их волнения затронут в последнюю очередь.

— То есть, ты хочешь мне сказать, что пока Подземелье в целом изнемогает от блокады, ряд ваших кланов спокойно поезживают на Ствол и Сферу, жируют, понимаешь, здесь и плевать они на все хотели?

— Не могу ничего сказать плохого лично о Коллегане. Сдается мне, что он просто боец. А насчет остальных — это да, картину ты нарисовал бегло, но в целом правильно.

— …………………….!

Я не понял значения сказанных мне слов, но сдается, что это были совсем не комплименты.

 

Глава 4

Предматчевый мандраж

Прошла без трех суток декада, и мы принимали работу каретника. Каждые два дня я отмахивал несколько часов по жаре до лесного жилища хозяина — доставлял припасы и посвящал его во все новости. Они с Ниамой неплохо устроились на лоне природы. Дилморон сумел из жердей, прутьев и коры возвести добротный шалаш, а в ручье неподалеку отгородил заводь для купальни. Охрану лагеря обеспечила демонесса. Она с помощью Школы Огня вызвала стаю призрачных адских гончих, которые до полусмерти напугали меня в первый визит. Ифритка, наверное, получила немалое удовольствие, когда полчаса убеждала меня слезть с дерева, а я отнекивался, потому что ясно видел внизу силуэты инфернальных тварей. Затем, когда рассудок ко мне возвратился и вытеснил из головы приступ паники, я со стыдом понял, что адские гончие не наполнены жизнью, их сосуд энергии пуст. В общем, пришлось мне спускаться, тем более что Ниама уже теряла терпение и обещала дерево поджечь или срубить.

Я с горечью поведал владыке и его избраннице о похождениях Махора. К моему удивлению, принц и Ниама более чем благосклонно отнеслись к легкомыслию баркидца в вопросе с рыцарским турниром. Благосклонно до неправдоподобия. Похоже, что меня опять провели хитроумные человеки, но я совсем не возьму в толк, зачем им это нужно.

Когда же пришла пора осматривать омнибус, демонесса выпросилась со мной в село. Девушке не терпелось поглазеть на передвижное семейное гнездышко. И вот мы втроем стояли перед изделием, с трудом пытаясь найти слова, чтобы описать наше возмущение.

— Вот, — представил свое творение Пшенник. — Дормез. Всей улицей трудились. Полтора десятка поденщиков нанимать пришлось. Рессоры надежные. Ящики для поклажи. Все, как положено.

Корпус кареты был установлен на шесть круглых колес с частоколом кривых железных спиц. Высотой она превышала мой рост раза в полтора и содержала в себе торжество мрачной прочности над легкомысленным изяществом. Просто самоходная конура, одним словом. Ровный прямоугольник пассажирского отсека венчался козлами, напоминавшими грубо приколоченную к деревянной стенке скамью.

— Тяжеловесная конструкция. По виду — так чистый катафалк, — высказался Махор.

— Это же сколько лошадей надо для такой махины? — спросил я.

Гном почесал макушку и напряженно засопел.

— Думаю, что лошадям не осилить. Да и понесут с горы, не приведи Джорней. Дороги опять же плохи. Волы нужны. С ними оно спокойней, — он сделал ударение на последний слог и замер, вполне довольный своим произведением.

— Фу! Волы! — надула губки Ниама. — Еще нелегче. Мало того, что в таком загоне только скот перевозить, так еще и волы.

— Именно, что скот, любезная барышня. А чаво вы пожелали за ентот срок, хочу я понять? Натурально, взяли у нашего гуртовщика его фургон…

— Погодите… Какой гуртовщик?! — вскинулась демонесса.

Мой язык намертво примерз к небу. Беспомощный взгляд метнулся к баркидцу: «Выручай! Спасай!».

— Пошли расплачиваться, — решительно прервал гнома Махор, и взявши кузнеца за локоть стальными пальцами, утащил куда — то в сторону. — С тебя еще помощь при покупке тягловой животины.

— За отдельную плату, — мгновенно среагировал мастеровой.

— Три пинка в живот, мошенник!

— Хучь пару драхм добавьте…

После обмена взаимными оскорблениями, который заменял местным процедуру торга, мы разжились у того самого торговца скотиной, что был прежним хозяином прототипа дормеза, шестью рыжими волами. Махор признался, что кучер из него никакой, и я вызвался править. Еще через полчаса карета была готова к отъезду. Но не готовыми оказались наши рогатые питомцы. Они испуганно мычали и упорно не соглашались двигаться ни в одном направлении, кроме родного загона. После того, как меня сняли с козел и запихнули в пассажирский отсек, дело пошло на лад. Форейтором, правда, пришлось нанять местного мужичка — одного из подручных гуртовщика. Тот знал дорогу, все ее ухабы, и сладился доставить нас до города за умеренную плату. Мы расселись по местам, дружно шваркнулись о стенку при трогании и помахали на прощанье гостеприимной деревне из перекошенного окна.

Дилморон ждал нас в полумиле за околицей. Когда пыльное облако, что услужливо скрывало нашу будку на колесах, рассеялось, хозяин расхохотался. Он прошелся на тему, дескать, не стоило избавляться от Зайца — эта громоздкая нелепица притягивает взгляды не меньше, и пошел грузить вещи в багажный отсек.

Однако наш общий скепсис оказался абсолютно беспочвенным. Дормез двигался вполне себе ходко, и к ночи мы, сами того не ожидая, добрались до предместий Корентина.

Еще на подъезде мы увидали над городом множество воздушных шаров. Они висели неподвижно, словно кто-то неведомый и могучий превратил воздух над Корентином в застывшую смолу. Махор пояснил, что все летательные аппараты наверняка зафиксированы на тяжелых становых якорях и вообще часть из них не шары, а дирижабли. По мне и то, и это было удивительным. Впервые я услышал про такую диковинку от предательницы Доры, когда та живописала быт фактории Сияния.

«Светляки» уже начали дрейф к другим территориям сферы, так что сам город удалось лицезреть сквозь полупрозрачное покрывало сгущающихся сумерек. Торговый путь в предместьях по запутанности своей мог соперничать с кишечником. Тот, кто его прокладывал, видимо очень заботился о местных торговых лавках и сделал все для того, чтобы путешественники по рассеянности не минули ни одной из них. Дорога, после упорного виляния из стороны в сторону упиралась в зев перекидного моста, ведущего непосредственно к оплоту цивилизации этого края. По ту сторону виадука в затейливом беспорядке столпились разномастные домишки, среди которых угадывалось несколько постоялых дворов и трактиров. Они превосходили соседние строения по размерам, в смысле того, что имели второй этаж. Ну а для совсем бестолковых странников обозначением принадлежности зданий к вотчине Мамоны и Гипноса служили вывески. На них в доходчивом стиле были намалеваны окорока, пивные бочонки и курицы с неестественно повернутыми шеями. Мы остановились подле одного из заведений с глубокомысленным названием «У виселицы», перепоручили быков растерянному служке и рассчитались с возницей. Хозяин гостиницы, плутоватый гремлин с фиолетовым лицом и длинными ушами, выдал нам ключи от двух комнат. А сдачи не выдал.

— Турнир, — солидно пояснил он. — Номера идут нарасхват. И вам бы не повезло, да прежних постояльцев с утра забрали стражники.

— За что? — удивилась Ниама.

— Известное дело — орки. Хулиганили. Козу стащили на базаре. А вы не…

— Мы не будем, — пообещал Махор и потребовал три бутылки самого лучшего вина, жареного гуся с капустой и свежего сыра.

Я все это время не спускал глаз с гремлина. На минотавра в богатой одежде он и ухом не повел. Зря мы беспокоились и затевались с каретой. Похоже, до Дилморона тут никому дела не будет. Турнир. Всеовиумское событие, как — никак.

— А арена где? — спохватился я.

— Она это… к западу будет. Не извольте беспокоиться, как с утра выйдете — сразу отыщете. Ее с любой точки в Корентине видно. Это сейчас темно.

Мы, не привлекая лишнего внимания, скромно поужинали в главной зале постоялого двора и разбрелись по комнатам. Махор храпел всю ночь так, что мне лицо обдувало сквозняком. И как Горгот с ним только уживался? Впрочем, тот сам не храпел, а скорее, рычал. Нелегкие думы о людях отступили, и меня сморил омут сна, в котором я вновь убивал дракона, а тот хрюкал и отбрыкивался. На лапах у него почему — то были копыта.

Город еще плутал в стелющемся утреннем тумане, когда вся наша компания выползла из гостиницы понюхать окрестный воздух, да и подкрепиться как следует. Хозяин оказался прав — стадион был виден издалека и напоминал расколотое яйцо. Далеко решили не уходить — в номерах осталась поклажа, а на предмет пищевой дозаправки мы выбрали себе небольшое заведение неподалеку. Служки по раннему делу натирали дышавшие влагой полы, ноздри щекотал аромат поджаренного бекона. Со стен свисали побеги декоративного плюща, палисандровые монолитные столешницы возлежали на тесаных валунах из дикого камня, а вокруг них были расставлены невысокие чурбачки — табуреты. К нам с движением сквозняка подплыл благожелательный ахур и принял заказ. Махор, все утро пребывавший в несвойственном для него сосредоточенном состоянии, бросил на поверхность стола свиток с приглашением:

— Такая ситуация. Вот вам загадка: с топорами, а не дровосек, с рогами, а не обманутый муж. Отгадка — некий Коллеган из Подземелья. Знаешь этого типа, Дилморон?

— Как не знать. Чемпион нашей планеты по боевым искусствам. Всеобщий кумир и любимец усопшего монарха, — ответил я, быстрее, чем принц успел среагировать на «обманутого мужа». Впрочем, надо отдать должное хозяину — он не принял реплику Махора за оскорбление, а просто усмехнулся:

— Гонзо сказал верно. Коллеган на арене шутить не будет.

— Веселенькие дела. А его топоры Хаоса? Они такие же, как твои?

— Практически кумулятивный эффект в отношении доспехов. Но за это не стоит волноваться — турнир проводится без волшебства. Это значит, что организаторы проверяют и визируют оружие гладиаторов и броню на предмет отсутствия магических усилителей. Тут, в буклете написано. Так что тебе, дружище, предстоят чистые поединки. Сталь на сталь. Техника и Сила против Искусства и Увертливости.

Махор повеселел.

— Ага. Мои шансы растут. А что насчет его тактики боя?

Дилморон опустил глаза. Налицо был конфликт интересов. Баркидец вздохнул:

— Понятно. Ладно, проехали. При Дмидаша из Инферно, стало быть, Ниама мне тоже ничего не сольет.

— Почему? — демонесса удивленно вскинула брови. — Именно что солью. Право, дорогой, остальные участники друг про друга давно все разузнали, и Махор в сравнении с ними оказался в проигрышной ситуации. С удовольствием устраню вопиющую несправедливость. Дмидаш работает на средней дистанции. Предпочитает двулезвийную глефу. Видел такую штуку? Посередине рукоять и пара клинков в разные стороны. Любит подрубить противнику подколенные сухожилья и потом спокойненько распороть брюхо ударом от паха и до нижней челюсти.

— Приятный паренек. А недостатки у него имеются?

Ниама тонко улыбнулась:

— Пожалуй, его можно упрекнуть в излишней кровожадности и отсутствии колебаний — пускать кровь живому существу или нет. Хотя это добавляет ему скорости в принятии решений.

— Ах, любезная служительница Адового Колодца…

— Адского Пламени!

— Да хоть олимпийского факела. Спасибо тебе за ценные сведения. Я проникся к вашему Дмидашу практически родственными чувствами.

— Насчет Коллегана, — торопливо заговорил Дилморон, видимо, устыдившись своей нерешительности. — Он начинает с места в карьер. Оборону не приемлет. Просто рубит топорами воздух и летит на противника. Удары следуют под разными углами, в том числе, и в горизонтальной плоскости. Коллеган — настоящий фокусник в плане топоровой эквилибристики. Разработал множество формальных упражнений и с удовольствием демонстрирует их на официальных приемах. За три секунды измельчает в фарш десять кочанов капусты. Слушай, Махор, я правда не представляю, как можно противостоять ему без щита в руках. У тебя не будет и малейшего шанса. Очень жаль.

Баркидец хитро подмигнул принцу, почесал нос и поднялся с места:

— Как говорил один знакомый с хроническим бронхитом — этот вопрос надо основательно обкашлять. Пойду, пройдусь по местным лавкам. Поглазею на овиумские бренды. Заодно и подгузников прикуплю. С такими специалистами в ринг выхожу… могу и в штаны наделать! Гонзо, милый друг! У меня к тебе просьба на сто дублонов.

— Да, Махор! — с готовностью вызвался я.

Меня привлекли не деньги. Меня покоробило отношение нашей романтической парочки к баркидцу. Вроде как — ты, конечно, наш и все такое, только болеть мы будем за своих, с планет приехавших. Нечестно это как — то.

— Гонзо, малыш, хочешь — пытай местных тухломордых аборигенов, хочешь — соблазняй белые чепчики, но разузнай мне все о чемпионах с других планет. Я же пока попробую смастырить себе одну приспособу на турнир. А то и правда — посрамлю Отчизну и Рязанское училище, мою персону отпечатавшее и выпустившее на свет белый.

После плотного завтрака люди разбрелись по своим делам, а меня отослали обратно в номера стеречь багаж. Через несколько часов томительного ожидания возвратились Дилморон с Ниамой. За ними следовал ворох узлов и пакетов, из которого торчал вихрастый чуб носильщика. Куда нам столько покупок? Я уже открыл рот, чтобы поинтересоваться, но увидев, как оживленно блестят глаза демонессы, мигом захлопнул пасть. Наряды. Что же еще? Девушка тут же достала из вороха совсем ненужного, по моему мнению, барахла несколько цветастых тряпок и принялась возбужденно крутиться с ними в руках перед настенным ростовым зеркалом. Ее глаза стреляли в Дилморона, а хозяин развалился на стуле и отпускал одобрительные комментарии. Я почувствовал себя лишним и использовал этот повод, чтобы отпросится по делам. Махор задал мне задачку, которую непременно нужно было решить, а я — очень исполнительный троглодит.

Куда отправится разнюхать такие жизненно важные сведения? В кабак, конечно! Их лепилось близ главной арены великим числом. И разными рангами. Отдельное — для гноллов, хобогоблинов, гремлинов, бесов и близких моему сердцу троглодитов. Это было наспех сколоченное из соснового каркаса приземистое строение, больше похожее на пакгауз. Форсу ради его обтянули цветастой тканью с батальным орнаментом. Тут же, над заведением для низших чинов нависал остроконечный балаган для более грозных посетителей — орков, троллей, циклопов, нагов и прочих заслуженных деятелей полей брани. На его входе в ливрее швейцара дежурил ракшас с физиономией завзятого жулика и кланялся каждому входившему. Резон в разделении увеселительных мест не по планетной приписке, а по весу и размеру гостей был прямой — а ну как по хмельному делу повздорят меж собой добры молодцы — что тогда? Один буйный циклоп с пьяного угару запросто может десяток полуросликов положить обычной пивной кружкой. Нет, правильно местные нарешали — пускай равные мутузят и таскают за гривы равных, а не притесняют, кого послабей.

Отдельно с легким загибом под готику стояла корчма для жителей Некрополиса. На ее высоком крыльце запинались о последнюю ступеньку два пьяных зомби. Потом широкая дверь резко распахнулась, и из ресторации выплыл здоровенный вампир. Кровосос недоуменно посмотрел под ноги, перешагнул опрокинутых им в пыль восставших мертвецов и сиганул куда — то вдаль на бреющем полете.

Я прислушался. Издалека доносилась бравурная музыка. Не иначе, как из героического трактира. Человеки — они тоже люди. И также хотят есть, пить и веселиться, не меньше остального народа. Взвесив свои способности, я решительно шагнул в сторону балагана для средних чинов. Гуляющие расступались с моего пути. Вельможа из Желтка, дававший указания своему лакею, удивленно покосился мне в спину и бросил:

— Ого! Колючий какой! Это кто? Не могу понять!

Слуга же ворчливо проскрипел извечную присказку барских холуев:

— Понаехали тут!

Ракшас, уже привыкший ничему на свете не удивляться на своей должности, предупредительно отодвинул передо мной малиновую штору, заменявшую дверь и прошелестел:

— Добро пожаловать в «Заплывшее Око». Мы с удовольствием принимаем любые деньги. В случае финансовых затруднений сгодятся артефакты и талисманы.

— А одежда? Можно ли у вас пропить свою одежду? — мой возмущенный вопрос поставил швейцара в мертвый тупик.

Ракшас в затруднении окрасился на секунду в синий цвет.

— Можно! — наконец выпалил он. — Но с вычетом за услуги прачечной.

— Это место по мне, — довольно сообщил я и зашел внутрь.

Когда моя фигура выросла на пороге, улей мгновенно притих и затаился. Даже пиво из бочонка, поддавшись всеобщей паузе, течь перестало. В сторону входа тут же развернулась галерея десятков разнокалиберных морд, рыл и даже несколько приличных физиономий. Секунда, другая — и винные пчелы загудели с прежней энергией, захлопали кубки, очумелые халдеи вновь принялись лить напитки в бокалы. До супертроглодита никому не оказалось дела. Пришел? Молодец, заходи. Садись и пей, как все прочие. Выпил? Молодец, уходи. Я мигом протолкался к стойке, чему весьма поспособствовали позвоночные шипы. Старый орк с лицом испуганной крысы спросил, чего я желаю: вина, пива, медовухи.

— А мясной бульон имеется в меню?

Орк, как и придверный слуга, сначала впал в задумчивость, а потом нашелся:

— Есть нектар из лепестков Желчного Гиацинта! Свежий, только сегодня завезли. Слезу вышибает даже из скелетов.

— Хм… А выжимки из грызунов не подаете?

Бармен виновато развел руками:

— Выжимок нет, но, по — моему, остался сок из мохнатых гусениц. С мякотью!

— Налей мне кружечку для начала.

Рядом, на соседнем табурете, согнувшись в три погибели, восседал молодой дендроид и лакал, судя по запаху, забродивший березовый сок. Я подумал — вот каннибал! Но приглядевшись, отнес его к семейству вязов. Может, у них с березами древняя вражда? Мне — то что! Передо мной возникла цилиндрическая глиняная емкость с отломанной ручкой. Пригубив напиток, я обратился к соседу:

— Говорят, что бойцу из Инферно не пройти дальше полуфинала. Я считаю, что бессовестно врут.

— Если в полуфинале нарвется на нашего Джоэвина, то определенно не пройдет, — важно отозвался онт. — Никаких шансов.

— Ну, не знаю… Дмидаш — серьезный парень…

— А Джоэвин что, полагаешь, не серьезный? Да ему и Фингара хватит за глаза!

К нашему обществу присоединился заросший палевым волосом огр и решительно стукнул по стойке кувалдой кулака:

— Чемпион Цитадели, Хайнаб, одной рукой справится с этими выскочками!

Сзади кто — то задышал мне в ухо луковой отрыжкой:

— Хайнаб? Куда корявому троллю с палицей против выдумщика Коткача! Он из кадровых ящеров — воинов и уложит варвара быстрее, чем ты перегрызешь ножку этого стула!

Через пару часов у меня были исчерпывающие сведения относительно всех претендентов и напрочь отбитая правая рука. А балаган… что балаган… Новый выстроят! Он у них был собран из очень простых материалов.

Махор и я сидели в задней комнате пропахшей металлом гномьей кузницы и пили обжигающий внутренности чай. Сквозь мутное слюдяное стекло едва проникали истончившиеся солнечные лучи.

— Ну, выкладывай, — баркидец поплотнее затворил низкую дверь и снова плюхнулся на табурет.

— Алан. Сильнейший фехтовальщик Сияния. Работает двумя клинками — корами. Это такой меч с утяжеленным лезвием и чем — то вроде зубца на конце…

— Знаю.

— Ага. Предпочитает кольчужные рубахи и шлем — шапель. Обязательно надевает на ноги шоссы.

— Защитные чулки?

— Их. Тактика — измотать соперника мелкими ранами и добить ударом в область головы или шеи. Особенным шиком считает просквозить доспех клювом коры ровно на сердце. Склонен ко всяким подленьким штукам, типа подножек или выпадов в лицо. Теперь Коткач. Лучший ристальщик Болота. Виртуозно владеет кистенем. Как — то уработал им на охоте Гидру Хаоса.

— Да ладно! Враки!

— Все три башки размолотил. Носит зубы этой Гидры в качестве талисмана. Уважает надежную броню. Будет в цельном армете и со щитом. Руки в стали до локтей, но плечи открыты.

В дверь сунулась чумазая физиономия подмастерья кузнеца:

— Мастер просит пожаловать на примерку.

— Расклепал? Или опять узкую сделали?

— Нет — нет, господин, на этот раз все в порядке. Попробуйте, как сидит.

Махор вернулся через пару минут, поставил чайник на маленькую медную печурку и сказал:

— Валяй дальше. Мы еще не скоро освободимся.

— Следующий — Хайнаб из Цитадели.

— Орк что ли?

— Хуже. Помесь горного тролля с циклопом. Здоровый, как башня, но с двумя глазами. Болтают, что неповоротлив, но сила у него ужасная. Одежонка без затей — обитый шкурой шит, кожаный доспех. Бьется окованной дубиной. Один удар — противник готов. Просто монстр. Планета Оплот, не знаю уж за какие заслуги, выставила двух воинов. Чемпиона и вице — победителя. Гнома Фингара в квалификацию (и нет сомнений, что он выйдет в основную сетку) и эльфа Джоэвина. Тут все по классике. Гном с секирой, эльф с одноручным прямым мечом. К коротышке не подобраться — он вроде нашего Зайца, весь непрошибаемый. Эльф делает ставку на уклонение. Одинаково опасны оба.

— Надеюсь, что жребий сведет их в четвертьфинале.

— Было бы здорово. Про ребят из Инферно и Подземелья ты уже знаешь… Остались граф Смирен от Желтка и Рыцарь Смерти Савон, понятное дело, из Некрополиса. Оба меченосцы, оба носят ламеллярные доспехи и щиты. Смирен рубится кальцбальгером для ближнего боя, а Савон предпочитает полуторный бастард. Именно этих гладиаторов считают фаворитами турнира, надеются на их финальный поединок. Если, конечно, дорожки бойцов не пересекутся раньше.

— Стоп. А ногаи с северной точки эклиптики разве никого не прислали?

— Что ты! Начальник суварской тысячи — Алчагир — гирей посеян вместе с тобой в квалификационном раунде. Этот фехтует легкой саблей и носит куяк. Говорят, что отборный рубака. Темник гвардии правителя ногайларов. Туманная лошадка.

— Темная.

— Точно. Темнее не бывает. В отборочном турнире собрано вообще ассорти из профессионалов и любителей. Иерарх знает, кто из них выстрелит и пробьется в финальную пульку.

— Солидный список. И все это ты выведал в баре за кружкой пива?

— К сожалению, разговора не получилось, и бар теперь закрыт на реконструкцию. Собралось слишком много горячих болельщиков. Зато на входе у них стоял очень наблюдательный ракшас. Он стал на один драгоценный камень богаче, а я получил нужную информацию.

— Спасибо, малыш. Ты главное — не забывай ничего, будешь мне перед каждым раундом выдавать характеристики противников. Я тоже зря время не терял. Мы еще устроим им там, на ристалище, жизнь в форме чемодана.

— Спасибом не отделаешься. Мне Ниама ценности под расписку выдала. Будешь за меня отчитываться.

 

Глава 5

Корентинский турнир

Арена Корентина, возведенная специально к состязанию, была выполнена в форме эллипсоидного цирка. В книжках говорилось, что такие здания излюблены людьми для проведения всяких увеселительных мероприятий. Боев быков, гладиаторских поединков. И то, и то — убийство. Такое обычное человеческое веселье. На подходе к стадиону нам пришлось пробиваться через многолюдье торговых рядов. Здесь продавались напитки и угощения, бойко шли копии значков участников, вышитые на полотнищах девизы. И разумеется, десятки видов флажков в цветах бойцов турнира.

Махор всю последнюю декаду потратил на подготовку, обнаружив в себе несвойственные доселе расчетливость и прагматизм. Он сумел отыскать в предместьях Корентина захудалую оружейную лавку и почти не вылезал оттуда, внося изменения в доспехи. Мастера гномы отковали ему два дополнительных палаша на тот случай, если в боях будет повреждено основное оружие. А все свободное время баркидец тренировался и заодно натаскивал меня в различных фехтовальных премудростях. То разносил в пух и прах за отсутствие инстинкта убийцы, то хвалил за удачно проведенный прием. Поздними вечерами мы выбирались на прогулки и даже сумели затеять некоторое количество ссор с праздными гуляками. Махор провел пару показательных дуэлей, принесших его кошельку пополнение в виде трофеев и выкупа за оружие от проигравших. Ниама и Дилморон почти не выходили в город из своей гостиницы, не желая светиться. Они оба сильно изменились за последние недели. Наверное, что — то в этом есть, когда появляется человек и начинает значить для тебя больше, чем все остальные вместе взятые. Раньше Гонзо состоял у принца кем — то вроде поверенного, но теперь мое место без остатка заняла демонесса. Я вынужден был для себя признать, что Ниама нынешняя и та распутная и роковая соблазнительница, которая впервые явила себя в Зале Тысячи свечей в Паялпане — две разные женщины. Она из дикой кошки постепенно превратилась в домашний и уютный клубок шерсти, что мурлыкает на коленях у хозяина. Метаморфозы. Видимо, человеки в этом не так далеко ушли от насекомых.

Я часто вспоминал факторию, старых сослуживцев, и мне их не хватало. Даже Ноздрина. Каково ему пришлось там, в лесной глуши, когда нагрянули контуровские эмиссары? Тяжкий выпал рогатому жребий. А Горгот? В сущности — добрый малый. Просто решил не упустить своего и лишился доверия. Когда я вспоминал Зайца, мои губы невольно сжимались от злости на самого себя. Какой я болван! Где вы теперь, мои товарищи? Не знаю, доведется ли нам снова встретиться. Овиумская карма словно водоворот, крутит живые существа и тащит в новые неведомые омуты.

Узлы, что мы перли на себе, были сплошь наполнены ценными обменными предметами: самоцветными каменьями и очищенным в горнах мифрилом. К счастью, в Корентине оказался банк, который содержало многочисленное семейство якш. Очень милые люди. Ну и что с того, что они человеческим мясом питаются? Махор демонстративно кривил физиономию от обслуживающего нас молодого парня, но по мне, так это — чистой воды предрассудки. Мало ли кто в чей рацион входит? Овцы и курицы тоже, может быть, в претензиях к расе разумных, но у выдвиженца на должность агнца мнения обычно не спрашивают. К собственности принца мне, с его согласия, удалось прибавить и свою коробочку с накопленными деньгами. Да, конечно, кому то покажется смешным такая мелкая жадность, зато я перестал трястись от страха за свои сбережения.

Сгрузив в хранилище почти все наши сокровища, мы вздохнули спокойно. Постоялые дворы не пользуются непогрешимой репутацией в плане сохранности личных вещей клиентов. В наших поясных кошелях и так остались бренчать несколько слитков истинного серебра, да по десятку драгоценных камней. Огромное богатство даже для среднего вельможи. Так что денег у нас хватало. И я без зазрений совести отдал перекупщикам высокую цену за билеты для всей компании на самых лучших рядах арены. Посередине, около прохода. В спину нас будет подпирать стенка, огораживающая персональные ложи, и она же закроет хотя бы от части зрителей моего повелителя. Дилморон категорически возжелал посетить все бои до единого. Риск? Наверное. Наследник сказал, что опасности для его жизни нет, ее на стадионе даже меньше, чем в гостинице или на улицах города. Ему виднее. Дилморон готовил фишки для своей игры. Я понимал это. Накануне открытия прошла торжественная жеребьевка с театральным представлением. Перед стадионом на деревянном щите вывесили сетку турнира, но она мало о чем могла сказать — пары, стрелки, пары. Скорей бы Махор вылетел, что ли. До Подземелья осталось совсем немного.

И настал час всеобщего праздника и воинской потехи. Трибуны заполнились еще с рассвета. Над секторами зрителей свои позиции заняли грозные стражники — Личи Силы, царственные мертвецы из Некрополиса. Их короны сверкали золотом, под зубцами вместо лиц бесновалось темно — зеленое пламя. В руках Личи держали глянцевые посохи, украшенные в навершиях рубинами и опалами.

На арену медленно выехали герольды в развевающихся от ветра пурпурных плащах. Посреди кавалькады празднично одетых всадников, верхом на огромном бледном коне гарцевал маршал турнира — рыцарь Смерти в глухом шлеме с хищным наличником. Звонко протрубили горны. Распахнулись ворота подтрибунных помещений, и на ристалище начали выходить участники. Перед каждым хоббиты — банереты несли вымпелы с гербом и девизом. Бойцы выстроились цепочкой, образовав что — то вроде кольца оцепления вокруг маршала. Зрители вопили и свистели, кто во что горазд. Гладиаторы поприветствовали публику потрясанием оружия и тем самым вызвали еще больший шквал восторга, от которого, казалось, просто взорвутся барабанные перепонки. Махор стоял среди шеренги претендентов, и на его губах блуждала усмешка. Рядом наемный полурослик изо всех сил удерживал играющее от дуновений воздуха древко знамени. На ярко — синем фоне его полотнища плыло двухпалубное парусное судно, а ниже красовался девиз: «Omnes veru», что в переводе означало «На все наплевать». Текст выдумал сам Махор, а образованная Ниама перевела изречения баркидца на какой — то мертвый язык ее исконно родных мест. Опять эта пресловутая Реальность? Хм.

Сбоку от Махора болельщиков величественными жестами поощрял какой — то крестоносец из Желтка. Я видел, как баркидец тронул того за плечо и что — то спросил. Судя по характерному жесту — закурить. Конкурент глянул на нашего парня, как на сумасшедшего, и на всякий случай отодвинулся подальше.

Маршал сделал знак трибунам, и многоголосый ор слегка поубавил громкости. Дождавшись, когда оживление примет пристойный характер, он заговорил. Глухой голос распорядителя турнира (рыцарь Тьмы так и не пожелал поднять забрало шлема) гремел надо всеми нами:

— Участники и устроители турнира «Клинок Овиума» приветствуют достопочтенную публику, собравшуюся в Корентинском Пантеоне Славы на небывалое зрелище! В этот день на его ступени взошли лучшие сыны локации, чтобы испытать в ратном противоборстве силу своих клинков. Право открыть состязание предоставляется Холодному герцогу Некрополиса — Вокиалу Буревестнику!

Все головы, как намагниченные метеоритным камнем, повернулись наверх. Под самой крышей арены имелось что — то вроде небольшой террасы, украшенной резными балясинами. Все подходы к ней надежно блокировал двойной кордон Личей. К перилам балкона из глубины вышел высокий человек в тускло — сером одеянии. На его лбу сиял мифриловый обруч с зеленым камнем посередине. Вот он. Холодный герцог. Та могучая, неодолимая сила, что уравновешивала в Овиуме все интриги. Стоило кому — то из владык расшалиться, как сзади может неслышно появлялась тень Некрополиса и грозила пальчиком. И этого хватало. Интересно, почему в случае Подземелья ничего подобного не происходит? Вокиал поднял тонкую руку, и арена ответила ему испуганным вздохом, так силен был страх простых граждан перед этим сверхнекромантом. А ну, возьмет и заколдует всех своей Школой Смерти? Ему такие штуки вполне по силам.

— Я приветствую всех зрителей, что собрались сегодня на открытии наших состязаний, — голос Холодного герцога лился свободно, усиленный волшебными талисманами, и казалось, затекал в самые маленькие щели на арене. — Шлю салют и пожелание удачи отважным участникам, добравшимся сюда изо всех концов Овиума…

А вот тут ошибочка вкралась. Овиум — сферическая локация, начала и конца не имеет. Ладно, спущу на фигуру речи.

— … Пусть всегда побеждает доблесть, мужество и честь! Турнир объявляется открытым!

Рев восторга взметнулся до небес. Наверное, в окрестностях Корентина не одна птица рухнула наземь с сердечным приступом от испуга. И на этом все кончилось. Герцог, исполнив свою роль, удалился. Никаких тебе: «а теперь вы все превратитесь в зомби» или «ночью придут вампиры и высосут из вас кровь и костный мозг». Открытие прошло торжественно и достойно.

Потом на ристалище пригласили первую пару квалификационного раунда. Бойцы разминались, а герольды подогревали публику бравурными мотивчиками, которые без устали выдавали их раззолоченные дудки. К нам подкатил маленький, востроглазый имп и предложил поучаствовать в тотализаторе. От имени хозяина я сделал крупную ставку на Махора. Коэффициент его противника, к нашему общему удивлению, оказался ниже. Букмекеры знали свою работу и сразу высоко оценили потенциал баркидца. Вдруг в наши спины словно повеяло северным ветром. Соседний народ поворачивался и втягивал голову в плечи. Оборотились и мы.

Сверху, по проходу от лож высшей знати, в нашем направлении двигался неизвестный рыцарь Тьмы, и народ шарахался с его пути. Почему все так боятся и не любят некромантов? По мне — хладнокровные ребята, ни разу не вспылят. Не то, что оголтелые варвары или неистовые инферналы. Сущий порох — невозможно иметь с ними дело.

Холодный остановился напротив нас и вежливо поклонился. Дилморон и Ниама ответили рыцарю легкими кивками.

— Принц Дилморон, я не ошибся? — традиционный некромантский стиль речи: без интонаций, ровно и спокойно.

— Верно, — хозяин не стал ломать комедию собственного инкогнито. — С кем имею честь?

— Джоддок Теммиак, граф Сэнктим.

Сэнктим — второй город мертвой планеты, после Кулдсоула. А джоддок… наверное, титул их какой — то. Не знаю.

— Я прибыл по поручению герцога Вокиала. Холодный правитель Некрополиса шлет вам привет и приглашает посетить его ложу.

Ага. Наше присутствие на трибуне заметили. Уверен, хозяин на это и рассчитывал. Народ возопил, потому что горнисты протрубили начало схватки. Дилморон дождался, пока уровень шума снизится настолько, что можно будет говорить, и с достоинством ответил:

— С удовольствием засвидетельствую свое почтение герцогу. Когда именно он желает принять меня и моих спутников?

— Сегодня, сейчас, в любое время. Двери герцога Вокиала открыты для принца Дилморона всегда.

Рыцарь Тьмы пропустил слово «ложи» и сделал это специально. Да это почти предложение союза! Ого! Или нет? У них, людей, может быть, так принято поступать в искусстве обмана, именуемом «политика»?

— Хорошо. Передайте герцогу, что я буду иметь удовольствие нанести ему визит сразу по окончании программы первого дня состязаний.

Некромант вновь согнулся в поклоне, на этот раз более глубоком, и отступил от нашего ряда. Хозяин повернулся к демонессе:

— Что скажешь?

— Вокиал всегда стоял в стороне. Он слишком силен, чтобы вмешиваться в распри теплокровных. Возможно, так оно и останется. Но его приглашение при любом раскладе — очень хороший знак.

— Вот и я так думаю, — удовлетворенно произнес Дилморон и откинулся на спинку зрительской скамьи. — А теперь давайте насладимся зрелищем. Первый бой мы и так, можно сказать, прощелкали. Вон уже кого — то понесли. Все орут, а кто выиграл — непонятно.

Вторым в разделе предварительных соревнований на поле брани вышел паладин из Сияния по имени Алтагамер против уже известного нам Тахтура. Воин с ледяных просторов самой магической планеты Овиума запомнился лишь своим хвастливым девизом «Fatum Vobiscum», что в переводе Ниамы означило «Благословленный Удачей». И это таки случилось, фортуна действительно ему помогла, потому что ушел он на своих ногах, хотя грозный предводитель разбойников просто загонял бедолагу по всей арене. В конце концов, видимо, устав с ним возиться, Тахтур ударом плашмя, как жестяную кастрюлю, смял шлем незадачливого паладина и отправил того смотреть цветные сны. Ведро воды, опрокинутое прислугой на голову проигравшего, благополучно привело бойца в сознание, и тот на заплетающихся ногах сам проследовал под трибуны, собрав у публики жидкие сочувственные хлопки и множественное дружеское улюлюканье. В конце концов, ему бы больше подошел девиз весельчака Тахтура, вытравленный серебром под аббревиатурой антимонопольного клана ТУКАН: «Bibe, Ede, Lude» — «Пей, Ешь, Веселись».

Следующая схватка запомнились тяжелым ранением одного из соперников. Боец в доспехах римского легионера пропустил удар саблей по горлу от ногайского кочевника. Магам и лекарям турнира с великим трудом удалось поддержать искру жизни, едва тлеющую в человеке. Трибуны притихли после этого поединка, а служители еще несколько минут соскребали кровь воина с песчаного покрытия арены.

Наконец мы увидели то, что ожидали с таким нетерпением — поединок Махора. Его противником стал фехтовальщик из Желтка. Тонкий, как змея, весь гибкий и пластичный, словно уличный акробат. Вместо лат он был наряжен в камзол с обычными для героев мифриловыми вставками. Голову взамен надежного шлема украшала шляпа с широкими полями и пером радужного страуса. В одной руке этот мастер клинка держал обнаженную валлонскую шпагу, в другой — трехгранный рондел с круглой гардой.

— Что за комедиант? — возмутился Дилморон.

— Не думаю, — настороженно нахмурилась Ниама. — Этот тип не похож на шутника.

Я надеялся, что баркидец подберет себе щит и потяжелее, но наш сорвиголова предпочел облачить левую руку в громоздкую латную рукавицу с толстым гребнем на тыльной стороне предплечья.

— Махор его голову оторвет! — уверенно предположил принц.

— Как знать, — осторожно возразила демонесса. — У шпаги и шотландского палаша скверная история взаимоотношений. И перевес на стороне последнего оружия.

— Что у этого франта нарисовано на штандарте? И какой девиз?

Ниама прищурилась:

— Лошадь. Нет, единорог. Странно. Он же не из Оплота… А девиз — «Sit Sсriptor Amet», — она хихикнула в кулачок. — Не понимаю, что он имеет в виду, но это значит «Давай обнимемся!» или «Обними меня!». Как — то так…

— Фу, какая пошлость, — чопорно произнес Дилморон, буквально месяц назад соблазненный очаровательным суккубом из Инферно.

Гладиаторы поприветствовали друг друга. Махор отсалютовал неприятелю палашом, а его противник обнажил голову, и по плечам у него рассыпались волны каштановых волос.

— Женщина, — брякнул я. — Пожалуй, что у Махора серьезные проблемы.

— Это почему? — сурово спросил Дилморон.

— Он — добрый.

— Брось, Гонзо. У нашего молодчика семьдесят шестой левел с максимальной заточкой на боевку. А мы в Овиуме берем половину уровней на магию и всякие уменья. Он стоит на одной ступени с нашими сотенными бойцами, а часть из них превосходит. Он обязан справиться с этой любительницей дружеских объятий.

Барышня ловко собрала локоны в пучок, потом заколола их в пышный хвост на затылке. Поединок начался, и тактика соперницы Махора сразу стала явной. Фехтовальщица кружила вокруг баркидца, нанося быстрые уколы, и старалась держаться на дистанции. Наш парень терпеливо блокировал ее выпады, не предпринимая никаких действий. Несколько раз ей удалось его задеть, но вскользь и по доспеху. На лице у девушки появилось озадаченное выражение. Еще бы. Махор ни капли не уступал ей в увертливости, а его сила позволяла орудовать палашом с изяществом, будто в руках у баркидца была легкая тренировочная рапира. Но Махор совершенно не понимал, что ему делать с барышней, и это было заметно. Он, будучи страстным поклонником женской красоты, в чем я успел убедиться, никак не желал причинять своей сопернице какой — либо вред.

Время шло, и трибуны начали недовольно гудеть. Возмущение зрителей подвигло мастерицу клинка на более агрессивные действия. Она выполнила серию обманных финтов и попыталась достать Махора кинжалом, но была отброшена тычком латной рукавицы, да так, что по инерции шлепнулась на пятую точку. По рядам пробежала волна веселья. Девушка поднялась, гневно закусив губу, и атаковала сразу, без подготовки. Махор встретил ее шпагу стальной перчаткой, его левая рука быстро пробежала по клинку к самому эфесу. Щелк! Стальное лезвие переломилось, будто его перекусили ножницами. Баркидец мгновенно отбросил палаш и успел перехватить рондел, который уже нацелился поразить его прямо в лицо. Их тела столкнулись. Короткая подсечка — и гибкая фигурка барышни была поймана у самой земли за талию. Две человеческих скульптуры застыли посреди арены, словно изображали танцевальную композицию. Противница оказалась в объятиях баркидца, как и было начертано на ее девизе. Весь стадион взорвался в сумасшедшей овации. Зрители повскакали с мест, на поле полетели квадратные подушечки, которыми смягчались жесткие деревянные скамьи. Триумф был такой, словно Махор только что взял кубок, а не выиграл первый бой в квалификации.

Стартовый турнирный день плавно стек еще тройкой поединков, один из которых был примечателен тем, что организаторы свели вместе двух мастеров боя на копьях — одного из Цитадели, второго из Некрополиса. Они потрафили эстетствующим любителям фехтовального искусства виртуозным владением оружием. Соперники молниеносно перемещались, скользили по арене, как тени, и язвили друг друга копейными рожонами, словно две ядовитые змеи. В конце концов, гладиатор — некромант сумел подточить силы противника десятком прорех на его доспехах и завершил дело, пригвоздив того, будто бабочку, к мокрому песку ристалища. Лекари хлопотали вокруг поверженного варвара, а Рыцарь Тьмы равнодушно собрал свою порцию зрительского поощрения и неспешно удалился в обществе своего пажа — привидения.

Вся ложа правителя Мертвой планеты была обита ярко — синим бархатом. Посередине этого мягкого сапфира помещался маленький круглый столик, вокруг которого восседала небольшая свита герцога с ним во главе. Перед нами, в строгом кашемировом камзоле с наглухо застегнутым воротником предстала собственной персоной живая легенда Овиума — Вокиал — Буревестник. Человек, сумевший дважды отстоять локацию от посягательств недругов, сломивший упорное сопротивление «духовных» братьев в недавней кровопролитной гражданской войне, и лицом к лицу встретивший иноземную агрессию ранее, когда наш мир еще был молод. Выражение его строгого лица как бы говорило: «да, я осознаю, что являюсь самым могущественным существом Овиума. Но отношусь к этому без истерики». По правую руку от него расположились две дамы в роскошных вечерних нарядах, впрочем, весьма сдержанных цветовых оттенков. Первой сидела яркая брюнетка с короткой стрижкой и живыми глазами. Дальше располагалась шатенка с необычайно мягкими чертами лица и вьющимися до плеч густыми волосами. Опершись рукой на заграждение, отделяющее ложу высокого гостя от зрительских рядов, стоял рыцарь Тьмы с загадочным титулом «джоддок». Но эти женщины…

Я, троглодит, хоть и не могу из — за своей принадлежности к другой расе, быть подлинным ценителем красоты человеческих самок, но кое — каким знатоком в данной теме все же являюсь. Определив для себя важность, которую люди придают ухаживанию и всем формальным процедурам, предшествующим спариванию, я принял твердое решение выяснить каноны и стандарты столь щепетильного вопроса. Сколько картин, гравюр и книжных иллюстраций было пересмотрено мной? Тысячи. Если не считать легкомысленных рисунков и фривольных игральных карт, которыми торгуют гноллы — мародеры на Центральном Тракте. И я вновь, в который раз осознал весь трагизм ситуации — человечество больно культом женской красоты. Превозносится совершенство форм и яростно клеймится несоответствие им. Пред дивными внешними прелестями отступают такие неоспоримые достоинства, как умение пасти скот, готовить пищу, таскать тяжести. Куда придут люди со своими изнеженными дамами — одному Иерарху известно.

Я к чему это, собственно — в одном маленьком помещении вдруг оказалось три представительницы самого высокого стандарта женственности и обаяния (Ниаму я тоже туда приплюсовал). Если демонессу можно было охарактеризовать, как леди Искушения и Порока, то ближнюю спутницу Вокиала правильней было бы назвать символом Неукротимости и Страсти. К шатенке я приколол бы ярлык Гармонии и Безмятежности. Такие яркие фурии на крохотном пространстве. А известно ли Дилморону и Вокиалу, что дух соперничества у человеческих женщин превосходит по выраженности аналогичный инстинкт болотных василисков?

Вокиал сделал жест прислуге, и к столику мигом приставили сбоку еще три кресла. Герцог поднялся и протянул Дилморону руку:

— Счастлив видеть вас, принц, живым и здоровым — просто сказал он.

— Рад встрече, герцог, — ответил хозяин, усаживаясь рядом с Владыкой Мертвых.

— Дамы, перед вами наследник трона Подземелья и его будущий монарх, принц Дилморон. Позвольте представить вам моих спутниц, милостивый государь. Герцогиня Альфара, моя супруга. Леди Ноэлия, повелительница Кулдсоула. Графа Сэнктима вы уже знаете, — давешний некромант сделал шаг вперед и галантно отрекомендовался.

— В свою очередь я, с вашего позволения, познакомлю вас, Владык Некрополиса, со своей свитой. Это — леди Ниама из Инферно. А позади нее — мой верный слуга, Гонзо. Он со мной с самого Иггдрасиля.

Вокиал махнул рукой, показывая, что он далек от всех этих предрассудков в отношении представителей нечеловеческих народов и также приветствует мое появление здесь, в его ложе.

— Рада встрече, дорогая Ниама — бархатным сопрано пропела Альфара. — Милочка, этих портных Корентина стоило бы казнить всех до единого.

Красавица демонесса вспыхнула до корней волос. В отличие от жены Вокиала, ей пришлось спешно закупать свой гардероб за несколько дней до турнира.

— Мы очень торопились, — с запинкой произнесла она.

— От самого Паялпана, полагаю? — невинно спросила супруга Холодного герцога.

— Именно от него.

— Минотавр и демонесса. Необычный союз, — еще более невинно заметила Альфара.

— Я — пленница принца. Он одержал надо мной победу в честном поединке. При обстоятельствах…

— О, я знаю, знаю. И теперь, надо полагать, вы узница?

— Формально — да.

— Ох, узница любви! Как романтично! — прошептала Альфара, и я подумал, что воздух в ложе стал слишком разреженный от напряжения силовых линий, что исходили от двух эффектных брюнеток.

Видно было, Альфара относится к ифритке с резким осуждением. Видимо, знает о миссии инферналки и не одобряет ее. Но она не в курсе, что с помощью мужской притягательности Дилморона и малой толике участия Червя Молчания, мы перевоспитали и приручили коварную шпионку.

Вокиал решил положить конец метанию в Ниаму дротиков и решительно предложил:

— Милым дамам больше по сердцу иные развлечения, чем мужам, обремененным тяжестью государственного положения. Полагаю, им придется по вкусу небольшая прогулка по окрестным магазинам и лавкам.

— Я не возражаю, — мелодия звонкого хрусталя из уст Ноэлии разрядила обстановку.

— А я берусь сопровождать девушек и ограждать их от досужего внимания, — вызвался граф Сэнктим.

Про меня, как обычно, никто и не вспомнил. Даже вымахав до двухметрового роста, Гонзо ухитрился остаться невидимкой. Когда облако парфюмерии покинуло ложу, Вокиал непринужденно разлил в поданные слугой бокалы вино из фаянсовой бутыли и поднял тост:

— За вас, дорогой принц. Вы счастливо избежали многочисленных опасностей по дороге. Теперь предстоит обойти неприметные ловушки, спрятанные в умах.

— Спасибо, герцог. Вы правы — у меня хватает недругов.

— Их меньше, чем может показаться на первый взгляд.

— Вы находите?

— Определенно могу это утверждать.

— Очень необычная точка зрения. Подземелье фактически на осадном положении, наш путь из Паялпана был больше похож на бегство, а вы, герцог, даете мне понять, что вокруг одни доброжелатели?

Вокиал, не торопясь, встал и прошелся по ложе, мягко ступая сапогами по синему мху ковра.

— Давайте сбросим маски, милый принц. Как известно, в любом государстве, и не важно, в Мидгарде или Реальности происходит дело, всегда имеется две партии. Два антагониста. Партия мира и партия войны. Причем, что характерно — обеим сторонам глубоко наплевать на ситуацию в целом и ее развитие. Просто одни получают больше привилегий при вооруженных конфликтах, вторые — при их отсутствии. Ваш учитель Таргон являлся столпом сил конфронтации. Не поладив с Азмоэлом, приверженцем тактики сдерживания, он вынужден был отправиться в ссылку на поверхность сферы. Но сторонников его доктрины в Подземелье осталось предостаточно. Песочные часы жизни Азмоэла постепенно пустели. Что произошло бы с принцем, если он продолжал пребывать в Подземелье в момент кончины короля? Ваша жизнь тогда бы повисла на волоске. Про самостоятельность в решениях и говорить нечего. Молодой наследник оказался бы втянут в бурный водоворот внутриклановой борьбы за власть. Мудрый Азмоэл! Он очень вовремя удалил вас с театра политических баталий. Причем, под крыло к тому самому Таргону, выбив оружие у последних ваших недоброжелателей. Да кто посмеет возразить? К юному принцу приставили в учителя самого непримиримого ревнителя свобод, самого яростного борца за исключительное право Подземелья на свою собственную судьбу. Правда же ловко, не так ли? И вот теперь король мертв, но наследник здравствует, и его тень лежит на пустом троне. Кланы мгновенно перегрызлись между собой. Народ стонет от неопределенности. И лишь появление Дилморона непременно призовет к порядку всеобщую вакханалию. На вас смотрят теперь, как на избавителя. Вас ждут с немыслимым нетерпением и те, и другие, взаимно истощив силы в беспощадной борьбе за влияние. Осталось только переместить фигуру принца с Паялпана на Родину — и партия блестяще завершена. Браво, Азмоэл! Браво, великий король и провидец! Оказавшись жертвой интриг и уступая давлению партии войны, он расчистил дорогу вам, Дилморон, к новой политике и реформам.

— Осталось не только переместить мою скромную персону на Древо, — тонко улыбнувшись, заметил Владетельный минотавр. — Оставалась еще фигура Таргона. Слишком сильная и опасная, чтобы быть на доске, — заключил он с горечью и посмотрел Вокиалу прямо в глаза.

Холодный герцог безмятежно выдержал взор принца и медленно ответил:

— Все верно. Мой дорогой принц, вы абсолютно правильно разобрались в ситуации.

Вот, стало быть, как. Великого Таргона слили всеобщими усилиями. С молчаливого одобрения самого короля Подземелья. Вокруг одно предательство. И пассивная эта блокада преследовала единственную цель — устранить опасного бунтаря, разжигателя тлеющего пламени пан — минотавризма. А Дилморон — он персона всем крайне угодная. Его требуется лелеять, а еще лучше — подсунуть пылкому юноше страстную красотку в виде отвлекающего фактора, способную капля за каплей подмочить едва отвердевшие убеждения будущего политика. А изматывающая осада Подземелья? Прекращение торговых сообщений, закрытие воздушных площадок? Ну еще бы! Забродившее винцо просто поплотнее запечатали крышкой. Пусть бунтует и пузырится в своем сосуде и, упаси Иерарх, хоть капля плеснется наружу! Погодите. Ну, а если бы Таргон раздумал лезть головой в подвешенную на дереве петлю? Если бы его не поразил припадок самоотречения? Пошли бы в боевой поход оба ковчега, окруженные кольцом воинов, как тогда? План насмарку? Или существовал некто, способный единолично провернуть акцию нейтрализации грозного знаменосца смуты? Я почувствовал, как пелена застилает мой взор. Разочарование. Обида. Хотелось бы сейчас взглянуть ему в глаза. Махор! Телохранитель принца! Посланник Азмоэла! И еще пуще накатила волна отчаянной ярости. Вот бы встать сейчас и закричать им в лицо: «Люди! Что же вы все какие паразиты?! Ну, ни одного же приличного человека вокруг! Или то, что вы творите, по вашим человечьим законам морали, и есть норма приличия?! Тогда я вообще не хочу иметь с вами ничего общего!».

Но я молчал. Как всегда. Дилморон тоже не проронил ни слова. Герцог, чтобы разрядить обстановку, перевел разговор на нейтральный предмет. На меня, то есть.

— Занятный у вас слуга, принц. Вылитый троглодит, но габариты запредельные. Мутация?

Ну, вот опять! Других слов что ли не знают? А Дилморон, занятый своими думами, мрачно ответил:

— Это возможная реинкарнация Бога троглодитов Бривала.

Вокиал бросил на меня взгляд, полный неподдельного уважения:

— Отменный ход. Будущий монарх возвращается в компании ожившего божества. Позвольте вас поздравить.

— Среди приглашенных гостей я видел минотавров.

— Разумеется. Знать Подземелья никогда не прерывала сношений с внешним миром. Даже в те отрезки времени, когда напряжение между вашей планетой и Центральным Стволом достигало максимального уровня. Ваши виднейшие вельможи охотно посещают соседние планеты. У меня в течение полугода гостили представители нескольких кланов. Участвовали в игрищах, охотились, вели деловые операции. На остальных мирах — аналогичная ситуация. Правда, я вынужден признать, что после возвращения домой некоторые ваши политические деятели начинали демонстрировать крайне реакционные взгляды. Может быть, тут дело в «Noblesse oblige»? В любом случае, в настоящий момент в Корентине пребывает ряд влиятельных персон из Подземелья. Уверен, они будут счастливы получить аудиенцию у грядущего на престол монарха и побеседовать о будущем. Также, хочу обратить ваше внимание, милый принц, что ближе к финалу, сюда, на сферу, начнут слетаться лидеры остальных планет. Я ожидаю Мордреда, Тазара, Контура. Чуть ранее нагрянет делегация Инферно. Вам предоставляется уникальный шанс провести переговоры в полуофициальном формате. Мой совет — воспользуйтесь им.

Дилморон потянулся за своим бокалом. Тонкий сосуд смотрелся очень хрупко в его мощной длани.

— А как давно планировался корентинский турнир? Такой шикарный стадион не возвести за пару декад. И вряд ли местный магистрат решился бы на столь значительное кровопускание бюджету…

— О нет. Все сложилось практически экспромтом. В расходы внесли свои лепты почти все планеты Овиума. Небольшие сомнения были с окончательной датой. Но в последний месяц развеялись и они.

Дилморон допил вино и поставил бокал обратно на столик. По — моему, он тоже все понял. Тщательно продуманная, кропотливо спланированная операция. Наша дорога вела в Корентин, это предопределили все силы Овиума. Вокиал, человек тактичный, прихлебывал из своего бокала напиток, давая хозяину время собраться с мыслями. Видя, что минотавр уже пришел в себя от обрушившихся на него новостей, Холодный герцог произнес:

— Ну, довольно о делах Азмоэла и Контура. Поговорим теперь о лично ваших, принц, достижениях. И тут, к моему сожалению, картина намного более унылая. Вам было предначертано появиться в Корентине. И это случилось. Но вы, Дилморон, затеяли рискованную игру. И, порази меня Танатос, если я понимаю ее суть. Скажите на милость, зачем вы притащили с собой эту инфернальную бестию?

— Простите…

— Я говорю о девушке. Вашей спутнице или пленнице, неважно. Вы что, не понимали, это ловушка?

— С самого начала понимал.

— И все — таки решили шагнуть в настороженный на вас капкан? Весьма легкомысленный поступок.

— Странная логика. Контура, что удумал эту каверзу, вы не осуждаете, тогда как меня…

— Помилуйте! Неужели вы приписываете регенту Желтка такую неумелую интригу? Да, Контура можно назвать коварным. Но глупым, отнюдь. И как вам только в голову пришло, что он повар этой стряпни?

— Обычная практика. Де Бержераку же в Реальности подсунули чахоточную красотку!

— Ба! Политика и романтика трудно сочетаемы на одном подносе. Да Контура чуть удар не хватил от ярости, когда он узнал об этой штуке! Он утешал себя лишь тем, что Таргон и Дилморон вдвоем без труда разгадают глупую интригу и отреагируют соответственно. И вот — вы в Корентине. Но эта адская искательница приключений в вашей компании. Это провал.

— Право, я не совсем понимаю…

— Неужели? Согреть на своей груди вражеского лазутчика и не понимать, какую ошибку совершил? Восхитительная наивность! Ваши кланы не признают короля Дилморона. Они решат, что монарха совратил суккуб, и теперь он поет под дудку огненной красотки с соседней планеты.

Да что же это такое? Снова хитрость подается в коварном соусе на блюде из обмана. И несет ее повар — клятвопреступник!

— Ниама не опасна. Она приняла обет и носит Червя Молчания.

— Час от часу не легче. Свои вам все равно не поверят. Но принцу Дилморону этого оказалось мало. До полного комплекта нелепиц ему приспичило приволочь на турнир в качестве наложницы адепта Второго Круга Адского Пламени. Посвященную высших порядков с невольничьим ошейником на горле. Браво! Какая оплеуха миру Инферно! Они будут опозорены. Это бесчестье! Славную штуку Подземелье решило сыграть со своим ближайшим соседом по Древу.

— Но как это вообще могло произойти…, — пробормотал совсем сбитый с толку хозяин.

— О, я расскажу вам. Очаровательная шутка. Блокирующим Паялпан героям наскучила их вахта. Они удумали подорвать кратер изнутри. Идея возникла у некого Сабнака. Того самого, кого Лорд Таргон, если информаторы мне не соврали, отправил покататься на кармической карусели. В качестве исполнительницы выбрали, разумеется, демонессу. Одну из прекраснейших огненных орхидей Инферно — Ниаму, возможную претендентку на роль будущей махарани планеты.

— Махарани, — прошептал изумленный Дилморон. — Будущая правительница… Но как? Как она согласилась?!

— Ба! Милый принц! Вы совсем не знаете женщин. Предложите миссию коварной шпионки сотне любых дам, даже не выясняя, считают ли они себя роковыми красотками или нет. Сколько процентов сделают шаг вперед? Девяносто! Причем, оставшиеся десять в этот момент просто отвлеклись и не услышали вопроса. А после обозначьте тот же самый замысел инферналкам. Сколько согласятся? Сто пятьдесят! Из ста. Это потому, что половина выскочит из своей шкуры ради такой роли.

Урок. Жестокий урок непостижимой людской (или женской) логики. Во мне сочувствие к хозяину боролось с мрачным удовлетворением от того, что все мои подозрения оправдались.

— Что теперь будет — ума не приложу, — невозмутимость покинула даже Вокиала. — Хвала Хелю, что у вас остался этот могучий рукотворный артефакт — ваш Заяц. Иначе было бы совсем тяжко. Сам он, как я понимаю, немногого стоит. Но эти дары Иерарха… его магические движители… Это великолепный предмет для торга! Хоть тут вам повезло. Он поможет оправдаться перед своими и даст возможность Контуру утихомирить инферналов. Куда вы его, кстати, спрятали? Надежно?

— Более чем, — глухо ответил Дилморон. — Заяц уничтожен.

Настал черед Вокиала удивленно воскликнуть:

— Что?! Как вы смогли?!

— Мы ударили двумя амулетами Имплозии по волшебному сердечнику. Корпус цел, но ковчег теперь не сдвинется с места.

— Второй тоже аннигилирован…

— Верно. Он самоуничтожился по той же технологии.

— Так это благодаря вашей неосмотрительности в пространстве появились пара новых «светляков»? И это вызвало неконтролируемую смену сезонов на севере эклиптики. Ногаи вам спасибо за это не скажут.

— Что? Почему? Как? — вырвалось у принца.

— Обыкновенно. У них теперь лето вместо весны. И практически полностью пропал засушенный преждевременными солнечными лучами урожай. Весь Овиум сейчас отправляет им продовольствие воздушными караванами.

Дилморон опустил голову почти к самой скатерти. Принц окончательно пал духом. Вдруг что — то дрогнуло в Холодном герцоге. Презрительно сжатые губы Вокиала смягчились. Суровые морщины разгладились. Владыка Некрополиса смотрел на громадное тело минотавра и, верно, думал и понимал, что перед ним всего лишь недавний мальчишка, угодивший не по своей воле в жесткие жернова Судьбы. Он, немного подумав, произнес:

— Перейдем от прошлого к настоящему. Вы очень обяжете меня, принц, если согласитесь лицезреть игрища отсюда, из моей ложи. Оцените сами — потрясающий обзор, никто не потревожит. Я со своей свитой составлю вам компанию лишь на сегодня. Вечером следующего дня мне необходимо отбыть на Древо. Поскольку у вас имеются в Корентине кое — какие дела, начиная с завтра, можете располагать помещением по своему усмотрению.

Принц с удивлением взглянул на собеседника:

— Я признателен, герцог, и с удовольствием принимаю ваше щедрое предложение, — и вежливо склонил голову.

Ох уж мне эти великосветские ужимки и красивые позы! Щедрое предложение? Королевское! Рука помощи. Об этом, не пройдет и суток, будет шуметь весь Иггдрасиль. Новость домчат до Ствола магические волны, опережая крылатых гонцов. Холодный герцог взял наследника Азмоэла под свое покровительство. Вокиал своим решением дает понять всем — только троньте! Отныне посягнуть на жизнь Дилморона осмелится лишь безумец. Хотя, как показали последние события, на нее и так никто особенно не покушался. До того, как мы сами не начали делать глупости.

Город Корентин. Каменный салат из архитектурной разновкусицы. Каждая улица носит отпечаток расы, ее населяющей. Вот Холодный район. Устрашающе вздымаются корявые стволы черных тополей, часть из которых спилена на уровне крыш первого этажа. На этих обрубках сидят хищные стимфалийские птицы и яростными взглядами обозревают окрестности. Ночные летучие мыши развешаны тут же, на крюках изогнутых сучьев, вниз головами, словно постиранная одежда. Все угловатое, будто расчерченное по линейке. Сами дома у любого теплокровного могли вызвать оторопь. Особняки побогаче напоминали погребальные мавзолеи и крипты своими прямоугольными ярусами. Жилища менее зажиточных граждан стремились к земле. Такое чувство, что крышу принимались возводить прямо от мостовой. Везде, в качестве украшений, понатыкали остроконечных заборов, столбиков из боевых копий или дротиков.

Через несколько улиц накипь готики и геометрическая строгость сходила на нет, и путник шагал уже по Сиятельному кварталу. Его название — дань происхождению от стиля планеты Сияние, а не указатель обители толстосумов. Тут в моде были мраморные арки и гранитные колоннады. Дома с пологими капителями и непременными статуями, укрытыми от щедрых на экскременты птиц, в специальных нишах. Ансамбли тут и там дополнялись каменными парапетами и галереями.

Эльфийский пригород чужеземец видел издалека, благодаря вязам — исполинам, украшавшим его границы. На невообразимо широкий ствол накручивали обороты винтовые лесенки, особенно толстые ветви соединялись канатными переходами. Поскольку на каждом дереве красовалось по нескольку круглых хижин, то со стороны они напоминали горгульники. Дальше, внутри пригорода, ремесленные гномьи переулки подпирали эльфийские парковые аллеи. Стражники онты на перекрестках невозмутимо таращились на прохожих, проверяя, нет ли среди них чуждых элементов. В Эльфийском пригороде не поощряли новшеств и чужеземцев, их приносящих.

Едва мы попробовали завернуть в обитель ясноглазых, как один из дендроидов распахнул перед нами древесные руки:

— Пропуск!

— А справку от ветеринара не нужно? — нахмурился Махор.

Мы отравились на прогулку вдвоем, поскольку наша парочка опять сослалась на какие — то дела и предпочла остаться в гостинице.

— Пропуск! — снова протрубил охранник.

— Слушай, полено, толком объясни, у какого дятла эту ксиву можно достать?

— Пропуск!

— Так растак, — с чувством сказал баркидец. — Сейчас тут будет смертельное убийство. Эй, чебуратор, не подскажешь, чего он к нам докопался?

Высокий остроухий эльф в шафрановом камзоле с изящной тросточкой в руках даже ухом не повел на оклик Махора.

— Эй…. Ушел. Что за народ? Плюнешь в рожу — драться лезет!

Да — да, они такие. Очень высокомерные.

— А вы, господа хорошие, прошли бы к магистратуре, да и выписали себе разрешение у коменданта, — остановился рядом с нами пузатый гном в клетчатых шароварах и бархатном берете.

— Где этот комендант обитает, говоришь?

— В центре города. На площади Лазурной битвы. Вы посмотреть просто или подобрать чего из товаров? Приглашаю вас в мою оружейную лавку. Есть несколько образцов оружия с автографами участников турнира. А один кинжал подписан самим графом Смиреном.

— Не привлекает. Мы всего лишь любуемся окрестностями и пейзажами. В какую сторону идти, говоришь?

Но гном, мгновенно потерявший к нам всякий интерес, лишь неопределенно махнул рукой и исчез за живой изгородью. Изгородь и впрямь была живая, поскольку к онту присоединились еще два его сослуживца. Мне стоило немалого труда утащить Махора от неминуемой ссоры со стражей и увлечь на поиски коменданта.

Указания прохожих привели нас в ту часть города, где проживали обычные люди. В ряд стояли аккуратные одно—, двухэтажные домишки, побеленные известью и покрытые ромбической черепицей. Меня поразило, что в этом районе я не заметил ни одного респектабельного строения. В Корентине правили бал другие расы, не человеки. Зато чаще стали попадаться харчевни, из которых тянуло чем — то аппетитным, не то, что в пристанище Холодных, где съестным и не пахло. Махор горел нетерпением добыть коменданта и таки выписать пропуск, а еще пуще в нем клокотало желание высказать чиновнику все, что он думает об эльфийских нравах и о нем лично. Понимая, что за этим последует, я уговорил неистового баркидца, заскочить в один из кабачков и пропустить пару кружечек пива. Махор, нехотя, уступил.

В открытой жаровне по центру зала пылал огонь. На длинном вертеле жарилось несколько кабаньих окороков. Вокруг, за низкими столиками сидел народ и стукался кружками. Жарко, несмотря на очаг, не было. По стенам в специальных горшках стояли высаженные Ледяные цветы и наполняли помещение прохладой и только им присущим ароматом.

— Эй! Да — да, ты, парень!

Баркидец оглянулся. Поняв, что такого непочтительного обращения все — таки удостоилась его персона, упер руки в бока и угрожающе шагнул к посетителю.

— Прости, не знаю твоего имени! — навстречу к нему поднялся коренастый герой человеческой национальности. — Это ты сегодня уложил Денизу?

От объемистого дяди пахнуло свежевыпитым пивом, потом и тушеным гусем.

— Кого? — не понял Махор. — Я никого сегодня не укладывал.

— Нашу Денизу. Баронессу. На Арене в предварительном раунде.

— Ну я. Претензии?

— Что ты! Красиво победил. Говорили ей мы — куда ты суешься? Шансов ноль! Пообрубают руки, чем причесываться будешь? Так нет же! Упрямая, как грифон. Выпьем?

— Фигня вопрос.

— Отлично. А я пошлю пока за баронессой. Она очень хочет с тобой встретиться.

Дениза появилась под аккомпанемент восторженных вздохов и ахов всей корчмы. А куда девалась волнистая шевелюра воительницы? Постриглась в состоянии скорби? Ее голову теперь украшала пажеская прическа, и она очень шла ее свежему, румяному личику. По мне, так она уступала Ниаме в знойности и еще в чем — то обольстительно — запретном, что так ценят в женщинах мужчины, но могла дать сто очков вперед в параметрах естественности. Эту девушку косметика могла лишь испортить. И на ее щеках были ямочки, когда Дениза улыбалась. В книгах это почему — то подчеркивается. Махор, словно прочтя мои мысли об измененной прическе, с ходу задал ей этот же вопрос.

— Я в обиде на свои волосы. Если бы они не лезли мне в глаза, ты бы не смог одержать такую легкую победу.

— Ну, с тобой все равно пришлось повозиться, — великодушно признал Махор.

— А без них пришлось бы вдвойне. Ладно, хватит об этом. Я хотела тебя видеть. По делу.

Баркидец салютовал ей кружкой пива, Дениза вежливо пригубила свою. Мужик, что сидел с нами, добродушно попрощался и пересел за столик к своим приятелям. По — моему, его исхода никто особо и не заметил.

— Ты силен. Но ты не готовился к турниру специально. Так?

— В точку. Но мне и не надо. Я вполне способен задать порку вашим задохликам и без специальных тренировок.

— А вот это — вряд ли. Мы изучали манеру боя каждого сильного участника, знаем их сильные и слабые стороны. А ты — нет.

— Со мной у остальных такая же кутерьма. Мы будем квиты.

— Не волнуйся. Все твои поединки запишут на аметистовые магические кристаллы и подробно разберут в тренерских штабах. Тебе недолго осталось пребывать темной лошадкой.

— Короче. Чего ты хочешь?

— Стать твоим консультантом.

— Мамочка родная! Чего только не пригрезится с этого гномьего эля. Забористая, видно, штука, раз кроет так жестко.

— Ты не относишься ко мне серьезно. И имеешь на это право. Хорошо. Я докажу, что тебе без меня не обойтись.

— Валяй, баронесса. Я, право, могу шепнуть тебе пару способов доказательства данной теоремы, но они больше годятся для закрытых помещений…

— Слушай, Махор, или как тебя там… Не торопись все испортить, ладно?

Баркидец выразительно поднял ладони вверх, потом сложил локти на столе, сдвинув пивную батарею.

— Давай. Трави свою баланду, а мы с Гонзо послушаем.

— В последнем поединке отборочного раунда тебя ждет молодой и опасный фехтовальщик из Инферно. Но недостаточно опасный для тебя. Его по силам пройти, не надо только терять голову. И хотя этот парень не чемпион, но он уважаемый и заслуженный боец. С этого момента период недооценки Махора из Баркида закончится.

— А дальше? Признаться, мы с Гонзо мало интересовались пулькой и распределением. Что за разница в каком порядке их передо мной ставить? Все равно косить придется всех подряд.

— Рада лицезреть такую уверенность в собственных силах. По мне, так она граничит со слабоумием. Ладно, теперь переходим к основной сетке. Ты вернее всего выходишь на Риваннона из Нагов в одной восьмой. Стесняюсь спросить, хоть кто — нибудь думал, как вы будете иметь с ним дело?

— Обыкновенно. При помощи острого предмета.

— Смеюсь два раза. У Нага четыре руки. Двумя он блокирует твой палаш, одной латную перчатку и последней свободной снесет твою опрометчивую башку с плеч!

Вот врезала. Ай да паж! Пожалуй, в том, что говорила Дениза, были проблески здравого смысла. Меня больше заботили проблемы Дилморона, и на их фоне как — то отступил следующий бой Махора.

— Твое предложение?

— Выйти на бой с оружием в обеих руках. Если ты владеешь данной техникой.

— Уж будь уверена.

— Так вот, второе оружие нужно брать таким же тяжелым, как шотландский «броадсворд». Подойдет махайра, тулвар, фальшион или что — нибудь в этом роде.

А в железе с острыми режущими кромками куколка разбиралась. Я, как эксперт, свидетельствую в этом.

— Смысл?

— Четыре руки, но они не такие мощные, как лапы минотавра или человека. Наги все — таки рептилии. Единственный шанс — работать на отходе, лупя, что есть силы, его по конечностям. И отчекрыживать по одной. Только так можно пройти Риваннона. Любой, кто сунется с ним рубиться на ближней дистанции, обречен.

— Звучит убедительно, — вставил я.

Дениза смерила меня взглядом.

— Это Гонзо, мой боевой товарищ. Не смотри, что он юнит. Этот парень с одного тычка уложил истинного Золотого дракона.

Брови Денизы изогнулись и почти залезли на лоб.

— Юнит? Дракона? — уголки ее губ горестно опустились. — С таким наставником тебе никакой тренер не нужен.

— Милая барышня, сколько вы хотите за свои услуги в качестве советника? — официальным тоном спросил я и счел необходимым пояснить. — Махор выступает в цветах нового монарха Подземелья. А я — его временный казначей. Деньги принадлежат моему хозяину, принцу Дилморона, но я имею к ним доступ.

С Денизы можно было сейчас писать картину «смущенная роза». Она пришла разговаривать с позиции знаний, но лавина новых сведений просто смела ее с ног.

— Вы — новый министр финансов Подземелья? — пролепетала она.

— Нет. Всего лишь личный каптенармус наследника престола.

Махор пил пиво и наслаждался.

— Я предлагаю вам твердую ставку в триста мифриловых драхм по курсу Оплота, если наш боец проходит в следующий тур, и с каждым раундом эта сумма удваивается, — выдал я и мысленно помолился, чтобы Ниама не сгрызла меня за расточительность. — Устроит вас такой контракт? Отлично. Давайте скрепим договор рукопожатием, как это принято у людей, — я до смешного перенял их обычаи. — А теперь можете сообщить нам сведения об остальных бойцах. Мои глаза наблюдают печать нераскрытого знания в глубине ваших зрачков.

Денизе пришлось налить новую пинту пива, осушить ее наполовину, прежде чем она смогла продолжить.

— Я внимательно рассмотрела сетку жребия. Фортуна совсем не благоволит нам, — я отметил это «нам». — После Риваннона мы выходим на Коткача из Болота, который, без сомнений, пройдет своего соперника. В отсутствие тяжелой брони это почти непреодолимая преграда. Но небольшой шанс есть. Коткач всегда сохраняет дистанцию и любит атаковать «из — за щита». Тут придется делать ставку на максимальное сближение. Удар он не пропустит, на это нечего рассчитывать. Можно попробовать оглушить его латной перчаткой, если предварительно ее утяжелить.

— Толково придумано, — расплылся в улыбке баркидец. — От души смазать по чердаку — это я люблю и обожаю.

— А вот дальше мы натыкаемся на Дмидаша. И тут мой гадательный шар пока не действует. Я ума не могу приложить, что придумать против инфернала.

— Вот дела. Он что, какой — то особенный?

— Дмидаш — скрытый фаворит. Инферно готовило бойца на турнир всей планетой. Им отчаянно нужен первый приз. Дело в том, что они готовы и страстно желают заложить на сфере еще один город. И личинка Лавового Червя, которая вбуравливается в землю и создает огнедышащий вулкан, у них есть. Без него инферналы не получат нужную температуру своих жилищ и будут обречены. Личинка вызревает долго. Года три, не меньше. Прежнюю приживить не удалось. Ярл Браги в одиночку расколошматил авангардный отряд Инферно, а Червя захватил и продал в оплотовскую факторию. Там его засушили, размололи и сделали ценное удобрение. От этого у эльфов очень хорошо растут их волшебные вязы и ясени. И вот новые три года ожидания принесли результат. Если не будет первого приза — все напрасно.

— А сам по себе этот Дмидаш чего — то стоит?

— Гномы — букмекеры принимают на него ставки один к двум с половиной. На Савона и Смирен — один к трем. На остальных — выше. Может, устроители тотализатора знают чего — то, что неизвестно остальным? И ты выходишь на него в полуфинале.

— Мдя. Какой — то конский вариант. А на меня почем ставят?

— До квалификации было один к десяти. Сейчас — один к пяти. Как и на Алана из Сияния.

— Надо вложить деньги в собственную шкуру, пока я опять не подорожал. Ладно, мальчики и девочки. Тренировки должны идти строго по графику, а сегодня у меня запланировано нарушение спортивного режима. А это значит, и у тебя, тренерша. Эй, человек! Чего ты там копаешься? Не видишь — наши кружки почти опустели.

 

Глава 6

Политические шашни

Ниама смерила меня взглядом и небрежно отбросила перед собой штору, что заменяла в ложе Вокиала дверь.

— Не грусти, красавица, — подмигнул демонессе баркидец. — Мы только до эльфийского квартала и обратно. Раз уж пропуск получили, надо опробовать. В пивные по дороге заходить не станем. Там могут присутствовать хулиганы.

Мне пришлось попросить наших друзей на время покинуть хозяина. Гость, что назначил встречу принцу, желал беседовать с глазу на глаз. И вот теперь инферналка сердится. Ее отправили на прогулку, а ничтожный Гонзо остался. Положительно — эти женщины в любви теряют голову и начинают испытывать ревность даже к неодушевленным предметам. А уж про старых слуг и говорить нечего.

И вот через полчаса пришелец сидел за столом и пускал изящные дымные узоры из своей длинной прямой трубки. Они с хозяином как — то сразу нашли общий язык. Разговор пошел свободно, интересно, хотя и временами иносказательно.

— Даже не вступив в новую должность, я уже сталкиваюсь с беспрецедентным давлением. Признаюсь, что этот диктат чужой воли рождает во мне внутреннее противоборство.

— Ну, как тебе сказать, мангуш, — узкие глаза собеседника Дилморона хищно блеснули из — под набрякших ресниц и вновь погасли. — Контур — эфенди желает, чтобы каждая птичка Овиума клевала крошки с его ладони. А вы… Вы — другие. Для минотавров свобода важнее жизни. Это роднит Подземелье с ногайларами.

— Значит, ногаи могут поддержать нас в позиции неприсоединения?

Гость попыхтел белесыми туманными завитушками и осторожно промолвил:

— Я этого не говорил.

— Понятно. Пусть так. А если я просто попрошу у вас совета?

Правитель вольного клана ногайларов, хранителей северной точки входа, Измаил — бий гордо выпрямился:

— Мы живем на поверхности сферы, у нас больше пространства и свободы. Пустынь велика, тут всем довольно места. Но на Иггдрасиле ваши планеты висят общем стволе. И вот что я хочу тебе сказать, будущий король. Когда ты сам ведешь своего ишака, то никто не может указать тебе, с какой стороны обходить термитник. Но когда ты едешь с обозом, то должен слушаться караван — баши. Такова жизнь. Когда два молодца оспаривают друг у друга девушку, мудрецы опускают головы, потому что они понимают — в юношах звенит зов крови, но когда пустые разговоры становятся причиной ссоры между мужчинами — это неправильно.

Вождь кочевников уже много лет держал стальной хваткой весь север эклиптики. Степняки бились на границе, ходили в набеги по всему верху Овиума, и никто, даже Контур, не мог сказать им поперек ни единого слова. Но это была сфера. Не Иггдрасиль. На Великом Древе установились иные порядки. Дилморон медленно отщипнул горстку бледно — зеленых листьев салата и сказал:

— Спасибо за совет, бий. Я понял.

В последнем раунде квалификации жребий вывел Махора на инфернального дублера великого Дмидаша. Надо было видеть лицо Ниамы, когда баркидец перед боем попросил ее благословения на поединок. О, как она только сдержалась, чтобы не проклясть его немедленно. Впрочем, это не помогло бы. Участники перед боем проходили через Ворота очищения, которые сидящий подле них герой почему — то называл «рамкой». Это хитрое магическое устройство сдирало с бойцов все заклятья — и плохие и хорошие, словно скорлупу с яйца.

Демонолог появился на арене, весь перепоясанный стальными лентами, и выглядел уверенно. Плечи его были открыты, и по ним прокатывались волны рельефных мышц. Махор уступал противнику в росте почти две головы. Он невозмутимо стоял напротив, дожидаясь объявления схватки герольдом, и ковырял ногою белый песок. Горящая медным жаром рында содрогнулась от удара, и поединок стартовал. Инфернал прыгнул вперед и хлестнул наискось кривой легкой саблей. Махор принял удар на латную перчатку и ткнул соперника палашом прямо в брюхо. Тот, демонстрируя какую — то неестественную гибкость, прогнулся назад, втянул живот до состояния доски и винтом вышел из ближнего боя. Сделал ложное движение корпусом вправо, дернулся в другую сторону, а потом внезапно полоснул по Махору горизонтальной репризой. И вновь наткнулся на жесткую отбивку. Баркидец принял клинок противника на фухтель палаша и тут же провел рипост в область груди. Даже с трибуны я услышал скрежет оружия о сталь доспеха. Первые алые капли крови адского гладиатора жадно впитал горячий песок ристалища. Демонолог вновь отступил и лихо закрутил карусель мулине, стараясь сбить Махора с толку.

Я, на секунду отвлекшись от боя, торопливо взглянул на Ниаму. Прекрасная ифритка сидела и кусала губы. Дилморон, казалось, полностью ушел в огонь битвы.

Вращение вылилось стремительной атакой в бедро. Махор неуклюже попытался увернуться, но сабля инфернала взрезала плотную кожу его турнирных штанов. Теперь оба соперника были задеты. Я стиснул кулаки, видя, как карминовая змейка поползла по ноге нашего бойца. Видя, что его тактика приносит результат, выкормыш геенны вновь раскрутил сверкающий круг. Удар! Не вышло! Сабля была отброшена батманом, и острие палаша баркидца опять напилось инфернальной крови. Демонолог пошатнулся, отбивая новые ожесточенные выпады. Теперь он не помышлял о нападении, а лишь стремился спасти свою шкуру, делая назад один шаг за другим. Снова ранение! На этот раз в руку.

Констебль поединка подошел к участникам вплотную, зорко наблюдая за происходящим, и уже начал поднимать руку к сигналу об окончании схватки, когда случилось неожиданное. Клинки воинов со звоном скрестились над их головами, плечи бойцов столкнулись, и Махор впечатал кулак прямо в нанесенную им же рану. Демонолог пошатнулся и неловко завалился на спину, продолжая выставлять перед собой саблю. Палаш баркидца, казалось, достал до облаков, готовый рухнуть и разрубить неприятеля на несколько маленьких инферналов.

Ф — ф–фырр!!! Раскаленный шар огня сбил нашего парня с ног и протащил несколько шагов по песку. Нечестно! Этот мошенник швырнул заклинание! Трибуны негодующе загудели. На поле обрушился град посторонних предметов. В основном, судя по запаху, это были испорченные остатки пищи. Видимо, они содержались в закрытых узлах и были припасены именно для подобного случая.

С грохотом на нарушителя из — под небес сверзился целый сталактит льда. Звук был такой, словно обвалилась стена замка. Лед на секунду вернул себе свойства жидкости, обтек со всех сторон фигуру демонолога и сковал ее, превратив несчастного в сверкающую статую.

— За злостное нарушение правил турнира Азнах из Инферно будет немедленно дисквалифицирован и изгнан из города Корентина! — прогремел, усиленный волшебными талисманами, голос маршала. — Отныне, в назидание за содеянное, ему запрещается участвовать в любых состязаниях под эгидой Овиума в течение двух следующих лет!

Ледяная скульптура резко взмыла в воздух и через несколько мгновений скрылась из глаз в пелене облаков. А констебль с подбежавшими лекарями тем временем оказывал помощь пострадавшему Махору. Они лили на него разные целительные зелья. Пустые пузырьки один за другим летели в стороны. Наконец баркидец поднялся на ноги и в приветственном жесте помахал рукой болельщикам. Зрители взвыли от восторга. Прижимая вторую руку к груди, Махор заковылял к проходу под трибуны. Констебль осторожно придерживал его под локоть.

Я вскочил с места:

— Пойдемте вниз!

Ниама сидела с лицом темнее черного крота и, кажется, задыхалась от гнева. Дилморон в смущении скосил глаз на свою девушку и чуть пожал плечами в извиняющемся жесте:

— Сбегай, Гонзо. Глянь, как там он. Потом доложишь.

Я загрохотал лапами по ступеням. Деревянные доски жалобно стонали под моей тяжестью, а зеваки испуганно отскакивали в стороны. Еще бы, на них опрометью неслось усаженное иглами чудовище.

Махор сидел на низкой дубовой скамье, устало привалившись к стене. К моему удивлению, рядом стояла баронесса Дениза и торопливо рылась в женской изящной сумочке.

— Видал? — только и спросил баркидец.

— Нечестивое отродье Прогнившего Ада! — выкрикнул я.

— Да просто скотина какая — то! — ничуть не смущаясь присутствием барышни, искренне высказался Махор. — Основательно залепил. Прямо в личность. Чуть не сделал из меня цыпленка табака! У меня же Магической защиты — ноль. Хорошо хоть Естественная Броня прокачана — дай Бог каждому.

— На — ка, прими микстуру, — Дениза сунула ему под нос желтый флакон с резким пряным запахом.

— Ну, ваше здоровье, — дурашливо сказал Махор и опрокинул внутрь себя содержимое.

Из — за волнения о его здоровье я сначала пропустил, а потом отметил — как — то фамильярно держит с ним себя желтая баронесса. Что — то тут не так.

— Как самочувствие?

— Болезнь отступает, — баркидец подмигнул мне и вдруг ущипнул Денизу за пятую точку.

Та взвизгнула и отскочила на несколько шагов. Я в ужасе зажмурил глаза. Эх, сейчас она ему вмажет! Это тебе не деревенская девчонка с ярмарки. Она же — ба — ро — не — сса! Понимать надо. Когда я набрался смелости и осмотрелся, то чуть не поперхнулся языком. Они стояли и целовались, словно влюбленная парочка! И почему — то мне пришла в голову мысль, что это у них происходит не в первый раз. Оторвавшись от девушки на секунду, Махор помахал мне рукой — иди, дескать, я тут без тебя разберусь.

На следующий день состоялся новый официальный визит, и мне опять пришлось совмещать роль швейцара и охранника. Процесс выпроваживания Ниамы принял бы душераздирающие масштабы, если бы не Дениза, подружка баркидца. Баронесса оказалась вполне свойской девчонкой и утащила демонессу делиться своими женскими секретами. Через несколько минут барышни уже брели по коридору и хитро шушукались. Сзади уныло плелся Махор и бормотал о том, что он — участник турнира вынужден пасти парочку девиц вместо того, чтобы готовиться к следующему бою. Если б на его слова кто — то обращал внимание! Баркидец видел это и хмурился.

А у нас сегодня прибыли гости из отчизны. Вожди сразу двух кланов — Марганонов и Дерохов. Верные сторонники линии Таргона и при этом занимающие в дворцовой иерархии довольно высокое место. Даже во время официальных приветствий в их словах и взглядах чувствовались нотки враждебности, а потом беседа и вовсе свернула крайне неблагожелательное русло.

— Ходят слухи…, — лорд Марганон сконфуженно замолчал, поискал глазами поддержки у сородича, а потом продолжил. — Болтают, что наш будущий король спутался с какой — то развратной девкой из Инферно… Что эта мерзость нашептывает ему всякие пакости против родного мира… Что наследник престола уже и забыл, как текут наши подземные реки и раздается эхо в глубине пещер.

Он замолк. Выжидательные взоры вельмож были холодны, как острия копий в лунную ночь. Лицо Дилморона порозовело, лоб прорезала упрямая складка, а огонь жизни всколыхнулся черными искрами гнева. И лишь усилием воли хозяин сумел удержать себя в руках. Его голос охрип от подавляемой ярости:

— Наш народ привык все брать по праву силы. Такова натура минотавров. Мы видим и, не колеблясь, завладеваем желаемым. Я пленил героя Инферно в честном бою. С каких это пор военный трофей стал символом позора?

— Но поговаривают, что эта инферналка уже значит для тебя больше, чем святыни нашей расы: честь, имя клана, гордость, — упрямо продолжил глава Марганонов.

— Разве вам не случалось пользоваться красотой женщин из других миров? — Дилморон, уже спокойный и невозмутимый, насмешливо приподнял бровь. — Это не считается постыдным. И неужели после ночи или нескольких, проведенных моим вассалом в обществе голубокожей волшебницы из Сияния или ясноглазой эльфийки, я должен перестать доверять ему? Тогда, клянусь Иерархом, всех наших героев нужно немедля бросить в темницы! И меня в их компанию! В Подземелье останутся лишь несколько юных пажей и наши женщины, которые мало чем отличаются от мужчин. Порази меня Имплозия — до чего это будет унылый мир!

Безрогий и седобородый Дерох фыркнул смешком, за ним рассмеялся его одноглазый сын. Через секунду комната содрогалось от хохота Владетельных минотавров. Внезапно прервав веселье, Дилморон собрал горькие складки вокруг сжатого рта. У остальных тут же оказались стерты с лиц даже подобия ухмылок. Молчание повисло над нами, словно саван.

— Так почему же в том, что считается нормой для каждого, людская молва отказывает мне, своему королю? Чем я смог заслужить недоверие моего народа? Или то происки тайных недругов? Тех, которые не желают добра Подземелью, а наоборот — стремятся поссорить подданных со своим монархом? Ввергнуть планету в хаос революции и междоусобной резни? Кто стоит за теми слухами?

— Люди болтают, — осторожно ответил Марганон.

— И вы позволяете им распространять клевету о своем будущем правителе? — невинно осведомился принц.

В его тихом голосе было скрыто столько угрозы, что Лорды Подземелья переглянулись. Дерох решил, что пора демонстрировать преданность. Иначе неприятностей не миновать.

— Мы вырвем эти злые языки, сир! — выпалил он. — Но прежде… Можем ли мы доложить кланам о том, что новый король не собирается ввести за руку во дворец Владык Подземелья нашего злейшего врага? Пусть была бы эльфийка! Или дева из Сияния. Но только не слуга Адского Пламени! Инферналы гордятся, что принимали участие в убийстве Таргона. Их глашатаи разнесли эту новость по всему стволу Иггдрасиля. Наша планета восстанет, если женщина, что возглавляла боевые отряды еретиков, встанет за троном нового короля.

Лицо Дилморона дрогнуло.

— Никогда. Я свято чту честь минотавра и не оскверню память наставника союзом с этой женщиной.

У — у–у! Вот облегчение! А я — то уже начал переживать по этому поводу. Интересно, знает ли Ниама о том, что ее матримониальным планам не суждено сбыться? По — моему, кому — то вскоре предстоит очень сложный разговор с возлюбленной.

— Но и вы поклянитесь, что отныне со всей решимостью будете ограждать мое имя от любых кривотолков, — внушительно добавил принц.

— Я сам раскрою череп всякому, от кого услышу клевету в адрес короля! — запальчиво крикнул Марганон.

Старый интриган понял, что совершил неверный ход и теперь пытался не уступить собрату пальму первенства преданности суверену.

Они стояли друг напротив друга — самодержец и трое вассалов, охваченных праведным гневом мести, слишком нарочитым, чтобы быть правдивым. А я подумал — как легко умному политику направить чувства людей в извилистое русло своих планов. Но все же — как теперь быть с девушкой? Мои мысли утекли куда — то вдоль по Древу до самого Скалистого серпантина, что вел на планету Подземелье, и я на время перестал следить за течением беседы. Но внимание вновь стегануло меня кнутом знакомого слова:

— Гарпий? Карать? Не желаю даже слышать об этом. Никогда, запомните, никогда проступок одного не будет обвинением для многих. Дора не устояла перед коварными посулами наших врагов. Мой наставник и самый пламенный патриот Подземелья погиб. Но я не стану усугублять его смерть новыми казнями и нападками на сородичей Дорис. И никому не позволю. Слышите?!

— Как будет угодно, сир, — глухо сказал лорд Дерох.

Когда разговор закончился и гости покинули нашу ложу, Дилморон задумчиво подвел его итог:

— Они теперь не укусят. Я слегка подпилил им зубки. Но на таких ненадежных сторонников полностью полагаться нельзя. Значит, будем искать кого — то получше. Верно, Гонзо?

В синей раковине ложи Вокила были сыграны первые «па» политического балета, а на турнире настало время шестнадцати сильнейших. Из квалификации в основную сетку, как и предполагалось, вышел гном из Оплота, которому составили компанию ногайский кочевник, Махор, уже полюбившийся зрителям копейщик из Некрополиса, неунывающий Тахтур и еще три претендента, представлявшие Центральный Ствол. Два человека из нейтральных селений, данников Желтка, и один местный, корентинский боец — татуированный король Наг. Четырехрукая помесь русалки со змеей. В трех лапах по скимитару, в четвертой маленький круглый щит. Я видел оба его предварительных боя и все гадал — каким образом можно подобраться к этой стальной многоножке и ничего при этом не потерять. Три лопасти — и все остроконечные.

Финальную жеребьевку провел маршал игрищ при общем стечении болельщиков, и официальное мероприятие превратилось в отдельный праздник. А мы принимали в своем кричаще ярком кабинете очередных гостей — представителей клана Коллеганов, наших сородичей и возможных союзников. От Маргононов и Дерохов, этих рогатых экстремистов, данный клан отделяло несколько пролетов иерархической лестницы, которые Коллеганы были не прочь миновать одним стремительным рывком. Дилморон предполагал, что их присутствие на турнире связано не только с желанием поболеть за собственного представителя, как соискателя приза. Они явились сюда, затянутые по брови в контуровскую интригу, готовые стать опорой для юного короля за определенную долю власти и влияния в его будущем кабинете.

На центр арены водрузили стеклянный куб, заполненный радужным дымом. Не знаю, каких они кореньев туда наложили, но у служек, его выносивших, вид был слегка помятый. А я, исполняя обязанности мажордома, швейцара и церемониймейстера, пригласил в ложу к принцу трех Владетельных минотавров. Один из них — возможный будущий соперник Махора, молодой Коллеган по прозвищу Многорогий. У него весь череп был равномерно покрыт вмятинами и выступами. И действительно, складывалось ощущение, что изначально рогов там росло несколько, просто не все уцелели в немалом количестве схваток, битв и тренировок. Его спутники — глава клана Калог с личным советником, необычно мелким по росту минотавром с хитрым лицом завзятого плута, лордом Клеганом. А может, он — помесь минотавра и сатира? Возможно. Выглядел он, по крайней мере, именно так.

— В первой схватке главного турнира встречаются…, — маршал сделал паузу, которую, видимо, считал эффектной и полез рукой во внутренности дымного куба с папирусами жребиев. — Чемпион Оплота — блистательный Джоэвин и могучий Хайнаб из Цитадели! — трибуны взорвались овациями, а принц Дилморон, дождавшись, когда восторги толпы стихнут, мягко произнес:

— Проходите и располагайтесь. Я ждал вас.

Его плечи облекала изумрудная накидка с вышитой золотом руной «Dagaz», что означает — «день» и одновременно является символом Иерарха Джорнея. Или «D» — это уже Дилморон? Вот и гадайте, до поры. Тонкий ход и многозначительный. Естественно, задумка коварной Ниамы.

Гости расселись вокруг маленького стола. Принц принимал соотечественников в одиночестве. Демонессы с ним опять не было. Ниаме в обществе Махора пришлось на наших старых местах наслаждаться зрелищем жеребьевки и терзаться в ожиданиях. Это в очередной раз было сделано не случайно. Дилморон хотел откровенного разговора.

— Рады видеть вас в полном здравии и так близко от Подземелья, — сказал глава клана.

— Соболезную по поводу гибели вашего наставника, лорда Таргона, — прогудел Коллеган.

Он был при полном боевом параде, как и пристало гладиатору. Его доспехи скрипели новой кожей и пахли сталью и конюшней. Острия рогов покрыли перламутром, и они напоминали витые раковины моллюсков.

— Это великая жертва, которую нам пришлось принести, — Дилморон опустил глаза и замер в знак траура по учителю.

Остальным пришлось последовать его примеру.

— Во втором поединке сойдутся… Тахтур с поверхности сферы и…. Алан из Сияния! Пусть удача сопутствует сильнейшему! — многоголосый ор заложил наши уши ватой, а после Коллеган брякнул:

— Алан на ремни порежет этого выскочку.

Дилморон покачал головой:

— Я не стал бы на это ставить. Что скажешь, Гонзо?

Ага. Переключил внимание на меня. Минотавры шарахнулись сразу, как только увидели фигуру, знакомую по старинным гравюрам и наскальным изображениям. Вообще, принц умел сбивать людей с толку, а этим деятелям и вовсе можно было посочувствовать. Еще бы, их принимают в ложе Вокиала, внутрь приглашает оживший былинный царь троглодитов Бривал, а молодой принц встречает гостей в одеянии с символикой Иерарха. Есть от чего задуматься. Было видно, что больше всего на свете советник Клеган хочет вытащить всех обратно в коридор и провести перегруппировку. Но его удел был терпеть и попытаться сыграть в свою игру по ходу беседы.

— Тахтур — крепкий орешек. Он совсем чуть — чуть уступил в тренировочном бою нашему Махору, — Коллеган нахмурился на мои слова. «Нашему Махору?» — как так? — Алана ждет неприятный сюрприз. Если бы у меня были лишние деньги, я бы все их поставил на Тахтура.

— Да, — подхватил Клеган. — Очень кстати, что ваш…

— В третьем поединке сойдутся славный Алчагир — Гирей из ногаев и неистовый Коткач из Болота!

— Советник, — подсказал Дилморон.

— Советник, — с запинкой повторил минотавр. — Ваш советник озвучил одну проблему… Будет ли этот Махор представлять цвета молодого короля? И какие это будут цвета? Коллеган выйдет сражаться в опаловом доспехе — символе флага Подземелья. Может ли он представлять вашу персону на турнире, дорогой принц? И что для этого нужно?

— Мою руну вы видите на плаще.

— Но это знак Иерарха.

— И что с того? Во — первых, руна Джорнея пишется не совсем так. Присмотревшись, вы это заметите, — Дилморон снял с себя накидку и передал гостям. Те жадно схватили материю. — Во — вторых, Иерарх создал наш мир. Я пришел к власти, и моя цель такая же. Созидая — не разрушать. Вот мой девиз. Если вы хотите примкнуть к нему — я буду рад видеть клан Коллеганов в числе своих союзников. Нам предстоит немало сделать. Эра упадка Подземелья подошла к концу. Даже в глубинные коридоры могут заглянуть солнечные лучи.

Солнце, лучи. Желтое. Желток. Контур. О, Великие Боги! Тьфу, Великий Джорней! Что он творит! Это же — манифест! Какой страшный удар! Если бы по ложе сейчас шарахнула шаровая молния, наверное, ее бы никто не заметил.

Маршал провозгласил соперничество Савона из Некрополиса и копьеносца из предварительного раунда, но и его громовой лозунг, и последующий взрыв толпы оказались поглощены нашей установившейся мертвой тишиной. Наконец раздался каркающий смех. Эти звуки вылетели изо рта Главы Клана Коллеганов. Старый минотавр ржал, как конь, а его спутники смотрели на своего предводителя с недоумением.

— Новая звезда восходит над Иггдрасилем, — произнес он, просмеявшись. — И горе тем, кто ее не заметит. Клан Коллеганов с разрешения принца принимает августейшую руну и посвящает свои победы его имени.

Рога Дилморона чуть склонились в знак благодарности.

— Второй день основного турнира откроется поединком Махора из Баркида и ужасного Риваннона, Нага из Корентина.

Чуда не произошло. Наш парень, как и предсказывала Дениза, скрестит клинки с этим многоруким русалом, чтоб он на удочку кому — нибудь попался! Я невольно глянул на трибуну, в сторону, где сейчас сидели Махор с барышнями. Жаль, что я сегодня не с ними.

— Мы шли сюда с опасениями… Мы не ведали, кого здесь встретим и готовились советовать и наставлять. Теперь я вижу, что нам самим вскоре предстоит занять очередь, чтоб воспользоваться толикой мудрости нового монарха. Но! Мы хотим места за трапезным столом короля, должность его ловчего и первого голоса в зале совета.

Принц Дилморон поднялся и подал руку старику.

— Все так. Но — голос не выше третьего. Иначе не выйдет.

— Шестую пару составят — мастер копья Тариек из Некрополиса и великий чемпион Желтка граф Смирен.

Уже протянутая рука вождя Коллеганов сначала дрогнула, но потом скрепила договор пожатием. Попробуй, откажись тут. Их замок накрыли ладони остальных минотавров. Сделка была заключена.

— Мы поставим стражу к вашей ложе, — проворчал старик. — Не пристало нашему монарху ходить с такой малой свитой. И я выделю своих телохранителей для сопровождения вашей персоны по Корентину.

— Почту за честь.

— Это мы почтем за честь, — возразил глава клана. — О цветах на одежде позаботятся портные. И еще… Мы слышали, что вас повсюду сопровождает пленница из Инферно. Люди могут подумать всякое. Предлагаю посадить ее в заточение в одном из близлежащих домов. Мы знаем, что она знатная леди из Круга Адского Пламени. Ее заключение будет почетным и необременительным.

— Она — мой военный трофей и не более того. А также предмет торга с планетой Инферно. Ниама никогда не войдет в пещеры Подземелья, но позволит нам получить выгоду от переговоров. На этом роль демонессы будет сыграна.

Бух! Второй удар! Мне кажется, что они даже покачнулись.

— В седьмом бою определят лучшего — вице — чемпион Оплота Фингар и бесподобный фехтовальщик из Инферно Дмидаш.

— Положить в свою постель исконного врага нашего мира… — Клеган задумчиво покачал головой. — Сколько секретов уже известно этой женщине?

— Ниама приняла личный обет верности мне. И скрепила клятву Червем Молчания.

Бах! Третий удар! Когда минотавры прощались, их замешательство было настолько велико, что едва не шло вразрез с правилами этикета. Но Дилморон оставил эти нарушения без внимания.

— Чистая победа, — подвел я итог переговорам.

— Заключительный поединок второго дня проведут мастер топоров Коллеган из Подземелья и рыцарь Вольпак с Центрального Ствола.

После того, как будущие союзники и слуги принца удалились, снаружи ложи послышался негромкий шорох. Арена уже отдыхала от многоголосья зрителей, поэтому каменное эхо бродило по коридорам стадиона в одиночестве. Шагов не было, а шорох раздался совсем рядом. Я положил ладонь на рукоять шестопера, а Дилморон сделал шаг к сиротливо стоявшему в углу боевому топору. Занавеска чуть приоткрылась, и на пол упал папирусный свиток. Я, не без внутреннего мандража, подошел к покрывалу и резко дернул за его конец. Пусто. Никого. Поднял послание и передал его принцу. Тот сломал незнакомую печать и пробежал глазами текст. Его глаза распахнулись, губы непроизвольно сжались. Дилморон убрал свиток и чуть дрогнувшим голосом приказал:

— Гонзо, разыщи мне Ниаму. Немедленно.

И тихо прибавил совсем непонятную для меня фразу.

Сегодня наша ложа плотно запечатана новыми габардиновыми шторами. Было бы очень душно, но по двум углам расставили горшки с милыми нашим сердцам Ледяными цветами, и атмосфера комнаты черпала из них прохладу. Ниама постаралась. Накануне она в одиночку нырнула в эльфийский квартал и вернулась оттуда в сопровождении носильщика, толкавшего перед собой тележку с покупками. В результате ее вылазки мы обзавелись новыми чернильницами, чистыми папирусами, парой цветочных кашпо и еще несколькими мелочами, создавшими нужную обстановку. Деловую. По мнению демонессы. Мы с Дилмороном не возражали. Пусть девушка развлекается. У наших троглодитских самок тоже есть инстинкт — тащить все в нору и расставлять всякие вещи в самых неудобных для самцов местах.

Мы ждали необычного гостя, и он явился. Сначала была записка, прочитав которую Дилморон изменился в лице и прошептал:

— Ну вот. Потом пришел лесник и выгнал всех из леса.

Никогда не мог представить, что буду сидеть с этим человеком за одним столом. Я много думал о нем разное. Видел его портреты и не раз дивился несоответствию своих представлений с его внешним обликом. Ты поневоле представляешь худого, изнеможенного собственным коварством интеллектуала с высоким мыслительным лбом. И ошарашено хлопаешь глазами, когда видишь крепкого розовощекого мужчину с мягким лицом и округлым подбородком. Впрочем, лоб у него и вправду был широкий. Вот он, с аппетитом грызет эльфийские сласти и благодушно обволакивает Дилморона взглядом доброго дядюшки. Пий Контур. Регент Желтка, самой развитой планеты Овиума. Советник Вокиала в минувшей войне за свободу локации. Самый умный человек нашего мира.

Я тревожусь за Дилморона. Переживает и Ниама. Она нынче с нами. Ее всегда безупречные ногти сегодня обкусаны острыми зубками. Зато лицо минотавра спокойно. Лишь хранит отпечаток вежливого почтения.

— Мне отрадно видеть, как за время турнира складываются новые альянсы, предтечи будущих военных союзов, — даже голос Контура был мягкий и вальяжный, с легкими нотками грассирования. — Вы очень эффективно используете время, дорогой принц.

— Благодарю вас, милостивый государь, — просто ответил хозяин.

Дилморон не захотел уточнять, за что именно он благодарит регента Желтка, а тот не стал переспрашивать.

— Нам выпала исключительная возможность пообщаться до того, как воронка событий начнет раскручиваться. Давайте обойдемся без обычных дипломатических игр. Что вы предполагаете предпринять, когда взойдете на трон? До сих пор все ваши действия вызывали у меня глубокую симпатию. Но минотавры, они такие… Я имел опыт неофициальных контактов со многими вашими соотечественниками. С виду нормальные вменяемые люди. Приятные неглупые собеседники. Любят повеселиться, не враги дружеской попойке. Но стоит им надеть официальный мундир, как они начинают быть одержимыми какой — то им одной известной теорией заговора, относительно противостояния Подземелья и остального Овиума. Дескать, все планеты сговорились за вашей спиной, чтобы сломить волю Подземелья, завоевать землю и поработить народ. Откуда этот ксенофобный бред? Почему паранойя постоянно накручивает эмоции минотавров на потный кулак истерики? И насколько вы, принц, разделяете предрассудки старших поколений?

— Они, эти предрассудки, знаете ли, очень привязчивы…

Снаружи Рыцарь Смерти Савон вышибал пыль из безвестного пехотинца, но нам было не до зрелища.

Контур, опершись на локти, навалился плотным туловищем на стол:

— А не слишком ли далеко мы все зашли по коридору разбитых тарелок? Может быть самое время одуматься?

— И для начала прекрасно было бы убрать с Центрального ствола корпус королевских грифонов. Хочу напомнить, что не Подземелье взяло Иггдрасиль в блокаду, а наоборот.

— Хорошо, — Контур кивнул и легонько хлопнул ладонью об стол. — Допустим, блокады больше нет. Что дальше?

— С этого момента станет возможен диалог между нашими державами.

Слово сказано. Коротко и ясно. Регент Желтка в раздумье потер свой высокий лоб:

— Положим, что новый король начал свое правление с этой маленькой дипломатической победы. Я не возражаю. Недоброжелатели монарха сразу умолкнут. А готов ли правитель Подземелья к компромиссам, взаимным уступкам? Или он желает диктовать свою волю и только?

— Что вы имеете в виду?

— Страх, дорогой принц. Общий страх народов перед минотаврами. Не нужно сравнивать себя с варварами из Цитадели. Орки, тролли склонны к насилию, но у них нет интеллекта вашей расы, как нет и ее амбиций. Инферналы ненавидят вас, но это ненависть побежденного. Минотавры — постоянная страшилка Центрального ствола. Ни одна планета не может чувствовать себя спокойно поблизости от Подземелья. Одновременно — вас бесполезно вовлекать в общеовиумские дела. Во время войны с духовниками Подземелье ясно дало понять, что его не касаются проблемы остальных миров. Вы рядом с нами, вы постоянно готовы выступить против всех, но никогда — заодно со всеми. Один цербер против трех единорогов поджимает хвост и ретируется, один минотавр в аналогичной ситуации готовится к безнадежной схватке. Как же вас не боятся?

— К сожалению, почти безотчетный страх не вылечить политическими решениями, — грустно ответил Дилморон.

— Это очень сложно. Но если вы хотите в корне изменить расстановку сил на Мировом Древе, вам придется на что — то решиться.

— Надеть на рога минотавров букеты из одуванчиков у меня не получится, — признался хозяин.

— Никто об этом и не просит. Поймите меня, дорогой друг, — вдруг горячо заговорил Контур. — А видит Бог, я очень хотел бы, чтобы мы стали друзьями, но когда на тебя смотрят, как на возможную защиту от вторжения Подземелья, ты вынужден реагировать. Иначе — потеряешь свой статус. Шаг за шагом конфликт, который еще вчера казался чем — то невозможным, начинает входить в умы людей. Пройдет немного времени, и он станет неизбежным. Мы с вами превратимся в марионеток на фоне ревущей толпы. Тогда все будет кончено. Иггдрасиль зальют реки крови. Вы готовы стать для истории правителем, дипломатия которого довела Овиум до всеобщей резни? Поскольку тут взаимная ответственность, отвечаю сразу — я, лично, не готов. Давайте повернем назад. Что вы на это скажете?

Действительно, а что можно возразить столь откровенным речам? Как противостоять искренности регента, когда он взывает к человеколюбию? Я затаил дыхание. Каков будет ответ Дилморона? Этот миг, эта секунда быть может определяет всю историю Овиума. На одной чаше — будущее тысяч его жителей, на другое — всего лишь слово одного человека.

— Кланы. Мне придется выступить против кланов, интересов семей, — промолвил принц и я уверен, что у всех отлегло от сердца.

— Вы уже обзавелись надежными сторонниками?

— Претенденты имеются.

— Отлично. Первое время будет трудно, даже несмотря на поддержку всех миров Овиума. Взамен я прошу слово короля. Твердое обещание, что вы, дорогой Дилморон, готовы идти до конца и сделать все для того, чтобы Подземелье стало братом в нашей семье народов.

Мой господин задумчиво покачал рогатой головой:

— Желания у меня достаточно. Но вот возможностей…Даже не знаю…А можем быть, пришло время появиться первой республике на Иггдрасиле?

Пий Контур в изумлении широко раскрыл глаза, а потом набрал полную грудь воздуха и оглушительно расхохотался. Я отметил, что каждый раз в ложе Вокиала во время переговоров звучит смех и подумал — это добрый знак.

— Де — мо — кра — тия? — почти икая вымолвил Контур. — Нет, только не демократия. Будь я вашим врагом, я бы с радостью ухватился за эту идею. Но поскольку я сам назвал себя другом, отвечу — для подлинной демократии нужен определенный уровень сознания масс. Иначе она быстро скатится к диктатуре. Знаете, почему в странах, где свобода прочно вошла в кровь людей, воля одного человека не может утвердиться? Очень просто — завтра все население будет на улице. Им не обязательно брать с собой палки и выворачивать из земли камни. Нужно просто выйти. Всем вместе. И тогда армия обязательно опустит оружие, потому что солдаты не станут стрелять в целый народ. Все население невозможно упрятать в тюрьму, хотя попытки были. Не — ре — аль — но! Общее сознание единого социума и отсутствие комплекса раба. Вот необходимое условие возникновения республики. Мой Бог — демократия… Скажите еще — анархия.

— Ну, почему сразу беззаконие, — проворчал немного уязвленный иронией Контура Дилморон.

Регент Желтка внушительно поднял указательный палец:

— Нет, анархия — это далеко не беззаконие. Вы ошибаетесь, милорд. Анархия — это наивысшая степень народовластия. И ничто иное. Представляете, какой это должен быть народ, чтобы он принял и реализовал идеи анархии? Да я преклонил бы колени перед этими людьми и стоял бы так до старости. Вам не знакомы работы Бакунина, Савинкова? Или мемуары Нестора Махно?

— Про Гуляй — поле я бы почитал, — улыбнулся принц.

— Боюсь, что вы будете сильно разочарованы, мой друг, когда вместо батьки — атамана увидите на страницах его книг пламенного революционера, идеолога и очень образованного человека. Я бы даже сказал — ученого. Так что не спешите кидать в анархию камни, она не настолько примитивна, как вам кажется. Но вернемся к нашему вопросу. Вы готовы дать мне слово, свое личное слово, что политика Подземелья с момента вашего прихода к власти начнет меняться в сторону миролюбия и созидания?

Дилморон поднялся на ноги, Контур тоже встал. Регент Желтка едва доставал макушкой до плеча могучему минотавру.

— Две декады. На вхождение в должность. Мне нужно две декады. Вы сумеете организовать общую встречу правителей на Центральном Стволе? Так, чтобы присутствовали представители всех народностей Овиума, включая ногайларов?

По широкому экрану лба правителя Желтка пробежали задумчивые морщины.

— Дайте мне три декады, чтобы произвести оповещение и рассылайте официальные приглашения. Их примут. Гарантирую.

И в этот момент произошло что — то невообразимое. Правители Желтка и Подземелья скрепили свои договоренности рукопожатием. У Ниамы из глаз брызнули слезы радости, а у меня промелькнула мысль, что я вижу удивительный сон.

На этом полотно беседы было выткано до самого последнего стежка, и монархи тепло попрощались. Уже на пороге Контур обернулся к Дилморону и промолвил:

— Спасибо за содержательный и откровенный разговор, милостивый государь. Я рад, что мои надежды относительно будущего Иггдрасиля могут оправдаться. Кстати, счастлив вернуть одного из членов вашей свиты. Мои люди немедля проводят его в ложу.

Стало быть, удача повернулась к Горготу задом. Аферу с Зайцем не засчитали в актив, и теперь Дилморону предлагают самому разбираться с незадачливым перебежчиком. Прошло несколько минут, тяжелая штора отодвинулась, и в помещение просунулась рогатая голова. Это был Ноздрин. Минотавр виновато помялся на пороге и брякнул:

— Разрешите вернуться к исполнению своих обязанностей, принц.

Цвета Риваннона — коричневый с желтым. За его спиной на ветру колыхались вымпелы нейтрального города. Девиз на доспехе: «Corentein. Nunc en in Saecula». Ниама перевела: «Корентин. Ныне и вовеки». А что, достойно. Никаких хвастливых заявлений, типа: «Никого не боится тот, кого боятся многие». Так было начертано у одного самоуверенного малого в предвариловке. Помнится, его с поля вынесли лекари через несколько минут на грубо сколоченных носилках. Я смотрел поединок с наших мест на трибуне в компании Денизы. В ложе Дилморон вместе с Ниамой принимал кого — то с Центрального Ствола. Мои обязанности швейцара временно перекочевали к Ноздрину. Хозяин так и сказал:

— Побудь пока с баркидцем. Ты ему сейчас нужнее. Начальник караула пока заменит тебя, Гонзо.

Это все демонесса. Воспользовалась возможностью и удалила старого слугу от своего избранника. Такова наша лакейская участь. Новые привязанности всегда нарушают старые связи. Зато выпала возможность посмотреть бой Махора без помех.

Гладиаторы взяли оружие наизготовку. Констебль боя занял свое место сбоку от соперников. Махор крутанул шею, разминая мышцы, многорукий выползок выставил вперед круглый щит и пару сабель. Одну руку с клинком угрожающе завел за покрытую змеиной чешуей голову. Дескать, попробуй, сунься. И как такого распотрошить? Положительно, Дениза была не в себе, когда предлагала Махору стратегию поочередного отсекания конечностей Нага. Я кинул на нее недовольный взгляд, но девушка, поглощенная зрелищем, на него не отреагировала.

Рында медью провела звуковую черту над прошлым и будущим для двух героев. Теперь для них не существовало большого мира, его проблем и возможных решений. Остался лишь желтый песок под ногами и горящие ненавистью глаза противника.

После сигнала к началу боя Махор сместился вбок на несколько шагов, а Риваннон сразу зашуршал чешуей к баркидцу. Обе сабли рассекли воздух. Наш парень ловко пронырнул под гильотиной третьей руки и сделал короткий выпад палашом. Удар пришелся в щит. Наг, с похвальной для его массивных габаритов подвижностью, развернул туловище и вновь ринулся в атаку. Щелк! Один скимитар попался в ловушку латной перчатки и был мгновенно сломан у самой гарды. Но Махор дорого расплатился за свой удачный финт. Он сумел отразить страшный рубящий удар сверху, но пропустил чиркающий терс в область бедра. Кожаные штаны баркидца, как и в прежнем бою, разошлись алой прорехой, и теперь секунды побежали для него с утроенной скоростью. Риваннон — опытный боец. Получив преимущество, он не спешил сближаться, а наоборот, ушел в глухую защиту, которую Махору никак не удавалось вскрыть. Увлекшись нападением, баркидец поймал левым плечом еще одну отметину, и его шансы стали таять на глазах. Понимая это, наш забияка решился на отчаянный ход. Он проскользнул вплотную к корентинцу, накрыл боевой рукавицей один из оставшихся двух клинков, а вторую сцепил с палашом в мертвом оборонительном замке. Вес среднего Нага втрое больше человеческого. Риваннон начал давить на Махора телом и рычагом щита. Еще секунда — и спина Махора не выдержит! Щелк! Сломался второй клинок. Освободившаяся рука баркидца тут же метнулась вперед и хрястнула Нага в беззащитный подбородок. Массивная голова человека — змеи дернулась, руки обмякли. Махор отвел назад стальной кулак и разрядил его новым ударом в лицо. Гордость Корентина, Риваннон — Наг отвалился от противника и рухнул на песок. Рядом присел наш задира, и кровь из его ран смочила землю арены. Констебль поднял вверх белый флажок. Победа! Дениза вскочила на ноги и бросилась вниз по проходу приветствовать баркидца.

Я перевел дух и подумал — как хорошо, что Иерарх обделил меня воинским духом. Пройти через такое? Благодарю покорно. Бедный Махор. А что будет дальше? Впереди — четвертьфинал.

Следующую пару дней мне пришлось просто разрываться между хозяином и Махором, исполняя роль советника (а часто, безмолвного собеседника) и тут, и там. Некоторые люди, как было мной подмечено, неплохо сами умеют принимать решение. Просто им нужно его для себя озвучить. Так устроен хитрый мыслительный аппарат человеков. И желательно, чтобы в момент полумагического самонаговора рядом находился некто, умеющий хлопать глазами и кивать в такт. Этого вполне достаточно. За логическим обжевыванием проблемы следует клацанье зубами вывода, после чего вопрос благополучно сглатывается в пищевод действия. Советчик же получает благоразумную долю признательности за оказанную помощь. Все просто.

Ниама по — прежнему оставалась у нас главной по хозяйству. Она выбирала время, когда мы обедаем, и место. Сама отдавала распоряжения кабатчику и хозяину постоялого двора. И поэтому, несмотря на хлопоты с людьми, мне удалось посмотреть все бои одной восьмой. Фавориты (а к ним букмекеры уже причислили нашу темную баркидскую лошадку), как им и положено, подтверждали свой статус, но без сенсаций, само собой, не обошлось. Одна была так, маленькая, а вторая вполне нормального размера. В первой Джоэвин из Оплота неожиданно сдал бой великану Хайнабу, представителю Цитадели. Сначала ловкий и стремительный эльф вдоволь поиздевался над неуклюжим циклопом, но когда он уже измысливал эффектную точку в поединке и грезами пребывал в четвертьфинале, его темечко нашел случайный размах дубины варвара. А об остальном ясноглазому, видимо, рассказали уже под трибунами. Как в эффектном траурном салюте взметнулись и поникли цвета Оплота на трибуне, как вопили орки и тролли, надрывая глотки от восторга. Букмекеры сидели и подсчитывали убытки. Потом снова пересчитывали, после завершения финальной схватки раунда. Той самой, с Коллеганом.

Да, все верно, это поражение принесло нам вкус горечи. Чемпион Подземелья слил схватку безвестному ногайскому воину Алчагир — Гирею. Топорная эквилибристика нашего бойца оказалась пресечена в самом начале раунда верным ударом сабли по могучему горлу. Ногаец просто сделал нырок под правую руку минотавра и одним росчерком клинка выплеснул из полного силы тела всю жизненную энергию. Еще не успевшего даже рухнуть на колени Коллегана тут же накрыло куполом исцеляющего заклятья. Констебль сработал четко. Он фактически спас жизнь рогатому чемпиону, но оставил на память шрам через всю шею. Легкость этого поражения вызвала у меня смутные подозрения. Нет, но как бы ни был хорош Алчагир, Коллеган просто не имел права проигрывать так бездарно. Я говорил со многими зрителями. Все сходились на том, что минотавр и Дмидаш из Инферно — скрытые фавориты турнира. И тут такое… Мой откровенный вопрос к Дилморону завершился ничем. Принц с негодованием отмел мои домыслы. Я же, продолжил про себя считать, что тут в состязание вмешалась политика. О чем договаривались Дилморон с Клеганом? Я дважды видел советника клана выходящим из нашей ложи, когда возвращался от Махора с докладами. Что за вопросы они решали?

Турнир растянется еще на несколько дней. Потом чествование участников, празднества, награды. А дело принца не ждет. Кто — то должен организовать его прибытие в Подземелье, подготовить торжественную встречу, оповестить подданных. И кто — то из кланов претендует на резкое продвижение по иерархической лестнице. Стоят ли смутные турнирные перспективы реальных привилегий от будущего короля? Думаю, нет. Никоим образом. И Коллеганы, уверен, рассуждали так же.

В остальных схватках все прошло, как и предполагалось. Тахтур, наш знакомец, вчистую отдал бой Алану из Сияния. Мы надеялись на чудо, но волшебства запрещены на арене.

Коткач из Болота уработал искателя приключений Вольпака, выходца с Центрального Ствола. Махор так и сказал: «уработал». Ничего себе работа! Расколошматить «утренней звездой» весь шлем несчастному Вольпаку. Тому полностью расплющило обзор, рыцарь просто не видел, куда направляет удары и где ждать нападения. Констебль опустил завесу милосердия над этой схваткой. Болельщики Вольпака не возражали.

Савон закономерно сломил сопротивление копейщика из предвариловки. Рыцарь Тьмы действовал впечатляюще. В его фехтовании я узрел какую — то непоборимую схематичность. Он нападал, отражал удары, неумолимо выискивая в обороне противника слабое место. И угадав его, довел поединок до победы. Герольд озвучил благодарность проигравшего. Тот высказал сердечное «спасибо» Савону за бесподобный урок фехтовального мастерства и пообещал к следующему турниру выучить домашнее задание. Савон любезно ответил — не за что, мол, обращайтесь.

Граф Смирен задавил авторитетом безвестного некроманта Тариека. Это был не урок, а скорее, наглядная демонстрация превосходства аргументов одной стороны над другой. Убедительно доказанная лезвием клинка. Смирен сразу взял сумасшедший темп. Тариек отступал, получая раны и рождая в сердцах болельщиков сочувствие. Он терпел, преисполненный желания оказать хоть какое — то противодействие признанному мастеру. В конце концов, оружие было выбито из его рук, а острие меча соперника многозначительно вдавило доспех на груди.

Дмидаш не оставил шансов второму номеру Оплота, гному Фингару, и болельщики из магической столицы Овиума приуныли совсем. Погасли все их надежды, вылетели все их представители. А вот я считаю — правильно это! Если бы проводился конкурс по уменьям или заклинаниям, то в финале бы рубились они и Сияние. По ремеслам и артефактам, можно было бы даже и не пытаться составить Оплоту конкуренцию. А тут — чистое фехтовальное искусство, тут другие охотники на первенство.

В турнирной суете мне даже не достало времени, чтобы поболтать с Ноздриным, подробно выведать у минотавра все его приключения с момента нашего расставания у ковчега. Старый охранник пребывал в подавленном настроении, даже слегка замкнулся в себе. Еще бы, его, можно сказать, отдали в руки заклятых врагов, превратили из почтальона в пленника. Мозг Ноздрина не мог смириться с таким предательством. Ничего, как будет возможность, я все ему растолкую.

— Никакого толку от тебя нет, Гонзо, — Махор в сердцах бросил палаш в ножны. — Пугало огородное и то полезней будет.

Я виновато пожал плечами и опустил моргенштерн. Ну, какой из меня спарринг — партнер? Баркидец взял с низкой деревянной скамьи полотенце и обтер шею. Мы выбрались в предместья. Это был даже не открытый кабачок, а так, полупустая харчевня под сводом низких облаков. Пара посетителей из расы гулей при нашем в него пришествии стремительно всосалась в узкий переулок, даже не заплатив за обед. Хозяин, кривоногий мужик с заплетенными в косу седыми волосами, сначала возмущенно забубнил об убытках, но Махор пообещал ему компенсацию, и на вытертых скатертях появились бутылки вина, краюхи хлеба и истекающие молочными слезами куски сыра.

— Коткача я должен проходить по — любому. Это даже не обсуждается, — Махор, как настоящий спортсмен, отхлебнул вина и закурил предоставленную владельцем заведения трубку. — А вот с Савоном придется повозиться. Силен некромант, ничего не скажешь. Ох, уж эти мертвецы…Дениза, скажи «подвал»!

— Подвал!

— Тебя скелет поцеловал.

— Тьфу, дурак!

— Вот так и проигрываются компании, — буркнул я. — Из — за недооценки противника.

— Если он был таким слабым, не прошел бы в одну четвертую, — поддержала меня Дениза. — Саша, давай посерьезней.

Саша?! Какой Саша?! Ага, понял. Наверное, это его тайное родовое имя.

— Ладно, вы — мой штаб, вам и разрабатывать план на бой. Ты, Дениза, тренер и по совместительству с недавнего времени — личный массажист. Ой! — ладонь девушки отскочила от бритого затылка баркидца. — Назначаю Гонзо психологическим консультантом, катманом в углу и спортивным агентом. Действуйте.

— Я тоже хочу быть спортивным агентом, — надула губы Дениза.

— Не купоросся. Твоя должность еще выше. И потом, я не могу торговаться с человеком, с которым сплю на одной постели. Пробовал уже — фигня получается.

Оп. Я опять что — то пропустил.

— Шутки в сторону, — нахмурилась фехтовальщица. — Давайте вслух накидывать сведения о Коткаче.

— Что мы можем сказать об этом парне из рода гноллов — мародеров? Похож на собаку. Нет, на гиену. Работает из — за щита, предпочитает «утреннюю звезду». Не обладает какими — то исключительными физическими данными. Но свое дело знает туго, — Махор первым сделал свой вклад в общую копилку.

— Не рубака, скорее «танцор». Оружие диктует тактику. Бьет исключительно в верхний ярус. Голова, плечи, шея, руки, — присовокупила Дениза.

— Надо защитить голову, — внес свою лепту я.

Баркидец скептически хмыкнул.

— Мне понадобится максимальный обзор. С его шаром только успевай уворачиваться. Не знаешь, откуда прилетит. Закрытый шлем отпадает сразу.

Дениза перевела взгляд с него на меня и обратно. Нахмурилась, ее хорошенькое личико напряженно застыло. Вдруг в глазах девушки вспыхнули лучи догадки:

— Знаю! Я придумала! Мы оставим открытый шлем, но укрепим его со всех сторон иглами. Типа таких, что торчат из шкуры Гонзо. В худшем случае — защита, в лучшем — шар еще в них и застрянет. И тогда ты зарежешь его, как свинью.

Махор со значением выпятил нижнюю губу:

— Тебе никто не говорил, что ты кровожадная маньячка? Я первый? Ох, как я люблю таких необъезженных лошадок!

Дениза нарочито сурово толкнула баркидца кулачком в плечо:

— Ладно, герой — любовник. Давай свою кастрюлю, пойду к гномам, закажу переделку.

— Не стоит забывать, что Коткач в курсе боев Махора. Два из трех мы выиграли с помощью латной перчатки, — добавил я. — Он тоже не дурак и готовится. Предлагаю начать думать о том, что этот танцующий гнолл внесет в свою экипировку.

— Гонзо! Вечно ты испортишь такой хороший день!

 

Глава 7

Все по — честному

Сегодня я вынес штандарт Махора на стадион. Арена, узрев непонятную фигуру, вздохнула разом, будто захлебнулась воздухом, и принялась тысячеголосым гудением обсуждать мою скромную персону. Выглядел я внушительно. Служка из числа скелетов отполировал мои иглы на хребтине, начистил до блеска костяные пластины морды и шеи. Я сиял, словно Заяц, когда тот был еще в ангаре. И чувствовал себя приподнято, несмотря на странное заявление Махора, что красивая телка в купальнике подошла бы ему больше. Что за варварский обычай рядить телок в купальники? На что бы это вообще похоже?

Коткач появился в сопровождении синюшной фигуры ящера — воина, его банерета. Про гноллов сложилось устойчивое мнение, что все они, как один — ребята очень тугие. А этот Коткач взял и преподнес нам неприятный сюрприз.

— Что — то я не вижу у него щита, — пробормотал Махор. — Слышь, Гонзо? Где щит — то?

Из — за плеч чемпиона Болота многозначительно торчали две плетеных рукояти кистеней. За шеренгой Личей охраны бесновалась, заламывая руки, Дениза. Я показал баркидцу на фигурку девушки.

— Да, вижу, вижу. Зря она беспокоится. Все ясно. Этот собакоголовый решил меня задолбить своими нунчаками. С обеих рук. Чувак взял за основу мою тактику против Риваннона и обернул ее во вред изобретателю. Не врубаешься? Эх, Гонзо, а я на твои тренировки время расходовал. Как был кладовщиком, так им и остался! Он будет лупить меня по граблям, стараться хваталки мне перешибить.

— И что нам делать?

— С червей ходить! Не боись, лягушонок, я разгрызу этот орешек. И Денизе передай, чтобы не дергалась напрасно. Все будет ровно. Иди давай, вон констебль подвалил. Время начинать веселье.

Я, дойдя до трибуны, как мог, объяснил избраннице Махора, что тревоги преждевременны. Наш парень все понимает и готовит контригру. Герольды протрубили в горны, мускулистый молотобоец от души шарахнул дубиной по рынде и поединок стартовал.

Коткач немедленно отступил на несколько шагов, и «утренние звезды» запорхали в его руках. Это было не мулине, а веерное биение крыльев колибри. Трибуны замерли, на арене слышалось лишь громкое «ффы — ы–рр» от крутящихся на цепочках убийственных шариков. Махор качнул корпус несколько раз, и ответом ему было немедленное смещение двух воздушных кругов в сторону возможной атаки. Коткач выжидал ошибку противника, не нападая. Наш боец тоже не торопился, он изучал защиту соперника, искал бреши. И не находил.

Вот быстрое движение вперед со стороны баркидца. Ответный выпад. Махор едва успел уйти из — под удара. Новая попытка. Хлесткий отмах кистеня, стальной скрежет. Наш боец несколько раз потряс бронированной рукой, проверяя серьезность повреждений. Я затаил дыхание, Дениза в безотчетном порыве стиснула мою лапу пониже локтя. Ничего, вроде обошлось. Баркидец в порядке, пальцы, по крайней мере, у него гнутся. Ах, зачем он отвлекся! Видя, что противник в замешательстве, Коткач тут рванулся в атаку. Махор отвел обе руки назад… Иерарх всемогущий, что он творит? Он бросил палаш! И прыгнул навстречу. Бойцы сшиблись. Смертоносные шары прошли мимо, один на обратном ходу снес несколько выступов нового шлема, заказанного для своего возлюбленного Денизой. Махору удалось перехватить обе рукояти! Теперь они стояли, как два борца, стараясь силой мышц превозмочь друг друга. Кисти Махора змеями скользнули вдоль плеч Коткача, и вот уже руки гнолла оказались под мышками у баркидца. И пошло усилие на излом суставов. Пальцы чемпиона Болота разжались, «утренние звезды» беспомощно упали на песок, тело изогнулось в стремлении уйти от болевого приема. Подножка! Гнолл стал заваливаться на бок, и уже в падении его челюсть догнал страшный удар латной перчатки. Еще один. Коткач неподвижно вытянулся на арене. Победа!!! Констебль с чувством трясет флажком, Дениза прыгает, как несмышленая девчонка, и оглушительно хлопает, отбивая ладошки! Баркидец модифицировал тактику предыдущего поединка и преуспел! Мы в полуфинале.

Меня трясло от напряжения, тело неистово рвалось куда — то бежать, скакать в радостном безумстве, но я остался на месте и дисциплинированно отсмотрел все остальные поединки.

Удачливость Хайнаба исчерпала себя в бою с Дмидашем. Гибкий, как змея, и увертливый инфернал не оставил циклопу из Цитадели ни единого шанса. По мне, так Дмидаш мог завершить поединок раньше, но он явно осторожничал и разыграл партию до верного. Хайнаб вымахал почти все силы в бесплодных попытках достать чемпиона Инферно, а с кровью от легких ран из его тела утекла последняя энергия. Дмидаш ловким расчетливым ударом перерубил сухожилье на ноге циклопа, и констебль тут же признал его поражение. Хайнаб, зажимая рану, пытался протестовать, но это было скорее проявление неукротимого духа, чем голос разума. Зрители проводили неистового варвара заслуженными овациями.

Смирен разобрался с Аланом из Сияния так быстро, что никто не успел толком ничего понять. Вздох, другой — и вот мастеровитый алхимик неподвижно лежит на арене, и вокруг него хлопочут целители. А Смирен принимает почести от поклонников.

Сенсация притаилась и хлопнула по нам в последнем бою четвертьфинала. Неподражаемый, великий Савон уступил Алчагир — Гирею, ногайцу. Как можно? По мне, так некромант просто не выспался или что — то вроде того. Он смотрелся слишком академичным, слишком заторможенным. Или, может быть, это кочевник метался, словно комета? Клинки сплетали жадные лезвия, язвили жалами тела бойцов, а потом Савон вдруг упал. Оказалось, что Алчагир достал его грудь незаметным ударом в начале схватки, и ужасный чемпион Некрополиса, сам не осознавая в горячке боя серьезности повреждения, довел себя до столь плачевного состояния, что дело не ограничилось зельями, а пришлось применять полноценные регенерирующие заклятья — жизнь некроманта повисла на тоненьком волоске.

Мы весело праздновали победу над воинственным гноллом в компании друзей Денизы — шумных и разбитных рыцарей из Желтка, а потом я отпросился повидать господина. Не то, чтобы меня точило желание явиться к принцу за приказаниями (в последнее время Дилморон прекрасно обходился без своего верного слуги), дело было скорее в обществе подданных Контура. Моя голова никак не могла вместить в себя то, что злейшие враги Подземелья в быту оказались милейшими парнями, совсем даже не кровожадными. Да можно взять нашу Денизу для примера! Очаровательная (по меркам самцов — человеков, конечно) барышня, непосредственная и веселая — как раз Махору под стать. У них с баркидцем сразу установились удивительно свойские отношения. Никакого стеснения, словно они вместе уже несколько лет прожили! А вот между принцем и Ниамой все не так. Там было больше страсти, больше напряжения, какая — то любовь с болью. Что лучше? Не знаю. По — моему и то, и другое — одинаково скверно для здоровья.

К моему удивлению я не застал в гостинице ни господина, ни его пассии. Неужели молодые затворники начали выбираться в свет? Хозяин постоялого двора развеял мои надежды: демонесса ушла за покупками и пока не вернулась, а позже куда — то убежал Дилморон.

Мне ничего не оставалось, как вернуться к Махору. В кабаке, где гулял баркидец, застолье уже завершилось, но он оставил кабатчику указания, что искать его нужно на стадионе, в раздевалке. Каждому претенденту на кубок предоставили в полное распоряжение небольшую комнатку под трибунами. В ней стояло каменное точило и бесформенное чучело тренажера, которому Махор намалевал грифелем губы и нарядил в юбку из полотенца. В углу, как свидетельство высокого уровня сервиса, устроители соревнований разместили бочонок с водой и жестяной тазик. В стены вбили многочисленные крючья для доспехов и оружия. Несмотря на подвал, в комнате было душно. Нахлынувшая на Корентин жара стекала по лицу баркидца каплями пота. Мне тоже дышалось с трудом. Наш боец сидел в одиночестве, потому что его личная тренерша умотала собирать информацию о Дмидаше, нашем будущем грозном противнике.

Латная перчатка Махора, пройдя три поединка, смялась, пальцы стали плохо сгибаться. Пришлось отдать ее на расклепку и перековку в гномью кузницу. Я сидел на табурете и правил баркидцу палаш на шлифовальном кругу, а он развлекал меня анекдотами о своей лихой жизни. Махор пытался разбудить во мне авантюрную жилку, но чем больше крови лилось в его повествовании, тем пуще я мечтал о спокойной оседлой жизни в благоустроенной норе с высоким потолком.

В дверь постучали.

— Какой пес засов задвинул? — лениво поинтересовался Махор у нас двоих.

— Там открыто, — я отложил клинок и крикнул. — Входите.

Через порог шагнул Дилморон. Глядя на него, я, наконец, понял, что означает выражение «с убитым видом». Уголки его губ были скорбно опущены, брови нахмурены и даже величественные рога, казалось, сморщились и безвольно обмякли.

— Эге, — воскликнул Махор. — Поссорились? Да не куксись, как маленький! Ночью помиритесь!

— Ниама пропала, — глухо выдохнул минотавр.

Великий Иерарх, да на кого он похож! Глаза не то испуганной собаки, не то скорпикоры, которой на хвост встал черный дракон. До чего человека может довести женщина… Или ее отсутствие.

— Как пропала? — это я подал голос.

— Ушла сегодня в квартал швейников. Хотела присмотреть себе наряды для торжественных приемов после турнира. К обеду не возвратилась.

— Ой, и ты сразу запаниковал, — небрежно отмахнулся Махор. — Вернется. Никуда не денется. Подумаешь, девушка увлеклась шопингом. Обычное дело.

Дилморон хмуро вытащил из кармана смятый листок и протянул Махору:

— Вот. Нашел под дверью.

Баркидец прочитал, присвистнул и передал бумагу мне.

В левом углу красовался официальный герб Инферно. Суженый к низу четырехугольный щит с цепью посередине. Скрещенные сабли на его фоне. И два черных перепончатых крыла с пятипалыми когтями по бокам. Четким почерком, без всяких готических завитушек на папирусе было начертано: «Дева Ниама вернулась в свою родную обитель. Если желаете это обсудить — „Расплавленный свинец“, сегодня, в восемь часов вечера».

— Причем тут свинец?

— Закусочная. Недалеко от арены. Я навел справки — там собираются в основном граждане Инферно.

Баркидец решительно поправил пояс:

— Ладно, пойдем, продефилируем. Время уже к восьми. Заодно пожрать еще раз не помешало бы. Столько сил уходит на эти потасовки, что чувство голода уже забивает инстинкт размножения. Представляете?

Этот «Расплавленный свинец» оказался не тем местом, где гражданин Подземелья желал бы проводить свободные вечера. Нет, сама обстановка нареканий не вызывала. Низкий потолок с потеками лавы приятно давил на голову, а камин, стилизованный под жерло вулкана даже навеял ностальгические мысли о Паялпане. Просто по углам заведения были сгруппированы всякие инфернальные личности, а вот без этого дополнения пейзажа мы прекрасно смогли бы и обойтись. Сначала они вроде бы не проявляли агрессии, но с нами был Махор и постепенно произошла драка. Строго говоря, баркидец не особенно способствовал ее возникновению. Просто он с нами был. И драка получилась как — то сама собой. Не успел я отведать дымящегося мясного гуляша, а Дилморон погрузиться в изучение ингредиентов принесенной официантом нарезки свежих фруктов, как к нашему столику, вихляясь, походкой пьяной газели покатил подвыпивший герой. Этот тип был молод, раскрашен татуировкой и самоуверен до тошноты. На его шее красовалось рифленое блюдце белоснежного жабо, золотые пряжки на туфлях издавали щелканье пещерной гадюки. Он, не утрудившись поздороваться, сразу начал прохаживаться по тему тактических изысков Махора в поединках.

— Вам, милейший, следует записаться на кулачные бои. Там, в компании троллей, можете пересчитывать друг другу зубы, сколько угодно. А на «Клинке Овиума» желательно фехтовать. Ясно вам? Фехтовать, а не драться!

И, нимало не смущаясь нашим обществом, присовокупил в заключение своего анализа, что великий Дмидаш непременно деклассирует Махора. Сначала деклассирует (это наверное какое — то половое извращение), потом порвет, пожарит, а есть побрезгует. Махор осведомился у наглеца по поводу его прозвища. Или, как он выразился, собачьей клички. Он желал знать человека, который его оскорбляет. Согласитесь, печально будет отправить на тот свет незнакомца. А вот знакомого человека — совсем другое дело. Наглый выскочка ответил, что его зовут Асмодей Ле Блан. Баркидец посоветовал ему принять к сведению тот факт, что он с рождения скверно выговаривает в фамилиях начальную букву «Л». Дальше почему — то случилась драка. Асмодея под руки увели на кухню — снимать с головы кастрюлю, плотно засевшую на ушах. В жестяной емкости до этого хранился подогретый бульон. Юнец визжал и огорчался. Дилморон мягко укорил баркидца за излишнюю жестокость, но тот ответил, что когда ходил за бульоном на кухню, предварительно потрогал его пальцем и нашел его не слишком горячим. Тут как раз подошли друзья этого Асмодея, и нам пришлось отложить разговор еще на пять минут. Здесь и мне получилось отметиться. Какой — то не в меру оголтелый мужик неожиданно подкрался сзади и стал пытаться меня задушить. Я испугался и напрягся. Мои хребетные иглы от этого встопорщились, словно у дикобраза. Мужик издал утробный вопль. Зажимая руками пробоины в своем нагулянном туловище, он вынес кафешную дверь и исчез в минувшем.

Управляющий кабачка, к слову сказать, предстал вполне вменяемым брауни. Он втянул за штанину в помещение прикорнувшего на подоконнике бедолагу из числа пострадавших вельмож и даже разрешил нам продолжить трапезу в его заведении. После того, как подметут стекла с пола и ликвидируют зияющий дверной проем. Стражники Корентина засвидетельствовали нам свое почтение и увели буянов в магистрат. Закусочная в течение получаса заполнилась новой публикой. На вход поставили сутулого седого огра в малиновом лапсердаке с золочеными пуговицами — отсеивать из числа посетителей наиболее рьяных болельщиков турнира. Хозяин пожаловался, что за декаду у него уже было семь погромов. Мы согласились, что на сегодня лимит дебошей можно считать исчерпанным.

В поток праздных гуляк и спешивших отведать свежей адской похлебки инферналов, сами собой влились несколько темных личностей. Они вели себя демонстративно подозрительно, будто хотели во всеуслышание заявить: «С нами нужно поосторожней. Мы — плохие парни». Парочка незнакомцев устроилась скучать у отполированной ладонями стойки, а один тип скользнул к нам за столик. В его лицо навсегда въелся латунный загар Адской планеты, вокруг желтых глаз малярийного енота пролегли широкие темные круги, и Махор тут же сказал инферналу:

— Привет, Панда!

— Всем здравствовать, — невозмутимо отозвался демонолог и громко щелкнул темными пальцами с блестящими фиолетовыми ногтями.

Официант метнулся к нему, словно собака к ноге хозяина.

— Мне темного пива. «Азотная лава» имеется? Хорошо. И тарелку перченых раков. Кто — нибудь желает присоединиться к заказу?

Баркидец попросил гномьего эля, а Дилморон — овощной мусс с капелькой медовухи. Я воздержался.

— Приступим? — мигнул желтыми прожекторами демонолог. — Сразу к делу. Ниама принадлежит Инферно. Никто не может распоряжаться ее судьбой.

— Она находится в статусе пленника, захваченного во время военных действий, — возразил Дилморон.

— А мы что, воюем?

— Мы с вами — нет. Вы с нами, похоже, что да.

— Не припоминаю официального объявления войны…

— Зато я припоминаю сотни погибших с обеих сторон при осаде Паялпана!

— Раз нет войны — пленных быть не может, — отчеканил инфернал. — Насильное удерживание Ниамы может быть квалифицировано, как взятие заложника. А это уже — террор.

У меня перехватило дыхание. Как повернул! Эти бесы — мастера на такие штуки.

— Ее никто не удерживал, — с негодованием воскликнул Дилморон. — Она — моя…, — и умолк, не зная, что сказать дальше.

Я увидел, что принц в тупике, но лихорадочно ищет выход.

— Тогда какие претензии? — резонно парировал демонолог. — Раз нет прав и обязательств, ей вполне уместно самой определить свою судьбу.

— Я хочу с ней увидеться.

— А вот это, полагаю, решает девушка. Если Ниама пожелает встречи — свяжется с вами сама.

— Вы похитили ее!

— Помилуйте, принц. Это какой — то бред. Ну, подумайте сами, как Инферно может похитить собственного героя? Тем более, у Подземелья, традиционного врага. Абсурд. Попробуйте обратиться к международным арбитрам. Некрополис и Желток предоставляет подобные услуги. Но я бы не советовал. Выставите себя на всеобщее посмешище, а будущему королю такое может и не проститься.

Мое внутреннее зрение отметило, как с помощью самообладания Дилморон утихомирил пламя ярости внутри себя и бесцветным голосом сказал:

— Ваши условия.

— Что вы? Какие там условия, исходя из предыдущей моей фразы? Давайте наслаждаться праздником. Такой турнир — событие для всей локации. Впереди полуфиналы. Я вижу среди присутствующих блистательного Махора. И вынужден признать, что мы находим его опаснейшим противником, настоящим виртуозом меча.

— А я нахожу, что ты похож на бритую обезьяну, угодившую в чан с краской, — отозвался баркидец.

— Не усугубляйте, — инфернал тонко улыбнулся. — Ох, не усугубляйте…

— Если твои круги вокруг глаз побледнеют, то имей в виду, что я готов подновлять их ежедневно, — пообещал Махор, который явно не отошел от недавней схватки с инферналом и теперь распространил свое недовольство на остальных граждан с этой планеты.

— Каковы ваши шансы против Дмидаша?

— Из кожи его задницы я сделаю барабан и пожертвую его оркам для проведения факельных шествий.

Демонолог отхлебнул из своей кружки пиво и, даже не взглянув на закуски, поднялся с места.

— Увидим. Мы скоро все увидим. Получи! — несколько золотых дукатов покатились по столешнице к переднику подскочившего официанта. — Если что — то захотите мне сказать, передайте через хозяина этого трактира. Дмидаш — безупречный воин. Советую обдумать свою стратегию на бой с ним. В качестве жеста доброй воли я хочу сообщить — наш боец с полуфинала меняет оружие. Вместо двусторонней алебарды он выйдет на поединок с легкой саблей. Желаю удачи, Махор! Надеюсь, победа для вас так же жизненно важна, как и для Инферно. А вам, принц, не стоит отчаиваться. Если обстоятельства сложатся благоприятно, Ниама вскоре объявится на горизонте. Всем хорошего вечера.

Видно, этот меднорожий — высокая шишка, раз так перед ним стелется обслуга. Местные выжиги, содержащие кабаки и гостиницы, знают влиятельных персон Иггдрасиля наперечет.

Мы остались одни. Говор, бряцанье денег и звон посуды растворились в куполе нашей тишины. Вдруг в центр зала выскочил уже знакомый нам владелец заведения и громко захлопал в ладоши, призывая всех к вниманию:

— Бесценная публика! Наш скромный приют почтила своим выступлением знаменитая труппа менестрелей «Бродячие Альбинони». Их были рады видеть в любом дворце Иггдрасиля, а они выбрали вольный город Корентин и нашу с вами компанию. Давайте дружно поприветствуем артистов!

Пока слова брауни пробивались сквозь густую растительность на его лице, звуки в них менялись местами и вместо «скромный» у кабатчика получилось «скорбный», что вызвало оживление в зале. Прислуга быстро очистила место под эстраду и на нее вышли три настоящих человеческих героя. Обычно я привык видеть людей в доспехах и при оружии, но эта троица держала в руках загадочные предметы, из которых через минуту полились звуки музыки. Их переливы проникли мне в самую глубину сердца, а когда один из менестрелей запел, то по всему кабаку прошелестел удивленный шепот. Крепкий бородатый мужчина средних лет оказался обладателем женского голоса хрустальной чистоты.

Махор поперхнулся пивом.

— Кого только не встретишь в Мидгарде, — прокашлял баркидец. — Даже евнухи есть. Вот чего ради, интересно?

— Он — контртенор, — бросил Дилморон, пожирая взглядом артистов. — Уникальный тембр.

Наш сорвиголова не унимался:

— Да уж, прикольный ансамбль. Никогда бы не подумал, что из бурдюка с вином можно извлечь что — то помимо бульканья.

— Это кабретта. Разновидность волынки, — машинально пояснил принц, весь во власти мелодии.

Махор мгновенно подобрался и как бы невзначай кинул следующую фразу:

— И поют о чем — то непонятном.

— Они исполняют «Ун джиорно пер ной», арию трубадура из «Ромео и Джульетты». Обожаю эту вещь.

Принц наконец отвлекся от наваждения искусства и встретился глазами с баркидцем. По лицу того блуждала лукавая улыбка.

— Неужто музыкант? — и видя, что Дилморон смешался, Махор махнул рукой. — Извини, вырвалось. Если не хочешь отвечать, просто скажи, что твой папа помогал передвигать рояли и забудем.

Хозяин помолчал несколько секунд, а потом грустно сознался:

— Да, музыкант.

— Вот дела! — всплеснул ладонями баркидец. — Известный?

— Нет.

— Чума, — ошарашенно выдохнул Махор. — И как тебя в политику — то занесло?

Дилморон задумчиво переложил на скатерти местами вилку с ножом и неторопливо ответил:

— Случайно. Я был очень нехарактерным минотавром. Чтобы защитить мою странную персону от насмешек, лет десять назад король Азмоэл назначил меня своим воспитанником. Видимо хотел научить жить, как подобает представителю рогатой расы. И хотя старик явно не преуспел в задуманном, он еще через пять лет признал меня полноправным наследником. Одному Джорнею известно, о чем он в связи с этим думал. Были обновлены все записи в родословных, перерисовано генеалогическое древо. Ты же знаешь, наверное, как у нас в Мидгарде это делается?

— Угу, — покивал Махор.

— Так я стал сыном старого короля.

Я слушал господина, затаив дыхание. Многое в эту секунду открылось мне, ранее непонятое. Вот почему он призрел рядом с собой маленького лягушонка Гонзо. Он увидел во мне себя, такого же непохожего на остальных, такого же изгоя среди соплеменников, каким несколько лет назад был сам. И его мягкий характер. Нрав человека искусства, совсем не воина. Музыкант. Кто бы мог подумать? Умение рассчитывать ходы далеко вперед, стремление к риску, импровизации. В одной из книжек я читал, что музыканты обязаны быть прекрасными математиками, ведь их гармоники сродни формулам.

Махор мягко кивнул и фамильярно толкнул будущего монарха Подземелья плечом:

— О том, что здесь было, не парься. Могила. Слышишь? Ни одной живой душе не расскажу. А насчет Ниамы нервы не жги. Над девичьими чувствами я не властен, но если ее против воли удерживают, выдерну хоть из самого Адового колодца. Обещаю. Бодрее взор, принц. Чем смогу, помогу.

— Правда? — почти перебил его Дилморон.

— Сделаю все, что в моих силах. Слово Баркида.

Принц перевел на меня тяжелый взгляд:

— Гонзо, малыш… Сходи, пройдись до центра. Погуляй немного. Нам с Махором нужно серьезно поговорить.

Дмидаш. Стройный ифрит цвета эбенового дерева. Мышцы на его руках, словно живые змеи, покрытые тонким папирусом кожи. Наш коренастый, крепко сбитый Махор смотрелся против него тяжеловато. Интересно, а знает этот мастер клинка об интригах, что закрутились вокруг их боя? Ставки практически равны. Даже хитромудрые гномы — букмекеры растерялись в прогнозах, назначив практически одинаковые коэффициенты. Да что говорить! Я, который в курсе всей подноготной поединка, и то не берусь предсказать его исход.

Махор покрутил латной перчаткой, проверяя хватку, и выбросил руку вверх. Стадион взвыл. На трибунах взметнулись наши флаги, вымпелы с рунами. Немало их уже продано среди сувенирных лотков — почти над третью стадиона реяли родовые цвета Дилморона.

Констеблем сегодня был сам маршал турнира. Высокая честь и подчеркнутая значимость дуэли.

А принц даже не глядел на арену. Его взор тревожным лучом ощупывал ряды зрителей. Ниама. Вот чей профиль напряженно искал Дилморон среди десятков лиц и сотен физиономий. А я сосредоточил внимание на овале желтого песка внизу и двух фигурах гладиаторов на нем. Сколько было в начале турнира разного оружия! Топоры, копья, дубина и кистень. А в четверке остались лишь мечи и сабли. Ну не странно ли?

Дмидаш положил клинок горизонтально земле и замер. Махор немедленно ударил по нему тяжелым палашом, но узкое изогнутое лезвие, словно пропустило сквозь себя шотландскую сталь, оставаясь неподвижным. Только кисть инфернала чуть повернулась, его шамшир смягчил жесткий стык и избежал повреждений. Баркидец сделал новый выпад. Ифрит лишь слегка развернул плечо от вражеского меча, а его сабля коротким директом высветила на руке Махора первую красную зарубку. Бойцы отпрянули друг от друга и сделали несколько шагов по кругу. После серии ложных движений наш отчаянный парень снова рванул в атаку. Он метил в бедро, но в последний момент палаш вздернул острие и пропорол инферналу несколько кольчужных звеньев чуть выше пояса. Дмидаш отскочил вбок, зажимая ладонью порез. Зато он успел в короткой сшибке с лихвой расквитаться с Махором глубокой раной на левом плече. Я видел, как безвольно повисла рука баркидца. Констебль вопросительно приподнял белый флажок, но оба бойца сделали ему знак, что желают продолжать. Теперь уже Дмидаш перешел в наступление. Укол! Защита. Рубящий кросс. Блок. Мечи звенели и переплетались лезвиями. Оба гладиатора были достойными противниками. Чаша арены охала на каждый звон стали. Левый рукав Махора запунцовел от крови, как и широкий пояс инфернала. Несколько раз Дмидаш едва уходил от хуков латной перчатки, дважды Махор касался коленями песка, но соперник давал ему возможность подняться. Весь стадион уже вскочил с мест и теперь неистово аплодировал паладинам. Как жаль, что это был не финал. Высшей награды были достойны оба.

Все закончилось в один миг, а потом еще несколько секунд никто ничего не мог понять. Корзинчатая гарда палаша нашла скулу Дмидаша. Голова того откинулась назад и посланец Инферно тяжело упал навзничь. Одновременно Махор рухнул вперед, почти накрыв собой ифрита. Констебль суетился над поверженными героями, от трибун к ним бежали лекари и помощники, а мы, зрители, орали так, что не слышали даже собственных голосов. Вот взметнулся вверх белый флажок. Схватка окончена. Но кто победил?! Один из распорядителей, что стоял у рынды выслушал доклад констебля, в знак понимания кивнул и подошел к низкому прямоугольному столу, где рядом лежали два вымпела — инфернала и наш. Все затаили дыхание. Полотнище цвета кипящей лавы взлетело в воздух вместе с громом оваций. Махор проиграл.

Но ситуация требовала комментариев. Маршал турнира встал по центру арены и требовательно поднял руку. Хлопки и крики зрителей стихли, и эхо мощно подхватило его голос:

— Поскольку оба бойца после боя оказались на земле, потребовался разбор повреждений. Махор из Баркида получил в последнем действии тяжелую рану в шею. Это смертельное ранение. Дмидаш из Инферно принял удар боевой рукавицы. Это не смертельное ранение. Победа присуждается Дмидашу.

А баркидец, уже отпоенный целительными зельями, сидел на пятой точке и в поздравительном жесте протягивал ладонь победителю. Тот восседал рядом, тяжело мотая головой и, похоже, еще не вполне пришел в себя. Наконец, спустя время, триумфатор сфокусировал глаза на кисти руки перед лицом. Он с чувством пожал ее, а потом наклонился и стиснул плечи баркидца в дружеском объятии. Арена вновь взревела от восторга.

Я почесал костяную блямбу на лбу и подумал, что Гонзо — осел с манией заговора. Это был честный бой, а не подстава. Но я не виновен. Меня таким биография сделала. Вернее — ее недавняя часть.

Через час мы втроем, с Денизой и Махором сидели за столиком в небольшой кондитерской лавке, пили ароматный чай со специями и обсуждали второй полуфинал. Баркидец уже оправился от обидного поражения. Своим глубинным зрением я не заметил у него внутри ни потока разочарования, ни фонтана сожаления об упущенном главном призе. Удивительный человек. Он увлеченно тыкал крекером в вазочку с конфитюром, как будто недавно не стоял в шаге от того, чтобы навсегда внести свое имя в летописи Овиума.

— Веселенькая случилась разборка у парней. Бой на встречных курсах до момента, кто первый моргнет. Этот Алчагир оказался на диво крепким орешком. Смирену пришлось пять раз вспотеть, пока он пробил ногаю фанеру уколом снизу. Хорош чемпион Желтка, ничего не скажешь. Кисть — булат. На сшибке клинок Алчагира отлетал просто рикошетом. Вот увидишь, граф крепко помотает нервы Дмидашу, — предположил баркидец и аппетитно захрустел печеньем.

— Смирен по пять часов в день проводит в фехтовальной зале, — сообщила Дениза. — На Желтке его боготворят. В столице открыты две школы боя его имени. Со всего Овиума приезжают мастера поучиться искусству графа Смирена. Он — лавина, сметающий тайфун.

— Значит, не видать Инферно города на сфере. Личинка Лавового Червя опять пропадет напрасно, — подвел итог я.

— Почему напрасно? Пусть в Оплот продают! Там из него роскошные удобрения делают, — посоветовала Дениза. — Граф Смирен — будущий чемпион Овиума, в этом нет никаких сомнений.

— Ладно, поживем — увидим, — хитро подмигнул мне Махор. — Пойдем к Дилморону, а то парень совсем захандрил. Нужно его подбодрить. Гонзо, а ты плясать умеешь? Нет? Жалко.

Настал день финального боя. Стоимость билетов взлетела до размера состояния. Нелюди Корентина, продавшие свои билеты понаехавшим на крылатых скакунах вельможам, обогатились в момент. Я тоже не растерялся и сумел сбагрить наши, теперь ненужные трибунные места, по четыреста драхм Оплота каждое. Тысяча шестьсот монет за четыре сиденья на узкой дощатой скамье! Сумасшедшие цены. И самое главное — когда я попытался всучить принцу заработок, тот небрежно отмахнулся и сказал, чтобы я оставил деньги себе. Моя душа едва не покинула тело от внезапной радости. Вот она — драгоценная свобода! Мои лапы дрожали, как руки привычного пьяницы, когда я пересчитывал свое состояние. Мне хватает! Эннавант!!! Виват! Ура. Даже жаль, что придется все это отдать. За такие деньги можно купить небольшой постоялый двор с конюшней и складом для товаров. И не где — нибудь в темном углу Сферы, а на самом Древе. Не ниже болотной Ветви, как минимум. Рванулся было к принцу с кошелем в руках, но спохватился. И одумался. Дилморону сейчас ни к чему плохие вести. Ладно, я повременю с расчетом. Терпел неволю столько лет, подожду еще несколько дней.

Весь Корентин сегодня неистовствовал в предвкушении кульминации турнира. Под тягловый воздушный скот отвели целое поле, неподалеку от нашего постоялого двора. Его хозяину, наверняка, тоже отвалили целое состояние за аренду. На залитом лучами «светляков» пустыре толклись разнузданные виверны, хлопали крыльями белоснежные пегасы, пускали зеленые испарения Драконы — Призраки. Магистрат Корентина пригнал сотню стражников для живого кордона между зверюгами. Они подобрались, как назло, такие, что с удовольствием закусят соседями. В воздухе стояло рычание, ржание и тоскливые вопли воздушного транспорта.

Сама чаша арены сегодня пестрела богатыми одеяниями вельмож — сплошь героев, прибывших с разных овиумских миров. Двигались опахала, коими слуги обдували хозяев. Перьев из головных уборов дам хватило бы на целую стаю павлинов. Я проходил мимо букмекерского ряда. Ставки зашкалили за грань разума. Гномы и гремлины с выпученными глазами ссыпали в мешки мифриловые деньги, торопливо хватали драгоценные камни, ювелирные весы качались от струй золотого песка. Позже я слышал, что несколько дельцов помешалось от величины дневного дохода.

Махор в компании Денизы уже ждал нас в ложе. Баркидец похвастался, что ему за нашу уютную кабину уже предлагали ледник на Сиянии с небольшим грязевым гейзером в довесок. Дилморон сухо кивнул в ответ на новости и опустился в кресло, даже не взглянув на напитки. Ниама. Ее пропажа заняла все мысли хозяина.

Мы почти не слышали, что говорит маршал турнира. Рев толпы на трибунах дополняло громогласное скопище народа подле стадиона. Местные животные на десяток миль вокруг города, наверное, в это утро решили переселиться куда — нибудь в места поспокойнее. Даже птицы сегодня избегали маршрутов над чашей арены. Эльфийские лучники бдительно щупали небеса ясными глазами. Ничто и никто не должен был подвергнуть сомнению честный исход боя.

Вот они — лучшие из лучших. Граф Смирен и Дмидаш. Их имена уже обессмертились на скрижалях истории. Казалось, что уровень шума максимальный, но я пересмотрел свое мнение, когда на поле выступили в сопровождении свиты правители обеих планет — претендентов, лично поприветствовать своих чемпионов и благословить на поединок. Что и кому было сказано там, в желтом блюдце из влажного речного песка, осталось за пределами наших ушей. Но когда бойцы остались друг напротив друга, в воздух взлетели цвета Инферно и Желтка. Схватка началась.

Искусство против страсти. Холодный разум против дьявольского коварства. Жизнь против Огня. Никто не менял вооружение или защиту. Все было по правилам древнего рыцарства, безукоризненной честности и уважения к противнику. Дмидаш сумел выдержать фирменный сметающий натиск Смирена, отступив лишь на пару шагов. Могучий атакующий прилив нахлынул на прибрежные оборонительные заросли, покрыл их волной, но отступил, оставив на листьях пунцовые капли. Оба щита получили свежие зарубки, кольчатые наручи оказались помяты острыми клинками.

Я напряженно всматривался в лица бойцов. Несмотря на десятки произведенных ударов и защитных движений, ни один из них даже не запыхался. На тонких губах Смирена играла улыбка, Дмидаш был серьезен, как человек, на плечи которого легла ответственность за судьбу целой планеты. Быть или не быть инфернальному городу на поверхности Сферы решалось здесь и сейчас, и это право повисло на острие его клинка.

Смирен вновь пошел на противника, и его удары следовали на каждый шаг. Их размах звенел набатным колоколом опасности. Дмидаш яростно отбивался, помышляя, казалось, только о защите. Вдруг — контратака! У графа серьезно задето бедро! Смирен даже на секунду растерянно опустился на колено. По кольчужным штанам потекла героическая кровь. Еще рипост — и непобедимый чемпион Желтка лишился трети щита. Инфернал одним ударом своей невесомой сабельки ухитрился снести кусок верхней плоскости. Мы вскочили с мест вместе со всей ареной. Сверкающим лучом прямой меч Смирена прободал грудь Дмидаша, и в тот же миг сабля Дмидаша глубоко разрубила желтому чемпиону ключицу. Клинок выпал из ослабевшей руки, и граф тяжело завалился на бок. А Дмидаш остался на ногах! Его колени гнулись, тело трепетало, словно на шквальном ветру, но он стоял! Из его груди хлестали карминовые брызги, но он продолжал держаться. И этого нечеловеческого усилия хватило как раз настолько, чтобы констебль, словно сам сомневаясь в правильности своего решения, поднял вверх цвета Инферно.

Разве вопли были до этого? Так, разминка. Весь Овиум заорал, не понимая еще сам от чего вопит — от радости или огорчения. Все понимали, что оказались причастными к тому, что потом войдет в легенды. А Дмидаш стекленеющими глазами посмотрел на родные знамена и рухнул вперед лицом, как падает подрубленная сосна. Его тело, не успевшее ощутить влагу мокрого песка, приняло в свое покрывало заклинания Исцеления и вознесло на воздух.

Над стадионом грохнули и рассыпались прихотливым многоцветьем сотни фейерверков. В небе наливался объемом, горделиво пламенел герб Инферно, планеты, завоевавшей в честной борьбе право считаться первой в мастерстве клинка.

Потом было пышное награждение. Десятки призов, а не три, как было обещано. Махору тоже достался свой кусок от всеобщей раздачи ценностей и привилегий. Наш офонаревший от происходящего парень стал почетным гражданином ногайского улуса Мангыт — юрт в номинации «За проявленную доблесть». Просто так, без расшифровки и конкретики, за какой именно поединок. И ему в любое время готовы бесплатно отковать доспехи и новый меч, коль на то будет его соизволение, талантливые оружейники оплотовского селения Иллион. Это была категория «За проявленное благородство в бою». И присудили ее Махору за сражение с Денизой. По мне, так баркидец из этой схватки вынес гораздо большее, чем было предусмотрено программой турнира. Ну да ладно. Для него ничего не жалко.

В ночи за окном нашей съемной комнаты бурлил Корентин. Турнир закончился, начался безудержный карнавал. Со всех сторон неслась зажигательная музыка Инферно, под которую, наверное, хорошо танцевать в пламени костров. Махор и Дениза убежали веселиться. Мы с Дилмороном сидели, смотрели на бушующий город, толпы народа на улицах и молчали. Не было нужды в каких — либо речах.

Дверь вздрогнула от резкого стука. В приоткрывшуюся щель, цепляясь рогами за притолоку, проникла голова Ноздрина. Ага, принцу — то не с руки полотно вышибать!

— К вам тут пришли, сир, — с заминкой произнес старый служака и умолк, будто хотел сказать что — то еще, но передумал.

— Проси, — бесцветным голосом разрешил Дилморон.

Дверь широко распахнулась, и через порог шагнул давешний любитель перченых раков с темными ободьями вокруг глаз. А за ним… Ниама. Грохнул опрокинутый стул — то Дилморон порывисто вскочил с места. Я открыл рот, но понял, что особо срочного говорить не собираюсь и вновь захлопнул пасть.

Принц едва смог удержать себя от шага навстречу демонессе. А та скромнехонько стояла на пороге, уперев очи в щербатый пол.

— Здравствуй, — сказал Дилморон.

— Здравствуй, — чуть слышно произнесла она.

Все это было настолько по правилам глупых книжек про любовь, что меня невольно перекривило. Так устроены люди, они инстинктивно подгоняют свое поведение и реакции под известные ранее шаблоны. А здоровенный инфернал поманил меня пальцем и выразительно кивнул в сторону застывшей парочки.

Понятно, мог бы так и не кричать. Им нужно побыть одним. Мы вышли в коридор.

— В баре полно народу, но хозяин накроет нам стол возле конюшни, — проявив редкую понятливость, заявил Ноздрин.

Через десять минут мы столкнули три кубка с пивом. Эх, поведешься с этими героями, так и начнешь пить всякую дрянь. Я с трудом пропихнул в пищевод горьковатую жидкость. Совсем не то, что выжимки из волосатых гусениц.

— Поздравляю Инферно с победой, — прогудел начкар.

Какой я недотепа! Это мне следовало сказать.

— Благодарю, — демонолог салютовал минотавру кружкой.

— И с новым долгожданным городом, — поддакнул я. — Так трудно он достался…

— Не отрицаю, — герой покрутил головой, словно вспоминал перипетии пережитых волнений. — Очень — очень трудно.

Нас на несколько минут прервали — произносили здравицы во славу Инферно. Демонологу пришлось встать на скамью и поблагодарить всех присутствующих за теплые слова. Он заказал гостям кабака по «Азотной лаве», терпеливо чокнулся кубком с каждым, после чего вернулся обратно за стол.

Я сказал наудачу:

— Полагаю, что мы выполнили свою часть соглашения.

Инфернал не клюнул, а лишь вопросительно посмотрел на меня. Пришлось идти дальше.

— Может быть, Ниама, в связи с последними событиями, утратила свою исключительную ценность для планеты Инферно?

Посланец Ада ухмыльнулся и вновь поднял свою кружку:

— Никогда она не станет для Родины менее ценной или нужной, — отхлебнул пиво, с удовлетворением рыгнул, а потом вкрадчиво добавил. — Но в каждой неразрешимой ситуации можно найти компромисс. К удовольствию всех заинтересованных сторон. Салют!

 

Глава 8. Дорога домой

Главная дорога Центрального Ствола, именуемая просто Трактом, пустовала редко. Ну, разве что ночью, когда приходило время темных сил и лихих людей.

В обе стороны двигался плотный поток транспорта. Влекомые коричневыми быками, легко катили товарные телеги из Оплота. Рядом, по обочине, шествовали крепкие дварвы охраны. Подвид гномьей породы, они были выше и крепче своих земляков, расчесывали бороды на манер мочалки и носили круглые шлемы с мифриловой насечкой. Их приземистые тела защищали доспехи без рукавов с выступающими крыльями плеч. За спиной у некоторых висели двусторонние боевые топоры, другие были вооружены клевцами. Известное дело — Тракт привлекал немало сомнительных личностей в рваных зипунах, что спали днями в окрестных лесах, а ночью выходили на свой рисковый промысел. Время от времени попадались гноллы — купцы, реже торговые деятели орочьей национальности. Последние запрягали в свои подводы недоброго облика кабанов. Эти мохнатые секачи с желтыми саблями клыков безропотно тянули поклажу, изредка выдувая из — под короткого хвостика темные струи жидкого навоза.

Иногда в пестрой толпе торгового нелюда, пролегала широкая просека свободного пространства. То герои, высшая раса, почти что Боги Овиума, величественно направлялись по своим легендарным делам. Развевались богатые плащи, гордо реяли вымпелы на пиках вооруженного эскорта. С их дороги в разные стороны разлетались телеги и брички, народец прыскал от копыт могучих красавцев — коней. Все знали, что истинные человеки не любят, когда их задерживают, и тяжелы на руку.

Наше закрытое ландо пользовалось теми же привилегиями. Мы с Ноздриным являли впечатляющую пару форейторов, а зазевавшихся бездельников, загородивших проезжую часть, приводил в чувство легкий щелчок кнута. Лошади, прикупленные в Корентине вместе с каретой, оказались посмелее провинциальных волов, что не пожелали идти в упряжи с моей персоной на козлах. Никаких опознавательных символов на дверцах дилижанса мы рисовать не стали. Мало ли…

Баркидец ехал с нами. Принц даже слегка удивился его появлению с объемистым баулом, но я понял все правильно — осторожничает Махор, желает поставить в контракте финальную точку. Он сказал, что будет нам попутчиком до Скалистого Серпантина, а дальше наши пути разойдутся. Дениза не пришла его провожать. Может быть, поссорились? Да ладно, Дениза — это еще не все! Ниама опять запропастилась куда — то. Я попробовал выяснить у принца, что такое приключилось с его пассией, но нарвался на молчание и печальный взгляд. Даже находясь в подавленном настроении, Дилморон постоянно писал послания и получал ответы. А передавал он их непонятным джиннам, которые возникали рядом с нашим ландо и, забрав письмо, мгновенно растворялись в воздухе. Джинны — жители Сияния. Неужели хозяин решил о чем — то договориться с их маликом Мордредом? Или настоящий адресат его переписки просто проявил благоразумную скрытность? Пришлось себе признаться, что Гонзо окончательно утратил все нити игры. Осталось лишь наблюдать и действовать по обстоятельствам.

Махор с Дилмороном проводили время в дилижансе, дуясь в магические карты. Любопытная штука, я видал со стороны пару раз. Правила меняются почти каждую раздачу. Там есть масти, старшинства, да еще все семь стандартных Школ: Воды, Воздуха, Огня, Земли, Разума, Природы и Смерти. И никогда заранее нельзя сказать, какая картинка побьет другую. Баркидец параллельно травил байки, комментировал внешность прохожих, заигрывал со всеми смазливыми девицами, и даже с не смазливыми, словом, лез из кожи, чтобы развеселить будущего короля. Дилморон старательно улыбался, механически кидал картинки на бархатные подушки, хотя мыслями был где — то далеко. Не ведаю, о чем они говорили с демонессой наедине, но видно — ни к чему хорошему не пришли. Когда мы возвратились из забегаловки, хозяин сидел один и был погружен в размышления. В таком же угнетенном состоянии он пребывал и поныне. Видя бесплодность своих попыток скоморошничанья, Махор прикупил у двух чертей — лоточников бутылку араки и накачал ей минотавра допьяна. Мы остановились напоить лошадей, а из кареты неслись звуки заунывной песни про широкую степь, матушку — реку и орла над ее гладью.

— О Джорнее поют, — предположил Ноздрин. — Место где — то рядом с Парадоксом. Там как раз степи кругом.

Под вечер мы сменили лошадей на «реле» близ Некрополиса. Дилморон еще долго смеялся с Махором, что слово «реле», которое в их мире обозначает вовсе нечто иное, произошло из банальной подставы коней. Реле. Замена.

Бесплотный дух, смотритель станции, воспринял наше появление, как должное, и без проволочек выдал новых скакунов. Бледных, с кровяными губами. Ужас, что за зверюги, но бежали они ходко. Только всхрапывали уж больно жутко, даже дух захватывало. Наконец — то нам с Ноздриным удалось наболтаться досыта. Он рассказал все свои мытарства с момента нашего исхода от ковчега.

Они с Горготом четыре дня сидели около Зайца, дожидались кого — нибудь из Желтка. Дождались. Сначала прилетела пара королевских грифонов, покружила над их головами и, не приземляясь, свалила за горизонт древесных крон. Через пару часов к стоянке вышел конный дозор рыцарей. Два героя с отрядом из десятка дружинников. Осмотрели ковчег, долго беседовали с орком внутри. Потом на поляну опустились три Карающих Ангела. Они приволокли что — то вроде плетеного кокона. Не то одноместная кибитка, не то переносная тюрьма. Горгот залез внутрь, и троица вновь поднялась в воздух, унося нашего механика. Больше Ноздрин орка не видел. Интересно, как у него сложилось? Несмотря на формальное предательство, мне было жаль Горгота. Он не злой малый, просто… невезучий. Штабс — капитан с самого начала относился ко мне благожелательно. Да что говорить! Именно благодаря ему я впервые увидел свет через стекла магических очков. Я надеюсь, что у него все сложилось хорошо — Контур сдержал слово, и после направленного перерождения его ждет большая награда и спокойная жизнь где — нибудь в тихом провинциальном местечке Желтой планеты. Небольшое поместье, охота с собаками и приятные вечера в компании весталок с распущенными волосами.

После отбытия Горгота про Ноздрина, казалось, все забыли. Он сидел на пне и жевал салатные листья из припасов, а люди суетились вокруг Зайца. Народу все прибывало. Пригнали стадо одомашненных буйволов, прикатили несколько телег с рабочими. То был мастеровой люд со своим инструментарием. Ковчег дотошно осмотрели, простучали на совесть молотками. Герои провели магическое сканирование. За несколько часов с железного грызуна сняли колеса и путем подкопа попытались завести его на специально сколоченную деревянную платформу. Волы силились сдвинуть Зайца с места, но куда там! Пятьдесят тонн! Ноздрин смотрел на эту возню и в душе ухмылялся. Наконец про него вспомнили. Герой из Желтка, граф Винсентус, пригласил боевого минотавра на обед и под овощную похлебку попытался выведать информацию об устройстве ковчега. Ноздрин с готовностью сообщил, что он — начальник стражи и в механизмах не понимает ни бельмеса. Про то, что механиком был как раз Горгот, наш служака и не подумал доложить. Пусть сами разбираются с орком. Приунывшему Винсентусу была вручена грамота Дилморона. Граф сломал печать принца, быстро пробежал текст и поблагодарил Ноздрина за передачу послания.

Далее был путь до Корентина в сопровождении или под конвоем трех всадников. Ему выделили скакуна, но оказалось, что минотавр ни разу не сидел в седле и делать это не собирается, так что дорога затянулась. За один переход до столицы Сферы они остановились в селении нейтралов и без толку торчали там почти неделю, проедая дорожные деньги желтых кавалеристов. Ноздрин недоумевал, в чем дело, но потом на околицу деревни приземлился целый перелетный клин Карающих Ангелов. То прибыл сам Пий Контур, регент Желтка. И он удостоил Ноздрина личной аудиенции.

— Представляешь, даже не обыскали. Я сидел напротив него на расстоянии руки, а кинжал висел на поясе. У меня была возможность спокойно выпустить ему кишки одним движением. Жаль, что это было бы не по правилам, — делился со мной честный минотавр. — Так хотелось пришить его, что прямо мурашки по холке бегали.

Контур полчаса пробеседовал с Ноздриным на всякие разности, а потом пообещал вернуть в свиту принца. Что и было незамедлительно исполнено.

Облака над головой наполнялись пепельным свечением. Мы подъезжали к Сумеречной дороге, ответвлению Древа, ведущего прямиком в Царство Мертвых. Изменилась природа, поменялась архитектура придорожных строений. Вот мимо проплыл, качаясь в такт поступи наших ездовых лошадей, очередной хутор. Десяток домов с остроконечными крышами. Мрачное очарование готики и засилье сложных серых тонов. Группа скелетов что — то делила на обочине. Сбоку от них месили пыль два оборванных зомби. Наша карета въехала в земли Некрополиса. Это была даже не территория Холодных, а лишь окрестности Ветви, баюкающей на весу планету мертвецов. Но близость владений Вокиала чувствовалась во всем. Нет, среди прохожих по — прежнему попадались жители других овиумских миров, но в целом сильно «похолодало»: вампиры, духи, привидения и, разумеется, скелеты составляли большинство путников. Один раз нам навстречу попалась похоронная процессия. Вслед за огромным катафалком из отполированного красного дерева под заунывную музыку двигался разночинный люд. В толпе я заметил даже нескольких рыцарей Тьмы — элиту Некрополиса. Качались хоругви, ветер трепал траурные ленты. Это свадьба. Так у них, Холодных, принято. Судя по богатому убранству кортежа, свое торжество справляли представители знати. Махор порывался остановить карету и полюбопытствовать, насилу успокоили. Чего там интересного? Ну, доедут до кладбища, скинут в могилу пустой гроб, посадят молодых на катафалк, забросают увядшими цветами и поедут дальше веселиться. Под вопли плакальщиц. Наемные музыканты свадеб не одобряют. Это потому, что оркестр могут вполне пустить в расход, если мелодия пришлась господам не по нраву. Миры разные, но люди, они везде одинаковы.

На следующий день путешествия растительность по сторонам Тракта начала стремительно вбирать в себя пестрые оттенки. Кобальтовые и стальные тона Некрополиса вытеснялись яркими красками тропиков. Наша карета вкатывалась в инфернальную зону. На небе в летнем безветрии висели грозди «светляков» и старательно прижигали лучами каждый дюйм земли. Справа к дороге лепились несколько распаханных наделов, обтыканные кривыми зубьями пограничных столбов. Мы с Ноздрином и так были напряжены от того, что вокруг вражеские владения, так еще очередной фиолетовый джинн спикировал к ландо откуда — то со стороны заката. Мы едва не слетели с облучка от неожиданности. Этот посланец оставил письмо и убрался, не дожидаясь ответа. Такое случилось в первый раз.

Через несколько миль на Центральный Тракт легла алая плеть Лавовой дороги. Отсюда брала начало Ветвь Инферно, тут стояли сторожевые посты их гвардии. Наша карета, поскрипывая на рессорах, проследовала под прицелом горящих глаз пары трехголовых собак. Церберы громыхали тяжелыми цепями, прикованные к вбитым в землю железным кольям. За псами топтались еретики, закутанные в мешковатые коричневые плащи, а за их сутулыми спинами в зловещей неподвижности замерло Отродье — коренастый герой с церемониальным кнутом Адского пламени в руках. Костяшки пальцев Ноздрина побелели от напряжения на рукояти боевого топора. Но ничего, пронесло. А еще через сотню шагов из кареты высунулся Махор и приказал править на стоялый двор впереди. «Ртутная лужа». Романтическое название. Мы остановились, и лошадей тут же взяли под уздцы несколько бесов. Я слез с козел, вызвав у прислуги легкий приступ паники, и распорядился напоить коней. Ноздрин, тем временем, распахнул дверцы кареты.

— Жарковато, — бросил Махор, расстегивая ворот.

— Мы недолго, — извиняющимся тоном сказал Дилморон. — Гонзо, ты со мной.

Меня поразило внутреннее пламя господина. Еще вчера оно мерцало затухающей свечой, а сегодня вдруг запылало, будто лесной пожар. Интересно, что за вести привез ему последний почтальон? Я поспешил за хозяином.

Не успел принц зайти в низкий прокуренный благовониями зал корчмы, как к нему подлетел мускулистый демон и быстро зашептал, глотая слова:

— Как хорошо, что вы прибыли, ваше величество. Позвольте сюда, вас ждут, вас очень ждут, — он бесцеремонно подхватил хозяина под локоть и увлек его в овальную нишу с потайной дверью.

Сгибаясь под низкой притолокой, мы перешагнули порог и очутились на небольшой площадке, от которой вниз отходила узкая винтовая лестница. В подвале было душно и влажно, на красных камнях блестела оранжевая слизь или что — то, внешне похожее на нее. Демон согнулся в поклоне и указал короткой лапой на лестницу. Я решительно отодвинул Дилморона и первым начал спуск. Наверху шумел кабак, а здесь было тихо, и лишь наши шаги нарушали безмолвие погреба. Отсчитав сорок широких ступенек, я налетел на стену и беспомощно завертелся, ища проход. Быть зрячим, конечно, хорошо, но иногда это доставляет неудобства. Раньше я бы сходу нашел путь. Вот она, широкая дверь из темного стекла. Ручки не было, пришлось просто толкнуть ее от себя. Дверь неожиданно тихо отворилась, залив подземелье желтыми лучами света. Нас и правда, ждали. Вернее, ждал…

Его мясистый нос хоботом нависал над верхней губой, и казалось, что старый ифрит гудит прямо в его раструб. Впалые щеки обтекали выпиравшие кости скул и ныряли в ямы глазниц, откуда полыхали темным блеском зрачки цвета пережженного янтаря. Сам Велизар, советник Первого Круга Пламени, явился на разговор с молодым правителем Подземелья. И терпеливо ждал его прихода в погребе.

После церемонии приветствия разговор быстро свернул в конкретное русло, и тут же начались претензии:

— Вы скверно начинаете, принц, — скорбно промолвил посол Ада. — Все надеялись на свежий ветер, что задует на пустынных просторах Подземелья. Но, похоже, мы пожали бурю.

— Нельзя ли выражаться конкретнее, — попросил Дилморон. — Я еще не настолько сведущ в политике, чтобы легко разбирать дипломатические недомолвки.

— Само собой, я говорю о Ниаме.

Дилморон порывисто вскочил с пуфика, на которые нас посадил инфернал, сделал несколько шагов по помещению и остановился у стены. Как они могут жить в такой парилке? Право слово, еще час и меня придется отсюда выносить. Но каков хозяин? Всю дорогу был словно изломанный ветром камыш, а теперь взбодрился и выглядит настоящим рогатым вельможей. Надменным и властным. Так его, красножаброго! Жги, Дилморон! И принц выдал, будто прочел мои мысли:

— О Ниаме? О моем трофее, захваченном в бою? Хочу заметить, в бою оборонительном. Что бы там не вещал ваш посланник с темными кругами на лице, я знаю, как было дело. Отряд под командой Сабнака ворвался в факторию Паялпан и учинил резню среди моих верных слуг. В контратаке нам удалось уничтожить Сабнака и пленить Ниаму. У Инферно есть претензии по этому поводу? Странно. Я полагал, что они могут быть у меня. Но я великодушен. И беседую с вами, несмотря на вероломство. При попытке прорыва из Паялпана погиб один из величайших минотавров — Лорд Таргон. Мой учитель. В том бою посреди Тенсильской теснины инферналы тоже принимали участие. Но я умею не помнить обид, если они были нанесены по незнанию. И беседую с вами, забыв про вражду, хотя по кодексу Подземелья обязан без колебаний проломить топором вашу голову!

Получил? Хобот ифрита сморщился, словно ему сунули по тухлому яйцу в каждую ноздрю.

— Ты взял богатую добычу, минотавр. Ниама — прекраснейшая из гурий Преисподней, — прогнусавил Велизар. — Весь Второй Круг Пламени обеспокоен. Нам пришлось вернуть ее домой.

Надо же, сравнить Ниаму с гурией. Смешно. Та еще райская девственница. И непривычны на слух эти «круги». Так инферналы именуют свои семьи, кланы. Первый Круг, Второй, Третий. Само собой, чем меньше цифра, тем больше влияние. По мне, так они все одинаково отвратительны. Возможно, только наша девочка немного лучше. Дилморон весь рейс занимался с ней взаимным приручением. Выслушав ифрита, принц ничего не сказал, а лишь презрительно поджал губы, показывая свое отношение к маневру Преисподней. Мы бы так делать не стали. Заковать в кандалы, заточить в рабство — это да, это — по — нашему, а вот так, взять и украсть своего собственного героя — фу, какая мерзость!

Поняв, что словесной реакции ему не дождаться, представитель ада осторожно скормил Дилморону следующую фразу:

— Оставим юридические тонкости для клерков и стряпчих, — быстро зыркнул желтыми глазами и опять опустил свой носообразный вырост в пол.

— Проблемы никому не нужны. Я предлагаю решить этот вопрос раз и навсегда. Меня уполномочили говорить о выкупе.

— Выкуп? — принц недоуменно нахмурил брови. — О каком выкупе вы толкуете?

— Что вы желаете за нее получить? В покровительстве Инферно вы не нуждаетесь, поскольку уже обрели более могущественных покровителей.

Ага. Они прознали о поддержке Вокиала и встрече тет — а–тет с регентом Желтка. А ну — ка, врежь ему, хозяин!

— Не нужно подменять понятия! Мы не нуждаемся в покровительстве, мы оказываем его!

Вот тебе! Съел?

Лицо ифрита окаменело. Принц сделал видимое усилие, как бы борясь с раздражением, и неожиданно мягко произнес:

— Хорошо. В знак новых отношений, что, быть может, установятся между нашими мирами, я готов обсудить иной способ решения вопроса. Гонзо, оставь нас, пожалуйста.

Я с готовностью вышел в подвал. Дилморон специально притащил мою тушку для пущей представительности, а теперь нужда в ней отпала. Сейчас пойдет откровенный обмен мнениями. Мне пришлось преодолеть навязчивое желание приникнуть к двери подслушать беседу. Я же теперь не маленький лягушонок, а достойный супертроглодит. К тому же эта штука совсем не пропускает звуки. Заберусь — ка я на верхнюю площадку. Там как будто немного прохладней.

Сотня горячих слизистых капель упала с каменных стен на пол, пока внизу не хлопнула дверь, и не раздались поднимающиеся ко мне голоса. До меня донеслись несколько путаных реплик древнего демона:

— Да, надо сказать, что я везу на Инферно сногсшибательные новости… Это как же получается теперь… Все Круги пламени соберутся немедленно… Вы хорошо продумали процедуру? Контур гарантирует согласие Иерарха?

— Да, ваше непотребство. Мы так решили, — ответил Дилморон. — И подтверждение от Джорнея получено.

— Это черт знает, что такое… Жаль, что нам нельзя самим связаться с Иерархом. Но все равно… Решиться на такое…

— У каждого человека есть Судьба. И он лишь должен понять, разглядеть ее. Тогда жизнь сложится по его правилам.

— Непростая будет партия. Но, похоже, что вы решили всех переиграть. Рискованно, а? Что творится! Ладно — ладно, все равно, вы молодцы. Хорошо, я берусь спешно доставить новости в Круг Пламени. Посольство удастся собрать в течение двух декад. Принц, но как воспримут известие твои сородичи? У тебя могут быть проблемы с… хм… вступлением в новую должность.

— Это я беру на себя. Тут главное, правильно все рассчитать, — многозначительно произнес Дилморон.

— Ну да, ну да, — задумчиво поводил хоботом старый ифрит. — Ладно, прощайте, сир. Мы вскоре увидимся в Подземелье. Говорят, у вас там немыслимый холод.

— Мы специально для вас подогреем пару помещений.

Они добрались до меня и пожали друг другу руки. Что — то затевается. Зачем бы краснокожим катить к нам с визитом? А может, Дилморон решил психануть и все — таки взять инферналку в жены? Исключено! Лучше тогда ему сразу заказать себе эпитафию попышнее.

Мы в молчании вернулись к Махору. Я забрался обратно на козлы. Вокруг Ноздрина толклось несколько бесов, бросающих на минотавра неприязненные взгляды.

— Что там было? — поинтересовался стражник, усаживаясь рядом.

— Один старый черт, — ответил я, трогая поводья. — И больше ничего.

В трех милях от родного Серпантина у кареты сломалась ось. Я смотрел на дергающееся лицо Дилморона. По — моему, принц готов был припустить бегом по Тракту, лишь бы поскорее ступить на нашу землю. Как долго мы ждали этого момента! Длинные, наполненные смертельной опасностью паялпанские месяцы проходили перед моими глазами. Бесконечные атаки на воздуховоды, стремительные боевые вылазки и поспешные отступления. И потом — путь на Зайце в неизвестность Сферы. Неужели конец? Когда через час прибыл вооруженный эскорт, уже никто не мог сдержать эмоций. Ноздрин обнимался со своими закованными в латы собратьями, люди и нелюди вокруг неистово кричали и хлопали друг друга по плечам. Только ко мне никто не подошел. Опасались. На всех воинах были цвета Дилморона и значки клана Клеганов. Фыркали тяжелые скорпикоры, мастера — троглодиты организованно выстроились в плотное защитное кольцо — монолитная стена щитов с тонкими пунктирами копий. А молодой монарх стоял в окружении Владетельных минотавров, и торжествующая улыбка сияла на его губах. Добрались.

Когда мы миновали первый форпост Серпантина, в воздух ухнул праздничный салют. Новый король прибыл! Пусть официальная церемония еще впереди, но подданные все равно не могли унять бурю восторга. Сколько вокруг собралось народа! Все норы и поселения Серпантина нынче обезлюдели. В воздухе кружили гарпии и сыпали на разряженных жителей благоухающие соцветия. Вся земля вокруг была усыпана лепестками орхидей. Над толпой плыли стяги с руной Дилморона. Это еще разминка, а что будет, когда мы доберемся до Подземелья? Потом опять стрельнул фейерверк (пару гарпий, по — моему, сбило), небо раскололось на молнии и вспышки. Маги навели иллюзию радуги. Дилморон приподнялся на стременах огромного гнедого жеребца и величественным жестом поприветствовал толпу. И откуда он набрался этого? Что — то я раньше не замечал у хозяина подобных монарших заскоков.

Горели светильники, плавая в розовом масле. Этот зал так и назывался — Палата Жидкого Огня. Триклиний из отполированного порфира упирался в мраморный пол колоннами ног. Вокруг прямоугольного стола расселись представители виднейших кланов, сообществ, определявших жизнь планеты Подземелье. Чуть поодаль стоял опаловый картибул с подножиями в виде оскаленных драконьих пастей. За ним располагались семьи, менее приближенные к престолу. Но монарх сменился, значит будут перестановки в иерархии. От того так были напряжены сегодня торчащие уши вельмож. Рассеянный свет неосторожно касался кончиков их рогов и, уколовшись, убегал дальше в углы атриума, где таился среди фарфоровых, в рост человека, вазонов. Посередине залы высился монументальный трон короля, инкрустированный желтыми алмазами. За его спинкой скрестили серебряные лезвия два меча — символы власти и неотвратимого наказания для отступников. Дилморон сидел на нем и благосклонно взирал на своих придворных. Те опускали вниз почтительные взгляды. Мы с Ноздриным, церемониальная охрана, стояли на входе в Палату с алебардами, украшенными розовыми бунчуками. Не знаю, как там мой бывший враг, но я чувствовал себя нелепо. Проходящие мимо Владетельные минотавры сбивались с шага, видя мою фигуру. И даже присев на места, многие продолжали оглядываться и перешептываться украдкой. Еще бы. Сам Бривал, утраченный символ расы троглодитов, восстал из могилы и теперь несет караульную службу подле персоны самодержца.

По одному главы кланов подходили и многозначительно поздравляли Дилморона с коронацией. Отдаленный шум этой церемонии еще метался под сводами подземных коридоров. Сегодня все Подземелье будет пить и есть за счет монарха, а завтра объявлен выходной день для всех служащих и рабов. Так повелось издревле. Простой народ веселится, празднует, а власть предержащие собрались на Совет. Новый король вступил в права, и теперь объявит им свою волю. Возможно, кого — то тут же казнят, такое тоже бывало. А кто — то будет вознесен над прочими. Король дождался, пока слуги обнесут всех закусками и, не торопясь, поднялся с места. Минотаврам требуется много жевать, чтобы не нервничать. Я видел сбоку, как многие торопливо проглотили порции салатов и тут же обратили хищные взоры на соседей. А ну как кто — то по — прежнему катает по языку еду? Запомнить и доложить, кому следует. Дилморон поднял руку, приветствуя собравшихся. В ответ прозвучало боевое:

— Эннавант!

Они ждали воодушевленного спича о традициях и наставших тяжелых временах. Прочувствованных мыслей на тему, что нужно соединиться, потуже завязать пояса, и уже наверняка прикидывали суммы, которыми придется откупаться в сторону нового обитателя престола. К их, да и к моему тоже удивлению, разговор пошел совсем о другом:

— Приходит время, когда все меняется. Это случается в жизни каждого. Вдруг наступает такой момент, и вы понимаете, что нужно что — то перестроить в себе. Посмотрите, чего мы достигли своей политикой. Лелея наше право на исключительность, воспевая свою гордость, планета Подземелье оказалась в кольце ужаса. Нас боятся. И это значит — ненавидят. Таково свойство человеческой психики. Мы враждебно относимся к источнику своего страха. Не имея возможности сломить нашу расу силой, они пытаются загнать ее в какие — то рамки всеми другими доступными способами. А мы видим это противодействие и говорим — против нас заговор. Думаем, что тайное сообщество задалось целью стереть с лица Овиума планету Подземелье, испоганить ее земли, превратить в рабов жителей. Недоверие уже посеяно, и удобренные подозрительностью, произросли всходы открытой вражды. Взаимная конфронтация не приведет ни к чему хорошему. Поэтому все должно измениться. Пройдет время, долгое время, пока холод между нами и остальными мирами исчезнет полностью. Но начало этому процессу мы положим сейчас. Бесполезно делать показные движения, демонстрировать свою нарочитую лояльность. Одними намерениями мы никого не купим. Нужна полная переориентация сознания нашего народа. И мы все вместе этим займемся. Отныне курс Подземелья — собственное строительство. Считайте это нашей официальной политической доктриной. Отныне все реформы Подземелья будут направлены вовнутрь.

По залу пробежала рябь настороженных улыбок. Еще бы, у нас на поверхности и кустика не растет.

— Мы просто будем решать свои проблемы и сконцентрируем на этом всю энергию. Забудем о недружественном окружении, вернее, постараемся о нем забыть. Решение вопросов с другими планетами я беру на себя. Итак, давайте проанализируем собственные задачи. Будет много непопулярных решений, предупреждаю сразу… Вас интересуют, наверное, конкретные шаги, что последуют за моими словами? Мы пересматриваем наказания за преступления на основе ксенофобии. В сторону ужесточения. Также подготовлен целый пакет эдиктов, затрагивающих все сферы экономики Подземелья. И еще… Мы отменяем рабство. В полном объеме. Те планеты, что спешно вооружались в ожидании нашей агрессии, видимо, выбросили деньги на ветер. Никакой экспансии не предвидится. Такие новости встретят с недоверием, но упрямые факты сделают свое дело. Вооруженные силы Подземелья сокращаются до пределов необходимой обороны. Неоднократно мы слышали претензии, что наши отряды проходят выучку и боевое слаживание для военных действий на Центральном Стволе, и это вызывало законные опасения. Теперь мы будем тренироваться исключительно в подземных условиях. Двери наших гротов откроются для делегаций соседей. И мы станем радушными хозяевами. У нас тюрьмы переполнены юнитами. Расходы на заключенных съедают приличный кусок бюджета короны. В ближайшее время я жду предложений от кланов по переводу системы наказаний на коммерческие рельсы. Охрана, достойное питание и условия содержания — на совести арендатора. Невыполнение этих условий будет караться серьезными взысканиями. Взамен вы получаете почти дармовую рабочую силу. Ни для кого не секрет, и я понимаю, что мои следующие слова придутся кому — то не по вкусу — у нас в жуткой степени развита борьба за привилегии. Мои помощники в ближайшее время подготовят свод законов, где эти вольности будут низведены до минимума. Как следствие привилегий возникает повсеместное взяточничество у чинов, находящихся на службе у короны. Из года в год Подземелье пытается навести порядок в своих рядах, да все без толку. Отныне мы положим этому конец. Есть простой метод борьбы и старый, как человеческое общество. Тот, кто укажет на преступление официального лица, получит долю от конфискованного имущества преступника. Ибо отъему подлежит вся собственность и собственность ближайших родственников. Подати в казну также будут пересмотрены. Мы снижаем налоги на ремесленников, крестьян и всех тех, кто производит товары. Для торговцев, наоборот, сборы будут увеличены. Особенно, сборы с ввозимых на Подземелье продуктов. Я не собираюсь портить сегодняшний праздник нудным перечислением указов. Они будут в надлежащее время опубликованы и представлены вашему вниманию вместе со списком моего Совета, что будет учрежден как единый исполнительный орган монаршей воли…

…Он уходил, окруженный сворой новых поклонников, будущих прихлебателей и лизоблюдов. Я посмотрел на пламя жизни своего хозяина. И невольно зажмурился — такой сильный свет бил от его фигуры. Свет восходящей на политическом Олимпе Овиума новой яркой звезды. А я сидел, глядел ему вслед и думал, недоумевая сам на себя: «И как же, мой властелин, я тебя не угадал?»

Регулярная стража сменила нас, заступив на свой обычный пост. Ноздрин остался поболтать с однополчанами, а я без всякого дела побрел по длинным коридорам королевского дворца. Караульные распахивали передо мной створки алебард — все уже знали: идет тень Бривала из личной свиты повелителя. Впервые за много времени, мне не нужно было куда — то бежать, кому — то прислуживать, о ком — то заботиться.

Вообще, со времени отбытия Махора на мою жизнь опустилась тень забвения. Жаль, конечно, было расставаться со старым товарищем. Да разве его удержишь? Выяснилось, что эта бестия, Дениза, пригласила провести безбашенного баркидца немного времени в ее личном поместье на Желтке. Там как раз распускаются черемухи, и начинается охота на норных шакалов. Красота!

— Не грусти, Гонзо, все наладится. Дилморон еще выдаст всем на полную катушку сюрпризов. Вот увидишь, все прикурят, — Махор довольно хлопнул себя по колену. — Подземелье публично прикинется ветошью пацифизма. Дилморон — башка! Теперь все обязательно прикурят, — повторил Махор, улыбаясь своим мыслям.

И он оказался прав. Но тогда меня занимали иные подозрения.

— Почем сегодня кубок Овиума на черном рынке? — не выдержал я.

— Ты чего буровишь, лягушонок? — нахмурился баркидец.

— Ага. Хозяин реализовал свои планы. Минотавр пожимал руку ифриту, и оба до сих пор живы. Дмидаш взял турнир по фехтованию, и Инферно теперь обретет город на поверхности сферы. Каждый получил чего хотел.

Махор фыркнул:

— Уши бы тебе надрать, костяная башка, да они у тебя в череп спрятаны. Какой ты все же подозрительный субъект!

— Так что насчет полуфинала…

— Много будешь знать — скоро состаришься. Вот зануда! Тоже мне, реинкарнация — реинкарнация, Бог войны! Тебе бы ищейкой стать — было бы самое оно.

Ничего так я и не понял. У людей множество секретов.

— Заодно проведаю Горгота, — на прощанье пообещал мне Махор. — Узнаю, жив — нет, курилка.

— Да как ты его разыщешь после перерождения? Раньше хоть по запаху, а теперь?

— Ничего. Мы условились — в первом же кабаке на Желтой Ветке он оставит мне знак, где его искать. Покуролесим вместе, — Махор плутовато подмигнул. — Небось, у Денизы водятся симпатичные подружки.

— Передай ему, — я поправил иглы и важно сказал. — Никогда Гонзо не считал его ренегатом. Передашь?

— Не переживай, брат, передам. Ладно, не скучай, лягушонок, — Махор взлетел в седло. — И начинай ждать меня в гости.

Ему выдали коня еще на Тракте, копию королевского гнедого, только статью пожиже. Дилморону же подогнали настоящего дракона. Уж я— то знаю про драконов. Все — таки, собственными руками одного завалил, как сказал бы баркидец.

Глядя ему вслед, я вдруг закричал:

— Буду ждать! А скоро ты приедешь?

Издалека долетел снесенный подземным сквозняком ответ:

— Месяца через три!

А я стоял и размышлял: сколько это в декадах — месяц?

И сегодня, в день манифеста правителя, мне опять вспомнились наши приключения. Паялпан, дорога по Сфере, Корентин. Как — то печально это, жить прошлыми впечатлениями. Такая наша служба — быть во время испытаний рядом и не мельтешить перед глазами в пору благоденствия. Вдруг в амбразуре моих глаз возникли рога Ноздрина. Минотавр запыхался — видно, торопился откуда — то. А я и не услышал его приближения.

— В главном зале на дверях стоят ребята из моей роты. Раньше служили вместе. Давай за мной, нас проведут в подсобку, рядом с кухней. Там уже стол сметали, все готово, только тебя ждем. А потом мы с тобой пойдем в Дом Веселых Утех! Подцепим несколько красоток. Шевелись, Гонзо!

Но не судьба мне была сегодня повеселиться с Ноздриным. Не прошло и пары часов, как в наш уголок ворвались гвардейцы короля и забрали меня по требованию Дилморона. Я, было, даже слегка перетрухнул — а вдруг, чего доброго, решил хозяин, что Гонзо слишком много знает и в уютной каменной темнице ему будет самое место. Зря я так плохо подумал о самодержце. Меня призвали совсем по другому делу.

— Ну что, старый слуга, старый друг. Пришло время тебе потребовать у меня награду. Моим лакеем тебе уже не бывать — в новой броне ты стал чересчур неповоротливым. Сделать тебя военным советником? Не поймут Владетельные кланы. Да и боевого опыта у моего Гонзо — кот наплакал, сам знаешь. А остальное — пожалуйста. Говори, что ты желаешь получить за свою верность и преданность. Не стесняйся.

Я всю жизнь шел к этому мигу. Не то, чтобы Дилморон меня не устраивал, как повелитель. О таком хозяине можно было только мечтать любому слуге. Но быть свободным, не принадлежать кому — то, не являться вещью, которую могут позабыть в гостях вместе со старым плащом — как это здорово! Я молча протянул королю свой заветный мешочек, столько раз ощупанный моими слепыми пальцами:

— Вот.

— Что это? Деньги? Взятки от подданных не принимаем, — засмеялся король.

— Это моя невольничья рента.

Дилморон нахмурился. Взвесил на руке содержимое, вынул из кошеля несколько мильрейсов, подбросил в воздух и закинул обратно.

— Значит, оставляешь меня, верный друг?

— Служить можно по — разному. Для этого необязательно быть рабом.

Король медленно кивнул. Порывисто поднялся с трона и стиснул мои плечи железным пожатием:

— Прав! Многократно прав, Гонзо!

Он поднял уроненный на пол мешок и небрежно отшвырнул в сторону. Мои глаза невольно проводили бывшую собственность.

— Быть посему! Отныне бывший каптенармус Гонзо становится гражданином Подземелья! Я принимаю твою плату за свободу.

Мои колени подломились, и я покачнулся. Дилморон подхватил меня под локоть, оцарапав руку о костяные шипы, и усадил рядом с троном.

— Спасибо, ваше величество, — голос словно не из меня исходил, а откуда — то со стороны.

— Ты рад? — спросил, наклоняясь, Дилморон.

— Не понял пока, — честно признался я.

— А теперь вернемся к моему вопросу. Свобода не может являться наградой за службу — ты честно за нее заплатил. Но твоя примерная преданность заслуживает большего, и поэтому я спрашиваю тебя вторично — чем я могу отблагодарить моего Гонзо?

— У — у–у, я не осмеливаюсь просить сверх того, что получил.

— Хорошо, тогда сам предложу. Твои соотечественники готовы избрать тебя старейшиной. Хочешь стать главой всех троглодитов Подземелья?

— Я подумаю об этом. А можно повременить с наградой? Или у короля Дилморона, как и у всех монархов, очень короткая память?

Хозяин задорно улыбнулся:

— Кажется, у тебя будет возможность это проверить.

Я вздохнул, покачал головой:

— Да нечего думать. Я вряд ли смогу помочь своему народу. За годы возле людей мне стали ближе их заботы и тревоги, нежели чаяния моих соплеменников. Я стану очень плохим повелителем.

— Чего же ты тогда желаешь?

— Не знаю. Я понял, людям в жизни главное найти себя. Они ищут, ищут и либо находят, либо мучаются остаток дней. Их просто слишком многое отвлекает. Неумение видеть основное — вот самая большая беда людской расы. А я — троглодит. Мне со стороны виднее.

— Говори, Гонзо, не томи. Что у тебя на уме?

— Хочу пожить в столице. Мне надоела глушь. Думаю, открыть для гуманоидов всех национальностей что — то вроде комнаты, куда они смогут приходить и делиться своими проблемами.

Дилморон закрыл глаза и с блаженной улыбкой на губах произнес:

— Кабинет психологической поддержки от троглодита Гонзо. Мне страшно, что я мог не дожить до этой минуты.

— Да, поддержки, правильно господин. Я так вас изучил, что наверняка на этом поприще меня ждет бешеный успех. Минотавры одержимы внутренними бесами более чем все остальные человеки. Надеюсь, на подобные услуги будет спрос. Опять же — полное отсутствие конкуренции.

— Ха — ха — ха! Одного постоянного клиента ты уже заработал! Помощника ко мне!

Начальник стражи высунулся за дверь и громовым голосом кликнул секретаря. Через минуту в залу втолкнули насмерть перепуганного писца с охапкой папирусов.

— Пиши! Подобрать в ратуше для моего бывшего слуги отдельное помещение, которое он одобрит. Выделить ему трех ассистентов из числа складских зеленокожих. Все содержание за счет казны! И с нынешнего дня я нарекаю этого троглодита Гонзо — прозревшим. Этим именем к нему надлежит обращаться всем без исключения. Мое слово сегодня же должно лечь в папку указов короля!

 

Эпилог

Ее поношенные туфли неслышно ступали по дешевому линолеуму коридора районной библиотеки. Она юркнула в привычный маленький кабинетик, предусмотрительно заперла за собой дверь, и только потом, охваченная запоздалым неверием, достала из кармана вязаной кофты хрусткую пачку. Торопливо пересчитала деньги, замирая от цифр, дрожащими пальцами надавила на кнопку электрического чайника. Прислушалась к тишине. Их осталось двое, там, в полумраке читального зала. Зачем? Для чего такая блажь? Не важно. Главное, что в руках сумма, равная ее трехмесячной зарплате.

— Всего на три-четыре часа, — как заклинание, повторила библиотекарша и почему-то торопливо добавила, словно перед кем-то оправдываясь. — Обещали не курить.

На улице цвел весенний полдень, но тяжелые шторы съедали две трети солнечных лучей. Нет, темно не было. Скорее, имел место недостаток освещения. Они сидели напротив. Худой старик с мертвыми глазами и молодой румяный парень. Эти двое хорошо знали друг друга. Даже в ином обличье. Слишком многое связывало и объединяло их — целая жизнь по мидгардскому счетчику времени.

— То, что вы провернули, даже авантюрой назвать сложно. Это какой — то махровый «авось» с призрачными шансами на успех! — выбросив эти слова, пожилой человек откинулся на спинку стула и раздраженно хлопнул сухой ладонью о столешницу. Его взгляд настойчиво буравил собеседника, и это был взгляд уставшего мудреца.

Краснощекий собеседник старца обезоруживающе улыбнулся в ответ:

— Но пазл в итоге сложился правильно, не так ли? А насчет «авося»… Я считаю, что все мы в глубине — законченные фаталисты, и данное качество является отличительным свойством целого народа. Отсюда и низкая политическая активность, граничащая с покорностью. Люди просто надеются. И очень верят в судьбу.

Старик фыркнул:

— Кгм. Желание оправдать собственные промашки, кивая на национальные особенности, вас не красит, дорогой Пий Контур.

— Хорошо. Пусть это будет везение. Но все — таки, что там насчет двух наших заявок? Они приняты?

— Разумеется. Люди не должны страдать. Тем более, что вы уже ударили по рукам.

Правитель Желтка помялся, но все — таки задал следующий вопрос:

— Там была еще дополнительная, … по личной просьбе Дилморона. Как вы решили с ней, Джорней?

— А — а–а, я понял про кого ты… Любопытный типаж, ничего не скажешь… И, тем не менее, мой ответ — нет. Вы вообще думаете, о чем просите? Или…, — Иерарх локации Овиум с сомнением пожевал губу. — Давай так: я акцептую заявку с отсрочкой на три цикла. Потом король Подземелья, если его желание щедро вознаградить подчиненного не угаснет, сможет сам, лично привести механизм в действие. Мдя… очередная авантюра. Беду вы творите, ребята!

— Спасибо, Джорней! — лобастую физиономию регента озарила белозубая улыбка. — У этого субъекта, по мнению молодого монарха, великолепные перспективы на людском поприще.

Старая дверь, крашенная белой эмалью, задушено скрипнула и отворилась. В читальный зал библиотеки просунулась мрачная небритая физиономия. Новоприбывший обозрел помещение, удовлетворенно крякнул и шагнул внутрь. Это был крепкий брюнет лет около сорока, с узким лицом и жесткой складкой морщин вокруг безгубого рта. Высокая деревянная плита со стуком впечаталась в косяк и разогнала гулкое эхо по пустынным коридорам.

— Мое почтение, Джорней. Привет, Пиявыч, — с этими словами темноволосый фамильярно хлопнул всемогущего правителя Желтка по плечу.

И он имел полное право так делать. А также пользоваться столь непочтительным прозвищем. Именно он, ярл Браги, был когда — то боевым командиром нелепого новичка, бывшего дворцового архивариуса со смешным именем, и сделал из него человека, перед которым теперь трепетала целая локация. Пий Контур стиснул жилистую ладонь брюнета, а Иерарх сдержанно поприветствовал ярла коротким кивком.

— Я не нарушил ничего романтического? — ехидно вопросил Браги, разваливаясь на шатком стуле. — Если что, могу потусоваться на улице, пока вы закончите.

— Нет — нет, я уже отчаливаю, — Контур протестующе вскинул руки и поднялся со своего места. — К нам не думаешь наведаться, старый медведь? Вспомним былое, развеемся.

— Дома хлопот полон рот, — отмахнулся ярл. — Вырвался только из — за каши, что вы тут заварили. В полночь обратный поезд на Нижний.

— Я приеду на вокзал, проводить, — уже с порога отозвался регент Желтка. — Даже не возражай!

— Ладно, — согласился Браги. — Тогда до встречи, Пиявыч.

Когда шаги Контура затихли в глубине храма знаний, ярл демонстративно обвел взглядом помещение:

— Джорней, что за старческие заскоки? Отчего не кабак или не гостиничный номер?

— Мы и так проводим в кабаках изрядную часть своей жизни, — буркнул Иерарх, выставляя на стол бутылку коньяка с надетыми на нее пластиковыми стаканчиками. — А выпить и здесь можно.

— Нет, это — то понятно, — невозмутимо ответил Браги, извлекая из карманов куртки бутылку виски и пару апельсинов. — Только стремно как — то все же. У меня с детства заложена толика почтения к подобным зданиям.

— У каждого из людей должно быть в крови почтение к матушке — планете. И не толика, как ты выразился, а сто толик. Однако это не мешает человечеству пакостить родной Земле всю историю своего существования.

— Глубоко, — хмыкнул ярл и с хрустом содрал со стеклянного горла обертку. — Значит, надумал свалить в отставку? Отрекаешься от должности?

— Уходят личности, огромные, словно эпохи. Джоддок Израэль, Азмоэл… Теперь моя очередь. Надо освобождать дорогу молодым, решительным.

— А как быть с нелюдями, что почитают тебя божеством?

— Религия всегда служила государственному строю отличным подспорьем в управлении сознанием масс. Дополнительной социальной надстройкой, вкупе со сводом законов, — они сдвинули пластиковые стаканчики, опрокинули в себя содержимое, и ярл с чавканьем вгрызся в апельсин. — Уточняю, я говорю о религии. Не о ВЕРЕ. Именно религия заставляла людей терпеть неравенство, учила смирению, уповая на ту прекрасную жизнь, что будет после. И неважно описание или название. Будь это Эдем, Нирвана, Джаннат, Элизий — суть все равно одна. Терпи и будешь вознагражден. Но сначала почему — то всегда требовалось убивать. На заре становления все религии экспансивны. Им требуются новые души для паствы, поэтому апологеты поднимают неофитов в новые крестовые походы. Затем следует закрепление в массах, начинаются процессы окостеневания. Ничего не меняется. Религии приходят и уходят. ВЕРА остается. Так было, так будет. Пока человечество не исторгнет из себя новое учение, что поставит во главу угла не закрайние перспективы жизни после смерти, а наоборот, изберет высшей ценностью нынешнее земное существование. Тогда все изменится. Может быть.

— А ты не боишься, что новая религиозная концепция при таком раскладе может полностью остановить технический прогресс?

— А для чего он? Скажи мне, ярл! Зачем эта гусеница, ползущая то трупам первопроходцев? Куда она стремится? Ради кого или чего? Не знаешь? Вот и у меня нет ответа. Поэтому — настало время уйти. Пусть Контур разбирается. Парень достаточно мудр, чтобы не переборщить с «ключами» перехода.

— Для полноты картины добавлю, что когда винты религиозного пресса ослабевают, их тут же подменяют идеями национализма или теорией внешнего врага, — заметил ярл вновь разливая коньяк.

— Верно. Или посулами светлого будущего. Все средства хороши, чтобы заставить пеона терпеть и работать. Но теперь это уже не мои проблемы.

— Я смотрел отчеты. Потребуется еще немало усилий, чтобы окончательно приручить Подземелье. Чудо, что вы вообще договорились с Дилмороном.

— Любовь победила патриотизм. Симптоматично! Согласен?

— Угу. Размен получился достойный. Обе стороны сделали последовательные жертвы на шахматной доске и в результате взаимных компромиссов получили взаимную фигню, — с досадой резюмировал Браги. — Ладно, поглядим. Ты выполнил свои обязательства?

— Пришлось. Не портить же их замечательную сказку.

— Спасибо.

— А как там с моими условиями?

— Я привез весточку с севера. Ради тебя расконсервировали проход в Йотунхейм. Баркидец сопроводит до входа. Когда закончит дела в Овиуме. Но придется подождать. Он у нас натура увлекающаяся. Идет?

Иерарх вздохнул.

— Подожду, чего уж там. Поброжу пока по локации в каком— нибудь обличье. Троллем, к примеру.

— Вот и славно, что все так устроилось. Будем?

— Обязательно.

— А курить где?

— А курить, мой дорогой ярл, после. В процессе получения удовольствия не грех чего — то и претерпеть. Это лишь повышает ценность положительных эмоций от процедуры наслаждения.

— Вот завернул, — хмыкнул Браги и заглотил очередную порцию темно — коричневой жидкости.

Прошло уже пять декад, а я до сих пор жил в личных покоях короля. Дилморон отвел мне целый флигель, оконными проемами выходящий в Туманный Грот. Это даже не пещера, а внутренняя полость глубиной в тысячу локтей. Необозримая по ширине. У ее западной стены, на возвышенности, располагался королевский дворец, и все строения столицы лежали пред его ступенями.

Выпроводив очередного соотечественника, я сложил в кучу присланные дары. Связка копченых мышек, сладкие клубни бента и маленький мешочек с сапфировой пирамидкой внутри. У меня уже скопилось драгоценных камней — впору открывать ювелирную лавку. А они все несут и несут подношения тени Бривала. Сколько можно! Я давал советы, решал межплеменные распри и вновь отказывался прибыть лично, чтобы стать вождем очередного поселения. Все троглодитские племена жаждали видеть меня своим правителем. Это стало даже угнетать.

Со стороны придворцовой площади донесся нарастающий шум. Я прислушался. То вибрировало многоголосье толпы народной. Что случилось?! Неужто, революция?! Этого еще недоставало! Подлетев к окну, я отбросил в сторону низкий ламбрекен и остолбенел. Мое тело пробила дрожь, да настолько, что я вынужден был схватиться рукой за подоконник.

Всю эспланаду разрезали вдоль две шеренги личной гвардии Дилморона. Да, Клеганы нынче ходят в фаворитах. Именно они поставляют ко двору самых отъявленных головорезов в рекруты, из них формируют отборные отряды стражников. За строем вооруженных солдат волновалось живое море. А в брешь между линиями алебардщиков вползало целое стадо лоснящихся буйволов. Нет, не стадо! Это упряжь такая! Быков соединяли ремни постромок. А за ними… за ними, сияя надраенными боками и громыхая стальными колесами по плитам мостовой, тяжело въезжала знакомая бронзовая махина. Мое сердце бухнулось куда — то в недра организма. Я, не веря, потер глаза и вновь взглянул на площадь. Нет, это не припадок и не мираж. Тогда ноги сами сорвали меня с места и понесли вниз, по лестницам и коридорам дворца. Туда, где стиснутые канатами застыли пятьдесят до мышечного спазма знакомых тонн. Заяц! Это наш Заяц!!!

Кучки вельмож в изумлении ходили вокруг медного остова. Ковчег приковывал всеобщие взгляды. При моем появлении минотавры расступились. Я бросился к морде Зайца и погладил холодный металл.

— Ты не забыл меня, косоглазый? Это я, Гонзо!

В ответ раздался противный скрежещущий звук. Всех зрителей как ветром сдуло. Даже стража, сдерживающая толпу, немного подалась в стороны. Клаксон работает! Жива зверушка!

— А может, плюнем на все? Залезем внутрь и двинем обратно в Паялпан? — раздался сзади тихий голос короля.

Дилморон стоял за моей спиной и улыбался.

— Он не поедет. Вы же звездочку спалили, — грустно ответил я.

— Это мы еще посмотрим! — рявкнул кто — то сверху.

Вслед за форточкой окно кокпита отъехало в сторону, и на морду выбрался статный молодец с планеты Желток. Да — да, после подписания хартии Мира на Стволе, что случилось три декады назад, такое стало возможным. В подземных коридорах уже нет — нет, да слышалась незнакомая речь, мелькали чуждые Подземелью лица. Мы вступили в новую эпоху. Я придирчиво рассмотрел нахала. Кряжистый мужик, нижний абрис физиономии спрятан в густую черную бороду. Не то вельможа, не то крестьянин. Не поймешь. Чужеземец легко спрыгнул с морды, отряхнул колени. Уперев руки в бока, он окинул ковчег взглядом и почесал затылок:

— Мудреная загадка. Ничего, поломаю голову и что — нибудь придумаю.

— Чтобы привести в движение этот механизм трудились величайшие умы Мидгарда, — мне почему — то захотелось поставить на место бесцеремонного типа.

А тот прищурился в ответ и улыбкой:

— Так уж и величайшие? Приятно слышать. Гонзо! Ты чего своих не узнаешь, паршивец?

Набрав в грудь воздуха незнакомец неожиданно выдал:

— Камрад! Горгот! Неужели? — заблеял я от радости и раскрыл объятья старому товарищу.

— Не Горгот, а виконт де Горгондзола. Честь имею. Да пусти ты, леший! Все кости переломаешь!

Сбоку раздался скрип отъехавшего люка, и веселый, задорный голос воскликнул:

— Экий прошаренный прохиндей! Имечко себе подобрал — язык переломаешь в трех местах. Специально, гаденыш, выковырял себе погонялово, чтобы нам досадить. Я тебя буду звать виконт де Горгот. Прокатит?

Я отпрянул от бывшего орка в сторону люка:

— Махор!!!

— Он самый. Я вот своих имен не меняю, не то, что некоторые. Здрав буде, лягушонок. Ты вроде поменьше был. Давай лапу, ваше величество. Как, не зазнался еще?

За ним из ковчега выбралась Дениза, все с той же мальчишеской стрижкой. Она изумленно огляделась по сторонам:

— Ну и дела. Раздолье для спелеологов. Гонзо, с тебя экскурсионная программа.

— Запросто. Куда угодно, — я заметался между ними, готовый услужить, как в старые времена, но тут из Зайца выпорхнула еще одна экзотическая птичка. Высокая, стройная эльфийка такой ослепительной красоты, что со стороны пододвинувшихся к нам рогатых вельмож раздался ошеломленный вздох. Только почему — то жгучая брюнетка. И глаза с красным ободком. Погодите, так не бывает. Ясноглазые — они совсем другие. Красавица поправила прическу, победительно улыбнулась. Жесты и мимика показались мне о-о-очень знакомыми. Неужели… Нет!!! Как это возможно?! Ниама?!

А Дилморон, не говоря ни слова, подошел и, взяв девушку за руку, повел ее меж шеренг гвардии к белокаменным ступеням дворца. Я, ничего не понимая, завертел головой и наткнулся на насмешливый взгляд Махора. Баркидец кивнул мне в сторону виконта де Горгота и, комично поджав губы, произнес:

— Три направленных перерождения было у мужчины. Такое дело. Теперь ни одного. Для милого дружка, сережку из ушка. Правильно? Вот и ему не жалко. Он у нас — душа — человек, хоть иногда и бывает сквалыгой. Сдается мне, Гонзо, что скоро у Подземелья будет новая королева. Как говорится — жили они долго и счастливо, а потом повесились на одной веревке.

Дениза сварливо толкнула Махора в бок:

— Дождешься у меня! Язык с мылом вымою!

Я затаил дыхание. Как схитрили, а? Никогда избранницей нашего короля не стать ифритке или девице с Желтка, слишком еще сильна неприязнь к этим мирам. Иное дело — эльфийка. Мы хоть и были врагами, но к ясноглазым всегда почему — то претензий меньше. Славно придумано! Какие они все — таки молодцы!

Поздно вечером, когда в королевском дворце вовсю бушевал разудалый карнавал, я вновь, как намагниченный, бродил вокруг ковчега, и мне мнилось, что грызун следит за мной глазами иллюминаторов. Пусть следит, лишь бы голос не подавал. Всю округу перепугает. Я похлопал ладонью обшивку:

— А может, пока суть да дело, перенести в тебя свой рабочий кабинет? Чего ты зря простаиваешь?

И бумерангом метнулась в сознание непрошеная мысль: «С него все началось, им и заканчивается!». А Заяц вдруг тихонько проскрипел в ответ на мое предложение:

— Ладно, но с тебя — шестеренки.

Ой! Я слышал или мне это почудилось?