Сегодня я вынес штандарт Махора на стадион. Арена, узрев непонятную фигуру, вздохнула разом, будто захлебнулась воздухом, и принялась тысячеголосым гудением обсуждать мою скромную персону. Выглядел я внушительно. Служка из числа скелетов отполировал мои иглы на хребтине, начистил до блеска костяные пластины морды и шеи. Я сиял, словно Заяц, когда тот был еще в ангаре. И чувствовал себя приподнято, несмотря на странное заявление Махора, что красивая телка в купальнике подошла бы ему больше. Что за варварский обычай рядить телок в купальники? На что бы это вообще похоже?

Коткач появился в сопровождении синюшной фигуры ящера — воина, его банерета. Про гноллов сложилось устойчивое мнение, что все они, как один — ребята очень тугие. А этот Коткач взял и преподнес нам неприятный сюрприз.

— Что — то я не вижу у него щита, — пробормотал Махор. — Слышь, Гонзо? Где щит — то?

Из — за плеч чемпиона Болота многозначительно торчали две плетеных рукояти кистеней. За шеренгой Личей охраны бесновалась, заламывая руки, Дениза. Я показал баркидцу на фигурку девушки.

— Да, вижу, вижу. Зря она беспокоится. Все ясно. Этот собакоголовый решил меня задолбить своими нунчаками. С обеих рук. Чувак взял за основу мою тактику против Риваннона и обернул ее во вред изобретателю. Не врубаешься? Эх, Гонзо, а я на твои тренировки время расходовал. Как был кладовщиком, так им и остался! Он будет лупить меня по граблям, стараться хваталки мне перешибить.

— И что нам делать?

— С червей ходить! Не боись, лягушонок, я разгрызу этот орешек. И Денизе передай, чтобы не дергалась напрасно. Все будет ровно. Иди давай, вон констебль подвалил. Время начинать веселье.

Я, дойдя до трибуны, как мог, объяснил избраннице Махора, что тревоги преждевременны. Наш парень все понимает и готовит контригру. Герольды протрубили в горны, мускулистый молотобоец от души шарахнул дубиной по рынде и поединок стартовал.

Коткач немедленно отступил на несколько шагов, и «утренние звезды» запорхали в его руках. Это было не мулине, а веерное биение крыльев колибри. Трибуны замерли, на арене слышалось лишь громкое «ффы — ы–рр» от крутящихся на цепочках убийственных шариков. Махор качнул корпус несколько раз, и ответом ему было немедленное смещение двух воздушных кругов в сторону возможной атаки. Коткач выжидал ошибку противника, не нападая. Наш боец тоже не торопился, он изучал защиту соперника, искал бреши. И не находил.

Вот быстрое движение вперед со стороны баркидца. Ответный выпад. Махор едва успел уйти из — под удара. Новая попытка. Хлесткий отмах кистеня, стальной скрежет. Наш боец несколько раз потряс бронированной рукой, проверяя серьезность повреждений. Я затаил дыхание, Дениза в безотчетном порыве стиснула мою лапу пониже локтя. Ничего, вроде обошлось. Баркидец в порядке, пальцы, по крайней мере, у него гнутся. Ах, зачем он отвлекся! Видя, что противник в замешательстве, Коткач тут рванулся в атаку. Махор отвел обе руки назад… Иерарх всемогущий, что он творит? Он бросил палаш! И прыгнул навстречу. Бойцы сшиблись. Смертоносные шары прошли мимо, один на обратном ходу снес несколько выступов нового шлема, заказанного для своего возлюбленного Денизой. Махору удалось перехватить обе рукояти! Теперь они стояли, как два борца, стараясь силой мышц превозмочь друг друга. Кисти Махора змеями скользнули вдоль плеч Коткача, и вот уже руки гнолла оказались под мышками у баркидца. И пошло усилие на излом суставов. Пальцы чемпиона Болота разжались, «утренние звезды» беспомощно упали на песок, тело изогнулось в стремлении уйти от болевого приема. Подножка! Гнолл стал заваливаться на бок, и уже в падении его челюсть догнал страшный удар латной перчатки. Еще один. Коткач неподвижно вытянулся на арене. Победа!!! Констебль с чувством трясет флажком, Дениза прыгает, как несмышленая девчонка, и оглушительно хлопает, отбивая ладошки! Баркидец модифицировал тактику предыдущего поединка и преуспел! Мы в полуфинале.

Меня трясло от напряжения, тело неистово рвалось куда — то бежать, скакать в радостном безумстве, но я остался на месте и дисциплинированно отсмотрел все остальные поединки.

Удачливость Хайнаба исчерпала себя в бою с Дмидашем. Гибкий, как змея, и увертливый инфернал не оставил циклопу из Цитадели ни единого шанса. По мне, так Дмидаш мог завершить поединок раньше, но он явно осторожничал и разыграл партию до верного. Хайнаб вымахал почти все силы в бесплодных попытках достать чемпиона Инферно, а с кровью от легких ран из его тела утекла последняя энергия. Дмидаш ловким расчетливым ударом перерубил сухожилье на ноге циклопа, и констебль тут же признал его поражение. Хайнаб, зажимая рану, пытался протестовать, но это было скорее проявление неукротимого духа, чем голос разума. Зрители проводили неистового варвара заслуженными овациями.

Смирен разобрался с Аланом из Сияния так быстро, что никто не успел толком ничего понять. Вздох, другой — и вот мастеровитый алхимик неподвижно лежит на арене, и вокруг него хлопочут целители. А Смирен принимает почести от поклонников.

Сенсация притаилась и хлопнула по нам в последнем бою четвертьфинала. Неподражаемый, великий Савон уступил Алчагир — Гирею, ногайцу. Как можно? По мне, так некромант просто не выспался или что — то вроде того. Он смотрелся слишком академичным, слишком заторможенным. Или, может быть, это кочевник метался, словно комета? Клинки сплетали жадные лезвия, язвили жалами тела бойцов, а потом Савон вдруг упал. Оказалось, что Алчагир достал его грудь незаметным ударом в начале схватки, и ужасный чемпион Некрополиса, сам не осознавая в горячке боя серьезности повреждения, довел себя до столь плачевного состояния, что дело не ограничилось зельями, а пришлось применять полноценные регенерирующие заклятья — жизнь некроманта повисла на тоненьком волоске.

Мы весело праздновали победу над воинственным гноллом в компании друзей Денизы — шумных и разбитных рыцарей из Желтка, а потом я отпросился повидать господина. Не то, чтобы меня точило желание явиться к принцу за приказаниями (в последнее время Дилморон прекрасно обходился без своего верного слуги), дело было скорее в обществе подданных Контура. Моя голова никак не могла вместить в себя то, что злейшие враги Подземелья в быту оказались милейшими парнями, совсем даже не кровожадными. Да можно взять нашу Денизу для примера! Очаровательная (по меркам самцов — человеков, конечно) барышня, непосредственная и веселая — как раз Махору под стать. У них с баркидцем сразу установились удивительно свойские отношения. Никакого стеснения, словно они вместе уже несколько лет прожили! А вот между принцем и Ниамой все не так. Там было больше страсти, больше напряжения, какая — то любовь с болью. Что лучше? Не знаю. По — моему и то, и другое — одинаково скверно для здоровья.

К моему удивлению я не застал в гостинице ни господина, ни его пассии. Неужели молодые затворники начали выбираться в свет? Хозяин постоялого двора развеял мои надежды: демонесса ушла за покупками и пока не вернулась, а позже куда — то убежал Дилморон.

Мне ничего не оставалось, как вернуться к Махору. В кабаке, где гулял баркидец, застолье уже завершилось, но он оставил кабатчику указания, что искать его нужно на стадионе, в раздевалке. Каждому претенденту на кубок предоставили в полное распоряжение небольшую комнатку под трибунами. В ней стояло каменное точило и бесформенное чучело тренажера, которому Махор намалевал грифелем губы и нарядил в юбку из полотенца. В углу, как свидетельство высокого уровня сервиса, устроители соревнований разместили бочонок с водой и жестяной тазик. В стены вбили многочисленные крючья для доспехов и оружия. Несмотря на подвал, в комнате было душно. Нахлынувшая на Корентин жара стекала по лицу баркидца каплями пота. Мне тоже дышалось с трудом. Наш боец сидел в одиночестве, потому что его личная тренерша умотала собирать информацию о Дмидаше, нашем будущем грозном противнике.

Латная перчатка Махора, пройдя три поединка, смялась, пальцы стали плохо сгибаться. Пришлось отдать ее на расклепку и перековку в гномью кузницу. Я сидел на табурете и правил баркидцу палаш на шлифовальном кругу, а он развлекал меня анекдотами о своей лихой жизни. Махор пытался разбудить во мне авантюрную жилку, но чем больше крови лилось в его повествовании, тем пуще я мечтал о спокойной оседлой жизни в благоустроенной норе с высоким потолком.

В дверь постучали.

— Какой пес засов задвинул? — лениво поинтересовался Махор у нас двоих.

— Там открыто, — я отложил клинок и крикнул. — Входите.

Через порог шагнул Дилморон. Глядя на него, я, наконец, понял, что означает выражение «с убитым видом». Уголки его губ были скорбно опущены, брови нахмурены и даже величественные рога, казалось, сморщились и безвольно обмякли.

— Эге, — воскликнул Махор. — Поссорились? Да не куксись, как маленький! Ночью помиритесь!

— Ниама пропала, — глухо выдохнул минотавр.

Великий Иерарх, да на кого он похож! Глаза не то испуганной собаки, не то скорпикоры, которой на хвост встал черный дракон. До чего человека может довести женщина… Или ее отсутствие.

— Как пропала? — это я подал голос.

— Ушла сегодня в квартал швейников. Хотела присмотреть себе наряды для торжественных приемов после турнира. К обеду не возвратилась.

— Ой, и ты сразу запаниковал, — небрежно отмахнулся Махор. — Вернется. Никуда не денется. Подумаешь, девушка увлеклась шопингом. Обычное дело.

Дилморон хмуро вытащил из кармана смятый листок и протянул Махору:

— Вот. Нашел под дверью.

Баркидец прочитал, присвистнул и передал бумагу мне.

В левом углу красовался официальный герб Инферно. Суженый к низу четырехугольный щит с цепью посередине. Скрещенные сабли на его фоне. И два черных перепончатых крыла с пятипалыми когтями по бокам. Четким почерком, без всяких готических завитушек на папирусе было начертано: «Дева Ниама вернулась в свою родную обитель. Если желаете это обсудить — „Расплавленный свинец“, сегодня, в восемь часов вечера».

— Причем тут свинец?

— Закусочная. Недалеко от арены. Я навел справки — там собираются в основном граждане Инферно.

Баркидец решительно поправил пояс:

— Ладно, пойдем, продефилируем. Время уже к восьми. Заодно пожрать еще раз не помешало бы. Столько сил уходит на эти потасовки, что чувство голода уже забивает инстинкт размножения. Представляете?

Этот «Расплавленный свинец» оказался не тем местом, где гражданин Подземелья желал бы проводить свободные вечера. Нет, сама обстановка нареканий не вызывала. Низкий потолок с потеками лавы приятно давил на голову, а камин, стилизованный под жерло вулкана даже навеял ностальгические мысли о Паялпане. Просто по углам заведения были сгруппированы всякие инфернальные личности, а вот без этого дополнения пейзажа мы прекрасно смогли бы и обойтись. Сначала они вроде бы не проявляли агрессии, но с нами был Махор и постепенно произошла драка. Строго говоря, баркидец не особенно способствовал ее возникновению. Просто он с нами был. И драка получилась как — то сама собой. Не успел я отведать дымящегося мясного гуляша, а Дилморон погрузиться в изучение ингредиентов принесенной официантом нарезки свежих фруктов, как к нашему столику, вихляясь, походкой пьяной газели покатил подвыпивший герой. Этот тип был молод, раскрашен татуировкой и самоуверен до тошноты. На его шее красовалось рифленое блюдце белоснежного жабо, золотые пряжки на туфлях издавали щелканье пещерной гадюки. Он, не утрудившись поздороваться, сразу начал прохаживаться по тему тактических изысков Махора в поединках.

— Вам, милейший, следует записаться на кулачные бои. Там, в компании троллей, можете пересчитывать друг другу зубы, сколько угодно. А на «Клинке Овиума» желательно фехтовать. Ясно вам? Фехтовать, а не драться!

И, нимало не смущаясь нашим обществом, присовокупил в заключение своего анализа, что великий Дмидаш непременно деклассирует Махора. Сначала деклассирует (это наверное какое — то половое извращение), потом порвет, пожарит, а есть побрезгует. Махор осведомился у наглеца по поводу его прозвища. Или, как он выразился, собачьей клички. Он желал знать человека, который его оскорбляет. Согласитесь, печально будет отправить на тот свет незнакомца. А вот знакомого человека — совсем другое дело. Наглый выскочка ответил, что его зовут Асмодей Ле Блан. Баркидец посоветовал ему принять к сведению тот факт, что он с рождения скверно выговаривает в фамилиях начальную букву «Л». Дальше почему — то случилась драка. Асмодея под руки увели на кухню — снимать с головы кастрюлю, плотно засевшую на ушах. В жестяной емкости до этого хранился подогретый бульон. Юнец визжал и огорчался. Дилморон мягко укорил баркидца за излишнюю жестокость, но тот ответил, что когда ходил за бульоном на кухню, предварительно потрогал его пальцем и нашел его не слишком горячим. Тут как раз подошли друзья этого Асмодея, и нам пришлось отложить разговор еще на пять минут. Здесь и мне получилось отметиться. Какой — то не в меру оголтелый мужик неожиданно подкрался сзади и стал пытаться меня задушить. Я испугался и напрягся. Мои хребетные иглы от этого встопорщились, словно у дикобраза. Мужик издал утробный вопль. Зажимая руками пробоины в своем нагулянном туловище, он вынес кафешную дверь и исчез в минувшем.

Управляющий кабачка, к слову сказать, предстал вполне вменяемым брауни. Он втянул за штанину в помещение прикорнувшего на подоконнике бедолагу из числа пострадавших вельмож и даже разрешил нам продолжить трапезу в его заведении. После того, как подметут стекла с пола и ликвидируют зияющий дверной проем. Стражники Корентина засвидетельствовали нам свое почтение и увели буянов в магистрат. Закусочная в течение получаса заполнилась новой публикой. На вход поставили сутулого седого огра в малиновом лапсердаке с золочеными пуговицами — отсеивать из числа посетителей наиболее рьяных болельщиков турнира. Хозяин пожаловался, что за декаду у него уже было семь погромов. Мы согласились, что на сегодня лимит дебошей можно считать исчерпанным.

В поток праздных гуляк и спешивших отведать свежей адской похлебки инферналов, сами собой влились несколько темных личностей. Они вели себя демонстративно подозрительно, будто хотели во всеуслышание заявить: «С нами нужно поосторожней. Мы — плохие парни». Парочка незнакомцев устроилась скучать у отполированной ладонями стойки, а один тип скользнул к нам за столик. В его лицо навсегда въелся латунный загар Адской планеты, вокруг желтых глаз малярийного енота пролегли широкие темные круги, и Махор тут же сказал инферналу:

— Привет, Панда!

— Всем здравствовать, — невозмутимо отозвался демонолог и громко щелкнул темными пальцами с блестящими фиолетовыми ногтями.

Официант метнулся к нему, словно собака к ноге хозяина.

— Мне темного пива. «Азотная лава» имеется? Хорошо. И тарелку перченых раков. Кто — нибудь желает присоединиться к заказу?

Баркидец попросил гномьего эля, а Дилморон — овощной мусс с капелькой медовухи. Я воздержался.

— Приступим? — мигнул желтыми прожекторами демонолог. — Сразу к делу. Ниама принадлежит Инферно. Никто не может распоряжаться ее судьбой.

— Она находится в статусе пленника, захваченного во время военных действий, — возразил Дилморон.

— А мы что, воюем?

— Мы с вами — нет. Вы с нами, похоже, что да.

— Не припоминаю официального объявления войны…

— Зато я припоминаю сотни погибших с обеих сторон при осаде Паялпана!

— Раз нет войны — пленных быть не может, — отчеканил инфернал. — Насильное удерживание Ниамы может быть квалифицировано, как взятие заложника. А это уже — террор.

У меня перехватило дыхание. Как повернул! Эти бесы — мастера на такие штуки.

— Ее никто не удерживал, — с негодованием воскликнул Дилморон. — Она — моя…, — и умолк, не зная, что сказать дальше.

Я увидел, что принц в тупике, но лихорадочно ищет выход.

— Тогда какие претензии? — резонно парировал демонолог. — Раз нет прав и обязательств, ей вполне уместно самой определить свою судьбу.

— Я хочу с ней увидеться.

— А вот это, полагаю, решает девушка. Если Ниама пожелает встречи — свяжется с вами сама.

— Вы похитили ее!

— Помилуйте, принц. Это какой — то бред. Ну, подумайте сами, как Инферно может похитить собственного героя? Тем более, у Подземелья, традиционного врага. Абсурд. Попробуйте обратиться к международным арбитрам. Некрополис и Желток предоставляет подобные услуги. Но я бы не советовал. Выставите себя на всеобщее посмешище, а будущему королю такое может и не проститься.

Мое внутреннее зрение отметило, как с помощью самообладания Дилморон утихомирил пламя ярости внутри себя и бесцветным голосом сказал:

— Ваши условия.

— Что вы? Какие там условия, исходя из предыдущей моей фразы? Давайте наслаждаться праздником. Такой турнир — событие для всей локации. Впереди полуфиналы. Я вижу среди присутствующих блистательного Махора. И вынужден признать, что мы находим его опаснейшим противником, настоящим виртуозом меча.

— А я нахожу, что ты похож на бритую обезьяну, угодившую в чан с краской, — отозвался баркидец.

— Не усугубляйте, — инфернал тонко улыбнулся. — Ох, не усугубляйте…

— Если твои круги вокруг глаз побледнеют, то имей в виду, что я готов подновлять их ежедневно, — пообещал Махор, который явно не отошел от недавней схватки с инферналом и теперь распространил свое недовольство на остальных граждан с этой планеты.

— Каковы ваши шансы против Дмидаша?

— Из кожи его задницы я сделаю барабан и пожертвую его оркам для проведения факельных шествий.

Демонолог отхлебнул из своей кружки пиво и, даже не взглянув на закуски, поднялся с места.

— Увидим. Мы скоро все увидим. Получи! — несколько золотых дукатов покатились по столешнице к переднику подскочившего официанта. — Если что — то захотите мне сказать, передайте через хозяина этого трактира. Дмидаш — безупречный воин. Советую обдумать свою стратегию на бой с ним. В качестве жеста доброй воли я хочу сообщить — наш боец с полуфинала меняет оружие. Вместо двусторонней алебарды он выйдет на поединок с легкой саблей. Желаю удачи, Махор! Надеюсь, победа для вас так же жизненно важна, как и для Инферно. А вам, принц, не стоит отчаиваться. Если обстоятельства сложатся благоприятно, Ниама вскоре объявится на горизонте. Всем хорошего вечера.

Видно, этот меднорожий — высокая шишка, раз так перед ним стелется обслуга. Местные выжиги, содержащие кабаки и гостиницы, знают влиятельных персон Иггдрасиля наперечет.

Мы остались одни. Говор, бряцанье денег и звон посуды растворились в куполе нашей тишины. Вдруг в центр зала выскочил уже знакомый нам владелец заведения и громко захлопал в ладоши, призывая всех к вниманию:

— Бесценная публика! Наш скромный приют почтила своим выступлением знаменитая труппа менестрелей «Бродячие Альбинони». Их были рады видеть в любом дворце Иггдрасиля, а они выбрали вольный город Корентин и нашу с вами компанию. Давайте дружно поприветствуем артистов!

Пока слова брауни пробивались сквозь густую растительность на его лице, звуки в них менялись местами и вместо «скромный» у кабатчика получилось «скорбный», что вызвало оживление в зале. Прислуга быстро очистила место под эстраду и на нее вышли три настоящих человеческих героя. Обычно я привык видеть людей в доспехах и при оружии, но эта троица держала в руках загадочные предметы, из которых через минуту полились звуки музыки. Их переливы проникли мне в самую глубину сердца, а когда один из менестрелей запел, то по всему кабаку прошелестел удивленный шепот. Крепкий бородатый мужчина средних лет оказался обладателем женского голоса хрустальной чистоты.

Махор поперхнулся пивом.

— Кого только не встретишь в Мидгарде, — прокашлял баркидец. — Даже евнухи есть. Вот чего ради, интересно?

— Он — контртенор, — бросил Дилморон, пожирая взглядом артистов. — Уникальный тембр.

Наш сорвиголова не унимался:

— Да уж, прикольный ансамбль. Никогда бы не подумал, что из бурдюка с вином можно извлечь что — то помимо бульканья.

— Это кабретта. Разновидность волынки, — машинально пояснил принц, весь во власти мелодии.

Махор мгновенно подобрался и как бы невзначай кинул следующую фразу:

— И поют о чем — то непонятном.

— Они исполняют «Ун джиорно пер ной», арию трубадура из «Ромео и Джульетты». Обожаю эту вещь.

Принц наконец отвлекся от наваждения искусства и встретился глазами с баркидцем. По лицу того блуждала лукавая улыбка.

— Неужто музыкант? — и видя, что Дилморон смешался, Махор махнул рукой. — Извини, вырвалось. Если не хочешь отвечать, просто скажи, что твой папа помогал передвигать рояли и забудем.

Хозяин помолчал несколько секунд, а потом грустно сознался:

— Да, музыкант.

— Вот дела! — всплеснул ладонями баркидец. — Известный?

— Нет.

— Чума, — ошарашенно выдохнул Махор. — И как тебя в политику — то занесло?

Дилморон задумчиво переложил на скатерти местами вилку с ножом и неторопливо ответил:

— Случайно. Я был очень нехарактерным минотавром. Чтобы защитить мою странную персону от насмешек, лет десять назад король Азмоэл назначил меня своим воспитанником. Видимо хотел научить жить, как подобает представителю рогатой расы. И хотя старик явно не преуспел в задуманном, он еще через пять лет признал меня полноправным наследником. Одному Джорнею известно, о чем он в связи с этим думал. Были обновлены все записи в родословных, перерисовано генеалогическое древо. Ты же знаешь, наверное, как у нас в Мидгарде это делается?

— Угу, — покивал Махор.

— Так я стал сыном старого короля.

Я слушал господина, затаив дыхание. Многое в эту секунду открылось мне, ранее непонятое. Вот почему он призрел рядом с собой маленького лягушонка Гонзо. Он увидел во мне себя, такого же непохожего на остальных, такого же изгоя среди соплеменников, каким несколько лет назад был сам. И его мягкий характер. Нрав человека искусства, совсем не воина. Музыкант. Кто бы мог подумать? Умение рассчитывать ходы далеко вперед, стремление к риску, импровизации. В одной из книжек я читал, что музыканты обязаны быть прекрасными математиками, ведь их гармоники сродни формулам.

Махор мягко кивнул и фамильярно толкнул будущего монарха Подземелья плечом:

— О том, что здесь было, не парься. Могила. Слышишь? Ни одной живой душе не расскажу. А насчет Ниамы нервы не жги. Над девичьими чувствами я не властен, но если ее против воли удерживают, выдерну хоть из самого Адового колодца. Обещаю. Бодрее взор, принц. Чем смогу, помогу.

— Правда? — почти перебил его Дилморон.

— Сделаю все, что в моих силах. Слово Баркида.

Принц перевел на меня тяжелый взгляд:

— Гонзо, малыш… Сходи, пройдись до центра. Погуляй немного. Нам с Махором нужно серьезно поговорить.

Дмидаш. Стройный ифрит цвета эбенового дерева. Мышцы на его руках, словно живые змеи, покрытые тонким папирусом кожи. Наш коренастый, крепко сбитый Махор смотрелся против него тяжеловато. Интересно, а знает этот мастер клинка об интригах, что закрутились вокруг их боя? Ставки практически равны. Даже хитромудрые гномы — букмекеры растерялись в прогнозах, назначив практически одинаковые коэффициенты. Да что говорить! Я, который в курсе всей подноготной поединка, и то не берусь предсказать его исход.

Махор покрутил латной перчаткой, проверяя хватку, и выбросил руку вверх. Стадион взвыл. На трибунах взметнулись наши флаги, вымпелы с рунами. Немало их уже продано среди сувенирных лотков — почти над третью стадиона реяли родовые цвета Дилморона.

Констеблем сегодня был сам маршал турнира. Высокая честь и подчеркнутая значимость дуэли.

А принц даже не глядел на арену. Его взор тревожным лучом ощупывал ряды зрителей. Ниама. Вот чей профиль напряженно искал Дилморон среди десятков лиц и сотен физиономий. А я сосредоточил внимание на овале желтого песка внизу и двух фигурах гладиаторов на нем. Сколько было в начале турнира разного оружия! Топоры, копья, дубина и кистень. А в четверке остались лишь мечи и сабли. Ну не странно ли?

Дмидаш положил клинок горизонтально земле и замер. Махор немедленно ударил по нему тяжелым палашом, но узкое изогнутое лезвие, словно пропустило сквозь себя шотландскую сталь, оставаясь неподвижным. Только кисть инфернала чуть повернулась, его шамшир смягчил жесткий стык и избежал повреждений. Баркидец сделал новый выпад. Ифрит лишь слегка развернул плечо от вражеского меча, а его сабля коротким директом высветила на руке Махора первую красную зарубку. Бойцы отпрянули друг от друга и сделали несколько шагов по кругу. После серии ложных движений наш отчаянный парень снова рванул в атаку. Он метил в бедро, но в последний момент палаш вздернул острие и пропорол инферналу несколько кольчужных звеньев чуть выше пояса. Дмидаш отскочил вбок, зажимая ладонью порез. Зато он успел в короткой сшибке с лихвой расквитаться с Махором глубокой раной на левом плече. Я видел, как безвольно повисла рука баркидца. Констебль вопросительно приподнял белый флажок, но оба бойца сделали ему знак, что желают продолжать. Теперь уже Дмидаш перешел в наступление. Укол! Защита. Рубящий кросс. Блок. Мечи звенели и переплетались лезвиями. Оба гладиатора были достойными противниками. Чаша арены охала на каждый звон стали. Левый рукав Махора запунцовел от крови, как и широкий пояс инфернала. Несколько раз Дмидаш едва уходил от хуков латной перчатки, дважды Махор касался коленями песка, но соперник давал ему возможность подняться. Весь стадион уже вскочил с мест и теперь неистово аплодировал паладинам. Как жаль, что это был не финал. Высшей награды были достойны оба.

Все закончилось в один миг, а потом еще несколько секунд никто ничего не мог понять. Корзинчатая гарда палаша нашла скулу Дмидаша. Голова того откинулась назад и посланец Инферно тяжело упал навзничь. Одновременно Махор рухнул вперед, почти накрыв собой ифрита. Констебль суетился над поверженными героями, от трибун к ним бежали лекари и помощники, а мы, зрители, орали так, что не слышали даже собственных голосов. Вот взметнулся вверх белый флажок. Схватка окончена. Но кто победил?! Один из распорядителей, что стоял у рынды выслушал доклад констебля, в знак понимания кивнул и подошел к низкому прямоугольному столу, где рядом лежали два вымпела — инфернала и наш. Все затаили дыхание. Полотнище цвета кипящей лавы взлетело в воздух вместе с громом оваций. Махор проиграл.

Но ситуация требовала комментариев. Маршал турнира встал по центру арены и требовательно поднял руку. Хлопки и крики зрителей стихли, и эхо мощно подхватило его голос:

— Поскольку оба бойца после боя оказались на земле, потребовался разбор повреждений. Махор из Баркида получил в последнем действии тяжелую рану в шею. Это смертельное ранение. Дмидаш из Инферно принял удар боевой рукавицы. Это не смертельное ранение. Победа присуждается Дмидашу.

А баркидец, уже отпоенный целительными зельями, сидел на пятой точке и в поздравительном жесте протягивал ладонь победителю. Тот восседал рядом, тяжело мотая головой и, похоже, еще не вполне пришел в себя. Наконец, спустя время, триумфатор сфокусировал глаза на кисти руки перед лицом. Он с чувством пожал ее, а потом наклонился и стиснул плечи баркидца в дружеском объятии. Арена вновь взревела от восторга.

Я почесал костяную блямбу на лбу и подумал, что Гонзо — осел с манией заговора. Это был честный бой, а не подстава. Но я не виновен. Меня таким биография сделала. Вернее — ее недавняя часть.

Через час мы втроем, с Денизой и Махором сидели за столиком в небольшой кондитерской лавке, пили ароматный чай со специями и обсуждали второй полуфинал. Баркидец уже оправился от обидного поражения. Своим глубинным зрением я не заметил у него внутри ни потока разочарования, ни фонтана сожаления об упущенном главном призе. Удивительный человек. Он увлеченно тыкал крекером в вазочку с конфитюром, как будто недавно не стоял в шаге от того, чтобы навсегда внести свое имя в летописи Овиума.

— Веселенькая случилась разборка у парней. Бой на встречных курсах до момента, кто первый моргнет. Этот Алчагир оказался на диво крепким орешком. Смирену пришлось пять раз вспотеть, пока он пробил ногаю фанеру уколом снизу. Хорош чемпион Желтка, ничего не скажешь. Кисть — булат. На сшибке клинок Алчагира отлетал просто рикошетом. Вот увидишь, граф крепко помотает нервы Дмидашу, — предположил баркидец и аппетитно захрустел печеньем.

— Смирен по пять часов в день проводит в фехтовальной зале, — сообщила Дениза. — На Желтке его боготворят. В столице открыты две школы боя его имени. Со всего Овиума приезжают мастера поучиться искусству графа Смирена. Он — лавина, сметающий тайфун.

— Значит, не видать Инферно города на сфере. Личинка Лавового Червя опять пропадет напрасно, — подвел итог я.

— Почему напрасно? Пусть в Оплот продают! Там из него роскошные удобрения делают, — посоветовала Дениза. — Граф Смирен — будущий чемпион Овиума, в этом нет никаких сомнений.

— Ладно, поживем — увидим, — хитро подмигнул мне Махор. — Пойдем к Дилморону, а то парень совсем захандрил. Нужно его подбодрить. Гонзо, а ты плясать умеешь? Нет? Жалко.

Настал день финального боя. Стоимость билетов взлетела до размера состояния. Нелюди Корентина, продавшие свои билеты понаехавшим на крылатых скакунах вельможам, обогатились в момент. Я тоже не растерялся и сумел сбагрить наши, теперь ненужные трибунные места, по четыреста драхм Оплота каждое. Тысяча шестьсот монет за четыре сиденья на узкой дощатой скамье! Сумасшедшие цены. И самое главное — когда я попытался всучить принцу заработок, тот небрежно отмахнулся и сказал, чтобы я оставил деньги себе. Моя душа едва не покинула тело от внезапной радости. Вот она — драгоценная свобода! Мои лапы дрожали, как руки привычного пьяницы, когда я пересчитывал свое состояние. Мне хватает! Эннавант!!! Виват! Ура. Даже жаль, что придется все это отдать. За такие деньги можно купить небольшой постоялый двор с конюшней и складом для товаров. И не где — нибудь в темном углу Сферы, а на самом Древе. Не ниже болотной Ветви, как минимум. Рванулся было к принцу с кошелем в руках, но спохватился. И одумался. Дилморону сейчас ни к чему плохие вести. Ладно, я повременю с расчетом. Терпел неволю столько лет, подожду еще несколько дней.

Весь Корентин сегодня неистовствовал в предвкушении кульминации турнира. Под тягловый воздушный скот отвели целое поле, неподалеку от нашего постоялого двора. Его хозяину, наверняка, тоже отвалили целое состояние за аренду. На залитом лучами «светляков» пустыре толклись разнузданные виверны, хлопали крыльями белоснежные пегасы, пускали зеленые испарения Драконы — Призраки. Магистрат Корентина пригнал сотню стражников для живого кордона между зверюгами. Они подобрались, как назло, такие, что с удовольствием закусят соседями. В воздухе стояло рычание, ржание и тоскливые вопли воздушного транспорта.

Сама чаша арены сегодня пестрела богатыми одеяниями вельмож — сплошь героев, прибывших с разных овиумских миров. Двигались опахала, коими слуги обдували хозяев. Перьев из головных уборов дам хватило бы на целую стаю павлинов. Я проходил мимо букмекерского ряда. Ставки зашкалили за грань разума. Гномы и гремлины с выпученными глазами ссыпали в мешки мифриловые деньги, торопливо хватали драгоценные камни, ювелирные весы качались от струй золотого песка. Позже я слышал, что несколько дельцов помешалось от величины дневного дохода.

Махор в компании Денизы уже ждал нас в ложе. Баркидец похвастался, что ему за нашу уютную кабину уже предлагали ледник на Сиянии с небольшим грязевым гейзером в довесок. Дилморон сухо кивнул в ответ на новости и опустился в кресло, даже не взглянув на напитки. Ниама. Ее пропажа заняла все мысли хозяина.

Мы почти не слышали, что говорит маршал турнира. Рев толпы на трибунах дополняло громогласное скопище народа подле стадиона. Местные животные на десяток миль вокруг города, наверное, в это утро решили переселиться куда — нибудь в места поспокойнее. Даже птицы сегодня избегали маршрутов над чашей арены. Эльфийские лучники бдительно щупали небеса ясными глазами. Ничто и никто не должен был подвергнуть сомнению честный исход боя.

Вот они — лучшие из лучших. Граф Смирен и Дмидаш. Их имена уже обессмертились на скрижалях истории. Казалось, что уровень шума максимальный, но я пересмотрел свое мнение, когда на поле выступили в сопровождении свиты правители обеих планет — претендентов, лично поприветствовать своих чемпионов и благословить на поединок. Что и кому было сказано там, в желтом блюдце из влажного речного песка, осталось за пределами наших ушей. Но когда бойцы остались друг напротив друга, в воздух взлетели цвета Инферно и Желтка. Схватка началась.

Искусство против страсти. Холодный разум против дьявольского коварства. Жизнь против Огня. Никто не менял вооружение или защиту. Все было по правилам древнего рыцарства, безукоризненной честности и уважения к противнику. Дмидаш сумел выдержать фирменный сметающий натиск Смирена, отступив лишь на пару шагов. Могучий атакующий прилив нахлынул на прибрежные оборонительные заросли, покрыл их волной, но отступил, оставив на листьях пунцовые капли. Оба щита получили свежие зарубки, кольчатые наручи оказались помяты острыми клинками.

Я напряженно всматривался в лица бойцов. Несмотря на десятки произведенных ударов и защитных движений, ни один из них даже не запыхался. На тонких губах Смирена играла улыбка, Дмидаш был серьезен, как человек, на плечи которого легла ответственность за судьбу целой планеты. Быть или не быть инфернальному городу на поверхности Сферы решалось здесь и сейчас, и это право повисло на острие его клинка.

Смирен вновь пошел на противника, и его удары следовали на каждый шаг. Их размах звенел набатным колоколом опасности. Дмидаш яростно отбивался, помышляя, казалось, только о защите. Вдруг — контратака! У графа серьезно задето бедро! Смирен даже на секунду растерянно опустился на колено. По кольчужным штанам потекла героическая кровь. Еще рипост — и непобедимый чемпион Желтка лишился трети щита. Инфернал одним ударом своей невесомой сабельки ухитрился снести кусок верхней плоскости. Мы вскочили с мест вместе со всей ареной. Сверкающим лучом прямой меч Смирена прободал грудь Дмидаша, и в тот же миг сабля Дмидаша глубоко разрубила желтому чемпиону ключицу. Клинок выпал из ослабевшей руки, и граф тяжело завалился на бок. А Дмидаш остался на ногах! Его колени гнулись, тело трепетало, словно на шквальном ветру, но он стоял! Из его груди хлестали карминовые брызги, но он продолжал держаться. И этого нечеловеческого усилия хватило как раз настолько, чтобы констебль, словно сам сомневаясь в правильности своего решения, поднял вверх цвета Инферно.

Разве вопли были до этого? Так, разминка. Весь Овиум заорал, не понимая еще сам от чего вопит — от радости или огорчения. Все понимали, что оказались причастными к тому, что потом войдет в легенды. А Дмидаш стекленеющими глазами посмотрел на родные знамена и рухнул вперед лицом, как падает подрубленная сосна. Его тело, не успевшее ощутить влагу мокрого песка, приняло в свое покрывало заклинания Исцеления и вознесло на воздух.

Над стадионом грохнули и рассыпались прихотливым многоцветьем сотни фейерверков. В небе наливался объемом, горделиво пламенел герб Инферно, планеты, завоевавшей в честной борьбе право считаться первой в мастерстве клинка.

Потом было пышное награждение. Десятки призов, а не три, как было обещано. Махору тоже достался свой кусок от всеобщей раздачи ценностей и привилегий. Наш офонаревший от происходящего парень стал почетным гражданином ногайского улуса Мангыт — юрт в номинации «За проявленную доблесть». Просто так, без расшифровки и конкретики, за какой именно поединок. И ему в любое время готовы бесплатно отковать доспехи и новый меч, коль на то будет его соизволение, талантливые оружейники оплотовского селения Иллион. Это была категория «За проявленное благородство в бою». И присудили ее Махору за сражение с Денизой. По мне, так баркидец из этой схватки вынес гораздо большее, чем было предусмотрено программой турнира. Ну да ладно. Для него ничего не жалко.

В ночи за окном нашей съемной комнаты бурлил Корентин. Турнир закончился, начался безудержный карнавал. Со всех сторон неслась зажигательная музыка Инферно, под которую, наверное, хорошо танцевать в пламени костров. Махор и Дениза убежали веселиться. Мы с Дилмороном сидели, смотрели на бушующий город, толпы народа на улицах и молчали. Не было нужды в каких — либо речах.

Дверь вздрогнула от резкого стука. В приоткрывшуюся щель, цепляясь рогами за притолоку, проникла голова Ноздрина. Ага, принцу — то не с руки полотно вышибать!

— К вам тут пришли, сир, — с заминкой произнес старый служака и умолк, будто хотел сказать что — то еще, но передумал.

— Проси, — бесцветным голосом разрешил Дилморон.

Дверь широко распахнулась, и через порог шагнул давешний любитель перченых раков с темными ободьями вокруг глаз. А за ним… Ниама. Грохнул опрокинутый стул — то Дилморон порывисто вскочил с места. Я открыл рот, но понял, что особо срочного говорить не собираюсь и вновь захлопнул пасть.

Принц едва смог удержать себя от шага навстречу демонессе. А та скромнехонько стояла на пороге, уперев очи в щербатый пол.

— Здравствуй, — сказал Дилморон.

— Здравствуй, — чуть слышно произнесла она.

Все это было настолько по правилам глупых книжек про любовь, что меня невольно перекривило. Так устроены люди, они инстинктивно подгоняют свое поведение и реакции под известные ранее шаблоны. А здоровенный инфернал поманил меня пальцем и выразительно кивнул в сторону застывшей парочки.

Понятно, мог бы так и не кричать. Им нужно побыть одним. Мы вышли в коридор.

— В баре полно народу, но хозяин накроет нам стол возле конюшни, — проявив редкую понятливость, заявил Ноздрин.

Через десять минут мы столкнули три кубка с пивом. Эх, поведешься с этими героями, так и начнешь пить всякую дрянь. Я с трудом пропихнул в пищевод горьковатую жидкость. Совсем не то, что выжимки из волосатых гусениц.

— Поздравляю Инферно с победой, — прогудел начкар.

Какой я недотепа! Это мне следовало сказать.

— Благодарю, — демонолог салютовал минотавру кружкой.

— И с новым долгожданным городом, — поддакнул я. — Так трудно он достался…

— Не отрицаю, — герой покрутил головой, словно вспоминал перипетии пережитых волнений. — Очень — очень трудно.

Нас на несколько минут прервали — произносили здравицы во славу Инферно. Демонологу пришлось встать на скамью и поблагодарить всех присутствующих за теплые слова. Он заказал гостям кабака по «Азотной лаве», терпеливо чокнулся кубком с каждым, после чего вернулся обратно за стол.

Я сказал наудачу:

— Полагаю, что мы выполнили свою часть соглашения.

Инфернал не клюнул, а лишь вопросительно посмотрел на меня. Пришлось идти дальше.

— Может быть, Ниама, в связи с последними событиями, утратила свою исключительную ценность для планеты Инферно?

Посланец Ада ухмыльнулся и вновь поднял свою кружку:

— Никогда она не станет для Родины менее ценной или нужной, — отхлебнул пиво, с удовлетворением рыгнул, а потом вкрадчиво добавил. — Но в каждой неразрешимой ситуации можно найти компромисс. К удовольствию всех заинтересованных сторон. Салют!