Здесь только и говорится об угрожающем положении, которое приняла наша порт-артурская эскадра относительно сильно поредевших за последнее время рядов японских морских сил, и полагают, что эта перемена ролей на море без сомнения отразится на дальнейшем ходе дел на сухопутном театре войны.
Выражают твёрдую надежду, что порт-артурская эскадра, овладев внешним рейдом и частью моря, будет иметь возможность соединиться с владивостокской эскадрой, и тогда они обе сравнительно с остатками японской представят грозную силу, к которой и перейдёт обладание морем — одно из главных условий морских побед.
Потеряв возможность базироваться на море, японцы окажутся на суше почти в безвыходном положении, и именно настоящий момент считается компетентными военными деятелями за кризис в настоящей войне, благоприятный для нас.
— Это, — говорят они, — начало конца!
Дай Бог, чтобы эти предположения и надежды оправдались!
Пожелание далеко не платоническое, так как имеет под собой почву в текущих событиях, прекрасно иллюстрирующих мощь наших войск, делающих положительно чудеса при невозможных условиях.
Вот ряд светлых эпизодов, долженствующих быть занесёнными золотыми буквами на скрижали военной истории России.
Мне любезно привёл их в хронологическом порядке за последний месяц войны один из офицеров генерального штаба, собирающий материалы для этой истории.
В деле при Саймадзы 24 мая выказались блестящие действия охотничьей команды, над которой начальствовал поручик Ружицкий.
Этот лихой офицер был ранен осколком гранаты в руку и остался в строю.
В деле под Сюянем отличались войсковые старшины Гаврилов и Черемисинов, подъесаулы Семёнов и Колосовский, штаб-ротмистр Ржевский и хорунжий Комаровский.
Последний раненый остался в строю.
Сложную и трудную разведку произвёл генерального штаба подполковник Посохов.
1 июня в бою при Вафангоу доблестный начальник 1 восточносибирской стрелковой дивизии генерал-майор Гернгросс получил тяжёлую рану в нижнюю челюсть с повреждением надкостницы, но остался в строю до конца боя.
В этом же бою выказали поразительное мужество командир 36 полка полковник Багинкий, его адъютант штабс-капитан Кривцов, командир 2 батальона подполковник Остолопов и его офицеры.
Генералы Краузе и Зыков и командир 33 полка полковник Лисовский и его офицеры не выходили из огня.
Что касается до нижних чинов, то они все ведут себя настоящими богатырями, принуждённые биться не только с хитрым и отчаянным врагом, но и с условиями непривычной для них гористой местности, невыносимой, удушливой жарою, усугубляемой тяжёлым снаряжением русского солдата.
Передаю слышанную мною маленькую подробность о столкновении отряда генерала Мищенко с передовыми отрядами армии Куроки под Гайчжоу 10 июня.
Бой длился с 5 час. утра до 2 часов дня и окончился полным беспорядочным отступлением японцев, которые понесли огромные потери.
Я говорил уже о блестящей постановке здесь на театре войны великого дела «Красного Креста».
Бой при Вафангоу блестяще вновь подтвердил это.
Отряд «Красного Креста» генерала Родзянко оказал 1 июня быструю и огромную помощь на поле битвы.
К нему присоединился добровольно старший врач 36 полка Колосов.
Он и генерал Родзянко сами носили раненых до перевязочного пункта, где работали без устали военные врачи и профессор Цеге фон Мантейфель со своим отрядом.
Под сильным огнём перевязывали раненых врачи Петров и Охотников.
О действиях отряда «Красного Креста» в бою при Самайдзы также получены здесь самые восторженные отзывы.
Доктор Пуссеп и Беньпеш работали под неприятельским огнём и не оставили поле битвы, пока не перевязали всех раненых.
Им помогали студенты Федынский и Фёдоров, брат милосердия Степанов, санитары Крюков, Федотов и Самойлов-Скрипка.
С такими самоотверженными деятелями — молодыми, полными отваги командирами и офицерами, врачами, братьями милосердия и санитарами можно смело смотреть в будущее и не смущаться даже, если оправдается только что пронёсшийся слух о соединении армий Куроки и Оку.
Это ничуть не изменит положение дела, и японцы дорого поплатятся за свои кажущиеся успехи.
Таково общее мнение здесь, в нескольких десятках верстах от театра, на котором в ближайшем будущем разыграется эпилог кровавой драмы, носящей название: «Русско-японская война».
Здесь только я уже несколько раз вспоминаю слова, сказанные мне в Петербурге одним из участников русско-турецкой войны.
— Поверьте, — сказал он мне, — что там, на театре военных действий, все перипетии этой борьбы двух народов переживаются гораздо легче и не производят такого сильного впечатления, как здесь. Там люди смотрят более трезво и бодро и не считают неудачи гибелью… Там быстрее идёт смена событий, и набежавшее облачко мгновенно рассекает луч солнца… Облачко исчезает с горизонта тогда, когда у нас оно ещё кажется грозной тучей…
И это святая правда!
Полное спокойствие и уверенность в будущем царят здесь.
В заключение официальное подтверждение неистовств японцев над убитыми и ранеными.
25 мая после дела под Саймадзы найдены тела стрелков Трифонова Василия и Григорьева Петра, обнажёнными до пояса, с перерезанными горлами и привязанными к доскам.
У Трифонова был вырезан язык, а тело Григорьева симметрично истыкано ножами.
Присутствие среди японских войск китайских добровольцев несомненно доказано.
Они не только подают им сигналы о расположении наших войск, но и бьются в рядах их армии.
Несколько десятков таких «добровольцев» захвачено нашими войсками в боях при Вафангоу и приведены в Ляоян, где и ожидают решения своей участи.
В поезде, состоящем из десятка вагонов разных классов, живёт командующий маньчжурской армией А. Н. Куропаткин с частью штаба.
Генерал-адъютант А. Н. Куропаткин помещается в вагон-салоне, под которым устроены тенты из гаоляновой соломы, дабы защитить его от палящих лучей солнца.
Сегодня, впрочем, солнце над нами сжалилось и светить не с такой обычной яростью.
Оно стыдливо прячется за облака и в воздухе веет возможной прохладой, т. е. даёт возможность дышать, хотя ветерок вместе с некоторой свежестью несёт и отвратительную пыль, которая лезет в горло, в глаза, в уши.
Остальной штаб размещается в других вагонах, а канцелярия в двух повозках.
В одном из таких вагонов я наконец только сегодня получил от полковника Люпова последнее удостоверение, что я имею право состоять военным корреспондентом при войсках маньчжурской армии.
Командующий армией перенёс свою резиденцию из Ляояна, где находится его штаб в Дашичао недавно.
Не далее, как вчера, 13 июня произошёл довольно сильный бой в котором японцы понесли чувствительные потери, у нас же в людях урон был незначителен — ранен между прочем врач, по фамилии, как мне передали, Лешков — воспитанник харьковского университета.
Беседую в станционном буфете за стаканом чаю, который здесь истребляется в огромном количестве.
Разговор идёт об успехах японской артиллерии.
— Тут дело не в превосходстве орудий, не в знании артиллерийского дела, — говорит один артиллерийский офицер, — у нас орудия тоже очень хорошие, и в знании и практике мы можем поспорить с японцами, а в том, что последние обращают внимание на каждую мелочь служит им крупную службу.
— Например?
— Вы хотите пример, — извольте… При выстрелах с батареи, выведенной на позиции, вследствие отката орудий поднимается пыль, которая и выдаёт противнику местонахождение батареи, с одной стороны, а с другой, мешает верному прицелу… Японцы это хорошо поняли и или поливают позицию водой, или же выбирают для неё место на траве. И в том и в другом случае они избегают предательской пыли. Мы же не обращали до сих пор внимания на подобную мелочь, и наши батареи в большинстве случаев бывают окутаны столбами пыли.
Что касается до настоящего расположения войск на театре войны, то большинство ожидает серьёзного решительного дела у Долинского перевала с армией Куроки.
— Поезжайте на восток, — говорят мне, — там предстоят интересные дела…
— А на юге…
— На юге пока не будет ничего.
Оговариваюсь, впрочем, что толки очень разноречивы.
Поживём — увидим.
Маленькая характеристика здешних буфетных нравов.
При невыносимой жаре в буфете нет никаких напитков, ни квасу, ни минеральных, ни фруктовых вод и только одно американское, кстати сказать, прескверное пиво по 1 р. 25 к., за бутылку.