Ты едешь в маршрутке, после очередного рабочего дня. За окном — осенний, по-ночному осенний вечер. Бесцельно и бессмысленно глядишь в окно: машины, лужи, магазины. Пробка, снова машины, лужи.
Особо ни о чем не думаешь, мысли текут вяло и вязко. И дело даже не в усталости. Ты знаешь свой распорядок на ближайшие несколько часов, вплоть до самого сна.
Приедешь, поешь. Нехотя, испытывая легкую тошноту, без аппетита втолкнешь в себя ненавистные куски невкусной пищи.
Но что же потом? Ведь до сна еще часов пять, а может даже и семь, ведь про бессонницу нельзя забывать. Что же тебе делать эти свободные, а, следовательно, страшные несколько часов досуга?
Славя всех богов и прочие силы, знаешь: как раз именно для этого у тебя есть громадная плазма, гиперскоростной интернет, мощный компьютер, игровая приставка, у тебя имеется новенький, с иголочки, смартфон. Все эти технологические благости сулят тебе шикарный, ненапрягающий вечер, с приятным погружением в незамысловатые видео, смешные картинки, пустопорожнюю болтовню с людьми, с которыми болтать-то и не хочется. Хотя это уже давно не болтовня, а просто переписка. Даже не переписка, а тыкание пальцами по клавишам. Даже не по клавишам, а по экрану…
Ты помнишь, как тебя волновали Пинк Флойд, помнишь о своем восхищении Мунком, помнишь о размышлениях про труды Витгенштейна, не помнишь разницу между ним и Вейнингером, припоминаешь подзатянутость Тарковского и проч. проч. Ты помнишь про писательский зуд, про свое жгучее желание научиться играть на гитаре, саксофоне, стремлении открывать для себя мир, учиться новому, помнишь о желании заняться спортом, помнишь о любви.
Маршрутка резко тормозит. Водитель со вкусом бибикает, тихо выругивается на незнакомом тебе языке; люди, с охами и недовольными вскриками, по инерции, резко подаются вперед.
Черная, переливающаяся в лучах вечерних фонарей, иномарка юрко влезла впереди твоего старого, немного дребезжащего микроавтобуса.
Без особой нужды и причины проверяешь часы: шесть сорок пять. Скорей бы все кончилось. Скорее бы все кончилось уже.
Лица остальных пассажиров каменны и непроницаемы. Все понуро глядят в одну точку. В глубинах твоего иссохшего воображения будто против твоей воли всплывает гадкая ассоциация с глазами коров, ведомых на убой.
Левая часть маршрутки пялится в левые окна, правая — в правые. Сложнее всего тем, кто посередине: им приходится либо сильно косить глаза в какую-то сторону, либо, что еще хуже, смотреть на других людей. Но это непосильно, поэтому все тупо смотрят в пол, на ноги, на сумки, на руки…
А какое сегодня число? Пытаешься вспомнить. Не получается. День недели? Среда. Нет, вторник. Нет, среда. Или понедельник? Нет, точно вторник. То есть до пятницы осталось три дня? Или два? Три или два?! Не в силах переносить эту немыслимую подвешенность, лезешь за своим смартфоном. В мертвой, по гробовому молчаливой тишине, твоя возня сродни подрыву бомбы: многие обращают на тебя ни злые, ни добрые, никакие взгляды.
Так. Вторник. Значит три дня. Эх, а ведь могла бы быть среда, и тогда бы оставалось всего два дня до вожделенных выходных. Фу, черт. Не надо было смотреть.
Тем временем, пробка. Даже по дорогому выпуклая, округлая черная иномарка не в состоянии ничегошечки с ней поделать. Так же стоит, как и все. Ну бибикает, да.
Маршрутчик зевает и включает радио. Один ряд колонок у него не работает, поэтому звук немного кривой и кособокий. Включает одну станцию. Включает другую. Третью. Пятую. Десятую. Тяжело вздохнув прокуренными легкими, выключает.
Надо зайти в магазин. Купить…Что? Что-нибудь. Просто так. Хлеб, сок. Молоко. Кефир, кофе. Сыр? Нет, сыр почему-то стал очень дорогой, лучше мясо. Вспоминаешь про имеющиеся деньги.
Просто хлеб и кефир.
Внезапно, где-то на границе слуха раздается сирена. Ты не понимаешь какая из, — пожарная, скорая, полицейская или еще какая, — но она врывается в тягучую апатичность маршрутки с силой бушующего, но свежего, прохладного урагана. Люди моргают, словно очухиваются от долгого сна, смотрят в окно, ищут, ищут источник сирены. А она все ближе, и ближе, и ближе. И ты тоже смотришь.
По убитым, почти исчезнувшим трамвайным рельсам проносится пожарная машина. На фоне замерших автомобилей, она видится своеобразным болидом формулы один.
Все провожают старый ЗИЛ взглядом. И снова погружаются в свою обреченную окаменелость.
Где-то пожар. Где-то что-то горит. Кто-то горит.
Нужно посмотреть видео с лучшими падениями. Точно. Или может лучшие приколы за две тысячи-цатый год.
Постепенно маршрутка выбирается из пробки. И на следующем же светофоре попадает в другую.
И снова край уха различает тревожные завывания. Ты почему-то понимаешь — это уже скорая.
Да, так и есть. Синие, гудящие мигалки проносятся мимо тебя на новенькой карете зарубежного производства. Она несется на всех парах по стопам кроваво-красной пожарки.
Ты глядишь в окно. Медленно, неуверенно, будто из-под палки, начинает покрапывать дождик.
А ведь они проехали в твоем направлении.
Отгоняешь мысль. Чушь, бред. Чепуха. Что с тобой может случиться? И почему именно с тобой?
Да, да. И сирены их заглохли примерно у твоей остановки.
Припоминаешь не выключенную или включенную плиту. Престарелых и не очень родственников в твоей квартире.
Сильно удивляешься себе, но непрошенные мысли заставляют тебя неуютно ерзать на замшелом сидении.
Нет, ну не может быть. Это с ними может, это они горят, это они мрут, но не я. То есть, почему я? Зачем я? Что же, придется брать отгул на работе, чтобы…
Чтобы что? Глупые мысли, отгони их! Отгоняешь. Отгоняются.
На своей остановке ты вылезаешь. Нет, ерунда, это за другими, это за ними. Не за мной. Не за тобой.
Идешь в магазин. Кефир, хлеб. Осталось на жвачку.
С пакетом подходишь к дому. Уже хочешь зайти, как слышишь: скорая, все так же с мигалкой, несется обратно. Видимо, кого-то спасли или спасают. Кто-то агонизирует от ожогов. Кто-то потерял кров, а может и близких. Кто-то.
Кто-то из них.
Сегодня вторник. До пятницы еще целая вечность. А потом снова понедельник, и к нему готовишься в субботу. О которой думаешь еще в четверг.
Только вторник.
Всего лишь вторник.