Даниэль Паниагуа изложил инспектору Матеосу свою теорию о Беатрис де Касас по телефону, но донье Сусане он предпочел рассказать о ней лично и, убедившись, что утром она будет у себя в кабинете, отправился в суд. Когда он пришел, его попросили немного подождать, так как у судьи посетители. Таким образом, Даниэлю представилась возможность как следует рассмотреть бюро, где работали одиннадцать сотрудников, помогавших судье в проведении различных следственных процедур. Большинство из них были женщины средних лет, пытавшиеся шутить, чтобы пережить запрет на курение в общественных местах.

— Дыхни на меня еще разок, — сказала одна из них, толстушка, своей соседке справа, — а не то я выброшусь из окна.

Та, к кому она обращалась, сделала вид, что выполняет просьбу подруги, и выпустила в ее сторону длинную струю воображаемого дыма. Заметив интерес третьей сотрудницы, толстушка объяснила:

— Она только что выкурила в туалете целую «Мальборо лайт», вот я и прошу ее поделиться.

О скудости финансовых дотаций испанскому правосудию вообще и данному суду в частности можно было судить по нехватке картотечных шкафов — бумаги и папки лежали на столах и стульях — и по плачевному виду компьютеров: одни были еще с черно-белым экраном, другие обмотаны изоляционной лентой, чтобы не развалились от старости.

Когда Даниэль от нечего делать стал чистить память своего мобильника, дверь кабинета доньи Сусаны открылась, и оттуда вышли двое мужчин в габардиновых плащах. В последний раз Даниэль видел людей, на которых столь явно было написано «полицейский», в детстве, когда смотрел американский сериал «Коджак».

Донья Сусана вышла и, увидев Даниэля, сказала:

— Проходи и садись. Сейчас у меня есть для тебя время.

Войдя в кабинет судьи, Даниэль обнаружил, что там сидит судебный врач, который поднялся и горячо пожал ему руку.

Время шло, Понтонес не открывал рта, и Даниэль, чтобы нарушить молчание, завел разговор:

— Мне всегда хотелось узнать, как дела попадают к судье. Специализируются ли судьи на каком-то типе правонарушений или преступлений?

— Нет, — ответил врач. — Дела распределяются между судьями строго по очереди. Иначе подсудимый теоретически мог бы выбрать себе судью или, наоборот, судья подбирал бы себе подсудимых. Легко представить, как бы это отразилось на работе судебной системы.

— То есть дело Томаса попало к вам совершенно случайно?

— Да, случайно. По стечению обстоятельств. Сусана и я дежурили в день убийства Томаса, а, как правило, судье достается дело, к которому он имел отношение просто потому, что был на дежурстве.

— А ты доволен, что занимаешься этим делом?

— И да и нет. Оно, как ты знаешь, очень сложное, но надо признать, что с точки зрения криминалистики представляет интерес хотя бы потому, что в корне отличается от большинства дел, которыми мы занимаемся: наркотики, наркотики и еще раз наркотики.

После этого настала неловкая тишина, ни Даниэль, ни Понтонес не обменялись больше ни словом. Наконец дверь за их спинами открылась. Вернулась донья Сусана, прошла к своему столу и села.

— Тебе выписали счет? — спросила судья.

— Какой счет?

— За экспертное заключение.

— Нет. Я думал, что его мне выпишешь ты.

— Не хватало еще заниматься бухгалтерией и кассой! — весело воскликнула судья. Она поднесла ко рту правую руку, чтобы скрыть улыбку, и добавила: — Потом попросишь Алехандру, толстушку, которая сидит в глубине комнаты.

— Да, я ее видел.

— Ну а что ты мне принес? — спросила судья профессиональным тоном.

И видя, что Даниэль смотрит на врача, словно спрашивая, можно ли говорить с полной откровенностью в его присутствии, донья Сусана сказала с улыбкой:

— Можешь говорить все совершенно спокойно. Фелипе в нашей команде.

Вытащив из кармана бумагу, на которую он переписал ноты с портрета и соответствующие им буквы, Даниэль подробно объяснил свою теорию относительно Беатрис де Касас.

— Нам, — сказал медэксперт, — тоже есть чем поделиться. Полиция считает, что рукопись Десятой симфонии может оказаться в сейфе, который имеет отношение к некоему текущему счету.

— Как ты пришел к этому выводу?

— Благодаря сообщению в мобильнике Томаса, — пояснил судмедэксперт. — С другой стороны, благодаря твоим блестящим выводам мы знаем, что ноты на голове у Томаса обозначают географические координаты Австрии, и это позволяет нам предположить, что сейф находится в каком-то венском банке. Есть только небольшое затруднение, до сих пор не решенное: оно состоит в том, что цифр в нотной записи всего восемь.

— А в номере банковского счета двадцать цифр, — дополнил Даниэль рассуждение врача.

— Не всегда. В Австрии так называемый код клиентского счета состоит не из двадцати цифр, как в Испании, а из шестнадцати. Пять первых цифр кода служат для идентификации банка, а остальные — клиентского счета.

— У них нет контрольного числа?

— Нет. И они не обозначают филиал банка, как делаем мы.

Судья взяла чистый лист и фломастер и, написав ряд знаков, протянула лист Даниэлю:

ESkk ВВВВ GGGG ККСС СССС СССС

ATkk ВВВВ ВССС СССС СССС

— Тут я совсем теряюсь, — признался Даниэль.

— Неудивительно, потому что, если цифры, которые ты нам дал, соответствуют международному коду, дело еще больше осложняется, — объяснила судья. — Знаешь, что такое IBAN?

— International Bank Account Number, международный номер банковского счета, — ответил врач, опередив Даниэля. — Речь идет о ряде буквенно-цифровых знаков, которые обозначают номер счета клиента в конкретной финансовой организации в конкретном городе мира.

— Первый ряд соответствует испанскому IBAN, — продолжала судья. — Буквы ES указывают, что счет находится в Испании, две следующие цифры обозначают контрольное число IBAN, а двадцать следующих — номер счета клиента.

Второй ряд — это австрийский IBAN. АТ — аббревиатура Австрии, далее идут две цифры контрольного числа, за ними пять цифр, определяющие банк, и одиннадцать цифр — номер счета клиента.

— Итого двадцать, — сказал врач. — На голове у Томаса было восемь цифр. Где же остальные двенадцать?