Прошло пятнадцать-двадцать минут, то есть столько, сколько в театре длится антракт. Когда декорация освещается, мы застаем следующую мизансцену в спальне Голубевых: всклокоченный, задыхающийся Андрей загораживает Наташе подход к шкафу. Наташа стоит перед ним – бледная, решительная, волосы мокрые, на ней юбка, свитер, в руках – сумка.
Наташа. Отойди!..
Андрей. Нет.
Наташа. Ну отойди! Дай взять...
Андрей. Нет.
Наташа. Ну, что тебе надо?
Андрей. Чтоб мы жили, мне надо... Ты не уйдёшь. Я наговорил тебе всяких гадостей... Извини. Ты же знаешь, у меня всегда первая реакция идиотская. Но потом я же понимаю. На самом деле, ты не только такая, как я сказал, и я не только такой, как ты сказала. Все и так, и не так. И никуда мы друг от друга не денемся...
Наташа (выкрикивает каждое слово отдельно). Что!.. Тебе!.. Надо?!
Андрей. Чтоб ты поставила чайник, мне надо. Попьём чай и ляжем спать... Утром встанем пораньше, приберемся и поедем за Алёшей...
Наташа. Что?
Андрей. В больницу поедем.
Наташа. Ты только посмей туда явиться. Только посмей!
Андрей. Почему?..
Наташа. Я предупреждаю – если ты явишься, прямо там, при всех расскажу Алёше... Всё... Как ты сделал его инвалидом на всю жизнь!
Андрей. А мне теперь все равно, Наташа. Рассказывай. Пожалуйста. Я на всё согласен. Лишь бы быть с вами. Или ты думаешь, я сейчас могу отойти в сторону – в какую сторону? Ты думаешь, я уже совсем без сердца? Ты меня тогда лучше убей, если можешь. Ты для меня сейчас как бог, Наташа. Или ты что хочешь: я покалечил Алёшу, а теперь ты покалечишь меня? Ну давай уничтожать друг друга окончательно, давай! Я хочу предложить другое... Я считаю, мы сейчас можем жить иначе, чем жили. Как ты захочешь, как ты решишь, как ты велишь. Сейчас ты будешь командовать нашей семьей. Я готов.
Наташа. Дай мне взять, что мне надо!
Андрей. Наташа, нет. Я сейчас говорю очень серьёзно. Я первый раз за всю нашу совместную жизнь так ставлю вопрос. Ты никогда от меня таких слов не слышала. Ты могла плакать, кричать, требовать... А я делал по-своему. А теперь я говорю: всё будет по-твоему. Пожалуйста, пускай у нас живёт твоя мама. Я всегда был против, а теперь говорю: пускай приедет и живёт. Я только что, пока ты была в ванной, своей матери звонил... она тоже готова. Выбирай. Я отменяю все свои запреты. Пускай у нас бывает Ольга... Со своей компанией. Пожалуйста. Ты хотела собаку, пожалуйста, пускай будет собака. Я сам найду собаку, принесу, буду её выгуливать...
Наташа. О господи!
Андрей. Я понимаю, я сейчас говорю глупости, мелочи... Но я имею в виду, что всё, всё будет, как ты захочешь. И по мелочам и не по мелочам. Машину ты когда-то просила переписать на твоё имя – пожалуйста. Всё, как скажешь. И не когда-то, а вот с этой минуты. Можешь составить... Ну, я не знаю... Список условий, при которых ты согласна со мной жить. И я всё, по пунктикам, всё исполню. Будешь только галочки ставить...
Наташа. Замолчи! Какой у тебя гнусный язык... (Передразнивает). «По пунктикам», «галочки»!
Андрей. Ну извини! При чем здесь язык? Какой уж есть! Но я тебе даю слово: будет всё, как ты захочешь!
Наташа. Я хочу, чтоб ты отошел...
Андрей. Наташа, нет.
Наташа поворачивается, решительно направляется к двери.
Андрей (догоняет, останавливает). Наташа, ты не уйдешь! Давай сделаем так: десять дней... Ты даешь мне испытательный срок десять дней. Если через десять дней ты будешь настаивать, я уйду... Я исчезну навек! Но ты увидишь... Ты убедишься. Ты даже за эти десять дней убедишься. Ну, я прошу тебя – десять дней... Десять дней! Хорошо? Мы прожили с тобой двадцать лет, Наташа... А теперь я прошу всего ещё десять дней. Всего десять дней! Хорошо? Ну скажи – да. Да, и всё. И я ставлю чайник. И ты увидишь. Ну скажи. Ну кивни. Ну улыбнись. Ну, Наташа!
Наташа поворачивается, подходит к столу, берет сигарету.
Андрей (идёт за ней). Наташенька, да? Да? Десять дней? Да?
Наташа щелкает зажигалкой.
Андрей. Всё! Да! То, что ты закурила, принимается за знак согласия! Можно принять за знак согласия? Всё, принимаю за знак согласия! И ставлю чайник, да? Ставлю чайник? Всё, ставлю чайник! (Выбегает).
Наташа тут же гасит сигарету, открывает шкаф, быстро забрасывает в сумку необходимые вещи, срывает с вешалки пальто и устремляется к двери. В дверях сталкивается с Андреем.
Андрей. В чём дело? Мы же договорились – десять дней! Я поставил чайник!
Наташа. Дай мне выйти.
Андрей. Не-ет! Нет! Нет! (Бьет себя кулаком по голове). Нет! Нет, нет, нет, нет, нет!..
Наташа. Прекрати истерику!
Андрей умолкает.
Наташа. Разденься!
Снимает шляпу, плащ – бросает на тахту.
Наташа. Сядь! (Кивнула на кресло). Андрей смиренно садится.
Наташа (стоя перед ним). Тебя что волнует – что я ухожу, а ты остаешься в квартире? Можешь не беспокоиться, мне есть где жить с Алёшей...
Андрей. Ну при чем это?
Наташа. Я бы здесь все равно не могла. Я буду жить у Олиной мамы, она уехала к сестре в Ленинград, на всё лето. Оля даёт мне ключ... Я с ней говорила, перед твоим приходом. Я предвидела, что ты не уйдешь.
Андрей. Нет.
Наташа. Что – нет?
Андрей. Ты будешь здесь.
Наташа. Я не могу здесь. Я не могу сюда привозить Алёшу, я ненавижу эту квартиру и тебя вместе с ней! Я не могу вас видеть рядом...
Андрей. Ну зачем ты? Я знаю, что надо сделать, чтоб всё было хорошо.
Наташа. Да ты сам не вынесешь. Я все время буду тебе напоминать. Чуть что.
Андрей. Наташа, я знаю, что надо сделать, чтоб всё было нормально.
Наташа. Нормально не может быть.
Андрей. Может.
Наташа. Не может! Это не уладишь... Как ты привык всё улаживать. Я не могу вас видеть вместе, понимаешь? Я не могу взять и переступить... Как будто ничего не случилось. И шагать дальше с тобой под ручку!
Андрей. Наташа, я знаю, что надо сделать, чтоб всё было хорошо.
Наташа. Сейчас ничего нельзя сделать.
Андрей. Можно.
Наташа. Нельзя!..
Андрей. Ну тогда убей меня. (Кричит). Убей меня! Или поверь, что я знаю, что надо сделать, чтоб всё было хорошо!
Наташа. Ну, что надо сделать... Что ты можешь сделать, господи?
Андрей. Я сейчас всё могу, Наташа!
Наташа. Ну что, что?
Андрей. Я уйду с работы.
Наташа. Не поняла!
Андрей. Я с работы уйду! С моей работы. Потому это все плохое в нашей жизни идёт от моей работы. Вся гадость, всё враньё! А теперь я уйду. Совсем.
Наташа. Ты никогда не уйдешь!
Андрей. Наташа, уйду.
Наташа. Ты?
Андрей. Я! И не просто уйду, а никогда в жизни больше не буду начальником. Ни большим, ни маленьким, никаким. И все будет у нас нормально.
Наташа. Нормально...
Андрей. Да, нормально! Я же знаю, в чём дело, я же понимаю. Мне нельзя... С моим характером – быть начальником. Я не могу, я не умею... Я не в состоянии быть и начальником и человеком. У меня не получается, я сейчас это окончательно понял!
Наташа. Сейчас – это когда?
Андрей. Сейчас – это сейчас, вот сейчас. (Поднимается с кресла). Ты же не знаешь, что со мной происходит... И сейчас и не только сейчас. Я уже несколько лет очень больной человек. Да-да, Наташа, что ты так смотришь? Я очень больной человек. Я не могу точно назвать свою болезнь, но дело доходит до жути. По существу, я сейчас... Не совсем нормальный. Всего боюсь. Если я, например, узнаю, что в райкоме или где-то было совещание, а меня не позвали, я уже начинаю нервничать, беспокоиться, переживать. Что бы это значило? Где я допустил промах? Кому не угодил? Я уже теряюсь в догадках, я уже никого не хочу видеть. Вечерами боюсь выключить телефон... Вдруг я понадоблюсь, а меня не найдут. Меня должны находить сразу... Я должен быть всегда на месте! А в отпуск как я ухожу? Это для меня мука, уйти в отпуск. Я боюсь отсутствовать. Я должен всегда присутствовать! Если бы не ты, я бы вообще в отпуск не ходил. А чем голова моя занята... Часами, сутками, месяцами, годами? Это страшно... Если бы записать мои мысли. Да там просто нет мыслей. Там кошмар. А как я вечно чего-то жду. Что меня снимут, подсидят. Потому что снять меня могут в любой день... Меня в любой день есть за что снять. Я же за двадцать лет ни разу – ни в один год, ни в один квартал, ни в один месяц... Нормально, честно план не выполнил. Хоть какой-то, хоть маленький, но мухлёж всегда был. А если буду по правде, оставлю план невыполненным два, три, четыре раза – меня тоже снимут. Если захотят. Чтобы меня снять, требуется только одно – чтоб кто-то этого захотел. Больше ничего не надо. Поэтому я все время что-то делаю, стараюсь, соображаю – чтоб ни у кого не возникало такого желания. Всё время слежу, чтоб меня не переехали. Поэтому держусь за Щетинина. Для устойчивости. Всё время помню: одному нельзя – сдунут, как пёрышко. Все время помню: кресел меньше, чем желающих сидеть в них. А что мне снится по ночам? Кто мне снится, ты знаешь? Мне все время снится Щетинин. Щетинин на работе, Щетинин по телефону, Щетинин дома, Щетинин во сне... Будто на свете не один Щетинин, а тысяча Щетининых. Щетинин сидит не у себя в кабинете, а у меня в голове... У него кресло, у него стол, у него кровать у меня в голове! А когда я бываю собой доволен? Когда мной доволен Щетинин. А когда Щетинин бывает мной доволен? Когда во имя процветания треста я иду на какую-нибудь авантюру, но при этом его не замешиваю, беру всё на себя. Тогда он просто от меня в восторге. И я тогда тоже сияю, дурачок. А как я курить бросил? Ведь сколько раз бросал – и не мог. Воли не хватало. А тут Щетинин бросил курить, и сразу воля нашлась, не курю уже год! Ему не нравилось, что на совещаниях дымят, и я подал пример. Теперь все бросили, у нас трест некурящих! А как я вообще к себе отношусь? Ты меня часто упрекаешь: я без чести, я без совести, я без жалости. Это неправда. У меня все есть, Наташенька, и честь, и совесть, и доброта... Весь набор. Но это именно набор, как бывает набор инструментов. Надо быть умным – я умный, надо быть дураком – я дурак, надо быть слепым – я слепой, надо быть глухим – я глухой. Я могу быть любым, всяким, каким надо! Что требуется, то вытаскиваю из души. В зависимости!.. Ради дела... Ради дела! Я же радуюсь, когда мне удается обмануть, схитрить. Радуюсь! Я же тогда, в тот вечер, пошел к Никитиной на новоселье в прекрасном настроении – дело сделал, липовых двадцать тысяч выбил, закрыл квартал! Спихнём недостроенный объект и идем в ресторан праздновать победу! Я же считаю дурачками, идиотиками людей, которые упираются, не хотят, сопротивляются. Я же считаю, что они не просто так – у них своя выгода. Мне выгодно врать, а им выгодно правду говорить! Я же в душе убежден, что все люди – хитрые, а кто не хитрый – тот дурак! Почему я Вадима, Олиного мужа, не люблю? Он делает, как я ему велю, но морщится, не хочет, душа не принимает. А я хочу, чтоб он был, как я. И я этого добиваюсь и, похоже, скоро добьюсь! Чтоб был, как я, раз работает со мной! А я, вот он я... Портрет начальника, который закрыл квартал!.. А как я к тебе отношусь?
Наташа. Не надо!
Андрей. Почему не надо? Сейчас все надо! Надо! Я же знал, я же догадывался, что ты тогда вечером пошла к Кузьмину. Меня пот прошибал, меня колотило, но я молчал! Тоже, как и ты, боялся спросить, уточнить, надеялся, что, может быть, как-нибудь этого не было! Закрыл глаза!
Наташа. Андрей, не надо!..
Андрей. Надо, надо! Я не человек, я похож на человека, но я делаю вещи, которые человеку делать нельзя даже под дулом пистолета! Но теперь – хватит! Всё! Я не хочу больше... Раз так... Раз такой ценой...
Наташа. Ты никогда уже не станешь другим...
Андрей. Ты не веришь?
Наташа. Не верю.
Андрей. Пожалуйста, не верь. Я тебя не прошу верить... Наперёд. Я без упрека... Понимаю: мне очень трудно поверить. Я прошу только... Меня не выгонять, от меня не уходить. Дать мне возможность.
Наташа. Я не верю, Андрей. Я год назад просила тебя – уйди. Это действительно могло бы что-то изменить, если бы ты это сделал. Но ты не сделаешь.
Андрей. Сделаю!
Наташа. Не сделаешь.
Андрей. Сделаю! Думаешь, меня на это не хватит? Меня хватит. Меня сейчас на многое хватит. Ты просто меня не знаешь... Меня никто по-настоящему не знает. И потом – у меня нет другого выхода. Я прекрасно понимаю – так, как есть, как было, не может продолжаться. Иначе я вас потеряю с Алёшей. А во имя чего? Что я оставлю после себя более важного, более ценного, чем своё дитя? Которое я уже оставляю... Калекой... Что ещё должно случиться в моей жизни, чтоб я опомнился?
Наташа. Ты не опомнился, когда это случилось, Андрей! Ты не о-по-мнил-ся!
Андрей. Правильно. Проскочил по инерции. И правильно, что ты подняла восстание против меня, бунт. Очень правильно, что ты взбунтовалась, стукнула по голове. Теперь всё. Я найду в себе силы. Я находил, когда надо было. Ты ведь понятия не имеешь, что я пережил, чего мне стоило твоё возвращение... После Кузмина. Я очень гордый, самолюбивый мужик... Когда речь заходит, извини, о бабах. А все знали, ты меня бросила, ушла к другому. И мне надо было себя пересилить. Тем более тот же Щетинин, его Зиночка – я тебе об этом никогда не говорил, – все в один голос: зачем она тебе, пускай идёт с богом, не унижайся. Зина, когда узнала, срочно начала меня знакомить с какими-то девицами. Но я же не посчитался. Сломал своё самолюбие. А потом и ревность свою задушил! Ты разве когда-нибудь думала, что я покончу со своей ревностью? Не думала. Не верила. Но я покончил!
Наташа. Просто дела у тебя пошли... Стал шишкой на ровном месте, поэтому перестал ревновать... Уверенность почувствовал.
Андрей. Ну зачем ты? Тебе хочется сейчас все истолковать против меня? Ну давай. Это так просто сейчас, так легко. Ты же видишь – я сейчас сам против себя. Я действительно тогда себя переборол. Взял себя в руки. И ты увидишь, я и тщеславие своё раздавлю, как жука! Я не решаюсь, не решаюсь, а уж когда решусь – меня не остановишь! Со мной всегда так: что-то накапливается, накапливается, потом наступает момент, и всё. Взрыв. Как атомная бомба. Ты знаешь, как устроена атомная бомба?
Наташа не отзывается.
Андрей. Ты не знаешь, как устроена атомная бомба? Ну даёшь! Чтоб получился атомный взрыв, надо иметь строго определенное количество урана. Критическая масса называется. Так вот, берется эта масса и делится пополам. Пока половинки разделены – взрыва быть не может. А как только перегородочка удаляется, две половинки соединяются, и всё – Хиросимы нет, Нагасаки нет! (Рывком опускается перед Наташей на колени). Поцелуй меня, пожалуйста...
Наташа сидит неподвижно. Он берет её руку и кладёт себе на голову, потом свою руку убирает, а Наташина рука остаётся у него на голове. Наташа беззвучно плачет.
Андрей (нежно). Миленькая, ты увидишь, у нас всё будет хорошо. Не надо плакать. Ну что делать, если такой ценой всё даётся? Давай сейчас ляжем спать... Утром встанем пораньше, приберём, я тебе помогу... Я тебе сейчас во всём буду помогать, во всём, во всём! Постелить?
Наташа молчит.
Андрей. Ты увидишь, я уйду с этой проклятой работы, и у нас всё будет по-другому. Я не хочу, чтоб мне снился Щетинин. Я хочу, чтоб мне снилось море, небо... Я хочу, чтоб ты мне снилась. Я что, родился для того, чтобы быть начальником? Да нет же! Я что, умру, если не буду начальником? Да нет же! Мы теперь будем всегда вместе, все вечера, выходные. Я не буду таким задёрганным... Будем ездить чаще за город, на чистый воздух. Ты увидишь, мы ещё сделаем что-то хорошее с нашей жизнью... Несмотря ни на что. Я чувствую в себе силы... Я даже не знаю, откуда они ещё берутся, но они есть, они есть! Я не сдамся, я вас не потеряю, я всё сделаю для того, чтобы мы жили по-человечески. Мне так больно, что ты стала выпивать... Ты не должна этого делать, Наташенька. Я очень прошу, не надо больше... Обещаешь? Хорошо?
Наташа молчит.
Андрей. Постелить?
Наташа (снимает с головы Андрея руку, которую она держала все время, как приклеенную, вытирает слезы. Негромко). А куда ты пойдешь, где ты будешь работать?
Андрей. Как где?
Наташа. Ну где? Кем ты будешь?
Андрей. Да хоть кем. Какая разница? Подыщу нормальное, спокойное место. Человеческое. Я же простой парень, Наташа: могу, как сейчас, на «Волге» раскатывать, а могу совсем наоборот. Преподавать пойду. В техникум. Помнишь, меня звали?
Наташа. Куда? Куда?
Андрей. Преподавать. В строительный техникум.
Наташа. На сто двадцать рублей, что ли?
Андрей. Ну, Наташенька... Люди живут, и мы проживём. Ничего страшного.
Наташа. Нам же придется сейчас всю жизнь помогать Алёше. Об этом ты подумал? Ещё неизвестно, как он после института... Будет работать, не будет. Женится, не женится. Сейчас не каждая за него пойдет. Ты знаешь, какой мне сон этой ночью приснился?
Андрей. Какой сон?
Наташа (с напором). А вот такой, что будто Алёша женатый и жена его выгоняет. Там ты находишься, я... Мы её уговариваем. А она... Толстая такая бабища, наглая... Кричит: «Я за вашим калекой три года ухаживала, я заработала эту квартиру!» Ты ей что-то сказал, она как заорёт в другую комнату: «Володя, ну-ка вышвырни их!» И выходит Володя: вот с такими ручищами, с такой будкой. «Это, говорит, мой новый муж, я уже три месяца с ним живу». И обращается к Алёше: «Подтверди, пожалуйста...»
Андрей. Фу, какой ужас!
Наташа. И этот Володя к тебе подходит и начинает выталкивать, бьёт тебя по лицу...
Андрей. Чертовщина какая-то...
Наташа. Я закричала, и проснулась. А Алёша все это время стоял в уголочке и плакал. Понятно?
Андрей. Но это же сон, Наташенька. Всего лишь сон. Мало ли что может присниться?
Наташа. Это не сон! Это нас ждёт. (Плачет, вытирает слезы). Надо ему что-то оставить, что-то скопить для него – мы же не вечные! Покалечил... А теперь пойдешь преподавать... Учить, как жить? На сто двадцать рублей?
Андрей. Ну, Наташенька... Ну я могу не уйти. Меня же не гонят. Даже наоборот.
Наташа. Я с тобой жить не буду, если ты не уйдешь! Хватит с меня! Давай увольняйся, а дальше – посмотрим...
Андрей. Ну хорошо. Уволюсь.
Наташа. Когда?
Андрей. Ну не знаю – тянуть не будем. Раз решили.
Наташа. Ты можешь это сделать завтра?
Андрей. Что – завтра?
Наташа. Заявление подать завтра. Я хочу, чтобы ты завтра подал заявление.
Андрей. Ну, пожалуйста. Только меня все равно в один день не уволят. Пока подыщут человека на моё место, пока что.
Наташа. Ничего. Уволят. Я с тобой вместе пойду к Щетинину... Я буду с ним разговаривать. А если что... Пойду в райком, в горком – я мать, я жена, у меня тоже есть права! А теперь позвони.
Андрей. Что? Кому?
Наташа. Щетинину. Чтоб он нас утром принял. Имей в виду, мы не поедем за Алёшей, пока на твоем заявлении не будет резолюции: с такого-то уволить. Позвони.
Андрей глянул на часы.
Наташа. Еще можно. Звони.
Андрей (подходит к столу, где стоит телефон). А что мне ему сказать?
Наташа. Договорись, чтоб он нас утром принял. Скажи, по какому поводу мы придем. Давай звони!
Андрей. Ну, пожалуйста. (Поднимает трубку, вдруг). Фу, чёрт! (Бросает трубку). Фу, чёрт!! Фу, чёрт!!!
Наташа (перепугалась). Что с тобой?
Андрей. Забыл.
Наташа. Что?
Андрей. Забыл! Я не могу сейчас звонить Щетинину... Сегодня произошло одно событие – шёл, чтоб тебе сказать, и забыл. Ты как выскочила из шкафа, стукнула, у меня и вылетело из головы.
Наташа. А что случилось?
Андрей (мнется). Ну, в общем... Тут такое дело... Короче говоря, я получил повышение.
Наташа. Что-что?
Андрей. Я получил повышение. Я назначен управляющим трестом.
Наташа. Кем, кем назначен? (Нервно). Я не поняла!
Андрей. Я назначен управляющим трестом... Вместо Щетинина.
Наташа (она очень возбуждена). Ничего не понимаю. Ты можешь толком объяснить, что случилось?
Андрей. Щетинина переводят в главк – заместителем начальника главка... Там человек уходит на пенсию. А меня назначили управляющим. Сегодня министр подписал приказ.
Наташа. Какой приказ?
Андрей. О моём назначении.
Наташа. Тебя назначили управляющим трестом вместо Щетинина?
Андрей. Да, Наташа, меня назначили управляющим трестом вместо Щетинина.
Наташа. Тебя?
Андрей. Меня.
Наташа. Ты что меня, за дурочку считаешь? Вдруг его назначили управляющим!
Андрей. Почему вдруг? Не вдруг. Еще зимой, при тебе был разговор... Когда приезжал начальник главка. Помнишь, мы были у Щетининых, ужинали. При тебе же был разговор... Что, возможно, будут перестановки, когда замначглавка уйдет на пенсию.
Наташа. Не ври! Ты же потом говорил, что всё переиграли... Всё отменяется! Зачем нагло врешь?
Андрей. Правильно, говорил. Потому что одно время решили брать в главк не Щетинина, а другого управляющего. Потом стали говорить, что всё-таки Щетинина. Потом, что всё-таки не Щетинина. Этот вопрос утрясали целый год. А теперь вдруг решилось. Его туда, меня сюда...
Наташа. И что – ты будешь командовать этим огромным трестом? Три тысячи человек?
Андрей. Я не буду командовать, успокойся. Я уйду. Я сделаю всё, как ты хочешь. Только немедленно, завтра, я этого сделать не могу...
Наташа (перебивает). Почему это ты не можешь?
Андрей. Ты дослушай. Тут же целая цепочка: я иду на место Щетинина, на моё место – один из начальников участков, на его место другой человек, на место того человека – тоже человек, и так далее. Если я сейчас подам заявление, все поломается. Подведу людей. Поэтому я прошу тебя: разреши подождать с заявлением. Я приму трест, все займут свои места, а потом я сразу уйду. Нормально. Без скандала.
Наташа. Нет!
Андрей. Почему – нет?
Наташа. Потому что я не верю ни одному твоему слову! Зачем ты сразу не сказал про трест? Забыл, да? Да ты только попробуй мне сейчас доказывать, что забыл!
Андрей. Ну, не забыл. Не забыл! Я побоялся тебе сказать! Я же не виноват, что так совпало: тут несчастье и тут повышение. Я что, в этом виноват? Я хотел тебе сказать завтра, когда успокоишься.
Наташа. Совпадение? Так совпало? За это совпадение заплатил Алёша!.. Вопрос решался в инстанциях, да? Поэтому нельзя было доложить, что план не выполнен? Поэтому ты послал людей под провода? Ваша цепочка могла оказаться под ударом. Между прочим, тебе же повезло! Тебя бы под суд отдали, будь другой кто, а не Алёша! А так, сошло... Всем вам сошло! Пожалели... И так, мол, Голубев пострадал. А он не пострадал! Он цветет и пахнет! Теперь я понимаю, почему ты так улыбался, когда шёл домой. Повышение! Победа!
Андрей хмуро повернулся, подошел к телефону. Взял трубку.
Куда это ты звонить собрался?
Андрей. Щетинину... Скажу, что отказываюсь от треста, и завтра подаю заявление! (Начинает набирать номер).
Наташа. Положи трубку.
Андрей прекращает крутить диск, поворачивается к Наташе.
Наташа. Положи трубку!
Андрей кладет трубку.
Наташа (вдруг). Выключи чайник!
Андрей. Что?
Наташа. Чайник выключи! Ты же поставил чайник... Забыл?
Андрей выходит. Наташа садится к столу, закуривает. Возвращается Андрей – на вытянутых руках он несёт два стакана чая в подстаканниках. Один стакан ставит перед Наташей. Садится с другой стороны стола. Молча, не глядя друг на друга, пьют чай.
Наташа (отставив стакан). Ну, так что будем делать?
Андрей. Будем жить... Пока не помрём. Что ещё делать?
Пауза.
Наташа. Тебя же поздравить надо... С повышением тебя!
Андрей не отзывается.
Наташа. Ну, так что делать будем... Как решаем?
Андрей молчит.
Наташа. Что будем делать, я спрашиваю?
Андрей (внимательно всматривается в лицо Наташи, поднимается, подходит к ней). Наташенька, ты можешь меня выслушать... Спокойно выслушать? Ну извини за всё, прости меня. Ну сам запутался. Растерялся. Как-то все так неожиданно – одно, другое. Я прошу тебя, давай спокойно поговорим сейчас, подумаем, взвесим. Мы почему, собственно, хотели, чтоб я ушел? Ты хотела и я хотел – почему? Потому что нервотрёпка, неразбериха, меня всё время колотит, я заматываюсь... Теряю контроль над собой. Так же? Но теперь может быть иначе... Вот всего этого, из-за чего ты хочешь, чтоб я ушел, из-за чего мы оба хотим... Теперь этого может не быть. Смотри, что сейчас произойдёт. Щетинин уедет. То есть висеть над головой у меня и над душой у меня он уже не будет. Со своим напором: давай, давай, давай. Я теперь становлюсь хозяином положения, понимаешь? Трест – это же не СМУ. Это огромная власть, огромная свобода действия. Пойми, есть уровень, который зависит от обстоятельств, как, например, начальник СМУ, а есть уровень, который создает обстоятельства. Управляющий трестом – это уже такой уровень, это выход на стратегическую высоту. По существу, я вот сейчас, в сорок семь лет, первый раз получаю возможность попробовать что-то сделать по-настоящему, как я хочу, как я понимаю. Другого такого случая может не быть. Да просто не будет! Понимаешь? Но вот так вышло, что я получаю эту возможность не в самый приятный момент моей жизни. Я получаю эту возможность в самый страшный момент моей жизни. Но если я живу, если я живой.... Что же я должен – сам себя похоронить? Я хочу попробовать. У меня есть мысли, есть соображения, как перестроить работу, есть опыт. Есть боль! Я подберу людей, толковых ребят... Настоящих. Такие люди есть, и я их знаю – прекрасные специалисты... Но поскольку они неспособны кривить душой, они теперь в тени. А я их вытащу. Я дам им хорошие должности. Сколочу. Может получиться настоящий мозговой центр... Штаб. И тогда дело пойдёт по-другому. Должно пойти!
Наташа. А куда ты денешь тот штаб, который сейчас?
Андрей. Выгоню! Там половину надо выгнать. И я это сделаю!
Наташа. Как ты это сделаешь, интересно. Это же все щетининцы. Чуть что, они будут ему звонить, а он сразу тебе: не трожь. Ты же не пойдешь против Щетинина. Он тебя поставил управляющим. Он же не знает, что у тебя иногда по ночам бывают соображения. Он знает того Голубева, который ему предан и будет всё делать, как он скажет. Вот этого, ночного Голубева он не знает. Он знает дневного Голубева.
Андрей. Так бывает в жизни, Наташа. Он выдвинул такого Голубева, какой ему нужен. А я приму трест и буду таким Голубевым, какой мне нужен... Какой нам нужен. Я достаточно унижался все эти годы и достаточно зажимал себя, свою душу, своё понимание. Я заплатил сполна... Мы с ним квиты. Я понимаю, возникает конфликт. Это неизбежно. Ну что же, пускай. Я готов к этому, я об этом думал... Я об этом непременно думаю. Жизнь у меня будет нелёгкая... Может быть, вообще кончится тем, что меня снимут. Но я хочу попробовать. Я хочу попробовать! У меня есть какая-то вера, что получится. А нет, так нет. Будет урок. Тогда уйду в тень. Я сейчас ничего не боюсь. Я сейчас не буду сидеть в кресле, вцепившись. Я буду сидеть спокойно. Тем более что в тылу у меня есть ты, которая согласна, чтоб я в три раза меньше получал, но был человеком. Я не буду, как Щетинин, брать на себя больше, чем смогу реально сделать. В этом же вся беда: он обещал слишком много, а потом начиналась свистопляска. А я не буду, я вопрос поставлю чётко: вот мои ресурсы, вот что я могу реально построить... И ничего больше. Никаких! А не понравится – до свидания! Но это будет уже какой-то осознанный уход. Или я что-то сделаю, или я пойму, что сделать ничего невозможно; нигде и никогда. А если я просто так уйду – ни то ни сё... И глупо.
Наташа. Да тебя же знают в этом тресте, как облупленного. Как это ты придешь, и вдруг ты другой? Как? Пластическая операция? Или что?
Андрей. Я об этом тоже думал, Наташа. Думал. Может быть, это кощунственно говорить, но как раз в этом отношении мне поможет Алёша. Все знают, почему мой сын остался без рук. Я теперь имею человеческое право... Прийти и сказать, что – всё... С прошлым покончено! И это будет воспринято нормально. Ещё месяц назад это было бы для меня действительно непросто, а сейчас я имею право на такой поворот... Когда-то, когда я был пацаном и взрослые говорили, ты не знаешь жизнь, ты не знаешь, какая она сложная, жизнь, я посмеивался. Я думал: ну в чём она сложная, в чём она сложная, что вы меня пугаете? А теперь вот как всё перемешалось и перепуталось! Ты не думай, я отдаю себе отчёт в том, что мне предстоит. Вся перетасовка потребует от меня... Не знаю, каких сил и какой выдержки. И какого здоровья... Которого у меня нет. Честно тебе скажу, я не очень уверен, что все это осилю, что не свалюсь. Ты же не всё знаешь. Язва – это одно. Это ладно, схватит – отпустит. Но в последнее время я стал быстро уставать, плечи делаются тяжелыми, тянут вниз. Среди дня прошу секретаршу никого не пускать, голову на стол, и полчаса даю храпака. А иначе работать не могу...
Наташа. Потому что ты в отпуске не был два года подряд. Сколько раз я просила: плюнь на всё, поезжай отдыхать. А теперь плечи тянут.
Андрей (улыбается благодарно, притягивает к себе Наташу, целует). Ничего, миленький, я выдержу... Ты увидишь. Я тебе так благодарен, Наташенька, что ты меня поддержала, всё поняла. Я ведь понимаю, как тебе трудно смириться с тем, что случилось... Я понимаю. (Целует Наташу горячо). Родненький мой, я тебе клянусь... Просто клянусь: я всё сделаю, что будет в моих силах... Ты увидишь...
Наташа. Андрей, если будет опять враньё... Опять, как было – я просто не смогу..
Андрей. Я понимаю.
Наташа. Во мне за этот месяц все перевернулось, Андрей... Я теперь другая...
Андрей. Я понимаю...
Наташа. Я сейчас просто физически не выношу никакой фальши. Даже малейшей.
Андрей. Я понимаю...
Наташа. Ты мне обещаешь, что если не будет получаться, ты уйдёшь немедленно?
Андрей. Конечно, о чем ты говоришь...
Наташа. Ведь нам ничего не грозит особенного, если ты уйдёшь...
Андрей. Конечно, ничего.
Наташа. Ведь ты можешь быть другим, Андрей... Если захочешь...
Андрей. Могу. И буду.
Наташа. Я иногда ночью просыпаюсь и смотрю на тебя... Ты такой хороший во сне, лицо разглаживается... Делается таким добрым, таким мальчишеским... Моим. Смотрю на тебя и плачу... Ну вот же он, он же мой человек, мой, а сейчас проснётся – и всё, и кончилось. Я не знаю, Андрей... Я просто с собой что-то сделаю, если ты опять...
Андрей. Ну, Наташенька... Я всё понимаю.
Наташа. Я тебе не сказала... Но я сегодня, когда ты пришел домой... В общем, ты тут по телефону болтал, а со мной в это время (кивнула на шкаф) жуткое было. Как-то всё так сошлось, и голос у тебя был какой-то гнусный, и то, что я узнала от Никитиной, и темнота... Я уже пояс искала... Нашла там, где зацепить...
Андрей (встрепенулся). Ты что?
Наташа. Правда... Если б ты задержался здесь ещё пять минут... Я бы всё. Ты просто быстро вышел... И я выскочила оттуда... Как из гроба.
Андрей. Ты брось мне! Мы ещё с тобой поживём! Еще у Алёши на свадьбе погуляем! Внуков понянчим! Трест выведем в люди! Кое-что построим в этом городе! Ты что! Наташенька? Ну, милый. (Тормошит её, целует, ласкает). Ну, милый... Солнышко моё... Наташенька...
Наташа (сквозь слёзы). Андрей, у меня к тебе есть просьба.
Андрей. Что, миленький?
Наташа. Это очень серьёзная просьба, Андрей. Она небольшая, но для меня очень важная. Если ты это сделаешь, я тогда как-то действительно успокоюсь и поверю, что, может быть, у нас получится.
Андрей. Ну, какая просьба?
Наташа. Я хочу уйти из библиотеки, и чтоб ты меня взял на работу к себе. В трест. Я хочу быть рядом с тобой. Тогда я смогу как-то отвечать за тебя... Ну, советовать, вообще быть с тобой во всём, всё понимать... О твоей работе.
Андрей. Миленький ты мой... Ну, конечно... Я подумаю. (Целует).
Наташа. Ты правда согласен?
Андрей. А почему же нет?
Наташа. Тогда у нас всё будет вместе, одно... Единое. Мы уже немолодые, Андрей, не так много осталось жить, и такая беда случилась, понимаешь? Надо как-то прожить достойно, сколько осталось. Я ведь раньше специально не касалась, не хотела вникать в твои дела – я же чувствовала, что там нехорошо у тебя, но не хотела... Я была в этом неправа, Андрей. Я не хочу, чтоб мы дальше так жили. Ты правильно сказал: я была безразлична. Держалась в стороне, плевала... Я не имела права так жить, раз я была с тобой. Я терпеть не могла Щетинина, ваши жуткие разговоры... А если теперь будут другие люди, я бы хотела, чтоб они у нас бывали, чтоб у нас было им хорошо, чтоб вы собирались здесь, решали, думали... И я всегда была бы с вами и всё знала. Я тебя очень прошу – сделай, чтоб я работала в тресте. Сделаешь, да?
Андрей. Ну, Наташенька... Я только не очень понимаю, что ты можешь делать в тресте?
Наташа. Всё равно, что. Я согласна на любую работу. У вас есть техкабинет, я там могу. Любая бумажная работа.
Андрей.Честно говоря, это не очень удобно, Наташенька.
Наташа. Почему? Что неудобно?
Андрей. Ну, как... Получается, пришел новый управляющий и первое, что сделал, – жену к себе устроил. Понимаешь? Не совсем хорошо.
Наташа. Да ты что Андрей, о чем ты говоришь? Ты что, ничего не понял? Ты что, не согласен?
Андрей. Я всё понял, Наташенька. Я согласен. Даже очень. Только не сразу. Ладно? Со временем. Хорошо? Понимаешь, я же хочу как-то... С первого дня соответствующий тон задать. А если ты с первого дня будешь в тресте, это будет неправильно понято, может помешать. Понимаешь? Мы это обязательно сделаем, но спустя какое-то время. Хорошо? (Целует её). А пока ты мне будешь дома помогать... Я буду тебе все рассказывать. Каждую мелочь. Хорошо?
Наташа. Андрей, надо сразу... Надо с самого начала. Я чувствую, это очень важно, чтоб с самого начала. Чтобы было всё с самого начала вместе. Это очень важно.
Андрей. Ну, миленький, ты просто не знаешь эту публику. Я тебе обещаю, будет так, как ты хочешь. Но сразу – не надо. Они не поймут правильно. Я ж не могу собрать всех и объяснить, почему я беру тебя, что за этим стоит...
Наташа. Пожалуйста... Если надо объяснить, я могу объяснить. Я могу рассказать, почему мы так решили, если надо...
Андрей. Ну, Наташенька... Это несерьёзно... Сразу не надо, не поймут.
Наташа. Ты только поэтому не хочешь?
Андрей. Ну, конечно. Какие могут быть другие причины?
Наташа. А когда ты должен принять трест?
Андрей. Это ещё не скоро. Замначглавка, который уходит на пенсию, должен ещё отпуск отгулять. Потом, пока его проводят с почётом. Полтора-два месяца я ещё буду в СМУ.
Наташа. Очень хорошо!
Андрей (настораживается). Что – хорошо?
Наташа. Меня на работу в трест оформит Щетинин. Сейчас, пока он ещё управляющий. Понимаешь? Щетинин меня возьмёт на работу. А когда ты придешь, я уже там, независимо от тебя, и всё нормально! (Радуется). Здорово придумала? Ну-ка. (Подставляет щеку для поцелуя).
Андрей чмокнул.
Наташа. Всё, я завтра Олечке подаю заявление по собственному желанию и иду к Щетинину. Да я ему сейчас прямо позвоню и договорюсь! Андрюша, это будет так хорошо, что мы будем вместе, ты не представляешь! Ты не думай, я знаю, как себя вести... Я даже ездить с тобой вместе на работу в твоей машине не буду. (Оживленная подходит к телефону, берет трубку).
Андрей. Наташа, подожди.
Наташа. Чего ждать? Я придумала гениально! Ты вообще, может быть, сегодня приобретешь самый ценный кадр для своего мозгового центра! Один раз в неделю я вам буду устраивать приемы... Увидишь! (Набирает номер). Сейчас я Щетинюшечку поздравлю с повышением и договорюсь!
Андрей. Наташа, положи трубку!
Наташа, не обращая внимания, набирает номер.
Андрей (подходит к телефону, нажимает на рычаг). Поздно уже. Люди спят.
Наташа. Чего ты? Он тебе не стесняется звонить и в два и в три часа ночи, а я не могу позвонить в половине первого? Пошёл он... Ещё обрадуется, что звоню ему. Андрюша, убери руку. Ну, Андрюша, убери руку!
Андрей убирает руку, Наташа снова начинает набирать номер, но в это время он отключает телефон – выдернул розетку.
Наташа. Ты что сделал? Включи телефон, Андрей!
Андрей (сухо, жёстко). Ты никуда не будешь звонить, Наташа. Я не хочу, чтобы ты работала в тресте.
Наташа. Как... Не хочешь?
Андрей. Просто не хочу.
Наташа. Почему?
Андрей. Потому что не хочу. Это ни к чему! Мне там не надо помогать. Ты мне здесь помогай. А там не надо.
Наташа. Ух ты! Это что, категорически?
Андрей. Да.
Наташа (жалко улыбается, растерянно). Андрей, я... Хотела для нас, для тебя... Я хотела вместе... Чтоб мы друг за друга отвечали... Я хотела...
Андрей. Ты говоришь глупости, Наташа... извини.
Наташа. Значит, это что... Окончательно?
Андрей. Да, окончательно.
Наташа. А как же с обещанием, что всё будет, как я захочу?
Андрей. Всё, кроме этого. Только ты не думай, что тут что-то связано с какой-то лирикой. Что я боюсь, что ты что-то узнаешь.
Наташа. Я так не думаю, Андрей. Я хуже думаю! Не подпускаешь? Твоё? Полная свобода тебе нужна? Ну, конечно, там ты должен себя чувствовать свободно... Чтоб никто вам с Щетининым не мешал калечить, уродовать, посылать людей под провода!..
Андрей. Не надо, не надо! Не надо, девушка моя! Меня не надо проверять! Меня проверят, кому положено! Я просто маленько растерялся... Как в бреду был эти два часа. Но теперь всё – я уже прихожу в себя. Ты – это ты, а я – это я!..
Наташа. Конечно, конечно. Ты – это ты! Ты знаешь границу... Ты её не переступишь. Как в бреду был?.. Правильно, для тебя все человеческое – это бред, ты меня ещё в сумасшедший дом засадишь...
Андрей. Наташа, не надо!!!
Наташа. Да дам я тебе, дам свободу... Полную!
Андрей. Наташа, не надо! Я понял, чего ты добиваешься! Тебе надо властвовать надо мной! Нашла удобный момент – хочешь лапу наложить.
Наташа. Что ты несёшь?
Андрей. А то, что слышишь. За горло схватила? Но имей в виду, у меня шея скользкая. Не такие хватались!
Наташа (она вся дрожит, бледная, задыхается). Боже мой, почему это возможно... Почему на этом свете всё возможно! Нельзя, чтоб всё было возможно! Почему меня не отбрасывает отсюда какой-то волной... Чтоб я оказалась за тысячу километров! Так же нельзя, нельзя! Меня должны судить! Когда-нибудь за такое будут судить! Меня же не заставляли, я же сама, сама.... (Берет пальто, направляется к двери).
Андрей. Стой.
Наташа останавливается.
Андрей. Повернись.
Наташа поворачивается лицом к Андрею.
Андрей. Я тебя выпущу, не волнуйся. Навсегда выпущу! Но сначала я хочу внести полную ясность! Мы с тобой никогда не жили по тому счету, который ты мне сейчас предъявляешь! И я тебе советую – опустись на землю. Что значит – жить не так? А как? Вроде ты выше... А ты не выше! И если бы пострадал не Алёша, а другой парень – ты бы и ухом не повела! Ты бы тогда бегала по начальству меня выручать к своему Кузмину побежала бы... Спасать меня от тюрьмы! И правильно. И так и должно быть... А то ты к Олечке бежишь, нашла пристанище! Ну давай! Ты мне кто – жена? Так будь женой! Что бы ни случилось, ты должна понимать, поддерживать, помогать! Но только не контролировать... А помогать! Олечка – она тебя научит. Я-то помню, как Олечка сказала однажды: «Ты знаешь, Андрей, твоя Наталья должна бы быть не твоей женой, а женой человека, который таких, как ты, презирает!» Хамло! Она ещё мне будет говорить, чьей женой должна быть моя жена! Ну давай, давай, иди к ней! А я останусь там, где я есть! На своем месте! Я не только муж. Я ещё инженер, руководитель, которому доверяют сотни людей, огромные средства! Я в самом пекле жизни вкалываю! А там не бывает без ошибок, понятно тебе? Я строитель, а не библиотекарь! И такие, как я, всё несут на своем горбу!
Наташа. Куда несут?
Андрей. Куда надо! А тебя, если ты сейчас уйдёшь, понесёт в другую сторону. Но я тебя предупреждаю, выйдешь за порог – возврата не будет! Один раз я позволил тебе вернуться, но два раза – не позволю! Войдёшь в лифт, нажмёшь кнопку, и всё – и поедешь от меня вниз навсегда! А теперь иди! (Резко поворачивается и садится в кресло, спиной к двери).
Постояв секунду, Наташа уходит.
Андрей (вскакивает). Наташа! Наташа, назад! (Выбегает в прихожую). Назад! Назад! (Возвращается. Стоит посреди комнаты) Фу, чёрт. Фу, чёрт! Фу, чёрт!!! (Распахивает дверь балкона. Кричит с балкона) Наташа, вернись! Таксист, не смей брать её! Не надо, не надо! Вот собака!.. Сволочь... (Возвращается в комнату). Фу, чёрт... (Стоит посреди комнаты и левым плечом начинает уже знакомое нам стряхивающее движение, как бы стараясь вправить вывих. С нарастающей силой он дергает плечом много раз, но ничего не помогает. Прекращает. Тяжело дыша, подходит к телефону. Набирает номер). Диспетчерская? Это Голубев! Что вы трубку сразу не берете? Как бетон, дали на насосную? Сколько кубов? Имейте в виду, я утром проверю! И вот что: я просил к десяти машину, так вот – не надо к десяти! В восемь часов чтоб машина стояла у подъезда! (Бросает трубку).
Тут же начинает звонить телефон.
(Поднимает трубку, мрачно). Я слушаю.
Голос Алеши. Папа?
Андрей. Алёша?
Голос Алёши. Папа, я тебя разбудил?
Андрей. Да нет. Ты что, сынок? Откуда ты звонишь? Сейчас же час ночи? Я звонил... Мне сказали, ты спишь... Что случилось?
Голос Алеши. Я проснулся потом, папа... Какое-то настроение плохое. Извини, папа.
Андрей. Да ты что, сынок. Очень хорошо, что позвонил. А что с тобой?
Голос Алеши. Не знаю, папа. Что-то нашло на меня.
Андрей. Может, мне сейчас приехать к тебе?
Голос Алёши. Да нет, нет... Всё уже прошло. Я просто как-то испугался, понимаешь, папа? А сейчас твой голос услышал, и сразу лучше. Мама спит?
Андрей. Мама? Да, она спит.
Голос Алёши. Вы завтра во сколько за мной приедете?
Андрей. Завтра? До обеда приедем. До обеда.
Голос Алеши. Я тебя задерживаю, папа?
Андрей. О чем ты говоришь? Я могу хоть всю ночь с тобой болтать.
Голос Алеши. Да нет, я пойду спать. Всё будет хорошо, правда, папа?
Андрей. Конечно. Ты выбрось из головы все плохое.
Голос Алёши. Спокойной ночи, папа.
Андрей. Спокойной ночи, сынок. (Опускает руку с трубкой).
Слышен голос Алёши, обращённый уже не к нему: «Нянечка... нянечка, помогите мне положить трубку».
Андрей так и стоит с трубкой в руке: глаза широко раскрыты, взгляд рассеянный, потусторонний, а из трубки идёт нарастающий звук коротких гудков, и они становятся всё громче и пронзительнее, как сигналы тревоги.
Конец.