В двенадцать часов дня мы сели около нашего дома в трамвай и доехали до вокзальной площади. Там пересели в другой трамвай и доехали до Дома специалистов. Этим первым одиннадцатиэтажным домом гордился весь город. Зато дальше, в сторону Сабуртало, сразу начинались пустыри вперемежку с небольшими домишками. Когда-то мы с туты смотрели на эту окраину Тбилиси. Вот и пришла я сюда наконец.
Скоро город кончился. Мы шли по широкому полю, потом начался крутой подъем и, чтобы сократить путь, взбирались напрямки, пересекая бесчисленное количество раз дорогу, которая змейкой вилась по горе.
Этот путь показался мне очень утомительным. А мои друзья, оказывается, почти каждый день на озеро ходят. Под конец я плелась позади всех. Да еще мешал смех. От почти беспрерывного смеха я совсем обессилела.
— Эй, Бахтадзе! Не отставай! — оглянувшись, крикнул Роберт.
Я удивилась: кому он кричит? Отари ведь впереди. Я невольно тоже оглянулась.
— Ирина Эрнестовна Бахтадзе, — церемонно обратился ко мне Роберт, — пожалуйста, не отставайте!
Я покраснела. Конечно, очень приятно, что он так меня назвал, но Отари ведь зафасонит.
— Чего издеваешься? — крикнула я. — Называй лучше Надю Грикуровой!
— Вот еще! — фыркнула Надя. — Я всегда буду только Барабулиной!
Роберт даже не глянул на нее.
— А что? — спросил он меня. — Разве ты не будешь носить фамилию мужа?
— Конечно, не буду!
— Свистишь!
— Твой дурацкий жаргон…
— Отар! — крикнул Роберт. — Она не хочет брать твою фамилию! Обговори заранее, пока власть в руках!
— Роберт! — крикнула я. — Я тебя поколочу!
Блеснула гладь озера. Мы, не сговариваясь, побежали. Когда подошли к пляжу, я немного разочаровалась — я думала, что озеро Лиси большое и берега в зелени. А тут тоненькие, видимо недавно посаженные, деревца, и в так называемой роще можно с успехом загорать.
— Где здесь можно напиться?
— Нигде.
— А как же?
— Насыщайте организм водой в воде! — Лева быстро скинул блузу, брюки и бросился в озеро.
Роберт, Отари и Федя так же молниеносно последовали за ним. Я еще по дороге на озеро мечтала показать «горожанам» класс плаванья, но заранее стеснялась своего купальника — он был сделан из простой майки-безрукавки. И как же я обрадовалась, когда увидела на всех наших девочках такие же.
— Кто со мной наперегонки? — крикнула, бросившись к воду «ласточкой».
Вынырнула, поплыла саженками, перевернулась на спину, потом еще несколько взмахов рук. Оглянулась — никто не собирался догонять меня. Что им, слабо, что ли?
— Ты хочешь сказать: кто первый запутается в водорослях? — крикнул Игорь.
— В каких водорослях?
Но я уже сама увидела под водой густую сеть узких и длинных зеленых листьев. Они чуть-чуть шевелились от колыханий воды и походили на щупальца какого-то животного. Я быстро повернулась, поплыла обратно.
Соревновались вдоль берега. И не столько соревновались, сколько просто бултыхались в воде.
Надя, как я и предсказывала, в тот же день помирилась с Робертом и теперь, плавая, рассказывала ему о влиянии лунного света на приливы и отливы. Он энергично кивал, пробовал острить и мгновенно умолкал, встречая ее строгий взгляд.
А Игорь и Отари очень скоро вышли с решительным видом из воды, пошарили в своих рюкзаках, достали учебники физики и направились в «рощу» зубрить. Звали Роберта и других. Охотников не нашлось. Наоборот: девчонки из их класса послали вдогонку Игорю и Отару массу разных остроумных советов. Роберт закричал:
— Учиться сегодня бессмысленно, так как человек на данной ступени развития не в состоянии за полчаса выучить то, что следовало учить целый год, причем при условии, что человек этот даже гений!
Не успели нахохотаться, из «рощи» вернулись Игорь и Отари. Тут уж им пощады не дали:
— Пятнадцать параграфов осилили пли больше?
— Нет, ребята, весь учебник!
— Весь не успели. У них мозги зажарились на солнце!
— Чтобы зажарить, нужно их иметь!
— Постойте, тише: они пришли за задачником, сейчас задачки по физике перерешают!
Игорь и Отар молча спрятали учебники в рюкзаки и с рычанием бросились в воду.
Купались, загорали, снова купались, играли в темп и стоп, хохотали, закусывали, вырывая друг у друга еду, а воду, принесенную из города в бутылках, Игорь, как самый сознательный, выдавал каждому по рюмочке. За всю свою жизнь я не слыхала столько шуток и острот.
Домой мы начали собираться, когда солнце коснулось гребня далекой горы. Оно зашло, и сразу стал синеть воздух, повеяло прохладой с гор. Пляж опустел в считанные минуты. И тишина, казалось, стала другой, загадочной, непонятной. Словно совершилось приобщение озера к таинству природы, и мы тут были уже совершенно лишние.
Отари тихо сказал:
— Ушли краски дня, ушли люди с вещами, и озеро Лиси видит сны.
Это было так созвучно моим мыслям и ощущениям! Я с благодарностью посмотрела на него.
Домой я добралась, как сказал бы Роберт, на последнем бензине. Лева, не скрывая усталости, сразу завалился спать. И Отари, наверно, спит. А как Роберт назвал меня Бахтадзе. Противный… А вообще-то фамилия мне нравится. Хорошая фамилия. Она мне подойдет.
— Мама, тебе нравится фамилия Бахтадзе?
— Да, а что такое? — она посмотрела на меня внимательно.
— Ничего. Красивая фамилия, правда?
— Я перед этой фамилией готова стать на колени.
Что она, смеется надо мной? Но ведь ничего не знает.
— Мама, ты это серьезно?
— Я же говорю: эта фамилия для меня свята.
— Мама!
— Что?
— Это фамилия Отара.
— Какого Отара?
— Который в нашей компании. Он товарищ Левы. Помнишь, я показывала тебе стихи?
— Ах, это тот, из-за которого…
— Да, да!
— А как отца зовут?
— Отари говорит, что он Михайлович.
— Где живет?
— На Калужской, второй дом от угла.
— Невероятно!
— А что, мама, что?
— Мать у него врач?
— Да-а.
— Так и есть. Кто б мог подумать?.. — Она покраснела, ее словно что-то душило. — Дай-ка мне валерьяновых.
Выпила валерьянку, на глаза навернулись слезы.
— Мама, почему ты плачешь?
— Ты забыла. Ты все забыла! Михаил Силованович Бахтадзе был главным бухгалтером железнодорожного управления. Когда отца твоего обвинили в растрате и должны были судить, Михаил Силованович, чтобы затормозить судебный процесс, скрылся. Он, можно сказать, спас жизнь твоему отцу, он золотой человек!
— Мама, я все помню, но я тогда не слышала этой фамилии.
Мама глядела на меня как на чудо.
— Ну ты преподнесла мне сегодня…
— Мама, а Отари…
— Да подожди ты со своим Отари!
С «моим Отари». Как это приятно прозвучало.
— Тамара, ты слышишь, какую радость преподнесла мне сегодня Ирина?
— Мама, можно компания Левы придет к нам?
Она посмотрела весело и задорно:
— Ладно, твоя взяла. Пусть приходят.
Вечером я церемонно принимала в галерее гостей. Пили лимонад, ели печенье, танцевали. Мама, тетя Тамара и тетя Адель вели себя плохо. Тетя Адель так вообще чуть не опозорила меня совсем. Во-первых, все трое явно без дела много раз проходили через галерею и разглядывали Отара так, что и слепой, наверно, заметил бы. А Отари ничего не замечал. Я удивлялась: как недогадливы мальчики. Девочка уже сто раз обратила бы внимание на эти хождения, а Отари стоял около играющей радиолы и самозабвенно отбивал ногой такт «Рио-Риты». А в комнате мама и мои тетушки обсуждали впечатления. Я отчетливо слышала их смех. И какой! Тетя Адель заливалась, как девчонка. Я пошла и сказала: «Ну что это такое, на самом деле?» А они заявили, что им очень нравится Отар. Тогда я крепко обняла и поцеловала всех троих и, постояв минутку, чтобы остыть и придать лицу безразличное выражение, снова чинно вышла в галерею.
Отари пригласил на танец. Едва успела положить руку ему на плечо, даже еще не подняла голову, чтобы взглянуть в глаза, — я всегда немного боялась этого момента, — из комнаты снова вышли друг за дружкой мама, тетя Тамара и тетя Адель и, сложив руки под грудью, остановились у дверей. Ну это уж слишком. Ведь Отари теперь обязательно заметит такое повышенное внимание к своей персоне и вообразит о себе или же подумает, что мои родные дикари какие-то.
Не выдержала. Извинилась перед Отаром и ушла в комнату. Мама, тетя Тамара и тетя Адель, почувствовав что-то неладное, сразу за мной.
— Что вы ходите следом, как дети? Что вы делаете, я от стыда сгораю!
— А мы что? Мы — ничего. В конце концов…
— Тетя Адель, — сказала я. — Чем смотреть на Отара, посмотрели бы лучше на Ламару. Лева так в нее влюблен, что готов покончить с собой.
— А???
Надо было видеть их лица. Нет, они просто сошли с ума на старости лет!
— Которая, которая? — затрепетала тетя Адель так, словно ей самой шестнадцать лет.
— Светлая. Лева говорит, что она похожа на Карлу Доннер.
И тут уж они буквально бросились в галерею. Стали смеяться, заговаривать с Ламарой. Она весело отвечала и тоже разглядывала их. Это уже было лучше. Естественней. Я постепенно успокоилась. Теперь пусть хоть с биноклем выйдут: внимание их раздробилось, и поэтому мне не грозит разоблачение.
На другой день я сказала Отару, что его отец работал когда-то вместе с моим отцом и спас моего отца от смерти.
— Насчет спасенья не знаю, — сказал Отари. — Мой отец объявил, что твой отец золотой человек.
— Значит, наши отцы оба золотые.
— Почему оба?
— Моя мама сказала, что твой отец золотой.
— Чудеса.