Юлия Зонис
4 ноября 1977 г.
День 1
Решил вести дневник. Весь день полз по предгорьям, на закате разбил лагерь. Ночи тут дьявольски холодные. Выше, в горах, все покрыто снегом. Здесь растет чахлый кустарник. Трава. Мох на камнях. Планета вряд ли обитаема.
Осознал, что пишу сумбурно. В первую очередь следует зафиксировать сведения о себе, на случай, если эти записки найдут. В том, что найдут меня, сомневаюсь.
Итак:
Меня зовут Мартин Вольк. Должность — старший лейтенант, 3-я эскадра кораблей средней дальности. Специализация — пилот разведывательного катера У-86 Б, в просторечии Фотон. Сбит 17 марта 2342 года, 17:32 по условно-галактическому, над планетой. Терраморфность — 82 % по шкале Претчетта, название и номер в каталоге не установлены. Планета вращается по удлиненной орбите вокруг красного карлика класса М5. Возможные причины аварии: метеоритная атака или рэнджер-ловушка. Катер потерял управление и, видимо, сгорел в верхних слоях атмосферы. Я покинул корабль на автоматической спасательной шлюпке, которая совершила посадку в горном районе, примерная высота (судя по атмосферному давлению и уровню кислорода) — 4000 метров над уровнем моря. Взяв самое необходимое (генератор, скафандр биозащиты, реактивный ранец, палатку, сухие пайки и личное оружие), я оставил шлюпку, во время посадки получившую повреждения. Начал спуск. Шел по горам три дня, пока не обнаружил на камнях растительность. Сейчас, под вечер третьего дня, разбиваю лагерь в расщелине. По дну ее течет ручей, скафандр определил, что вода пригодна для питья. Сухих пайков хватит недели на две, потом начну охотиться на местную живность. Электричества должно хватить на полгода. Самое обидное, что ранец отказал в первый же день пути. Возможно, не предназначен для работы в высокогорных условиях. Приходится идти пешком, что при здешних полутора g — работа не из легких. Да и генератор весит немало. Может, придется его бросить. Темнеет. Заканчиваю на сегодня. Не хочу тратить энергию на ночное освещение, пока ситуация неясна.
День 2
Видел маленького зверька, похожего на земную ласку. Зверек пил воду из ручья. Когда заметил меня, сбежал.
Опять шел по горам. Местность постепенно снижается. Заметил кое-что еще. Счетчик на скафандре показывает повышение уровня радиации. Планета обитаема?
День 3
Устал. Зашел сегодня в тупик, пришлось возвращаться, обходить осыпи и каменные завалы. Разбил лагерь часа за два до заката. Солнце почти не греет, ночью приходится тратить много энергии на обогрев палатки. Уровень радиации растет. Начинаю подозревать, что, если планета и была обитаемой, здесь произошла какая-то катастрофа. Остались ли люди? Пробовал включать передатчик — статика на всех частотах. Иду спать.
День 4
Решил экономить энергию генератора. Топлива мало, а на солнечных батареях ему здесь не работать. Развел костер. Долго соображал, как высечь искру. Использовал генератор. Потом не получалось поджечь кучу веток, которую я собрал. А когда поджег, она сгорела за полчаса. И все же мне понравилось. Есть в этом что-то первобытное. Робинзонада. Сейчас принято считать Робинзона свихнувшимся от одиночества чудаком. Коллектив — все, личность — ничто. Улей. Будь у нас матки, мы здорово напоминали бы улей. Кто же я? Потерявшаяся рабочая пчела? Хочется думать, что я что-то большее. Что меня ждут, возможно, ищут. Хотя не верится. Я сам видел таблицы. Определенный процент пилотов просто списывается как потери в результате несчастных случаев. Впрочем, это район активности противника, так что я могу подпасть под графу “Военнопленные”. В любом случае, вряд ли меня будут искать. Скорее всего, смерть уже зарегистрирована, и мой клон активирован. Мартин Вольк NNNN. Я не знаю своего порядкового номера. Оно и к лучшему. Пусть будет Мартин Вольк N Я +1. Возможно ли одновременное существование двух Мартинов? Пройдет еще девять месяцев, три — если подключат программу ускоренного развития. Вряд ли я протяну столько. Жаль. Интересно было бы с ним пообщаться. Может, ему передадут эти записки? Да нет, не думаю. Все, устал, иду спать. Завтра много работы.
День 5
Ушиб палец на ноге. Глупо. Увидел внизу зеленый массив, решил, что это долгожданный лес. И рванулся вперед. В результате — солнце еще высоко, а мне пришлось разбивать лагерь. Экспериментировал с местными дровами. Обнаружил, что корявые низкие деревца горят долго и дают много тепла, а кустарник сгорает очень быстро. Хорошо, что в комплекте скафандра есть резак. Топливом я, похоже, обеспечен. Хуже с едой. Никаких животных, кроме моих старых знакомцев-ласок, пока не замечал. Деревца, может, и плодоносят летом, но сейчас зима. Или поздняя осень. Вместо плодов — какие-то несъедобные шишки. Пробовал заваривать хвою вместо чая. Вкус отвратительный, а чуть позже начались проблемы с желудком. Пришлось вскрыть медицинский пакет. Поклялся больше не делать таких глупостей. Надеюсь обнаружить в лесу съедобную живность. Но, если мои предположения о ядерной катастрофе верны, здесь вполне может не оказаться животных крупнее крыс.
День 7
Вчера не писал в дневник. Решил во что бы то ни стало добраться до леса. Расстояния здесь обманчивы, может, из-за разреженности воздуха. В результате опять заблудился и весь день проплутал по плато.
За неделю ощутимо похолодало. Если наступает зима, мне не поздоровится. Палатка кое-как защищает от холода, но вряд ли выдержит температуру ниже минус шестидесяти.
Иллюстрация к рассказу Игоря darkseed Авильченко
Поймал ласку. Зверек увертлив, но я приманил его куском из белкового рациона. Сварил, предварительно сверившись с показаниями скафандра. Скафандр никаких вредных последствий для желудка не предсказывал, так что я съел свою добычу, и с удовольствием. Завтра хочу дойти до края плато и спуска в лес.
День 10
Забросил дневник. Сначала рука не поднималась писать — от отчаяния. Я еще смутно надеялся найти другой спуск и два дня ползал по скалам. Бесполезно. Она преграждает единственный путь к лесу. Вчера весь день просидел, просто опустив руки, даже костер не разводил. Может, и правильно. Она могла бы заметить дым. Отошел вглубь плато, за гряду камней, и наблюдал за ней в бинокль.
До этого я видел Маток только на учебных пособиях и в фильмах ужасов, которые крутят по сети. Что ж, режиссеры не преувеличили. Огромный красный горб или гриб, по которому проходит непрерывная пульсация. Диаметр — метров пять-семь. Рядом роятся какие-то твари поменьше, возможно, разведчики или обслуживающий персонал. Если Матка — корабль, то экипаж у нее не маленький. Если организм… Чудовищный. Другого слова не подберу. Эта цивилизация падальщиков вызывает у меня отвращение, хотя я никогда не считал себя ксенофобом. Ту вялую войну, как-бы-войну, что тянется между нами уже полсотни лет, я в расчет не беру. Я воевал с инопланетниками, но не испытывал к ним ненависти. К реонитам или кримнам, нет, у меня нету к ним враждебных чувств. Значит, это что-то врожденное. Человеческое неприятие тупой, всеядной массы. Она похожа на гигантскую амебу. Она жрет, растет, она размножается, хоть я и не хочу представлять, как это у них происходит.
Теперь я знаю, что это за планета. Не стоит надеяться отыскать здесь людей или других разумных. Маткам отдают безнадежные, неблагополучные миры. Возможно, здесь и вправду была война. Или просто скопилось столько радиоактивных отходов, что обитатели предпочли покинуть планету. Или они умерли. А Матка питается продуктами распада. Мне неприятно на нее смотреть. Можно было бы попробовать убить ее, но это я оставлю на крайний случай. Ничего не знаю о физиологии Маток. Завтра постараюсь вернуться по своим следам и отыскать другой спуск.
День 13
На плато выпал снег. Все тропки завалило, я едва не заблудился и чудом сумел вернуться к исходной точке. Кажется, отморозил палец на ноге. Он опухает и дико болит. Перешел на половинный рацион. Надо экономить продукты. Постоянно чувствую голод. Пробовал охотиться на ласок. Снег исчерчен их следами, но мне так и не удалось увидеть ни одного зверька. Холодно. Мне постоянно холодно, особенно теперь, когда организм не получает достаточно калорий.
День 14
Думал об одиночестве. Еще недавно я мечтал об одиночестве, но оно казалось мне недостижимым. В полетах полегче, но на базе эти постоянно звучащие в голове голоса! Там было человек пять из нашего Гнезда, не так уж много, но мне хватало. Мечтал о том, чтобы они умолкли навсегда. Мечтал остаться один и в своих мыслях. И вот я достиг желаемого. Видимо, расстояние здесь слишком большое. С самой посадки я никого не слышу. Сначала, кажется, почувствовал облегчение. Точно не помню — был слишком занят. Потом беспокойство. Теперь я ощущаю такую пустоту… Хочется чем-то ее заполнить. Слышал, что последние из Гнезда (такое редко бывает, обычно последний быстро погибает), так вот, слышал, что последние изобретают себе собеседника и говорят с ним. И их не считают сумасшедшими. Значит, я не сумасшедший. Потому что я хочу говорить с кем-то, например, с тобой. С Мартином Вольком N Я+1. Нет, я не надеюсь, что ты прочтешь эти записки. Но так мне легче.
День 15
Подобрался к самому краю плато. Думаю, это иллюзия, но мне кажется, что здесь теплее. Внизу снега нет. Отчетливо вижу Матку — она не тронулась с места, но заметно выросла. Завтра попробую пробраться мимо нее к лесу. Сегодня наблюдаю за ней. Видел, как она питается. Зеленые и малиновые — отростки? рабочие органы? экипаж? — как бы то ни было, они улетели к лесу. Это, кстати, меня напугало. Не думал, что маленькие умеют летать. Они легко могут засечь с высоты мой лагерь. Горами они, впрочем, не интересовались. По крайней мере, на этот раз. Вскоре после того, как они улетели, на опушке мне почудилось какое-то движение. Настроил бинокль. Среди стволов мелькали животные, покрупнее ласок, немного похожие на выдр. Над ними носилась зеленая штука. Через некоторое время животные покинули лес и направились к матке. Их было тридцать-сорок, возможно, какая-то колония, вроде бобров. Они пересекли пустошь, отделяющую Матку от леса, и вошли в нее. В Матку. Из-за закрывающих обзор валунов я не смог рассмотреть, где у нее пасть. Да, забыл добавить, что над ними все время вилась зеленая штука, видимо, вела их. Приманивала. На всякий случай записал происходящее на камеру, встроенную в бинокль. Чувствую себя естествоиспытателем. Мы ведь и вправду очень мало знаем о Матках. Быть может, эти записи сумеют что-то прояснить. Постараюсь сохранить их в надежном месте, вместе с фото-файлами. Надеюсь, здешний холод не повредит чипы.
Вечером в палатке замерз. Температура резко падает, с закатом она опускается до — 80. Долго думал, как согреться. Наконец придумал. Вылез из палатки и развел костер из приготовленных сучьев, а затем переставил палатку на еще теплые угли. Стало полегче. Внутри было почти тепло. Боюсь только прожечь днище палатки и остаться наедине с холодом.
День 18
Не хочется писать. Заставил себя. Ради несуществующего еще Мартина N Я+1? Ради человечества? Глупости. Надо, надо писать, чтобы не сойти с ума.
Позавчера потерпел полное фиаско. Собрался затемно, надеясь проскользнуть мимо Матки до рассвета. Генератор пришлось оставить — невозможно было спускаться с ним по узкой щели, ведущей вниз. Боялся наделать шуму. Упаковал палатку и скудные остатки еды и вышел. Сначала все шло хорошо. Естественно, пару раз навернулся в темноте, но быстро нашел спуск. Пальцы скользили, но подошвы на ботинках рифленые, и, хотя присоски не работали, я благополучно спустился метров на двадцать. Затем, видно, попал на замерзший родничок, какой-то скользкий наплыв на скале. Поскользнулся, упал и летел последние метров десять, ударяясь о камни. Упал крайне неудачно. Ногу то ли сломал, то ли вывихнул. Скорее вывихнул, потому что наступать на нее могу, но боль адская. Ни о каком марш-броске мимо Матки уже и речи не было. Заполз в каменную россыпь, укрылся палаткой и вколол себе обезболивающее. Проспал где-то до полудня. Солнце очень низкое даже в зените, так что точно определить время не могу.
До Матки отсюда метров двести. Поначалу надеялся, что она меня не заметила. Напрасно. Вскоре после того, как я проснулся, ко мне пожаловали гости. Четверо зеленых и двое малиновых. Они вылетели из-за скал и направились прямо ко мне. Похоже, знали, где меня искать. Удивляюсь, почему они не напали, пока я спал. По виду они похожи на разноцветных летающих амеб или блюдца с диковинным вареньем. Я распугал их бластером. Пытался сбить парочку. Кажется, даже попал, но они все равно улетели. Заметил, что эти штуки источают тепло. Возможно, так они и приманивают замерзших в здешних холодах зверей. Странно, кстати, что животные не впадают в спячку. Надо подумать об этом. Еще — неплохо было бы поймать несколько зеленых тварей и положить под палатку. Не надо было бы разводить костер. Но это все потом.
Пока перетянул ногу как можно туже, даже соорудил некое подобие шины из пластиковой крышки. Боль дикая, но терпеть пока можно. Стараюсь пользоваться обезболивающим как можно реже, его у меня не так много. Надо бы побольше спать, но опасаюсь гостей. Хорошо, что сама Матка неподвижна. О возможностях ее посланцев не знаю. Разбил палатку и забрался внутрь. Быстро темнеет. Без генератора писать ночью не смогу. Буду спать. Надеюсь, в палатку они не заберутся.
День 19
В скафандре засорился фильтр. Проблемы с тем, чтобы сходить в туалет. Не могу расстегнуть комбинезон — снаружи слишком холодно. Придется приспособить какую-нибудь трубку. Или делать это в палатке, а потом выливать. Интересно, реагируют ли зеленые на запах мочи? Впрочем, она сразу замерзнет. Пахнет ли замерзшая моча?
Нашел в камнях дохлую ласку. Она вся окоченела, бедная. Съел ее.
Весь день наблюдаю за Маткой. Видел нечто впечатляющее. Оказывается, зеленые могут приманивать не только зверей, но и птиц. После полудня большая стая прилетела с востока. Впереди летела зеленая штука. Птицы в первый момент расселись прямо на жутком горбе Матки (NB — она еще выросла. Неудивительно, при таком-то питании). Я даже не мог решить поначалу, кто тут кого ест. Однако через минуту Матка всколыхнулась, и птицы исчезли. Пытался разглядеть ротовое отверстие, но, похоже, оно повернуто в другую сторону.
Подползал ближе к Матке. От нее струится тепло, даже жар, как от хорошего обогревателя. Думаю, не перенести ли лагерь поближе к ней.
День 20
Еда почти кончилась. Дни все короче, ночи все холоднее. Понял, что почти завидую зверью, пожираемому Маткой. Очень мерзнут пальцы, особенно на руках, хотя я и не снимаю перчаток. Болит и опухает отмороженный палец на ноге. Не решаюсь снять скафандр, чтобы взглянуть на него. Вторая нога, похоже, все-таки сломана. Боль не утихает. В голени непрерывная пульсация, иногда переходящая в нестерпимую резь. Хочется кричать и кататься по земле. Тогда я берусь за эти записки.
Сегодня мне повезло — один из тех зверей, которыми питается Матка, заблудился и забрел в мое убежище. Я убил его камнем. Бластер приберегаю для гостей, хотя те после первого визита так и не появлялись. Содрал с выдры-бобра шкуру и ел мясо сырьем. Обожрался. Потом сильно болел живот, но мяса хватит еще дня на два.
День 21
Нога почернела и распухла. Огромный синяк от колена до ступни. Может, просто порваны связки? Обмороженный палец загноился. Смазал его антисептиком. Поел мяса и весь день наблюдал за Маткой.
Она, несомненно, растет, и очень быстро. Все еще не видел рта, но жрет она чудовищно много. Сегодня — опять стаю птиц и каких-то зверей, напоминающих небольших кабанов. Я хотел пристрелить одного кабана, подошедшего довольно близко, но промахнулся. Пальцы плохо слушаются. Писать могу уже с трудом. Придется диктовать, хотя от холодного воздуха режет гортань и легкие. Забыл сказать — каждый день растапливаю снег во фляжке (снег выпал три дня назад) и пью кипяток. Делаю я это так — развожу небольшой костер из корней кустарника и кладу фляжку прямо в костер. Огонь гаснет довольно быстро, но фляжка успевает нагреться. После того, как выпью кипятку, некоторое время чувствую себя получше. Вечерами говорю с Мартином. Вчера, например, мы говорили о теории Спатецкого. О том, что Матки — гиперразвившиеся женские организмы. Старик считал, что изначально Матки были похожи на людей. На женщин. Марти с теорией согласен. Я не нахожу доводов, способных ее опровергнуть, но она мне не нравится. Монстр, сидящий за камнями, не может быть женщиной. Я читал о женщинах, смотрел старые записи. Они были не такими. Дело не только во внешнем облике. Они были не просто всеядными самками, инструментом для продолжения рода. Они были чем-то большим. Ребята бы посмеялись надо мной, а Марти поспорил немного и согласился.
День 22
Чувствую себя плохо. Сегодня впервые не попил горячей воды. Кустарник вокруг я весь сжег, а отползать дальше нет сил. Опять приходили гости. Покружились над палаткой, издавая что-то вроде курлыканья. И улетели. Я бы обрадовался, если бы они остались на подольше. От них исходит тепло.
После прихода гостей весь день пролежал в палатке. У меня озноб. Кажется, я простудился. Принял лекарство.
День 23
То озноб, то жар. Похоже, я серьезно болен. В легких какой-то свист. Выполз из палатки пожевать снега и потерял сознание. Не знаю, сколько провалялся в снегу. Когда очнулся, обнаружил, что окружен зелеными. Они расселись вокруг меня, на мне и грели. Или, может, ждали, когда я умру. Когда я очнулся и пополз к палатке, они улетели.
Забрался в палатку и начал вспоминать, что знаю о Матках. Они забирают себе мусорные планеты — раз. Радары потом не регистрируют многие из этих планет — два. Может, они сжирают планеты? Нет, кажется, брежу.
День 24
Солнце взошло и уже садится. Сквозь клапан палатки смотрел на него. Маленькое, красное. Боюсь, я его больше не увижу. Сильно кашляю. Хотел проговаривать дневник, но не могу, тут же задыхаюсь и начинаю кашлять. Приходится писать. Когда лежал в снегу, напрочь отморозил один палец. Он белый, у ногтя чернеет. Очень мешает писать, так и хочется отломать его и выкинуть за палатку.
Вечером приходил Марти. Знаю, что это был бред, но мне было приятно. Он похож и не похож на меня. Он еще мальчик, но очень серьезный. Голый, худой. Сидел рядом со мной, говорил что-то, но я плохо слышал. Тогда он взял меня за руку. Рука у него сухая и теплая.
Ночью Матка начала светиться. Даже закрыв глаза, я вижу этот розовый цвет, он пробивается сквозь пластик и веки. Он пульсирует в такт боли в ноге.
День 25 (26?)
Потерял счет времени. Животные идут стадами, слышу шорох их лап вокруг палатки. Когда я кашляю, шорох прерывается. Они прислушиваются и идут дальше. Великая миграция в Матку.
Прилетали зеленые. Один как-то пробрался в палатку. Заговорил, и я понял, что это Марти. Он уговаривал меня идти в Матку. Я хотел сказать “нет” и проснулся. Очень режет в боку. Я схватил больной палец, дернул, но он не отламывается. Пытался отгрызть его зубами. Марти пришел и остановил меня.
Не знаю, какой день.
Кажется, я давно не писал в дневник. Я болел. Но теперь у меня в голове ясно. Я пойду туда. Прижму эти записки камнем и пойду. Хотел бы взять с собой, но не могу нести. Боюсь, пальцы разожмутся, и листки разнесет ветер. Он страшный. Он снес палатку. Я долго выбирался. Надышался снежной крупы. Плохо вижу, из глаз течет. Вот, я нашел камень. Он примерз. Марти бы помог поднять, но Марти там, в Матке. Все, вроде отковырял. Кладу. Я почти не кашляю, странно. Вообще легко, будто и не мое тело. Надо положить. Кладу. Ребята, если найдете, я о вас не забыл. Я писал тут о Марти, а ему о вас рассказывал. Много. О каждом. Так что он вас всех знает. Вот, а вам скажу — я не самоубийца и не сдался, как животное. Я буду ползти, как животное, но я не сдался. Я знаю — там что-то есть. Пока.
Прошлый-Я положил записки под камень. Он хотел, чтобы их нашли его друзья. А их я нашел. Не сразу, сразу у меня было много дел. Я дышал, я ходил, помогал всяким зверям и солнцу, особенно солнцу. Оно слабо грело, но теперь греет хорошо, и звери могут вернуться. Еще я много ходил по траве. Это очень приятно, поэтому я сделал так, чтобы травы было много. Еще я сделал теплый ветер, чтобы носил семена. А ветер мне листок принес. Я пошел за ветром и нашел их под камнем.
Прошлый-Я был хороший и обо всем позаботился. Я хочу быть похожим на него. Я долго думал, каким быть. Мне хотелось ветром, потому что он легкий и всюду летает. Землей тоже неплохо, особенно если тепло. Или сверху литься, как этот… Дождь. Когда мама меня родила, я сразу понял, что всяким могу быть. Ей еще надо родить всех зверей, и птиц, и жуков, поэтому я пошел, чтобы ей не мешать, и занялся делами. Когда дела переделал, траву и остальное, подумал, что надо найти что-нибудь красивое и таким и быть. Вот нашел записки. Решил — буду таким, как Прошлый-Я. Беру вещь, которая для писания, и пишу:
«День 1»