1. Исус

Вы никогда не пробовали взять игральную карту и с силой бросить её от себя? Если нет, обязательно попытайтесь. Вам повезёт, если карта улетит дальше, чем на два метра. В отдельных случаях она вообще никуда не улетит, а то и, описав в воздухе петлю, даст вам пощечину на манер неудачно запущенного бумеранга.

Чтобы бросать карту на приличное расстояние, необходим навык, достигаемый упорными тренировками. У Исуса такой навык был. Он легко бросал на двадцать метров, а при попутном ветре и на все двадцать пять. В этом виде спорта Исус не знал конкурентов. Он запускал карты из любых поз и положений: стоя, сидя, с колена, через себя и из-за спины. Соревноваться с ним в «кто дальше бросит» было совершенно бессмысленно. Наряду с этим, Исус великолепно играл во все банковые и коммерческие игры, а по некоторым их видам входил в элиту. Однако только в «кто дальше бросит» он заслуженно носил титул абсолютного чемпиона.

Паровоз проходил у Исуса за постоянного клиента и стабильно расставался с деньгами в его пользу. Играл Паровоз скверно, амбиции имел большие, привычки отвратительные и общество своей персоной не украшал.

Долги он отдавал также крайне неохотно, и геморроя от него было больше, чем пользы. Терпеливый Исус, однако, нашёл особый подход. Он был единственным, кто соглашался играть с Паровозом в долг, но начинал очередную игру только после получения части текущей суммы. Так что, явившись на территорию Кормилицы, Паровоз первым делом вносил дань Исусу, а потом уже садился играть с ним один на один, в результате чего сумма долга возвращалась к прежней цифре.

Играть Паровоз был готов во всё, что угодно, благо шанс выиграть какой-никакой есть, а немедленно платить не надо. Но, даже будучи полностью безбашенным, в «кто дальше бросит» он категорически отказывался, понимая, что в эту игру ни одного шанса у него нет.

Каково же было удивление присутствующих, когда однажды Паровоз явился, выплатил Исусу дежурную сумму в счёт погашения долга, махнул сто грамм и, предъявив обществу тысячу долларов, заявил, что желает сразиться в «кто дальше бросит».

– Какую фору хочешь? – заинтересовался Исус.

– Никакую, – гордо отказался от форы Паровоз. – Играем по тонне баксов, я плачу наличными, ты списываешь с долга. Бросаем вот от этой черты, у каждого одна попытка – кто дальше бросит, тот выиграл. Единственное условие – ты бросаешь первым. Годится?

– Разумеется, – ответил Исус, – разумеется, годится.

В долю к Исусу немедленно заявились все, кого он благородно согласился взять. В результате вышло, что из тысячи долларов он играет за половину, а за остальную половину отвечают дольщики…

Этим броском Исус превзошёл самого себя. Он долго готовился, разминал плечо, делал ложные движения, в последний момент сдерживая руку, и, наконец, бросил. Король треф со свистом разрезал воздух и приземлился за двадцатиметровой отметкой.

Настала очередь Паровоза. Он извлёк из колоды карту, подошёл к черте, примерился, и вдруг засунул выбранную карту в рот и принялся лихорадочно её жевать. Не успели присутствующие понять, в чём дело, Паровоз выплюнул пережёванную карту себе в кулак, сноровисто скатал её в комок, размахнулся и бросил. Нечего говорить, что результат Исуса был перекрыт по крайней мере в полтора раза.

В ходе последующего бурного обсуждения пришлось признать, что правила нарушены не были, так как не оговаривалось, в каком виде должна находиться карта в момент броска. Разочарованный Исус пожал руку победителю, а долг Паровоза уменьшился на тысячу баксов. В качестве частичного утешения половину из этой тысячи Исус получил с раздосадованных дольщиков.

Я встретил Исуса случайно, лет через десять после этих событий, и вспомнил историю с картой.

– Как же ты так лоханулся? – спросил я, – должен же был понимать, что Паровоз что-то замыслил, не стал бы он ни с того ни с сего с тобой в «кто дальше бросит» играть.

– Ну, ты даёшь, – рассмеялся Исус. – Паровозу такая мулька и в голову бы не пришла, это я сам её придумал. Свои пятьсот я с дольщиков получил, а Паровоз что – отписал ему с долга пару сотен, да он и забесплатно оказал бы мне эту маленькую услугу.

 

2. Троллейбус

Троллейбус долгое время работал водителем транспортного средства, в честь которого и получил свою кличку. В его лице троллейбусный парк героя труда, мягко говоря, не приобрёл. И давно бы доблестного водилы лишился, не будь койки в общежитии работников транспорта, в которой прибывший из Мусохранска Троллейбус имел жизненную необходимость.

Карьера водителя закончилась неожиданно. Маршрут, на котором трудился Троллейбус, имел боковое ответвление, ведущее на большой, заброшенный и грязный пустырь. Каким образом вдоль пути на пустырь оказались подвешенными троллейбусные провода, не знал никто. Однажды зимней ночью возвращавшийся в парк Троллейбус задумался и в это ответвление ненароком свернул. Обнаружил он свою ошибку слишком поздно, и, так как заднего хода троллейбус лишён, его водитель решил пройти по новому маршруту до конца. Как и следовало ожидать, машина, проехав с километр вдоль полуразрушенных останков заброшенных сооружений, упёрлась в препятствие и встала.

Решив, что нет худа без добра, Троллейбус завалился спать, а проснувшись утром, обнаружил, что заблудившееся транспортное средство стоит посреди пустыря, полностью занесённое навалившим за ночь снегом. Электричество, однако, работало исправно, в машине было тепло и горел свет. Эти обстоятельства подсказали Троллейбусу отличную идею. На следующий день он уже перетащил вещи из вонючей каморки в общаге в троллейбус и начал обживать дармовую отдельную жилплощадь.

Ещё через пару дней открылся новый катран. К нему вела протоптанная в снегу тропинка, было в нём тепло, светло и полно удобных мягких сидений, которые частично были переоборудованы в игровые столы. В задней части машины находилась огороженная занавеской спальня. Передняя часть, из которой изъяли потерявшую функциональность водительскую кабину, превратилась в кухню. Там коптила керосинка, висел рукомойник и находились стаканы, открывашка, штопор и другие не менее необходимые вещи. За вход на катран Троллейбус брал по-божески, и за короткое время заведение приобрело необыкновенную популярность. Поговаривали, что неплохо было бы провести в троллейбус водопровод и канализацию, от отсутствия которой зимой возникали определённые неудобства.

Сам хозяин, игрок высокого класса, за зиму изрядно поднялся и стал подумывать о покупке кооперативной квартиры, желательно поближе к пустырю, на котором ржавело место работы. Однако всему хорошему приходит конец. Катран на колёсах просуществовал почти полгода, видимо, столько времени потребовалось администрации троллейбусного парка, чтобы пересчитать имеющиеся в наличии машины и прийти к выводу, что одной не хватает.

Во всяком случае, родившийся в рубашке Троллейбус чудом не попал под раздачу. Он как раз возвращался из магазина, куда ходил пополнить запасы спиртного, когда увидел, что вокруг троллейбуса царит нездоровое оживление. Прибывшая на место бригада ремонтников при содействии наряда милиции подцепила беглеца на буксир и возвратила в парк.

Троллейбус трагически погиб вскоре после того, как лишился своего кормильца. Он выпал из окна последнего этажа многоэтажки при малообъяснимых обстоятельствах.

 

3. Гавнилыч

Отец Гавнилыча звался Гаврилой. Это единственная известная подробность из его анкетных данных. Появившись в очередной игровой компании, он представлялся по-простому – Гаврилыч, и пребывал в этой ипостаси всего один день, превращаясь в Гавнилыча уже на следующий.

Гавнилыч играл только в одну игру – в преферанс, но играл мастерски и высочайшим классом, который усердно скрывал. Внешне он живо напоминал старого добродушного чудака-маразматика, любителя водочки и воспоминаний о бурной молодости, прошедшей в рядах славной кавалерийской бригады под командованием товарища Чапаева. Простейшие подсчёты, доказывающие, что Гавнилычу в случае знакомства с Чапаем должно быть лет под восемьдесят, бывшим лихим рубакой игнорировались.

Плешивенький, неказистенький, очкастенький и востроносенький Гавнилыч был ко всему небольшого росточка и вечно носил аккуратно заштопанный на рукавах защитный френч времён царя Николашки. На самом кончике носа у него помещались очёчки, и поверх них Гавнилыч смотрел на мир удивлённым и наивным взглядом стариковских добрых, доверчивых и слегка мутноватых глазок.

Попав в новую компанию, Гавнилыч во время игры строил из себя дурака настолько искусно, что требовалось значительное время, пока его партнёры разбирались, что перед ними жёсткий волчара, обобравший не одну дюжину лохов.

Я познакомился с Гавнилычем, когда попал в компанию, где играли в преферанс по крупной. Компания состояла в основном из тружеников теневой торговли. Сев за пулю против троих незнакомцев, я обнаружил, что двое из них, не прошло и пяти минут, принялись костерить и материть третьего. Ругали его исключительно за тупость. Этот третий удручённо кивал головой, цокал языком, нёс удивтельную ересь, не понятную ни одному из присутствующих, включая его самого, бормотал что-то себе под нос, чесал лысину, скрёб в затылке, после чего зачастую делал единственный ход, позволяющий ему выиграть казалось бы напрочь проигранный контракт.

– Ну до чего же тупорылым масть прёт, – возмущались партнёры. – Чем тупее, тем счастливее. Ты, Гавнилыч, хоть сам-то понимаешь, до чего ты тупой?

– Понимаю, – сокрушённо подтверждал Гавнилыч и начинал нести такую околесицу, которой мог легко позавидовать поэт Бездомный из сумасшедшего дома.

– А что счастливее тебя никого в мире нет, тоже понимаешь? – допытывались партнёры.

– Счастье не волк, в лес не козёл, птица завтрашнего дня, – не отрицал Гавнилыч, – не родись счастливым, четыре сбоку по пожарной части.

– Гавнилыч, ну заткнись уже, ну ради бога хотя бы немного помолчи, – упрашивали партнёры. – Ну, нет же никаких сил слушать это, да ещё и проигрывать такому болвану, как ты.

– Молчу, молчу, молчание для молчаливых, а не молчать не стану, – отвечал Гавнилыч, – поелику не зело молчун бранчлив.

– Вот урод, – возмущались партнёры, покручивая пальцами у виска и закатывая очи горе. – Ничего, масть не лошадь, к утру повезёт, авось отобьёмся.

За месяц Гавнилыч имел с такой компании столько, сколько средний индивид зарабатывал лет за десять.

Как ни странно, он был вхож во многие закрытые и корпоративные коллективы, куда мечтали и не могли попасть игровые с безупречными манерами и коммуникабельностью. В большинстве этих компаний он проходил за везучего лоха годами.

Где Гавнилыч живёт, откуда он взялся и где выучился так катать, никто не знал. Телефон у него был, но стоило по нему позвонить, как женским визгливым голосом отвечали «роддом». Потом предлагали оставить номер, по которому Гавнилыч неизменно отзванивался в течение пяти минут.

Гавнилыч жив и до сих пор иногда появляется в преферансистских компаниях, но говорят, что он сильно сдал и играет, в основном, для удовольствия.

 

4. Когда Будут

В миру Когда Будут был известен как Леонид Семёнович. В Кормилицу он всегда являлся при полном параде. Полный парад состоял из строгого дорогого костюма с неизменным галстуком, густо накрахмаленной идеально белой рубахи и вычищенных до блеска модных ботинок. Также при нём всегда был элегантный чешский чемоданчик типа дипломат.

Поотиравшись среди играющих, Когда Будут находил в толпе болельщиков незнакомца и заводил с ним разговор. Изъяснялся Леонид Семёнович на прекрасном, интеллигентнейшем литературном языке, а в ходе беседы выказывал расположение к собеседнику и искреннее в нём участие. Через некоторое время разговор неизменно сводился к теме гимнастики ума, и Когда Будут предлагал новому знакомому решить задачу. Знал он этих задач великое множество. Среди них были шахматные этюды и многоходовки, карточные расклады из всех известных игр, логические парадоксы и математические головоломки.

В соответствии с интересами собеседника Когда Будут извлекал из дипломата шахматную, шашечную или нардовую доску, колоду карт или тетрадь в клетку.

С первой задачей испытуемый обычно справлялся. Леонид Семёнович клиента хвалил, пел дифирамбы его интеллекту, клялся, что эту задачу на его памяти не решал никто, и предлагал решить другую, посложнее, но теперь уже на интерес. К этому времени к потенциальной жертве частенько присоединялись любопытствующие, и начинался ажиотаж. Леонид Семёнович по желанию общества расставлял позицию, чертил схему или конструировал расклад.

Все задачи были с двойным, а то и тройным дном – наряду с лежащим на поверхности почти элементарным решением существовало элегантное опровержение, до которого додуматься было нелегко даже специалисту. Зачастую существовало третье дно, и опровержение, в свою очередь, опровергалось уже совершенно уникальным и неожиданным ходом или выкладкой.

Леонид Семёнович называл ставку. Иногда к клиенту присоединялись сочувствующие, несколько человек складывались, и тогда ставку удавалось увеличить. Прежде, чем заключить пари или, как говорят в игровом мире, поставить мазу, спорщики уединялись, шептались, советовались, и в результате приходили к общему мнению. Наконец, объявляли, что ставка принята.

– Уважаемые, – говорил Когда Будут, – у меня нет ни малейшего сомнения в вашей порядочности, и я по лицам вижу, что имею дело с приличными людьми, но чисто ради проформы, или, если угодно, этикета, хотел бы увидеть деньги.

В кредитоспособности самого маэстро сомневаться не приходилось, так что деньги без дальнейших рассуждений предъявлялись.

После этого Когда Будут элегантно опровергал решение и забирал приз. Как правило, проигравшие не сильно расстраивались, отдавая должное красоте задачи и интеллигентности мастера. Иногда одной задачей дело не ограничивалось, и Леонид Семёнович выигрывал несколько пари кряду.

Наряду со сложностью и элегантностью решений, однако, у каждой задачи было ещё одно дно, последнее, которое обнажалось крайне редко и из-за которого маэстро и получил свою кличку.

Однажды мне довелось это дно увидеть.

Выбранный Леонидом Семёновичем клиент оказался, как позже выяснилось, международным мастером по шахматам из Кишинёва.

Когда Будут расставил задачу, и мастер смотрел на доску с полчаса, после чего предложил мазу на тысячу долларов, это по тем временам были очень большие деньги.

Когда Будут попросил предъявить обеспечение, и приезжий продемонстрировал содержимое бумажника. Вокруг собралась компания болельщиков, страсти накалялись, лишь Леонид Семёнович оставался спокоен и невозмутим.

Наконец, ударили по рукам, и кишинёвский мастер сделал первый ход. На третьем ходу Когда Будут применил опровержение, которое мастер в свою очередь опроверг на шестом, завершив многоходовку победой.

– Прекрасно сыграно, поздравляю вас, – сказал Когда Будут и протянул руку.

Довольный победитель руку пожал и предложил рассчитаться.

– О, извините, уважаемый, – сказал побеждённый, – но денег нет.

– То есть как нет? – опешил мастер. – Вы же заставили меня предъявить деньги.

– А вы со мной, простите, на когда играли?

– Что значит на когда? Ни на когда. Мы играли на то, что проиграший платит тысячу долларов, и не когда-то, а прямо сейчас, так что извольте рассчитаться.

– Э, уважаемый, об этом речи не шло, – сказал проигравший. – Это вы со мной играли на сейчас, а я с вами на когда будут.

 

5. Спорщик

Я приехал в Сочи в самом начале бархатного сезона. Сняв у привокзальной тётки убогую мансарду, забросил туда шмотки и отправился на пляж. В течение первого дня в игру не садился, отираясь возле многочисленных пуль, деберцев, нардов и штосов в попытках составить для себя общую картину.

Уже через полчаса после прибытия я был атакован средних лет гражданином, предложившим поставить десять рублей на результат завтрашнего матча «Зенит» – «Черноморец». Был гражданин черняв, суетлив и настырен. Услышав, что футболом я интересуюсь чисто с зрелищной точки зрения, он очень расстроился и, пожурив за спортивную серость, оставил меня в покое.

Ещё через час он нарисовался снова. На этот раз мне было предложено примазать на то, что завтра будет дождь. Прогноз был «без осадков», поэтому я проявил интерес и желание примазать, но как раз на то, что дождя не будет.

– Без разницы, – согласился мой собеседник. – Мажь на то, что не будет.

– С удовольствием, – согласился в свою очередь я, – на сколько ты хочешь примазать?

– Это тебе решать, – сказал оппонент. – Только ответить немного придётся.

– И как надо ответить?

– Да один к двадцати будет нормально. Синоптики вон говорят, что дождя не будет. А науку я уважаю.

– Раз уважаешь, так бери, что дождя не будет, сам, – сказал я. – И отвечай двадцатикратно.

– Да, сейчас, – возмутился он, – ты что же, меня за дурака держишь? На хрена я буду предлагать мазы, если ты не даёшь мне нажить на разнице? Раз за двадцать тебе пусть идиоты отвечают, я могу максимум за пятнадцать, ну, хорошо, за шестнадцать, но только из уважения к тебе.

– Знаешь что, – сказал я, – ступай-ка ты на херст со своими мазами.

В течение дня, пока, наконец, не стемнело, я отклонил предложения Спорщика примазать на завтрашнюю температуру воды в море, на водоизмещение стоящей в порту на приколе ржавой баржи и на цвет волос на лобке у дефилирующей вдоль пляжных топчанов старой блондинистой проститутки.

На следующий день я прибыл на пляж пораньше, было еще довольно пусто, но Спорщик уже находился на боевом посту.

– Никаких маз, – приветствовал я его. – Свободен.

– Ладно, – согласился он. – Нет, так нет. Но скажи, из этих пяти женских имён тебе какое нравится? Вот слушай – Оля, Лена, Ира, Таня, Катя.

– Ну, допустим, Таня, – сказал я. – И что?

– Смотри, – давай с тобой примажем. – Ты останавливаешь любую женщину и спрашиваешь, как её зовут. Если Таня, с тебя четвертачок, а нет – с меня пятёрочка.

– Да чёрт с тобой, давай, – прикинув вероятности, согласился я. – Девушка, можно вас на минутку? – спросил я у проходящей мимо нас курортницы. – Простите, как вас зовут?

Девушка оказалась Машей, и мне было немедленно выплачено пять рублей.

– Закончил, – сказал я сразу после получения.

– То есть как закончил? – возмутился Спорщик. – Шансы один к пяти, значит, и играть надо шесть попыток.

Я согласился. Пропустив двух или трёх идущих мимо девушек, я спросил у следующей её имя. Девушка оказалась Валей, и я стал богаче на пять рублей.

Третью девушку я знал. Вчера я видел её играющей в преферанс. Наблюдая за игрой некоторое время, я прекрасно запомнил её имя – Люба.

– Как вас зовут, девушка? – спросил я Любу, когда она поравнялась со мной и Спорщиком.

– Таня, – не моргнув глазом, ответила та.

От оставшихся попыток я отказался, и на этом мы со Спорщиком расстались. Некоторое время спустя у одного игрового, воспользовавшегося услугами старой блондинистой шлюхи, я узнал, каков цвет волос на её лобке. Он оказался цветом надежды. Зелёным.