Телефон в коридоре зазвонил уже в третий раз. Первые два Антон не брал трубку: вечером он предусмотрительно установил уровень звука на минимум, и звонки были едва слышны. На этот раз, однако, чувство ответственности взяло верх над нежеланием вставать с постели, оставляя в ней теплую, доверчиво прижимавшуюся к нему во сне Натали. Осторожно высвободившись, Антон бесшумно спрыгнул с кровати на пол и двинулся в коридор. Натали заворочалась во сне, перевернулась на другой бок, но так и не проснулась.

Настольные часы на тумбочке рядом с телефоном показывали семь утра. Антон чертыхнулся. «Скоро граф будет проверять, в котором часу я лег спать, где и с кем», – с досадой подумал он, не сомневаясь, что звонит Муравьев или Макс по его поручению.

Однако взглянув на определитель номера, Самарин почувствовал ощутимый укол совести – звонила ему Надя. Антон обругал себя, не стесняясь в выражениях. Накануне он должен был встретиться с Надей и собирался позвонить ей, чтобы отменить встречу. Однако умудрился даже не вспомнить об этом с той самой минуты, когда толстый швейцар распахнул перед ним с Натали дверь ресторана «Охотник».

Первым побуждением было трубку не снимать, а отключить к чертям телефон и срочно вернуться в постель. Обозвав себя трусом и подлецом, Антон это побуждение подавил, стиснул зубы, поднял-таки злосчастную трубку, бормотнул в нее: «Одну минуту» – и плотно затворил дверь в спальню.

– Антошенька, боже мой, – торопливо заговорила Надя, – с тобой все в порядке? Господи, а я так волновалась. Не спала всю ночь, хотела ехать к тебе. Где ты был? Не пришел вчера и даже не позвонил. И трубку не брал. Антоша, я подумала… – Надя осеклась и после короткой паузы быстро проговорила: – Я подумала, что случилось что-то страшное.

Антон мучительно покраснел от стыда, откашлялся и собрался было промычать что-нибудь в свое оправдание, но в этот момент Надя заговорила снова.

– Антоша, извини, может быть, я обычная истеричка, – из трубки донеслись всхлипывания, – но позвонить, хотя бы позвонить ты же мог?

– Не мог, – буркнул Антон, стараясь говорить как можно тише. – Так получилось, что не мог. Сейчас я все объясню. Вчера, в общем, мы пошли с друзьями в ресторан. Я там выпил… Сам не заметил, как перебрал. – Это была полуправда. Антон действительно выпил в ресторане изрядно, но нисколько не опьянел: отрезвляло присутствие Натали. – Пришел в себя уже за полночь и решил тебя не будить. Потом поехал домой.

– Решил не будить, – растерянно повторила Надя. – И поехал домой. Пьяный. Понятно, Антоша. Извини меня, я больше не буду тебе звонить. Захочешь – позвонишь сам. В конце концов, мы взрослые и ничем не связанные люди, – Надя не удержалась и снова всхлипнула. – Ты не умеешь врать, Антоша, – сказала она напоследок и разъединилась.

Несколько секунд Самарин стоял, ошалело глядя на пищащую в руке трубку. Потом в сердцах бросил ее на рычаг, тряхнул головой и побрел на кухню. Достал из холодильника початую бутылку минеральной и, запрокинув голову, принялся жадно пить. Пил долго, пока бутылка не опустела. Тогда он бросил ее в мусор, присел на табурет и потянулся за сигаретами. Одну за другой выкурил две. В результате полегчало. Антон поднялся и отправился в душ. Пару минут простоял под тугими обжигающе-ледяными струями, потом сменил их на горячие и снова на ледяные. Наконец, вылез, растерся жестким полотенцем и вернулся в спальню. На цыпочках приблизился к кровати и замер. Нагая Натали разметалась на постели, откинув одеяло в сторону. Он впервые видел ее всю: вечером он не успел даже включить свет – чудо еще, что они добрались до постели, а не закончили вечер на ковре в гостиной. Антон закусил губу – точно так после бурной ночи спала по утрам Ольга в первые месяцы их знакомства.

Натали была смуглее Ольги и тоньше в талии, но в остальном… «Надо же, у нее даже грудь той же формы», – подумал Антон и секунду спустя понял, что дело все-таки не в Ольге. Сходство было чисто внешним, пускай даже именно оно, еще на подсознательном уровне, высекло у Антона первые искры чувства. А так… перед ним лежала другая женщина, не такая, как Ольга, с другим характером, с другими взглядами, с другим темпераментом. Но оттого не менее желанная.

Антон почувствовал сильнейшее возбуждение, переступил с ноги на ногу, и в этот момент Натали открыла глаза. Пару секунд она завороженно смотрела на Антона, потом опустила взгляд ниже и заливисто рассмеялась. Самарин вновь покраснел, на этот раз от смущения.

Натали прекратила смеяться.

– Антон, – сказала она, вложив в голос нотки удивления напополам с шутливой укоризной, – опять?

Он не ответил. Секунду спустя все началось опять.

На службу Самарин явился с двухчасовым опозданием. Поначалу он собирался и вовсе сказаться больным, чтобы провести день с Натали, но та, услышав о намерении нарушить трудовую дисциплину, решительно воспротивилась.

– Мы будем иметь еще много время, – Натали улыбнулась и откинула одеяло. – Сегодня есть пятница, мы можем встречаться завтра и день после завтра. А сегодня надо делать дела.

– По пятницам мы обычно встречаемся у графа, – сказал Антон рассеянно. – Хотя мы уже и так собирались у него два дня подряд. Я не уверен, состоится ли регулярная встреча сегодня. По существу, нам осталось лишь сидеть и ждать, все должно решиться в ближайшие дни. Но я позвоню и выясню, свободен ли сегодняшний вечер. И если да, то я хотел бы…

– Сегодня вечер я есть занята, – быстро сказала Натали. – Я иметь свидание.

Антон вновь ощутил укол ревности.

– Деловое или любовное? – спросил он, пытаясь придать голосу шутливый тон.

– О! Нет деловой. Нет любовный, – Натали встала с постели и погрозила Антону пальцем. – Дружеский свидание. Где есть ванная?

Пока Натали плескалась в душе, Самарин поставил кофе, бросил в тостер гренки и внезапно вспомнил об инструкциях, полученных накануне от графа. Чертыхаясь оттого, что едва не забыл, он наскоро набросал на листе бумаги заявление:

«Я, Самарин Антон Петрович, сегодня утром нашел на улице пистолет системы Макарова. В настоящее время я имею его при себе с целью сдать в органы милиции, куда и направляюсь».

Покончив с созданием этого замечательного образца канцелярского стиля, Антон споро нарезал сыр и колбасу, извлек из тостера гренки и водрузил все это на стол. Подумав, добавил бутыль грейпфрутового сока. Из ванной по-прежнему доносился шум душевых струй, так что Антон успел застелить постель и навести в квартире легкое подобие порядка.

– Oh, charman, – сказала появившаяся наконец из ванной Натали. Она закатила глаза и засмеялась. – Я всегда мечтать иметь мужчина, который готовить мне еда после постель.

«С двумя детьми от первого брака и «макаркой» в кармане», – саркастически добавил про себя Антон и сделал приглашающий жест.

Они наскоро позавтракали, оделись и выбрались из дома наружу. Пистолет, заткнутый сзади за ремень брюк, мешал при ходьбе, и Антон пожалел, что не написал в заявлении о том, что нашел его вместе с кобурой. Надо пристроить куда-нибудь под мышку, что ли, сердито думал Антон, досадуя, что не сообразил раньше. Стрелок хренов. Вот будет «весело», если «макаров» провалится под ремень и выпадет из штанины.

Они подошли к машине, Антон открыл Натали дверцу, обогнул «Пежо» и уселся за руль. Через минуту они выехали со двора, по грунтовой разъезженной колее миновали прилегающий к дому пустырь, и Самарин вырулил на проспект Просвещения.

– А твое дружеское свидание, оно надолго? – спросил он нарочито нейтральным тоном. – Может быть, я позвоню тебе, когда оно закончится?

– Антон, ты хотеть спросить не как долго, а кто есть мой друг, – лукаво подмигнула Натали.

– И кто он есть? – невольно копируя речь девушки, спросил Антон.

– Ты ревновать, да? – Натали с нарочитой досадой вздохнула. – Мой друг не есть мой любовник. И он не есть только мой друг. Его имя есть Ефим Голдин. Он наш совместный друг.

– Общий, – машинально поправил Антон. – Значит, ты вечером встречаешься с Голдиным… И свидание это исключительно дружеское?

– С его сторона, я думать, что нет, – ответила Натали уже серьезно. – Он много раз говорить про любовь.

– Извини, это не мое дело, – спохватился наконец Антон. – Так я могу тебе вечером позвонить?

– Я сама звонить. Какое время ты еще не спать?

– В любое время, – твердо сказал Антон. – Я не буду ложиться. Звони в любое время. И что у нас насчет завтра?

– Я не знать. Я сегодня звонить Франция, Париж. Это зависеть от Комиссар.

– Понятно. Надеюсь, что в выходные Комиссар не работает, а отдыхает где-нибудь с семьей, – пошутил Антон и тут же понял, что сморозил глупость.

– У Комиссар нет семья. Его семья…

– Извини, пожалуйста, – Антон почувствовал, что краснеет, – это я, дурак, несу невесть что. Но мне после такой ночи простительно.

– О да. Я прощать, – рассмеялась Натали. – И я тоже надеяться – Комиссар прилетать не завтра.

Из офиса Антон позвонил теще и сказал, что не сможет провести выходные с детьми. До обеда он занимался бумагами. Затем, наскоро перекусив, забежал в ближайший галантерейный и отоварился иголкой с нитками, ножницами и отрезом шелка. Вернувшись в офис, он, немилосердно исколов пальцы, умудрился с грехом пополам пришить к подкладке пиджака внутренний карман.

– Джеймс Бонд, – вслух сказал Антон, засунув туда пистолет. – Натуральный, ноль-ноль-семь, хоть иди и снимайся в кино.

Внезапно ему отчаянно захотелось услышать Натали. Антон набрал номер и вдруг понял, что не знает, о чем говорить.

– Oui. Я слушать вас.

– Наташа, это я, – выдал в трубку Самарин и подумал, что фразу глупее сочинить трудно.

– Антон, – после недолгой паузы произнесла девушка. – Хорошо, что ты звонить. Я много думать про ты и я. Ты хотеть что-то говорить?

– И я много думал про ты и я. То есть про нас с тобой. И позвонил, чтобы сказать… Черт, я забыл, что именно, – Антон почувствовал себя идиотом. – Натали, Наташа, я, наверное, хотел сказать, что соскучился, – нашелся он. – И еще услышать твой голос.

– Спасибо, – засмеялась девушка. – Это есть приятно. А ты не хотеть говорить про наша ночь?

– Хотел, – признался Антон. – Но подумал, что по телефону это прозвучит фальшиво. Ну, неправильно прозвучит, понимаешь? Но я…

– Тогда ты это говорить сегодня ночь, хорошо?

– Да. Непременно, – обрадовался Антон. – Только ты позвони мне, ладно? И я сразу за тобой приеду, где бы ты ни была.

– Даже на край света?

– И на него тоже, – сказал Антон серьезно. – Хоть на все края света.

– Я боюсь, – Аллочка прижалась к Максу. Они лежали в постели, отдыхая после любви, и Аллочкины слова были первыми за долгое время. – Эта тварь убила столько людей. Она убьет и нас. Глазом не моргнет, убьет обоих и пойдет своей дорогой.

– Ты знала, на что идешь, – сказал Макс жестко, отстранил девушку от себя и поднялся с постели.

На мгновение Макс почувствовал к Аллочке неожиданную жалость. Он подобрал ее, поднял из низших слоев общества и поначалу считал, что единственное Аллочкино достоинство, если не принимать за таковое любовь к голливудским боевикам, – изрядная изобретательность в постели. Это качество Макса не очень интересовало, недостатка в женщинах у него никогда не было. Однако со временем он убедился, что помимо повышенной возбудимости и постоянной готовности Аллочка отличается еще одним качеством, которое оказалось для Макса неоценимым. Она была ему предана, самым настоящим образом предана, слепо в него верила, буквально боготворила.

В первое время Макс думал, что Аллочка притворяется и, как всякая содержанка, по мере умения лишь отрабатывает потраченные на нее деньги. Вскоре, однако, он убедился, что это не так. Аллочка оказалась предана ему на уровне инстинкта, без раздумий, по-собачьи. Она безропотно выполняла любые его приказы и поручения, даже ложилась под нужных мужиков и считала, что это в порядке вещей, раз уж он так распорядился. При этом она ни разу не заговорила с ним о любви, ни разу ничем его не попрекнула. В нелюдей Аллочка поверила безоговорочно, ей не понадобились даже доказательства, она попросту приняла слова Макса на веру, как и все остальное, что от него исходило.

Макс посмотрел перепуганной Аллочке в глаза и почувствовал угрызения совести, но привычно их подавил. В конце концов, возможно, и не придется жертвовать ею, подумал он. Может статься, я сумею извернуться, и вместо Аллочки на тот свет отправится йолна. Да и вообще, возможно, у них ничего не выйдет, и придется ждать следующего подходящего случая, который когда еще представится. Так или иначе, Аллочка заслуживала участия с его стороны, по крайней мере пока.

– Свари мне кофе, – бросил Макс.

Аллочка вскочила и побежала на кухню. Макс протянул руку, перехватил ее, притянул к себе. Аллочка ощутимо дрожала, и ему снова стало ее жалко.

– Не бойся, малыш, – сказал Макс, стараясь звучать искренне. – У нас перед ней есть теперь огромное преимущество. Такое, которого никогда не было. Мы знаем, как она выглядит, и знаем, что она скоро здесь появится. На что она способна и какие у нее слабости. И, наконец, у нас есть козырной туз – мы знаем о ее сородичах то, чего не знает она сама.

– А если она опять сменит тело? – Аллочка перестала дрожать и доверчиво прильнула к Максу.

– Это возможно, хотя и не очень вероятно, – ответил Макс рассудительно и хлопнул Аллочку ниже спины. – Ступай, свари кофе, я сейчас приду, и мы поболтаем.

Он достал мобильный телефон и набрал номер, который ему дали в детективном агентстве «Инфопроверка».

– Слушаю вас, – раздался в трубке сухой невыразительный голос.

Макс назвал себя и выслушал подробный отчет. Интересующая его особа в районе фирмы «Натали» не появлялась. Ни за одним из трех названных им фигурантов слежки обнаружено не было. Макс поблагодарил, разъединился и двинулся на кухню.

– Даже если она уже не пользуется телом Рогожкиной, – объяснял он Аллочке, прихлебывая кофе по-турецки, – у нас все шансы. Она наверняка выйдет на одного из группы. И, как только мы узнаем, на кого, у нас будет описание ее внешности.

– А если, – Аллочка придвинула табуретку поближе и заглянула Максу в глаза. – А если этим «одним из группы» окажешься ты? Она ведь может…

– Прикончить меня, да? – прервал Макс. – Может, конечно. Она очень ловкая и опасная особа. Но и я тоже. В общем, так: это игра, дорогая. Игра, в которую мы оба вовлечены уже по уши. И куш в этой игре огромный. Если мы выиграем, то будем жить в Ницце, в шикарной вилле на берегу моря, и дважды, а то и трижды в году ездить в кругосветные путешествия. Будем ходить в лучшие рестораны, одеваться у лучших портных и тратить сколько нам заблагорассудится, не считая.

– Ты уже говорил это, – Аллочка опустила глаза. – Я иногда думаю, Макс…

– А ты не думай, – Макс протянул пустую чашку, и Аллочка вновь наполнила ее кофе. – Для раздумий у нас есть я. Все уже продумано и спланировано. Ну а как сложится, известно разве что господу богу. Но мы с тобой сделаем все, чтобы сложилось по-нашему.

Макс попрощался с Аллочкой уже за полночь и отправился на Садовую. Открыл дверь своим ключом, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить графа, двинулся в спальню. Однако Муравьев, как оказалось, еще не ложился.

– Максимилиан, – позвал он из кабинета. – Зайди, пожалуйста, я хотел бы с тобой поговорить.

Макс переступил порог кабинета и занял привычное место, привалившись спиной к дверному косяку. Граф хмурился и задумчиво барабанил пальцами по столу.

– Мне кажется, ты пришел поздновато, – заметил он. – Девица хотя бы приличная?

– Хорошая девушка, – подтвердил Макс. – Красивая, неглупая, чувственная – что еще нашему брату надо?

– Действительно, что еще надо, – вздохнул граф. – Ладно, к этому мы вернемся позже. Рассказывай.

– Я нанял четверых. Все бывшие оперативники, люди с опытом. Фотографии Губановой у них есть. Если она появится, я буду знать об этом немедленно.

– Ты все-таки полагаешь, она явится в оболочке Губановой?

– У меня нет оснований считать иначе. Оболочка незасвеченная, внешность заурядная, не бросающаяся в глаза. Да и потом – это не столь важно. Если за любым из нас обнаружится наблюдение, мне сразу об этом сообщат. В случае, если со мной по каким-либо причинам не удастся связаться, агент позвонит вам.

– Хорошо, спасибо, – поблагодарил граф. – Ты все сделал правильно. Ну а теперь я хочу поговорить о том, что касается нас с тобой. Мы часто ходили вокруг да около, но, пожалуй, настало время обсудить сие в деталях. Итак, ты стал моим доверенным лицом несколько лет назад – фактически, едва достиг зрелости. Как обстоят мои дела, тебе во многом известно. И, разумеется, тебя не может не волновать вопрос, что станется с тобой в случае моей смерти.

– Николай Иванович, я… – начал Макс.

– Нет-нет, прошу тебя, не перебивай меня. Тема достаточно деликатная, и мы, по сути, никогда не обсуждали ее напрямую, но сейчас сие представляется мне необходимым. Прежде всего: что тебе известно о размерах фонда, которым я распоряжаюсь?

– Ничего, – пожал плечами Макс. – Или скорее почти ничего. Знаю, что речь идет о внушительных суммах. Знаю, что основные средства хранятся в Цюрихе. Вы говорили, что они рассредоточены в трех независимых друг от друга банках. Я знаю, где вы храните номера счетов, и знаю, что каждый счет защищен – снять с него деньги можете только вы, после дактилоскопической сверки. Собственно, больше я не знаю ничего.

– Тебе приходили банковские отчеты, ты должен иметь представление о суммах.

– Представление я имею, но только по счетам, на которые начислялись проценты. Конечно же, я прикидывал цифры, они достаточно впечатляющие.

– Они более чем впечатляющие. На сегодняшний день суммарная цифра по всем счетам превышает двести миллионов долларов.

Макс едва не присвистнул. Такой суммы он не ожидал.

– Уровень опасности достиг пика, – пристально глядя Максу в глаза, сказал Муравьев. – Засим я сделал то, что долго откладывал. Я встретился с нотариусом и переписал свое завещание. Его полностью огласят после моей смерти, но, я считаю, тебе следует знать основные детали сейчас.

Макс кивнул. Он с трудом сдерживался. Если граф скажет, что наследство достанется Максу, разработанный план придется срочно и кардинально менять.

– Что ж, – граф поднялся и зашагал по кабинету. – У меня нет и, видимо, уже не будет детей. Поэтому после моей смерти единоличного распорядителя фонда не будет также. Управляться фонд будет коллегиально, и ты станешь одним из членов сей коллегии. Что же касается тебя лично, то по завещанию тебе перейдет достаточно приличная сумма. На настоящий момент на счету, который ты унаследуешь, лежит около полумиллиона долларов.

Нешуточным волевым усилием Макс остался невозмутим.

– Спасибо, – сказал он, – это действительно очень хорошая сумма, и я благодарен, что вы…

– Брось, – граф протестующе вскинул ладонь. – Полмиллиона по сравнению с основной суммой гроши, и мы оба это понимаем. Я оставил бы тебе гораздо больше, не будь уверен, что ты прокутишь эти деньги, просадишь их в казино и на баб. Фактически будь я уверен в обратном, я оставил бы тебе все.

Макс почувствовал, будто ему нанесли апперкот. «Откуда он знает? – лихорадочно думал Макс. – Откуда, черт побери, ему это известно?»

– У меня свои источники информации, – словно прочитав мысли Макса, сказал граф. – Я не сомневаюсь в твоей порядочности по отношению ко мне. Но твои подвиги в Ницце и Монте-Карло заставили меня переписать завещание, едва я узнал о них. Я сделал это в той же степени ради тебя, в какой и ради нашего общего дела.

Макс смутился. Он был уверен, что графу неизвестно о проигрыше годичной давности. Он тогда удачно списал все суммы на расходы по делу, а граф обычно в сметы особо не вникал.

– Будь твой проигрыш единственным, я мог бы посчитать его случайностью, – спокойно продолжил Муравьев. – Однако за пять лет ты проиграл, по моим подсчетам, около четырехсот тысяч долларов. Это не считая того, что потратил на женщин. Я не ограничивал тебя в средствах и не предъявлял претензий. Теперь я думаю, что напрасно, ну да ладно. Фактически ты мог оставить в казино гораздо больше, и я рад, что ты каждый раз находил в себе силы сдержаться и закончить игру после проигрыша.

Макс опустил голову, чтобы не выдать охвативших его обиды и злости.

– Итак, ты слышал о моем решении, – подытожил граф, – но оно не окончательное. На самом деле умирать я не собираюсь, и у тебя есть время все исправить. Безупречное поведение на протяжении ближайших пяти-шести лет, и я гарантирую, что все изменится. Особенно, если ты решишь жениться и у тебя появятся дети. Я вижу, ты хочешь о чем-то меня спросить. Сделай милость, спрашивай, не стесняйся.

– Откуда вам известно об игре? – хрипло спросил Макс. – Знай я, что вы следите за мной…

– Довольно, – граф шагнул к Максу и положил руку ему на плечо. – Ты мужчина, и ты еще молод. Мужчина должен отвечать за свои поступки. Тем более если участвует в серьезных делах. Я надеюсь, ты повзрослеешь и избавишься от юношеских страстишек. Мое отношение к тебе не переменилось, я даже не наказываю тебя, а всего лишь принимаю меры. Умирать я, как уже сказал, не собираюсь. И уверен, через несколько лет мы возобновим этот разговор. А пока можешь идти, спокойной ночи.

Макс долго не мог заснуть, перебирая в уме подробности разговора. Что ж, у графа был шанс, подумал он наконец. Не его, Макса, вина, что пару часов назад тот подписал себе смертный приговор.

До прибытия поезда в Москву оставалось десять минут. Развалившись на нижней полке, сержант милиции Николай Волков лениво курил, пуская дым в раскрытое окно.

– Скоро будем, – свесился с верхней полки напарник, тезка Волкова сержант Николай Коломиец. – А где Ленка?

– В сортир пошла, подмываться. Ты тут пока дрых, я ей напоследок еще раз вдул.

– Хорошая девка, в общем-то, – сказал Коломиец. – Даже жаль, что шалава. Слушай, я тоже еще раз не прочь. Давно ушла-то?

– Давненько, – Волков выбросил окурок в окно. – В сортир, наверное, очередь. Пока то да се, можешь не успеть.

– Да и хрен с ним, – философски заключил напарник. – Не сильно-то и хотелось. Ладно, придет, никуда не денется, а там посмотрим. Одеваться пора.

Коломиец соскочил с полки и принялся натягивать форму.

– Слышь, Коль, – сказал он озабоченно и протянул напарнику пустую кобуру. – Твои, что ли, шутки?

Волков взял кобуру в руки, повертел и уставился на Коломийца. Потом вскочил, кинулся к своей висящей на дверной вешалке форме, сорвал китель и брюки и бросил их на полку. Кобура с пистолетом оказалась на месте.

– Мой здесь, – с облегчением сообщил Волков. – А ты ствол вчера доставал, помнишь? Ну, когда выпили, перед Ленкой еще им хвалился. Наверное, засунул куда-то по пьяни.

Четверть часа ушли на поиски. Поезд уже остановился, первые пассажиры хлынули на перрон, а оружие так и не нашлось.

– Ленка взяла, – выдохнул Коломиец. – Она, крыса, больше некому. То-то ее еще нет.

Сержанты выскочили в коридор. С полчаса они прочесывали поезд. Пропавшую попутчицу удалось найти в купе спального вагона. Она лежала, скорчившись, на нижней полке и была непоправимо мертва. Пистолета при покойной не оказалось.

– Теперь кранты, – обреченно сказал сержант Волков напарнику.

В гостиничном номере Гйол провела сутки. Сейчас ее звали Лариса Петровна Ольховская, в Санкт-Петербург она приехала скорым поездом накануне и пешком дошла от Московского вокзала до «Октябрьской». Здесь Гйол уже несколько раз останавливалась, эта гостиница ее устраивала больше других. Прежде всего, Гйол подходило место, угол Невского и Лиговки, в самом центре города и прямо напротив вокзала. В случае нужды можно было легко покинуть здание через черный ход и сразу затеряться в толпе. В гостиничных ресторанах Гйол интересовало в основном разнообразие меню: она еще не знала, какие блюда подойдут ее новому телу. С этой точки зрения ресторан «Октябрьской» был на высоте.

Завтрак Гйол заказала в номер и реакцией нового организма осталась довольна – даже яичница с пережаренным беконом не вызвала негативных ощущений. Покончив с едой, Гйол выставила поднос с тарелками за дверь, заперлась и приступила к изучению нового тела.

Она разделась, проследовала в ванную, осмотрела перед зеркалом лицо и нашла его весьма непривлекательным. Это обстоятельство ее порадовало – больше никогда она не возьмет тело красивой женщины, разве что под угрозой неминуемой смерти. Гйол вспомнила то унижение, которое ей пришлось перетерпеть. Унижение, смешанное с наслаждением, которое прошлое тело испытывало от совокуплений. Гйол едва не стошнило: ей казалось, что она до сих пор чувствует вкус мужского семени во рту.

Усилием воли йолна отогнала воспоминания и встала под душ. С четверть часа она яростно отмывала новое тело под обжигающе горячими струями, словно стараясь отвратительные воспоминания смыть. Затем наскоро вымыла короткие волосы, вылезла и досуха растерлась махровым гостиничным полотенцем. Нагая, Гйол вернулась в номер и выполнила ряд физических упражнений. Тело слушалось, Гйол осталась довольна. Немного смущала дряблая с вытянутыми сосками грудь, но к таким мелочам йолна давно привыкла – эстетическими запросами вполне можно пренебречь ради целесообразности. Главное, что руки и ноги оказались достаточно сильными, пресс – тугим, а мышцы – эластичными и упругими.

Гйол приняла позу лотоса и приступила к анализу сложившейся ситуации.

Итак, географически цель достигнута. Она в Питере, группа негодяев, которую надлежит устранить, бродит где-то неподалеку, и это – значительный плюс. Вторым плюсом был заряженный пистолет. И третьим – вполне приемлемое тело. Минусов, однако, тоже хватало. Прежде всего, деньги подходили к концу: мужланы в форме мало того, что подвергли ее унижению, но в придачу выгребли большую часть оставшихся от Анжелы Заяц средств. При умеренных расходах денег должно было хватить на неделю. Вторым минусом оказалось отсутствие у нового тела водительских навыков. Это Гйол установила, мысленно представив себя за рулем. И, наконец, третьим минусом было отсутствие конкретного плана.

Последний пункт, однако, можно и нужно было исправить: Гйол принялась разрабатывать план.

До главного негодяя ей скорее всего в этот раз не добраться. Здание на Садовой больше походило на крепость, чем на жилой дом. Ничего, сидеть он там будет не вечно, и когда лишится своего окружения, выползет из норы. На сегодня, однако, с Муравьевым придется повременить. Остаются четверо, которых она знает в лицо. Лысый коротышка из пригорода, длинноволосый хилый интеллигент, выборгский морячок и здоровила француз. Француз, безусловно, был самым опасным из всех, и Гйол, поразмыслив, решила оставить его напоследок. Она и раньше предпочитала не начинать попытки с француза – гораздо разумнее заняться им, когда он останется один.

Проще всего начать с того лысого из поселка Бугры, но в прошлый раз именно на нем она и прокололась. Впрочем, тогда у Гйол не было ни пистолета, ни адреса коротышки, ни даже точного написания его фамилии. Гйол перебрала остальные кандидатуры, взвесила все «за» и «против», и все-таки остановилось на лысом. В этот раз с фамилией и адресом проколов не будет. А будет лишь труп гражданина Косаря.

«Гражданин Косарь…» Казенность этого словосочетания вызвала ассоциации с челябинскими попутчиками-ментами. Гйол вспомнила, как несколько раз с трудом преодолела в себе порыв пристрелить обоих на месте. Множество раз она просчитывала, удастся ли ей выкрутиться после двойного убийства в поезде, и всякий раз приходила к выводу, что вряд ли. Тем не менее она тогда была на грани, на волоске от поступка с необратимыми последствиями. Сейчас Гйол это осознала и ужаснулась. Она готова была расстаться с жизнью ради мимолетной и ничего не значащей мелкой мести.

Гйол подумала, что у нее начинаются проблемы с психикой, и только что, по сути, прозвенел первый звонок. Ни один йолн не стал бы рисковать высшим даром не ради идеи или спасения сородичей, а лишь для минутного удовольствия.

– Ни один йолн, – с горечью вслух повторила Гйол.

Она содрогнулась. У нее и в самом деле проблемы – она думает о своей расе так, словно та до сих пор существует.

Гйол поднялась, подошла к окну и окинула взглядом снующий по Лиговке человеческий муравейник. Этой дряни с каждым годом становится больше и больше. Подлая хитрая раса расплодилась на Земле, а йолны, преданные, благородные, щедрые йолны, исчезли с лица ее. Гйол закрыла глаза и в очередной раз засомневалась в правильности того, что собирается сделать.

Она стояла недвижно, прижавшись лбом к стеклу и не открывая глаз до тех пор, пока сомнения не рассеялись. Возможно, сумей она наполнить свою жизнь другим смыслом, она бы оставила людей их судьбе. Найдись хоть малейшая надежда обрести этот смысл. Но надежды нет, и для Гйол остается лишь месть. Если не мстить за убитых сородичей, то и жить больше незачем. Она вздохнула, отошла от окна и оделась. Сегодня до конца дня она будет отдыхать, и назавтра уже начнет действовать.

В Бугры Гйол приехала первым автобусом. Субботним утром поселок казался вымершим. Даже на площади перед магазином, где обычно толпился народ, было безлюдно.

Гйол пересекла площадь и скорым шагом двинулась по дороге в направлении дома Косаря. Гйол не знала, как проникнет в дом, и собиралась действовать по обстоятельствам. Звук выстрела может привлечь внимание, но ее это не смущало. В случае опасности она уйдет, как и в прошлый раз, полем, и тогда немедленно сменит тело.

Гйол свернула с центральной улицы в переулок, нужный дом был от нее третьим справа. Вот он уже виден. Гйол сунула руку в карман плаща, пальцы обхватили рукоять. Йолна сделала еще десяток шагов и едва не выругалась вслух. Прикрытая ветками разросшейся ивы, к обочине рядом с домом притулилась видавшая виды малолитражка, за рулем которой дремал невзрачный потертый мужичок. В багажнике на крыше машины были закреплены рыболовные снасти.

Не сбавляя шага, Гйол прошла мимо и через пару минут достигла конца переулка, здесь начиналось поле, за которым километрах в полутора чернел лес. Гйол развернулась и двинулась обратно. Время еще есть: рыбак, вероятно, дожидается приятелей, чтобы вместе с ними поймать утренний клев, а значит, скоро уедет.

Рыбак, однако, не уехал. Вместо этого он вылез из малолитражки и принялся озабоченно пинать ногами колеса.

Гйол осторожно обошла его и двинулась обратно к центру поселка. Рыбак, глядя ей вслед, выждал с минуту, затем забрался в машину и достал мобильник.

– Это Третий, – ровным бесцветным голосом сказал он. – Похоже, вашего фигуранта только что хотели навестить.

На другом конце линии Макс вскочил с постели и, прижимая к уху мобильник, принялся лихорадочно одеваться. Аллочка испуганно глядела на него, натянув одеяло до подбородка.

– Внешность не совпадает ни с одной из фотографий, – продолжал между тем Третий. – Однако очень похоже, что намечался именно визит, хотя возможность случайности не исключена. Какие будут инструкции?

Бросив Аллочке «Я тебе позвоню», Макс выскочил за дверь и, перепрыгивая через ступеньки, понесся по лестнице вниз.

– Стойте на месте и будьте на связи, – крикнул он в трубку. – Я немедленно выезжаю. Через полчаса, в крайнем случае, через сорок минут буду.

Макс вылетел из подъезда, бегом одолел два квартала до платной автостоянки, в три прыжка достиг стоящего неподалеку от въезда на нее «Мерседеса», распахнул водительскую дверцу и прыгнул за руль. Машина рванулась с места, Макс дал гудок и подлетел к будке охранника. Тот лениво полез было из будки наружу, но, едва заметил выражение лица клиента, засуетился. Дрогнул и пополз вверх перекрывающий въезд на стоянку полосатый шлагбаум.

Макс наугад выудил из кармана несколько смятых купюр. Не глядя, сунул их охраннику и дал по газам. «Мерседес» проскочил под шлагбаумом и вырвался на дорогу.

Игнорируя светофоры, Макс погнал машину в северо-западный сектор города. Когда до цели осталось минут пятнадцать езды, он набрал на мобильнике номер.

– Третий слушает, – раздалось в трубке.

– Что происходит? – сдержав волнение в голосе, спросил Макс.

– Я вижу ее. Она несколько раз прошла по главной улице. Сейчас удаляется от меня в сторону центральной площади.

– Понял. Немедленно уезжайте, – приказал Макс. – Вы слышите? Немедленно. Постарайтесь проехать мимо нее так, чтобы она вас видела. И ждите звонка.

Макс разъединился и набрал номер Косаря.

– Привет, это я, – бросил он в трубку, едва услышав заспанный голос. – Одевайся, я через десять минут подъеду. Выходи из дома и жди – у нас очень мало времени.

– Ясно, – коротко сказал Косарь. – Уже иду.

Едва машина незадачливого рыбака продребезжала мимо нее, Гйол развернулась и поспешно двинулась обратно к Косаревому дому. Через пару минут она была от него уже в двадцати шагах. Ей повезло – входная дверь отворилась, и на пороге появился хозяин. Он торопливо запер дверь за собой, сбежал с крыльца и размашисто зашагал по садовой дорожке к калитке.

За секунду до выстрела их взгляды встретились, и Гйол показалось, что в глазах Косаря мелькнуло вдруг понимание. Пуля вошла ему между бровей, Косарь рухнул навзничь. Гйол метнулась к нему, убедилась, что контрольного выстрела не требуется, сунула пистолет обратно в карман плаща и быстрым шагом, стараясь не сорваться на бег, заспешила прочь. Вокруг было тихо, но Гйол понимала, что это ненадолго: выстрел наверняка слышали, скоро поднимется суматоха.

Выскочив на центральную улицу, Гйол усилием воли сбавила шаг. Кинула взгляд на часы – автобус отходит через семь минут, ей опять повезло – не придется пробираться в город через лесополосу. Гйол, теперь уже размеренно и неторопливо, зашагала к площади. Вокруг по-прежнему было спокойно, только навстречу медленно ползла легковая машина. Йолна посторонилась, но в тот момент, когда легковуха поравнялась с ней, передняя дверца внезапно распахнулась, и из нее метнулся к Гйол человек.

Он оказался перед йолной, прежде чем она успела среагировать, и с ходу нанес удар в челюсть. Ноги у Гйол подкосились, сознание улетело прочь. Напавший на нее человек подхватил падающее тело, подтащил к дверце и закинул в салон. Секунду спустя он прыгнул за руль, в три приема развернулся на узкой дороге и погнал машину прочь.

Когда Гйол пришла в сознание, она едва не заорала от боли. Боль бесновалась в голове и свирепствовала во рту, особенно в том месте, где не хватало теперь двух передних зубов. С трудом разлепив глаза, Гйол обнаружила, что полулежит на пассажирском сиденье мчащегося на большой скорости автомобиля. Водителя йолна узнала сразу – это был тот самый француз. Макс, вспомнила она его имя. Осторожно, стараясь не выдать себя лишним движением, Гйол нашарила непослушными пальцами карман плаща.

– Твоя пушка у меня, – бросил Макс, на мгновение скосив в сторону Гйол глаза. – Сиди смирно и думай о том, почему я тебя не пришил, хотя мог бы. Ты поняла?

Гйол мало что поняла, но кивнула.

– Молодец, – похвалил водитель. – Теперь слушай внимательно: у меня к тебе дело. Поняла? Если это дело выгорит, в накладе не останемся мы оба. Чтобы у тебя не было сомнений, скажу прямо сейчас – у меня есть информация о твоем сородиче. Живом сородиче, поняла? А теперь посиди минуту спокойно.

Левой рукой Макс достал мобильник и нашел нужный номер.

– Третий, – сказал он, – понадобится ваша помощь. Фигурантка со мной, надо с ней побеседовать. Езжайте по Выборгскому шоссе и ждите меня у поворота на Озерки, я через четверть часа буду там. Дальше следуйте за мной, остальное на месте.

Дом, который Макс снял в Озерках, снаружи выглядел развалюхой. Внутри, впрочем, он был немногим лучше, если не считать просторного и неплохо обустроенного погреба. Макса привлекла внешняя непрезентабельность жилища и его уединенность. Стоял дом на отшибе, сразу за полуразвалившимся плетнем начиналась редкая рощица. Кроме того, примыкающий к левой стене сарай можно было использовать как гараж.

Дом принадлежал хроническому алкоголику и достался ему в наследство от родителей. Став домовладельцем, алкоголик резонно рассудил, что, продав жилье, деньги он немедленно пропьет. Поэтому дом было решено сдавать, а деньги пропивать понемногу, зато каждый месяц. Макс заплатил за три месяца вперед.

«Мерседес» подкатил к ветхим воротам и встал. Видавший виды четырехцилиндровый «Форд» остановился в двадцати шагах позади.

– Выходи, – Макс ткнул попутчицу стволом пистолета под ребра. – И не дергайся – получишь пулю. Мне терять нечего.

Гйол и не думала сопротивляться. Сейчас, когда головная боль немного притупилась, она размышляла лишь об одном. Мерзавец Макс сказал что-то о ее живом сородиче. Возможно, это дурацкая шутка или блеф, но возможно…

Гйол почувствовала, как надежда, уже давно угасшая и похороненная, вдруг ожила и захватила ее. Если Макс не врет, то… Тогда она выполнит все, что он скажет. А ведь похоже, что не врет, он должен понимать, в какую игру ввязался и насколько опасную партнершу себе нашел. И потом, если бы он хотел убить, то давно убил бы.

Йолна выбралась из машины. Макс махнул стволом в сторону дома, и она покорно зашагала по заросшей тропинке к запертой на висячий замок входной двери.

Макс дождался водителя «Форда», пропустил того вперед и двинулся к дому вслед за ним. Водителем оказался давешний рыбак, что Гйол совершенно не удивило. Она поняла, что попала в ловушку, и теперь осталось лишь ждать, когда объявят правила игры.

– Откройте, пожалуйста, – Макс протянул «рыбаку» ключ.

В дом вошли в той же очередности: первой Гйол, за ней «рыбак», Макс замыкающим.

– Вот люк в погреб, на крышке есть кольцо, будьте любезны, откройте, – вежливо попросил «рыбака» Макс.

Тот кивнул, наклонился и взялся за кольцо. Мгновение спустя Макс шагнул влево, выдернул из кармана пистолет и всадил пулю «рыбаку» в висок.

Гйол инстинктивно шарахнулась в сторону, но секундой позже взяла себя в руки. «Что ж, – подумала она, – обычное дело. Эти гады, как всегда, начали жрать друг друга».

Макс ногой отпихнул тело застреленного в сторону и распахнул крышку люка.

– Полезай, – кивнул он на образовавшееся в полу отверстие.

Гйол безропотно спустилась по ступенькам вниз.

– Выключатель слева, – крикнул сверху Макс. – Зажги свет.

Гйол подчинилась. На потолке загорелась тусклая, болтающаяся на коротком обрывке провода лампочка. Погреб оказался на удивление благоустроенным: в углу стояла кровать, у стены – стол и пара стульев. Были даже полуразвалившийся комод, этажерка и тумба с треснувшим зеркалом.

– Садись, – крикнул Макс и, едва Гйол уселась, спрыгнул вниз.

Человек и йолна посмотрели друг другу в глаза.

– Ну, – произнесла Гйол спокойно, – о чем будем говорить?

Макс даже покрутил головой от восхищения.

– Сильна, – сказал он, – другая бы уже обделалась от страха. Меня зовут Макс, как к тебе обращаться?

– Можешь звать меня Ларисой.

– Ой ли? Впрочем, как скажешь, настоящее твое имя пока ни к чему, хотя не исключаю, что оно может понадобиться. Значит, так, Лариса, времени у нас в обрез. Может статься, его вообще нет. Меня уже ищут или скоро начнут искать. Какое-то время будут думать, что это вы меня грохнули. Вернее, не грохнули, а поступили со мной как обычно. Но хорошо, если будут так думать хотя бы дня два-три. Потому что труп Косаря уже наверняка нашли, а скоро обнаружат пропажу и этого хлыща, – Макс указал стволом пистолета на потолок. – Его машину я приберу в гараж и от тела избавлюсь, но искать его все равно скоро начнут. Пробьют телефонные разговоры, и тогда тут же вычислят, чьих рук это дело.

– Меня это не интересует, – сухо сказала Гйол. – Говори по существу.

– Это и есть по существу. У нас три дня в лучшем случае. За это время мы должны найти твоих соплеменников. Йолнов или как вас там.

– Допустим, я понятия не имею, о чем ты говоришь, – бросила Гйол. – Что тогда?

– А ничего. Но чтобы у тебя не было лишних иллюзий, класть я хотел на твои слова. Если через три дня мы не закончим дело, ты отсюда не выйдешь. Я пристрелю тебя прямо здесь. А могу и не стрелять – оставлю, пока сама не сдохнешь. Доходит?

Гйол кивнула.

– Доходит, – сказала она. – Говори. Что тебе от меня нужно?

– От тебя только одну вещь. Ты поможешь мне найти твоего сородича. Он здесь, в Питере, и сам тебя ищет.

Гйол с трудом удержалась, чтобы не закричать от радости.

– Ты наверняка знаешь? – быстро спросила она.

– На все сто. Итак, ты говоришь мне, как на него выйти. Я предлагаю ему дело. Ничего особенного – то, что вы, ребята, проделывали уже сотни раз. Он выполняет работу и летит в Швейцарию. Там берет деньги, где я скажу. Большие деньги. Кладет их на счет, номер которого я ему дам. Когда деньги окажутся на этом счету, я тебя отпускаю. Сажаю на самолет, обеспечиваю безопасность, делаю ручкой на прощанье. Ко всему прочему я выделяю вам процент от общей суммы и сразу скажу, что не поскуплюсь. На этом расходимся. Чем вы будете заниматься дальше, мне безразлично.

– Вот как. А ты знаешь, что для всех этих перемещений нам нужно… Хотя да, знаешь, конечно.

– Естественно. Вам понадобятся тела. Но для твоего родственника этот вопрос не стоит: в Швейцарию он полетит в таком виде, с которым проблем не будет. А вот для тебя… Ты ведь наверняка в розыске, ну, или окажешься в ближайшее время. Так?

– Думаю, что так, – задумчиво протянула Гйол.

Последние четверть часа она концентрировала ресурсы тела. Макс стоял в пяти шагах, пистолет он держал в руке, зрачок ствола смотрел в пол. Оттолкнуться, броситься на него, на это уйдет секунда, максимум полторы – успеет ли этот гад выстрелить?..

– Даже не думай, – внезапно сказал Макс, словно угадал намерения Гйол. – Получишь пулю в лоб, поняла?

Гйол кивнула и расслабилась. Человек прав – риск слишком велик. Да и не время пока идти на крайние меры. В конце концов, он, вполне возможно, ей лжет, а на самом деле готовит очередную пакость из тех, на которые так падки люди. А сам пока пытается запутать ее, отвлечь, чтобы потом использовать втемную.

– Думаю, что я в розыске, – повторила Гйол. – И мне понадобится…

– Не волнуйся, об этом я позаботился. Вот, прошу, – Макс обогнул стол и бросил на него три фотографии. – Блондинка, – стволом пистолета указал он на улыбающееся лицо Аллочки. – Брюнетка, – перевел ствол на Надю, – и сюрприз-сюрприз – настоящая француженка по имени Натали.

– На выбор, что ли? – усмехнулась Гйол.

– Как получится. Может, и на выбор, а может – по очереди. Итак, как найти твоего дружка?

– А гарантии?

– Не смеши меня. Какие могут быть гарантии?! Если бы ты могла меня шлепнуть и исчезнуть со своим сородичем, неужто бы не шлепнула?

Гйол посмотрела Максу в лицо.

– Ни минуты бы не задумалась, – сказала она. – Я бы тебя уничтожила. И проделала бы это с удовольствием.

– Ух ты! – Макс хмыкнул. – Что ж, уважаю. Но и я скажу тебе кое-что. Будь возможность взять деньги без вас, я бы лично проследил, чтобы ты подыхала долго и мучительно. И людоед твой за компанию. Поэтому, дорогая Лариса, или как тебя там, давай-ка вместе думать о том, чтобы ни с тобой, ни со мной ничего не случилось.

Братья Карповы прилетели из Парижа в Питер за три дня до того, как поезд привез туда Гйол.

Несмотря на спешку, Райгр успел опустошить банковский счет Базиля Дюпрэ. Денег у них с Йиргемом стало достаточно, и новые тела выбрали, исходя исключительно из соображений удобства.

Петру Карпову, тело которого занял Йиргем, было двадцать девять лет, Алексею, его брату – на год меньше. Оба тела оказались сильными, здоровыми и, что особенно порадовало йолнов, без вредных привычек. Братья Карповы не курили, не испытывали тягу к алкоголю и наркотикам, а с повышенным влечением обоих к женскому полу, обладая тысячелетним опытом йолнов, можно было справиться.

Сутки спустя после прибытия йолнам удалось установить адрес Николая Ивановича Муравьева. Тем же вечером Райгр зафиксировал выходящего из Муравьевского подъезда Макса.

– Этого я знаю, – сказал Райгр Йиргему. – Наш клиент. Надеюсь, он приведет нас к остальным.

Еще через день была обнаружена и взята под контроль фирма под названием «Натали». Сопоставив внешность людей, зафиксированных у дома графа, с внешностью персонала, йолны отследили еще двоих.

Квартиру, выходящую окнами прямо на входную дверь «Натали», снял Райгр. Его русский оказался вполне сносным, в то время как Йиргем зачастую путался в словах.

Теперь йолны дежурили у окна квартиры по очереди, укрываясь за шторами от возможных любопытных взглядов снаружи. В шторах проделали отверстия, и тот, кто был на посту, наблюдал за окрестностями в армейский бинокль, приобретенный Райгром на барахолке.

Все свободное время без остатка йолны проводили за беседой, словно стараясь наговориться за последние шестьдесят лет.

С той минуты, как Йиргем рассказал Райгру, над чем в эти годы думал и работал, между ними не прекращались споры. Ни один из рельо́ ни разу не вспылил и не вышел за рамки вежливости, да такое и невозможно было между сородичами. Тем не менее, довольно скоро выяснилось, что по основному вопросу рельо́ вряд ли когда-либо придут даже к подобию согласия.

– Времена значительно изменились, – сказал Йиргем, когда оба поднялись на борт самолета. – Они постоянно менялись, но за последнее столетие изменения пошли вскачь. И мы, те, кто остались от великой расы, потеряли многие преимущества, которые имели перед расой людей.

– Не так уж много мы потеряли, – возразил Райгр.

– Много, рельо́, много. Мы отстали, прежде всего – технически. Мы ведь не посещаем школ, а школьные курсы становятся все сложнее и сложнее. А раньше курса хватало на несколько веков.

– Это так. Но я, например, два года отходил в Сорбонну.

– И что же, ты брал технический курс? – живо заинтересовался Йиргем.

– Нет, ты же знаешь, я не интересуюсь подобными вещами. Брал мое любимое искусство Возрождения. Ах, какие два года это были! Потом пришлось бежать. Как обычно.

– Позволь мне продолжить, – попросил Йиргем. – Итак, мы все же отстали. Я смог бы водить машину, находясь в теле умеющего водить. Но самолет я пилотировать не смогу, даже если займу тело пилота. Навыки останутся, не хватит знаний. То же касательно вертолета. Не знаю, смог бы я эффективно стрелять из современного автоматического оружия. И, кроме того, я почти не знаю сети Интернет. А значит, не владею информацией.

– Ты сам выбрал жизнь в глуши, рельо́, – сказал Райгр. – Добровольно. Я, хотя и не специалист, свободно пользуюсь Сетью.

– Я не от нечего делать жил в глуши, Райгр, но об этом мы поговорим позже. Разумеется, я научусь пользоваться Интернетом, но ведь раньше нам и в голову не пришло бы учиться чему-либо у людей. А кто знает, во что превратится Интернет через пятьдесят лет? А через сто? Азы компьютерной грамоты сейчас преподают в школах. Я не знаю этих азов.

– Ну, допустим, ты мог бы занять тело ребенка и ходить в школу, – задумчиво сказал Райгр.

– Теоретически – да, мог бы. Потеряв способность менять тела вплоть до достижения зрелости. Не говоря уже о прочих связанных с этим проблемах.

– В конце концов, – не пожелал признать поражения Райгр, – можно купить школьные учебники и выучить все самому.

– Можно, конечно. Но ведь речь не о том, что мы с тобой поглупели, а о том, как далеко продвинулись люди. Когда-то мы намного опережали человеческую науку. А теперь, изучая в одиночку книги, написанные, заметь, людьми, мы можем, пожалуй, выйти на их средний уровень. А ведь раньше мы были лучшими во всем! Лучшие наездники, лучшие воины, алхимики, целители. Мы не дарили свои открытия людям, но любой йолн знал о природе вещей гораздо больше самых прогрессивных представителей человеческой расы. И так было во все эпохи – мы были лучше. А сейчас мы лишь не хуже. Не говоря уже о том, что под «мы» я имею в виду только «мы с тобой».

– Допустим, ты прав, рельо́, – с грустью сказал Райгр. – Какой же вывод из этого следует?

– А такой, что, меняя тело, мы больше не осуществляем естественный и обусловленный природой акт. Мы не лишаем жизни низшее существо. Фактически мы отнимаем жизнь у равного. Мне страшно произносить то, что сейчас скажу, рельо́, – но, меняя тело, мы совершаем убийство.

– Рельо́, ты кощунствуешь, – сказал Райгр с ужасом.

– Возможно, но это то, к чему я пришел. Дело не только в их технике. Рельо́, ты ведь читал их книги, ты восхищался их искусством – ты не мог не заметить, что люди стремятся стать лучше, чем они есть. И это желание само по себе заслуживает уважения.

Йиргем с Райгром возвращались к спорной теме еще не раз после прибытия в Санкт-Петербург. Именно ее они в очередной раз обсуждали в тот момент, когда Райгр увидел в бинокль светловолосую девицу, кнопками крепящую к входной двери «Натали» бумажный листок. Блондинка была идентифицирована ранее как сотрудница фирмы. Возможно, Райгр и не обратил бы внимания на листок, но его насторожило то, что девица появилась в субботу, в день, когда фирма закрыта и работать в ней людям не положено. Едва блондинка отошла, Райгр навел на объявление бинокль и едва не остолбенел.

– Йиргем, подойди сюда, – позвал он, с трудом сдерживая дрожь в голосе.

Йиргем приложил бинокль к глазам и враз опустил. Рельо́ взглянули друг на друга. Им хотелось кричать, орать от радости. На листке было всего лишь одно слово.

Это было имя.

Имя, написанное на йоло́не.

Имя женского рода.

Гйол.

Под ним стоял номер телефона.