Моя жена Берта Экер родила мне двоих сыновей. Старшему, Тайлеру, уже четырнадцать, Стив на два года младше. Берта оказалась бывшим бойцом галактического спецназа и к компании негодяев примкнула потому, что была смертельно больна. Вырученными за пыльцу священной вербы деньгами она рассчитывала заплатить за операцию. На момент прибытия на Самарию Берте оставалось в лучшем случае пять лет жизни. Операция должна была ее спасти.

Когда жена призналась мне, что больна смертельно, я чуть не спятил от отчаяния. Она дала мне то, чего лишили религиозные святоши. Дала любовь, настоящую, не из книг. И тогда я сказал, что мы должны покинуть планету, продать пыльцу и сделать операцию. Я был готов лететь с Бертой куда угодно и даже обучиться ремеслу второго пилота – в одиночку управлять звездолетом она не могла.

Мы начали готовить корабль к старту, но у нас ничего не вышло – детали выходили из строя одна за другой. А еще через год родился Тайлер. Берта разрывалась между кораблем и сыном, я помогал, чем мог. Я готов был лететь втроем – я был готов на что угодно, лишь бы ее не потерять…

То, что должна была сделать операция, сотворила священная пыльца. Моя жена жива и умирать не собирается. Боли, мучившие ее, прошли без следа, но вот память… Берта теряет ее, медленно, но теряет, сейчас она уже многого не помнит. Верь я в бога, я мог бы сказать, что кощунствую, но я рад тому, что среди прочего она забыла о стоящем на окраине Барсучьей Плеши космическом корабле.

Мы живем в том же доме на отшибе. В ста ярдах от него – могила моей матери с небольшой каменной стелой, на которой выбито ее имя. Я часто навещаю мать и стараюсь не смотреть на другую могилу, в двадцати ярдах ближе к Лесу. В ней похоронен мой отец; я лично сколотил для нее деревянный крест и вырезал на нем «Волчара».

Я часто смотрю, как и чему Берта учит детей. Стив в свои двенадцать легко положит меня на обе лопатки. Не говоря уже о Тайлере, который недавно убил свою первую поганую черепаху.