Они ввалились в дом разом, все четверо. Я поднялся с табурета и отошел в дальний угол, где уже стояла мать. Один из чужаков, видно главный, оседлал мой табурет и уставился на нас. Другой встал в дверях. Остальные двое, ни слова не говоря, принялись крушить мебель.
Главарь продолжал пялиться на мою мать. Его рожа напомнила мне морду лысого волка. Другой смахивал на крупную обезьяну из тех, что я видел на книжных картинках. Третий был похож на разросшегося бледного аспида, что в изобилии водятся в Гадючьей Топи. Я перевел взгляд на последнего и остолбенел.
В дверях стояла девушка. Девушка среди этих гадов – я и в мыслях не допускал такого. Короткие темные волосы обрамляли загорелое удлиненное лицо с тонким носом, узкими стрельчатыми бровями и острым, выдающимся вперед подбородком. А еще у нее были большие черные глаза, и они смотрели на меня в упор. Проклятье – эта дрянь была красива!
– Чего вылупилась? Понравился? – внезапно вызверился на мать главарь.
Он встал с табурета и помог тому, что был похож на бледного аспида, свалить дубовый комод.
– И не надейся, Волчара у нас любит только молоденьких девочек. А вот на мой вкус ты еще очень даже ничего, – заржал обезьяноподобный.
Кровь бросилась мне в лицо, перед глазами мгновенно набух и поплыл туман, точно как тогда, перед дракой с семейством Калвинов. Рожи чужаков расплылись в нем, лицо девушки исказилось и стало уродливым. Я сжал кулаки и шагнул вперед.
– Джонас! – закричала мать, и я замер на месте. Туман перед глазами рассеялся, и уродливая ведьма в дверях снова превратилась в красивую девушку. Я отступил назад и пристально посмотрел ей в глаза. «Как же ты оказалась среди этих гадов?» – вертелось у меня в голове. Секунду мы мерились взглядами, и она наконец не выдержала, прикрыла глаза и опустила вниз голову.
– Ну, вот теперь все, можно уходить, – сказал тот, которого называли Волчарой.
Один за другим чужаки вывалились наружу. Девушка секунду помедлила, потом резко повернулась и направилась вслед за остальными. Я подошел к дверям и встал на пороге. Чужаки уже залезли в свою машину.
– Эй, Беретта, ты с нами или как? – заорали оттуда.
Девушка повернулась и снова посмотрела мне в глаза, потом прыгнула за руль, и машина взревела. Внезапно гнев и ненависть охватили меня.
«Так тебя зовут Беретта, дрянь, – подумал я. – Так же, как древний пистолет. Подходящее имя для такой гадины».
Я повернулся, вошел в дом и захлопнул за собой дверь. Внутри был полный разгром, и я бросился в свою спальню. Если бы я верил в бога, то возблагодарил бы его – я обнаружил, что мое охотничье снаряжение не пострадало.
– Джонас, – услышал я голос матери, повернулся и пошел к ней. – Собирайся, – коротко бросила она. – Ты сейчас пойдешь и убьешь этих гадов.