Михай Тепез, раскинув руки, прислонился к своей «дачии» бутылочно-зелёного цвета. «Дачия» стояла на Рингельнац-штрассе перед школой имени Готхольда Эфраима Лессинга. Время от времени господин Тепез проводил рукавом по капоту машины. Очень мягко, словно гладил младенца.

То была «Дачия‐1300», год выпуска 1974. У неё было четыре передачи, четырёхцилиндровый двигатель и 54 лошадиные силы. «Дачия» могла развивать скорость до 145 километров в час при расходе бензина 8,5 литра на 100 километров. Дедушке Густаву было непонятно, почему Михай Тепез так привязан к этой «старой коптилке». Он был того мнения, что стоимость «дачии» сразу удваивается, как только полностью заправишь её горючим. Однако Михай Тепез любил свой «румынский „фольксваген“». Он не мог оторвать эту машину от сердца и бросить её в Семиградье. Но и ехать на ней из Румынии в Германию тоже нечего было и думать. Машина по старческой слабости могла слечь и упокоиться где-нибудь посреди Великой Венгерской равнины. Поэтому Михай Тепез отправил её из Трансильвании в Германию поездом. И сегодня – наконец-то – «дачия» прибыла в пункт назначения! Михай Тепез не мог лишить себя удовольствия приехать на ней за дочерьми в школу. То-то они обрадуются.

Блестящий новенький «вольво» припарковался перед «дачией». Водитель, проходя мимо, поглазел на автоветерана бутылочного цвета. Господин Тепез похлопал свою машину по капоту и сказал:

– Натуральный продукт автозавода Питешти. Высший сорт! – Его лакричные усы топорщились от гордости.

Водитель «вольво» кивнул и быстро прошёл дальше.

Из старого школьного здания послышался громкий звонок. Вскоре после этого открылись тяжёлые деревянные двери и множество детей, словно муравьи, побежали по каменным ступеням вниз, к дороге. Это выглядело так, будто школа была кастрюлей на огне и из неё убегало закипевшее молоко. Из дверей ключом била толпа детей. Чем меньше были школьники, тем быстрее они бежали. А чем старше, тем степеннее они шаркали ногами.

Дочери господина Тепеза были в среднем шаркающем возрасте. Они сбегáли по лестнице в умеренном темпе. Господин Тепез тотчас заметил их в толпе других школьников. Одеты они были не так ярко, жестикулировали не так активно и говорили не так громко, а ещё… они просто выглядели по-другому.

Дака со своей причёской под морского ежа и стрекозиными солнечными очками могла бы сойти за рок-звезду из чёрно-белого музыкального журнала за 1978 год. Сильвания в своей шляпе и аккуратно скроенной юбке хорошо вписалась бы в старинный английский роман (в котором речь шла бы, разумеется, о страсти, о любви, предательстве и чести). Господин Тепез был очень доволен, что его дочери выделяются из толпы. В конце концов, они ведь и были не такими, как все остальные ученики этой школы. И спокойно могли это показать.

Между Сильванией и Дакой шагала светловолосая девочка. Она была одета в обычные майку и джинсы, но светилась словно ангел – так показалось Михаю Тепезу. Может, причина была в её светлых волосах или сияющих глазах. Левая её рука от запястья до плеча была разрисована. Неужто это настоящая татуировка? И вдруг девочка подняла руку и помахала в его сторону. Господин Тепез вопросительно показал на себя. Потом оглянулся. И заметил, что белокурая девочка смотрела на синюю «ауди», припаркованную как раз позади него.

– Папа! – крикнула девочка.

– Папа? – воскликнули разом Сильвания и Дака, выпучив глаза на отца и сбегая с последних ступеней лестницы.

Но Михай Тепез уже не видел и не слышал своих дочерей. Его глаза и уши были прикованы к водителю синей «ауди». Тот одним прыжком выскочил из своей машины и ринулся на господина Тепеза.

– ВЫ!!! – кричал мужчина, побагровев лицом. Глаза его за маленькими круглыми очками полыхали и, казалось, изрыгали пламя. Он вытянул указательный палец, направив его, словно дуло пистолета, на Михая Тепеза. – То были вы! Я вас узнал!

Господин Тепез подтянул уголки воротника своей чёрной накидки, разгладил усы и живописно откинул назад смоляную гриву:

– Пардон?

– Не прикидывайтесь! Вы меня не проведёте. Это вы проникли ночью в мою квартиру и попытались меня уку… уку… – Мужчина задыхался. – Укусить!

Господин Тепез поднял брови вверх:

– Да что вы говорите!

Дака и Сильвания сокрушённо переводили взгляд со своего папы на папу Хелене и обратно.

Хелене с любопытством оглядывала господина Тепеза.

Господин доктор Штайнбрюк пригладил свои реденькие блондинисто-седые волосы, уже отступавшие с темени. Багровый лоб горел, как колпак Красной Шапочки. Папа Хелене лихорадочно озирался по сторонам, показывая на господина Тепеза и крича:

– Этот негодяй крайне опасен! Он сумасшедший, буйнопомешанный, его надо упечь в сумасшедший дом!

Господин доктор Штайнбрюк собирался внести ещё много других предложений, куда следовало бы поместить Михая Тепеза в самом лучшем случае, но дочь потянула его за руку.

– Поехали, папа, – сказала она.

Господин доктор Штайнбрюк трижды сглотнул, потом нехотя кивнул. Он послушал дочь. Это было весьма разумно. Открывая дверцу своей синей «ауди», он ещё раз впился взглядом в господина Тепеза и с расстановкой произнёс:

– С вами свяжется мой адвокат.

Потом он сел за руль. Хелене усаживалась на пассажирское сиденье. Она ненадолго замерла и с ничего не выражающей миной посмотрела на Сильванию и Даку.

В этот момент Сильвания заметила, как что-то блеснуло у кармана джинсов Хелене. Это очень походило на застёжку цепочки. Тонкая золотая застёжка цепочки. Такая же застёжка, какая была у потерянной цепочки Сильвании.

Секунду спустя Хелене захлопнула пассажирскую дверцу, и синяя «ауди» умчалась прочь по Рингельнац-штрассе. Близняшки раскрыв рты смотрели вслед машине. Глаза господина Тепеза сузились до щёлочек. Однако вокруг его рта играла тонкая улыбка.

К большому каштану у школьной лестницы прислонилась тщедушная фигурка, наблюдавшая за происходящей сценой бдительными глазами цвета охры. Людо Шварцер не сводил взгляда с близняшек и их отца, пока они не уехали от школы на тарахтящей «дачии».