Пока Голерты совещались о своём отступлении, Дака и Сильвания понемногу опомнились от первого шока. Не то чтобы они уютно чувствовали себя на холодном плиточном полу или расслабились под дулами пистолетов. Но им хотя бы удалось восстановить связность мыслей.
И первой же мыслью сестёр было одно и то же: «Я не хочу умирать».
Они страшились пуль. Поскольку полувампиры и пистолетные пули – это как русская рулетка. В прошлом было не так уж много случаев, чтобы полувампиров пристреливали. Сведения об этом неоднозначны. Против некоторых полувампиров пули оказывались бессильны, другие же падали от них замертво. Не хотелось бы Сильвании и Даке таким образом узнать, к какому сорту полувампиров принадлежат они.
Вторая мысль, пришедшая сёстрам в голову, была опять же общей на двоих: «Я не хочу, чтобы погибла бабушка Роза. Или вахтёр Шнёльцель». Они-то гарантированно погибнут, если их продырявит пуля.
Третьей мыслью, пришедшей в голову Сильвании, была: «Всё-таки случайностей не бывает».
Третьей мыслью, пришедшей в голову Даки, была: «Как бы нам отсюда выбраться?»
Она взглянула на сестру, которая, выпучив глаза, смотрела перед собой в пустоту. Даке нужно было с ней посоветоваться, поскольку ясно было одно: если они отсюда выйдут, то только вместе. Осторожно, чтобы гангстеры не заметили, Дака толкнула её в бок.
Сильвания вопросительно взглянула на неё.
Дака не отважилась ни говорить, ни шептать. Она лишь беззвучно сформировала губами слово: «Улетим?»
Сильвания наморщила лоб.
«Фумпс, жаль, что Сильвания не умеет читать по губам, как Хелене», – подумала Дака. Хотя, если вспомнить тот разговор с Хелене, который происходил без слухового аппарата, большой разницы между Хелене и Сильванией, пожалуй, не было. Дака попыталась выразить свою мысль по-другому. Она прижала подбородок к груди и покачалась туда и сюда так, будто управляет полётом.
Глаза Сильвании загорелись. Она поняла. Но тут же отрицательно покачала головой. Подвигала руками, связанными за спиной, и покосилась на дуло пистолета.
Дака скривила рот и кивнула. Сестра права. Со связанными руками куда улетишь? В Трансильвании они однажды видели циркового акробата, который так летал. Это было приблизительно то же самое, что со связанными ногами ехать на велосипеде. Но даже если бы они смогли лететь без рук, гангстеры успели бы в них выстрелить. Риск слишком велик.
Между тем Сильвания больше не размышляла о случайности или судьбе. Ей было ясно, что случайно им отсюда не выйти и что придётся брать судьбу в свои руки. И у неё уже была идея, как это сделать. Она повернула лицо к Даке и уставилась на неё широко раскрытыми глазами.
Дака тупо моргала. Но потом тоже распахнула глаза.
Сильвания вздохнула: кажется, сестра её не поняла. Она сделала ещё одну попытку и сформировала губами слово: «Г-и-п-н-о-з». И опасливо взглянула на гангстеров.
Дака поняла. Она кивнула.
За гипноз у них отвечала Сильвания. Господин Тепез ещё в Трансильвании преподал сёстрам несколько уроков гипноза. Правда, ни одна из девочек не стала светилом по этой части. Их вампирские способности оказались слишком слабыми. Но Сильвании хотя бы удалось загипнотизировать белочку и дикого кабана. Дака же сама засыпала от собственных попыток кого-нибудь загипнотизировать.
Сильвания распрямила спину и сдула с лица рыжеватую прядь. Она решила сперва попытать счастья на мужчине с горой мускулов. Большие зелёные глаза женщины-кошки внушали ей страх. А у мужчины были неприметные карие глаза, и он казался Сильвании более податливым к гипнозу. Может быть, причина крылась в том, что он напоминал ей того дикого кабана. Оставалось только добиться с ним зрительного контакта.
Она откашлялась. Мускулистый тотчас навёл на неё дуло пистолета. Сильвания подмигнула ему и улыбнулась. Он смотрел на неё с недоумением. Зрительный контакт состоялся! Этого Сильвания и хотела. Она тотчас распахнула глаза во всю ширь. Она должна была пригвоздить его своим взглядом. И потом заставить упасть и погрузиться в сон. По крайней мере, так Михай Тепез объяснял дочерям этот процесс. С диким кабаном у неё получилось.
Сильвания смотрела на мускулистого так пристально, что, казалось, глаза её вот-вот выпадут из орбит. Мысленно она уговаривала его: «Ты попался на крючок моего взгляда, сейчас ты упадёшь, ты совершенно беззащитен, твои конечности наливаются тяжестью, твой дух становится безвольным, ты чувствуешь себя отяжелевшим и сонным, не противься сну, просто погрузись в него…»
Мускулистый тоже выпучил глаза и неотрывно смотрел на Сильванию.
Она посылала ему всю свою энергию. На лбу у неё выступили капельки пота. В горле пересохло. Гипноз, полагала Сильвания, не имел ничего общего с расслаблением, а был экстремальным спортом. У неё до боли свело лицо от напряжения. Долго ей не выдержать. Мускулистый должен вот-вот рухнуть… С диким кабаном это сработало уже через полминуты.
Мускулистый опустил пистолет. И свесил голову набок.
«Сейчас, – думала Сильвания, – вот сейчас на него подействует! Уже действует! Я гений гипноза!» Она ещё шире раскрыла глаза.
Плюх! – что-то тяжело упало на плиточный пол.
Сильвания заморгала. Мускулистый и женщина-кошка по-прежнему стояли у двери. Они направили свои пистолеты на вахтёра. А тот лежал плашмя на полу и таращился на Сильванию застывшими глазами. По его лицу блуждала улыбка. Он был полностью обездвижен.
– Проклятье, что с ним такое? – мускулистый шагнул к вахтёру и ткнул его ногой.
Вахтёр Шнёльцель не реагировал.
Дака метнула на сестру вопросительный взгляд.
Сильвания пожала плечами и сделала невинное лицо.
Женщина-кошка присела перед вахтёром Шнёльцелем:
– Похоже, он просто спит с открытыми глазами.
– Ну и пусть дрыхнет, бросим его тут. Одной проблемой меньше, – сказал гангстер.
Пока женщина-кошка и мускулистый разглядывали спящего вахтёра, Даке пришла в голову идея. Она нашла её превосходной. Когда ещё, если не сейчас, будет идеальный момент для телепортации? Она, правда, не могла телепортироваться сквозь стену или дверь, но могла хотя бы переместиться к дверям. Преступники отвлеклись, а вахтёр Шнёльцель тоже не увидит её телепортацию. Кроме того, в такой ситуации всеми радикальными правилами можно пренебречь. Сильвания ведь тоже попыталась применить гипноз, который был под запретом согласно радикальному правилу номер шесть. Дака не сомневалась, что их родители предпочли бы нарушающих правила дочерей дочерям мёртвым, как две летучие мышки.
У неё не оставалось времени посвящать в свои планы Сильванию. Придётся попытаться одной. Черновой план состоял в том, чтобы телепортироваться к двери, как-нибудь открыть её, переместиться в фойе и позвать на помощь – как-нибудь, кого-нибудь, откуда-нибудь… Ну да, план был лишь приблизительный.
В какой-то момент Дака собрала все силы. (Телепортироваться было очень трудно, всё равно что каторжанину бежать с гирей на ноге.) Потом посчитала про себя: ону, цой, трош!
Флопс! Дака очутилась у двери.
Сильвания чуть не вскрикнула и смотрела на сестру, выпучив глаза.
Дака надавила на дверь, но та не поддавалась.
План сорвался.
– Чёрт, как она там очутилась? – выругался мускулистый. Он вскинул руку и направил пистолет на Даку.
Сильвания вскрикнула, вахтёр Шнёльцель очнулся от гипноза, а женщина-кошка и мускулистый в два шага были у двери. Мужчина сунул ствол пистолета Даке под нос:
– Отсюда не убежишь.
У Даки дёрнулся уголок рта.
Женщина-кошка подступила к ней вплотную и заглянула ей в глаза. Даке было трудно выдержать этот взгляд.
– Не знаю, как ты это сделала, – тихо сказала гангстерша, – но больше не пытайся. Ты меня поняла?
У Даки волосы на голове встали дыбом. Она кивнула.
Женщина-кошка подала мускулистому знак, и тот оттащил Даку к стене, на прежнее место рядом с сестрой.
– Ну и заложнички нам достались, – чертыхался он при этом. – Одна таращит глаза, второй дрыхнет, а третьей показалось, что она может удрать.
Вахтёр Шнёльцель моргал и озирался по сторонам, ещё не опомнившись от сладкого сна. Казалось, он с трудом соображал, где он и что с ним. Его румяные щёки начали бледнеть.
Сильвания и Дака подавленно смотрели друг на друга. Они пытались. И потерпели поражение. Их мать всегда говорила: «Лучше потерпеть поражение, чем вообще не попытаться». Сейчас сёстры уже не были так уверены в этом. Мускулистый и женщина-кошка теперь глаз не спускали с заложников.
И сёстры больше ничего не могли поделать.