После часового отдыха взвод в полной боевой выкладке топал по пыльной грунтовке. Впереди показались кинокамеры стоявшие на штативах по разные стороны дороги. Операторы синхронно подняли вверх руки. Ага. Значит камеры уже работают. Сзади поднимая громадные клубы пыли, громко сигналя, несся автобус. Полицейский Уазик благоразумно держался за автобусом на весьма приличном расстоянии.
— Ни фига себе он пыль поднимает! — удивленно сказал идущий сзади меня с пулеметом на плече Дихтяренко. — Вот уж точно люди говорят: мал клоп, да вонюч.
— Внимание! — заорал по-немецки герр лейтенант. — Взвод, принять пять шагов вправо!
Как только мы сошли с дороги, мимо нас пронесся "Пазик". Мгновенно поднявшийся пыльный вихрь буквально ослепил меня, противно запершило в горле. Неожиданно левый висок нестерпимо заболел. Как будто в него воткнули и несколько раз провернули длинный раскаленный гвоздь. Боль была настолько жуткая, что я упал на колени и прижал ладони к голове. Из левого глаза потекли слёзы. Внезапно боль полностью отступила. Не веря в такое счастье я огляделся по сторонам. Передо мной так же прижав руки к голове сидел Новиков, а рядом громко ругаясь, стоял пошатываясь Курков. Сзади матерился пулеметчик. Все остальное было скрыто в клубах пыли.
Со стороны киношного лагеря раздалось тарахтение множества моторов. А это что такое? Они что из колхоза трактора пригнали? А почему нас не предупредили?
За моей спиной кто-то из наших громко крикнул:
— Осторожно, мужики! Сзади колонна целая прет! На дорогу не лезьте!
— Серёга, дай руку — обратился ко мне Новиков. — Голова кружится.
Я подскочил к Николаю, помог подняться. Головная машина колонны с небольшой скоростью проехала мимо нас. Я едва успел рассмотреть грузовик и удивленно пялившегося на меня пассажира в кабине, как снова густые клубы пыли скрыли от меня происходящее.
Черт, похоже, я очень некисло перегрелся на солнце! Иначе как объяснить, тот факт, что мимо меня секунду назад проехал тентованный "Опель-Блиц"? Да еще с сидящем на пассажирском месте незнакомым реконструктором вермахта. По грунтовке начали проезжать другие машины, в свою очередь, поднимая вверх всё новые порции пылюки. У меня в прямом смысле слова потемнело в глазах.
Раздался рык Новикова:
— Взвод! Немедленно уходим от дороги! Быстро! Пройсс, Байер — обеспечьте выполнение приказа.
Мы с Михаилом громко продублировали команду своим отделениям. Народ послушно начал пятиться в поле. Сделав десяток шагов, я недоверчиво уставился под ноги. Поле было засеяно пшеницей. Довольно высокие колосья норовили зацепиться за брюки, мешали идти. Что за ерунда? Какая к чертям собачьим пшеница, если мы проводили съемки на заброшенном подсолнечном поле? Вернее, не на заброшенном, а как там правильно говорится, на поле под паром! Откуда здесь могла взяться пшеница, да ещё вон какая уже высокая…
Наконец мы, протоптав просеки в колосьях, отошли от дороги метров на пятьдесят. Здесь проклятая пыль до нас уже не доставала, и я мгновенно завертел головой по сторонам.
Твою мать! Это что же вокруг творится! Во-первых, пшеничное поле простиралось насколько мог дотянуться взгляд. Во-вторых, бесконечная лесополоса, к которой мы привыкли за время съемок попросту отсутствовала. Как будто её никогда и не было. Ну а вся дорога была плотно забита медленно двигающимися автомобилями. Пыльное марево стоявшее над грунтовкой не позволяло рассмотреть подробности.
Новиков с силой дернул меня за рукав кителя, протер глаза и спросил прерывающимся голосом:
— Сергей, ты видишь то же самое, что и я? Или я просто с катушек съехал от жары?
Я с трудом сглотнул, повернулся командиру:
— Ты видел, что после автобуса по дороге проехало?
Новиков закусил губу, пристально посмотрел мне в глаза:
— Видел, Серёжа. Видел. "Опель-Блиц" новодельный. И чужого немчика в кабине рассмотрел. Так?
— Да, так, — согласился я. — Что вообще происходит, Коля?
Новиков поправил пилотку, посмотрел на дорогу:
— Хрен его знает. Одно понятно, что-то произошло и это "что-то" совершенно непонятное. Сейчас свяжемся с киношниками и всё выясним.
Герр лейтенант достал из планшета рацию, тут же забубнил:
— База, я Новиков. Как слышите? Прием…
Пока Николай безуспешно пытался связаться со съёмочной группой, я подошел к остальным, которые столпились вокруг Куркова и с жаром обсуждали произошедшее.
Михаил держал на ладонях три мобильных телефона, недоверчиво качал головой:
— Странно, ни один базу найти не может. А ведь все работали нормально.
Вперед протиснулся худой, с сильно обгоревшим за последние дни на солнце лицом, Андрей Шипилов из первого отделения:
— Слушай, Миша, я со своего телефона примерно с этого же места вчера домой звонил. Никаких проблем!
За моей спиной раздался рык Новикова:
— Взвод! Слушай мою команду! В походный порядок — становись! Курков, Нестеров — ко мне!
Люди перестали кучковаться, привычно построились. Мы с Мишкой подскочили к Николаю. Он прицепил рацию к плечевому ремню, задумчиво почесал затылок и тихо сказал:
— Вот что, мужики. Я так понял — мобильники накрылись?
— Да. Причем все, — озадаченно ответил Михаил, вырвал из земли несколько колосьев и принялся их разглядывать, словно увидел первый раз в жизни.
— По рации с лагерем тоже связаться не могу, — почему-то виноватым тоном произнес Новиков. — Ну-ка доставайте свои, проверим, они вообще работают?
Рации работали. Причем работали отлично и безо всяких проблем. Мы с Мишкой по примеру герра лейтенанта так же повесили рации на грудь и вопросительно уставились на командира. Тот, заметив наши ничего не понимающие физиономии, ненадолго задумался и резко щелкнул пальцами.
— Что вылупились на меня как пингвины на Эверест? Достаём бинокли, посмотрим, что у нас тут делается.
Я незамедлительно вытащил из бакелитового футляра старенький полевой бинокль выпуска сорокового года и, ведя взгляд вдоль дороги, попытался найти наш лагерь. Но ни нашей палатки, ни палатки киношников не обнаружил. Вокруг простиралось, лишь бескрайнее пшеничное поле.
— Ничего не понимаю, — донесся до меня голос Новикова. — Лагерь стоял недалеко от дороги. Она в этом месте сильно петляла влево. А сейчас дорога идет гораздо правее! Этого не может быть! Бред какой-то!
— Точно бред! Еще пшеница эта идиотская… — взволнованно протянул Курков и с придыханием выпалил. — Смотрите, мужики — колонна проехала, пыль потихоньку оседает, но операторов с кинокамерами не видно! Даже место, где они стояли не стоптано. Впрочем, там, где камеры торчали, пшеница и не росла.
Я прижал окуляры бинокля к глазам, пристально рассматривая дальний от меня конец дороги. Неожиданно Михаил чувствительно толкнул меня в плечо и громко вскрикнул:
— Мужики, что-то я не пойму! Там, похоже, толпа неслабая прет. Только вот, не разберу кто. Далековато еще. Вон туда, туда смотри, — Курков рукой показал направление и снова поднял бинокль к глазам.
— Сейчас посмотрим, — заинтересованно отозвался герр лейтенант и направил бинокль в указанную Курковым сторону.
Я про себя отметил, что мы сейчас, представляем собой довольно живописную группу. Трое немцев обхватили ладонями бинокли и напряженно вглядываются вдаль. Лепота! Так и просится картинка в кадр. Кстати можно попросить Федю снять нас на телефон, а по приезду в Ростов выложить фото на форум реконструкторов. Только подпись к фото нужно толковую придумать…
— Твою мать! — заорал Новиков, резко хлопая себя по бедру. — Ну, это уже чересчур! Это уже за пределами разума!
Я вздрогнул, прекратил предаваться несвоевременным мечтам и немедленно направил бинокль на дорогу. Зрелище, которое я там увидел, потрясало. По всей ширине грунтовки ползла бесконечная колонна немецкой пехоты. Отчетливо виднелись впереди идущие офицеры. За ними угрюмо колыхалась плотная масса солдат. Каски, зацепленные ремешками за подсумки, торчащие над плечами винтовочные стволы и столь приятные моему взгляду приклады пулеметов "МГ-34" присутствовали в огромных количествах. А если учесть, что вся эта прорва людей была одета в правильные кителя, то разум отказывался поверить в реальность происходящего. Я прекрасно знал, что во всей России, да что там, во всем бывшем СССР нет такого количества реконструкторов вермахта. Рассуждая теоретически, если кто-то захотел собрать всех реконструкторов немецкой армии, то мы об этом узнали бы заранее. А ведь в колонне, по моим примерным подсчетам шло не менее нескольких тысяч человек. Хотя возможно, правильная униформа и амуниция имеется только у впереди идущих солдат, а остальные одеты во что попало. Колонна на несколько секунд остановилась и, люди в немецкой форме резво начали сходить с дороги в поле.
Обдав бесконечную серую людскую ленту пылью, по дороге промчались два мотоцикла с торчавшими в колясках пулеметчиками. А за мотоциклами, подняв уже огромные клубы пыли, выскочил танк. Я много повидал на своём реконструкторском виду всякой новодельной техники. Лепят сейчас немецкие танки из чего попало. Некоторые даже издали весьма походили на настоящие. Вот этот, например, очень похож, очень. Сейчас подъедет поближе, посмотрим, что он из себя представляет.
Мимо нас проскочили мотоциклы. Ого! Да это же, ни много ни мало BMW серии R-11! Сидящий в первом из них пулеметчик настороженно окинул нас взглядом, но особо не заинтересовался. А следом за мотоциклами, грозно лязгая гусеницами, проехал танк. Он кстати был головной машиной бронеколонны. Всего я насчитал в ней шестнадцать танков. Замыкал колонну полугусеничный тягач Sd/Kfz.10 с болтающейся сзади на двухколёсном прицепе зениткой. Этот тягач я вообще видел только на фотографиях в Интернете. Да, дела. Проехавшие по дороге танки, отличались от всех ранее увиденных мной на различных мероприятиях подделок, по меткому выражению классика, как плотник супротив столяра. Даже не знаю, кто и каким образом смог сейчас построить такие точные копии, да еще и на ходу! И при этом абсолютно правильно нанес окраску и тактические знаки!
— Это просто капец! Причем полный! — потрясенно произнес Новиков, убирая бинокль в футляр. — Это немыслимо. У нас в России всего пара немецких танков на ходу осталась, а здесь целая рота…
— Я сам когда "тройки" увидел, чуть из сапог не выскочил! — с готовностью поддакнул я.
Курков коротко хохотнул, а Николай укоризненно посмотрел на меня:
— Слушай, Нестеров ты, когда нибудь научишься танки различать? "Тройки", — передразнил он меня. — Никаких "троек" там и близко не было. Только двойки и четверки, причем модификаций до сорок третьего года.
Я щелкнул подкованными каблуками сапог:
— Виноват, герр лейтенант. Исправлюсь.
— Ладно, пошли к нашим, а то вон, смотри не взвод стоит, а просто стадо обезьян!
Я улыбнулся, Коля крайне метко охарактеризовал обстановку. "Обезьяны" вместо того, чтобы стоять в строю, разбрелись по кучкам, курили, пили воду из фляг. А четверо особо любознательных "приматов" из моего отделения во главе с Дихтяренко, ползали на коленях в густых колосьях пшеницы.
— Вы, что съедобные корешки ищите? — не удержался я от подколки. — Чего торчите кверху задницами?
Фёдор, поднявшись во весь рост, протянул мне ладонь, доверху наполненную чернозёмом:
— Смотрите, парни! Земля мягкая, рассыпчатая!
Я непонимающе уставился на пулеметчика:
— И чего? Ты предлагаешь мне прямо сейчас её съесть?
Новиков отстранил меня в сторону и вышел вперед:
— Погоди, Сергей, не суетись. Что там у тебя, Федя?
Пулеметчик немедленно подсунул землю под нос командиру:
— Когда у нас в области последний раз шел дождь?
— Примерно в середине мая. Точно не помню, — ответил Николай, в глубокой задумчивости.
— А здесь дождь шел, ну, так навскидку, дня три назад.
Новиков привычным движением поправил пилотку, почесал затылок.
— Ну, может и шел здесь дождь. Нам какая разница? Не пойму к чему ты клонишь?
— Разница есть, герр лейтенант, — оживился Дихтяренко. — Мы вчера на этом поле в перерыве между съемками привал устроили. Совсем недалеко от этого места. Вы, герр лейтенант, на касочке сидели, а мы по-простому — на земле. Так засуха землю сильно спекла. А сейчас мы хорошо вокруг пошарили, земля везде мягкая…
— Ну, вы, прямо юные натуралисты! Похвальная наблюдательность! Меня больше волнует не ваша долбаная земля и даже не это непонятно откуда взявшееся поле пшеницы, а вон те парни, которые топают по дороге и через десять минут будут здесь.
Вперед вышел Юрий Плотников из моего отделения:
— А кто идет? А главное куда? Интересно узнать.
Новиков поднял руку вверх:
— Заканчиваем базар! Сейчас всё расскажу. Взвод в одну шеренгу — становись!
Герр лейтенант сухо, по-деловому доложил обстановку, обвел взглядом притихший строй:
— У кого какие идеи?
Дихтяренко держа пулемет за ствол, вышел вперед:
— А что тут думать? Надо дождаться, когда подойдет колонна, расспросим их, что и как.
Из конца шеренги донесся тихий, интеллигентный голос новобранца Венцова.
— Простите, но я крайне не советую этого делать. Нужно поступить совершенно противоположно!
Андрюша вступил в клуб зимой. Парень окончил первый курс исторического факультета местного университета. Сам из профессорской семьи. Единственный из всех нас, кто знает немецкий язык. Тихий, очень скромный парень, весьма субтильного телосложения. Нынешние съемки для него стали первым реконструкторским мероприятием, так сказать боевым крещением.
Герр лейтенант заинтересованно спросил:
— А как по твоему надо?
Венцов поправил круглые очки, явно робея произнес:
— Герр лейтенант, я немного поразмышлял над происходящим и пришел к определенным выводам, которые, к моему сожалению, подкрепляются как ранее уже изложенными фактами, так и еще не обнародованными.
В шеренге послышались незлобивые смешки и тихие ехидные комментарии. Новиков резко оборвал новобранца:
— Венк, кончай пургу гнать, сейчас не время. Если есть что сказать — говори по существу!
— Слушаюсь, герр лейтенант. Так вот. Никто не обратил внимания на следующие факты. Во-первых, когда мы после обеда вышли из лагеря, то солнце находилось у нас над головами. А сейчас оно снова на востоке.
Народ моментально притих и живо закрутил головами. Через несколько секунд шеренга удивленно загудела. Новиков раздраженно рявкнул:
— Отставить разговорчики! Венк — продолжай!
— Во-вторых, мне кажется, что как только мимо нас проехал автобус, то температура сильно упала…
Я встрепенулся:
— Точно! А я-то всё думаю, что это мне так хорошо стало! Солнце не жжет, пот ручьём не течёт! Красота.
Андрей робко посмотрел на меня и продолжил:
— В связи с вышеизложенным советую: не дожидаясь подхода колонны немедленно идти вперед. Мне кажется, что люди, идущие сюда, могут проявить к нам агрессию. Предлагаю двигаться по дороге впереди колонны. Дойдем до лесополосы, или рощицы — туда спрячемся. Тогда уже и решим, что дальше делать, и что вообще произошло.
Герр лейтенант утвердительно закивал:
— Дельно говоришь. Мне тоже, честно говоря, от всей этой кутерьмы, как-то не по себе, — Новиков махнул рукой в сторону приближающейся массы людей. — И крайне неохота встречаться лицом к лицу с непонятной толпой "немцев". Других предложений нет? Отлично! Взвод, в походный порядок — становись! Левое плечо вперед — марш!
Взвод сошел с поля на грунтовку и потопал по пыли. Через минуту к Новикову, громко гремя плохо подогнанной амуницией, подбежал Венк, пристроился рядом:
— Герр лейтенант, разрешите обратиться?
— Давай.
Венк ловко вклинился между мной и Курковым.
— Я уже говорил, что пришел к определенным выводам…
Мы втроем одновременно скривились, а Николай после секундой паузы похлопал Венцова по плечу и мягко произнес:
— Слушай, Андрей, ты вообще можешь нормальным языком разговаривать? Нет никаких сил выслушивать твои сентенции.
Венк виновато опустил голову:
— Прошу прощения. Постараюсь исправиться, — Андрей ненадолго замолчал и смущенным голосом продолжил, обращаясь к нам. — Скажите, господа, вы вообще фантастику читаете?
Я немного опешил:
— Не понял. А это здесь причем?
— А притом, что проанализировав все факты, я пришел к выводу, что сразу после проезда мимо нас автобуса съемочной группы, мы перенеслись во времени.
— Ну, ты даешь, Венк! — расхохотался я. — Нашел о чем…
— Заткнись! — резко оборвал меня Николай. — Продолжай, Андрей.
Венк, волнуясь, начал говорить:
— Я о переносе во времени, неоднократно читал. Сейчас об этом много книг выходит, даже фильмы снимаются.
— Да, такой фильм даже я смотрел, там четыре дурня на фронт попадают. В озеро они постоянно ныряют, — протянул Курков, перебрасывая "МП" на другое плечо. — Ещё они там диджействовали на патефоне перед красноармейцами. Всё ждал, когда их в дурдом укатают. Жаль, не дождался.
Я недоверчиво хмыкнул:
— Думаю, есть другое объяснение. Путешествия во времени невозможны.
Новиков заинтересованно посмотрел на меня:
— Да? И какое же у тебя объяснение имеется?
— А черт его знает! Но перенос во времени это явный бред.
— Я знаю что случилось, — неожиданно вмешался в разговор, идущий за мной Фёдор. — Мы тут с мужиками, покумекали немного и решили, что с водой что-то не в порядке, которую мы все перед выходом пили, да во фляги понабрали.
Я радостно взмахнул рукой:
— Думаешь, химию в бутылку подмешали? Из-за этого у всех голова болела?
— Точно! Подпоили нас водичкой, подождали, пока мы отрубимся, и перенесли в другое место. А в отключке мы может и, более суток провалялись. — Дихтяренко зло сплюнул на землю. — Сейчас сволочи, камеры вокруг натыкали, за нами наблюдают. Небось, со смеху катаются!
Венк поджал губы и нервно стиснул в ремень винтовки:
— У меня голова не болела. Ну, разве, что совсем чуть-чуть. Так, словно ребёнок запустил в висок шариком от пинг-понга. А воды выпил прилично. Я уже думал над этим вопросом. Около автобуса я сознание не терял. Ситуацию контролировал и всё отлично видел. Все стояли спокойно, потом начали опускаться на землю, некоторые орали. Всё в пыли скрылось. А как в поле выбрались, так солнце уже не на своём месте стояло. Никто нас ничем не опаивал и никуда не перевозил. Тут другое…
Новиков внимательно выслушал Венцова, задумчиво потер лоб и тихо произнес:
— Хорошо, Андрей, иди в строй, кстати, ты же замыкающий. Назад оглядывайся, если что — сразу кричи. Курков! Отдай ему свою оптику!
Михаил аккуратно повесил на шею Венка бинокль. Строго сказал:
— Смотри не разбей! Вещь настоящая, денег немалых стоит.
Венк неумело козырнул:
— Разрешите идти?
— Иди. Нет, постой! — командир взмахнул рукой. — Ты, Венк ребятам про перенос уже рассказал?
— Нет еще, герр лейтенант.
— Так расскажи. Подробно расскажи, с чувством, с расстановкой. Понял?
— Приказ понятен, герр лейтенант.
Новобранец снова неумело козырнул и побежал в хвост колонны.
— Ты что, Колек? Обалдел? — удивленно спросил я. — Ты чего? С дуба рухнул?
Новиков сочувственно посмотрел на меня.
— Хороший ты парень, Серёга, правильный. Только вот книг мало читаешь.
— Ну как мало? Все книги, что ты мне давал, я прочитал! Даже воспоминания Жукова почти осилил, — обиженно пробубнил я.
— А кроме моих книг, что еще ты прочитал за последнее время?
Я задумался. Что-то и припомнить нечего. Разве что "Айболита" сыну вслух перед сном читаю иногда…
Николай улыбнулся и задушевным тоном сказал:
— Знаешь, Нестеров, меня мысли по поводу переноса стали посещать, как только я роту танков на дороге увидел. Каждый такой танк стоит сейчас под три миллиона евро. Это если настоящий, на ходу. Новодельный хорошего качества — тысяч пятьсот. Может чуток больше. Сам посчитай, сколько денег мимо нас проехало. Вот только неоткуда у нас в России взяться такому количеству панцеров. Неоткуда.
Сзади снова подал голос Дихтяренко:
— А если мы попали в программу, где всяких знаменитостей разыгрывают? И киношники эти, не киношники вовсе, а работают как раз в этой программе!
— Федя, ты в своём уме? Мы что "звёзды"? — искренне удивился Николай. — Кто мы такие, чтобы ради нас тратить только на танки восемь миллионов евро! Успокойся.
Сзади Венк тонким голосом заорал:
— Грузовики идут! Грузовики!
Взвод по команде герра лейтенанта уже привычно сошёл с дороги. Обдав нас пыльным облаком, по грунтовке понеслась длинная вереница грузовиков. Раздались громкие сигналы клаксонов, автомобили начали притормаживать, а после и совсем остановились. Прямо напротив нас стоял запыленный снизу до верха, но явно новенький "Опель-Блиц". Изнутри кузова до нас донеслось громкое, но весьма посредственное пение. Несколько мужских голосов в сопровождении пиликающих звуков губной гармошки с большим энтузиазмом распевали серенаду, мотив которой показался мне очень знакомым:
Где-то впереди раздались громкие гудки, и колонна взревев моторами, покатила дальше. Мы еще несколько секунд имели несравненное счастье наслаждаться отвратным пением и не менее отвратительной игрой на губной гармошке. С гордым видом я повернулся к Новикову и победно улыбнулся:
— А ведь у меня от страха уже одно место начало сжиматься. Я ведь почти поверил в этот ваш "перенос"!
Николай отдал команду на продолжение движения, тяжело вздохнул, и с тоской посмотрел на меня:
— А я и сейчас верю, Серёжа. Вот верю и всё. Ты заметил, что в этой колонне не только "Опель-Блицы" катили?
— Да, "Пежо" видел, "Прагу" трехосную. Еще какую-то хрень.
— Со скошенной кабиной?
— Ага.
— Это не хрень. Хотя очень на неё похожа. Это "Рено" — четырехтонник.
Новиков нервно потер лоб.
— Я просто не могу поверить, в то, что у нас в стране, кто-то смог в тайне от всех сделать всю эту технику. Я профессиональный реконструктор, я знаю всех, все знают меня в нашем деле. Это невозможно. Невозможно.
— Не буду спорить. А кто по-русски в грузовике песни пел?
— Не знаю.
— А я тебе по дружбе подскажу, — развеселился я. — Это фрицы наших пленных петь заставили! Им сердечным, скучно стало одним ехать, так они их к себе в кузов и посадили.
Герр лейтенант отвернулся. Ладно, ладно! Пусть пообижается, ему сейчас это дело очень полезно. Придумал себе ерунду и долдонит как дятел: "Перенос, перенос". Да хоть "переглаз"! А этот, сопляк в очках ему и подпевает. Хотя дело творится конечно никуда не годное, сплошная, так сказать мистика вперемешку с конспирологией. Даже мыслей никаких нет по этому поводу. Разве, что Федя толково насчет водички высказывался…
Курков резко вытянул руку в сторону, отчего автомат соскочил с плеча и повис на сгибе локтя.
— Смотрите! Что там на обочине?
В десяти метрах правее дороги, посреди выгоревшей проплешины в сплошной стене пшеницы, стоял здоровенный грузовик. Пройдя с полсотни шагов, мы увидели, что автомобиль почти полностью сгорел. Закопченые колесные диски с налипшими остатками покрышек глубоко вдавились в рыхлую землю. Огонь полностью уничтожил деревянный кузов и тент, от которого остались только покосившиеся металлические дуги. Герр лейтенант, оглянулся, взмахнул рукой:
— Пошли, посмотрим, что там такое!
Приближаясь к машине, сначала почувствовал неприятный запах горелой резины, а подойдя вплотную, резко отшатнулся. Отвратительное зловоние ударило в нос, я увидел лежащий около переднего колеса, раздувшийся, сильно обгорелый труп, а метрах в трех от него — ещё одно безобразно распухшее тело в красноармейской форме. Над убитыми густой тучей вились мухи. К горлу подкатил комок. Я развернулся и со всех ног побежал прочь от сгоревшего грузовика. Желудок не выдержал и меня сильно вырвало.
Подняв голову, увидел, что и все остальные поспешно отошли от машины. Герр лейтенант, сильно кашляя, вытирал рукой текущие по лицу слёзы. Трое парней, скрючившись над землёй, так же как и я выворачивали содержимое своих желудков наружу.
Захлебываясь кашлем, Новиков с трудом скомандовал:
— Взвод, в походный порядок — становись!
Некоторое время шли молча. Я просто тупо, без всяких мыслей уткнулся взглядом в спину командира. Первым тягостное молчание нарушил Курков:
— Вот, так сходили, на грузовик посмотрели…
Герр лейтенант, снял автомат с плеча, отсоединил магазин, посмотрел на него в некоторой задумчивости и быстро вставил обратно.
— То что, сходили — наша удача. Если "Студебекер" от любопытства рассматривать не полезли, то неизвестно чем дело для нас закончилось бы. Я уже подумывал к колонне идти, весь этот цирк заканчивать собрался. А тут, вот как всё обернулось.
Курков тяжело вздохнул:
— На цирк это уже совершенно не похоже. Три трупа, среди них женский!
Новиков зло посмотрел на солнце, как будто именно оно виновато во всех наших бедах.
— Причем убитые лежат, как минимум дня три, — Николай скривился и передёрнул плечами. — А то и четыре.
Я, молча, шагал, внимательно прислушиваясь к разговору. Оказывается, не всех убитых заметил. Да к тому же сгоревший грузовик — знаменитый "Студебекер"! Я их только на картинке, да в хронике видел! Надо у Кольки спросить, какая модификация у грузовика. Полноприводная или без переднего ведущего моста. Так и шел, судорожно вспоминая, какие вообще модификации "Студебекеров" поставляли Штаты в СССР по ленд-лизу. Размышлял над столь важной проблемой, ровно до того момента, как мне в затылок несильно, но весьма чувствительно ткнулся приклад пулемёта.
Я обернулся, потирая ушибленное место, гневно обратился к пулеметчику:
— Федя, блин, ты своей железкой махать прекращай!
Дихтяренко виновато засопел:
— Извини, Серёга! Эта чертова штука, адски тяжелая! Устал я немного. Вот с плеча на плечо пулемет перекидывал и не рассчитал малехо. Когда перед камерами маршировали, я его вес и не чувствовал, а сейчас прямо плечи отваливается.
— Отдай "МГ" Женьке, пусть он минут тридцать попотеет.
Избавившись от ноши Дихтяренко, несколько раз энергично развел руками в стороны и активно подключился к разговору:
— Косяков около грузовика мы знатно напороли!
— Это с чего вдруг? — удивился Новиков.
— Мертвых не похоронили. Оставили на земле гнить. Не по-человечески это, парни! — неожиданно серьёзным тоном произнес Фёдор.
Новиков, не ожидавший такого ответа, явно растерялся:
— Ну, это… Всё так неожиданно произошло. Я меньше всего там трупы ожидал увидеть. Да и запах такой, что не подойти. Вон, Сергей ломанулся, чуть половину взвода насмерть не затоптал.
Я виновато забубнил:
— Вы уж меня простите, мужики, но в жизни я не переношу две вещи: зубную боль и трупный запах. Вообще, зубных врачей боюсь так, что несколько раз от страха терял на приёме сознание.
Курков недоверчиво хмыкнул:
— А больше ты ничего не боишься? Клоунов, например?
— А чего вас бояться? — не удержался я от дружеской подначки. — Вы не страшные, а остальное можно и вытерпеть. Но таскать разложившиеся трупы — увольте! Это не по мне.
— Всё равно, убитых надо было похоронить! — упорно гнул свою линию Дихтяренко. — Я трупы в могилу стащить смогу!
— Слушай, Фёдор! Ты правильные вещи говоришь! — вспылил Новиков. — Но хватит нам здесь морали читать! Не маленькие, всё понимаем. Пойми, вернуться, сейчас не получится! Представь, что начнется, когда командиры колонны, что топает у нас за спиной увидят, как мы разворачиваемся и начинаем хоронить, убитых красноармейцев! Ты же не хочешь прямо сейчас, рядом с ними лечь? Молчишь? И правильно делаешь.
Фёдор сжал зубы, неприязненно обвел нас взглядом:
— А вот как оружие возле убитых не пошукали! Эх, да что теперь горевать, я и сам не докумекал! Нам теперь нужно, каждый шаг просчитывать. Всё обдумывать по пять раз придется.
Я встрял с вопросом:
— Не понял, почему?
Новиков перебросил автомат на другое плечо, сплюнул на землю и с сочувствием посмотрел на меня:
— Да потому, что мы на самом деле перенеслись! Ты, что еще этого не понял? Проснись, парень, мы на войне!
У меня по спине побежали мурашки, ноги мгновенно налились свинцом. До этого момента я настойчиво отгонял любые мысли, о возможности переноса во времени. Всё происходящее с нами, можно было при желании объяснить. И пшеничное поле, и кучу немецкой техники на дороге. Но вот три трупа полностью разрушили моё представление о реальности. Это что, же получается, мы маршируем прямо посередине боевых порядков немцев? Черт! Стоит хоть одному немцу с нами заговорить, так нам и конец настанет, немедленный и бесповоротный. Что мы ему скажем? Курка, матка, яйки? Или «хенде хох»? Или я в ответ прокричу немцу десяток команд, которые выучил в страшных муках?
Мама родная, у нас же немецкий язык знает только Венк! Что делать? Что же делать?
Пока я лихорадочно размышлял, периодически поёживаясь от страха, из середины строя к Новикову подбежал Юрий Плотников. Он взволнованным голосом с явными истерическими интонациями затараторил:
— Герр лейтенант, посмотрите мою солдатскую книжку! Вы видите? Видите?
Плотников начал с остервенением совать раскрытую книжку прямо в лицо Николаю.
Юрку я знаю с момента своего вступления в клуб. Крайне спокойный парень. Всегда сохраняет присутствие духа, отличается редким хладнокровием. Никогда я не видел его в таком возбужденном состоянии как сейчас.
— Да прекрати мне в лицо ей тыкать, — недовольно пробурчал Николай, забирая книжку из рук Юрки. — Что там у тебя?
— А вы откройте, герр лейтенант, сами посмотрите!
Новиков зашелестел страницами.
— Ни хрена себе! — потрясенно произнес Николай. — Это только у тебя или у всех так?
— Не знаю, герр лейтенант. Я сам только что это обнаружил! Полез в карман за сигаретами и вот…
Новиков еще раз быстро пролистал документ и, обернувшись к нам, приказал:
— Взвод! Немедленно все достаём свои зольдбухи, смотрим и говорим, что видим!
Сзади раздалось несколько недоумевающих возгласов. Я машинально рявкнул:
— Отставить разговорчики! Выполнять команду!
Сам же не мешкая, расстегнул планшет, достал свою солдатскую книжку и моментально офигел. Все надписи в ней, были сделаны по-русски. И печатный текст и написанный переводчиком от руки — всё отлично читалось по-русски. Я заскользил взглядом по страницам, выхватывая отдельные предложения: "имя и девичья фамилия матери", "выдан набор для чистки карабина", "размер обуви в сантиметрах". Вот это да! Как же это может быть? Даже на первой странице всё без проблем прочитал! А ведь перед отъездом на съёмки раскрывал книжку как раз на этой странице. Я знал, что там написано, но написано-то было всё по-немецки!
Вокруг меня раздавались недоуменные возгласы, народ активно делился новостями, кто-то громко смеялся, в общем, творился наш родной реконструкторский бардак.
Герру лейтенанту это явно не понравилось:
— Взвод! Прекращаем базар! У всех по-русски написано?
Люди дружно разразились истерическими выкриками:
— У меня по-русски!
— Ага!
— У всех!
— А у меня даже два раза по-русски!
— Тихо! — заорал Новиков и неожиданно улыбнулся. — Чапай думать будет!
Взвод захохотал. Отсмеявшись, я обратился к Николаю:
— Так это получается, мы теперь по-немецки говорить можем?
— Похоже. И песню что мы на дороге слышали, солдаты на немецком языке пели! Просто мы сразу этого не поняли.
Курков обхватил голову руками, энергично потер виски:
— У меня уже мозги кипят от всех этих дел! Я вот не пойму: если мы по-немецки понимаем и читать можем, то на каком языке мы сейчас разговариваем?
Герр лейтенант достал из кармана кителя мобильный телефон, защелкал кнопками:
— Ага! Я эсэмэски свои открыл. Всё по-русски написано! Вот смотри, Сергей — твоё сообщение!
Я с интересом взглянул в экран. Точно, это я писал! Всегда сообщения отправляю без знаков препинания. Так набирать быстрее. "Николай всё в порядке с автобусом я договорился по деньгам тоже нормально получилось".
— Да, дела, — задумчиво протянул Михаил. — Значит, мы и по-русски и по-немецки можем разговаривать?
Новиков утвердительно кивнул:
— Получается так. Только пока не понятно, как переключаться между режимами! Ладно, с этим разберемся позже.
Дихтяренко тронул меня за плечо:
— Знаешь, Сергей, вот теперь и я в перенос во времени поверил! Я же совершенно к иностранным языкам не приспособленный. В школе тройку по английскому твердую имел, да и то, лишь потому, что мать училке куриц постоянно таскала…
Дихтяренко родился и вырос в небольшом посёлке в тридцати километрах от Ростова. Да и сейчас там живет. Трудится с отцом семейным подрядом на полях, и в ус не дует. Когда я пришел в клуб, Федя мне очень помог с амуницией, да и вообще. Несмотря на некоторую разность в менталитете, я очень быстро сошелся с Дихтяренко и мы стали хорошими друзьями. Хотя иной раз и достает меня Федя своей крестьянской прямотой вперемешку с основательной хозяйственностью.
— Не дрейфь, Фёдор, прорвемся! — я хлопнул товарища по плечу и довольно рассмеялся. Еще бы! Сжигающий меня изнутри страх, вызванный полным незнанием немецкого языка, моментально исчез, и на душе стало легко и спокойно.
Новиков тем временем вёл оживленный разговор с Курковым:
— Значит, нас при переносе прошили на знание немецкого языка.
— Это как "прошили"?
— Ну как телефоны прошивают. Привозят из Китая, например, подключают к компьютеру и прогу закачивают, чтобы телефон на русском всё отображал.
— Понятно.
— Вот думаю, а может нам в головы, кроме знания немецкого еще что-то вложили? — герр лейтенант с неподдельным интересом осмотрел меня с ног до головы. — Ты как Серёга, никаких скрытых талантов в себе не замечаешь? Например, навыки рукопашника на уровне продвинутого мастера? Попробуй на шпагат сесть.
Я обреченно замахал руками:
— Ничего такого не чувствую. А на шпагат садиться, даже пытаться не буду, ноги и так болят. Час уже без остановки топаем.
— Плохо. Ну, может потом, что-то и проявится. Будем наблюдать.
Сзади кто-то, но явно не Венцов громко закричал:
— Колонна на привал в поле сошла!
Я выразительно посмотрел на герра лейтенанта.
— А не пора ли и нам немного отдохнуть?
Новиков после непродолжительного раздумья отрицательно кивнул и громко крикнул:
— Взвод! Продолжаем движение! — и обращаясь к нам с Мишкой пояснил. — Оторвемся от них немного, а то мне прямо не по себе. Колонна и так к нам довольно близко подошла. Мне совершенно не хочется общаться с командиром позади идущей роты. А если мы сейчас от немцев оторвемся и из поля видимости скроемся, то сможем вообще с дороги сойти. При определенном везении конечно.
Я согласно закивал:
— Давайте, как только отойдем подальше от колонны, сразу в поля и сойдем!
— В поля нельзя, пшеницу потопчем, след останется. Если я например, увижу, что впереди идущий взвод ни с того ни с сего свернул в поле, то без раздумий тебя с отделением отправлю разобраться, что это там за чудеса происходят. Если с главной дороги и сворачивать, то только на другую дорогу.
— Блин, как всё сложно.
— А как ты хотел? Пока мы из общей массы не выбиваемся, ведём себя естественно, то и до нас дела никому нет. До определенного момента разумеется.
— А что за момент?
Новиков печально вздохнул:
— Таких моментов много, но самый неприятный, это встреча с фельджандармерией. Дальше них мы не пройдем.
Я грустно улыбнулся. Да, это так. Всё, что я читал про военную полицию вермахта, не позволяло мне надеяться на благоприятный исход встречи с патрулём. Фельджандармы звери еще те. Куда там нашим современным гаишникам! Стоит нам допустить хоть малейшую ошибку, и всё. "Цепных псов" и сами немецкие солдаты боялись до судорожных коликов. Что же про нас говорить. Значит надо всеми силами избегать встречи с полицией. Хоть у нас и документы имеются, но мало ли что…
Пока я размышлял, Новиков приказал прибавить шаг, снял с плеча автомат и начал его крутить в руках, словно увидел первый раз в жизни. Насладившись в полной мере созерцанием несчастного "МП", герр лейтенант в явном раздражении закинул автомат за спину, за малым не заехав магазином мне по лицу. Да что же это такое! То прикладом пулеметным мне по затылку приложили, то автоматом перед носом машут!
— Коль, ты осторожнее! Не один идешь!
Новиков повернулся ко мне:
— Прости, Серёга, я грешным делом подумал: если нам дали возможность по-немецки разговаривать, то может и оружие на настоящее поменяли. Но, увы, как был мой пистолет-пулемет мертвой железкой, так и остался.
Курков встрепенулся, сорвал с плеча автомат, вытащил магазин, заглянул в ствол.
— Черт! Мой тоже СХП! Перемычки на месте!
Герр лейтенант, зло сплюнул себе под ноги:
— Вот сволочи, такую малость зажали! Курков, Нестеров! Проверьте на всякий случай всё оружие у парней, заодно посмотрите кто в каком состоянии. Людей приободрите! Вдруг кто нибудь сильно скис.
Никто не скис. Все солдаты моего отделения были вполне в норме. Конечно, Юрка Плотников весьма беспокоился за оставшуюся дома жену. Ей рожать через два месяца. Да Анатолий Торопов пока я проверял наличие перемычек в стволе его карабина, постоянно спрашивал, когда и как мы попадем обратно в наше время. При этом Толя особо напирал на то, что у него дома остались нерешенными крайне важные дела. А вот Женька Дербенцев меня откровенно удивил. Он шутил, улыбался во весь рот и вообще производил впечатление крайне довольного жизнью человека. Куда только подевалась его подавленное настроение, которое он весьма успешно демонстрировал в последнее время окружающим. Чудеса, да и только. Жаль, я так вчера с ним и не переговорил. Потом поговорю, надо обязательно выяснить причину столь разительной перемены в поведении Дербенцева.
Вернувшись к герру лейтенанту, я с сожалением доложил, что всё оружие, включая мой пистолет-пулемет, пребывает в состояние полного СХП, а пулемет, так и ММГ. И что деревянные имитаторы магазинов у меня в подсумках не превратились по мановению волшебной палочки в настоящие, причем полностью снаряженные.
Выслушав мой доклад, герр лейтенант с грустью в голосе сказал:
— Жаль, конечно. Но проверить надо было. Как люди?
На этом вопросе я остановился гораздо подробнее. К окончанию моего рассказа Новиков заметно повеселел.
— Хорошие новости! А ты сам-то как? Как настроение?
— Нормально, герр лейтенант. Только вот боюсь, если сильно с возвращением задержимся, мне жена дома такой скандал закатит! Думаю, что даже посещение гипермаркета с дальнейшим походом в ресторан, не в полной мере искупит мою вину!
Новиков хохотнул и повернулся к Куркову, который, как всегда, пусть на самую малость, но опередил меня с докладом:
— Значит взвод в относительном порядке. Учитывая обстоятельства, будем считать, что моральный дух солдат на высоте!
Внезапно глаза Новикова удивленно расширились, взгляд остекленел, а из горла раздался невнятный вскрик. Лишь через несколько секунд лицо герра лейтенанта приобрело осмысленное выражение. Он нервно сжал губы и молниеносным движением сорвал рацию с плечевого ремня сначала у меня, а потом и у Куркова.
— Для полного эффекта нам парашютов за спинами не хватает, — Новиков выключил рации и аккуратно опустил их на дно планшета. Свою же рацию герр лейтенант заботливо обернул носовым платком и положил в боковой карман кителя.
После этого Новиков распорядился спрятать в сухарные сумки все телефоны и убрать с глаз долой все современные предметы. В том числе приказал снять нательные кресты. Потом еще минут десять бегал вокруг продолжавшего размеренно шагать взвода, лично проверяя, не осталось ли у кого на виду современных вещей.
И лишь в третий раз, обойдя строй, Новиков успокоился, отцепил у меня от сухарки фляжку и от души напился. Метров пятьсот прошли без происшествий под нудное ворчание герра лейтенанта насчет нашего с Курковым идиотизма и полной непригодности в плане человеческого разума. Не обращая никого внимания на бормотание командира, я с интересом глазел по сторонам, рассматривал пшеничное поле, любовался синим небом, с плывущими по нему редкими облачками. Наслаждаясь пасторальным пейзажем, одновременно напряженно размышлял о том, как мы сюда попали и что теперь делать. Приятный ветерок нежно обдувал лицо, негромко шелестел в колосьях, и мне вдруг показалось, что всё это я уже неоднократно видел и ощущал. Хотя шел по пшеничному полю первый раз в жизни.
В середине строя возникла какая-то возня. Послышались громкие смешки и раздался весёлый голос Торопова:
— Мужики, тут Венцов спрашивает, где здесь туалет!
Взвод на секунду затаил дыхание и разразился оглушительным хохотом. Смеялись от души, до слёз. Я со всей силы лупил себя по бедру, подвывая на каждом шаге. Курков закрыв лицо ладонями, между приступами смеха исхитрялся коротко произнести: "Где туалет!" и снова начинал хохотать. Герр лейтенант вытирал одной рукой текущие ручьем по лицу слезы, второй как Кинг-Конг бил себя в грудь. Эта вакханалия продолжалась до тех пор, пока совершенно не замеченный нами небольшой тентованый грузовик не обогнал нас и не остановился на обочине метрах в десяти впереди. Смех моментально оборвался. Новиков поднял руку, и взвод замер на месте.
Правая дверь плавно отворилась, и на дорогу лихо выскочил невысокий, очень худощавый немец. Поправив пилотку, он подбежал к Новикову, ловко козырнул:
— Герр лейтенант, я обер-ефрейтор Вильгельм Кнох. Шестьсот шестьдесят шестая рота пропаганды! Разрешите обратиться?
Прежде чем ответить, Новиков на секунду повернулся ко мне, посмотрел в глаза, словно ища поддержку:
— Разрешаю, обер-ефрейтор.
Я заметил, что полог грузовика немного приподнялся. Кнох раскрыл планшет, вытащил из него несколько листов:
— Герр лейтенант, вы из какой дивизии?
Новиков безуспешно пытаясь скрыть волнение, ответил:
— Лейтенант Клаус Классен. Третий батальон, сто семнадцатого полка, сто одиннадцатой пехотной дивизии. Рад познакомиться. Чем могу быть полезен?
Обер-ефрейтор улыбнулся, он явно по-своему истолковал волнение Николая. Только сейчас я заметил лимонно-желтую окантовку погон и нарукавную ленту обер-ефрейтора с серебристой надписью на черном фоне "Рота пропаганды". Откинув полог, из грузовика вылезли два солдата, встали в сторонке, подслеповато щурясь от яркого солнца. С облегчением я увидел, что винтовки они с собой не прихватили.
Обер-ефрейтор взял один из листов, протянул его Новикову.
— Вот, герр лейтенант распоряжение командующего пятьдесят вторым корпусом генерала Ойгена Отта о максимально возможном содействии частей корпуса нашей роте.
Новиков взял документ, скользнул по нему взглядом:
— Я ранее читал это распоряжение в штабе батальона.
Пропагандист оживился, подошел вплотную к Николаю, доверительным тоном произнес:
— Вы куда сейчас направляетесь, герр лейтенант?
— По распоряжению командира роты, взвод должен прибыть к месту назначения к шестнадцати часам. Большего, увы, сказать не имею права.
Кнох взглянул на часы:
— Сейчас только семь часов! Много времени вы, герр лейтенант не потеряете. Тем более, я могу вас, потом подвезти на грузовике. Компенсировать, так сказать потерянное время.
Новиков удивленно посмотрел на обер-ефрейтора.
— Я не пойму чем мы вам можем помочь? У вас автомобиль поломался? Толкнуть надо?
Теперь настала очередь удивляться Кноху.
— Ну что вы, герр лейтенант! У меня важное задание: запечатлеть на кинопленку как наша доблестная пехота марширует по степи. Общие планы я снял. Теперь надо снять крупные. Я хотел задействовать для этого дела идущую позади вас колонну, но они как раз на отдых свернули, — произнеся эти слова, пропагандист непроизвольно скривился, но тут же его лицо приобрело доброжелательное выражение, и он очень любезным тоном продолжил. — Командир батальона, сказал, что его люди сильно устали после штурма Морозовска и посоветовал проехать вперед. Пойдемте, герр лейтенант, постоим в тени, а то солнце палит немилосердно! Сейчас я вам всё объясню.
Обер-ефрейтор взял Новикова под руку и что-то с жаром рассказывая, потащил к грузовику. Пока пропагандист вел в тени автомобиля задушевные беседы с Николаем, из кузова вылез еще один немец с нарукавной лентой роты пропаганды на рукаве. На груди у него болтался фотоаппарат в коричневом кожаном чехле. Немец внимательно нас рассматривал, пристально вглядываясь в лица. Особое внимание он уделил мне, Куркову и Дихтяренко. От столь явного внимания к моей скромной персоне у меня возникло огромное желание дать немчику в морду. О чем я незамедлительно и сообщил Куркову.
— Да, рожа у чувака наглая, а взгляд какой неприятный! — прошептал мне на ухо Михаил. — Словно он не рядовой пропагандист, а как минимум командир полка. Что они от нас хотят?
Я нервно пожал плечами.
— Посмотрим. Блин, Миша у меня от страха, похоже, живот свело!
— Тише, Хельмут! — сквозь зубы прошипел Курков. — Не дай, Бог немцы услышат. Стой лучше молча! И лицо попроще сделай.
Покинув спасительную тень, к взводу решительным шагом направился Кнох. За ним с крайне растерянным лицом семенил Николай.
— Взвод! Смирно! — голос Новикова немного дрожал от волнения. — Нам выпала большая честь. Сейчас парни из роты пропаганды проведут съёмки нашего взвода для кинохроники. Подробности сообщит обер-ефрейтор Кнох.
Рядом с Николаем встал пропагандист, за его спиной маячил немец с неприятным взглядом. Кнох с жаром обратился к нам:
— Солдаты! Само провидение устроило мне встречу с вами! Как только я услышал, ваш оглушительный смех, я понял, что нашел то, что так напряженно искал с самого утра!
Ваш взвод, отражает, словно в миниатюре весь наш Великий Рейх! Рабочие, крестьяне, студенты, вы живое олицетворение нашего духа! Словно легендарные тевтонские рыцари, вы высоко несёте знамя арийской нации…
Окаменев словно статуи, мы еще добрых пять минут слушали соловьиные трели пропагандиста. Может, конечно, на его современников подобная туфта и действовала в нужную сторону, но лично мне от его речи мучительно захотелось спать. Наконец Кнох заткнулся и вперед вышел другой немец с колючим взглядом. Он сухим, деловым языком проинструктировал нас, как нужно вести себя во время съёмок. Надо же! Сколько лет прошло, а всё то же самое: "На оператора не смотреть", "Не улыбаться". «Вести себя естественно».
Сам процесс съемок занял не более пятнадцати минут. Мы несколько раз прошли мимо жужжавшего кинокамерой Кноха, изо всех сил показывая, как неумолимо катит Рейх по донской степи. Во время последнего прохода, крайне довольный Кнох, громко сказал своему напарнику: "Прекрасно, просто прекрасно! Отличные кадры, Курт получаются".
Я внутренне усмехнулся. Не далее как вчера неоднократно слышал эту фразу от московского режиссера. Только вместо Курта, Владимир Эдуардович называл другое имя.
Мда. Какой-то театр абсурда получается. Если так и дальше пойдет, то можно и с катушек съехать. Одно хорошо, за время съемок я успокоился, крайне отвратительный, липкий страх, периодически накатывающий на меня словно цунами, прошел.
Сияющий от счастья Кнох, аккуратно упаковал кинокамеру в мягкий кожаный кофр и подскочил к Новикову:
— Благодарю вас, герр лейтенант за содействие! Всё прошло на удивление гладко, — пропагандист громко рассмеялся. — Скоро ваши родственники увидят вас на экране кинотеатров!
— Не стоит благодарностей, герр обер-ефрейтор! Это для меня большая честь! Прошу меня простить, я вначале немного разволновался! Не каждый день мы встречаемся с бравыми парнями из роты пропаганды.
Кнох явно польщенный комплиментом, улыбнулся:
— Герр лейтенант, я обещал вас подвезти. Вы как?
Новиков обернулся посмотрел назад. Пехотная колонна снялась с привала и неотвратимо приближалась к нам.
— С удовольствием приму ваше предложение, герр обер-ефрейтор. Высадите нас через пять километров.
— Договорились, герр лейтенант!
Прежде чем взвод приступил к посадке в грузовик, к Николаю с записной книжкой в руках подошел Курт.
— Герр лейтенант, мы в самое ближайшее время направим командованию сто семнадцатого полка радиограмму, с благодарностью в ваш адрес за столь похвальное содействие нашей роте.
Новиков коротко кивнул и скомандовал:
— Взвод в колонну по два — становись! Приступить к посадке!
Внутри грузовика разместились с большим трудом. Моему отделению пришлось сидеть прямо на полу. Два "местных" немца сиротливо прижались к большим ящикам, стоящих около переднего борта. Сверху ящики были заботливо накрыты маскировочной сетью и драными плащ-палатками.
Я заинтересованно спросил у долговязого фрица со смешным лицом:
— А что в ящиках?
Немец тоскливо посмотрел на меня, буркнул под нос:
— Штатное оборудование, герр унтер-офицер, — и отвернулся, явно не желая продолжать разговор. Второй немец недовольно засопел. Похоже, два пропагандистских холуйка, испытывали большое неудобство от соседства с нашей кампанией. Грузовик мягко затормозил, хлопнула дверь. До нас донесся голос Кноха:
— Приехали, герр лейтенант!
Наши открыли задний борт и откинули брезентовый полог. Народ ловко начал выбираться из машины. Новиков тепло попрощался с пропагандистом и грузовик, обдав нас на прощание выхлопными газами, покатил вперед.
Николай оглянулся. На дороге кроме нас не виднелось ни одной живой души. А метрах в пятидесяти впереди сильно укатанную грунтовку пересекала жиденькая колея.
— А вот и перекресток! — обрадованно заорал герр лейтенант.
Курков потер подбородок:
— Куда пойдем? Налево или направо?
— Не имею ни малейшего представления! Мы всё равно не знаем, где находимся.
Я ненавязчиво оттерев плечом Мишку, вплотную подошел к Николаю:
— Раз всё равно, тогда пошли налево. Нам мужикам туда ходить как-то привычнее.
Герр лейтенант улыбнулся, поправил пилотку и гаркнул:
— Взвод! В походный порядок — становись! Правое плечо вперед — марш!
Я с интересом рассматривал окружающую местность. Проехали всего с пяток километров, а какие разительные перемены! Пшеничное поле закончилось и теперь вокруг нас растиралось обычное поле, заросшее ковылем и прочими растениями, из которых я могу точно определить лишь два. Репейник и вездесущую амброзию. Впрочем, сейчас амброзия здесь расти не может. Её только после войны к нам завезли.
Дорога ощутимо пошла под уклон. Значит впереди и балочка может открыться. А где балочка, там и родник с прудиком может нарисоваться. А около пруда такие очаровательные плакучие ивы стоят, в их тени так приятно полежать, после тяжелой дороги…
Новиков неожиданно скомандовал:
— Взвод! Стой! — повернулся к нам, нервно поправил пилотку:
— Слушайте мужики! У кого какие соображения есть по поводу всей этой кутерьмы с ротой пропаганды? Кто что вынес из этой истории?
Женька Дербенцев поднял руку:
— За всех не скажу, но я, например, вынес из этой истории, вот что.
Жека расстегнул верхние пуговицы кителя и вытащил из-за пазухи две гранаты М-24. Те самые, с длинной деревянной ручкой. Колотушки.
У Новикова удивленно поднялись брови:
— Ты где их взял?
Дербенцев хитро улыбаясь, начал обстоятельно рассказывать:
— Ну, сижу я на полу. Там, кстати, сидеть крайне неудобно, в бок ствол пулемета давит, а на спину Федя навалился. Ну, я поудобнее начал устраиваться, случайно ладошку под лавку засунул, а там ящик небольшой. Я тихонько пошарил и вот результат.
Герр лейтенант забрал гранаты у Жеки, повертел в руках:
— Нестеров, иди сюда, вместе посмотрим.
Не скажу, что являюсь у нас в клубе самым авторитетным экспертом по вооружению. Но так получилось, что именно моими стараниями взвод полностью обеспечен макетами гранат. С помощью знакомого токаря сделал их штук сорок. Цельнодеревянные, с утяжелителем в корпусе. На первом же мероприятии мне довелось успешно применить "гранаты" в деле. Проводили тактическую игру с красноармейцами. Три человека засели в разрушенном строении без крыши, и крайне успешно оттуда вели огонь по наступающим "немцам". Рефери игры вывели из боя, как "убитых" четверых наших. Я подобрался к развалинам метров на пятьдесят, и закинул гранату прямо внутрь помещения. Кроме того, что все "красноармейцы" немедленно перешли в разряд "убитых", я исхитрился попасть гранатой одному из них прямо в голову. А так как парень в запале боя сбросил с головы каску, то голову ему разбило очень прилично. Он потом от своего командира такой нагоняй получил за отсутствие каски, что у него и кровь из раны мгновенно течь перестала. Еще похожий случай произошёл, когда на съемках фильма с большого расстояния положил гранату точно между колес станка пулемёта "Максим".
Помню, все очень удивлялись. Новиков, правда, прилюдно назвал этот бросок "Случайным событием", что меня очень расстроило. Но таких "случайных бросков" на мероприятиях набралось у меня весьма прилично. И герр лейтенант, для того, чтобы я сильно не зазнавался, обязал меня выучить всю информацию по столь любимой мной "колотушке". Так что в данном предмете я разбирался досконально. И с практической и с теоретической стороны. Вот только до этого момента я никогда не держал в руках боевую гранату. Сейчас исправим эту досадную ошибку.
Герр лейтенант с некоторой опаской передал мне одну из "колотушек". Открутив корпус от деревянной ручки, я удостоверился, что запал на месте.
— Герр лейтенант, гранатку себе оставлю? — елейным тоном произнес я и словно случайно засунул колотушку в голенище сапога.
— Хорошо, Сергей. Вторую пусть Мишка возьмет. Только запалы выкрутите от греха подальше, — Новиков посмотрел на Дербенцева. — А тебе, Жека от лица высокого командования, то есть лично от меня объявляется благодарность за исключительные успехи по линии снабжения.
Женька засмущался. Мол, чего там, какие пустяки. Вот если бы, к примеру, танк притащил, тогда да…
Новиков махнул рукой:
— Пошли, парни! Уберемся подальше от главной дороги.
Взвод тяжело зашагал по еле обозначенной грунтовке. Чем дальше мы продвигались вперед, тем менее накатанной становилась дорога. Мне до чёртиков захотелось похвастать гранатой перед Дихтяренко. Для пущего форсу засунул гранату за ремень и якобы случайно положил ладонь на "колотушку":
— Федя, ну как? Зацени!
Пулеметчик зло посмотрел на меня и сразу отвел взгляд.
— Федя, ты что? Что случилось?
— Ничего не случилось, отвали, — буркнул под нос Дегтеренко. — Просто устал.
Пожав плечами, я отвернулся. Устал, так устал. У каждого свои тараканы в голове.
Неожиданно герр лейтенант с досадой хлопнул себя по лбу:
— Черт! Я же совсем забыл, что хотел совместно обсудить ситуацию!
Курков согласно закивал:
— Ага, заодно и привал устроим, а то ребята беспрерывно жалуются на усталость. Особенно пулеметчики ноют.
— Хорошо. Только найдем подходящее место для отдыха. На дороге как-то не солидно.
Минут через двадцать обнаружили неглубокий овражек с пологими мягкими склонами.
— Парни, давайте в ложбинку! Привал! — устало распорядился Николай. — Всю шнягу снимаем, перекур…