Мы двинулись быстрым шагом по извилистому тракту. Из-под сапог вздыбливаются маленькие облака пыли. В лунном свете они похожи на мистический дымок, из которого обязательно должен кто-то появиться. Пыль медленно оседает, на сапогах остается бархатистый налет.

Долго шли молча. Спина зудит, кожей чувствую, как Лисгард сверлит взглядом.

Дорога отвернулась от леса и поползла толстой змеей между зелеными холмиками. Из травы доносится стрекотание ночных букашек, слабый запах ковыля щекочет ноздри.

Доспехи Лисгарда тихонько позвякивают, изредка слышу, как грустно вздыхает и шебуршит чем-то на поясе.

– Миледи Каонэль? – произнес высокородный.

Он поравнялся со мной и пошел рядом. Лицо серьезное, взгляд устремлен вдаль, чувствуется, как под адамантиновыми доспехами перекатываются тугие мышцы.

– Простите мою несдержанность, – сказал он. – Вы вывели меня из себя кражей белого гаюина.

– Не кражей, – поправила я, – изъятием.

Лисгард выдохнул и терпеливо продолжил:

– Хорошо, изъятием. Вы должны были просто следовать указаниям.

– Я следовала.

Он покачал головой:

– Видимо, это не для вашей натуры.

– Снова будешь меня отчитывать? – поинтересовалась я.

– Нет, – ответил белокожий. – Я это сделал под стенами города в зарослях малины. Сейчас просто хочу сказать, в нынешнем положении придется действовать сообща. И кто-то должен взять руководство нашим маленьким отрядом.

Я приподняла бровь, выглядывая из-под капюшона. Лисгард на ходу пригладил волосы, смотрит вперед, словно уже отсюда видит гору.

– Теряюсь в догадках, – бросила я.

Высокородный не обратил внимания на пренебрежительный тон, только демонстративно вытянул уши.

– Именно, – подтвердил Лисгард. – Теряетесь. Поэтому эта роль отведена мне. К тому же я представитель высших каст солнечных эльфов.

Я тряхнула головой, скидывая капюшон, серебряный водопад с шелестом рассыпался по плечам. Белокожий бросил на меня короткий взгляд и снова уставился вперед.

– И что это подразумевает? – спросила я невинно.

Лисгард поднял указательный палец и сказал веско:

– В первую очередь послушание.

– Ха!

– Миледи, вам придется.

– Иначе я не смогу обеспечить вам должную защиту в этом опасном путешествии.

– Я сама себе защита!

– Миледи, вы многого не знаете здесь…

Я ускорила шаг, не заметила торчащую из земли корягу и зацепилась ногой. Споткнулась и с руганью полетела вперед. Густая пыль взвилась серым облачком и полезла в нос. Прямо в воздухе кувыркнулась через плечо и вскочила на ноги.

Сзади послышались глухие смешки, я зло покосилась на корягу и прошипела:

– Чтоб тебя шашель сточил!

У Лисгарда губы дрожат, щеки надуваются, старается удержаться, чтобы не захохотать в голос.

– Только попробуй, – произнесла я грозно, – или я за себя не отвечаю.

Солнечный сделал несколько глубоких вдохов, успокаивая разыгравшееся веселье, и кивнул вперед.

– Развилка, – проговорил он.

Я тряхнула плащом, сбрасывая мелкую пыль. Пока шли, она улеглась плотным слоем, хотя мелкая, как мука. При каждом движении в воздух поднимаются небольшие облачка, но плащ от этого чище не становится.

Наконец я перестала трясти краями и уставилась на дорогу. Через несколько шагов тропа упирается в мшистый валун. Мы подошли ближе. На оголенном боку булыжника видны истертые надписи.

Я провела пальцами по выщербленным знакам, камень холодный, от монолита веет древностью.

– Ты знаешь этот язык? – спросила я белокожего.

Тот покачал головой.

– Нет, – ответил он. – Похоже на примитивщину.

Я махнула рукой:

– У тебя все примитивщина, что не относится к солнечным эльфам.

Он нагнулся к иероглифам, внимательно посмотрел на закорючки, затем поковырял пальцами углубления.

– Не уверен, – проговорил Лисгард, – но попахивает троллями.

Дорога направо уходит в огромный крюк в сторону Светлолесья, петляя везде, где можно. В грунтовке две глубокие колеи, оставленные бесчисленными телегами. Так всегда бывает – торгаши прокладывают длинный, но безопасный путь через широкие долины.

Вторая дорога идет прямо и теряется где-то в темных скалах. Вдалеке виднеются каменистые зубья, в лунном свете похожие на приглушенные адуляры.

Я обошла Лисгарда и направилась в сторону утесов.

Сзади послышалось возмущенное покашливание. Оглянувшись через плечо, обнаружила, что белокожий сложил руки на груди и притоптывает ногой.

Пришлось развернуться. Чтобы отшибить у белокожего способность связно мыслить, я раскинула руки. Плащ распахнулся. Для пущего вида выпрямила спину и похлопала ресницами. Затем проговорила быстро:

– Что? По-моему, тут и думать нечего.

Из кустарника раздалась трель ночной птицы, настолько звонкая и жизнерадостная, что совсем не вяжется с почти магическим спокойствием темноты.

Лисгард хмыкнул, взгляд застыл на мне. Спустя несколько мгновений он с тяжелым вздохом все же отвернулся и сказал наставительно:

– Мы обсуждали вопрос послушания.

– И что теперь? Я согласия на это не давала.

Белокожий снова вздохнул, терпеливо продолжил:

– Вам следовало посоветоваться со мной в выборе направления.

Я всплеснула руками и наигранно закатила глаза.

– Ох, милорд, – проговорила я иронично. – Простите мое невежество. Как могла забыть, что вы назначили себя предводителем нашего скромного отряда и за обоих решаете – как ходить, чем дышать. Знаешь что?

– Что?

Я откинула с плеча локон и сказала беззаботно:

– Ты все равно не понимаешь, что написано на камне.

– Какое это имеет отношение к послушанию? – спросил белокожий.

– Понятия не имею, – сказала я. – Но эта дорога идет прямо. Значит, нам туда.

Лисгард не сдавался.

– Вот именно, что прямо, – сказал он и ткнул пальцем в другую сторону. – А эта в обход. Знаете, для чего делают такие дороги?

Я кивнула:

– Знаю. Но у нас не так много времени, чтобы ходить кругами.

Развернувшись, я решительно зашагала по дороге.

За спиной послышалась сдержанная ругань и позвякивание доспехов. Я удовлетворенно ухмыльнулась, поправляя волосы. В душе шевельнулось что-то древнее, оно довольно замурчало и свернулось клубочком в дальнем углу памяти.

Обочины густо заросли спорышем, кудрявые стебли выползли к середине. Если дорога так и останется заброшенной, вскоре зеленый ковер полностью покроет тракт.

Из кустов высовываются любопытные морды с горящими глазами. В черноте неба иногда мелькают крылатые фигуры с когтистыми лапами и длинными носами. Может, мне всего лишь кажется – на таком расстояние ночное зрение расплывается, и безобидная летучая мышь превращается в дракона или гарпию.

На дорогу выпрыгнул перепуганный заяц с длинными, как у меня, ушами. Он замер в ступоре и уставился косыми глазищами. Нос нервно подергивается, хвост-комочек поджат – в любую секунду готов дать дёру.

Оглянувшись, увидела, как Лисгард схватился за рукоять меча. Из-за моей спины он не видит, зато прекрасно услышал возможную опасность.

Я хихикнула и махнула на зайца, чтоб ушел с дороги.

– О, милорд. Это всего лишь безобидный зверек.

Белокожий разжал ладонь и опустил руку. Заяц пришел в себя, уши шевельнулись, улавливая тонкой кожицей мельчайшие изменения ветра. Он моргнул и сиганул через дорогу в кусты.

Лисгард проговорил, выдыхая:

– Повезло. В следующий раз может быть кто-нибудь посерьезнее.

– Медведь?

– Я не о животных говорю.

– Не думала, что солнечные эльфы сторонятся природы, – сказала я, продолжая движение.

Из-за спины донеслось возмущенное:

– Мы высокородные жители Эолума. Каждый народ должен заниматься своим делом. В нашем случае – красотой и эстетикой. А заботу о природе оставьте лесным.

Я впечатленно хмыкнула и спросила:

– И такие есть?

– Вы еще удивитесь, – ответил высокородный многозначительно. – Правда, говорят, после того как Сильвирел превратился в Чумнолесье, половина лесных эльфов стали странниками и не особо пекутся об отравленной родине.

– О Сильвиреле? – решила уточнить я.

Лисгард кивнул.

– Да, – сказал он из-за спины. – По мне, это предательство. Отец говорил, некоторые из них остались в Чумнолесье в надежде сохранить остатки порядка. По рассказам – это жуткое место. Надеюсь, смогу отговорить вас соваться туда.

Я изящно перепрыгнула очередную кочку, плащ всколыхнулся в клубах ночной пыли.

– У нас нет выбора, – коротко сказала я.

Послышалось недовольное ворчание, но белокожий не стал отчитывать в сотый раз. Лишь нервно засопел и громыхнул мечами.

Песни сверчков прекратились, в воздухе повисла тишина, похожая на паузу, когда в помещение зашел тот, кого совсем не ждали. Впереди показалась каменная расщелина с огромными насыпями по краям.

По коже пробежал холодок, словно заглянула в бездонный каменный мешок.

Чтобы отвлечься от холодной жути, которая змеей ползет по венам, я спросила:

– С утра, наверное, за нами вышлют погоню?

Лисгард бросил, позвякивая доспехами:

– Не думаю.

– Почему?

– Полагаю, решат, что нас сожрали смарги. Никто не возвращался живым после ночи тумана.

Я вытерла пыльный лоб тыльной стороной ладони и поинтересовалась:

– А как же умение чувствовать чужаков? Ты ведь говорил, что лес и солнечные эльфы одно целое.

Лисгард приблизился настолько, что почувствовала его дыхание на затылке.

– Во-первых, миледи, – проговорил он горячо, – мы давно покинули пределы Светлолесья. А во-вторых, на вас плащ, подшитый волосом моего верного Арума. Он не даст обнаружить серую госпожу, даже если затаится под стенами города.

От неожиданной близости Лисгарда по шее пробежали мурашки. Я тряхнула волосами и поспешно ускорилась. Уши горят, словно ализарином прижгли, сердце колотится.

Чуть ли не бегом я вошла в ущелье, стараясь не оборачиваться, чтобы не видеть странных взглядов высокородного.

Каменная насыпь захрустела под ногами, как свежая капуста, я сделала несколько осторожных шагов и прислушалась. В ущелье тишина, которая нарушается редкими трелями сверчков и завыванием ветра в вершинах.

Я бережно погладила складку на корсете, где спрятан главный защитник от железной дряни. Потом кивнула Лисгарду, и мы быстро двинулись в глубину расселины.

Каменные стены молчаливо проплывают по бокам, лунный свет отражается на поверхности и кажется матовым, как адуляр. На фоне черного неба монолиты выглядят неестественно, словно кто-то принес и поставил декорации.

У подножий все поросло мхом и травой с длинными мясистыми листьями. По обочинам сухие кустарники цепляются воздушными корнями за выступы. В суровых условиях растительность отвоевала плодородный клочок, появились колючки и шипы.

Под ногами хрустит каменистая почва, хотя стараюсь ступать легко. В тишине эхо шагов убегает далеко вперед. Разбиваясь на сотни частиц о кривые уступы, оно уносится в темноту ущелья.

Вскоре заметила, как наши тени переместились влево, укоротились. Глянув вверх, обнаружила, что полоса между скалами все еще черная, но месяц переполз на запад. Значит, идем всю ночь.

Лисгард пыхтит все громче, периодически слышно, как спотыкается и бубнит. Я тоже выдохлась, хоть и храбрюсь. Со вчерашнего дня не отдыхала и толком не ела, короткий сон в темнице не считается.

Сзади шумно стукнулись камни, звякнули доспехи, послышалась глухая ругань.

– Миледи Каонэль, может, вам стоит отдохнуть? – предложил высокородный. – Не ровен час свалитесь с ног.

Покровительственный тон вызвал раздражение.

– Какой заботливый, – бросила я иронично. – Ты прямо полон сил и энергии. А я еле ползу по треклятым камням, спотыкаюсь, как голодный единорог.

Лисгард фыркнул и поплелся дальше.

Когда обогнули очередной выступ, стены ущелья стали постепенно сходиться над головой, в конце концов, осталась только узкая темная полоска неба. Для белокожего это значит полуслепое движение с регулярными натыканиями на валуны и руганью на высшем языке. Дальше путь становится уже, превращаясь в тесный коридор с исполинскими стенами.

Я сдалась, мои стройные ноги в новых сапогах натоптались и требуют передышки.

Остановившись возле камня у скалы, я села и потерла колени сквозь кожу ботфорт. Та отозвалась тихим шуршанием, стопы загудели, словно не по дороге шла, а на деревенском празднике плясала.

– Ох, сын казначея, уговорил, – произнесла я. – Нужно перевести дух.

– Какое верное решение, – согласился он.

Я добавила:

– От самого Эолума сплошная гонка.

Белокожий зафырчал, как загнанный единорог, с лязгом рухнул на соседний валун. Ноги и руки раскинулись звездой, даже на мертвеца стал немного похож.

Из расселины с писком выпорхнула летучая мышь, крылья прохлопали над самыми ушами, она унеслась куда-то вверх. Я проводила зверька завистливым взглядом.

Чтобы кровь отлила от нижней части тела, я облокотилась на каменную плиту и задрала ноги на соседний валун. Под кожей зашевелились крошечные иголочки, расползлись до самых бедер, стопы быстро стали легкими и холодными. Я довольно застонала и прикрыла глаза.

– Ощущение, что в ноги налили свинца, – сказал Лисгард и принялся стягивать обувь.

По воздуху растекся крепкий суровый запах, я выпучила глаза и зажала пальцами нос.

– Ты, главное, обратно натянуть их не забудь, – взмолилась я. – А то от высокородного пота все кусты в ущелье завянут.

Лисгард с невозмутимым видом пошуршал в кармане, вытащил что-то и принялся тереть.

Когда я присмотрелась, разглядела в ладони высокородного небольшой белый платок. Лисгард согнулся и протирает стопы, тщательно обрабатывая участки между пальцами. При этом довольно бормочет.

Он критично осмотрел пятки и проговорил:

– Личная гигиена, миледи, – первое правило сохранения здоровья в походе.

Я хмыкнула:

– Первое правило – не ловить ворон. Хотя не знаю, почему именно ворон. Мне, например, вороны очень нравятся.

Белокожий странно посмотрел на меня, поднес платок к носу и брезгливо сморщился:

– У-у-у. Теперь выбросить придется. Это, между прочим, подарок.

– Не леди Генэль случайно?

– Ну что ж. Вынужден признать, что она разбирается в тканях. И вкус у нее отменный. Как-то на праздник Сияющего источника преподнесла королю гобелены тончайшей работы. Сказала, что ткали из нити настоящих ночных прядильщиков. Они, если вы не знаете, невероятно редки и показываются на поверхности лишь весной.

Я откинула локон с плеча и сказала пренебрежительно:

– Купить любой высокородный может. Вот если бы она своими пальчиками ткала.

Лисгард округлил глаза:

– Леди не должна работать руками. Она вообще ничего не должна… – Он задохнулся от возмущения.

Я наклонила голову и хрустнула шеей, от долгой дороги тело затекло, спина ноет.

– Какой тогда от нее прок? Ходить в красивом наряде любая может. На меня надели, я тоже смогла.

– Миледи Каонэль, поймите, – проговорил высокородный значительно, – высокая эстетика – основа культуры и морали. Красота солнечных эльфиек – в хрупкости и трогательности. Так должно оставаться всегда, чтобы поддерживать гармонию. Вы, кстати, потрясающе смотрелись в платье.

– Перестань. Это платье сидело как на…

Из скал раздался утробный рокот, будто сама порода заговорила древним раскатистым голосом. И голос недовольный и зловещий.

Вверху сухо треснуло, мимо прокатился огромный валун и с грохотом врезался в противоположную стену, с земли поднялась пыль, крошечные частицы заполнили ночной воздух.

Я закашлялась и рванулась в сторону, но что-то невообразимо массивное и холодное сковало тело. Попыталась дергаться, тугая хватка сжалась сильнее, дыхание сперло.

– Лисгард! – пискнула я и вывернула шею, надеясь, что белокожий избежал печальной участи.

Когда я увидела белокожего, внутри все замерло. Он сжат огромными каменными руками, которые торчат прямо из скалы.

Послышался сдавленный хрип:

– Миледи! Тролли!

Затылок раскалился. Я забилась, как пойманная птичка, в отчаянной попытке освободиться, но кулак неподвижен и медленно сжимается.

Недовольный рокот усилился, меня подняло вверх и тряхнуло, чуть голова не оторвалась. Огромный каменный исполин отделился от скалы и выпрямился во весь рост. Холод камня проник к самым внутренностям; несмотря на всю любовь к прохладе – этот холод похож на могильный озноб.

– Отпусти меня немедленно, каменный болван! – пригрозила я.

Надеясь, если ругань подействовала на Грандарона, может, и с троллем сработает.

Гигант зарычал и повернул ко мне горообразную голову с маленькими злыми глазами. Белокожий беспомощно дрыгается в кулаке второго тролля и шипит ругательствами, от которых любой житель Эолума впадет в долговременный шок.

Каменные пальцы сжались сильнее, я жалобно вскрикнула и попыталась ерзать плечами, чтобы хоть как-то расширить пространство. Но проще было бы тряпкой гвоздь забить. Тролль загудел, как лавина, гигантская голова повернулась ко мне.

– Лисгард! – крикнула я. – Извини, если что не так!

Из кулака второго тролля донесся хриплый голос:

– Ми…миледи, не самое время для покаяния. Но я вас прощаю.

Затылок стал таким горячим, что можно каштаны жарить, волна злости и обиды поднялась из самых глубин, но против горы, которая сейчас меня раздавит, это бесполезно.

– Кто-нибу-у-удь! Помогите! – взвыла я, как раненый зверь.

Тролли с грохотом, подобным камнепаду, развернулись лицом друг к другу и стали поочередно демонстрировать добычу. Теперь я могу видеть, как синеет лицо Лисгарда, из перекошенного рта со свистом вырывается воздух, глаза выкатились.

Он растянул губы и выдавил, одновременно хватая воздух:

– Ф-ф-ф. Вряд ли вас услышат, ми… миледи.

В груди застрял всхлип; если бы не каменная хватка – разрыдалась бы на месте.

Снизу раздалось звонкое постукивание. Каменные исполины с грохотом обернулись, синхронно пряча нас за спины. В ушах зазвенело от давления, скоро начнут лопаться крошечные струны в голове.

С земли раздался дерзкий голос:

– Неужели тролли!

Гиганты приосанились. Тот, что сжимал меня, подался вперед, послышалось глухое рокотание, похожее на перемалывание жерновов. Не сразу сообразила, что это речь.

– Мы трол-л-ли.

Исполин растягивает слова, каменный язык с трудом ворочается во рту размером с небольшую пещеру.

Голос с земли снова заговорил:

– Точно-точно, вторые по драгоценности.

Первый тролль медленно поднял ногу, с грохотом обрушил на землю, с противоположной стены посыпались камни.

– Мы первые! Первое место.

Легкие шаги прошуршали в сторону.

– Не-ет, точно второе. Первое у троллей за Межземьем.

Исполины опустили каменные челюсти, по ущелью прокатился гневный рев, подобный рокоту весеннего водопада. Второй грозно сдвинул каменные выступы, которые заменяют брови, и занес ногу, чтобы раздавить наглеца.

– Это почему?

Голос невозмутимо проговорил:

– У тех зубы из алмазов, а у вас из простых камней. Выходит – они драгоценнее.

Тролль застыл с ногой в воздухе. Почти слышно, как скрипят мозги в каменной голове, если там есть чему скрипеть. Затем повернул массивную голову к соседу. Тот сдавливает меня все сильнее, уже вижу черных мух перед глазами, в ушах звенят похоронные колокольчики.

Исполин с Лисгардом в руках прогремел:

– Земляная блоха, я размажу тебя в лепешку!

Снизу раздалось поспешное:

– Есть один способ. Но вам не по карману.

Я обреченно повесила голову, представляя, как горные исполины расплющивают наглеца, который посмел говорить с ними таким тоном.

Гиганты лязгнули челюстями и грянули хором:

– Говори!

Повисла небольшая пауза, безумец тянет время, словно наслаждается последними минутами. Исполины нервно зашатались, наклоняясь вперед. Сквозь опускающуюся на глаза черноту успела заметить рыжеватую голову.

– Есть место, где троллям меняют зубы, – сказала голова.

– Где? – прогудели тролли.

– Я скажу, но чем заплатите?

Исполины распрямились, раскатистый голос эхом разлетелся по ущелью.

– Мы осыпем тебя горой из самоцветов!

Ловкач проговорил безразлично:

– Зачем мне гора? Я путник, где мне ее хранить?

Каменные монстры расстроенно прогудели, второй сказал, выпячивая похожую на утес губу:

– У нас больше ничего нет.

Ловкач снова выдержал тактичную паузу и предложил:

– А давайте так. Вы отдадите мне…

– Что?

– М-м-м…

– Ну?

Тролли замерли, боясь шелохнуться, утесы бровей поднялись, лоб стал похож на изъеденную оврагами почву. В самой глубине каменного тела гулко запульсировало.

– Давайте так, – предложил незнакомец. – Вы отдадите мне то, что зажато в кулаках, и разойдемся на этом.

Исполины облегченно выдохнули, каменные плечи опустились. Тролль скрипнул локтем и положил меня на дорогу.

Я по-рыбьи раскрыла рот, воздух живительной струей хлынул в легкие. Несколько секунд пришлось просто лежать и дышать, как загнанный единорог.

Потом в груди полегчало, голова перестала кружиться. Мир медленно приобрел нормальные черты. Когда увидела, как второй вытащил руку из-за спины и опустил неподвижное тело белокожего на плиту, в груди все сжалось.

Лицо Лисгарда восковое, кожа непривычно тусклая, глаза закрыты.

Я с трудом поднялась, на слабых ногах поковыляла к телу высокородного. В груди заворочалось мерзкое чувство, словно там разрастается дыра.

Добравшись до белокожего, я обессиленно рухнула рядом. Тот похож на утопшего чародея, такие же острые черты, бледная кожа, дыхания не слышно.

Я обхватила ладонями его лицо и зашептала:

– Белоухий, ты жив? Скажи, что жив. Если не умрешь, обещаю – больше не буду пререкаться и язвить. Платье добуду и даже надевать стану по праздникам, пока никто не видит. Очнись, пожалуйста.

В этот момент поняла: невыносимо вот так оставаться в неведении и чувствовать бессилие. Когда сидела в клетке из проклятого металла, и то ощущала больше уверенности, чем сейчас.

Веки белокожего дрогнули, он открыл глаза. Белки покраснели, мелкие сосуды полопались и похожи на багровые звездочки.

– Платье? – просипел солнечный.

Я отдернула руки:

– Фух… Надеюсь, ты не думаешь, что я всерьез про платье?

Лисгард скривился в болезненной улыбке и кивнул. От моей попытки помочь деликатно отказался, вместо этого уперся ладонями и сел.

Я наконец обернулась. В нескольких шагах от троллей рыжеволосый эльф с блестящим луком за спиной. Кожа бронзовая, будто целыми днями пропекался солнцем. Темное чешуйчатое одеяние поблескивает в лунном свете, на поясе короткий меч. Он сложил на груди руки перед исполинами и задумчиво потирает подбородок.

Первый тролль прогремел:

– Мы заплатили! Говори!

Рыжий закрыл ладонями лицо от ледяного дыхания исполинских ртов.

– Эй, потише. Не надо шуметь, – сказал он и отошел на пару шагов. – Запоминайте. Черные рудники. Найдите гнома Двабура, скажите, что пришли ставить алмазные зубы. Напомните про битву под Чумнолесьем.

– Зачем? – засомневался первый тролль.

– Двабур одним ударом снес голову вожаку болотных гноллов, – пояснил рыжий. – Он гордый и готов отдать последнюю секиру, если им восторгаются.

Гигант сдвинул каменные брови:

– Нам не нужна секира.

Ловкач цокнул языком и закатил глаза.

– Так скажите, что пришли за алмазными зубами, – сказал он.

Тролли одобрительно зарокотали и неповоротливо зашагали между стенами.

Незнакомец окликнул исполинов:

– Вы лучше срежьте через Светлолесье. Зачем делать крюк?

Монстры переглянулись, на физиономиях отразилось что-то вроде задумчивости. Спустя почти минуту исполины развернулись и, поднимая клубы каменной пыли, двинулись в обратную сторону.