Быстро догнали рыжего, приходится шагать в одном темпе, чтобы не отстать. Солнечный отворачивается и раздувает ноздри, как рассерженный бык. От постоянной гонки его лицо покрылось слоем пыли, белоснежная кожа потускнела, даже чем-то мою напоминает. На меня поглядывает сердито, словно все еще злится за то, что вынудила покинуть отчий дом.

От очередного взгляда Лисгарда щеки вспыхнули, я поспешно поравнялась с Вардой и спросила, сильнее натягивая капюшон:

– Девок этих стоит бояться?

Странник непонимающе покосился на меня, ускоряя шаг.

– Ну, мавки твои, – пояснила я.

– А, вот ты о чем, – протянул Варда довольно. – Да не мои они. В Чумном лесу всех стоит бояться.

От его слов в животе неприятно похолодело, но постаралась не подать виду, наоборот – воинственно приподняла уши.

– Да ничего не сделают нам мертвые девки! – проговорила я с напускной бравадой.

– Тебе, может, и не сделают, – произнес рыжий загадочно.

– Почему?

– Надеюсь, не узнаешь.

В воздухе полыхнула яркая вспышка, через секунду над головой сухо затрещало, словно кто-то расколол небо. Последовала череда гулких раскатов, затем мир на мгновение затих.

В безветренном молчании о капюшон ударилась тяжелая капля, затем еще одна и еще. Через мгновение стена воды прорвала небесную запруду и с ревом обрушилась на землю.

Ливень ударил мощно и беспощадно, меня пригнуло, как молодое деревце. Ветер рванул плащ и раскрыл полы, ударяя струями, словно хлыстами. Я схватилась за края и укуталась, ткань противно прилипла к мокрому телу.

По Варде бегут широкие ручьи, на лбу изгибаются и стекают по вискам на шею, волосы превратились в медные сосульки.

Он развернулся и сделал ладони дудочкой у рта.

– А могли бы переждать! – прокричал он сквозь шум грозы, с укором глядя на меня из-под мокрых бровей. – Надо добежать до следующего перелеска!

Указал вперед, но даже мое двойное зрение оказалось бесполезным – на расстоянии нескольких шагов ничего не видно.

Варда схватил меня за руку и потащил за собой.

– Я тут ходил! – проорал он в никуда. – Через несколько перелетов стрелы будет дубрава, за ней таверна.

Я вырвала пальцы и гневно уставилась на рыжего, тот хмыкнул и одарил меня таким взглядом, от которого капли на щеках закипели.

Обернулась к Лисгарду, тот из солнечного стал, наверное, лунным. Волосы налипли на адамантин, кожа потеряла привычное сияние и слегка мерцает, как поломанный адуляр.

Он посмотрел так, что захотелось провалиться до самого царства подземных богов, чтобы больше никогда не видеть этого укоряющего и смиренного взгляда.

Я сделала виноватое лицо – вроде раскаиваюсь, очень-очень, что втянула в передрягу.

– Варда говорит, нужно бежать, – сказала я смиренно.

Лисгард поднял глаза и процедил:

– Я слышал, что сказал Варда.

Мы бросились сквозь беспощадный поток воды. Ливень яростно лупит по капюшону, будто боги прогневались на землю и решили начисто смыть всех непокорных. Стена дождя плотная, как вчерашний кисель, приходится все время шарить руками, подбегать и проверять – где Варда и Лисгард.

Дорогу моментально размыло, превратило в кашеподобную колею, ноги скользят в грязи и периодически вязнут в густой жиже. Приходится дергать, рискуя остаться без сапог. Стараюсь держаться с рыжим, но из-за плохой видимости он все время теряется.

Плащ не промокает, ткань плотная, зато под ним все распарилось и липнет к коже, мешая быстро передвигаться. Прошла вечность, а мы все еще бежим, как испуганные поросята. Затылок привычно разгорячился, готовый взять под контроль любую внезапность.

Ноги в очередной раз нелепо разъехались на глинистой горке, я взмахнула руками и чуть не свалилась в широкую лужу. Тело напряглось, как пружина, спина изогнулась, я резко выпрямилась, совершив несколько нелепых прыжков, замерла.

С капюшона вода ручьями, сердце колотится. Я приподняла край и вгляделась в стену дождя, но кроме мутных потоков ничего не увидела.

Сложив руки трубочкой, я прокричала:

– Ва-арда!

Уши судорожно зашевелились под тканью в попытке уловить хоть намек на рыжего. Но в воздухе устойчивый шум ливня, вперемешку с раскатами грома, небо полыхает молниями. Пришлось высунуть одно ухо, тоненькая кожа моментально намокла и согнулась под напором воды.

Дождь ревет, как водопад, я еще раз покричала, но звук утонул в очередном раскате.

Пару секунд я стояла, соображая, что делать, если осталась одна. Но в полперелете стрелы от меня молния ударила в землю, я вскрикнула и сорвалась с места.

Сквозь поток бежать трудно, струи лупят в лицо, даже капюшон не помогает, на размытых кочках ноги разъезжаются, только эльфийское равновесие спасает.

Не знаю, сколько пробежала, но затылок раскалился, как доменная печь. Сапоги по колено в грязи, вода стекает, будто только что окунули с головой.

Остановилась передохнуть на секунду, чтобы дать затылку остыть, иначе изнутри загорюсь. Согнулась, стараясь выровнять дыхание, ладони уперлись в колени. Затем небрежно заправила выбившиеся серебристые пряди за уши и подняла голову.

Из стены дождя высунулась загорелая рука, пальцы сжали меня за плечо и дернули на себя. Перед глазами выскочило сердитое лицо Варды.

Он вцепился лапой в локоть и прокричал в самое ухо, будто я глухая:

– Ты чего ползешь, как черепаха? Тут осталось – всего ничего!

Я высвободилась из цепкой хватки, хотела накричать за то, что меня потеряли, но передумала – все равно не услышит.

Рыжий сорвался с места, махая, чтоб не отставала; я бросилась за ним. Через секунду увидела белокожего, тот молча бежит по самой обочине, где поросль уже пожухла. По молодой траве скользко, по грязи тоже. Но вот тут, на стыке дороги и травы, – самое то.

Варда шлепает стопой плашмя, а не приземляется на носок, как обычно.

– Наравне с вами бегу! – крикнула я Варде.

Тот не оглянулся, только ухо назад выставил.

– Только пропадаешь, – отозвался он сквозь поток.

– Могу быстрее! – снова крикнула я. – Я ведь легче, и без доспехов!

– Хочешь посоревноваться?

– Куда мне, скромной серой эльфийке.

Варда бросил:

– Значит, все же черепаха.

Я огрызнулась:

– Эти самые черепахи тоже умеют бегать, если приспичит. Не надо наговаривать. Если б еще знать, кто такие черепахи.

Из потока воды вынырнуло темное, я с силой налетела лбом на что-то твердое и шершавое. Боль расползлась колючей паутинкой по голове и растаяла в районе шеи, я зло выругалась, надеясь, что эльфы не слышали.

Потом потерла лоб, смахнула с кожи мокрую кору и обежала дерево. Ствол в три обхвата толщиной, из земли торчат корни. Перескочив через корягу, я выбралась на ровное место.

Быстро огляделась. В перелеске стена воды не такая плотная, можно различить стволы, кусты. И вообще – видимость вполне сносная.

Рыжий с Лисгардом давно пронеслись мимо, Варда бросил на меня лукавый взгляд и на бегу махнул головой, чтоб не задерживалась. Они помчались в глубину дубравы.

Я ринулась за эльфами. Дробный шум дождя похож на топот адамантиновых ног. Струи воды сбивают листья с веток, уже весь плащ в блестящих зеленых пятнах.

На бегу сделала глубокий вдох и ускорилась, через несколько мгновений догнала обоих и побежала наравне. Важно покосилась на рыжего:

– Что, съел?

Он одобрительно улыбнулся, я добавила:

– Серые эльфийки тоже на кое-что годны.

– Очень годны, – сказал он загадочно, перепрыгивая через пень.

Через перелет стрелы Варда замедлил бег, спустя еще пару минут сделал жест, чтобы повторяли за ним, затем перешел на шаг. Взгляд сосредоточенный, когда деревья стали плотнее, совсем замедлился, стал красться между шуршащими от дождя кустами.

Я повертела головой. Вокруг пусто, дождь разогнал всю живность по норам и укрытиям. Даже люди не стали бы путешествовать в такую погоду. На это способны только полоумные эльфы.

– Шагайте осторожно, – бросил странник через плечо, – перед таверной капканы против тварей Чумного леса. До него рукой подать.

– Магические? – спросила я.

Варда покачал головой:

– Нет. Самые настоящие, медвежьи. Если схлопнется – отхватит ногу.

Лисгард проворчал что-то, встал за мной и двинулся след в след. Капли барабанят по адамантиновым доспехам, словно музыка леса. Потоки воды промыли в почве дорожки, вода струится по ним куда-то в глубь леса, я попыталась проследить ее путь, но ручейки теряются в зарослях ежевики.

Через перелет стрелы сквозь пелену дождя показался высокий частокол из широких бревен. Я приблизилась к рыжему и постучала по плечу:

– Это что?

– Таверна трех дорог, – ответил он не оборачиваясь.

Пригляделась – действительно, к воротам подходят три размытые дождем колеи.

По скользкой траве допрыгали до дороги, ноги мгновенно утонули по щиколотку в черной жиже. Лисгард недовольно заметил, вытаскивая сапог из грязи:

– Миледи, ваш новоизбранный защитник – настоящая свинья.

Варда дернул мокрым ухом и даже чуть обернулся.

– Почему это? – спросил он удивленно.

– Только свинья может затащить высокородного эльфа и благородную миледи в такое место, – проговорил белокожий брезгливо.

Я нервно переступила с ноги на ногу, поднимаясь на свободную от жижи кочку, и сердито посмотрела на Лисгарда. Тот ответил таким же взглядом, затем принялся вытаскивать вторую ногу из грязи.

– Да чего вы грызетесь? – спросила я. – Хорошо же идем.

Послышалось недовольное сопение высокородного, рыжий странно хмыкнул, словно все, кроме меня, что-то знают, но говорить отказываются.

Странник оглядел меня с головы до ног и обратно, затем перевел взгляд на топчущегося в грязи белокожего.

– Миледи благополучно справилась с колеей, – проговорил он довольно. – Вон дождь уже и грязь смыл, стоит себе, чистенькая. А ты не больно умел. Топчешься, черные капли аж на щеках. Так что не я свинья. Ох, не я.

Затем он резко развернулся, не дожидаясь реакции Лисгарда, шагнул к воротам и громко постучал три раза.

Повисло глубокое ожидание, уже думала, что никто не откроет, когда уши уловили стук сапог по мокрому дереву. Через несколько мгновений внизу ворот открылось маленькое окошко. В проеме показалось суровое заросшее лицо с большим носом.

Стражник прогудел треснувшим басом:

– Кто такие?

Варда присел и нагнулся к окошку.

– Трое эльфов с разных мест, – отчеканил рыжий. – Попали в грозу, нужно высохнуть и поесть.

Нос на бородатом лице высунулся вперед, глаза недоверчиво прищурились.

– Остальных покажи, – потребовал стражник.

Варда демонстративно отшагнул в сторону, чтобы бородатый мог разглядеть меня и Лисгарда, который наконец вытащил сапог из трясины и раздраженно сопит рядом.

Внимательный взгляд темных глаз быстро скользнул по белокожему, затем перескочил на меня. Я даже чуть приподняла капюшон, вроде как само дружелюбие.

Стражник еще секунду детально изучал всех по очереди, потом спросил сурово:

– Правила знаете?

Варда снова наклонился к окошку.

– Как же не знать, – заверил он. – На заднем дворе целый каменный сад из фигур тех, кто не знал.

Стражник закряхтел, захлопнул окошко, затем послышался звук отпираемого замка, низенькая калитка отворилась. Чтобы попасть внутрь, пришлось согнуться почти пополам. Пролезла за Вардой, стараясь не зацепить головой косяк, сапоги стукнулись о деревянный настил, я выпрямилась и огляделась.

По всему двору деревянный ковер плотно покрывает землю, даже щелей не видно, за воротами грязища, а тут даже луж нет.

В середине двухэтажная таверна с черепичной крышей, из трубы белый дым, и дождь ему не помеха. Рядом с таверной несколько деревянных домиков, по звукам – кузня, конюшня и пара жилых хаток.

Из-за калитки вылез крупный гном в темной броне, борода коричневая и густая, на спине несоразмерно большой молот. Но гному, похоже, плевать, что за спиной неподъемная груда.

Страж пропустил скрипящего зубами Лисгарда, захлопнул калитку, лязгнул тяжелый засов. Затем гном обернулся и махнул рукой в сторону таверны.

– Идите. Если нужны комнаты, – проговорил он и странно покосился на меня, – наверху только что освободилась одна, там огры ночевали, но жена уже все вымыла.

Лисгард молча кипит рядом, бросает безумные взгляды то на рыжего, то на гнома. Видимо, не может определиться, кто бесит больше – самодовольный странник или коротконогий силач.

Рыжий загадочно глянул в мою сторону и хмыкнул:

– Спасибо. Нам бы, для начала, высохнуть и поесть.

Дождь немного успокоился, в голове почему-то мелькнула мысль о Безумном маге. Хотела сказать рыжему, но вспомнила, как он бесится, когда о нем слышит.

Вместо этого сказала:

– Нельзя рассиживаться в таверне.

– Почему же? – удивился Варда.

– Можно опоздать на раздачу пряников, – невесело проговорила я.

Странник облегченно выдохнул и проговорил:

– А, ты все про Талисман.

Я бросила на рыжего злой взгляд и произнесла тихо, но разборчиво:

– Я ломлюсь через чужие земли, втягиваю других, сама попадаю в неприятности не для того, чтобы какой-то сумасшедший присвоил то, что принадлежит мне. А оно принадлежит, просто еще не все в курсе.

С опозданием поняла, что проболталась о своих мыслях, лицо странника потемнело, мокрые уши вытянулись, готовые хоть сейчас проткнуть Безумного мага.

Двор пересекли молча. Когда остановились у таверны, Варда толкнул дубовую дверь, та заскрипела и отворилась. Вошли в шумное помещение с низкими потолками, огляделись – публика разношерстная, в воздухе ароматная дымка, от тарелок с мясом валит пар, за столами громилы, стук кружек, хохот, чавканье. Из кривозубых ртов валятся куски пищи, а громилы продолжают гоготать.

Меж столов шныряют карлики с подносами, ловко расставляют дымящиеся тарелки, прыгают через торчащие ноги. Я заметила пустой стол в углу, толкнула Варду под локоть:

– Вон там.

Он хищно посмотрел по сторонам, заткнул кожаные перчатки за пояс и двинулся к столу. Мы с Лисгардом поплелись следом. Белокожий скрипит зубами, вот-вот кинется на Варду с мечом.

Я опустилась на лавку из грубых досок, капюшон благоразумно не сняла, и так проблем хватает. Лисгард чинно сел рядом, даже слишком рядом, я отодвинулась, дав понять, что не собираюсь участвовать в их противостоянии.

Белокожий запыхтел, положил руки на столешницу, бросил пробегающему карлику:

– По бокалу ледяного молока, сливочный пудинг и ваниль.

Карлик на бегу повернул голову, глаза круглые от удивления, споткнулся, не заметив чью-то ногу. Тарелки с подноса взмыли в воздух, но карлик привычно поймал.

Он наморщил лоб – почти слышно, как заскрипели извилины в голове.

– Сливочный пудинг? – спросил он гнусаво.

Лисгард благожелательно кивнул:

– Да-да, сливочный. И добавь медовой пыльцы.

Карлик поднял бровь, рука уперлась в бок, другой удерживает поднос с чьим-то обедом.

– Может, еще цветочных фей вызвать, чтоб плясали, пока ешь?

Я откинулась на спинку и захихикала, сдерживаясь, чтобы не засмеяться в голос.

Варда сказал:

– Не обращай внимания. Высокородный немного того. – Он покрутил пальцем в воздухе у виска. – Лучше скажи, что там повар сегодня готовит?

Карлик немного успокоился, лицо смягчилось, в глубине мелькнуло подобие доброжелательности. Он перекинул поднос в другую руку.

– Утку в поджарке, грибную похлебку и малиновый пирог с маком.

Варда широко улыбнулся, глянул на меня прищурившись и проговорил как можно добродушней:

– Неси утку, пирог и что-нибудь запить.

Карлик крякнул под нос и, гремя тарелками, умчался.

Из-под капюшона взглянула на Лисгарда – идеальное лицо потемнело, брови сошлись, пальцы выстукивают сложную мелодию. Хотела подбодрить, но решила, только сильнее задену ранимое самолюбие – с подбадриванием у меня как-то не вяжется.

Варда потянулся, звякнули щитки на одежде. В своей броне иногда похож на гигантскую рыбу, особенно когда мокрый.

Он хрустнул шеей.

– Ты не обижайся, – сказал странник. – На правду не обижаются. Ну, с придурью, и что?

Лисгард метнул яростный взгляд, сжал кулаки до белых костяшек и процедил:

– Я не виноват, что вокруг меня одно отребье. Болваны, что не могут отличить благородного эльфа от безродной швали.

Варда поднял тяжелый, как гора, взгляд, чуть растянул губы в ухмылке. Глаза сверкают стальным блеском, рука опустилась под стол. Боковой линией чую, положил на рукоять меча. Шевельнула ухом, прислушалась – ладонь прошлась по адамантиновой рукояти и снова оказалась на столе.

Он погладил пальцами отполированную до блеска столешницу, внимательно изучил коричневые черточки в древесине. Не решаясь пошевелиться, я замерла.

Странник глянул исподлобья на гогочущих людей в дальнем углу, перевел взгляд на каменных громил в середине зала и посмотрел на Лисгарда. Тот продолжает метать глазами молнии и оскорбленно подергивает губами.

Варда, к моему разочарованию, выдохнул и проговорил спокойно:

– Каждый, кого ты называешь швалью, получил крещение в бою. Вон те, – он кивнул в сторону гномов, которые приговорили по четвертой кружке и затянули подхрипшими голосами песни о славной гномьей доле, – воевали за Черные рудники. Каждый может рассказать, как хоронили друзей, родню. Как сражались и победили, несмотря на потери.

Он чуть повернулся и указал на кучку людей:

– Видишь тех?

– Люди, – брезгливо скривился Лисгард.

Варда кивнул:

– Верно. Эти люди – единственные уцелевшие из рода врачевателей. Об их лекарских способностях ходят легенды. На селение напали твои солнечные собратья. Молодых увели в плен, чародеев утопили.

Белокожий фыркнул, Варда не умолкал:

– А этих каменных исполинов вообще днем с огнем не найдешь. Это тролли-перекатыши, их всего четверо. Умеют переставлять камни и собираться в одного большого тролля. Не знаю, зачем это надо, но выглядит впечатляюще. Так почему ты, выросший в свете адуляров, холеный и напомаженный, называешь отребьем тех, кто населяет мир?

Я наблюдала из-под капюшона, периодически переводя взгляд с рыжей головы на белую и обратно.

Лисгард раздул ноздри и наклонился вперед.

– Вот эти населяют? – выпалил он.

Он махнул рукой в сторону, задел подбежавшего с подносом гоблина. Тарелки загремели, карлик вскинул руки и запрыгал, как на раскаленной сковородке. Белокожий запоздало дернулся и убрал руку.

– Извиняюсь, – проговорил он нехотя.

Гоблин наконец перестал прыгать и сердито посмотрел на него черными глазками.

– Напьются, посуды не напасешься, перебьют, столы поломают, – затараторил гоблин. – Думаешь, у кого за это вычитают? Из вырученных денег? Как бы не так! Из карманов простых гоблинов, из наших карманов! Ты, одуванчик, поменьше веточками размахивай. Сломаешь – заставлю платить.

Коротышка с мушиной скоростью раскидал тарелки и кружки, Варда кинул пару монет. Тот на лету схватил, спрятал в складки передника, развернулся и с недовольным кряхтением скрылся среди столов.

Лисгард круглыми глазами посмотрел на место, где только что стоял гоблин, затем перевел взгляд на меня. Я пожала плечами – сам напортачил, сам и объясняйся.

Схватив кружку, он в несколько глотков осушил, едва сдерживаясь, чтобы не закривиться, снова яростно глянул на Варду. Тот снисходительно ухмыльнулся и принялся отрывать ногу пропеченной до хруста утки.

Со стороны гномов потянулась очередная заунывная песнь о подвигах и золоте, карлики замельтешили, как мухи, заменяя пустые кружки.

Я взглянула на белокожего, душа сжалась. Он смотрит почти затравленно на разгул в таверне, на Варду, который уже оторвал кусок и с довольным видом пережевывает, и бросает ему подбадривающие взгляды, мол, давай, ешь, очень вкусно.

Лисгард нервно повел плечами и отвернулся.

– Подышу пойду, – сказал он.

Встал, расправил закованные в щитки плечи и двинулся в сторону выхода. Я задержала взгляд на точеной фигуре солнечного эльфа. В который раз подумала, что он невероятно красив, особенно когда думает. Глаза приобретают гаюиновую глубину, лицо отрешается, становится похожим на выточенную из мрамора скульптуру.

Сбоку послышалось шумное бульканье – Варда проталкивает в глотку большой кусок, глаза таращатся, как у болотной жабы, нос кривится. Он схватил кружку с пенистой жидкостью и сделал два больших глотка.

Затем обернулся и крикнул белокожему вслед:

– Будь осторожен с навозом! Слышал, корова опять из стойла сбежала.

Лисгард даже не обернулся, на ходу тряхнул головой и скрылся за дверью.

Когда белоснежная шевелюра исчезла, во мне все закипело. Откуда-то снизу поднялся гнев и заполнил голову. Пока пыталась разобраться с эмоциями, Варда сосредоточенно жевал, иногда хитро поглядывая на меня, даже не пытаясь скрыть самодовольства.

Когда гнев достиг той стадии, что хочется орать и колотить чем-нибудь тяжелым, я схватила кружку и опрокинула в рот. Сладкая хлебная жидкость с шипением потекла в горло, газированный напиток ударил в нос, я закашлялась.

Несколько мгновений приводила в порядок потревоженную глотку, когда удалось – с силой пнула странника в закованный щитками сапог.

Варда чуть не подавился.

– Это за что еще? – спросил он, вытаращив глаза.

Я вытерла рот плащом и сказала зло:

– С белокожим можно и помягче.

Варда облегченно выдохнул, положил остатки ноги в тарелку и принялся за остальную тушку.

– Као, да я сама учтивость, чего ты, – расслабленно проговорил он. – Просто ткнул его носом, чтоб не забывался.

Вроде понимаю, в общем-то Варда прав, но гнев уже клокочет в груди, а сдерживать его вредно.

Я грохнула кружкой о стол и выпалила:

– Куда уж нам. Да, Лисгард излишне манерный. Так вышло, что родился среди белокожих и попросту не знает, что мир этим не ограничен.

– Вот именно.

Я сделала глубокий вдох и продолжила:

– Он научится. Но ты… Его все время дразнишь!

Варда запил очередной кусок утки и спросил невозмутимо:

– А тебе, значит, можно?

– Можно. Даже нужно. Я эльфийка, – ответила я. – Но твои выпады его задевают.

От гномьей компании послышались крики, я нахмурилась. Скоро займется рядовая драка с ломанием стульев, битьем посуды и выбиванием зубов.

Люди за дальним столом засуетились – собираются уйти по-быстрому, пока не встряли в гномью разборку.

Я подалась вперед, грозно приподняла голову. У Варда физиономия самодовольная, даже не скрывает насмешки, глаза странно поблескивают, рот кривится то ли в улыбке, то ли в ухмылке.

Странник перестал жевать, вытер пальцы о бедра и спросил:

– Слушай, а чего ты так взбеленилась? Сама та еще язва. Или что там у вас с белым?

Я вскочила из-за стола и прошипела:

– Ты невыносим! Ешь один!

Протиснувшись между лавкой и столешницей, я вылезла к деревянной балке и направилась к бару, где карлик с акробатической ловкостью жонглирует закупоренными бутылками.

В спину услышала:

– Ну ты чего! Я ж ничего такого не сказал.

Я послала ему взгляд, полный гнева и недовольства, для виду подняла уши под капюшоном. Пока я протискивалась между гномом и столом, рыжий наблюдал с видом полнейшего изумления, словно это не он только что поддел белокожего, а потом сморозил глупость, которую и на уши не натянуть.

Наконец я села на высокий стул перед баром, положив руки на столешницу, опустила голову.

– Ледяное молоко. Одно, – попросила я гоблина.

Карлик закинул склянки в ящик с соломой, в них тихо зазвенело, я тревожно покосилась на них. Но физиономия коротышки невозмутимая, словно знает, с какой силой швырнуть, чтобы все осталось в целости.

Он подпрыгнул кузнечиком и снял с верхней полки увесистую бутыль. Затем одним махом наполнил деревянную кружку и протянул мне.

Я впечатленно закивала и спросила:

– Оно не греется наверху? Там же тепло.

Карлик довольно закряхтел, мощный прыжок снова поднял его в воздух. Он вернул бутылку на место и ответил гнусаво:

– Я храню его в стекле из Великого разлома. Само остужается.

Сделав вид, что поняла, я сделала глоток. Горло обожгло ледяным холодом, во рту все онемело, язык перестал слушаться. Ледяная жидкость опустилась по пищеводу и превратила желудок в небольшую ледышку.

Я выпучила глаза на карлика, тот ехидно улыбается и самодовольно кривится. Попыталась сказать, чтобы стер с рожи дурацкую улыбочку, но губы не двигаются. Пришлось ждать, пока ледяной капкан растворится.

Через пару минут внутренности снова стали живыми и ощутимыми. Осторожно пошевелила языком, не открывая рта, тот послушно задвигался.

Я облегченно выдохнула, потом сердито зыркнула на карлика, тот невинно развел руками, мол, видели очи, что покупали.

Сбоку послышалось настырное покашливание, я повернула голову. Возле стула коренастый гном, черная как деготь борода затянута в четыре косы. На щеке зарубцованный шрам, потертые в боях щитки плотно облепили конечности и торс, на ногах тяжелые сапоги. В одной руке молот в полменя размером, в другой – кружка браги. Потянула носом – определенно, браги не самой свежей, кстати.

Гном весело блеснул карими глазками и проговорил зычным басом:

– Не изволит ли милейшая, гм, эльфийка… – Он заглянул под капюшон, хотя при его росте это не обязательно: – Милейшая серая эльфийка, сплясать со мной джигу?

Танцевать с рубакой мне не хотелось, но заметила, как Варда бросил на меня тревожный взгляд. В голове заплясали лешие, я натянула капюшон посильнее и наклонилась.

– Спасибо, я не знаю джигу, – проговорила я.

Гнома это не остановило, он вскарабкался на соседний стул, балансируя молотом и брагой. Короткие ножки забавно повисли в воздухе, я отвернулась, скрывая улыбку.

Он повернулся ко мне всем корпусом.

– Дык я научу! – задорно выкрикнул бородатый. – Это быстро, сначала так… потом эдак…

Гном символически задрыгал ногами, пытаясь показать основные движения. Брага расплескалась, по полу расползлись пенящиеся кляксы, плясун лишь покосился и продолжил демонстрировать джиговские па.

Я спросила:

– А молот зачем притащил?

Гном дико посмотрел на меня и погладил бороду рукоятью.

– Как же без молота? – удивился он. – Кто без молота со мной танцевать захочет?

Я понимающе кивнула:

– Да, без молота никак нельзя.

Он удовлетворенно закряхтел, поставил кружку. Решила, рубака даже забавный, если не обращать внимания на короткие ноги и несоразмерно могучие плечи.

Гном слез со стула и приблизился:

– Так что, серая, спляшем?

Карлик за баром ехидно ухмыляется, как злорадный упыреныш. Натирает деревянный кубок, обильно украшенный резьбой со всех сторон. Хотела спросить, зачем в таверне такая утварь, если для браги и кваса слишком маленькая, а ледяное молоко можно и из кружки. Но покряхтывание рядом вернуло к реальности.

Я повернулась к гному, губы рубаки расплылись в улыбке, обнажая два ряда на удивление чистых и ровных зубов. Шрам на щеке сморщился, слегка перекосив лицо, коричневые глазки смотрят с надеждой и добродушием.

Чуть было не согласилась, но на глаза снова попалась рыжеволосая фигура Варды. Странник сосредоточенно ест в дальнем углу таверны и поглядывает в мою сторону.

Я наклонилась к расхрабрившемуся гному, края плаща разошлись, приоткрыв корсет с глубоким декольте. Гном изменился в лице – глаза округлились, рот открылся, он шумно сглотнул.

– Видишь ли, благородный воин, – проговорила я приглушенным голосом, – мне запрещают танцевать с гномами.

Чернобородый вспыхнул, с трудом отрывая зачарованный взгляд от декольте, и прогремел, стараясь смотреть куда угодно, только не на меня:

– Эт кто такой дерзкий!

Я невинно захлопала глазками, запахивая плащ, и указала на дальний стол:

– А вон тот рыжий эльф.

Гном резко развернулся, схватил кружку со столешницы и залпом осушил.

– Это еще что за новости! – гаркнул он.

Бородач вскочил с места и ринулся на мирно жующего Варду. Тот едва успел увернуться, когда первый стул пролетел мимо головы. Кусок утки вывалился изо рта, он оторопело уставился на гнома. Затем бросил быстрый взгляд на меня.

Лицо странника посуровело, глаза гневно сверкнули, в следующую секунду он выпрыгнул из-за стола и схватил кувшин. Гном поднял очередной стул над головой и проревел, замахиваясь:

– Значит, запрещаешь красотке плясать? Эй, ребята, – он повернул красное от браги лицо к собратьям, – тут нашего брата притесняют!

Из-за стола с грохотом поднялись четыре тяжеловесных гнома, недолго думая, похватали табуретки и загудели наперебой:

– Эт кто такой вумный?

– Напрасно он!

– Табуреткой по башке! Делов-то.

Обиженный гном указал ножкой стула на Варду и переступил с ноги на ногу.

– Вот, – буркнул он.

Рыжий снова посмотрел на меня – недоволен, как разбуженный медведь, уши дергаются, в глазах адамантиновый блеск.

Толпа гномов на мгновение замерла – все-таки драться со странником не лучшая затея, но горячая кровь уже ударила в голову, да и брага примешалась.

С дружным ревом гномы ринулись на Варду, раскидывая по пути стулья.

Я быстро встала и направилась к выходу, уверенная – рыжий самостоятельный, справится. И еще денег потом с них попросит за добрую драку.

С гордо выпрямленной спиной приблизилась к двери. Сзади раздались гортанные крики, послышался звон посуды и лязг доспехов. Рядом о стену с хрустом ударился стул, толстая ножка отскочила в сторону и грохнулась рядом с остальными обломками. Стараясь не попасть под обстрел, я толкнула дверь и вышла на улицу.

Дождь превратился в мерзко моросящую пыль, от которой не спасает даже капюшон. Крошечные капли настолько легкие, что вместе с ветром влетают под край и покрывают лицо влажной пленкой. Я провела ладонью по щеке, на пальцах остались холодные капли.

Под крышей возле конюшни, сложив руки на груди, стоит Лисгард. Оперся плечом на деревянную балку, нахохлился, как мокрый воробей, и смотрит куда-то под ноги.

Жалость и сожаление в сотый раз сдавили внутренности. Я дернула ушами и вздохнула, стараясь прогнать бесполезные чувства. Но они, как паутина, накрыли мысли и не пускают. Пришлось несколько секунд прислушиваться к драке за дверью.

Наконец терзания ослабли, я преодолела расстояние до конюшни и остановилась с Лисгардом.

– Пойдем внутрь? – проговорила я. – Тебе надо высохнуть и поесть, а то совсем блеск потерял. Скоро грибами покрываться начнешь, как болотный тролль. Никогда их не встречала. Во всяком случае – не помню. Но уверена, на них растут грибы с красными шляпками в крапинку.

Осторожно постучала по спине, белокожий нервно передернул плечами.

– Миледи, – бросил он раздраженно, – я не желаю сидеть за одним столом с вашим новым другом. Мне надоело выслушивать оскорбления от безродного эльфа-странника, который даже рангов не различает. И что особенно невыносимо, миледи Каонэль, мне приходится терпеть и отмалчиваться, чтобы не ставить вас в неловкое положение.

Снова мерзкое чувство вины холодной змеей свернулось в районе живота. Я скривилась, но оно решительно отказалось уходить. Чтобы хоть как-то от него отвлечься, дернула себя за ухо. Стало больно, но показать этого все равно не могу. Зато вина притупилась.

– Лисгард, – начала я, шагнув вперед, и оказалась перед ним. – Не обижайся на Варду, он, наверное, привык все контролировать. А то, что задевает все время, – ну и что? Я же тоже задеваю.

Он покосился в сторону и проговорил странно:

– То вы…

Я округлила глаза:

– У меня что, особое разрешение? Послушай, сын казначея…

Закончить не успела. Дверь таверны с грохотом распахнулась, из проема кубарем прокатилась коренастая фигура и треснулась о стену конюшни. Через секунду появился взмыленный Варда. Уши торчат, как заостренные пики, волосы вздыбились и топорщатся в разные стороны, под глазом краснеет свежая ссадина.

Он окинул двор бешеным взглядом, увидел меня и прохрипел зло:

– Какого лешего ты устроила?

Я попятилась к деревянной балке, лицо странника стало еще страшнее – ноздри раздулись, по лбу пошли морщины. Запоздало поняла: в гневе он не посмотрит, что хрупкая эльфийка. Стукнет пару раз по голове, и поминай как звали.

Сын казначея схватился за рукояти клинков и воинственно вскинул подбородок. Варда сделал шаг в нашу сторону. Из таверны раздался протяжный звон, затем послышались глухие удары и хруст костей.

Рыжий обернулся и вгляделся в дверной проем, бешенство в его глазах моментально погасло, он разочарованно плюнул и проговорил:

– Тьфу ты дрянь! – Затем повернул голову к нам: – Ваши тарелки на столе, сегодня тут заночуем.

– Тут? – тихо спросила я.

– Только безумец сунется в Чумной лес ночью, – огрызнулся Варда. – Наверху две комнаты освободились. Любые выбирайте.

Странник вытер локтем чужую кровь с щеки и тяжелой походкой направился куда-то за таверну.

Я выглянула за угол, с той стороны виден край невысокого домика, в окнах пестрые занавески, под крышей два красных фонарика. Принюхалась – от домика тянет чем-то приторно-сладким и густым, словно его облили всеми духами Эолума.

От стены приковыляли два гнома-стража, одновременно заглянули в дверь таверны. Тот, что пропустил нас внутрь, недовольно закряхтел:

– Ты посмотри. Опять! Все говорят, что знают правила, как до драк доходит – забывают.

Второй гном почесал курчавую бороду и кивнул:

– Ага. Каждую неделю по новой статуе. Уже ставить некуда. Может, оружие у всех отбирать?

Чернобородый постучал костяшками кулака по лбу и проговорил протяжно:

– Дурень, у троллей нет оружия, кроме кулаков.

Страж, что, видимо, ниже по званию, не унимался:

– Интересно, вот он каменный. Как тогда окаменел?

– А я почем знаю? – буркнул первый. – Лучше прикати тачку из кузни. Не собираюсь тащить эту колоду на собственном горбе, это у ездовых лучше получается.

Гном с кудрявой бородой шмыгнул между мной и белокожим, на ходу выкрикнув:

– Посторонись!

Коренастая фигура скрылась в темноте кузни, раздался деловитый шорох и грохот металла. Я напряглась, сжав кулаки, потому что запахло железом. Но, к моему удивлению, ализаринового дурмана не последовало, я облегченно выдохнула и мысленно поблагодарила того, кто зачаровал таверны.

Из темноты проема выкатилась здоровенная тачка на двух колесах, за ней показался взъерошенный гном. Страж старательно толкает махину, пыхтит, но не останавливается.

Спустя несколько мгновений безудержного усердия гном подкатил тележку ко входу в таверну. По лбу катятся крупные капли, нос покраснел, волосы налипли на лоб.

– Все, внутрь не закатить, – сказал он, выдыхая.

Старший страж выругался под нос:

– Проклятье гоблинов! Что за работа? Каждый раз одно и то же. Драка, убийство, окаменение. Нет, решено. Уйду в Черные рудники, там хоть платят хорошо, да и гномочки краше, чем на границе с Чумнолесьем.

Потом подтянул пояс и вошел внутрь. Послышался глухой скрежет досок, недовольное бормотание вперемешку с бранью. Из прохода показалась каменная голова тролля, затем туловище с застывшими впереди руками. Наконец, гном вытянул истукана наружу и с грохотом повалил в тачку.

Кудрявобородый уперся в ручку телеги, лицо покраснело от натуги. Колеса жалобно скрипнули под беспощадной массой тролля и медленно покатились в сторону заднего двора.

Я проводила их взглядом. Главный страж подошел к неподвижному собрату, бедняга распластался у выхода из таверны и тяжело вздохнул.

– Ох, брат, не повезло, – проговорил он печально. – Пусть в небесных чертогах тебя встретят, как воина. Да будет жизнь вечной среди топоров, богов и прекрасных дев.

Затем он наклонился, взвалил на себя бездыханное тело и поковылял куда-то за кузню.

Лисгард молча наблюдал, пока гномы возились с нарушителями, потом выпрямился и с присущим ему достоинством проговорил:

– Эта таверна не место для высокородного эльфа и миледи. Предлагаю сейчас же покинуть его.

Дождь совсем прекратился, я подняла голову – тучи поредели, кое-где образовались широкие дыры, в которых видно небо. Скоро ветерок окончательно их разгонит. С востока быстро наступают сиреневые сумерки. Я вспомнила, что было в прежних сумерках, почти услышала чавкающие прыжки смаргов, по плечам пробежали мурашки.

Я вздохнула – завтра третий день, последний рубеж, когда можно успеть захватить талисман, но Варда не решается лезть ночью в Чумнолесье.

Я покачала головой:

– Странник не велит.

Лисгард пренебрежительно фыркнул:

– О, ну если странник, миледи…

Я с непониманием посмотрела на высокородного, несколько секунд вглядывалась в недовольное лицо, пытаясь постичь тайну неприязни двух эльфов. Даже хотела спросить, но решила, что сейчас не время. Вместо этого кивнула головой на дверь.

Мы вернулись в таверну, где зеленолицые гоблинши успели убрать следы недавней драки. Только пара разломанных стульев напоминает о бесславной гибели гнома. Несколько постояльцев потирают ушибленные бока и сердито поглядывают на меня. Но подходить не решаются.

Как Варда умудрился выпутаться из заварушки, выяснять не стала, да и вряд ли поколоченные им гномы признаются.

Доедали молча. Я радовалась, потому что не хочу слушать высокопарные речи белокожего о том, какое все не эолумское и не достойное его солнечной персоны.

Сын казначея украдкой косится на меня. Гаюиновый взгляд подолгу останавливается то на губах, то сползает ниже, потом резко падает в тарелку.

Я разделалась с последней утиной ногой и встала из-за стола.

– Варда прав, нужно отдохнуть. Займу свободную комнату, – сказала я и направилась к ступенькам, за спиной раздался досадный вздох.

Комната оказалась маленькой, но чистой и уютной. Проверила окна, они оказались крепкими, чтобы выдержать натиск незваных гостей. Какой-то древний инстинкт заставил осмотреть все углы, изучить замки и петли. Затем задвинула засов на двери, скрутилась калачиком на короткой койке и, едва закрыв глаза, отключилась.