Слабый луч упал на щеку. Когда тепло стало неприятным, разлепила веки и села. В утреннем свете комнатка оказалась еще меньше, чем при ночном зрении. Огляделась, с радостью обнаружила крохотное зеркальце на стене.

Я медленно выпрямилась, потянулась в обе стороны, бока приятно вытянулись. Затем прогнулась назад, чтоб разогнать кровь, и окончательно проснулась.

Подошла к стене. Из зеркала на меня взглянула желтоглазая красавица с взбитыми за время сна волосами и съехавшим на бок плащом.

Несколькими быстрыми движениями привела копну в божеский вид, поправила плащ. Пальцы аккуратно натянули капюшон, он успел стать родным за время путешествия, и вышла из комнаты.

Еще со ступенек учуяла приторно-сладкий запах домика с красными фонарями. Сморщила нос – ну и дрянь, тошнотворная дрянь.

Шевельнула ушами, прислушалась. Внизу идет тихая беседа, слышны голоса гоблинов, натужное пыхтение гномов, периодически раздается голос Варды.

Я спустилась по скрипучим ступенькам.

За стойкой сидит рыжий, время от времени подставляет гоблину кружку. Тот наполняет ее ледяным молоком и пододвигает страннику. Рыжий в несколько глотков осушает и снова протягивает за добавкой.

Гоблин заткнул бутыль и убрал на полку.

– Завязывай с ледяным молоком, – посоветовал он. – Зубы неделю стучать будут, язык отхватишь. А некоторые животом маются.

Варда недовольно буркнул и оглянулся на меня.

Я выпрямила спину и гордо прошагала мимо. В дальнем углу заметила Лисгарда, тот уперся спиной в стену. Медленно отламывает кусочки пирога, кладет в рот и тщательно пережевывает, словно боится наткнуться на гвоздь или косточку.

Хотела подсесть к нему, но белокожий тоже смотрит недовольно, будто его обманули, поманили райскими кущами, а потом прогнали взашей.

Пришлось сесть за пустой стол в центре таверны. Как из-под земли, выскочила зеленолицая гоблинша с подносом:

– Что желаешь, серая? Ледяное молоко, брага, яблочное пиво, свежий пирог из клюквы, пирожки с лягушачьими лапами?

Я замахала руками, пытаясь остановить словесный поток карлицы. Затем смущенно поправила корсет и спросила:

– Воды можно?

Гоблинша недовольно скривилась, молча развернулась и скрылась за барной стойкой. Через секунду на столе блестел запотевший от холода каменный стакан с самой чистой водой.

Варда встал из-за стойки, лицо заметно подобрело. Я потянула носом – от рыжего несет приторной сладостью. Тут же демонстративно скривилась и, поднявшись, направилась к выходу.

– Надеюсь, ночь у всех прошла хорошо, – бросила я через плечо у самой двери.

Варда хмыкнул:

– Не плохо.

Белокожий насупился и промолчал, наверное, тяжко было спать на жесткой гномьей койке после нежных простыней из паучьего шелка и приглушенного света адуляров.

Варда хрустнул шеей и с довольным лицом направился за мной. Лисгард подскочил, как ошпаренный, чуть не перевернув стол, и быстро догнал.

Мы молча покинули зачарованную таверну. Гном-страж проводил нас хмурым взглядом, почему-то тяжело вздохнул, наверное, тоскует по дальним странствиям, и закрыл тяжелую калитку.

Вчера дождь не дал увидеть окрестности, зато теперь, в утреннем свете, даже от таверны виден край Чумного леса.

Высокие искривленные деревья похожи на морских чудовищ, которые только и ждут момента, чтобы схватить толстыми щупальцами. Кое-где стволы подернуты голубоватым свечением. Свет чем-то напоминает адуляры, только в Эолуме они не вызывают дрожь в коленях.

Варда будто прочел мои мысли и успокоил:

– Так светятся гнилушки. Обещаю, это самая меньшая опасность, какую можно встретить в Чумнолесье.

Я хмуро покосилась на него и фыркнула.

По мере приближения деревья приобрели странные очертания – тонкие стволы похожи на застывшие фигуры. Несмотря на раннее утро, над Чумным лесом клубится темная дымка, как бы предупреждая – не ходи туда, там смерть.

Я вытянула уши, кончики уперлись в капюшон, попыталась мысленно приободриться. Лисгард, как обычно, плетется сзади и дышит в затылок, кожей чувствую, как сверлит спину.

Он незаметно приблизился и спросил деликатно:

– Миледи, вы уверены, что стоит идти этим путем? Посмотрите.

Белокожий кивнул в сторону деревьев:

– У меня доспехи гореть начинают, адамантин чувствует черную магию.

– Черную? – переспросила я.

Он кивнул:

– Да. Мои клинки способны рассеять мрак, но сдается, чтобы побороть темноту Чумного леса, понадобится гораздо больше адамантина, чем у нас есть.

Я с сомнением покосилась на доспехи высокородного – те после дождя выглядят еще ярче, словно прямо на солнце ковали. Но лес большой, а доспехи одни.

– Умеешь ты подсыпать светлячков в адуляр, – пробормотала я под нос.

Затем с шумом выдохнула, задирая подбородок, чтобы поднять боевой дух и вселить уверенность в белокожего.

– Лисгард, успокойся, – проговорила я нарочно громко. – Чумной лес не так опасен, как все думают. Ну пропитан воздух магией, ну ходят всякие чудовища туда-сюда. Разве это самое страшное?

Варда молча шагает по мокрой от росы траве и сбивает крупные капли с кустов. Услышав мою браваду, хмыкнул и покачал головой.

– Ты права, красавица, – сказал он неопределенно, – права, как десять мудрецов Сильверела. Пропитанный магией воздух в целом не опасен, если долго не засиживаться на одном месте.

– А если задерживаться? – поинтересовалась я.

– Тогда клонит в сон, из которого можно не выйти, – ответил Варда. – А вот стычек с монстрами можно избежать. Все же когда-то они были обычными животными.

Рыжий говорит убедительно, но вид такой, словно мыслями где-то далеко, а мы – всего лишь призраки. От недосказанности внутри шевельнулось тревожное, я чуть приподняла край капюшона, чтобы посмотреть в глаза страннику. Но тот нарочно отвернулся.

– Тебя что-то тревожит? – спросила я.

Странник кивнул, но промолчал.

Я выругалась про себя. Легче заставить светлого эльфа сожрать слизняка, чем вытащить из Варды хоть слово, если он не желает говорить.

Мы подошли к самому краю Чумного леса. Кривые стволы со скрипом раскачиваются, будто вот-вот покинут насиженные места и двинутся на поиски лучшей доли. Деревья зловеще шелестят листьями, тянут вверх кривые ветки. Между стволами мелькают быстрые тени, синие огни глаз холодно поблескивают в темноте.

Я осторожно вдохнула, стараясь дозировать порции отравленного воздуха, чтобы не очуметь в самом начале пути. В носу странно защекотало сыростью и чем-то очень знакомым.

Варда оглянулся, бросил оценивающий взгляд на сына казначея, затем внимательно посмотрел на меня.

– Держимся вместе, – сказал он серьезно. – Ни на что не отвлекаемся, смотрим по сторонам. Если увидите что-то странное…

Лисгард перебил его:

– Что-то еще более странное?

Странник глянул в глубину леса, где шныряют темные призраки, светятся гнилые стволы, и кивнул:

– Да. Если увидите что-то совсем дикое – смело обнажайте мечи и рубите что есть силы. Они точно щадить никого не станут. И еще… – Он наклонил голову и проговорил тихо: – Као, держись поближе ко мне.

Лисгард охнул от очередного неприкрытого оскорбления, но Варда уже ступил на проклятую землю.

Я испуганно поспешила следом, за мной, раздраженно сопя, двинулся высокородный.

– Вам чего-то не хватает? – спросил он глухо.

– В каком смысле? – спросила я, оглядываясь.

Белокожий скривился и кивнул на странника, тот идет чуть впереди и делает вид, что не слышит.

– Кинулись за ним, словно на нем пыльцой намазано.

Я облегченно выдохнула и отмахнулась:

– Ты об этом… Просто спокойней, когда могучие эльфы с обеих сторон, а не с одной.

– Разумеется, – сказал Лисгард, еще больше кривясь.

– Жутко тут, – проговорила я. – Того и гляди, вылезет корявая лапа и утянет под землю.

– Причина лишь эта?

Я раздраженно дернула ушами и бросила на Лисгарда гневный взгляд, тот хотел сказать еще что-то, но когда за деревом мелькнуло темное, схватился за мечи и сосредоточился на дороге.

Мы все глубже уходили в лес от разгульной, но все же безопасной таверны. Еще в начале пути зрение переключилось на ночное, усилило яркость и контуры.

Видно, как в траве копошатся козявки, слишком большие для обычных муравьев, из-за кустов иногда высовываются морды. Сначала думала – зайцы, но когда пригляделась, кровь в жилах застыла. От зайцев у них только уши, остальное больше напоминает харю вурдалака – глаза огромные, белесые, из пасти по два клыка с каждой стороны. Тела грузные и похожи на смаргов.

Я отвернулась и уставилась в спину странника, боясь смотреть по сторонам, но боковым зрением все равно видно, как за стволами перемещаются фигуры.

Чтобы как-то заглушить жуть, которая холодной змеей шевелится в районе живота, я спросила тихо:

– Темные эльфы видят ночью?

Из-за спины донесся вздох недовольного удивления, даже Варда чуть покосился через плечо. Взгляд беспокойный, уши шевелятся, как у зайца.

Он странно посмотрел на меня, но ответил так же тихо:

– Видят. Но они, как змеи, различают лишь тепло.

– Значит, если в темноте замерзнешь, не смогут заметить? – уточнила я.

Варда на минуту замолчал. В кустах, которые раньше были шиповником, заворочалось что-то большое. Оно недовольно засопело, я схватилась за антрацитовую рукоять. Ко всеобщему облегчению, тварь хрустнула ветками и с глухим топотом удалилась.

Рыжий вытер лоб и проговорил:

– Наверное, да. Правда, не представляю, как надо околеть, чтобы перестать излучать тепло.

За широким деревом хрустнуло, мы все разом обернулись, увидели лишь вытянутую тень с большими синими глазами. Она заинтересованно наклонила голову и спиной поплыла в глубину леса.

Рыжий глухо зарычал и вытащил меч. Тень безразлично глянула на клинок и растворилась. В темноте остались лишь два синих огонька, которые напоминают обычных светлячков.

Я повертела головой, теней стало больше. Они бесшумно носятся вокруг, но не нападают. Приблизившись к широкой спине странника, я спросила:

– Что это за твари?

Варда оглянулся. Лоб нахмурился, уши нервно дернулись.

– Это проклятые души эльфов. Они мирные, пока мы втроем.

– Что это значит? – не поняла я.

– Главное, не оставаться одному, – пояснил Варда. – Иначе…

Он глянул на белокожего и провел большим пальцем по горлу.

– Конец, – сообщил странник. – Будут в Эолуме петь прощальные песни по погибшим в Чумнолесье героям.

Меня всю передернуло, когда представила, как ледяные руки призраков проникают к самому сердцу, хватают внутренности и дергают на себя.

Мимо прогудела стайка светлячков размером с воробьев. Засыпанная ветками дорога озарилась призрачно-желтым светом, на несколько секунд видимость стала доступной для всех. Трещины в коре деревьев углубились, словно внутри проходы в другой мир, тени вытянулись.

Шорох высокородных сапог за спиной затих, белокожий остановился. Когда оглянулась, увидела, как разглядывает сияющие гнилушки возле кривого ствола. Козявки сделали небольшой круг и скрылись в зарослях, лес снова погрузился во тьму.

Я ускорилась, боясь отставать от рыжего, когда догнала, снова покосилась назад.

Лисгард сделал шаг, тут же выругался под нос, зацепившись волосами за ветку. Думала, сейчас разразится приступом красноречия на тему высокой эстетики, но он лишь скрипнул зубами и поспешил за мной.

Не знаю, как долго углублялись в чащу, густая крона и темнота мешают определить время суток. Но, судя по плотности зарослей, шли, наверно, пару часов.

Варда замедлил шаг, пригнулся и стал осторожно продвигаться сквозь черные кусты.

– Ты чего крадешься? – спросила я нарочно громко, чтоб ободриться.

Рыжий резко развернулся, обхватив меня за шею, зажал рот. Я вытаращила глаза, он извиняюще скривился и осторожно разжал пальцы.

– Тише ты! – прошептал он в ухо раздраженно. – Мавок разбудишь своими воплями.

Я осторожно высвободилась из рук странника и обиженно отошла к Лисгарду. Тот стоит возле обгоревшего до черноты дерева, смотрит на Варду волком, пальцы угрожающе ползают по рукояти.

Он сверлил взглядом странника до тех пор, пока за кустами в очередной раз не хрустнуло. Тогда белокожий отвел взгляд. По благородному лбу сбежала тоненькая струйка, переползла на нос и сорвалась прозрачной каплей с кончика.

– Миледи, советую держаться рядом, – проговорил он тихо. – В случае опасности потребуется защита.

Варда глухо хохотнул, огибая темный, как душа демона, куст.

– Наша серая хорошо сражается, – шепнул он через плечо. – С ней точно не страшно.

Лисгард сморщил лоб, соображая, что имел в виду рыжий, затем его глаза расширились, в синей глубине полыхнуло пламя. Брови сошлись на переносице, солнечный эльф выхватил меч и отшагнул от черного ствола.

– Вы забываетесь, Варда, – процедил высокородный.

Рыжий резко развернулся, кончик меча нацелился в грудь белокожему, но дальше не двинулся. Варда принял боевую стойку на случай, если высокородный все-таки нападет.

Я испуганно вытянула уши и схватила Лисгарда за руку, стараясь опустить клинок.

– Сын казначея, ты что! – быстро зашептала я. – Успокойся, Варда совсем не это имел в виду. Правда, Варда?

Я зло посмотрела в серые, как адамантин, глаза и замерла в ожидании.

Рыжий нехотя опустил меч. Он отмахнулся от очередного светляка, который пытался устроиться на щеке, затем отошел на пару шагов.

– Конечно, не имел, – сказал Варда добродушно. – Я вообще ничего не имею. Все свое ношу с собой. Зачем иметь, если все время в дороге? Даже вон когда вдруг начинаю иметь – сразу отдаю кому-нибудь.

Он окинул меня странным взглядом, на лице простоватое выражение и глупая улыбка. Но в глазах пляшут дикие лешие, от которых в животе занимается горячий клубок.

Лисгард опустил клинок и медленно убрал в ножны, но лицо хмурое, глаза мечут синие молнии.

– Видишь, Лисгард, странник извинился, – проговорила я, выглядывая из-под капюшона.

Варда удивленно вскинул брови и тряхнул головой, убирая рыжую прядь со лба.

– Эм, наверное. Ага. За что, не понял, но извиняюсь великодушно, – сказал он и отвесил демонстративный поклон до самой земли. – Извини меня, благородный солнечный эльф, сам не знаю за что. Каюсь и уповаю на твою милость.

Лисгард оторопело уставился на рыжего, не понимая, издевается тот или всерьез. Прошла пара мгновений, прежде чем он выдохнул и ослабил уши.

– Извинения приняты, – сказал высокородный и отвернулся.

Варда выпрямился, покачал головой, мол, задирать вас – одно удовольствие, затем сделал несколько шагов сквозь черные кусты и замер.

– А теперь без шуток, – произнес он серьезно. – Вышли на Мавкино озеро. Обычно можно спокойно мост пересечь. Но была гроза, а ведьма говорила, не к добру. Так что всем тихо. Двигаться след в след, я вперед, вы – за мной.

Мутная дымка потянулась из-за деревьев и ползет над кустами, как рваное полотно. Воздух замер и стал похож на студенистый кисель, я замахала руками, пытаясь расчистить видимость. Как ни странно, это удалось, дымка в нескольких местах прорвалась и расползлась в стороны, словно щербатая река.

Мы осторожно вышли из перелеска на окруженную черными стволами поляну. В середине большое озеро с деревянным мостом без перил. Снизу срываются капли и звонко барабанят по воде.

На широких листьях по всей поверхности тонкие фигуры. Пригляделась – голые девицы с зелеными волосами до самых пяток. Одни сидят с закрытыми глазами, подставив лица чернеющему небу, другие возлегли на листья кувшинок и дремлют. Крупные телеса покрыты мелкими каплями. В свете гнилушек и светляков мерцают, словно драгоценности.

Я дернула Варду за рукав:

– Это кто?

Он прошептал не поворачиваясь:

– Так мавки же.

– Ого…

Рыжий пригнулся.

– Тихо, ни звука, – сказал он. – Прилипчивые они.

Словно воры, пригнувшись, мы двинулись к мосту. По пути пришлось несколько раз останавливаться и замирать, потому что Варде виделось шевеление среди мавок.

Я периодически косилась на девок. Эти сидят на воде, как довольные жабы, вон даже кожа зеленцой отдает. Тяжелый запах щекочет ноздри. От постоянного пребывания в воде тело пропиталось тиной и водорослями.

Мост приблизился еще на несколько шагов. Когда пригляделась к мавке, что замерла у опорных балок, смогла разглядеть сквозь дымку идеальное лицо.

Скулы узкие, как у светлой эльфийки, пухлые малахитовые губы зовуще раскрыты, на коже, словно алмазы, блестят капли. Ресницы такие, что прямо выдергивай и вяжи веники. Зеленая грива перепуталась с водорослями, грациозно изогнута на плече, длинный конец уходит к самой воде.

Я сделала еще шаг, но, увидев спину девки, чуть не вскрикнула. Пришлось сжать губы и ускориться. Нелепо переваливаясь с ноги на ногу по черному илу, я приблизилась к Варде.

– Что… что с ней? – спросила я изумленным шепотом.

Он непонимающе уставился на меня, затем проследил за взглядом.

– У мавок нет спины, – выдохнул разочарованно странник. – Не знаю, за что их так. Может, потому, что утопленницы. А может, сомы съели.

Мы остановились у моста, где дымка превратилась в едва заметную рябь. Пахнет все той же сыростью и отголосками забытого прошлого. Понадобилась пара минут, чтобы привыкнуть к странному запаху.

Я осторожно выглянула из-за спины рыжего, помахала рукой перед лицом. Дымка немного разошлась, я стала разглядывать, что там у мертвячки сзади.

От желтоватого позвоночника расходятся ребра, под ними непонятно на чем висят темные пятна органов. Кости зеленоватые, словно молодой малахит, на одном позвонке небольшой нарост мха.

Со стороны озера резко повеяло тяжелым воздухом. В нос ударил крепкий запах ила и тины, я сморщилась.

– Гадость какая, – прошептала я. – Если от нее так несет, понятно, почему сидят печальные.

Варда обернулся, снова смахнул с лица прядь.

– Все, – прошептал он. – Теперь полная тишина.

Он осторожно ступил на мост, старые доски чуть слышно скрипнули. Рыжий на секунду замер – уши торчком, глаза круглые. Прислушалась, мавки продолжают нежиться под чернеющим небом. Плевать они хотели на каких-то эльфов, которые ломятся через озеро.

Варда чуть расслабился и двинулся дальше, выбирая для следующего шага доски покрепче. Я шагнула вперед. Наступаю след в след. Подо мной древко молчит, видимо, совсем легкая.

Сзади шелестит доспехами Лисгард, по дыханию слышно – старается быть как можно бесшумнее, хотя в броне оставаться незаметным – задача сложная, да и темно для солнечного эльфа.

Я подумала, высокородный старается сохранить лицо перед грубым странником, ну и передо мной, конечно. С каждым разом все труднее. Но солнечный держится молодцом, скрипит зубами, но молчит.

Размышления прервал громкий древесный треск за спиной, я резко обернулась.

Белокожий со сдавленной руганью гремит адамантином, руки машут, как мельницы, он дергается, пытаясь вытащить из дыры провалившийся сапог.

Сбоку послышался бесцветный голос Варды:

– Все. Приплыли.

Я глянула на рыжего. Тот стоит с бледным лицом и смотрит в сторону темной воды. Глаза не моргают, пальцы дергаются к рукояти, но почему-то меч выхватывать не спешит.

Среди мавок началось ленивое шевеление, остатки дымки разошлись. Одна мертвячка издала томный стон, подняв пушистые ресницы, и повернула голову.

Изумрудные глазищи уставились на меня, взгляд равнодушно скользнул вниз. Затем она посмотрела на Варду. Пухлые губы растянулись в улыбке, обнажив жемчужные зубы.

Мавка картинно подняла руки и потянулась, колыхнув огромной грудью с зелеными серединками. Потом демонстративно выгнула дырявую спину и засмеялась серебристым, как колокольчики, смехом.

Меня передернуло от возмущения и омерзения. Я подбежала к Лисгарду, топоча по доскам – все равно уже нашумели, – помогла вытащить ногу из дыры. Заглянула внутрь – в отверстии черная, как деготь, вода. От одного ее вида по коже побежали мурашки размером с жука.

Белокожий виновато забубнил:

– Оно случайно вышло. Вроде за вами шагал, а тут эти срамные девы… Загляделся…

Я мысленно простонала, но постаралась приободрить.

– Ничего. Не съедят они нас, в конце концов, – сказала я и просительно посмотрела на рыжего. – Не съедят ведь, Варда?

Странник все еще неподвижно стоит и смотрит, как мавки, одна за другой, просыпаются от блаженной неги. Нагие телеса трясутся, они медленно приближаются к мосту, шлепая босыми ногами, будто по суше.

Воздух наполнился сверкающей пылью, послышались протяжные стоны и смех. Водяное эхо заиграло, показалось, голоса мавок живут сами по себе, перемещаясь над озером в хаотичном порядке.

Варда нехотя отвел глаза от пышных форм зеленых девок.

– Цепляй своего высокородного, и бежим, – проговорил он осипшим голосом.

Только он развернулся в сторону другого берега, перед ним возникла нагая зеленоволосая красавица с полным набором атрибутов. Рыжий схватился за рукоять, но мавка успела приблизиться, длинные пальцы легли ему на руку.

– Ну что ж ты, путник, – проговорила она чарующим голосом. – Негоже быть грубым с девицей. Али не хороша я?

Ладонь Варды разжалась и бессильно свесилась рядом с ножнами, кадык нервно подпрыгнул.

– Хороша. Да больно зеленовата, – сказал он хрипло и отшагнул ко мне.

Мертвячка не отступала. Снова приблизилась к страннику, бесстыдно колыхая внушительными грудями. Талия такая тонкая, что рыжий вполне может обхватить ладонями. Зато бедра – всем бедрам бедра, широкие, как у деревенской девки. Зад дерзко вздернут, так и просит, чтоб пятерней припечатали.

Я сказала громко, стараясь переключить внимание рыжего на себя:

– Жуткая ты тварь, зеленая девка. Ныряй в свое болото, и разойдемся миром.

Затем постучала Варду по плечу:

– Пинай эту жабу, и бежим.

Рыжий неотрывно смотрит в изумрудные глаза мавке, крошечные дорожки стекают по лбу, кожа пошла морщинами, словно решает в уме сложные задачи. На носу все время появляется крупная капля, наполняясь, срывается вниз.

– Да-да, – пробубнил он безвольно. – Сейчас пну, еще погляжу немного и пну.

Мавка подошла к нему, прижалась всей срамотой, тонкие руки обвились вокруг шеи. Изо рта высунулся раздвоенный язык, скользнул по щеке. Девка довольно запрыгнула на рыжего, обхватив ногами торс.

Варда стоит, как каменный. Его тело стало напоминать эолумскую статую, только те из белого мрамора, а рыжий вроде как из смуглого.

Я с ненавистью посмотрела на мавку и прошипела, сжав под плащом антрацитовую рукоять:

– Мы ведь эльфы, а не люди. Чего пристаешь?

Она зовуще потерлась об одежду рыжего и проговорила певучим голосом:

– Не все ли равно? Люди, эльфы, гномы. Да хоть гоблины. Все хотят ласки. Добрый путник всегда приветит, приголубит хрупкую девицу. Посмотри, как притих. Поди, нравятся твоему страннику мои объятия. А коли нравятся, пускай остается с нами в темном озере. Обещаю быть нежной, пока не утопнет.

В затылке закипело, на глаза упала сиреневая пелена, даже не поняла, с чего вдруг такая ярость охватила. Выхватив темный клинок из ножен, я с ревом рубанула по зеленой коже.

Лицо мавки исказила гримаса боли, она с диким воплем отскочила назад, хватаясь за место, где только что была рука. Из обрубка брызнула зеленоватая жижа и тягучими струями закапала на доски. Отсеченная кисть бухнулась на доски, дергается, скребет ногтями, даже ползти пытается.

Странник моментально пришел в себя, тряхнул рыжей копной, глаза уставились меня. Взгляд такой, будто впервые видит.

Мавка заверещала жутким голосом:

– Душегубка! Жадная тварь! Не хочешь делиться!

Я перепрыгнула через оторопевшего Варду и с наскока рассекла голову зеленой гадине. Из раны брызнуло зеленью, еле успела увернуться, чтобы не заляпаться.

– Чего ты не рубил? – прокричала я зло. – Ждал, пока она милостью одарит?

Мавка на секунду замерла с расколотым на равные части черепом. Глаза скосило от удара, теперь обе половинки уставились невидящим взглядом в разные стороны. Колени девки подломились, она с грохотом рухнула на доски.

Я на всякий случай пнула ногой проверить, издохла ли. Та осталась неподвижной. Только разрубленные половинки качнулись в стороны.

Рыжий окончательно пришел в себя, с глаз слетела зеленоватая муть. Он запоздало выхватил меч и оскалился. Пару секунд стоял так, видимо, пытаясь сообразить, что делать дальше, потом потряс головой и проговорил, извиняясь:

– Так девка же вроде. Я как-то не рублю девок, хоть и человеческих.

Я раздраженно прошипела:

– Она давно не девка!

– Да как же… – отворачиваясь, пробормотал рыжий.

– Так-то, эльф Сильвирела, – бросила я. – Вот где твое слабое место. Никогда бы не подумала.

Затем оглянулась и обомлела. Жирные светляки с тяжелым гудением носятся из стороны в сторону. Вокруг Лисгарда собралась толпа большегрудых зелено-власок с широкими крупами. Девки задорно хохочут, дырявые спины сверкают позвонками, мавки бесстыдно ластятся к белокожему.

Тонкие пальцы беззастенчиво бегают по адамантиновой груди, как конечности многоножки, и лезут под одежду. Утопленницы звонко чмокают в высокородные губы и игриво стреляют глазами.

Солнечный неловко покачивается под напором голых мертвячек, взгляд глупый и безвольный.

Я прокричала в бессильной злобе:

– Да ну что вы, в самом деле! Это же дыроспинные утопленницы!

Пока Варда определялся с моральной стороной убийства человеческой женщины-мертвячки, я кинулась на толпу нагих девиц. Замахнувшись в прыжке темным клинком, я воинственно закричала.

В этот момент мавки с дружным визгом обхватили Лисгарда и вместе с ним сиганули в воду. Я с грохотом приземлилась на пустое место и с жалобным стоном кинулась к краю моста. В груди все задрожало.

– Они утопят его! – прошептала я. – Затискают и утопят высокородного солнечного эльфа своими жабьими руками.

Поверхность озера пошла волнами, в черноте видно, как среди зеленозадых девок удаляется белоснежное лицо с пьяным взглядом.

Уши встали торчком, затылок горячий, как домна. В глазах горячее, наверное, светятся желтым. Варда наконец очнулся и подбежал; когда заглянул за край, его голос прозвучал тихо и виновато:

– Ему конец.

Я бессильно взвыла:

– Если бы ты не пялился на зеленую грудь, а рубанул по диагонали, белокожего бы не украли!

На плечо легла тяжелая ладонь, Варда печально вздохнул и попытался похлопать по спине. Я сбросила его пальцы, в правом глазу помокрело. Смахнув скатившуюся по щеке каплю, я процедила:

– Ни за что.

Затем скинула плащ, меч пришлось отцепить, но керис оставила на поясе.

Варда схватил меня за локти.

– Ты что задумала? Даже не смей, – ужаснулся рыжий и перехватил ладони, теперь они оказались на плечах. – Да пойми ты, он уже труп. Это бездонное озеро, солнечный сгинет, и ты вместе с ним.

Я высвободилась из крепких пальцев, которые вцепились так, что теперь синяки останутся, и глянула в глаза:

– Я иду за Лисгардом.

Варда запрокинул голову и прорычал:

– Дура!

Я пнула его в колено:

– Трус!

Зажав керис в зубах, я шагнула в сторону и рухнула в воду.

Темная поверхность моментально сомкнулась над головой, холодные потоки защекотали кожу, я прижала уши, чтоб не залило слуховые проходы. Пока пререкалась со странником, мавки утащили белокожего на приличную глубину. Я стала грести вниз, ночное зрение немного улучшило видимость, давая возможность хоть что-то разобрать в водяной линзе.

Я плыла и плыла, пока зеленозадая стайка не оказалась достаточно близко. Девки резвятся вокруг осоловелого Лисгарда, шныряют, как рыбы на нересте. Вода заполнена водорослями. Присмотрелась – это не водоросли, а бесконечно длинные космы утопленниц колышутся в толще воды и заворачиваются кольцами.

Время от времени какая-нибудь девка толкает белокожего в глубину. Одна, особо старательная, зависла над животом и возится с замудреными клепками на поясе. От этого зрелища меня передернуло прямо в воде.

Чтобы приблизиться, пришлось поднапрячься. После нескольких мощных гребков я оказалась рядом со стайкой. Тут же ухватилась за зеленые космы и рванула на себя.

Девка выбросила руки вперед, пытаясь ухватиться за ремень Лисгарда, но не успела. Я брезгливо притянула дырявую спину и полоснула по горлу мертвячку. Из раны хлынуло зеленое, вода вокруг помутнела.

Пришлось активно работать руками, чтобы немного расчистить видимость. К моему облегчению, зеленая муть быстро рассеялась и вода снова стала темной, но прозрачной.

Дважды труп мертвячки неподвижно завис перед лицом, словно она застыла в густом киселе. Чтобы подплыть к белокожему, пришлось с силой толкнуть ее в зеленый бок.

Стая мертвячек вертится вокруг высокородного, как полоумная белка. Мавки лапают доспехи и дергают за уши, но Лисгард, словно не здесь, спокойный и безмятежный. Только белее обычного.

Очередной прилив сиреневой злости накрыл с головой, я чуть не закричала в бешенстве. Но вовремя вспомнила, что под водой делать этого не стоит.

Я ухватила белокожего за ногу и потащила вверх. В этот момент мавки будто очнулись, вся толпа обернулась, оскалив зубы. По толще воды разнеслось противное цоканье.

– Серая эльфийская дрянь! – загалдели они на ломаном языке.

Хотелось ответить что-то в духе – себя видели? Но холодная вода быстро отрезвляет, приходится сжимать губы и шевелить конечностями что есть сил.

Вместе с потерявшим сознание Лисгардом я погребла вверх, но девки вцепились мертвой хваткой и тянут на себя.

Три зеленогрудых утопленницы отделились от стаи и кинулись ко мне. Одна впилась острыми, как иглы, зубами в плечо. Я проглотила боль, в помутневшей от зелени воде тоненькой змейкой протянулась багровая струя.

Очередной приступ гнева растекся по венам, едва не прожигая кожу. Я перехватила керис в другую руку и с силой ткнула лезвием в глаз мавке. Та взвыла и моментально разжала челюсти, зеленая нога слабо дернулась, девка стала медленно опускаться в глубину.

Две другие заплыли с обеих сторон и одновременно вцепились в меня. Одна попыталась разжать пальцы, чтобы вырвать клинок. Я мрачно ухмыльнулась и сжала пальцы так, что даже тролль не смог бы их распрямить.

Но когда ощутила, что воздух в легких заканчивается, бравада моментально исчезла. Белокожего снова окружила стая мавок, вновь принялась кружиться и ластиться.

Я начала погружаться глубже, мысленно проклиная все упырьское племя. Первобытный ужас медленно захватил сознание, в груди ухнуло, я усиленно забарахталась, надеясь если не выбраться, то приблизиться к поверхности. Лисгарда утащили быстро, потому что смирился, а я дергаюсь и раздражаю.

Во впадинке на шее неприятно дернулось, скоро внутри все начнет сокращаться, и рот сам заглотит порцию воды. Я еще несколько раз дернулась и замерла, решив, что так легче беречь драгоценный воздух.

В толще воды разнесся страшный шипящий звук, через секунду грудь мавки пронзило огромное острие. Оно застряло в гнилом теле, из которого в стороны потянулись зеленоватые струйки.

Мертвячка опустила непонимающий взгляд вниз, изумрудные глаза расширились и неподвижно застыли на пике в груди. Она разжала пальцы и осталась висеть в воде.

Другая мертвячка удивленно выглянула из-за моего плеча. Взгляд удивленный и неверящий, словно прежде здесь, на глубине, им никто не вредил.

Еще секунду мертвячка таращилась на неподвижное тело соплеменницы, затем бросила Лисгарда и кинулась вниз.

Мимо со свистом пронеслась еще одна стрела и воткнулась в спину мавке. Остальные мертвячки обернулись, лица изумленные, в глазах страх и ненависть.

Шипящие звуки наполнили воду. Я сама не сразу поняла, что происходит. Только когда еще несколько мавок зависли с пробитыми грудинами, дошло – на толщу обрушился град копий.

Девки заклокотали на булькающем языке и бросились врассыпную.

– Душегубы!

– Эльфы проклятого леса!

– Безумный маг вам на голову!

Пользуясь смятением в стае мавок, я цапнула Лисгарда за сапог и что есть силы погребла вверх.

В легких предательски засаднило, чернота неба слилась с темнотой озера, с огромным трудом удалось разобраться, где верх, где низ. В голове шевельнулась страшная мысль – мне не выплыть.

Чувствуя, как холодеют пальцы, я бросила затравленный взгляд вверх. Сквозь водяную линзу смогла разглядеть темно-серое небо. До поверхности размахов пять, не меньше, вроде неглубоко, но легкие дергаются, как танцующие шуты.

Я сжала губы и зажмурилась. Появились странные, недостойные эльфа мысли о смерти, готовиться к которой в последнее время мое обычное состояние. Потом подумала, что когда-нибудь это должно случиться, не может безродной серой эльфийке все время везти. Может, так и задумано. Может, новонареченной Каонэль суждено спастись от палящего зноя, чтобы умереть в Мавкином озере.

Резкий рывок за волосы вывел из оцепенения, меня быстро потащило вверх. Когда открыла глаза, увидела, как темнота быстро удаляется вниз. Шевелиться не стала, только скосила глаза, проверяя, на месте ли белокожий. От облегчения чуть не выдохнула оставшийся воздух.

Бледное тело мерно покачивается рядом. Через несколько секунд новый рывок выдернул на поверхность. Я выпучила глаза и раскрыла рот, жадно глотая воздух. Затем быстро перевернула белокожего и подняла его голову над водой.

В спину уперлась широкая ладонь, Варда поддерживает умело, чтобы сама не пошла ко дну после такой встряски.

Он сплюнул в воду и проговорил быстро:

– Сейчас подашь его мне.

Рыжий в два гребка оказался возле опорной балки. Обхватив скользкий столб, он уперся куда-то ногой. Затем моментально вскарабкался, лег на живот у края, свесив руки к воде. Сапоги громко пошерудили по деревянному насту, словно цепляются за что-то.

– Подсаживай! – скомандовал он и помахал руками.

Пришлось из последних сил грести к деревянному столбу, когда доплыла, набрала побольше воздуха и вытолкнула Лисгарда. От толчка снова с головой вогнало в воду. Животный страх перед глубиной снова шевельнулся в районе солнечного сплетения. Словно перепуганная кошка, я забарахталась и поплавком выпрыгнула на поверхность.

Цепкие пальцы ухватили за волосы и больно потянули вверх. Я сцепила зубы, кричать от боли – самое низкое, что может эльф. Сильные руки перехватили под мышки и втащили на деревянную поверхность.

Я обессиленно перевернулась на спину и распласталась на досках. Над головой нависло черное небо. Вчерашняя гроза наполнила лес запахом мокрых листьев. Несмотря на то что воздух пропитан магией, он показался самым чистым и свежим, какой только может быть.

Медленно повернув голову, я глянула в сторону. Вымокший, хоть выжимай, Варда застыл над белокожим и хмурит брови. Лисгард лежит неподвижно, гаюиновые глаза уставились вверх.

Я вскочила как ошпаренная, ноги нелепо разъехались на мокрых досках. Мост качнулся, едва не сбросив меня обратно в воду. Взмахнув руками, я прогнула спину и застыла так на пару мгновений. Когда равновесие вернулось, кое-как собралась и подбежала к высокородному.

– Он жив? Он мертв? – спросила я встревоженно.

Варда отмахнулся и бросил:

– Да жив, жив он.

Рыжий сжал пальцами щеки белокожего, покрутил так и эдак, затем отвел руку в сторону и звонко шлепнул.

Тот дернулся, взгляд сфокусировался на страннике и стал медленно обретать ясность. Варда посадил его, быстро осмотрел лицо на всякий случай и повернулся ко мне.

– Он же солнечный, – сказал странник так, будто это все объясняет.

Я села на колени и непонимающе уставилась на Варду, тот раздраженно цокнул языком и проговорил:

– Не знаешь?

– Нет, – нервно сказала я.

– У солнечных барьер на холод и воду. Когда оказываются на грани, впадают в…

Он сделал несколько странных жестов, по которым должна понять, что соображаю все-таки не очень. Потом продолжил:

– Балансовое оцепенение, чтобы сохранить ресурсы.

Я надула губы и хотела обидеться, но вовремя вспомнила, что рыжий только что спас. Снова. Пришлось проглотить все колкости и язвости.

Чтобы оттереть коричневую муть с щек, пришлось долго скоблить их ногтями и тереть пальцами. Когда наконец удалось, все ладони оказались в тине и склизком иле. Я со вздохом поднялась и нацепила плащ, темный клинок нашла там же, где и бросила. Когда повесила на пояс, он угрюмо блеснул, словно приглашал к бою.

– Спасибо, Варда, – проговорила я.

Рыжий зыркнул на меня беспокойно, губы раздраженно скривились. Он еще раз бегло осмотрел Лисгарда и поднялся.

– Спасибо тут не поможет, – сказал он, перестегивая клепки с ножнами. – Надо торопиться. Сейчас они очухаются, опять повылезают. Уже не отобьемся.

Я скользнула взглядом по деревянному насту. На краю моста валяется наспех собранный лук, настолько огромный, что только ногами натягивать. Рядом пара пик из черного дерева.

В воздухе замелькала новая стайка жирных светляков, пространство наполнилось глухим гудением. Если верить опыту, после них должен прозвучать хохот, а потом полезут мавки.

Рыжий закончил с ремнем и перекинул лук через плечо. Гигантская конструкция осталась валяться на мосту, я покосилась на нее, думая, что захочет взять с собой, но рыжий даже не глянул, словно соорудить такое для него – раз плюнуть.

– Цепляй белокожего, и бежим отсюда, пока при памяти, – сказал он и подхватил Лисгарда под мышку.

Я взялась за белокожего с другой стороны и охнула – высокородное тело оказалось куда тяжелей, чем представляла.

– Как небольшой единорог, – пробормотала я. – Надо сказать, чтоб завязывал с медовой пыльцой.

Мы синхронно дернули вверх, таща солнечного через мост в сторону деревьев. Не то чтобы там безопаснее, но мавки не достанут – рыжий как-то обмолвился, мол, утопленницы привязаны к озеру проклятием или чем-то еще.

На лбу выступила испарина, тащить расслабленное тело все равно что труп перекатывать – такой же неповоротливый и нескладный. Надеясь, что он скоро окончательно очухается, мы поволокли его по Чумному лесу, оставляя за собой две неглубокие бороздки.

– Уфф, – выдохнула я, перешагивая через подозрительную кочку. – За спасение ему, конечно, благодарна. И за побег. И даже за гаюин, который благополучно утерян.

– Но? – подхватил рыжий и дернул высокородного вверх, снимая с меня львиную долю тяжести.

Я вздохнула с облегчением и немного выпрямилась, хотя это не так просто, когда на плечо давит закованная в адамантин туша.

– Но, кажется, уже отплатила за все акты доброты.

Рыжий хмыкнул, я добавила:

– Наверное, так думать плохо.

– Почему? – спросил Варда, перехватывая Лисгарда поудобнее. – Все пытаются урвать кусок получше. Ты со своим стремлением вернуть память просто одуванчик.

Я украдкой глянула на Варду и подумала: если бы этот потерял память, всем бы вокруг стало тошно. Начал бы калечить неугодных, свергать власть и разрушать города.