Бледные губы принца тронула горькая улыбка. Чуть заметно кивнув, словно соглашаясь с невеселыми мыслями, он произнес:

– Я удесятеряю свой Дар, леди Элизабет из дома Гриндфолд. Видят боги, ваша красота достойна этого.

Я поспешно потрясла головой.

– Не надо, ваше высочество.

Принц из Черного дома задумчиво посмотрел мне в глаза, и кожу словно обдало ледяной водой. Показалось, что принц видит, как под вуалью искусала все губы.

– Что же угодно леди? – с легким оттенком презрения в безукоризненной вежливости спросил принц. – Земли? Замки? Души?

– Нет-нет, – поспешно пробормотала я, мотая головой. – Ничего этого мне не нужно. И шкатулку, будьте добры, закройте, сверкает так, что глазам больно.

Принц уставился на меня с плохо скрываемым недоумением, явно не зная, чего ждать от своей невесты.

– Мне ничего не нужно, – повторила я, стараясь говорить твердо. – Умоляю только сохранить жизнь спасенному мною магу. Больше ничего…

Волна холода, которая прокатилась от принца, чуть не сбила с ног. Лицо его застыло, словно маска, черты каким-то образом заострились, и в этот момент он напомнил ястреба, который вот-вот спикирует на добычу.

– Вы хорошо понимаете, леди, о чем просите? – спросил принц тихо, но в наступившей гробовой тишине, готова была поклясться, не осталось никого, кто не расслышал бы его слова.

– Я лишь недостойная женщина, плохо знающая традиции и порядки Черной Пустоши и ваше… достояние отныне, – пролепетала я, вспоминая наставления всех знакомых женщин, от Бенары до Рамины. – Но я точно знаю, что на допросе этот человек не сказал ни одного лживого слова, как знаю и то, что его обманули, вынудив таким образом, совершить некое противоправное деяние.

– Вопрос о вашей вере и то, что вы являетесь моим достоянием, леди, отложим на потом, – произнес принц одними губами, так, что расслышать могла только я, а громче и отчетливее добавил: – Вы говорили с осужденным?

С этими словами принц покосился на виконта де Жерона. Тот постарался вытянуться под взглядом его высочества, словно давешний гвардеец в подземелье, а я ощутила волну раскаяния, исходящую от виконта.

– Да, ваше высочество, – тихо ответила я. – Это была моя воля, и никто не посмел мне помешать… как вашей невесте.

– Моему достоянию, – вновь одними губами произнес принц, а у меня подкосились колени, и я чудом устояла на ногах.

Принц прищурился, заглядывая в глаза, и голова закружилась. Я охнула, думая, что сейчас позорно утрачу сознание, и изумленно захлопала ресницами, когда поняла, что этого не случится, поскольку меня волшебным образом кто-то держит.

– Посмотрел бы я на того, кто осмелился бы перечить моей невесте, – холодно сказал принц, а я невольно покосилась на виконта де Жерона.

Едва улыбнувшись, принц добавил:

– Брат не в счет. Став моей невестой, вы стали ему сестрой.

Я сглотнула, кляня себя мысленно последними словами за неуклюжесть, неловкость и отсутствие каких-либо навыков общения с принцами.

– Однако странно, леди, что вы даже не взглянули на мой Свадебный Дар, потребовав сразу сохранения жизни тому, кто чуть было не стал причиной гибели всех, подчеркиваю, всех людей Черной Пустоши. В том числе и вас.

– Ни одни побрякушки в мире не стоят жизни человека. Невинного человека, – тихо добавила я.

Бровь принца чуть поднялась, а уголок рта пополз в сторону. От этого он обрел такое сильное сходство с де Жероном, что я мгновенно перестала замечать его возраст, отстраненный вид и всепроникающий взгляд синих глаз. Передо мной словно стоял кто-то давно знакомый.

– Побрякушки, леди? – переспросил принц.

– Простите, ваше высочество, – смиренно ответила я. – Я не разглядела, что там…

– Побрякушки побрякушкам рознь, – сказал принц. – И я не знаю женщин, которые бы так легко отказались от того, что я предложил вам в качестве Свадебного Дара.

– В таком случае, вы или знаете мало женщин, или знаете их очень плохо, – ответила я и по наступившей гробовой тишине поняла, что к нашему разговору прислушиваются сотни.

– Вы правы, – тихо сказал принц. – Пора заканчивать это представление.

Пока я моргала, не понимая, что его высочество имел ввиду, он произнес так, чтобы все слышали:

– Ваш Свадебный Дар останется при вас, леди Элизабет. Удесятеренный, ибо слово мое нерушимо.

В толпе заахали, показалось даже, что кто-то схватился за сердце. Я же ощутила, что вот-вот перестану дышать от чувства ужаса, которое принялось рвать изнутри ледяными когтями. Перед мысленным взором вновь встало лицо мальчишки-мага, который корчится в языках пламени.

Чья-то рука заботливо поддержала меня под локоть, не давая осесть прямо на ступени, а принц продолжил:

– Заключенный маг подлежит помилованию. После того, как я произведу допрос и обнаружу, или не обнаружу вину, будет вынесен окончательный приговор. Независимо от исхода, ему сохранят жизнь.

По толпе придворных пронесся взволнованный ропот, в котором послышалось карканье воронов, а я присела в таком глубоком реверансе, что испугалась не встать из него без посторонней помощи.

Пальцы принца твердо взяли меня за подбородок, прямо через вуаль, поднимая лицо. Глядя на принца снизу-вверх, я вновь ощутила состояние падения и меня снова словно кто-то подхватил, от чего к щекам прилила волна жара.

Принц протянул руку, и, опираясь на словно выточенную из камня ладонь, я поднялась.

Альре, облаченный в бело-золотую ливрею, ударил в небольшой медный гонг и объявил:

– Церемония Приветствия окончена. Леди Элизабет из дома Гриндфолд приняла Свадебный Дар принца Карла из дома Сварт.

– Вы готовы к бракосочетанию, леди? – тихо спросил принц, пока толпа придворных издавала восторженные восклицания и выкрикивала поздравления.

– Да, ваше высочество, – еще тише ответила я, опуская взгляд.

Мою кисть сжали твердые горячие пальцы, но в следующий миг выпустили, и я подумала, что мне показалось.

– Сожалею, что лорд Гриндфолд не смог воспользоваться приглашением, и вы остались без опекуна в столь волнительный для вас день, – произнес принц.

Пока я хлопала ресницами, пытаясь осмыслить сказанное, его высочество продолжил.

– Роль сопровождающего вас к алтарю я могу доверить лишь одному человеку, которому верю, как себе, и даже больше. Вас сопроводит мой брат.

С этими словами его высочество отвесил легкий поклон, и, развернувшись, удалился. Человек, который стоял по левую руку, пока спускалась по лестнице, успел исчезнуть, и я поняла, это и есть тот самый наставник, который свяжет нас узами брака.

Я взглянула на виконта, который ожидает меня у подножия и вздрогнула. Взгляд виконта, направленный на меня, был устремлен словно сквозь, и я усомнилась в том, что он меня видит.

Вновь заиграла музыка и на плохо слушающихся ногах я спустилась к виконту. Тот по-прежнему смотрел сквозь меня, а я отметила, что вид у него еще более изможденный, чем вчера.

Когда заняла место по левую сторону, он поднял накрытую черным платком кисть, и я смиренно положила руку в белоснежной перчатке сверху.

Мы тронулись вперед одновременно, в такт музыке, и мне казалось, что я топчу не красную ковровую дорожку, а собственную жизнь и судьбу.

Когда замерла перед алтарем, глядя в темно-синие глаза его высочества, все равно продолжало казаться, что еще иду, и хотелось, чтобы эта красная дорожка длилась вечно, а я никогда не дошла.

Человек в черной мантии заговорил низким, глухим голосом, что-то отвечала, не понимая, откуда берутся слова.

– Я согласна. Я готова, – повторяла я за тем, кто соединял нас с принцем узами брака. – Я клянусь. В болезни и в здравии, в нищете и роскоши, в скорби и радости, пока смерть не разлучит нас.

Быстрым движением принц откинул вуаль с моего лица, и я успела заметить, как зрачки его расширились, и темно-синие глаза стали почти черными.

– Протяни руку, дитя, – сказал наставник принца, и когда взволнованно пискнул на плече Диларион, я, не понимая, что делаю, протянула правую руку.

Неуловимым движением человек стянул с меня перчатку, и выхватив откуда-то длинный ритуальный кинжал, рассек ладонь. Я вздрогнула от боли и неожиданности, с запозданием понимая – то же самое было проделано с рукой принца. На плече нервно забил крыльями Диларион и щеку полоснуло тонкой струйкой пламени. Ладонь принца легла поверх моей, наши пальцы переплелись, и смешиваемая кровь потекла в подставленную снизу золотую чашу.

Стоило мне понять, что участвую в ритуале крови, как наши с принцем сплетенные руки обернули черным пологом, а его высочество принял чашу со смешанной кровью в свободную руку.

Словно во сне, он поднес чашу к губам и, не сводя с меня глаз, сделал глоток.

В следующий миг чаша оказалась у моих губ, а пальцы свободной руки обвились вокруг тонкой ножки.

– Пей, – приказал принц, и, когда я замешкалась, его пальцы легли поверх моих.

Он повторил:

– Пей.

Повинуясь, я сделала глоток, и человек за алтарем торжественно объявил:

– Властью, данной мне Черной Пустошью, объявляю вас мужем и женой. Ваше высочество, вы можете поцеловать ее высочество.

Принц все еще сжимал мою ладонь и близость его тела отзывалась слабостью в коленях и пеленой перед глазами. Когда его лицо приблизилось, я позорно зажмурилась.

В следующий миг твердые горячие губы коснулись моего лба, а спустя мгновение принц сорвал повязку, обвивающую наши руки, и я увидела, что ладонь больше не кровоточит, а рана затянулась.

Следующие минуты и часы слились в единое приседание в полупоклоне и дежурные ответы на поздравления. Я едва различала лица и произносимые слова, просто опускаясь в книксене, и говорила:

– Благодарю. Спасибо. Вы очень милы. Это лучшие слова, что я слышала. Спасибо за вашу теплоту. Благодарю за чуткость. Не думала, что в Черной Пустоши люди столь красноречивы…

Принц стоял рядом, кивая на поклоны и также отвечая на поздравления. Он больше не касался меня, но не покидало ощущение, что чья-то рука цепко держит под локоть, не давая упасть.

Наконец, поток поздравляющих иссяк, хотя согласно моим подсчетам, нас не поздравило и трети присутствующих. С запозданием поняла, что чести лично принести поздравления принцу и принцессе Черной Пустоши удостоились лишь самые именитые и достойные дома.

Оказавшись за пышно сервированным столом, по левую руку от его высочества, я приложила нечеловеческие усилия, чтобы не откинуться на резную спинку стула, больше напоминающего трон.

– Что вам угодно, Элизабет? – спросил принц, жестом отсылая склонившегося по мою левую руку лакея.

– Я… Я… Не голодна, – пробормотала я и добавила: – Я счастлива уже тем, что сижу.

Принц кивнул и принялся лично накладывать в мою тарелку некие блюда.

– Съешьте это, – приказал он, и, налив в высокий кубок пузырящегося напитка, добавил: – Вам потребуются силы.

– Здоровье принца и принцессы Черной Пустоши! – прогромыхал чей-то бас, который тут же поддержали сотни голосов.

Принц поднял кубок, и я повторила его жест. Под пристальным взглядом его высочества сделала глоток, затем второй, третий… пока не поставила на стол опустевший кубок, чувствуя, что за спиной расправляются крылья, а тело вдруг стало легким и бодрым.

– Вам лучше? – спросил его высочество, и я, опустив взгляд, ответила.

– Значительно.

– Ешьте, – почти резко сказали мне.

Я не осмелилась ослушаться и с прилежность алхимика-подмастерья поглотила все, что было на тарелке.

– Хотите отдохнуть? – спросил принц, и вилка, выпав из моих рук, звякнула о пустую тарелку.

– Я… Я… вполне… Я чувствую себя бодрой, – ни словом не солгала я, запинаясь.

Его высочество чуть приблизился, так, что ощутила тепло, исходящее от его тела, а также запах. Свежий, чуть горьковатый запах силы, власти и едва различимый – химических реактивов.

– В Черной Пустоши есть традиция, – усмехнувшись, сказал принц, – невесту не сопровождают, а несут в опочивальню. При этом гремят ложками, мисками и вообще всем, что хорошо гремит. А также выкрикивают веселые, но довольно скабрезные вещи.

Пока я ошарашенно хлопала ресницами, принц в несколько глотков осушил свой кубок и продолжил рассказ.

– А затем готовят к брачному ложу. Помогают раздеться, укладывают в постель.

Я ахнула, а принц добавил:

– Правда, в этом уже принимают участие только женщины. Пока мужчины не вносят совершенно голого жениха, которого, в отличие от невесты, раздевают по дороге.

– Какое… варварство! – сумела я подобрать подходящее слово.

Принц с невозмутимым видом снова отпил из вновь наполненного лакеем кубка.

– Желаете подождать, пока придет время для этого милого обычая?

Я сверкнула глазами с таким видом, что по усмешке принца увидела, он прекрасно понял все, что думаю о славных обычаях Пустоши. Его высочество чуть растянул губы в улыбке и шепнул:

– Иного я и не ждал.

Он поманил пальцем замершего поодаль Альре и, когда тот осторожно приблизился, указал на меня глазами.

– Здоровье достопочтенного родителя его высочества Карла Сварта пресветлого Радилита! – торжественно произнес Альре, и люди, сидящие за столами, повскакивали со своих мест с криком:

– Да славится имя его!

Под звон кубков и славословия в адрес правителя и всего правящего дома Альре вывел меня из зала и провел до покоев.

Стоило оказаться в собственной гостиной, как чуть не оглохла от поздравлений и восклицаний камеристок.

– Принцесса! Принцесса Черной Пустоши! – вопила громче всех Рамина, и на этот раз ей вторили остальные камеристки, и даже мистрис Одли.

– Ора, – позвала я мистрис Одли по имени. – я благодарна всем за поздравление и подготовку, и прибавляю по золотой монете к жалованию каждой из девушек. Мои слова потонули в восторженном вопле, а я, нагнувшись к самому уху старшей камеристки, попросила: – А теперь пусть все лишние уйдут.

Мистрис Одли сказала буквально пару слов, и мои покои опустели. Осталась лишь сама мистрис Одли и Рамина с Ланой.

Мне помогли разоблачиться, и, сопроводив в омывальную, ополоснули из трех золотых кувшинов теплой, благоухающей цветочной водой. Под командованием мистрис Одли Рамина с Ланой насухо вытерли тело и нанесли легкий ароматный крем, который тут же впитался в кожу, подарив ощущение полета.

Сама мистрис Одли принесла ночную рубашку, настолько шикарную, что срамные девицы Аварона отдали бы полжизни за то, чтобы заполучить эту ночнушку и щеголять в ней вместо платья.

Когда после облачения я бросила быстрый взгляд в зеркало на стене, заметила, как краснеют щеки.

Лана с Раминой расчесывали мои волосы, а я стояла и думала, какой же взрослой выгляжу в этой нежно-розовой ночной рубашке, мастерски подчеркивающей каждый изгиб моего тела, и какой… беззащитной.

Пока мистрис Одли осыпала мои волосы золотой пудрой, а Рамина с Ланой чем-то мазали лицо, Диларион летал над нами и восторженно пищал, словно принимал наши действия за игру. Когда ему надоело, приземлился на низкий столик, сервированный легкими закусками, и принялся воевать с гроздью розового винограда.

Наконец, присев напоследок в книксене и пряча улыбки, камеристки покинули омывальную и, судя по щелчку дверей, покои, а я, содрогаясь от ночной свежести, вошла в опочивальню.

Пока меня не было, ее украсили цветами и свечами, которые сильно отличаются от тех, что доводилось видеть в Авароне. В Городе Забытых редко пользовались свечами, предпочитая магических мотыльков, которые при необходимости могут сплетаться в огромные осветительные шары, но тем не менее, для некоторых опытов нам с Нинель нужны были свечи. Я заметила, что свечи Черной Пустоши горят раз в десять ярче тех, к которым я привыкла, и при этом не коптят, а догорая, не оставляют следов.

Вдоль стен выстроились вазы различной величины с розами всех возможных оттенков.

Несколькими букетами оказались украшены прикроватные тумбочки, письменный стол и даже трюмо перед зеркалом.

Я ужом скользнула под одеяло, побоявшись гасить свечи.

Сжавшись в комок, подумала, что лучше увидеть, как в опочивальню зайдет его высочество, чем услышать звук его шагов в темноте. Вспомнив о варварском ритуале, поведанном принцем, я задрожала и понадеялась, что раз его высочество позволил мне избежать такого позора, наверно, придумает что-то, чтобы не принимать в нем участие.

Я сидела, облокотившись на мягкую стенку, обняв колени руками и кутаясь в покрывало. При этом усиленно старалась думать, что почти все позади, я справилась, я вышла замуж за Черного принца, не опорочив при этом чести дома Гриндфолд и сдержала обещание дяди, данное на крови.

– Осталось совсем немного, – произнесла я жалобно, – совсем чуть-чуть… Нужно лишь исполнить супружеский долг и подарить принцу наследника… Я справлюсь… Справлюсь.

Вспомнились слова принца о сожалении, что дядя не воспользовался приглашением и не прибыл в Черную Пустошь. В памяти всплыл нервно дрожащий голос дяди, его трясущиеся пальцы, как он, прощаясь, отводил в сторону взгляд, и ощущение, что лорд Гриндфолд чего-то не договаривает.

– Дядю тоже приглашали, – пробормотала я. – Он должен был быть сегодня со мной… а он отказался.

Подбородок дрогнул, а в глазах защипало. Я внезапно ощутила себя самой одинокой в мире и самой несчастной.

– Осталось совсем чуть-чуть, – напомнила я себе, – чуть-чуть… Знать бы, как это происходит…

За окном ухнула птица, где-то сверху хлопнуло, словно настежь закрыли ставень. Я подскочила, еще больше сжимаясь и кутаясь в одеяло и произнесла с неожиданной даже для себя горечью:

– Никто меня не защитит. Никто.

– Вы так и не легли, Элизабет, – сказал Черный принц, закрывая за собой дверь.

Я чуть не вскрикнула от неожиданности и с трудом удержала руку, чтобы не закрыть рот ладонью. Только сейчас вспомнила, что наши с принцем опочивальни сообщаются дверью, и поняла, как глупо было ждать, что его высочество войдет через дверь гостиной.

Черный принц переоделся в рубаху и брюки простого кроя, чуть влажные волосы откинуты назад и собраны в низкий хвост.

Не зная, что ответить принцу и вместе с тем понимая, что оставлять без внимания его слова невежливо, я пролепетала, опуская взгляд:

– Да, ваше высочество.

Лицо принца вытянулось, он посмотрел на меня почти с укоризной.

– Называй меня Карлом, Элизабет. Мы одни.

От последней фразы, сказанной более хриплым голосом, я снова сжалась. Натянув одеяло до подбородка, тихо проговорила:

– Да… Карл…

– Ты знаешь, зачем я пришел, Элизабет? – спросил принц, подходя ближе. Он присел на ложе, не спросив моего дозволения, и от волнения я натянула одеяло чуть не по глаза.

Сообразив, что его высочество по-прежнему ждет ответа, я судорожно закивала.

– Скажи это вслух, – приказал принц и я не осмелилась ослушаться.

– Чтобы исполнить супружеский долг.

Принц усмехнулся.

– Можно назвать и так, – сказал он. – Но вряд ли то, что произойдет этой ночью, можно назвать одним лишь долгом.

Я сглотнула, хлопая ресницами, а принц сказал:

– Ты дрожишь.

Не зная, что ответить, я кивнула.

– Ты боишься меня?

Он впился в меня взглядом и опять пришло ощущение падения, а потом – что меня держат. От этого страх усилился, но от надежности этих неведомых объятий поняла, что никогда не упаду.

Продолжая смотреть в глаза, принц осторожно пересел ближе, словно хищник, который шаг за шагом, обманчиво мягкой поступью приближается к добыче.

– По большей мере я боюсь неизвестности, – призналась я и тихо добавила: – Но и вас тоже.

Подумав, что мои слова должны разгневать его высочество, я опустила взгляд. В следующий миг твердые пальцы подняли мое лицо за подбородок.

Наши с принцем лица оказались совсем рядом, его взгляд скользнул по лбу, щекам, губам, и, наконец, вновь вернулся к глазам.

– Боишься того, что слышала обо мне? Представляла? Боишься своих ночных кошмаров? Или меня?

Я затаила дыхание, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Но пауза затянулась и мне пришлось выдохнуть, при этом выдох больше походил на стон.

– Вас я не знаю, – наконец, выдавила я. – И вы пока не сделали ничего, чтобы я вас боялась.

Вымолвив это, я запнулась, подивившись собственной смелости

Принц отстранился, но взгляда не отвел.

– Я никогда не сделаю ничего, что заставило бы тебя бояться меня, – твердо произнес он.

От его слов внутри что-то оборвалось, а щеки снова запылали изнутри. Я смотрела в глаза его высочества и неслась в пропасть, неслась со страшной скоростью, но при этом знала, что никогда не упаду. Что меня держат.

– Ты слишком доверчива, Элизабет, – хрипло произнес принц. – И слишком желанна.

Я ощутила, как тело наливается непонятной тяжестью, мышцы слабеют, и я не в силах больше судорожно цепляться за одеяло и прижимать колени чуть ли не к груди.

– Это вас расстраивает, Карл? – спросила я, почему-то не в силах опустить взгляд.

– Напротив, – хрипло выдохнул он. – Если бы узнал тебя с этой стороны сегодня днем, пришлось бы не удесятерить Дар, а поднести еще сто таких же.

Противоречивые чувства привели меня в смятение, но принц не заметил этого.

– Но мне все труднее и труднее сдерживать себя, – произнес он.

Он протянул ладонь к моему лицу, и я дернулась в сторону, кусая губу. Боль отрезвила, и я уставилась на замершего принца.

– Кто-то сегодня назвал себя моим достоянием, – тихо сказал принц.

– Я помню, – пискнула я, проклиная свою смелость сегодня, а также обостренное чувство справедливости, которое заставило принять все меры для спасения невинного.

– Я понял, для чего ты так сказала, Элизабет, – сказал принц и губы его тронула усмешка. – Я вижу больше, чем говорю.

Его пальцы коснулись моих покусанных губ, а я часто заморгала, чувствуя, как щиплет в глазах.

– Вы плачете? – спросил принц, отшатнувшись. – Я настолько неприятен вам?

– Нет! – выкрикнула я и поспешно закрыла рот ладонью. – Просто… Просто я понятия не имею, как вести себя с мужчиной… с мужем… Я все время боюсь что-то сделать не так…

Ладонь принца, сухая и горячая, погладила меня по щеке. Бережно смахнув большим пальцем слезы, принц резким движением притянул к себе, и когда я ощутила его твердую и горячую грудь сквозь тонкую ткань сорочки, выдохнул мне прямо в губы:

– Твоя невинность, твое незнание – самый драгоценный дар, который способна принести женщина мужчине. Ни один Свадебный Дар не стоит этого.

С этими словами губы принца накрыли мои, и я испуганно затаила дыхание.

Поцелуй принца оказался таким бережным и нежным, что я ощутила, как взлетаю над ложем. Потребность вдохнуть и чувство приятной расслабленности заставили меня раскрыть губы, а из груди отчего-то вырвался стон облегчения.

В тот же миг принц прижал меня крепче и впился поцелуем с таким жаром и неистовством, что я охнула, но вопреки законам логики обмякла в его руках.

– Элизабет, – выдохнул его высочество и отстранился, а я потрясла головой, чтобы прийти в себя после сильного головокружения.

Каким-то образом я оказалась опрокинутой навзничь. Я лежала на середине ложа, на черных простынях, а принц возник рядом, лежащим на боку. Привстав на локте, он нависал надо мной, разглядывая с таким видом, как должно быть, коршун смотрит на предполагаемую добычу.

От осознания собственной беспомощности меня зазнобило, а жар, исходящий от принца, казалось, вот-вот прожжет мою ночную рубашку.

Я попыталась привстать на локтях, чтобы отползти назад, но оказалась пригвожденной к ложу рукой принца, которая легла на живот.

– Лежи, – хрипло выдохнул он. – Не двигайся. Я итак с трудом сдерживаю себя.

Я испуганно замерла, боясь даже вдохнуть. Как назло, показалось, что вот-вот чихну, и, когда подняла руку, чтобы зажать себе рот, ладонь легла на щеку принца, который в этот момент склонился ко мне.

Ощутив мое прикосновение, его высочество замер, а я, не зная, что сказать, прошептала его имя:

– Карл…

Каким-то неуловимым движением принц сорвал с себя сорочку, и моя ладонь скользнула по гладкой твердой груди. Я испуганно отдернула пальцы и вжалась в простыни, когда ладонь принца опустилась мне на горло и замерла.

– Как часто стучит твое сердце, – сказал принц и я захлопала ресницами, когда рука, что лежала на моей шее, скользнула вниз. Плавное и простое движение отчего-то вызвало дрожь и наполнило жаром тело.

Раздался треск, и я запоздало поняла, что это был звук разрываемой рубашки. Отбросив обрывки, принц возобновил прикосновения и каждое из них отзывалось нарастающим томлением в теле. Когда принц склонился над моими губами, я сама подалась ему навстречу.

– Я буду нежен и терпелив, Элизабет, – прошептал он. – Только не торопи меня.

Волны жара продолжали разливаться по телу от малейших прикосновений принца. Его губы, скользящие по лицу, шее, груди, животу… заставляли трепетать, как крылья бабочки на ветру. Жар, наполняющий тело, обрел центр в самом низу живота, откуда потянуло неведанным до этого томлением, как будто я ожидала чего-то, чего никогда не знала.

Закрыв глаза, успела подумать, что не подозревала, как чьи-то прикосновения способны делать такое с моим телом. Показалось, оно соткано из тьмы и звезд, и при каждом касании звезды принимаются стекаться к месту соприкосновения с губами и руками принца.

– Ты такая чувственная, – раздался хриплый голос мужа где-то вдалеке. – Это выше моих сил.

Мое лицо развернули, впиваясь поцелуем в губы. Поцелуй поглотил последующий крик, а через несколько долгих мгновений губы принца уже собирали слезы с моих щек.

Волна жара, идущая снизу живота, смыла воспоминания о пронзившей тело боли, как смывает все вышедшая из берегов река. Я вновь воспарила над ложем, но вместо того, чтобы нестись в пропасть, взмыла к самым звездам, в самое сердце пронзительной тишины ночного неба.

Засыпая в объятиях Черного принца, я вдыхала его запах. Горьковатый и освежающий запах силы и власти, с едва уловимыми нотками химических реактивов. И чувствовала себя дома.