Разбудил меня звонкий голосок Рамины. Девушка в другой комнате старалась говорить тихо, но истинный слух мага не позволил вновь провалиться в сон.

– Вы убираете покои принцессы, милочки, – вещала Рамина кому-то. – Или вы не знаете, что у леди Черной Пустоши все должно быть безупречно – от чистоты в покоях до прислуги?

– Да, госпожа Рамина, – ответил незнакомый девичий голосок.

– То-то же! – победно провозгласила камеристка. – Забыли, что не так давно натирали до блеска дворцовые лестницы? Может, вы соскучились по тяжелой работе? Может, мне стоит поговорить с мистрис Одли, а ей с господином Альре?

– Сжальтесь, госпожа Рамина, – ответили ей.

– Идите и подумайте над своим поведением, – милостиво разрешила Рамина. – И если я еще раз обнаружу пыль после вашей уборки, вам не поможет даже сама светлая богиня!

Воцарилась тишина, я перевернулась на другой бок и снова провалилась в блаженную дремоту. Тело расслабилось, не успев окончательно проснуться, но мысли оставались ясными, и первым, о ком я подумала, был мой принц, Карл из Черного дома.

Осознав, что проспала утренний поцелуй принца, на губах стало горько, но мысль о том, что в скором времени увижу его в лаборатории, подбросила на кровати.

Недоуменно пискнул и сонно завозился Диларион, должно быть дракончик прилетел досыпать в мою постель после того, как ее покинул муж.

– Он самый лучший, правда? – сказала я сонному Дракончику. – Как же я раньше не замечала, что помимо силы и мудрости, он еще и красив? Ты видел его глаза? Синие, как драгоценные сапфиры, а руки… какие у него руки…

Дракончик встал, и, потоптавшись, улегся на другой бок, явно не разделяя моего восторга. А я поняла, что говорить о муже могу бесконечно, но из гостиной вновь послышались голоса, и я замолчала, не желая быть обнаруженной проснувшейся слишком услужливыми камеристками.

– Ты видела Роси и Снельду? – обеспокоенно спросила Лана. – У обеих глаза на мокром месте.

– Еще бы им не быть на мокром месте, – ответил голос Рамины. – Усердней надо убирать покои ее светлости, а не болтать о конюхах да лакеях!

– Рамина, – укоризненно произнесла Лана, – порой мне кажется, что ты перегибаешь с усердием.

– Ничуть, – возразила девушка. – Вот когда стану старшей камеристкой, как мистрис Одли, им будет не до всех этих забав!

– Мне кажется, нехорошо так говорить, – осторожно протянула Лана, но Рамина перебила ее.

– Ничего ты не понимаешь! Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом! К тому же я не о себе забочусь, а о принцессе.

Голос Ланы тут же потеплел.

– Ее высочество еще почивают?

Видимо, Рамина кивнула, потому что Лана продолжила:

– Она вернулась такая счастливая, светится, как звездочка!

– Ни одна звезда не сравнится по красоте и сиянию с нашей принцессой! – заявила Рамина.

К моему изумлению, Лана поддержала ее.

– Ты права! Она невероятно красива и добра! При этом даже мистрис Одли заметила ее изысканные манеры, а лучшие леди Пустоши сошлись на том, что принцесса получила хорошее воспитание. Ах, она действительно сияет ярче солнца! Ее очень просто любить, нашу принцессу!

Я зарделась от такой прямолинейной похвалы, но тут же прислушалась снова.

– Ты заметила, что она похожа на фею из сказки? – сказала с придыханием Рамина. – Я думаю, она святая…

– Рамина! – перебила Лана, но девушка не остановилась.

– А что? От нее теперь зависит наше благополучие и благосостояние, жизни всех людей Пустоши и судьба самого королевства! Видят боги, она окрылила нашего обожаемого господина, и впереди всех нас ждет долгая и счастливая жизнь!

– Ты говоришь правдивые и умные вещи, – тихо произнесла Лана.

Я устала краснеть, слушая незаслуженную похвалу, поэтому, воспользовавшись тем, что девушки увлечены беседой, прошлепала босыми ногами в омывальную. Стоило повернуть золотую ручку, как на плечи обрушился теплый водопад, приближая время свидания с моим принцем.

Через полчаса я вышла в гостиную в нарядном желтом платье, с нежно-желтой вуалью на волосах.

Вид у обеих девушек запыхавшийся, щеки красные, словно бегали наперегонки по бесконечным дворцовым коридорам.

– Принцесса, принцесса, нет нам прощения, ну что же вы, как можно, почему не позвали нас, что теперь скажет мистрис Одли, – наперебой защебетали девушки.

Остановив их восклицания жестом, я, поприветствовала камеристок, сидящих в книксене, и пригласила сопроводить меня в Нефритовую пещеру для священного ритуала.

– Вот видишь! А я тебе говорила! – воскликнула Рамина, обращаясь к Лане, и одними лишь губами добавила: – Святая…

Чтобы не слушать всей этой чепухи. я, погладив пискнувшего на плече дракончика, первой направилась к двери.

Сегодня, зажигая огонь в чаше, которую держит в ладонях моя статуя, я от души благодарила судьбу за принца, лучшего мужа, о котором может мечтать любая из женщин. За Черную Пустошь, что так тепло приняла меня, за людей, которые полны мудрости, терпения и доброты, чтобы предостеречь меня от неправильных поступков, поддержать и не дать оступиться.

В лабораторию я неслась, как на крыльях. Дракончик на плече, видимо считал, что мы собираемся взлететь и оглашал радостными воплями дворцовый сад. Но я счастливо улыбалась и думала, что рядом с таким мужем, как мой принц мне не нужны больше ни магические коврики, ни воздушные катапульты, ни даже сама магия.

Я взлетела на крыльцо и, миновав веранду, ворвалась на первый этаж лаборатории. От одной мысли, что сейчас встречу мужа, внутри все сжалось, поэтому, когда заметила лишь двоих слуг, испытала почти физическую боль разочарования. Почему-то не хотелось спрашивать у них о принце. Я страстно желала найти его сама и, подобрав юбки, ринулась наверх. Но его высочества не было ни на втором, ни на третьем этаже.

В недоумении я спустилась в подземелье, где обнаружила Николауса Шеро, который с самым сосредоточенным видом переливает некую тягучую жидкость из одной колбы в другую, а потом делает пометки в толстой тетради.

К моему изумлению, рядом с магом Лана.

Моя камеристка пожирает бормочущего мага глазами, глядя на него, как голодный обжора на коробку шоколадных конфет. Николаус время от времени запускает пальцы в вихрастую шевелюру и хмурит брови. Не сводя глаз с мага, словно следит за каждым его действием, Лана то приподнимает, то опускает поднос с сахарными рогаликами и бутербродами.

Заметив меня, девушка смутилась и затаила дыхание.

Поморгав, я оправилась от удивления и поняла, что нахождение здесь камеристки, которой удалось обогнать меня говорит только об одном: в отличие от меня, блуждающей по всем помещениям лаборатории, Лана явно знала, где искать Николауса. Объяснилась также ее рассеянность в пещере и отсутствующий вид на протяжении всего пути туда и обратно.

Рука мага вытянулась в сторону и зависла в воздухе.

Тут же, присев, Лана подставила поднос с угощением прямо под пальцы Николауса, а когда он вгрызся в бутерброд и оставшуюся половину запихал в рот, сглотнула слюну. Казалось, оба не замечают сырости и холода подземелья, хотя меня озноб сразу пробрал до мурашек.

Я покашляла, чтобы обнаружить себя. Но Николаус остался сосредоточен на колбе, а Лана, проследив, как следом за бутербродом отправился рогалик, забормотала, что искала меня, ведь я "не завтракавши", и все в этом духе.

Остановив краснеющую девушку жестом, я спросила:

– Николаус, вы не видели его высочества?

Не поднимая головы, маг ответил:

– На заставу, кажется, вызвали, а может, и еще куда-то… Вторжение там какое-то или что-то в этом роде…

При этих словах жидкость, которую маг переливал из колбы в колбу вдруг заискрилась, и в следующую секунду подземелье полыхнуло белым. Раскат грома заставил меня присесть, приложив ладони к ушам, а Лану уронить поднос с рогаликами и пирожками на пол.

Диларион, очумев от счастья, заухал, почти как неясыть, явно подумав, что тут, как и дома, ставят магические опыты. Питомец принялся носиться над головой мага и восторженно вопить, но Николаус даже не взглянул на дракона-нетопыря.

– Вот это да, принцесса! Вы видели? Нет, вы видели! – заорал довольный Николаус и провел по лбу ладонью, размазывая пятно от сажи по всему лицу. – Эх, если бы не этот гонец со своими вестями с заставы, принц бы тоже увидел, что удалось! Удалось! Ваш муж прав, принцесса! О! Великий человек! Он не просто опередил науку всех семи королевств! Он опередил само время!

С этими словами Николаус рассеянно посмотрел вниз и будто только заметил Лану, которая ползает по полу и подбирает обгоревшие рогалики.

– Женщина, – пробормотал он, рассеянно хлопая ресницами. – Существо слабое, глупое и бесполезное. Это вы привели, принцесса? Непорядок. Вы сами маг, должны понимать…

До меня постепенно доходил смысл слов Николауса о вестях с заставы, и по мере того, как обдумывала сказанное, колени начинали слабеть. Воздуха стало неожиданно мало, а истинное чутье тревожно зазвенело ожиданием приближающейся беды.

– Николаус! – рявкнула я так, что у мага задергалось веко, а Лана поспешно вскочила. – Где. Мой. Муж?!

– Да не знаю я, он же не отчитывается мне, принцесса, – обиженно пробормотал маг, перелистнул несколько обгоревших страниц и почесал затылок. – Вы бы поберегли силы. Лаборатория все-таки. Храм науки, значит. Так ведь и охрипнуть немудрено!

И, поковыряв пальцем в ухе, добавил совсем тихо:

– А то и оглохнуть.

Развернувшись, я понеслась вверх по лестнице, а когда выбежала в сад, обнаружила, что за мной выскочила Лана.

– Простите, принцесса! Простите, простите, мне нет прощенья, – забормотала Лана, и по черной от сажи щеке скользнула одинокая слеза. – Я солгала вам, и теперь меня покарают боги. Ведь это я к нему, к нему спешила. Он, видели, какой?

На секунду я забыла о собственной тревоге. Заглянув в глаза камеристке, ласково провела рукой по ее растрепанным волосам.

– Ну что ты, Лана, – пробормотала я. – Боги не наказывают за любовь. Эта человеческая страсть им понятней, чем кому-либо… так говорила моя тетя, и эти слова до сих пор повторяет дядюшка, когда вспоминает о ней.

– Спасибо, принцесса, у вас такое доброе сердце, – со слезами в голосе прошептала Лана.

– Думаю, тебе надо пойти и привести себя в порядок, – проговорила я. – И, наверное, спрашивать у тебя, где его высочество, бесполезно?

– Отчего же, принцесса, я видела, как они с господином виконтом в библиотеку шли.

– Приведение себя в порядок подождет, – скомандовала я. – Бежим сейчас же! Я ведь до сих пор понятия не имею, где здесь что…

– Слушаюсь, принцесса! – приседая в книксене, воскликнула Лана и увлекла за собой.

Когда я, спешно отряхивая сажу с платья и крепко вцепившись в руку Ланы, подбегала к высоким дверям, ведущим во дворцовое книгохранилище, навстречу выскочил виконт де Жерон.

Встрепанный, нахмуренный, лицо сосредоточенное, пальцы сжимают какой-то сверток, а губы поджаты. Едва скользнув по мне взглядом, де Жерон встряхнулся по-собачьи, словно вышел не из библиотеки, а из озера. Затем посмотрел по-новому, будто сквозь меня.

– Приветствую, принцесса, – произнес он, почти не сбавляя шага. – Его высочество как раз послал за вами управляющего.

Не слушая виконта, я ринулась в библиотеку, практически не замечая чей-то тяжелый взгляд между лопаток.

– Мой принц! – воскликнула я, увидев мужа.

Мимолетное облегчение сменилось ощущением тревоги, колени подкосились. На ватных ногах я приблизилась к мужу и буквально осела на его сильные руки.

– Элизабет, – проговорил принц, и звук его низкого, с хрипотцой голоса заставил вздрогнуть, выводя из забытья. – Хорошо, что пришла.

Какое-то время я просто, замерев, как испуганная птица, прижималась к мужу, вдыхала его запах, слушала биение сердца сквозь плотный черный камзол. Замер на моем плече и дракончик. Благодаря кровной привязке с питомцем я знала, что ему неудобно, что хочется выпрямить лапы и иначе сложить крылья, но малыш терпел, не желая тревожить хозяйку.

Наконец принц мягко отстранил меня и заглянул в глаза.

Снова возникло привычное уже ощущение парения над пропастью, а также упоительное чувство, что меня держат и никогда не отпустят.

– Мой принц, – прошептала я, и, не в силах выносить неопределенность, которая тяжелыми клочьями висит в воздухе, проговорила: – Николаус… Он сказал про вести с заставы.

Принц сглотнул, взгляд заскользил по лицу и остановился внизу. Ласково проведя ладонью по щеке, Карл Сварт тронул большим пальцем приоткрытые губы. Через секунду коснулся уже своими губами, и в этом прикосновении было столько нежности, что мне показалось, не смогу это вынести.

Отстранившись, принц рывком прижал меня к себе, и я отчего-то заплакала.

Плакала тихо и горько, без всхлипываний и истерик, словно тело замерло, скованное чем-то, а слезы – единственное, что рвалось на свободу из плена этого скованного тела.

– Не плачь, Элизабет, – попросил принц и погладил меня по голове, как ребенка. – Ты нужна мне сейчас, больше чем когда-либо.

Стоило ему сказать это, как слезы сами собой кончились, а в груди защемило.

Принц вновь мягко отстранил меня, держа за плечи, и, глядя в глаза, проговорил:

– Мне надо уехать. Николаус сказал верно: прибыл гонец с северной заставы, с вестями о новом вторжении. Маг не знал только, что за час до этого пришли вести с запада, и они еще хуже, западная застава еле держится…

Я не смогла сдержать глухой стон, но принц заговорил снова, и я испуганно замолчала.

– А полчаса назад во дворец прислали сердца наших лучших воинов, возглавляющих восточную заставу, Элизабет. Десять вырванных сердец.

Я ожидала, что упаду в обморок, но вместо этого вспомнила виконта, который выходил из библиотеки, сжимая какой-то сверток. Почему-то эта мысль отрезвила и не позволила потерять сознание, а сладковатый запах смерти, который впился в ноздри, словно специально ждал этого момента, придал силы и решимости.

– Весь сегодняшний день уйдет на формирование новой армии, – произнес принц напряженно. – В Городе-крепости воцарится осадный режим. Я оставлю нужные распоряжения Альре и начальнику дворцовой стражи. Надеюсь, закончу опыты в лаборатории. Если я прав и мне удастся получить Молнию гнева, Каравара будет повержен в ближайшее время.

В груди похолодело, стоило прозвучать этому имени. Я вспомнила, как виконт говорил на корабле о напавших на нас пиратах, что они присягнули Караваре. Но почему-то, стоило захотеть спросить об этом чудовище мужа, как язык заледенел и словно примерз к гортани.

Не заметив перемены на моем лице, а может, приписав его трагическим известиям, принц продолжил, а я видела, как его высочество тщательно взвешивает каждое слово, прежде, чем произнести, явно заботясь о моих чувствах.

– Хуже всего, что вторжение через восточную заставу произошло, когда мы были в пещере, на рудниках, Элизабет, – хмуро сказал маг. – Вырезано под корень пять деревень. Я был совсем рядом и ничего не знал. Я не смог защитить своих людей.

Впервые я услышала, как голос Карла Сварта дрогнул. Показалось, где-то вдали пророкотало громовыми раскатами небо, треснули, разбиваясь на камни, скалы.

– Нет! – воскликнула я и принц посмотрел на меня. – Вы не можете так говорить, мой принц! Вы уже спасли многих, и спасете еще больше людей! Всех нас! Пожалуйста, мой принц, не позволяйте этим известиям занимать ваши думы! Это… Я же маг, я все чувствую, ваше высочество. Я думаю, что это было сделано специально, чтобы ослабить ваш дух, мой принц, но не позволяйте врагу добиться, чего он хотел!

Синие глаза принца словно засветились, он взглянул на меня с благодарностью.

– Ты права, Элизабет. Права, моя девочка.

Я прижала к щеке его ладонь обеими руками и зажмурилась, не желая лить при муже слезы.

– Не стоит терять ни минуты, – сказал правитель Черной Пустоши. – Завтра на рассвете я покидаю Город-крепость.

– Пожалуйста, – заранее зная ответ, прошептала я. – Возьмите меня с собой… Я сильный маг, я могу быть полезной. Да, я готовилась обучаться управлению стихиями, но все же знаю, как делать боевые пульсары, мой принц.

– Элизабет, – проговорил его высочество. – Давай договоримся раз и навсегда.

Я кивнула, и принц продолжил:

– Никакой магии, хорошо?

Я кивнула, едва сдерживая слезы, и муж добавил:

– И никаких поездок на поле боя. Лучшее, что ты можешь сделать для меня – оставаться в безопасности, чтобы не занимать мои мысли в самый ответственный момент.

С этими словами его высочество поцеловал меня в лоб, и, мягко отстранив от себя, направился к выходу.

– Карл! – не сдержалась я, когда муж уже открыл дверь. Принц замер, а я выкрикнула: – Вы любите меня?

Принц посмотрел на меня долгим взглядом.

– Ты – мое сердце, Элизабет, – сказал он, прежде чем оставить меня одну.