– Могу я поинтересоваться, как прошел допрос мага, леди? – вывел меня из состояния задумчивости голос Альре.

Я повертела головой и когда обнаружила себя сидящей рядом с управляющим, поняла, что разговор с виконтом, как всегда, выбил меня из колеи, и я не заметила, как преодолела расстояние в пятьдесят шагов.

– Миледи? – переспросил Альре.

– Извините, – пробормотала я. – Вы что-то сказали?

Мириам, играющая с дракончиком, огласила сад очередным счастливым воплем, и я часто заморгала от неожиданности.

– Могу я поинтересоваться? Насчет мага, миледи? – повторил Альре.

– Конечно, – ответила я. – Там все очень запутанно. Он сказал, что рос и жил на западе Пустоши, и даже не знал о том, кто ей правит.

Альре нахмурился и задумчиво перевел взгляд с меня на играющую девочку.

– Дом Свартов воцарился десять лет назад, – проговорил Альре. – Тогда же на трон Черной Пустоши взошел его высочество Карл Сварт. Я допускаю, что в какой-то глухой провинции не знают, как выглядит наш правитель. Допускаю даже, что люди не знают имени его дома, и называют просто Черным принцем…

При этих словах я слегка покраснела и закусила губу, но управляющий не заметил моего замешательства и продолжил размышлять вслух.

– Но, повторюсь, я говорю о совсем уж глухих местах и крестьянах. И если западные земли Пустоши действительно сплошь леса с довольно закрытыми поселениями, то арестованный маг совсем не выглядит неотесанным деревенским парнем.

– Вы не верите в то, что его могли обмануть? – спросила я.

Управляющий нахмурил брови и пожевал губами.

– История показывает, принцесса, что обмануть можно кого угодно. Полно примеров, когда враг подбирается ближе родного брата…

– У нас говорят "друзей держи близко, но еще ближе держи врагов", – проговорила я задумчиво.

– Так ведь это когда знаешь, кто тебе враг, а кто нет, – сказал Альре, кивая, и я задумалась над его словами.

Пока управляющий наслаждался ароматным травяным отваром, который не остывал благодаря специальной технологии приготовления, я рассеянно наблюдала за Мириам и Диларионом и думала, что детский возраст и уязвимость защищают лучше любой брони. Я поняла, что когда была в возрасте Мириам, действительно была под защитой, а когда выросла и научилась защищать себя, превратилась в добычу для любого, кто сильнее. И неважно, в чем эта сила заключается, в крепких мускулах или цвете герба, меня можно похитить, унести, забросив на плечо, или же просто призвать для бракосочетания с незнакомым и нелюбимым человеком.

– Вы бледны, миледи, – обеспокоенно сказал Альре. – С вами все в порядке?

Я невесело усмехнулась и подняла ладони вверх.

– Это все перчатки, что блокируют магию, – почти не слукавила я. – Надо сказать, они сильно изматывают.

– И все же вы побледнели на глазах прямо сейчас, – произнес Альре. – Вы уверены, что чувствуете себя хорошо?

– Да, просто задумалась, – нехотя призналась я.

– Не хотите рассказать, о чем?

– О праве сильного, о лицемерии и о врагах, которые так и норовят подобраться поближе, – устало произнесла я и вздохнула.

Управляющий поморщился, явно сожалея, что натолкнул меня на такие невеселые размышления. Но когда открыл рот, видимо, чтобы пожалеть об этой неловкости вслух, рядом раздалось:

– Я выполнила все, что вы сказали миледи! Хотите узнать о распорядке дня на завтра?

В ожидании ответа Рамина присела в книксене и потупилась, как девица на смотринах. Вид у камеристки при этом был такой услужливый, что я решила не упоминать, что просила ее доложить обо всем после обеда.

– И на сегодня, и на завтра, – сказала я девушке, и та выпрямилась.

– Через час предстоит ритуал Отречения, – с важным видом сообщила Рамина, а я вспомнила, как озябла в ледяных водах Съакса и поежилась.

– Опять нужно куда-то идти? – уточнила я тоном висельника.

– Я тоже хочу ритуал Отречения, – сообщила запыхавшаяся Мириам, которая увидев Рамину, подбежала к нам.

Диларион с размаху шлепнулся на стол, повертел мордочкой, и, заметив, что никто, кроме меня, не смотрит, стянул с блюда рогалик.

Рамина улыбнулась девочке немного натянуто.

– Как истинная дочь Пустоши, ты должна знать, дитя, что ритуал Отречения проводится в одиночестве.

– Я мамина и папина дочь, – возразила ей Мириам. – И, пожалуй, папина больше. Мама вечно все запрещает, прямо как ты.

– Мама просто беспокоится за тебя, – решила я взять вожжи в свои руки. – И, раз мне предстоит некий важный ритуал, я провожу тебя домой.

Личико ребенка тут же омрачилось, и я тут же добавила:

– Приходи завтра играть с Диларионом, если мама с папой не будут против.

– Они всегда против, – пробурчал ребенок.

– Если будешь хорошо себя вести весь день и вовремя ляжешь спать, уверена, они решат, что наша дружба тебе на пользу, и с радостью отпустят повидаться, – мягко сказала я. – Постарайся слушаться родителей во всем. Ты же не хочешь, чтобы о невесте принца сказали, что она дурно влияет на ребенка?

Девочка замотала головой с таким жаром, что на миг ее косички превратились в языки пламени.

– Ни за что! Ни за что и никогда я не подведу тебя, принцесса! Ты хорошая и добрая, и я буду хорошей и доброй, и еще самой-пресамой послушной в мире, прямо как ты!

– Ну вот и договорились, – облегченно вздохнула я и потрепала огненную макушку. Затем обратилась к Рамине: – Ты проводишь со мной Мириам, а на обратной дороге расскажешь о расписании, хорошо?

Камеристка тут же присела в полупоклоне и сказала:

– Слушаюсь, миледи.

Попрощавшись с Альре до обеда, мы с Раминой и Мириам покинули сад и вышли за ворота замка. Уставший дракончик посапывал на моем плече, время от времени, приходилось подхватывать малыша, когда он сонно клевал носом и падал.

По дороге Мириам успела рассказать нам с Раминой все, что знала о дракончиках и других "диковинных зверушках" из книги, которую папа привез из-за моря. Когда впереди показался тот самый дом, у которого я видела девочку утром, Мириам с размаху обняла меня, прижавшись щекой к животу.

– Ты – хорошая, – сообщила она уверенно. – Я буду с тобой дружить, несмотря на то, что выходишь замуж за принца.

– Вот как? – удивилась я. – Даже несмотря на это?

– Да, – серьезно ответила девочка. – Я думала, что вырасту, стану красавицей, и наш принц выберет меня в жены. К тому же, другие постоянно умирали, но это потому, что были слабыми, а я сильная! Принцу нужна сильная леди, ведь он лучший в мире, наш принц!

Ребенок говорил серьезно, хмуря брови, и Рамина отвернулась, скрывая улыбку, а я присела на корточки, чтобы наши с Мириам глаза оказались на одной высоте.

– Правда, лучший в мире? – спросила я.

Ребенок серьезно кивнул.

– Он самый сильный и красивый. Мама говорит, что он заботится о людях, как о своих детях, а папа – что он настоящий мужик!

Рамина хихикнула, а я погладила ребенка по щеке.

– Не переживай, милая, на твой век хватит принцев. Уверена, что Ксансо будет хоть куда, когда вырастет.

Ребенок скривился.

– Ксансо глупый и несносный! И дразнит меня!

– В твоем возрасте мальчики умеют выражать любовь только так, – сообщила я вмиг задумавшемуся ребенку.

Дверь дома скрипнула, и на крыльцо вышла миловидная женщина с пышными формами и слегка оплывшей талией.

– Ваша милость! – ахнула она, увидев нас. – Мириам! Что же ты не зовешь гостей в дом? Уважьте нас, леди, выпейте чая. Не обессудьте, уж чем богаты… Я – Ксана, жена Сэма. Муж говорил о вашей красоте, я еще думала, специально расхваливает, а теперь вижу, он еще и приуменьшил! Достойная леди для нашего любимого повелителя, ничего не скажешь!

Женщина сыпала словами и одновременно вытирала руки о полотенце. Когда улыбалась, на щеках появлялись очаровательные ямочки. Жена капитана Сэма мне очень понравилась.

– Я с радостью, – ответила ей, – только в другой раз, правда. Сегодня так много дел.

– Принцесса будет делать ритуал Отречения! – тут же выдал меня ребенок.

Лицо Ксаны сразу вытянулось, стало серьезным.

– В таком случае не смею вас задерживать, миледи, – проговорила она, кивая. – Ритуал Отречения – это очень важно! Буду молиться, чтобы он прошел успешно. Мириам, принцесса явно устала от тебя, живо в дом!

Заверив напоследок женщину в том, что у нее очаровательный ребенок, мы с Раминой направились обратно в замок.

Камеристка тут же затараторила, что после ритуала Отречения будет обед, после обеда нужно будет сменить платье и хорошо бы зажечь огонь в Нефритовой пещере, о котором она легкомысленно забыла мне напомнить утром, за что ей нет прощения, а затем посетить дворцовую купальню.

– Купальню? – удивилась я. – Но ведь есть роскошная омывальная в моих покоях.

– Вам будут делать специальные притирания, умащать кожу маслом и изготовленным по древним рецептам кремом, делать всевозможные процедуры для красоты волос, лица, рук и ног, растирать специальными листьями, разминать тело минералами и драгоценными побегами бамбука, – принялась перечислять Рамина.

Через минуту я прервала камеристку, поблагодарив за столь красочное описание предстоящего и боязливо поежилась.

– После всех процедур ужин подадут прямо в ваши покои, – сообщила Рамина, и я воспряла духом от известия, что хотя бы сегодня не нужно держать пост.

Последняя мысль случайно прозвучала вслух и Рамина с жаром закивала и принялась перечислять ритуалы, которые занимают важное место в жизни женщин Черной Пустоши.

Сначала я слушала внимательно и с определенной долей опаски, но затем моим вниманием завладели две женщины в глубоко надвинутых на глаза капюшонах, в черных плащах, изнутри подбитых алым. Они миновали нас, тихо переговариваясь между собой и хихикая. По походке я поняла, что девушки совсем юные. Ветер приподнял капюшон над головой одной из них, и, прежде, чем она успела вернуть его на место, я успела увидеть, что лицо девушки скрывает маска.

Проследив мой взгляд, Рамина неодобрительно процедила:

– Идут к Ане Ахебак…

– Анне Ахебак? – переспросила я, проследив взглядом за девушками.

– Ане Ахебак, – поправила Рамина. – Красной жрице.

– Кто такая Красная жрица? – спросила я.

– Та, кто обучает женщин искусству плотской любви, – неприязненно проговорила Рамина. – Шарлатанка, которая берет за свои услуги баснословно дорого и не каждую берет в ученицы!

– Сколько же стоят эти странные… услуги? – задумчиво спросила я.

– Баснословно дорого, миледи, – строго повторила Рамина. – Обманывает честный народ.

– Эти девушки обманутыми не выглядели, – пробормотала я. – Наоборот, веселыми и… как бы это сказать… Воодушевленными! А почему их лица скрывают маски?

Рамина ответила с видимой неохотой:

– Таковы условия Жрицы. Никто не должен видеть лиц обучающихся. "Будь ты хоть сама королева, у меня все равны" – так она сказала прежде, чем выставить меня за дверь…

Рамина насупилась и замолчала. А я снова обернулась вслед ученицам этой загадочной Жрицы, но девушки уже успели скрыться.

Мы миновали ворота, через которые покидали дворцовый сад, и столкнулись с выходящим из них виконтом де Жероном. Вид у виконта был встревоженный и задумчивый.

– Леди! – воскликнул он, когда увидел меня. – Несмотря на то, что это Город-крепость, не следует ходить по его улицам без охраны! К тому же я буквально только что отдал распоряжение управляющему, чтобы он сопроводил вас в покои, где вам и стоило оставаться!

Он хотел сказать что-то еще, но я поспешно присела в книксене и быстро проговорила:

– Прошу извинить, виконт, с вашим распоряжением насчет покоев пришлось повременить до вечера, потому что сейчас мне предстоит важнейший ритуал Омовения.

Брови де Жерона поползли вверх, а я исправилась:

– Отсечения.

Виконт снова нахмурился, а я беспомощно перевела взгляд на Рамину, и камеристка тут же поняла, чего от нее хотят.

– Отречения, – елейным голоском протянула она, не поднимая глаз и приседая в книксене так низко, что я испугалась, что девушка сейчас сядет прямо на дорожку из разноцветной мраморной плитки.

Виконт недоуменно перевел взгляд с меня на Рамину, затем шумно выдохнул и махнул рукой, прежде чем пойти к воротам.

Я торопливо дернула Рамину за руку, увлекая за собой быстрым шагом.

Вслед нам донеслось:

– Больше ни шагу без охраны!

Я ускорила шаг, и, когда Рамина обернувшись, сообщила, что "господина виконта не видно", мы обе облегченно вздохнули.

– Кровь Свартов, – сокрушенно вздыхая, пробормотала девушка. – Они очень властолюбивы и не терпят неповиновения.

Я застыла на месте, успев подумать, уж не перепутала ли с виконтом де Жероном своего жениха, принца Карла Сварта, и даже потрясла головой, прогоняя эту мысль, как абсурдную.

– Что ты говоришь, Рамина? – спросила я. – Какая еще кровь…

Девушка захлопала ресницами с самым честным видом и посмотрела на меня так, как будто видит впервые.

– А вы не знали, леди? – спросила она. – Все знают.

– О чем?

– Так ведь его высочество и господин виконт – братья, миледи. Я думала, вы заметили их сходство.

Какое-то время я просто моргала с открытым ртом и пыталась унять ускорившееся сердцебиение. Затем пробормотала:

– Сходства и правда трудно не заметить… Но… имена… Имена домов…

Камеристка пожала плечами.

– Сводные братья. Все в Черной Пустоши знают, что господин виконт – бастард его величества пресветлого Радилита.

– Да славится имя его, – ошарашенно промямлила я.

– Да славится имя его! – поддержала камеристка.

– Но как? – хлопая глазами, спросила я и, наконец, закрыла рот.

В глазах у девушки зажглись огоньки. Торопливо оглянувшись по сторонам, Рамина принялась рассказывать.

– Мать виконта, госпожа Адель Монье, была фавориткой его величества целых три года! Говорят, так и не успела ему надоесть! Когда она забеременела, король во избежание смуты в Огненных Землях, а также, чтобы не расстраивать беременную королеву Илину, на которой женился после смерти королевы Августы, матери его высочества Карла Сварта, спешно выдал любовницу за графа де Жерона, пожаловав ему земли в Эльфарии, южной провинции Черной Пустоши!

У меня голова пошла кругом от обилия имен, названий и подробностей. Жестом попросив Рамину помолчать, я попыталась подвести итог:

– Значит, граф де Жерон признал бастарда короля своим сыном, и тот получил титул виконта?

– Именно так, леди, – подтвердила Рамина. – Говорят, братья с детства были очень близки, поскольку его высочество Карл Сварт тоже рос в Черной Пустоши.

– Но как… Ведь правит он здесь всего десять лет, – пробормотала я.

– Правит, да, но он с детства питал склонность к наукам и обучался на западе Пустоши у каких-то тайных учителей, в закрытом поселении, – сообщила Рамина. – А когда дом Свартов воцарился над всеми королевствами, пресветлый Радилит, да славится имя его, поставил старшего и единственного законного сына править Черной Пустошью.

– Ты говорила о том, что королева Илина была беременна, – пробормотала я, чувствуя, что выпускаю из виду какую-то важную деталь, как бывает, когда смотришь прямо на вещь, и не находишь ее. – Но я знаю, что кроме его высочества Карла Сварта детей у правителя нет.

Рамина махнула рукой

– Померла в родах, – пояснила она и добавила: – Младенчик тоже не выжил.

Я приложила пальцы к вискам, потрясла головой и возобновила шаг.

– Ты что-то говорила о ритуале Отречения, Рамина? О том, что его надо проводить в одиночестве и сделать надо до обеда, правда?

– Истинно так, леди! – воскликнула Рамина, явно довольная тем, что удалось меня удивить.

Видимо, девушка заметила обреченность на моем лице, потому что широко улыбнулась и проговорила таким тоном, словно желала подбодрить:

– Все ваши мучения с лихвой окупятся на церемонии Приветствия, леди! Его высочество славится своей щедростью!

– На церемонии Приветствия? – переспросила я.

Камеристка закивала.

– Перед обрядом бракосочетания вы с принцем поприветствуете друг друга, согласно традициям Черной Пустоши.

– А причем здесь щедрость его высочества? – не поняла я.

– Как же, миледи! – воскликнула Рамина. – На церемонии приветствия принц преподнесет вам Свадебный Дар! Должно быть, что-то невероятно красивое и ценное…

Какое-то время мы шли молча. Рамина сияла, явно довольная собой, а я растерянно разглядывала разноцветную мраморную плитку под ногами.

Диларион сонно завозился на плече, и я мысленно пожалела уставшего малыша. Тот, словно услышав мои мысли, встрепенулся и вспорхнул к вершинам деревьев, описывая над нами круги. Пропищав что-то, питомец устремился к замку.

– С вашим зверем все в порядке, миледи? – испуганно спросила Рамина и поежилась, словно ожидала, что Диларион спикирует с неба в самый неожиданный момент и цапнет ее за нос.

– Все хорошо, – растерянно ответила я. – Дракончик просто устал от таких активных игр, ведь он совсем еще маленький. Дома я не брала его даже на ночные гуляния, правда, иногда он сбегал из покоев и прилетал сам. Зная его, должно быть, сейчас уже залетел в опочивальню и с разлету зарылся в простыни и подушки.

Рамина кивнула, не переставая настороженно оглядываться, а я снова уставилась на разноцветную плитку дорожки.

Когда подняла взгляд и увидела на крыльце Альре, облегченно вздохнула. Я подумала, что попрошу управляющего сопроводить меня в место проведения очередного ритуала, и по дороге расспрошу о том, что не поняла со слов Рамины.

Стоило приблизиться, Альре сошел со ступеней и поклонился. Я ощутила волну негодования, исходящую от Рамины, но когда изумленно повернулась к девушке, она присела в полупоклоне с самым преданным и смиренным видом.

– Вы вовремя, леди, как раз к самому началу ритуала, – торжественно произнесла мистрис Одли, выходя из высоких ворот замка с видом победительницы.

Альре бросил на нее быстрый взгляд.

Я не успела сказать ни слова, когда мистрис Одли в сопровождении Ланы и еще одной девушки спустилась по ступеням и заговорила.

– Согласно нашим традициям вас проводят к месту священнодействия три юные, невинные девы. Я же озаботилась тем, чтобы все было в идеальном порядке.

Камеристки опустили глаза и заалели, Альре смущенно закашлялся. Мистрис Одли смерила его недовольным взглядом и процедила:

– Вам же, достопочтенный господин управляющий, и вовсе здесь нечего делать. Хранение семейного очага – обязанность леди, присутствие же мужчины при ритуалах может все испортить. В особенности, вас.

Управляющий часто заморгал под строгим взглядом старшей камеристки, а брови его поползли вверх.

– Меня? Я не ослышался, уважаемая мистрис Одли?

– Именно, – отрезала камеристка. – Мне, к несчастью хорошо знакомо ваше пренебрежительное отношение к ритуальной составляющей жизни благовоспитанной леди, суть истинной дочери Черной Пустоши!

Не думала, что уверенный, мудрый и в меру смешливый управляющий может так походить на проштрафившегося мальчишку. Альре снова смущенно кашлянул и, послав мне напоследок сочувственный взгляд, скрылся под высоким сводом ворот замка.

Мистрис Одли растерянно посмотрела ему вслед, а когда взгляд ее вернулся ко мне, какое-то время был задумчивым и растерянным одновременно. Должно быть, поэтому она тряхнула головой, словно отгоняя наваждение, и нарочито строго произнесла:

– Все готово, миледи. Лана, Рамина и Вета проводят вас.

Произнеся это, мистрис Одли закашлялась и, присев в полупоклоне, удалилась по разноцветной дорожке торопливым шагом.

– Нам сюда, миледи, – позвала Лана, делая приглашающий жест и приседая в книксене.

Мы вошли во дворец, пересекли гигантский холл, в котором запросто уместился бы наш аваронский летний дом, затем, миновав несколько коридоров, вышли в цветочную оранжерею.

Сочетание нежнейших ароматов наполнило легкие, а в глазах зарябило от красок. Остаться и насладиться этим великолепием мне не дали, объяснив, что спешим.

– Успеете, успеете еще наглядеться, миледи, – пробормотала Рамина, увлекая меня сквозь кусты с мягкими голубыми листьями и нежно-зелеными бутонами роз. Девушки серьезно закивали, услышав слова подруги.

Лица камеристок оставались сосредоточенными, если не сказать хмурыми, и мне передалось их беспокойство: я то и дело закусывала губу и оглядывалась по сторонам, словно за нами следят. Чтобы отвлечься, решила поинтересоваться тем, что заметила между Альре и мистрис Одли, и спросила сопровождающих меня камеристок:

– Мне показалось, или мистрис Одли и Альре общаются несколько натянуто?

Рамина с Ланой переглянулись и хмыкнули, а Вета сложила губы бантиком, как бывает, когда человек сдерживает улыбку.

– Несколько натянуто, лучше не скажешь, – сообщила девушка, кивая.

Я недоуменно перевела взгляд на Рамину и осторожно поинтересовалась:

– Но, насколько мне известно, женщины Пустоши покорны и молчаливы и вообще редко говорят в присутствии мужчин?

Я хотела повторить слова Рамины "дабы не обнажать свое скудоумие", но сдержалась.

– Так то женщины, а то мистрис Одли, – прыснув, ответила Лана, и все девушки захмыкали.

Вета пояснила:

– Для Мистрис Одли закон не писан, миледи, должно быть поэтому и ратует так рьяно, чтобы его соблюдали другие.

Лана с Ветой захихикали, а Рамина нахмурилась и пробормотала:

– Слышала бы мистрис Одли, как вы говорите за ее спиной!

– И вовсе мы не за ее спиной говорим! – возмутилась Вета. – К тому же не сказали ничего дурного.

Лана примирительно взяла Рамину за руку, и, обернувшись ко мне, пояснила с улыбкой:

– Мистрис Одли нездешняя, как и вы, миледи. Она из Огненных Земель. Но так хорошо знает наши традиции, что нам всем впору у нее учиться.

Под щебет и переругивания девушек мы миновали несколько крытых помещений оранжереи, прошли по окраине парка, по которому меня водил Альре вчера, и остановились у покатого черного валуна.

– Вам сюда, миледи, – указала Рамина. – А мы будем ждать здесь.

– Сюда? – переспросила я, подходя к камню и нагнулась, рассматривая его.

Брови подпрыгнули от удивления, когда обнаружила, что по центру поверхности черного валуна расположена круглая плита, подозрительно похожая на крышку погреба.

– Мне нужно забраться на этот камень, прямо на эту самую плиту? – уточнила я со вздохом, готовясь подбирать юбки.

– Нет, миледи, вам следует забраться внутрь, – сказала Вета, указывая в самый центр плиты.

Насладившись недоумением, написанном на моем лице, Рамина нажала на какой-то выступ и круглая плита сдвинулась в сторону, открывая проход, который напомнил мне колодец.

Я заглянула внутрь и пробормотала:

– Так темно… И даже факела нету?

– Что вы, миледи, какой факел, – с благоговейным выражением лица перебила меня Рамина.

– И вам еще очень повезло, миледи, – поддержала ее Вета. – Вот раньше ритуал Отречения проводился только в полночь!

– Одна из правительниц, Ядвига Мудрая, жена Росмана Беспощадного, изменила правила, миледи, перенеся время проведения ритуала на полдень, – пояснила Лана.

– После того, как сама, пройдя через ритуал Отречения, стала заикаться, – сказала Лана.

– И заикалась всю жизнь! – восторженно воскликнула Рамина. – Вот это высшая степень Отречения! Все тут же уверовали в чистоту и силу ее помыслов и намерений леди Ядвиги, нарекли Мудрой и даже дозволили внести изменения в устоявшиеся традиции Черной Пустоши!

Я хмуро оглядела восторженные лица девушек, потому что сама их восторга не разделяла.

– Ну, я – маг, и видела такое, что вам и не снилось, – сообщила я, – так что я заикаться не буду, не надейтесь.

При этом я подумала, что во всех проделках обычно участвовала с Нинель и никогда в одиночестве, но вслух говорить этого не стала.

На лице Рамины мелькнула досада, а Лана торопливо заверила меня:

– Что вы, леди, заикаться вовсе необязательно, мы вам итак верим!

– И седеть тоже, – поддержала Вета.

– Седеть?! – воскликнула я ошарашенно.

– Седина красит любую леди, – голосом чопорной матроны пропела Рамина, поднимая глаза к небу, но заметив мой взгляд, осеклась.

– Не сегодня, – хмуро сообщила я и девушка часто заморгала.

Я склонилась к камню, оказавшимся колодцем, вглядываясь в черную пустоту дыры, затем посмотрела на небо, по которому бегут белые тучки, на пышные кусты, травку, словно прощалась со всем этим. Лезть в дыру не хотелось совершенно, но я рассудила, что чем раньше исполню этот чертов ритуал, тем быстрее закончу. А еще я поклялась себе, что когда стану принцессой Черной Пустоши, добьюсь от супруга полномочий на изменение ее ритуалов.

– Я готова, – сообщила я и, вздохнув, подняла юбки, чтобы сподручнее было забраться на камень.

– Погодите, миледи, – попросила Лана, извлекая из прорезей плаща тряпичный сверток.

Развернув тряпицы, камеристка извлекла длинный бутылек с узким горлом, внутри которого пенится зеленая жидкость.

– Сначала выпейте отвар эльфарской беладонны, миледи, – сказала Лана, протягивая мне бутылек.

Стоило пальцам коснуться стекла, как брови изумленно поползли на лоб.

– Горячий? – спросила я камеристку.

Та послушно закивала.

– Отвар свежий, его заварили прямо перед ритуалом, – пояснила Лана. – Пить следует залпом, предварительно зажав нос. Иначе, кто знает, как его пары повлияют.

– Вам помочь, миледи? – участливо спросила Рамина и потянулась к моему носу.

Я отшатнулась и отвела руку девушки.

– Я справлюсь, – сообщила я и отвернула крышку бутылька.

Я забыла зажать нос и приятный терпкий запах защекотал ноздри. Чтобы не нарушать остальных правил, что отвар следует пить залпом, я быстро опрокинула содержимое бутылька в рот и ощутила, как теплая сладковатая влага проникла внутрь, чуть обжегши горло.

В ту же секунду меня кинуло в жар и повело в сторону.

– Главное, не снимайте перчатки, леди, чтобы не наделать бед, – озабоченно пробормотала Лана и промокнула мой покрывшийся испариной лоб салфеткой.

– Да будут милостивы к вам боги и Черная Пустошь, леди, – забормотали девушки, и, подхватив меня под руки, помогли забраться на камень.

Я хотела спросить, в чем именно заключается ритуал Отречения, что нужно делать, когда я окажусь там, внизу, но не смогла. Рот просто-напросто не открылся.

Последнее, что я запомнила, когда, не нашарив очередной приступки, сорвалась вниз, был скрежет закрываемой плиты сверху.