Я успела подумать, что должен последовать сильный удар и вся сжалась, когда с размаху обрушилась на что-то ломкое и трухлявое. Подо мной хрустнуло, заскрежетало, а я отшвырнула из-под рук сухие ветки и откатилась в сторону.

Пошарив рукой по полу, обнаружила несколько круглых предметов, гладких с одной стороны и неровных с другой. Я с силой зажмурилась, а, когда открыла глаза, смотрела уже истинным зрением.

В тот же миг заорала, закрывая рот ладонью и пытаясь одновременно сдвинуться назад. То, что приняла за сухие трухлявые ветки, оказалось человеческими костями. Неловко отползая, услышала звук, который бывает, когда что-то круглое перекатывается по полу и онемела от страха.

Медленно, как в кошмарном сне, взгляд переполз в сторону, и я увидела несколько черепов, которые таращат пустые глазницы. Сглотнув и боясь пошевелиться, я снова зажмурилась и просчитала про себя до десяти. Затем тряхнула головой и сказала вслух:

– Тебе нечего бояться, Элизабет. Ты – маг, и видела и не такое. Как тогда, например, когда с Нинель тайком забрались в лабораторию к ее брату-некроманту Гедеону и познакомились с Игреком.

Вспомнив Игрека, я хихикнула. Гедеон, брат Нинель, некромант-вивисектор. Это значит, он поднимает мертвых для исследований. Игрека Гедеон называл своим шедевром, но никому не показывал, и мы с Нинель решили посмотреть на гордость брата тайком. Шедевр оказался скроен из пятидесяти различных тел – людей, животных и даже земноводных, и трудно сказать, кому какая из частей принадлежала при жизни. Однако Игрек оказался довольно милым и ласковым, почти разумным, поэтому вспомнив его, я повторила уже громче:

– Н-не боюсь я покойников. Н-ни капли н-не боюсь! Н-ну, кто боится покойников?

Мой неосторожный возглас тут же разлетелся в пространстве, сменяясь эхом, и когда его повторение почти умолкло, где-то недалеко хрустнуло и прорычало:

– Ты-ы-ы.

– Мама! – взвизгнула я, поднимаясь и отбегая от сваленных в груду костей.

На ум некстати пришли воспоминания о тринадцати погибших невестах принца, и если с одной из них, леди Вивьен Ру, мне познакомиться довелось, судьба остальных двенадцати оставалась загадкой.

Я потрясла головой и подумала вслух:

– Какой сырой и затхлый здесь воздух! И запах словно в склепе.

Поежившись, ощутила, что кожу обдало легким ветерком и обернулась в ту сторону. В гладкой минуту назад стене образовался широкий коридор, который притягивал взгляд, словно нарочно манил войти внутрь.

Я присмотрелась, и не обнаружив в нем костей и черепов, шагнула внутрь, рассудив, что хуже, чем сейчас, не будет.

Стоило попасть в коридор, сзади лязгнуло, но, когда оглянулась, вместо пещеры с костями обнаружила темную каменную поверхность. Я тут же бросилась назад и заколотила кулаками по стене, но камень поглотил удары, а кричать почему-то побоялась.

В следующий миг воздух огласил крик, похожий на громкое кряхтение и мяуканье кошки одновременно. Я повертела головой и обнаружила причину звука.

Прямо на каменном полу уходящей куда-то в глубину пещеры лежал младенец. Совсем крохотный, с багровым от напряжения личиком, наспех завернутый в какие-то тряпки. Я подбежала к живому свертку и, приседая на корточки, протянула к малышу руки. Но стоило пальцам ощутить под собой что-то теплое и мягкое, как младенец исчез, а крик раздался откуда-то спереди.

– Н-наваждение, миражи, иллюзия, – пробормотала я вслух и поняла, что зуб на зуб не попадает от страха.

Но крик повторился, и я снова побежала на него, не желая оставаться в одиночестве в этом странном и страшном месте.

Вскоре снова увидела младенца. Он успел подрасти настолько, что, оставив за собой лохмотья, в какие был завернут, полз по коридору самостоятельно, гукая, словно зовет кого-то.

Запыхавшись, я присела рядом и уже протянула руку к гладкой, розовой коже ребенка, когда он повернул ко мне покрытую пушком голову и я увидела на щеке зеленоватые следы тлена. В нос ударил приторный запах мертвечины и я, отшатнувшись, грохнулась на пол, больно ударив зад.

Ребенок пополз дальше и вскоре исчез из виду. Не зная, зачем это делаю, поднялась и поспешила следом, и когда нагнала, обнаружила, что детей уже трое. Падая и поднимаясь, они неловко, словно делают свои первые шаги, спешат вперед.

Я пошла следом, готовая подхватить, если кто упадет и, в то же время надеясь, что не придется касаться мертвых.

Один из детей повернулся ко мне, и я ахнула, отметив, как он успел вырасти. На меня смотрел мальчик лет четырех. Ребенок задумчиво поморгал и спросил:

– Ты не видела мою маму?

Я икнула от страха и помотала головой. Малыш вздохнул и поспешил дальше, а меня замутило от запаха тлена.

Я прижала пальцы к вискам и оперлась о стену, чтобы перевести дух, а когда открыла глаза, коридор оказался заполнен спешащими куда-то детьми. Мальчики и девочки, худенькие и пышки, нескладные мосластые подростки, все спешили вперед, изредка бросая на меня беглые взгляды. Больше со мной никто из них не заговаривал, и я прибавила шаг, в надежде, что этот коридор когда-нибудь кончится.

Вскоре меня окружали взрослые люди, молодые и крепкие, но прошло еще несколько минут, стали встречаться хворые и калеки. Кто-то шел, подволакивая ногу и подвывая в голос, кого-то несли на руках. Некоторые спотыкались и падали на каменный пол пещеры, плакали, просили помощи. Остальные словно не слышали их, ступая прямо по покрытым зеленоватыми трупными пятнами телам.

Дважды я, превозмогая внутреннее омерзение и страх, пыталась приблизиться к таким несчастным, но меня отталкивали назад, а запах трупного смрада чуть саму не сбивал с ног.

Люди падали все чаще, другие шагали по ним все более охотнее, без намека на робость.

Кто-то схватил меня за руку, и я ахнула, увидев сморщенное, как печеное яблоко лицо старухи с редкими седыми космами, которые торчат на обтянутом кожей черепе во все стороны.

– Идешшшь? – прошипела она, сверкая единственным зубом на нижней челюсти. – Спешишшшь? Ну спешши, спешши, посмотрим, до чего заспешишься.

Старуха мелко захохотала, затряслась, но споткнулась, и вот уже по ней шагают новые, словно не замечая, что секунду назад здесь был человек. Лишь протянутая ко мне костяная рука, покрытая ошметками истлевшей плоти, напоминает, что разговор мне не привиделся.

– Едет! Едет! – стало раздаваться отовсюду. – Едет… Едет…

– Кто едет? – испугано спросила я, не ожидая, что получу ответ.

На меня стали поворачиваться со всех сторон, словно только заметили. Изборожденные морщинами лица с глубоко въевшимися пятнами, на некоторых тлен успел обнажить мышцы и кости черепов, смотрели уязвленно и внимательно.

– Не нравится? – жутко прогудел какой-то старик, прежде, чем его челюсть отвалилась. Он приставил ее обратно и пообещал. – Никого не красит. И тебя не помилует.

От усилившегося в разы запаха гниения я почувствовала, что теряю сознание. Облокотившись о стену, попыталась вдохнуть, но дышать из-за тесноты и духоты было тяжело. Тут и там слышалось, как лопается кожа и шипит истлевающая плоть.

Когда казалось, что вот-вот потеряю сознание, раздался грохот.

Затуманенным от усталости и удушья истинным зрением увидела, как с противоположного конца коридора к нам приблизилось нечто огромное, неуклюжее, тоже состоящее из костей. Только кости этого существа, в отличие от прочих, были крепкими, белыми и слегка пылали голубоватым пламенем.

Я не сразу сообразила, что вижу двух существ: просто одно, маленькое, от которого остался светящийся скелет, и сидит на спине какого-то гигантского при жизни зверя.

Сминая в прах тех, с кем только что говорила, чудовище приблизилось ко мне.

– Наваждение, иллюзия, – пробормотала я. – Не надо было пить этот отвар белладонны. Сейчас все это исчезнет…

Я зажмурилась и с силой потрясла головой, но, когда открыла глаза, чудовищный скелет возвышался надо мной. Ноги подкосились, и я сползла по стене на пол, а скелет животного издал утробное рычание и встал на задние лапы, молотя передними воздух.

Я перевела взгляд на того, кто сидит сверху и ощутила интерес, исходящий от него. Удивившись, что слышу не агрессию, не готовность убить, а именно интерес, я закусила губу и выжидательно уставилась во все глаза.

– Отречение? – раздался звонкий голос, и я кивнула.

– Может, ты хочешь что-то спросить перед тем, как начнем? – задали мне вопрос, и я замотала головой.

– Тебе все понятно без объяснений?

– Не совсем, но хотелось бы быстрее закончить, – пробормотала я, сама испугавшись собственной честности и ощутила волну чего-то, похожего на веселье, которое исходит от странного существа.

– Ты – смерть? – спросила я, немного осмелев.

– Нет, – ответило существо, а скелет животного, на котором оно сидело снова издал утробное рычание.

Я отшатнулась.

– Говоришь, желаешь побыстрее закончить ритуал? – спросили меня, и я закивала.

Скелет на спине чудовища пожал костями на месте плеч и, чуть изменив интонацию, нараспев проговорил:

– Элизабет из дома Гриндфолд! Готова ли ты отречься от всего, что знала и любила в своей прошлой жизни, чтобы войти под покровительство Черной Пустоши чистой и обновленной, подобно новому, неисписанному еще пергаменту?

– Готова! – с жаром воскликнула я и снова закивала. – Отрекаюсь от всего, что вы перечислили и от всего, что еще скажете… Только отпустите меня обратно, пожалуйста. Здесь темно, сыро, душно… и очень страшно.

– Значит, готова отречься? – с явным недоумением спросили у меня, и я опять подтвердила готовность.

– Ну и зря, – ответил светящийся скелет. – Тем более, этого и не требуется.

– К-как не требуется? – опешила я.

– А никак не требуется. Никогда не стоит отрекаться от того, что знаешь и любишь, что считаешь своим.

Я захлопала ресницами, ощущая, как улетучиваются куда-то остатки страха. Вместе с ними ноздри покинул сладковатый смрад, в легкие поступил воздух, а кости, что щедро усеивали пол, куда-то исчезли.

– А как же ритуал Отречения? Зачем он тогда? И все это? Все, что я видела?

Скелет помолчал, прежде, чем заговорить снова.

– Смысл ритуала Отречения, которым ты не озаботилась поинтересоваться и заключается в том, чтобы дать тебе понять: для того, чтобы твой новый дом принял тебя, не нужно отрекаться от старого.

– Но… Это… – пролепетала я, растерянно показывая на каменный пол.

– Чтобы прийти сюда и понять смысл ритуала, тебе надо было вживую встретиться с собственными страхами, – сказало существо.

– С собственными страхами? – не поняла я. – Но они… Они выглядели такими живыми. Неужели это всего лишь страхи?

– Да, – подтвердил скелет. – И твои довольно банальны.

– Банальны?! – опешила я.

Существо снова пожало плечами, и разведя костлявые кисти в стороны, пояснило:

– Ты боишься того же, что и большинство людей. Не успеть что-то сделать в жизни, болезни, старости, уродства… Смерти, наконец. Небытия. Даже скучно.

Я сглотнула и в наступившей тишине услышала стук собственного сердца.

– Разве это не то, чего стоит бояться?

– Боги, конечно же нет, – ответил скелет и взмахнул рукой.

Голова закружилась, мир померк, показалось, что на миг я потеряла сознание. Потому что когда открыла глаза, обнаружила себя сидящей на зеленой, залитом солнцем лужайке, в окружении странных кривоватых деревьев. Поодаль, у самой кромки леса виднеется некий каменный монумент, а рядом со мной стоит, переминаясь с ноги на ногу огромный бурый медведь.

Не успела я завизжать от страха, как со спины животного спрыгнула девочка-подросток в коротком до неприличия зеленом платье, которое показалось сшитым из листьев.

Легко, как пушинка, девочка опустилась передо мной на колени и заглянула в лицо. Красивая, напоминающая оленью, форма глаз, розовая, покрытая россыпью веснушек кожа, локоны цвета жидкого золота небрежно разбросаны по плечам. Всматриваясь в лицо девочки, я подумала, что такой, должно быть, через несколько лет станет Мириам, а еще показалось, передо мной не совсем человек.

– Кто ты? – спросила я девочку, и та смешно наморщила нос.

Вместо ответа она легко вскочила на ноги и протянула мне руку, помогая встать. Я приняла помощь девочки, подивившись тому, сколько силы в ее хрупких на первый взгляд руках.

Когда встала, оказалось, что девочка еще меньше, чем показалось сразу. Достигая мне до груди, она выглядит стройной и соразмерной, словно уже окончила расти, отчего я снова подумала, что передо мной не человек. Покосилась вниз, на ноги девочки, вспомнив покрытые белой шерстью и заканчивающиеся копытами ноги Ивии и, когда обнаружила аккуратные девичьи ступни с розовыми ноготками, даже ощутила легкую досаду.

Девочка подняла на меня взгляд и снова смешливо наморщила конопатый нос.

– Нет-нет, – сказала она. – Я не вила. И если тебе так уж необходимо мое имя, можешь звать меня Аюнэ.

– Аюнэ, – повторила я и улыбнулась. – Ну, мое ты знаешь.

– Здесь я знаю все имена, – подтвердила Аюнэ.

– Здесь? – переспросила я, и девочка пожала плечами с таким видом, мол, а где еще.

– Ну, где они?

Я заморгала, оторопев от неожиданного вопроса.

– Ты о чем? – осторожно переспросила я.

– Ну вот, забыли, с чего начали, – проговорила Аюнэ и напомнила: – Как о чем? О твоих страхах, естественно. Где все это сейчас? Все то, что тебя пугало?

Я повертела головой, повинуясь жесту девочки.

Солнце едва миновало середину небесного свода и греет ласково, по-матерински. По небу бегут пушистые белые облачка, похожие на овец, лес шелестит листвой, словно исполняет неведомую мелодию, подыгрывая голосам перекрикивающихся птиц. Трава под ногами мягкая и зеленая, как ковер.

– Нет, – пробормотала я и поправилась: – Не знаю.

– Правильный ответ, – согласилась Аюнэ и снова спросила: – А где была ты, до того, как родилась?

– Не знаю, – пролепетала я и развела руками.

– Снова правильно, – сказала Аюнэ, усмехаясь, затем позвала: – Пошли.

– Куда? – спросила я, когда Аюнэ ловко запрыгнула на спину медведю и протянула руку.

– Покажу кое-что, – ответила девочка, и я осторожно протянула кисть.

Стоило нашим пальцам соприкоснуться, как меня рывком забросили на бурую мохнатую спину.

Земля тут же показалась далекой, как бывает, когда долго не сидишь на лошади.

Я осторожно погладила бурую шерсть, и медведь, ощутив прикосновение девичьих пальцев к косматой шерсти, довольно рыкнул.

– Хороший у тебя питомец, – похвалила я. – Как его зовут?

Аюнэ недоуменно оглянулась на меня.

– Медведь, – ответила она. – А как еще называть медведя?

Ответить на это мне было нечего, и я промолчала.

– Главное, держись крепче! – предостерегла Аюнэ и что-то крикнула, улюлюкая.

Медведь, повинуясь команде хозяйки, исторг оглушающий рев и поднялся на задние лапы, а я вцепилась в девочку обеими руками. Показалось, что вишу над пропастью и непонятно, как удерживается на спине медведя Аюнэ.

Не дожидаясь следующей команды, медведь рванул прямо на деревья, поступью, похожей на конский галоп, только куда более увесистой.

Когда подумала, что зверь сейчас повалит странные кривоватые деревья, они расступились, пропуская нас, как услужливые дворецкие.

– Где мы? – прокричала я сквозь свист в ушах и шелест листвы над головой, нагибаясь к Аюнэ.

– Что? – переспросила она, не услышав.

– Как называется это место? – повторила я вопрос, и, Аюнэ пожала плечами.

– Никак, – крикнула она в ответ. – Зачем называть свой дом домом?

На это мне снова было нечего ответить, и я замолчала, таращась по сторонам.

Медведь в несколько прыжков миновал лес, и мы въехали в каменный город. Я успела мельком рассмотреть дома с круглыми каменными крышами и колоннами, но тут мы с размаху обрушились в воду и поплыли с той же невероятной скоростью. Поодаль вынырнула девчачья головка с зеленоватыми волосами и крикнула:

– Привет, Элизабет! Иди купаться, вода теплая!

Не успела я толком удивиться, когда следом вынырнул по пояс исполин с голубоватой кожей и хмуро пробасил:

– Домой, Нея, здесь опасно!

Стоило им скрыться под водой, как из волны размером с замок вынырнуло чудовище с сотней яростно горящих глаз и огромными черными усами. Оно перевернулось в воздухе, показалось, что сейчас потопит нас или проглотит, не заметив.

Но мы снова неслись по твердой земле, минуя поля сражений, леса, реки, какие-то замки и города.

Спустя минуту мы вновь оказались на той же поляне, с которой и начался наш бег.

– Что это было? – спросила я у Аюнэ, удивляясь, что даже не запыхалась.

Та легко спрыгнула с медведя и помогла слезть мне.

– Ничего, – ответила она. – Просто показала, что мир больше, чем кажется.

– Спасибо, – ошарашенно пробормотала я.

– Не за что, – ответила Аюнэ. – Мне ничего это не стоило. А теперь прощай. Тебе пора.

Словно издалека я услышала, что кто-то меня зовет, настойчиво повторяя мое имя.

– Подожди, – попросила я, видя, что Аюнэ успела запрыгнуть на медведя и направила его в сторону леса. – Ответь только на один вопрос… еще на один. Кто ты?

Девочка серьезно кивнула.

– Я Сновидец, – гордо сказала она. – Я живу во снах.

– Но как ты можешь жить во снах, если ты тот, кто их смотрит? – не поняла я.

Аюнэ чуть склонила голову набок и скупо улыбнулась.

– А где, по-твоему, живет Сновидец? – спросила она, и я проснулась.