– Место здесь и действительно странное. – Серега устроился поудобнее, поправив маскировочную сетку. Он откинулся в ложбинку и закурил.

– Я, когда первый раз сюда попал, даже и не знал, что здесь было. Сидел как-то на даче, с Настасьей Палной своей, тут Палыч звонит: «Место есть. Поедем? – Поедем!», – говорю. А что, куда, зачем – и не представляю. Знаю только, что Палыч по порожнякам не ездит. Приехали, значит, машины у коттеджей бросили, потом пешком долго идти пришлось. Пока к спутникам «привязались», пока место нашли – благо, с собой был GPS c картами этого захолустья. На гору эту поднялись. Только почему-то не влево взяли, как сейчас, а вправо. Смотрим – шурфы старые. Ну, типа, копал здесь кто-то. Но давно. Ямы некоторые уже заросли, края «оплавились», да и деревьями упавшими перекрыты. Примерно полвека этим ямам, как мы определили. Ну а нам-то что? Взяли лопаты в руки, и давай шурфиться. А находок и нет почти. У меня – крестик, «листик» обычный. У остальных – ничего. Только чешуевина медная – убитая в ноль. И тут, представляете, в одном из шурфов старых Палыч образок литой поднимает. Красивый, блин. Сантиметров пятнадцать размером, здоровый такой! Даже интересно получилось – представьте себе, годах в шестидесятых копал здесь кто-то. Причем, вряд ли официальные археологи, уж больно шурфы кривые и хаотичные. Такое впечатление, что какие-то местные просто «на ура» ямы долбили в жажде наживы. И вот, копает этот «кладоискатель» яму. Ничего не находит. Плюется, матерится, и идет в другом месте такую же яму рыть. Приборов же не было тогда нормальных. А спустя пятьдесят лет приходит Палыч со своим «Эксплорером». И из ямы этого неудачника поднимает великолепный литой образок. С десяти сантиметров глубины! Короче, перестали мы шурфиться – вроде и земля черная, и керамики полно, а находок – нет. Взяли приборы, пошли по поверхности. Тут повеселее стало. Палыч чешую поднял серебряную. Ивана третьего, ну ту, на которой Аристотель. Дай-ка мне чаек, Егорыч…

Они выехали из Москвы еще затемно. Макс вообще не ложился. Вчера, когда он предложил Насте отвезти ее домой, та отказалась. После таинственной смерти Артурчика ей страшно было ночевать одной. Макс особо и не настаивал. Он прекрасно понимал её состояние. Ведь еще неизвестно, за какие именно дела Артурчик расстался со своей бесполезной жизнью. С учетом того, что, в какой-то степени, Настя была его сообщником, отправлять ее домой одну было неразумно. В результате, Макс привез девушку к себе, и пока она спала, сидел на кухне, поддерживая себя сигаретами и чаем. Встреча была назначена на пять утра, Маршалин не стал укладываться – решил сначала сделать дело, а потом отсыпаться.

В назначенное время друзья встретились в самом начале Дмитровки, у Водников, и пошли по трассе двумя машинами. Настю пришлось достаточно серьезно экипировать – понятно, что походной одежды у нее с собой не было. Сейчас она сидела в старом камуфляже Макса, который был размеров на пять больше чем нужно.

Настя распрямила закатанные штаны и в очередной раз хлопнула себя ладошкой по щеке – несмотря на конец лета, комары здесь были в достаточном количестве – жирные, злобные, агрессивные.

– Чем они питаются, когда нас нет? – зло пробормотала Настя, в очередной раз опрыскивая себя репеллентом.

– Воспоминаниями об археологах, – пошутил Макс.

Позицию они выбрали отличную. Городище располагалось на вершине горы, поросшей густым лесом. С запада, там где гора нависала над устьем ручья, впадающего в Яхрому, плато заканчивалось отвесным обрывом. С юга склон был тоже достаточно крут, вдобавок, лес там был практически непроходимым. Тропа, по которой попадали на гору все желающие, шла по серверному склону. По ней и поднялись в этот раз копатели. С востока путь на плато преграждал высокий вал, но если через него перебраться, вниз можно было спуститься по извилистой, малоприметной тропинке. Именно здесь, на остатках вала, оборонительного заграждения древнего Вышгорода, расположились копатели, оставив тропинку за спиной, как основной путь отступления. Главная поляна – капище, – была у них как на ладони. Алтарь из сложенных друг на друга булыжников тоже отлично просматривался. Копателей же, в свою очередь, видно не было – кусты, деревья и маскировочная сетка делали свое дело. Серега наливал чай, Егор копался с электроникой – готовил подарок любителям мистики и эзотерики.

– Слушай, а что такое «чешуя»? – спросила Настя Макса.

– Это монетка такая. Допетровских времен. Серебра мало было. Технологий тоже не было. Брали проволоку серебряную. Клали между двух штемпелей. Кувалдой «бац» – и монетка готова. С одной стороны – картинка какая-нибудь – ну, типа, герб. С другой – текст: кто из князей эту монетку выпустил. Иногда – имя мастера. Вот, кстати, Аристотель, про которого Серега рассказывал – это грек, резчик, который как раз эти штемпеля и вырезал, изготавливал, в смысле. А Иван Третий – это князь, который эту монету чеканил, ну, в смысле, его деньги это были. Дедушка Ивана Грозного, между прочим.

– Дедушка Ивана Грозного? Это, должно быть, круто. Знаешь, я через слово его не понимаю. «Чешуя, шурфиться, керамика». А вот, все равно интересно.

– Ну, про чешую ты уже знаешь. «Шурфиться» – это ямы копать. Обычно, верхний слой снимаешь, сантиметров тридцать-сорок, и прибору легче почувствовать, что там еще ниже скрывается. Ну а «керамика» – это совсем просто. Обломки горшков, черепицы. Это то, что на любом месте древнего поселения обязательно должно быть. По керамике обычно перспективность места определяют. Есть керамика – значит поселение было, значит находки будут. Нет керамики – значит… Да, в общем, ничего это не значит. Находки и без керамики могут быть. Но если на поле выходишь, пару кусочков горшков обломанных найдешь – значит, точно надо прибор доставать. Ладно, ты Серегу слушай. Он как байки травить начнет – хоть записывай.

Серега отхлебнул горячий чай и закурил еще одну сигарету.

– Ну, короче. Долбимся мы поверху. Я – вон там, на склоне южном, – Серега показал рукой, – еще одну чешуевину медную отрыл. Тоже убитая, не распознать даже. Там штемпель боком пошел – только три буквы на монетку попали. Но зато буквы крупные такие. Чувствую, значит, раз пула полезли, значит и серебро скоро подтянется. Решили пообедать. Сидим, перекусываем, да рассуждаем – уж больно ямки старые. Ну не может такого быть, чтобы никто этот место не долбил в последнее время. Решили поискать, а вдруг мы, собственно, город и не нашли. Разошлись в разные стороны. Палыч с напарником вон туда, на запад пошли – там обрывом все заканчивается. Эта гора высокая – метров пятьдесят до реки лететь. А я на восток двинул. Иду, прибором да лопатой заросли раздвигаю. А одному, скажу я вам, здесь совсем не весело. Деревья скрипят – как стонут. Звуки какие-то странные со всех сторон. Даже вороны здесь как-то зловеще каркают…

Все прислушались. Действительно, звуков было много. Трущиеся друг о друга стволы не до конца поваленных деревьев, крики птиц, шум ветра. Настя поежилась, а Егорыч сплюнул, бросил Сереге «Балабол ты», и пошел проверять свою закладку.

– Ну, в общем, пробираюсь я через кусты, вон те заросли крапивы обхожу, и ба! Городище! Оно здесь! И вал присутствует, и ров. И, самое главное, – изрыто все так, что «мама не горюй». Ямы некоторые – с меня ростом. Я ребятам по рации – так, мол, и так, нашел городище, подгребайте. Подошли все. Смотрят – обалдевают. Мы, оказывается, полдня не в том месте долбились. Городище – оно тут, а мы метров на двести в стороне копали. Что там было – непонятно, может, выселки какие. Но теперь стало ясно – копать тут надо. Причем, судя по чужим раскопам, шурфиться надо не по-детски. А все уже устали. Ходят с приборами, а находок нет. Нет, ну есть, конечно. Гвозди старые, ножи, наконечники стрел, копий. Все ржавое, в руках рассыпается. На таких ведь местах всё подряд копают, не только «цветнину». Причем, я хуже всех себя ощущаю. У Палыча – образок красивый, долларов на триста потянет, да Ивана Третьего чешуя. У напарника его тоже что-то вылезло. А я один, как дурак, без находок стоящих.

Он увидел вопросительный взгляд Насти и поспешил оговориться.

– Да нет, вы не подумайте, мы не из-за денег копаем, просто прозвучало это так… корыстно. На самом деле, копаем мы, потому что не копать не можем. Неделю без копа проведешь – такая ломка начинается, что ты! А зимой, так вообще – вешалка. Некоторые, когда совсем ломает, даже зимой копают. Приезжают на поле свое заветное и с прибором – по сугробам. Как сигнал поймают, сначала снег расчищают, потом землю топором рубят. Костры жгут, чтобы оттаяло. Говорят, до весны дотянуть помогает, хотя, я лично до этого еще не доходил. Ну так вот, в общем, я про редкость находки говорил, её удобно в деньгах выражать. Взять тот же ножик, или наконечник стрелы – тысяча лет ему, а не стоит ничего, потому что железо в земле сохраняется плохо. Да и много их, железок этих. А вот монетку пятисотлетнюю – найти посложнее будет. Поэтому и стоит ножик рублей двести – находка исторически ценная, но нередкая. А Иван третий, тот, что Палыч нашел – под сто баксов потянет, потому что монетка нечастая, особенно «в сохране». Так что, вы не думайте, что мы все на деньги меряем, это больше для того, чтобы редкость понятна была.

– Да ты не оправдывайся, – перебил его Макс. – Вообще, Серега, по тебе и так видно, что ты не ради денег копаешь. Ты давай, дальше рассказывай.

Серега задумался на секунду, пытаясь понять, комплимент сделал ему Макс или, наоборот, потом решил продолжить:

– Ну, в общем, шурфиться по-настоящему сил уже нету – уже сколько кубов земли на том неправильном месте перекидано. Хожу, грущу, короче. Раз – сигнал. Вроде, хороший такой по звуку. И «Тёрка» моя сорок шесть показывает, типа, серебро. Но только, слабенький такой, неуверенный. То ли глубоко, то ли цель маленькая. А может, и маленькая, и глубоко. Ну, я рыть начал. Такую яму вырыл, самому не верится. Вон тот куст видите? – Серега показал рукой на куст орешника. – Вот слева, сразу под ним. Копаю, копаю. Сигнал – то появляется, то исчезает. Непонятно. Я в какой-то момент даже бросил, вон туда, за крапиву пошел. Но там тоже пусто. А я думаю, вдруг я, как тот лох из шестидесятых, не докопал несколько сантиметров, а потом придет какой-нибудь «Палыч» и ништяк мой отроет с десяти сантиметров. Вернулся я к кусту этому, ну, типа, к яме своей, и давай дальше копать. И правда, пару раз копнул – вожу прибором – нет больше в яме этой цели. Но, что обидно, и на поверхности, куда я землю вырытую кидал, тоже нет. Я-то знаю, что такое случается, если монетка мелкая на ребро встает. Давай эту землю выкопанную перебирать. Уже на четвереньки опустился. Не пойму, то появляется сигнал, то опять пропадает. И всё такой же неуверенный. Народ уже вокруг меня собрался – ржут. Типа, не иначе, Серега золото нарыл, чего бы иначе он так «колбасился». Стоят, насмехаются, а я, короче, «попом» кверху располагаюсь – не могу сигнал поймать, катушка большая, десять дюймов. С такой-то и по крупной монете центр цели не сразу определишь, а тут явно что-то мелкое. В общем, в самый разгар их глумления нашел я цель. Чешуйка серебряная. Маленькая такая. Но главное – птичка там нарисована.

– Птичка? – удивилась Настя.

– Ну да. На поздних чешуйках времен Грозного, и до Петра Первого – всадник с копьем – собственно, по нему копейку копейкой и называют. И рисунок там более искусный, что ли. Детали проработаны, всё четко. А на ранних монетках, которые удельные княжества выпускали, каждое в своем варианте, рисунки разные попадаются – и птички, и зверушки всякие. И, самое главное, прорисованы они не так аккуратно, не так тщательно. Будто ребенок рисовал. Эти монетки так и называются: уделы. И вот, вижу я, птичка явно старая. Я потом определил – денга Василия Дмитриевича.

– Это круто? – тихонько спросила Настя у Маршалина.

– Ну, в общем, да, – ответил Макс. – Василий Дмитриевич – это сын Дмитрия Донского. Правил в четырнадцатом веке. С тысяча триста восемьдесят девятого года. Шестьсот с чем-то лет монетке.

– Ух, ни фига себе, – выдохнула Настя. – Сколько же она стоит?

– Да не особо и много. В последнее время, с развитием кладоискательства, столько их подняли, что Василий Дмитриевич перестал быть редкостью. Долларов сто. Если повезёт, двести.

Серега, тем временем, продолжал.

– В общем, как я птичку эту поднял, так у нас второе дыхание открылось. Уже опять шурфиться собрались. Но тут мне один местный житель позвонил. Тоже Серега зовут, он здесь недалеко, в деревне живет. Говорит, пошел на почту, а рядом, соседняя дверь – околоток местный, в смысле, отделение милиции. И услышал он, как менты совещаются, типа, какие-то копатели на памятник археологический залезли, и они сейчас их брать поедут.

– А что, здесь нельзя копать? – удивилась Настя.

– На АКРе? Нельзя, конечно, – усмехнулся Серега.

– А что такое АКР?

– АКР – это археологический памятник, занесенный в так называемую «Археологическую карту России». Обычно, это просто место, где раньше было селище какое, или городище, вот как здесь. Проведение раскопок без Открытого листа на АКРе – это уголовное преступление.

– А Открытый лист – это что?

– Не парься, – вступил Макс, – это для археологов, не для нас. Разрешение на раскопки. – Он повернулся к Сереге. – Чем все закончилось-то?

– Да ничем. Собрали мы манатки – приборы, лопаты, – да и двинули к машинам ускоренным шагом. Может, к нам менты собирались, может, нет. Проверять никакого желания не было. Так вот, к чему я это все? А, ну да! Когда к машинам шли по дорожке этой лесной, – Серега показал вниз на дорогу, по которой они пришли сегодня утром. – Слышал я, короче, звуки странные, как будто в барабан огромный кто-то долбит. Бам. Бам. Бам. Ну, мало ли, подумал. Место такое. Всяких придурков оккультных привлекает, как, в общем-то, и сегодня. Сидит такой Вася на месте «духовной силы славян», и в барабан хреначит. Богов славянских, значит, призывает. Только, вот, когда я домой приехал, да в интернет залез, тут мне основательно поплохело. Я про это место отзывы на сайте геокешэров нашел. Ну и рассказы всякие, кто как на Вышгород добирался. Так вот, парень один зимой сюда ходил. На лыжах. Тоже придурок, конечно, сюда-то и летом заманаешься идти, а он зимой. Только, вот что странно. Он, когда обратно шел, тоже эти «там-тамы» слышал.

– А что странного? Ты же сам сказал, сидит какой-нибудь Вася, да в бубен долбит.

– Да то, что летом я этого Васю себе могу представить – лето, речка, пиво «Клинское». Девчонки, такие же полоумные, в шалашах гадают заманчиво – хоть и немытые неделю, но девчонки. Пусть хоть и десять раз оккультные. Но вот чтобы зимой, когда здесь снега по эти самые… – Он посмотрел на Настю, смутился. – Ну, по пояс, короче, сугробы, и температура минус тридцать – вот тут даже редкостный дебил, даже если заберется сюда, то не в бубен будет бить, а думать, как свалить отсюда поскорее в тепло и уют. Когда жо… ну, в смысле, когда ноги отморозишь – тут никакой тебе центр духовной силы не поможет.

Серега замолчал. Прислушался.

– Да вот же – опять эти барабаны.

И действительно, уже и Макс с Настей услышали где-то далеко низкие удары барабана.

– Чего-то мне не по себе, – сказала Настя. – Послушайте, а на этих «капищах», небось, всякие безобразия творились. Ну, ведьмы, там, колдуны, шаманы.

– В общем, да. Богам здесь поклонялись всяким. И не все те боги особо благожелательными были. И жертвы тут приносили. Возможно, даже и человеческие.

С одной стороны, Максу в шутку хотелось попугать Настю, с другой – он уже сам отчетливо слышал удары большого барабана.

Поблизости раздался шорох. Настя ойкнула. Через вал перевалился Егор и уселся рядом с ними.

– Егорыч, ты слышишь там-тамы? – спросил его Серега.

– Слышу. Только это не там-тамы, а бумбокс.

– Что?

– Бумбокс. Магнитофон фирмы Филипс. Наши друзья идут. Я их на тропе рассмотрел. Там человек десять. Телевидение с собой притащили, идиоты. Ведущая, пока по тропе поднималась, уже два раза навернулась. Что неудивительно, с такими каблуками. Сейчас вы сами все увидите.

Музыка становилась громче. На поляну стали выходить люди. Впереди, подняв над головой сосуд, шел Кспех. Рядом, пытаясь поспеть за ним, семенила, постоянно проваливаясь каблуками в мягкую лесную землю, ярко одетая девица с микрофоном в руке. За ней следом брёл флегматичный бородатый оператор, который смиренно тащил на плече огромную видеокамеру. Время от времени он останавливался, чтобы подождать, пока телеведущая освободит застрявший в очередной западне каблук. Источником звуков был огромный магнитофон, который нёс долговязый волосатый парень. За ним на поляну вышло ещё несколько человек. У большинства из них были длиннющие волосы и черные кожаные «косухи», усеянные клёпками. Хотя, попадались и более пестрые, попугаистые персонажи. Народ распределился по поляне, многие закурили. Здоровый лысый толстяк, тяжело дыша, водрузил на середине поляны ящик пива, за которым сразу потянулись страждущие. Судя по возгласам, подъем на гору им дался нелегко. К физической нагрузке, большей, чем подъем-переворот бутылки с алкоголем, многие оказались не готовы.

Егор толкнул Макса в плечо: «Пора!»

По краю вала они бесшумно заскользили вниз. Макс оглянулся и показал Сереге рукой на наушники портативной радиостанции. Серега спохватился и быстро нацепил гарнитуру.

– Не зевай. Приготовься, – шепотом сказал Маршалин.

– Все готово. – Серега достал из объемного рюкзака красный мегафон.

Егор с Максом дошли по склону практически до поляны. Яма, выкопанная Серегой несколько лет назад, стала им укрытием. Алтарь из камней находился метрах в пяти. Скрытые кустами орешника, они могли наблюдать, что происходит у капища.

– Это Муз-ТВ и ваша ведущая Таня Танина. – Телезвезда бодро тараторила в микрофон, стоя напротив алтаря с водруженным на него сосудом. Рядом с каменным сооружением расположился Кспех. Он встал на колени, и время от времени воздевал руки к небу, возносил молитву богам. Ну, по крайней мере, так это выглядело со стороны. Друзья Кспеха тоже встали на колени широким полукругом, сложили руки крест накрест на груди – так, видимо, приказал им предводитель. При этом они с явным любопытством наблюдали за происходящим.

– Сегодня мы присутствуем на знаменательном событии. Это эксклюзивный репортаж только для МузТВ, – продолжала ведущая без остановки. – Мы с вами будем присутствовать при том, как лидер самой популярной, самой загадочной, самой мистической группы нашей страны, группы «Не К Спеху», а именно, тот самый, да, да, тот самый великий и ужасный Кспех Молотов, его вы видите прямо позади меня, так вот, этот самый Кспех Молотов, лидер группы «Не К Спеху», сегодня пригласил нас, только канал МузТВ, на знаменательное событие. Тот золотой сосуд, который вы видите прямо на алтаре, так вот, по мнению великого Кспеха Молотова, в этом самом старинном золотом сосуде, покрытом таинственными древними письменами, был заперт на долгие века, таился в заключении, страдал от клаустрофобии, кто бы вы думали? Да, да, именно так, в этой драгоценной бутылке, по мнению Кспеха Молотова, спрятан великий и могучий Джинн! И только канал Муз-ТВ, и я, ваша ведущая Таня Танина, а значит, несомненно, и вы, наши дорогие зрители, только мы будем присутствовать при том, как Кспех Молотов, основатель и руководитель известнейшей группы «Не К Спеху», совершит таинственный и опасный обряд освобождения Джинна!

Каждый раз при слове «Джинн» телезвезда делала такие круглые глаза, что, казалось, они вот-вот выпадут и укатятся в заросли крапивы.

– Для совершения этого обряда было выбрано самое страшное, самое труднодоступное, самое таинственное место Подмосковья. – Ведущая повела рукой вокруг себя, и камера последовала за этим жестом, запечатлев панораму происходящего. – Именно здесь, в двух часах езды от столицы, на вершине этой недоступной горы, куда мы все-таки смогли попасть, чтобы вы, дорогие телезрители канала МузТВ, стали свидетелями этого знаменательного события, так вот, на самой вершине этой горы находится великая святыня древних славян, место жуткое и таинственное, место всевозможных жертвоприношений и прочих культовых обрядов, именно здесь, как считают многие, находится знаменитый «Центр Силы» и, честно говоря, когда стоишь здесь, в центре этого, простите меня за тавтологию, «Центра Силы», чувствуешь такой прилив силы, что даже трудно представить себе, что же произойдет дальше, когда известный певец и композитор Кспех Молотов, солист и руководитель группы «Не К Спеху», откроет этот таинственный золотой сосуд и выпустит наконец великого и могучего Джинна, – она опять округлила глаза, – из заточения, в котором он содержался в течение нескольких, вы только представьте себе, нескольких тысячелетий.

Телеведущая еще пару секунд смотрела в камеру с вытаращенными глазами и абсолютно молча, после чего разразилась такой бранью, что Егор с Максом невольно пригнулись.

– …..! Какого….! Мало того, что я….! как последняя….! Лезу на эту……!скую гору, ломая каблуки на туфлях, которые..! стоят….! почти семьсот евро, так еще этот….! режиссер не нашел лучшего места для «стенд апа», чем этот…! муравейник! Ты куда смотрел…! У меня эти муравьи в трусах уже. Ты, что ли, пи…! будешь теперь их оттуда выковыривать?

В гарнитуре радиостанции было слышно, как хихикает в микрофон Серега.

Молоденький парнишка слащавого вида, – видимо, это и был режиссер, – бросился к телеведущей, пытаясь ее успокоить, но это было не так-то просто. От группы телевизионщиков то и дело раздавались визги репортерши:

– Какое….! другое место? Да эта…!ская гора – вся как один большой муравейник!

Тем временем, у алтаря началось движение. Кспех встал с колен и, вытянув руки вверх, истошно заорал: «Братья!»

Режиссер толкнул оператора, мол, снимай, а сам постарался отвести телезвезду подальше, чтобы она своими возмущениями не испортила звукоряд.

– Брааатья! – истошно провопил Кспех и, оглянувшись в сторону телеведущей, добавил уже тише: – И сестры! Сегодня мы с вами, совершаем чудо! Мы выпускаем из заточения великого и ужасного, могучего и бессмертного, всесильного и прекрасного… Джинна!

– Пора. – Егор протянул Максу противогаз и достал такой же сам. Подождал, пока Маршалин с непривычки провозится с «изделием номер 1». Убедившись, что тот справился, нажал на кнопку брелока сигнализации. Макс внутренне напрягся, но вроде ничего не произошло. Кспех по-прежнему продолжал вещать визгливым тембром:

– Ты несколько тысяч лет томился в заключении, и вот теперь я, Кспех Молотов, говорю тебе: «Ты – свободен!»

Макс недоуменно смотрел на Егора, но тот показал большой палец и кивнул на поляну. Стало заметно, что пространство между ближайшими к алтарю деревьями заполнилось густым дымом.

Егор нажал еще одну кнопку, раздался громкий хлопок, и дыма стало намного больше.

Сосуд с алтарем практически скрылся в дымовой завесе.

Не особо ожидавший такого развития событий, Кспех однако быстро сориентировался, и продолжил вопить.

– Приветствую тебя, о Всемогущий! Это я, Кспех Молотов, освободил тебя!

– Серега, давай! – скомандовал в микрофон Егор и скользнул за кусты в направлении алтаря.

Со стороны вала раздалось громкое откашливание, а потом голос Сереги, усиленный мегафоном, громко и зловеще проорал: «Ха Ха Ха!»

– Давай еще, – раздался голос Егора в наушниках.

«Ха Ха Ха Ха!» – раздалось сверху, и на этот раз получилось действительно зловеще. К моменту последнего «Ха!» Егор скатился в яму к Максу и бросил ему в руки артефакт. «Уходим! – услышал Макс в гарнитуре. – Серега, давай последний раз»

«Ха Ха Ха Ха!» – проорал Серега совсем уже зловеще, и Егор нажал еще две кнопки на брелоке. В районе алтаря раздали взрывы.

Маршалин, зажав под мышкой свою вновь приобретенную реликвию, поскользил по склону вслед за Егором. Он хотел снять противогаз, но Егор остановил его.

Только когда копатели оказались за валом, он разрешил избавиться от резиновой маски. Серега и Настя уже ждали их, рюкзаки были собраны.

– Ну что, уходим? – спросил Серега, увидев сосуд в руках Макса.

– Подожди. – Макс подполз к краю вала и посмотрел на поляну. Дым потихоньку рассеивался. Было видно, что в рядах «выпускателей Джинна» не просто смятение, большинство из них корчилось на земле, держась за животы. – Егорыч, что это с ними?

– Пойдем скорее, внизу расскажу. Все в порядке с ними будет. Ну, почти.

Копатели направились вниз по тропинке. Склон был настолько крутой, что иногда приходилось цепляться за ветки и кустарник, чтобы не упасть. Маршалин, насколько мог, страховал Настю. Егор с Серегой несли рюкзаки. Наконец они вышли на лесную дорогу. Где-то в километре, на неприметной поляне, были оставлены внедорожники.

Шли быстрым, размеренным шагом, который к разговорам особенно не располагал. Серега с Егором шли напрямик, Макс помогал Насте обходить глубокие, шириной во всю дорогу, лужи. Только дойдя до машин, скинув поклажу в багажники, и достав оттуда упаковку с водой, копатели уселись прямо на траву.

– Егорыч, так что там с ними? – спросил Макс, сделав большой глоток минералки.

– А ты думаешь, я тебе противогаз только от дыма дал? – усмехнулся тот. – Нет, брат, там дымовуха не простая была, а с сюрпризом.

– А что за сюрприз?

– О, браза! Я уверен, им понравится. Года два назад мы с пацанами под Ржевом «блин» немецкий вскрыли, нетронутый. Ну, в смысле, блиндаж, – пояснил он для Насти. – Так вот, помимо разных ништяков мы там ящик шашек дымовых нашли. Ну, естественно, парочку прямо там, на месте запалили – проверить на предмет работоспособности. Так вот, оказалось, что шашки эти не простые. Газ, который они выделяют, вызывают у бойцов такую всеобъемлющую диарею, что те не просто воевать, думать перестают.

– Что вызывают? – не расслышала Настя.

– Диарею. Понос по-нашему. Мы из-за тех двух шашек, что прямо у блиндажа сожгли, сутки из-под кустов не вылезали. А сегодня я три заложил.

– Егорыч, – Серега подсел к нему. – А сколько у тебя противогазов с собой было?

– Два, а что?

– Да то, что, если бы ветер в нашу сторону подул, что бы мы делали?

Егорыч задумался.

– Знаешь, Серега, если бы ветер подул в вашу сторону, то ты бы домой пешком шел.

– Это почему?

– Да потому, что я бы тебя после этого месяц бы к себе в машину не пускал бы, и другим не советовал.

Серега обиженно засопел. Настя обеспокоенно повернулась к Максу:

– Он серьезно?

– Да нет, конечно, – ответил Макс. – Егорыч – профессионал. Он направление ветра первым делом просчитал. Да и позицию нашу он выбирал не просто так. Не переживай, это он просто Серегу подкалывает. По привычке.

Прежде чем грузиться в Паджеро, Маршалин громко хлопнул в ладоши, привлекая внимание:

– Дорогие коллеги, по поводу удачно завершенной операции по освобождению из вражеского плена нашей ценной находки, я приглашаю всех присутствующих сегодня вечером ко мне.

– И меня? – улыбаясь, спросила Настя с пассажирского места.

– Вас, мадемуазель, в первую очередь.

Два внедорожника легли на обратный курс, раздвигая зубастым рисунком резины жидкую глину лесных дорожек.