– Как же затекли ноги!

Пресвятая дева Мария, этот русский внедорожник абсолютно не предназначен для того, чтобы в нем спать! Такая гадость во рту… Голова просто раскалывается! И что-то долбит, прямо в голову. «Бам! Бам! Бам!»

– Минг, прекрати долбить немедленно! Минг!

Фугер открыл глаза. Это был не Минг. Сквозь грязное стекло Нивы на него смотрели несколько десятков злобных глаз. Узкие раскосые щели на недовольных лицах. Китайцы! Толпа китайцев окружила внедорожник и явно что-то хотела от Фугера. Наиболее настырные долбили своими ладошками по крыше машины и пискляво кричали на непонятном языке.

Магистр судорожно проверил, закрыты ли двери. Да, слава Богородице, все двери закрыты, благо, у Нивы их всего три. Где же Минг? Только он может понять, что хотят от него эти воинственно настроенные китайцы. Телефон, где же этот чертов телефон? Минг не мог далеко уйти. Надо только найти телефон и набрать его номер.

Видя, что он проснулся, китайцы стали еще агрессивнее. Они что-то кричали на своем квакливом диалекте, но Фугер не имел ни малейшего представления, что именно. Ясно было только то, что они чем-то недовольны. Может быть, уехать? Ключи… где же эти, к дьяволу, ключи? О! Вот и телефон. Номер Минга. Ну, давай же! Чертов Минг! «or out of the coverage… или временно недоступен». Что это такое? По-моему, машина раскачивается. Они хотят перевернуть ее? Дьявол, где же Минг.

– А ну разойдитесь, узкоглазые! Разойдись, я говорю! Устроили здесь культурную революцию, придурки. Назад, я сказала!

Огромная бабища в ватнике и кирзовых сапогах раскидывала нападавших во все стороны, уверенно, будто бульдозер, продвигаясь к машине с пленником.

– Назад, хунвэйбины хреновы, каждый по два шага назад!

Увидев приближающееся спасение, Фугер приоткрыл окошко.

– Мадам! Пожалуйста! Спасибо!

– Да сам ты мадам! Ты где машину поставил? Это тебе что, стоянка?

– Пожалуйста, прости, спасибо, мадам! – Магистр, только, было, понадеявшийся на чудесное спасение в лице гориллоподобной гражданки, прикрыл окошко обратно – кто знает, что придет в голову этой особе. Глядя на то, как ловко она раскидывает в стороны щуплых китайцев, рассчитывать на ее миротворческие намерения было бы глупо.

Из-за спины бабищи мелькнул знакомый пиджачок. Минг!

– Минг, иди сюда, дай же мне, наконец, эти чертовы ключи!

Китаец послушно обошел машину и сунул в приоткрытую форточку брелок.

– Ну наконец-то! Минг Ли, садись в машину и объясни мне наконец, что происходит.

Минг послушно плюхнулся на сиденье рядом и тяжело вздохнул.

– Это все «шашлычки», Магистр. К сожалению, я так и не понял, что же означает это слово, но явно что-то ужасное. Это, должно быть, синоним катастрофы.

– К черту лингвистику, давай подробности.

– Хорошо. Итак, мы приехали на слет кладоискателей, который у них называется «шашлычки». Нас встретили какие-то люди. Они были веселы и радушны. Они поили нас водкой и мы ничего не могли с этим поделать. Сначала их было немного – три, может быть, четыре человека. Потом начали возвращаться с поля те, кто искал там монеты. Стало понятно, что те несколько бутылок водки, которые мы выпили вначале – это была только разминка. У них было много водки, Магистр. Очень много.

– Водки много не бывает, – задумчиво сказал Фугер. – Так, кажется, говорил один из этих кладоискателей. Почему-то у меня в голове засела эта фраза.

– Бывает, Магистр. У них было много. Наступил вечер, а водка все не кончалась. Они ели мясо и запивали его водкой.

– Хорошо, Минг, это я уже понял. Что же было дальше?

– А дальше вы начали петь военные песни. И знаете, что странно? Они вам подпевали.

– Откуда они знают слова?

– Я не знаю, Магистр. Учтите, что мне пришлось выпить столько же, сколько и вам, поэтому я не очень четко помню детали, но они вам подпевали, это точно.

– Хорошо, что дальше?

– А дальше они опять пили водку. И пели свои русские песни. И знаете, что странно, Магистр? Вы им тоже подпевали.

– Матерь Божья, что ты говоришь? Я не знаю ни одной русской песни!

– Мне трудно судить, я ведь тоже пил эту проклятую водку. Но я клянусь вам всеми Святыми, что вы знали слова практически каждой их песни. И пели громче всех.

– Хм… Ты говоришь какие-то странные вещи, Минг. Я думаю, что ты еще не до конца отошел от выпитого. Ладно, это мы еще обсудим. Что было дальше?

– Дальше опять была водка.

– Прекрати, Минг. Не говори больше этого слова.

– Как скажете, Магистр. Дальше опять был этот крепкий русский напиток, который вы употребляли в невероятных количествах. И когда наступило утро…

– Подожди, а разве сейчас не утро?

– Утро. – Минг послушно закивал головой.

– Почему же ты говоришь о нем в прошедшем времени?

– Потому что это не то утро, Магистр.

– Как, не то? Как это чертово утро может быть не то?

– Очень просто. То утро, которое наступило, было вчера. А сегодняшнее утро – это утро, которое наступило сегодня.

– Ничего не понимаю. Ты меня совсем запутал. Какое сегодня число?

– Понедельник, семнадцатое.

– Почему семнадцатое? Почему понедельник?

– Так я же вам объясняю! Вы пили водку до утра. И утром тоже немного. И когда кто-то из этих кладоискателей привез пива, вы тоже его пили. А потом легли спать.

– Это просто невероятно. А что дальше?

– В общем, ничего особенного. Вы просто спали. Кладоискатели притащили откуда-то трактор и перепахали поле, чтобы им было удобнее копать. Потом пришла Ма-ри-на Фик-то-ров-на, – видно было, что имя это дается Мингу с трудом, но сокращать его он намерен. – Так вот, она сказала, что это ее поле. А кладоискатели сказали, что не будет плохо, а будет хорошо. И Марина Фикторовна сказала «Копайте, придурки, если хотите, только не сорите, не хулюганьте и ямы закапывайте». Все стали копать, а Марина Фикторовна спросила меня, тоже я сумасшедший. Я сказал, что я не сумасшедший, и она пригласила меня с собой. Показывала мне хозяйство, знаете, какое у нее большое хозяйство, Магистр.

– Ничего особенного, Минг. Я знал одну фрау, так вот она на своем, как ты выразился, хозяйстве восемь литровых кружек пива приносила. Что было дальше?

– А дальше кладоискатели сказали, что завтра на работу и что надо ехать. Они стали думать, что делать с вами – вы спали в машине, как убитый. Они пытались вас разбудить, но у них не получилось. Потом они сказали, что будут еще одну ночь здесь дежурить, пока вы не проснетесь. Потому что копатели своих не бросают. А Марина Фикторовна сказала, что от их дежурств у коров молоко пропало, и чтобы они ехали, а мы здесь за вами подежурим.

– Понятно, что потом?

– Потом я запер машину, чтобы вас не ограбили, и пошел спать.

– К Марине Фикторовне?

– Вы так храпели, Магистр. Да и внедорожник этот такой небольшой.

– Все ясно, Минг. Ты бросил меня посередине этого поля. Одного. И пошел к своей доярке, или кто там она у тебя.

– У меня не было другого выхода, Магистр.

– Хорошо, а кто все эти люди?

– Это не люди, это черти узкоглазые. И никакого сладу с ними нет. Так говорит Марина Фикторовна.

– Ну, все понятно. Садись в машину, Минг. Мы уезжаем.

– Но… Я должен попрощаться с Марина Фикторовна.

– У тебя две минуты, Минг. – Фугер завел двигатель.

Минг послушно побрел к бабище. Магистр недовольно смотрел ему в след. Нашел время шашни заводить, подлец. Неужели он и правда проспал сутки? Сложно в это поверить. Хотя, судя по состоянию организма, все может быть. Ему еще никогда в жизни не было так плохо, как в эту минуту. Видимо, придется Мингу опять сесть за руль. А он попросит остановить в ближайшей деревне и возьмет там пива. Судя по тому, что он уже узнал и увидел в этой стране, пиво здесь должно продаваться на каждом углу, на каждой улице, в каждой, даже самой маленькой, деревне. Иначе, – он потрогал ладонью голову, гудящую как колокол на городской ратуше, – иначе здесь просто не выжить.

– А они действительно диггеры? – спросила Настя, когда Паджеро встал в очередную пробку на Третьем кольце.

– Знаешь, не совсем. Начинали копать по войне, потом – по истории. Когда поняли, что уже все выкопано, а то, что осталось – неинтересно, стали искать метеориты. Когда метеоритами все балконы забили, начали ископаемых животных искать. Я слышал, недавно в Казахстан ездили на УАЗике своем – какую-то саблезубую акулу искали. Чинились всю дорогу, но доехали.

– Акулу нашли?

– Эти всегда находят. Настоящие Искатели, с большой буквы. Сейчас, похоже, и акулы с мамонтами им надоели. Уходят вглубь. Минералы всякие. Я так немного за наше земное ядро беспокоюсь – если этим парням в голову взбредет, они и ядро выроют.

– А я думала, что диггер – это такой страшный, в каске. Его в телевизоре постоянно показывают, когда что-нибудь где-нибудь обрушается.

– Ах, этот! – Макс рассмеялся. – Этот персонаж – «икона» московского диггерства. Я когда на Динамо жил, видел его часто. Выйдет по утру во двор в каске и ждет, пока в столице что-нибудь случится, чтобы его, Чип-и-Дэйла, позвали. Постоит так часок-другой, да домой и уходит. Понимаешь, те кто серьезно своим делом занимается, диггерством или кладоискательством, неважно, они в телевизор не лезут. Нет у них ни времени, ни желания. Им и так на воплощение всех своих идей времени не хватает. А в телевизоре – те, кому слава важнее, понимаешь. Паблисити, не побоюсь этого слова. У нас, я кладоискателей имею в виду, тоже есть такое светило. И ничего – никто об этом особенно не переживает. Ну, расскажет этот дядька в очках что-нибудь в телевизоре, ну спросят тебя на копе очередные колхозники, много ли ты золота нашел, на этом и закончится. Ни холодно, ни жарко.

– А эти твои, друзья, они не диггеры, что ли?

– Знаешь, эти люди – они над понятиями и вне терминов. Им по барабану, что искать, главное – всегда находиться в этом процессе. Будь уверена, они всю Москву подземную облазили, а уж под «Тульской», где у них база – и подавно. Я с ними говорил сегодня, под наш монастырь они уже ходили. Кое-какие планы, вроде, у них были. Я тебя уверяю, эти люди – больные поиском на всю голову. Впрочем, сама все увидишь.

Встреча была назначена в кафе у метро. Когда Макс остановил Паджеро на парковке, он заметил Ниву одного из приятелей – значит они, уже здесь.

– Маршалин, красавец! – приветствовал их один из искателей. – И не один, а с дамой! Теперь понятно, почему ты статью в журнал никак не допишешь. С такой красавицей, действительно, не до статей.

– Да допишу я, обещал же. Знакомьтесь, это Настя.

Пока официант принимал заказ, Настя разглядывала друзей Макса. Что-то и вправду было в них неуловимо авантюрное. Оба крепкие, причем не накачанные, а именно крепкие, коренастые. Загорелые, но не пятизвездочным европейским загаром, а каким-то особенным, среднерусским, полевым. Тем, который не покрывает кожу лоснящейся бронзой, а выветривает ее, делая при этом серовато-бурой, такой, что, увидев человека, никогда не спросишь его «Где отдыхал?». Этот загар не от отдыха, он – от работы, причем, работы физической и тяжелой. Кудрявый, который приветствовал их, Дима, сейчас что-то уже рассказывал Маршалину. Второй, брюнет, кажется, Саша, молчал. Вообще, было понятно, кто в их тандеме отвечает за устную коммуникацию с внешним миром – Дима говорил все время и без остановки, перескакивая с темы на тему. Но при этом, говорил настолько интересно, что не слушать его было не возможно.

– Слушай, какая у нас с динозавром история была. – Дима опять перескочил на другую тему. – Купили мы, значит, динозавра за границей. Купили, я тебе скажу, за чертову тучу денег. Присылают нам динозавра, а мы его растаможить не можем. Ну не хотят эти сволочи-таможенники растамаживать динозавра. Культурная ценность, говорят. А для культурной ценности – справка должна быть. А справка – только в министерстве культуры, а оно на другом конце Москвы. А им еще одна бумажка понадобилась, другая уже. Я полгода, как ужаленный, по этим кабинетам бегал, справки собирал. И вот, наконец, растаможили. Привозим в офис, распаковываем, у тумбочки поставили, начали отмечать.

– А он что, маленький? – не поняла Настя. – Я думала, динозавры большие все. Я их в музее видела.

– Ну, смотри, это плита каменная, вот с эту столешницу примерно. – Дима потрогал руками стол. – И такой же толщины. С одной стороны – необработанный камень. А с другой – во всю плиту – полированный срез. А в середине – окаменелый динозаврик, небольшой такой.

– Вот такой. – Молчун Саша развел руки, чтобы Насте было понятней. – Он окаменелый был внутри породы, а когда срезали плиту эту, то вокруг – гладко, это камень, а в центре видно, как будто рисунок такой неровный. Скелет, черепушка, хвост.

– Ну, короче, – продолжил Дима, – начали отмечать. Все-таки несколько месяцев только этим и занимались, совсем все дела забросили. И вот, в разгар отмечания, кто-то, на кого не будем показывать пальцем, задевает тумбочку, и эта чертова плита разбивается на несколько кусков.

– И что? – выдохнула Настя.

– Да вот, собственно, и все. Капец динозаврику.

– И что, ничего нельзя сделать?

– Ничего, – грустно сказал Дима, и Насте показалось, что он сейчас заплачет.

– Да ладно тебе, – вступил Саша. – Есть у нас в стране специалист, один на всю страну, по ремонту таких динозавров. Вот мы ему сейчас нашего и отправляем. Починит – будет как новенький. Ты лучше вспомни, как мы мамонта поехали воровать.

– А, точно. Я же тебе, Макс, про это еще не рассказывал. Сидим мы, короче, в Москве, скучаем. И тут звонят нам из Пермской области – археологи накопали мамонтов, сложили их у околицы деревни и думают, что про это никто не знает. А нам уже позвонили! Ну, мы сразу сорвались – и под Пермь. Едем, думаем, хотя бы одного мамонтенка раздобудем. Приезжаем. Ночь, но светло как днем. Луна прямо над деревней висит огромной люстрой. И первые заморозки, как назло. Каждый шаг – на десять километров скрипом разлетается. А мы приехали воровать мамонта. Хрясь, хрясь, хрясь – это мы так крадемся. Громко так. Как мы там пол деревни не разбудили, пока подкрадывались – непонятно. Подходим к околице – а момонтов уже и нет.

– Убежали? – рассмеялась Настя.

– Да нет. Мы потом лагерь археологов нашли. Дня три с ними пили. «Что же вы так опоздали, говорят. За день до вас все в Москву отправили».

Так мы без мамонта и вернулись.

– Ничего, – обнадежил Саша. – Мы в следующем году точно его стырим. Они еще нароют, а мы стырим. В конце концов, зачем им столько мамонтов. И так все хранилища забиты.

– А вам он зачем? – спросил Маршалин.

– Ну как, зачем? – искренне удивился Дима. – Вот у тебя есть мамонт?

– Нет.

– И у нас нет. А хочется, чтобы был.

– Понятно, – улыбнулся Макс. – Ладно, Бог с ними, с мамонтами. Давайте вернемся к нашим баранам. В смысле, к монастырю.

– Хорошо, – вздохнул Дима. Чувствовалось, что у него осталось еще несколько нерассказанных баек. Он с сожалением открыл рюкзак и достал несколько изрядно помятых листов. – Вот, смотри. Забрасываться мы будем здесь, через этот люк. Улица там тихая, никто не помешает. Вот тут, – он провел пальцем по листу, – идет главный коллектор. По нему мы спокойно пройдем вот сюда, это уже будет территория монастыря. Как я понимаю, вы хотите попасть вот под эти постройки – они самые старые на территории, и если то, что вы ищете, находится действительно в монастыре, то, скорее всего, именно под этой церковью.

– А вы ходили туда? – спросил Маршалин, глядя на карту подземных коммуникаций.

– Не совсем, – подключился Саша. – Мы доходили вот до этого места. – Он показал на карте. – Потом там решетка железная, но замок детский совсем. Нам, в принципе, туда не нужно особо было, поэтому мы его тогда и не вскрывали.

– А инструмент есть? – поинтересовался Макс.

– Да все есть, не волнуйся. Сейчас машина придет, все сделаем в лучшем виде.

– Это называется «в лучшем виде»? Вы совсем с ума сошли? Я вас второй раз за неделю из тюрьмы вытаскиваю. Через три дня у меня встреча с покупателем, а сосуд так и не найден.

– Александр Иванович, мы делаем все возможное.

– Все возможное? Пока я вижу, что вы делаете все возможное, чтобы сорвать сделку. Вот скажите, где сейчас сосуд?

– Ну мы не знаем… У певца этого, наверное.

– Наверное? Ты уверен? Вот объясни мне, почему я должен за вас думать. Почему я должен за вас все знать, а? Может мне еще ствол взять и пойти самому за этим рыжьем?

– Александр Иванович…

– Я уже почти шестьдесят лет Александр Иванович. Смотрите, придурки, что на свете происходило, пока вы в деревенском околотке торчали.

Огромный плазменный телевизор на стене выдал яркую картинку. Судя по логотипу в углу, это была видеозапись трансляции одного музыкального канала. Ярко накрашенная телеведущая на фоне стены зеленого леса смотрелась диссонансным малиновым пятном.

«… Мы с вами будем присутствовать при том, как лидер самой популярной, самой загадочной, самой мистической группы нашей страны, группы «Не К Спеху»…»

Иваныч нажал на кнопку перемотки.

– О, вот оно!

Стоящий на коленях певец, воздев руки к небу, громко кричал: «Ты несколько тысяч лет томился в заключении, и вот теперь я, Кспех Молотов, говорю тебе: «Ты – свободен!»»

Картинка приблизилась, оператор «наехал» на золотой сосуд, стоящий на большом, покрытом мхом, валуне.

Слышны были непонятные возгласы, громкий хлопок, какое-то шипение. Через секунду сосуд полностью исчез в клубах дыма. Камера выхватила испуганные лица друзей музыканта, кто-то первый бросился бежать. За кадром послышался испуганный визг телеведущей.

Следующий кадр был снят уже в студии. Худой мужчина средних лет с крашеными прилизанными волосами с сожалением пояснил, что со съемочной группой канала Муз-ТВ произошел инцидент на съемках нового видеоклипа популярной группы «Не К Спеху». Участники группы, а также сотрудники канала практически не пострадали и находятся в районной больнице города Икша Московской области. По заверениям врачей, состояние у поступивших больных стабильное, и дня через два их можно будет выписать.

Далее пошли кадры из Икши – толпа фанатов, штурмующая двери больницы, испуганные лица медсестер в окнах. Александр Иванович выключил телевизор.

– Какие будут мнения, товарищи?

– Он что, и правда, выпустил джинна? – недоуменно пробормотал Болек.

Лёлек презрительно хмыкнул.

– Джинн? Сказки все это. Кто-то красиво увел цацку.

Иваныч с уважением посмотрел на него.

– Алексей, вы меня приятно удивляете.

Повернув свой монитор так, чтобы было видно, он нажал на кнопку.

– Вот что мы смогли разглядеть после небольшой компьютерной обработки.

Экран медленно заполнялся дымом. Скорость воспроизведения замедлилась, когда сосуд полностью исчез из вида, кадры пошли раз в секунду. В какой-то момент, изображение увеличилось и стало более резким, видимо тут включили, как раз, компьютерную обработку. При приближении стали видны очертания сосуда. В следующих кадрах появилась едва уловимая тень, которая постепенно стала принимать очертания человеческой руки. Эта рука в камуфляже, появившись из клубов дыма, медленно приблизилась к объекту, за четыре кадра схватила сосуд, и так же медленно, со скоростью один кадр в секунду, скрылась в дыму.

– Вот такой вот джинн, – задумчиво произнес Александр Иванович. – Кто-то нас опять опередил.

– А это не мог быть наш фигурант? – спросил Лёлек. – Смотрите, как красиво все складывается: мы собираемся дернуть цацку, но нас опережает какой-то барсеточник. Мы вычисляем барсеточника, но не успеваем. Маршалин его находит первым и тихо кончает, узнав про музыканта. После этого он разыгрывает спектакль с музыкантом, и возвращает себе вещь.

– Пробабли, пробабли, – пробормотал Иваныч.

– Про каких баб? – недоуменно спросил Болек.

– Да не про баб, Борис. «Пробабли» по-английски значит «возможно». Хотя, и без баб тут не обошлось, скорее всего. Помните, что наш фигурант сунулся помогать какой-то девице, когда у него сосуд дернули? Я вот думаю, не через неё ли он вышел на этого барсеточника?

– Не обязательно. Он мог так же его по номеру пробить.

– Возможно. Давайте так. Если теория Алексея верна, то нам нужно возобновлять прослушку Маршалина. Рано мы ее сняли. Параллельно мы ищем эту девицу, она тоже могла кому-нибудь сболтнуть про цацку. В любом случае, нам сейчас надо хоть за что-то зацепиться. Обязательно.

– А вы уверены, что это обязательно? – Настя с недоумением вертела в руках оранжевую каску.

– Конечно, обязательно! – воскликнул Дима. – Вот у нас был случай, мальчик и девочка под землю полезли. Девочка надела каску, а мальчик нет. Когда им кирпичи на голову упали, мальчика пришибло насмерть, а девочка в каске была. Она засмеялась и дальше пошла.

– Ага, и теперь так и ходит в каске, и смеется постоянно. – Расхохоталась Настя. – Знаю я этот анекдот.

Когда они вышли из кафе, на парковке уже стоял пожилого возраста грузовик оранжевого цвета. По красной полосе на борту шла надпись «Водоконал». В кузове нашлось все необходимое для посещения подземелий – комбинезоны, каски, перчатки, фонари.

– Здорово вы устроились, – восхитился Макс.

– Так не первый год замужем, – усмехнулся Дима. – Лучшее средство от любопытных.

Он достал из грузовика деревянные решетки красного цвета. На некоторые были прилеплены жестяные таблички с той же надписью «Водоканал».

– Сейчас место заброски огородим, ни один любопытный не пристанет с вопросом, что мы тут делаем.

Любопытных действительно могло быть много. Станция метро рядом, трамвайная остановка. Народ возвращался с работы, ждал транспорт, да и просто слонялся по округе, потягивая пиво. Никому не было дела до работяг, суетящихся у грузовика.

Дима ломиком поддел крышку люка и отодвинул его в сторону. Из колодца запахло сыростью. Широким жестом он пригласил друзей.

– Добро пожаловать в подземное царство.

– Веди нас, Вергилий, – улыбнулась Настя.

– Я не Вергилий. Я Дима, – кокетливо поправил девушку искатель.

– А, все равно веди, – сказала она и смело шагнула в чрево колодца.

– Фу, как здесь противно. – Настя аккуратно переступила через мутный ручеек, стремящийся куда-то в черную темноту тоннеля.

– А что ви таки хотели? – усмехнулся Дима. – Тут вам не там. Ступайте за мной.

Он уверенно пошел по бетонной трубе. Макс и Настя двинулись за ним. Свет их фонарей выхватывал серые стены прохода, каналы кабелей, тянущиеся по ним, боковые проходы, зияющие чернотой.

Неожиданно Настя вскрикнула и отпрыгнула в сторону.

– Что там такое?

– Крыса! – Настя прижалась к Максу. – Там крыса!

– Отставить панику. – Дима обернулся и показал, что надо идти дальше. – Разве это крыса? Это так, крыска. Мы вот под Красной Пресней таких крыс видели – с собаку размером.

– А что вы там делали? – спросил Макс.

– Монеты собирали. Там пару мест есть, куда сливы сверху приходили. Дождевая канализация, так сказать. Так водой все из канав и смывалось в одну точку. Представляешь, грязи – ну, наверное, по пояс будет. А на дне – монеты. Ладонью грязь зачерпываешь – десяток вылезает. И сохран хороший, в воде они хорошо сохраняются. Сейчас-то дождевая вода по другому пути уходит. Лет сто уже. Вот так эти сливы и стояли – ни реагентов в них, ни соли. В основном, Николай второй попадался и ранние советы. Мусора, конечно, много, но нам-то что. Там даже приборы не нужны. Грязь жидкая сверху, весь хабар – внизу. Извазюкались, правда, но сотни четыре монеток вытащили. Воняло потом от нас, мама не горюй. Там же зоопарк рядом. Вот, все эти экскременты разновидовые и стекают под землю ручьями.

– И много таких сливов? – Маршалин в уме пытался прикинуть перспективность темы.

– Сливов то много, но уже смысла нет, большинство выбито. Мы еще в начале девяностых туда лазили, а сейчас вообще под землю лезут все, кому не лень. Контркультура, чтоб ее. Экстримальщики хреновы. Куда не закинешься – везде банки от «Клинского», да от «Ягуара». Тесно уже под землей, да и делать особо нечего. Тема популярная у молодежи, столько народу тут перебывало… Все что могли – вынесли уже. Давайте направо.

Бетонный тоннель уходил дальше, а им предстояло свернуть правее. Там уже не было коробов коммуникаций, да и стены поменялись – теперь это были уже не бетонные кольца, а старинная кирпичная кладка.

– Смотрите. – Дима подсветил фонарем стену. На одном из кирпичей явно было видно клеймо.

– АГУСАРЕВЪ, – прочитал Макс.

– Алексей Гаврилович Гусарев, – нудным тоном преподавателя произнес Дима. – Почетный гражданин города Москвы, между прочим. Крупнейший производитель кирпича и фасадной керамики в конце девятнадцатого, начале двадцатого веков. Завод находился в деревне Шарапово, под Мытищами. Основан в 1871 году.

– О как! – Маршалин достал телефон и сфотографировал клеймо на память. – Ты всех производителей кирпичей помнишь?

– Да нет, конечно. В этом проходе – много их с такими клеймами, вот я и посмотрел в справочниках, когда на них наткнулся.

– Значит, этот ход построен перед революцией? – спросила Настя.

– Ну да, незадолго.

– А я думала, мы средние века ищем.

– Скоро все будет, – усмехнулся Макс. – Мы же еще не дошли.

Тем временем, проход, по которому они шли, расширился и образовал достаточно широкое помещение, из которого шли еще три тоннеля.

Дима остановился и сверился с планом.

– Вот, смотрите, этот тоннель уходит к реке. Мы его до конца прошли, он заканчивается водостоком. Вот этот, левый – идет под заводские помещения. Там тоже ничего интересного. А вот правый, – Дима направил луч «Феникса» на узкий проход в стене, – идет как раз под монастырь. Собственно, нам туда.

В этом проходе было уже не так комфортно. Широкоплечий Макс то и дело цеплялся за выступы. Иногда приходилось пригибаться, с потолка что-то капало.

Метров через пятьдесят они опять уперлись в развилку.

– Мы в тот раз вот сюда свернули, правее, – еще раз сверившись с картой, сказал Дима. Там целая паутина ходов, часть из них завалена. А вот то место, куда ты хочешь попасть, оно левее. Вот, смотри, – он подсветил карту. – Там решетка кованная, в тот раз мы туда не прошли.

– Как же мы сейчас попадем?

– Так у нас все с собой. – Их провожатый встряхнул рюкзак с инструментом.

Действительно, правый проход через тридцать метров заканчивался железной решеткой с ржавым замком.

– Ну что, похоже, что после нас здесь никого не было. – Дима осмотрел замок и решетку, достал зубило и молоток.

Своды подземных ходов откликнулись эхом удара металла о металл. Старому запору немного было надо. На третий удар он сдался, и дужка послушно метнулась вверх

– Ну что, добро пожаловать! – Решетка со страшным скрипом отворилась и кладоискатели смогли попасть внутрь.

– Дальше карты нет, поэтому не разбредайтесь. Идём за мной и держимся правой стороны.

Проход был по-прежнему узким, можно было продвигаться только колонной, друг за другом. Сначала шел Дима, за ним Настя, замыкал процессию Маршалин.

– Смотрите, а здесь кирпичи уже другие. – Настя посветила на стену. – Они старее?

– Значительно. Лет на триста. Мы сейчас с вами в районе надвратной церкви. Её, как я понимаю, построили вместе со стеной веке в семнадцатом.

– Ну что, значит мы на правильном пути.

Какое-то время они шли молча. Старые своды, покрытые влагой и плесенью, будто давили своей тяжестью.

– Ух ты! – первым воскликнул Дима.

– Ничего себе! – вскрикнула Настя.

Маршалин, замыкающий колонну, ускорил шаг.

Узкий проход вывел их в огромный зал. Луч мощного фонаря едва дотягивался до каменной кладки потолка, усиленного большими деревянными балками.

– Серьезное помещение. Интересно, где мы? – спросил Макс.

Дима опять открыл карту.

– Смотри, судя по всему, мы как раз под центральным собором. Проход все время шел вниз, мы опустились метров на семь-десять ниже поверхности. Снаружи и не скажешь, что здесь, под собором, могло быть такое помещение.

Исследователи обшаривали фонарями стены огромного зала.

– Интересно, – задумался Макс, – а ведь это место и вправду могло быть подземным храмом ордена. Тут человек триста запросто поместятся. Чем не место для проведения месс и прочих сборищ?

– Вполне вероятно. Вопрос в том, остались ли здесь хоть какие-то следы пребывания рыцарей?

Три луча синхронно опустились вниз, исследуя мощеный булыжниками пол.

– Эх, металлоискатель бы сюда, – вздохнул Маршалин.

– Так в чем проблема? – усмехнулся Дима. – Сейчас сделаем.

Он скинул с плеч свой огромный рюкзак.

– Держи. Не фонтан, конечно, но… чем богаты, как говорится.

– Аська? Отлично! – Маршалин привычным движением выдвинул нижнюю штангу.

– А почему Аська? – не поняла Настя.

– Из-за названия. На английском модель называется «Эйс 250». А по-нашему – «Аська». Самый популярный прибор среди начинающих. Больше половины копателей покупают его в качестве первого прибора.

– Ой, какая симпатичная! Прикольная такая, желтенькая! А можно мне попробовать?

– Конечно. Он же простой, как утюг. Вот, смотри. – Маршалин нажал кнопку "Power". – Когда будет вот такой звук, – он провел пятирублевой монетой над катушкой и прибор послушно звякнул электронным колокольчиком, – значит, там монета.

– Так просто? – Настя пошла с прибором, размахивая им, как веником.

– Подожди минутку. – Маршалин догнал Настю. – Смотри, прибор нужно вести вот так. – Он взял Настину руку. – Следи, чтобы катушка шла параллельно земле, и чтобы каждый новый проход катушки немного перекрывал предыдущий. Понятно?

– Понятно. – Настя пошла медленнее, пытаясь вести катушку правильно. Неожиданно прибор пискнул.

– Ой, что это? – Настя водила прибором из стороны в сторону, и при каждой проводке прибор весело пиликал, проходя над одним и тем же местом.

– Дай-ка посмотреть. – Макс направил луч фонаря на пол. – Смотри, поблескивает что-то. Дима, дай нож, пожалуйста.

Аккуратно взяв огромный охотничий нож, Маршалин вставил его лезвие между булыжниками и начал потихоньку расшатывать их. Когда щель увеличилась, он поддел ножом объект и Настя удивленно вскликнула "Монетка!" Она схватила серебряшку и посветила на нее фонарем.

– Смотрите, мужик какой-то. С молотком!

Маршалин глянул на находку и рассмеялся.

– Да уж. Вот он, след тамплиеров!

– Что, правда? – не поняла Настя.

– Нет, конечно. Это же полтинник двадцать четвертого года.

– Ой, и точно. Смотри, здесь "тысяча девятьсот двадцать четыре" написано. Значит, к ордену это не имеет никакого отношения?

– К сожалению. Давай, ищи лучше.

Из темноты послышался голос Димы.

– Макс! Тащи сюда рюкзак с инструментом!

– А что там? – крикнул Маршалин, с кряхтеньем закидывая на плечо тяжеленный рюкзак.

– Дверь какая-то. Попробуем вскрыть.

Пока Дима ковырялся в замке, Макс осматривал дверь.

– Серьезная конструкция. Видимо, дерево, железом обитое. Просто так ее не возьмешь.

– Сейчас разберемся. – Дима достал из рюкзака баллон "вэдэшки" и запустил мощную струю в скважину замка. – Что там твоя подруга визжала, нашли что-нибудь?

– Да, полтинник двадцать четвертого.

– Понятно. Богато жили беспризорники.

– А при чем тут беспризорники?

– Здесь в двадцатые приют для них был. Монастырь разогнали, малолетних преступников заселили. Ну что, попробуем?

Он взял изогнутый пруток и запустил его в замок.

– Оп-па. Пошло.

Немного надавив массивную дверь плечом, Дима провернул инструмент до конца, и старый замок обреченно лязгнул, капитулируя.

– Ни один грубый ум не устоит перед тонкой физической силой, – довольно проговорил он и толкнул дверь. – Прошу.

Друзья позвали Настю и сдвинув недовольно скрипевшую дверь вошли в новое помещение. Этот зал был поменьше, потолок пониже, а стены покрыты штукатуркой.

– Смотрите, бумаги какие-то. – Дима присел на корточки и начал разбирать истлевшие листы.

– Что там?

– Да ерунда всякая. Муки двадцать пудов. Сахара пол-пуда. Похоже, ведомости детского дома. Может, склад здесь был, а может, бухгалтерия.

– Ребята, смотрите, – раздался голос Насти из угла. Лучи фонарей устремились на нее.

Девушка стояла у стены и наманикюренными пальчиками легко отламывала огромные куски отсыревшей штукатурки. Пласты с палец толщиной крошились под ее руками и падали на пол.

– Здесь, по-моему, что-то нарисовано. Помогите мне. – Она отломила еще один кусок и воскликнула. – Это лошадь!

Маршалин достал молоток и стал аккуратно обстукивать стену. Через несколько минут часть древней стены была освобождена от слоя штукатурки. Они отошли назад и направили фонари на открывшуюся картину. На одной лошади сидели двое мужчин в доспехах средневековых рыцарей.

– Ну вот, собственно, и то, что мы искали, – произнес Марашлин, глядя на картину.

– А кто это? – удивленно спросила Настя. – И почему они вдвоем на одном коне?

– Тамплиеры. Так они сами себя изображали.

– Ух ты. А они что, эти самые… Ну, любили, в общем, друг друга?

– Знаешь, Настюх, сейчас уже точно никто не скажет, действительно ли процветал среди членов братства гомосексуализм, но скажу одно: когда инквизиция в течение нескольких месяцев пытала одного из магистров ордена, он признался во всем, что им инкриминировали, и отречение от Христа, и преступления против церкви. Во всем признался, кроме одного. Этого самого. Того, что ты имела в виду. А пытать в инквизиции умели, не то, что сейчас. Так что делай выводы. Мне лично кажется, что все-таки они были нормальными ребятами. По крайней мере, после арестов вели себя достойно.

– Маршалин, а я думал, честно говоря, что ты немного того… перефантазировал, когда про тамплиеров в Москве рассказывал. Не хотел тебя обижать, но уж больно на бред было похоже. Ковчег, тамплиеры… И все это тут, у нас, на Тульской.

– Верить надо, Дима, когда с тобой авторитетные копатели информацией делятся.

– Да я верил Макс! Ну, сомневался немножко…

Рация в его кармане негромко хрюкнула.

– На связи! – крикнул он в микрофон.

Аппарат только протрещал что-то в ответ.

Какая уж тут связь под землей. Хотя, странно, договаривались связываться только в экстренном случае.

– Пошли, посмотрим. – Маршалин взял в руки рюкзак. – Сюда мы, по-любому, еще вернемся. Тут надо инструмент привезти, генератор. Свет организовать, штукатурку снять нежненько, чтобы фрески не повредить. Неизвестно, что там еще под штукатуркой.

Путь обратно прошел быстро. Свернув по знакомым коридорам, друзья вышли в бетонный тоннель. Дима пытался безуспешно связаться с Сашей. Связи по-прежнему не было. Первым наружу поднялся Дима. За ним Настя. Последним шел Маршалин. Он протянул тяжеленный рюкзак наверх, чьи-то руки подхватили его, но это был не Дима. Что-то нереально мощное выдернуло его из люка и бросило на асфальт, прижав сверху огромным весом. Все что он смог заметить, это несколько пар зубастых ботинок.

– Лежать, не двигаться! – раздался голос над его головой. – Работает ОМОН!