– Значит, вы утверждаете, что залезли под землю исключительно в исследовательских целях? – Худой мужчина средних лет в невзрачном сером костюме и очках с дорогой оправой внимательно смотрел на Макса. В руках он крутил красную корочку членского билета Союза Краеведов России.

– Также вы, Максим Анатольевич, утверждаете, что являетесь членом Союза Краеведов. Что же вы хотели там найти?

– Понимаете… – Маршалин пытался скрыть волнение, но получалось не очень. Не каждый год тебя принимает ОМОН и везет в отделение милиции. – Мы изучаем кирпичи.

Не секрет, что для настоящего кладоискателя встречи в полях с сотрудниками правоохранительных иногда случаются. Конечно, можно бесконечно объяснять, что ничего плохого вы на поле не делаете, только собираете убитые временем монетки, все равно в глазах стражей правопорядка вы – охотник за золотом и расхититель гробниц. Поэтому, один из самых эффективных способов избавиться от расспросов – сыграть роль «чокнутого придурка». Начать увлеченно рассказывать, что вы собираете редкие виды гвоздей начала XX века, благо, набрать немного железного мусора не составит никакого труда – два-три взмаха «клюшкой», и достойная коллекция гвоздей у вас в кармане. Представители власти, видя, что золотом здесь и не пахнет, уходят разочарованные, иногда рассказывая «чудаку», где именно раньше стояла деревня или «барский дом». Именно этой тактики решил придерживаться Маршалин, сидя в камере и ожидая, когда его вызовут.

– Кирпичи?

– Кирпичи. Сейчас мы с группой историков и краеведов готовим доклад о жизни и деятельности почетного гражданина Москвы Алексея Гавриловича Гусарева. Это был один из выдающихся промышленников своего времени, владел многими мануфактурами, в том числе и кирпичным производством.

– Бог с ним, промышленником. Под монастырь вы зачем полезли?

– Так именно там, под монастырем, в одном из подземных проходов мы смогли обнаружить достаточно редкую разновидность «Гусаревского» кирпича. Обычно, на кирпичах его фабрики стоял штамп «ГУСАРЕВЪ», а именно там, на Тульской, нам впервые попались кирпичи с надписью «АГУСАРЕВЪ». Понимаете, такой вариант клейма нигде ранее не встречался. Вы даже не представляете себе, какое значение это открытие имеет для всей исторической науки! Посмотрите в моем телефоне, я даже фотографию сделал.

– Ваш телефон уже посмотрели те, кому положено, – мрачно сказал милиционер и задумался. – Кирпичи, говорите… Редкая разновидность… Что-то вы, Максим Анатольевич, не похожи на историка-краеведа. Как, говорите, звали этого промышленника?

– Алексей Гаврилович Гусарев. – Маршалин попытался сделать лицо поглупее и начал импровизировать. – Родился в 1853 году в Москве в семье мещанина. Его отец, Гаврила Алексеевич Гусарев держал небольшую скобяную лавку на Кузнецком мосту. После окончания четырех классов…

– Ладно, хватит, – прервал его следователь и что-то записал себе в блокнот. – Проверим. Пока можете быть свободны. Вещи вам вернут.

– Товарищ полковник…

– Капитан.

– Товарищ капитан, а можно узнать, за что нас арестовали?

– Вас, Максим Анатольевич, не арестовали, а задержали.

– Простите, не очень разбираюсь в юриспруденции. Так в чем, собственно, причина нашего не совсем добровольного визита в ваше заведение?

– Вообще-то, вам этого знать не положено. Но, думаю, что с учетом обстоятельств… В общем, нам поступил сигнал о подготовке к теракту.

– Какой ужас!

– Представьте себе. Как вы считаете, не мог ли кто-то из тех, кто знал о вашей, так сказать, исследовательской экспедиции, столь неудачно пошутить?

– Да что вы, ни в коем случае! Конечно, у меня есть недоброжелатели среди коллег-краеведов, иногда дело доходит до жарких диспутов, особенно с теми, кто не согласен с моими выводами о роли Алексея Гавриловича в развитии отечественной кирпичной промышленности. В частности, есть ряд коллег, которые считают, что не Гусарев, а Комаров, Данила Степанович…

– Хорошо, Максим Анатольевич, я понял. Вы можете быть свободны.

– Товарищ капитан, а мои друзья?

– Ваши друзья уже дома, наверное. С них взяли показания. Какие-то рыцари, тамплиеры. – У Макса внутри похолодело. – Про кирпичи они, кстати, ничего не рассказывали.

– Ну конечно, ведь кирпичи – это моя специализация. Они изучают средневековые тайные организации. Я ведь не успел сказать, что Алексей Гаврилович на самом деле был членлм ордена масонов, тех самых «вольных каменщиков»…

Лицо капитана скривилось.

– Максим Анатольевич, вы можете быть свободны. Я бы с удовольствием послушал вас еще, особенно о масонах, но, к сожалению, мне приходится заниматься другими тайными организациями, отнюдь не средневековыми.

– Да, но я не рассказал вам…

– До свидания, Максим Анатольевич, дежурный вас проводит до выхода.

– Там один выход? Ты проверял?

– Один. Ты Биг Мак будешь?

– Не буду. Слушай, хватит жрать уже. Следи за подъездом. Вообще, это была дурацкая идея ее одну посылать. А вдруг она смоется?

БМВ стоял в тени деревьев в углу двора, и так не очень освещенного. Лёлек нервно барабанил пальцами по рулю, гипнотизируя взглядом желтое пятно окна маршалинской квартиры. Болек распаковывал очередной бумажный пакет с надписью «Макдоналдс».

– Блин! – воскликнул он.

– Что такое? – напрягся Лёлек.

– Пирожок не положили. Я так и знал!

– Тьфу-ты, что орать-то? – Он опять уставился на окно. – Слушай, а она не может с той стороны сигануть?

– Окстись, четвертый этаж, потолки по три с половиной метра.

– Ну да. Все-таки странно, что она согласилась нам помочь, ты не считаешь?

– Ну почему? – Болек откусил очередной кусок сэндвича. – Ей что, бабки не нужны, что ли?

– Ну, вроде как, у ней с ним… Как-то нехорошо с ее стороны.

– Знаешь, когда на кону такое бабло, никакая любовь не поможет. Тем более, мне показалось, она на него за что-то сердится.

– Да, этих тёток хрен поймешь. Сначала любовь до гроба, а потом – сама вызвалась хату бомбануть. Главное, чтобы она теперь с этой цацкой не смылась.

– Не должна. Мы здесь затем и сидим. Слушай, а это кто?

– Где?

– Да вон, за кустом.

Темный силуэт был едва различим за густой растительностью двора. Только огонек сигареты предательски вспыхивал из-под накинутого капюшона.

– Ждет кого-то. Не нравится мне это. Пойди, проверь.

– А че я?

– Через плечо. Давай, растряси булки после ужина.

Негромко матерясь, Болек стал выбираться из салона авто. Лёлек смотрел, как напарник не торопясь, вразвалочку, направился к странному наблюдателю. Краем глаза он заметил, что окно «их квартиры» погасло. Повернулся, чтобы позвать компаньона, но тому уже было не до окна. Только что он мирно прикуривал у таинственного незнакомца, а сейчас уже летел на асфальт от мощного удара. Его обидчик бросился бежать

– Стой, сука! – раздался над районом обиженный рев бандита.

Болек собрался броситься в погоню, но Лёлек остановил его и потащил к машине.

– Леха, я узнал его, – возмущенно сопел Борис, прикрывая рукой левую часть лица.

– Спокуха, потом разберемся. Она выходит.

И правда, спустя минуту из подъезда легкой походкой выпорхнула женская фигурка в темном плаще.

– Ну что, бандюганы, волновались? – она передала Лёлеку увесистый пакет. – Ой, а что это с ним? – спросила она, глядя на Болека, который забрался в БМВ, все так же держась за щеку.

– Прикурил неудачно. – Лёлек распаковал пакет. В свете фонарей тускло заблестел желтым светом старинный сосуд. Он достал из кармана пачку денег. – Мы в расчете?

– Более чем, мальчики.

– Может, вас подвезти?

– Не стоит, я на машине. Аривидерчи, мафиозо!

– И вам не болеть, сударыня.

Лёлек сел за руль и еще раз развернул сверток. Блестя испещренными древними надписями боками, на него смотрел старинный артефакт.

– Золото нас манит, золото нас манит! – напевал Алексей песенку из какого-то вестерна, поворачивая ключ зажигания. Справа, потирая щеку, уже начавшую вспухать, негромко постанывал его напарник.

– Так ты говоришь, узнал его?

– Угу.

– Ну, и кто этот злодей?

– Один из этих. Который с этим. Друг типа. На картинках, короче. Нам Иваныч показывал.

– О как! Все чудесатее и чудесатее. – Лёлек усмехнулся.

БМВ неспешно заскользил к выезду из двора.

Спустя полтора часа в этот двор устало вкатился Паджеро Маршалина. Выйдя из ОВД, он поймал такси и поехал на Тульскую, туда, где оставил машину. По дороге, под песни Радио Шансон, оравшие в видавших виды Жигулях, он размышлял, кто же мог сделать эту гадость, и главное, зачем. О том, что они полезут под монастырь, знали немногие. Искатели – Дима и Саша. Их вряд ли можно было заподозрить в вероломстве. Они сами оказались крайними в этой истории. Начав возмущаться во время ареста, каждый не по одному разу получил увесистым омоновским ботинком по разным частям тела. Остаются Егор, Серега и Настя. Только они трое знали об экспедиции. Но тогда еще больше непонятно, зачем было вызывать милицию. Да не просто милицию, а вот так вот – с помпой, мол, готовится ужасный теракт, враги минируют столицу. Непонятно.

Маршалин набрал Настю.

– Ты где?

Голос ее был взволнован, видимо, сказалась неординарность происшедших сегодня событий.

– Я в Шоколаднице, на Белорусской. Сижу вот, жду, когда тебя выпустят. Слушай, а круто все это было! ОМОН, менты! Они, правда, как услышали, что мы храм тамплиеров искали, так сразу погрустнели все. Мне даже как-то неловко было, что мы какую-нибудь самую маленькую бомбочку не заложили. Они так на это надеялись.

– Я буду через полчаса. – Макс прикинул скорость перемещения по ночной Москве. – Дождись меня.

– Конечно, милый. Без тебя моя жизнь была бы скучна и неинтересна!

Маршалин посмотрел на часы. Уже половина четвертого утра. Вряд ли стоит звонить друзьям в это время. Да и друзьям ли? Или все-таки не списывать со счетов ни Настю, ни Искателей?

Всю дорогу от Белорусской до Сокола он поглядывал на подругу, пытаясь разглядеть на ее лице какие-либо намеки на причастность к этой истории, но ничего подозрительного обнаружить не удалось, Настя увлеченно трещала, описывая свои ощущения от посещения «подвалов Лубянки».

Когда они вошли в квартиру, по крайней мере, на один из вопросов, мучавших его, Марашлин смог найти ответ. Еще от двери заметив беспорядок, он первым делом направился в кабинет. Там, за стопкой книг по нумизматике должна была стоять недавно вновь обретенная реликвия. Уже из коридора он увидел на полу раскиданные тома Северина. Теперь, по крайней мере, есть ответ на вопрос «Зачем?». Полка, на которой стоял сосуд, была пуста.

– А вдруг она пустая?

– Это голова у тебя пустая, балбес. – Было понятно, что Александр Иванович ругается по привычке, можно сказать, по инерции. Держа в руках золотую реликвию, он довольно улыбался, напоминая кота, которому совершенно непонятным образом досталась целая миска сметаны.

– Может, откроем? – Пытаясь рассмотреть сосуд поближе, Лёлек встал с шикарного стула (впрочем, остальная обстановка в кабинете Александра Ивановича была не менее шикарной).

– Я тебе открою! Сиди уж. – Антиквар встал из-за стола, отодвинул картину на стене (это был депрессивный пейзаж с ветряной мельницей Яна Брейгеля старшего), открыл широкую дверцу вмурованного в стену сейфа. – Завтра, а точнее, уже сегодня (он посмотрел на Патек Филипп, болтающийся на запястье), к нам приедет покупатель. Мы закончим, наконец, с этой темой. После чего, – он серьезно посмотрел на Лелика и Болека, – кое-кого придется отправить на курсы повышения квалификации. Слишком много косяков было допущено.

– Но шеф! – встрепенулся верзила. – Мы же…

– Ладно, шучу. Победителей не судят. Вы мне лучше расскажите, как вы девицу наши?

– Да найти-то ее было несложно, другое странно. Уж больно легко она согласилась. Мы думали, она торговаться начнет, или еще что. А она, как услышала, о ком мы собираемся вести разговор, аж вся затряслась от злорадства. Я подозреваю, что если бы мы не пообещали деньги, она бы с удовольствием все сделала бесплатно.

– Так пусть бы и делала. Хотя, ладно. В масштабах бюджета, эти крохи никакого рояля не сыграют.

Александр Иванович грузно опустился в свое кресло.

– Клиент будет у нас около часа дня. До этого времени всем отдыхать. Выспаться, конечно, не удастся, но пару часиков подремать не мешало бы.

«Поспать бы пару часов», – думал Маршалин, закуривая очередную сигарету. Он налил себе еще кофе. Лизавета Петровна зашла на кухню и проведя вокруг сонным взором недовольно мяукнула.

– Да знаю я, – ответил ей Макс. – Ложиться смысла нет, светло уже. Вставать скоро.

Кошка демонстративно развернулась и ушла в комнату, туда, где мирно спала Настя. Макс же остался на кухне, размышляя, что же все-таки произошло, и кто его так подставил.

Входная дверь была открыта «родным» ключом, сигнализация не сработала. Что это означает? Да только то, что сделал это кто-то из своих. О том, когда они полезут в подземелье, знали трое – Серега, Егор и Настя.

У Насти была своя связка ключей, когда Макс уезжал с утра на работу, он сам оставил ей свой комплект и попросил сделать дубликат. Было ясно, что какое-то время Настя поживет у него, и Макс не видел никакой проблемы в том, что нее будут свои ключи от его квартиры. Была ли у нее возможность изъять сосуд? Если эта подстава с ментами – ее рук дело, то, безусловно, могла. С учетом того, что современные стражи правопорядка за мелкую мзду готовы запрятать за решетку кого угодно, получается, что и звонить про бомбу не нужно было. Достаточно договориться с ментами, что ребят примут, немного помнут и подержат в камере несколько часов, пока она спокойно очистит квартиру от артефакта. С другой стороны, что-то здесь не сходится. Если бы такая договоренность действительно была, то вряд ли они стали подключать к этому делу ОМОН и создавать такую шухер. Приняли бы по-тихому, спокойно отвезли в обезьянник, подержали положенные по закону три часа и отпустили. Просто так, для инсценировки, никто бы вписывать ОМОН не стал – невыгодно. А если мы действительно принимаем версию, что звонок о потенциальном взрыве действительно был, то Настя, получается, не причём. Она никак не могла заранее знать, кого из задержанных отпустят раньше, а кого позже. Соответственно, здесь мы можем поставить крест. Хотя, если допустить, что у нее был сообщник…

Нет, к черту сообщников. Если так рассуждать, то никогда ни к чему не придешь. Все-таки Настю вычеркиваем из списка подозреваемых.

Серега. Официальная версия – встречал жену с вечернего поезда. Мог ли он позвонить в милицию? Да, тысячу раз. Мог ли он, отвезя Настасью Палну домой, подъехать на Тульскую и, убедившись, что его коварный план сработал, отправиться на Сокол и забрать сосуд? Легко. Остается только один момент – ключи. Но и это, вроде как, не проблема. Запасной комплект всегда висел в коридоре, и Серега мог легко взять его, сделать копию и вернуть на место. Опять же, зимой, уезжая в Альпы, Макс оставлял ему ключи, чтобы Серега заходил покормить Лизавету Петровну, благо, жили они рядом. Конечно, сложно предположить, чтобы Серега, этот раздолбай и балагур, заранее, за полгода, готовил план ограбления квартиры Макса и делал копии ключей, но все же. Ладно, с Серегой тоже повременим.

Егор? У него, вроде, самое серьезное алиби – командировка. Причем, проверить его проще простого – Егор до сих пор работает на старом месте, соответственно, Макс может позвонить девчушкам-секретарям и узнать, оформлялись ли на Егора авиабилеты. Но даже если и оформляли, это тоже не может на сто процентов исключать участие Егора. Он вполне мог сдать завтрашний билет и улететь обратно сегодня. Вечерняя Ганза приземляется в Шереметьево в час ночи. Можно было вполне успеть доскочить до Сокола, убедиться, что машины Макса во дворе нет и спокойно заходить в квартиру. Опять же, звонить из Германии в московскую полицию с сообщением о бомбе гораздо удобнее – никто вообще ничего отследить не сможет.

Получается, что в первом приближении никто из друзей сделать этого не мог, но если допустить, что они заранее вынашивали свои коварные замыслы – то все становится возможным. Не стоит также исключать, что мероприятие совершили совершенно посторонние граждане. С учетом того, насколько легко они предлагали за сосуд достаточно серьезные деньги, вполне логично предположить, что адрес им был известен, а обладая даже одним процентом от суммы, которую ему обещали за артефакт, можно легко нанять специалиста, который вскроет замок и отключит сигнализацию.

Маршалин закурил еще одну сигарету и грустно подумал, что гораздо проще и спокойнее подозревать незнакомых негодяев, чем думать о ком-то из близких ему людей. Ладно уж, с этим сосудом, да и с Ковчегом, в общем-то, тоже. Гораздо страшнее подозревать в предательстве своих старых друзей или девушку, с которой у тебя только начинают складываться отношения. Его взгляд упал на дневник археолога. Надо бы заскочить к старому еврею, отдать тетрадь – похоже, поиски зашли в тупик. Сосуд опять украли, ковчег они не нашли. Да, конечно, фрески с тамплиерами на стенах подземелий Даниловского монастыря – это очень большая находка, и даже сенсация. Но ковчега же там нет. Ну, базировались там рыцари несколько веков назад. Потом сменили прописку – и все. Засели где-нибудь, где поспокойнее. В Коломне какой-нибудь, или Калуге. Подальше от московской движухи. Получается, что вышел облом по всем статьям. Да не просто облом, а гигантский такой обломище. С этой мыслей Макс затушил окурок в пепельнице и отправился в душ – пора было собираться на работу.

На работу он сегодня отправлялся в отличном настроении. В девять утра Иван Петрович ждал своих необычных заказчиков из Германии. Меньше, чем за неделю, ему удалось выполнить достаточно непростое, как оказалось, задание. Выдернуть из глубины веков информацию об истории всего одного человека. Иван Петрович заслуженно считал, что ему повезло, он прекрасно понимал, что искать кого-то спустя четыреста лет – абсолютно бесперспективное занятие. Все равно, что пытаться найти иголку в стоге сена. Но не бывает ничего невозможного, иногда достижения современных технологий делают старые поговорки неактуальными. Ту же иголку в стоге сена любого размера можно без труда найти современным металлоискателем, просто, чем больше стог и чем меньше иголка, тем сложнее должен быть аппарат, который справится – но ведь справится же – с этой задачей. А если еще немного подумать, то никакой сложной техники и не надо – достаточно коробки спичек и магнита. Для него таким «магнитом» стал сын, причем не сам сын, а его однокурсник. Ребята учились на последнем курсе Бауманки (как ни надеялся Иван Петрович, что наследник пойдет по его стопам – все напрасно) и удачно совмещали учебу и работу. Зная, что Альберт, тот самый однокурсник, работает в РГАДА (Российском Государственном Архиве Древних Актов), Иван Петрович первым делом направился к нему. Молодой человек внимательно выслушал поставленную задачу, уточнил параметры поиска и пообещал помочь. Несмотря на свой юный возраст, Альберт отвечал за грандиозный по своим масштабам проект – оцифровку древних рукописей. После того, как древний акт переводился в цифру, к нему добавлялся электронный документ с расшифровкой текстов и набором ключевых слов, или «тэгов». Таким образом, любой исследователь мог не только дистанционно ознакомиться с самим актом, но и найти нужный ему источник с помощью поисковой системы, над которой как раз и работал Альберт.

Система поиска в архиве была еще не готова, но для молодого человека было принципиально важно выполнить задание, полученное от Петра Ивановича, человека, которого он давно знал и безгранично уважал. Запустив бета-версию своего поисковика и просидев над результатами полночи, он уже на следующий день смог порадовать отца своего друга. В переписной книге 16 века одной из северных волостей смоленского княжества он нашел Карла. Возраста тот был уже пожилого, овдовел (что говорило о том, что он некогда был женат, то есть, подтвердилась версия о том, что парень из Аугсбурга в результате безрезультативных поисков по поручению семьи Фугеров, осел в России) имел сына с русским именем Иван. Дальше всё было делом техники. Связавшись со смоленским областным УВД, которым руководил его однокашник по школе милиции, он получил в свою поддержку такой административный ресурс, что местный архив дрожал от скорости, с которой его сотрудники выполняли поручения детектива из Москвы. В уездный городок на Смоленщине Иван Петрович приехал один раз, пару дней назад, чтобы забрать результаты исследования. Выходило, что Майоровы, а именно так преобразовалась изначальная фамилия Карла, до середины двадцатого века жили там, где остановился в своих поисках их предок, на смоленской земле. После войны единственный вернувшийся с войны Майоров перебрался в Москву. Здесь уже совсем все было просто. У заслуженного строителя, приехавшего в столицу в пятидесятых, родился сын, который, в свою очередь, порадовал своего отца всего одним внуком. Еще один день ушел на сбор сведений о наследнике, включая досье из института, военкомата, где он, как и полагается, состоял на учете, прочих полезных данных. Последним листом в толстой папке, в которую превратилась блокнотная страничка с записанными неделю назад вводными, были данные на последнего оставшегося в живых потомка Карла Блюмайера, который четыреста лет назад так и не смог выполнить поручение семьи Фугеров. Сейчас эта папка лежала на краю стола в скромном кабинете детектива.

Когда заказчики появились в агентстве, Иван Петрович отметил, что они сильно изменились. Причем, не только внешне – у Минга уже начал желтеть синяк, а Фугер приобрел мешки под глазами, словно пьянствовал по-черному все это время. Главное, что заметил детектив – это выражение глаз. Из самоуверенного и жизнерадостного, оно стало – Иван Петрович с трудом мог сформулировать свои ощущения, – скорее всего, правильным словом было бы «удивленным». Ему даже показалось, что узкие от природы глаза китайца немного округлились. Было ясно, что на долю его клиентов выпало в России немало приключений. Вежливо поздоровавшись, детектив перешел к делу. Открыв папку, он один за другим доставал оттуда листы, комментируя каждый документ.

Как ни странно, особой радости у клиентов его отчет не вызвал. Лишь в один момент, когда он достал последний лист и показал фотографию наследника, высокий немец проявил эмоции. Говорил он на немецком, но познаний детектива в этом языке хватило, чтобы разобрать следующее: «Не может быть!», – воскликнул Фугер, когда увидел изображение. «Минг, дай мне ноутбук с фотографиями этих кладоискателей». Открыв нужный файл, он несколько раз переводил взгляд с папки на экран ноутбука и повторял: «Это просто невероятно! Коварная судьба распорядилась так, что потомком несчастного Блюмайера оказался один из тех кладоискателей, что нашли святыню! Сложно после этого поверить в слепоту провидения!».

Конечно, детективу было любопытно, в какую историю оказались вмешаны интуристы, но природный такт и богатый жизненный опыт заставили его сдержать язык за зубами. Он тщательно пересчитал оставшуюся часть гонорара, выданную ему Фугером, учтиво поинтересовался, не нужна ли его помощь еще в каком либо вопросе, и получив вежливый отказ, проводил клиентов до двери. Было видно, что его гости торопятся еще на одну встречу, которая для них была гораздо важнее. Заперев деньги в сейф, он погрузился в кресло и удовлетворенно подумал: «Ну вот, еще одно, хоть и очень странное, но раскрытое дело».

– У нас осталось всего одно дело, Минг!

– Да, Магистр!

– Сегодня мы наконец обретем Святыню. Подумать только! Столько лет, столько работы, столько средств вложено в поиски! – Фугер нервно барабанил пальцами по папке с документами, собранными детективом. Такси уже полчаса стояло в мертвой пробке на Садовом кольце, и он заметно нервничал.

– Не переживайте, Магистр, – пытался успокоить его Минг. – Мы прибудем на встречу вовремя.

– Проходите, гости дорогие, – Александр Иванович поднялся из-за стола, широко раскинул руки в гостеприимном приветствии и «включил радушного хозяина». – Пожалуйста, присаживайтесь, вот сюда. – Он подвел гостей к черному кожаному дивану. – Чай, кофе, или, может быть, водочки?

При слове «водочка» лица у гостей болезненно сморщились.

– Хорошо, хорошо, – примирительно поднял руки Александр Иванович. – Я все понял. «Будут с водкою дебаты – отвечай: нет, ребята-демократы, только чай», – процитировал он Высоцкого и нажал кнопку интеркома: – Ирочка, организуй нашим гостям чайку.

– Я смотрю, культурная программа вашего пребывания в России проходит не без приключений. – Он посмотрел на синяк Минга. – К сожалению, мы пока не можем похвастаться тем уровнем цивилизации, к которому, вероятно, привыкли настоящие европейцы. С другой стороны, нельзя не отметить, что наша многовековая история, и прежде всего, ее материальная культура, привлекает европейских знатоков и коллекционеров.

Александр Иванович достал из сейфа сосуд и водрузил его на стол.

– И пока наши европейские друзья расплачиваются в европейской валюте, мы готовы предоставлять им соответствующий сервис – вполне, должен заметить, европейского уровня.

Фугер схватил со стола реликвию и впился в нее глазами. Будто ребенок, он вертел ее в руках, гладил вязь букв, чуть ли не целовал ее.

Минг преданно смотрел на Магистра. Лёлек и Болек довольно улыбались, развалившись на кожаном диване. Александр Иванович жмурился в предвкушении.

– Если господа не возражают, я бы предложил перейти к обсуждению способов оплаты.

– Минутку. – Лицо Фугера стало уже не таким довольным.

Он потянулся к столу Александра Ивановича.

– Вы позволите? – Он взял нож для писем.

Все присутствующие с недоумением смотрели на немца.

– Я бы предпочел, – проговорил растерянно Александр Иванович, – чтобы вы открывали данный сосуд после окончательной оплаты. И желательно, тут я могу только рекомендовать, ни в коем случае не настаиваю, в присутствии специалистов – реставраторов. Столь ценный экспонат…

Магистр не слушал антиквара. Он повертел сосуд в руках, выбрал место, свободное от надписей, и провел концом ножа по сосуду.

– Что вы делаете? – закричал хозяин кабинета, вскакивая.

Фугер повернул к нему сосуд. – Позвольте, но это же фэйк! – возмущенно проговорил он, от растерянности перейдя на немецкий язык.

Александр Иванович выскочил из-за стола и подбежал к нему. В лупу было отчетливо видно, что царапина светится металлическим блеском. Скорее всего, это был свинец.

– Действительно, фэйк, – грустно пробормотал Александр Иванович. – Какой позор.

– Что такое «фэйк»? – тихонько спросил Болек.

– Фуфло, – так же тихо перевел ему Лёлек.