Ранняя электричка лениво шлепала мимо дачных участков.

Лешка сидел у окна, прислонившись разгоряченным лбом к холодному стеклу.

Впереди его ждал самый тяжелый день из всех бестолковых и умных, удачных и неудачных, запойных и трезвенных дней его короткой несуразной жизни.

Впереди была его Голгофа.

Вестник смерти, он нес страшное известие о гибели друзей. Он не представлял - что он сможет сказать сыну Оли, или Мишкиным бабушке с дедушкой, или родителям Ани.

Но он знал, что это необходимо ему сделать.

Но страха перед неизбежным наказанием не было, была светлая печаль и решимость. Он понимал, что без покаяния перед родными тех, кого он убил - намеренно ли, случайно ли, - прощения своей глупой душе он не получит. Прощения и от Бога, и от самого себя.

Так же сказал ему и отец Геронтий, когда после Причастия подвез его до полустанка на старом обшарпанном "Урале" с коляской:

- Полежать бы тебе у меня месяцок-другой, на ноги встать. Да мама тебя ждет. И друзей твоих мамы ждут. Поразбрасывал камни, теперь езжай собирать их. Так что нет у тебя другого пути, сынок. В тюрьму ли ты пойдешь, в больницу ли ляжешь. Только храни свою душу - помни, на место одного злого духа могут семеро прийти. Злее, умнее, хитрее, лукавее. Обольщать и соблазнять тебя будут. Только ты знаешь, что делать тебе надо. Молись, постись, исповедуйся и причащайся. Блюди себя. Мельчайшее движение души своей отслеживай, анализируй. К чему твой шаг приведет - к худу ли, к добру ли. Ангела тебе в дорогу! - и священник трижды поцеловал его, а потом благословил. И протянул маленький молитвослов.

- Держи вот. Подарок. А деньги на проезд я тебе в карман сунул. - Сказал он, когда Лешка уже стоял в тамбуре вагона. - И спорить не смей! Воровать - грех. Хоть и у государства. Вернешь потом, когда в краях наших окажешься.

И хлопнули двери, и голос машиниста неразборчиво буркнул что-то, и поезд загудел, набирая скорость.

Накатывающаяся неизбежность была столь безнадежна, что оставалось только следовать завету отца Геронтия - молиться.

И Лешка молился. И молитвами святых отцов и своими словами, которые сами собой сложились в последние в его жизни стихи...

Дай мне, Господи, день бесконечный прожить.

Так чтоб к вечеру было в закат раствориться не стыдно.

Дай мне, Господи, ночью Твоей уцелеть.

Дай мне, Господи, быть и не дай мне казаться для вида.

Дай в добре мне увидеть присутствие зла.

Дай любовью мне сердце проверить свое и чужое

Дай мне веры в Тебя и молитвы без лени и сна.

Дай мне крест свой найти и забыться под маской изгоя.

Дай свободу принять и свободно от мира уйти.

Избежав искушения чудом, гордыней и болью.

Дай мне злое от злого хотя б отличить.

Дай мне брата любить, дай бояться мне крови.

Дай мне, Господи, ум, такой чтоб тебя мне принять.

Дай мне, Господи, сердце, жилище печальной надежды.

Дай мне, Господи, боль, чтобы веру не тратить зазря

Дай мне, Господи, мудрость соткать из Любови одежды.

Дай мне, Господи, голос - такой, чтобы чаще молчать.

Чтобы слышать Тебя белым днем и в толпе научиться.

Дай мне, Господи, смерть без упрека и страха принять.

Научи меня жить, понимать и молиться.

Дай мне чашу Твою хоть на каплю облегчить слезой.

Дай не видеть о том, чего в будущем царствии прочишь.

Дай мне, Господи, сил не просить по дороге покой!

Сделай, Господи, так, как не Я, а как Ты только хочешь.

... Он молился, когда поезд грохотал по скелетам мостов, молился, когда мелькали зеленые стены лесополос, молился, когда входили и выходили люди на платформах станций, молился, когда электричка, наконец, встала на пригородной платформе кировского вокзала.

Студент оказывается, соскучился по родному городу, пусть и неухоженному, с кучами мусора прямо на центральных улицах, нищему и ободранному, с вечно разбитыми в хлам дорогами. Но такому родному и светлому...

Почему-то почти не было людей на Привокзальной площади, только дворник лениво махал метлой, перегоняя лужи с место на место - видимо ночью шел сильный дождь.

Древние вокзальные часы остановили свои стрелки на половине шестого - их так и не починили.

Мало было машин, троллейбусы с автобусами тоже где-то застряли, и, постояв минут пятнадцать, Лешка отправился пешком до своей общаги - сначала сходить в душ, переодеться и приготовиться к неотвратимому.

Странное дело, в Крыму уже отцвели растения и появлялись первые урожаи, даже в деревеньке отца Геронтия вовсю шумели тополя и березы. А здесь, в Кирове, городские деревья только-только покрылись тончайшим, нежнейшим облачком молоденьких листочков, только-только вытянулась травка на газонах, настойчиво пробиваясь сквозь стекло бутылок и россыпи окурков.

Лешка поднялся по усеянной картонными обрывками улице Свободы мимо Центрального рынка к своему убежищу с гордым названием "Дом студента N 5".

Тяжелая дверь традиционным приветствием хлопнула его по спине.

- Здравствуйте, Марья Петровна! В четыреста второй есть кто? - поздоровался он с вахтершей. Та удивленно отложила свое вечное вязание и круглым совиным взором уставилась на Лешку ровно на привидение.

- Что-то не так? - спросил он

Он молчала в ответ, тогда студент махнул рукой и, пройдя через холл, стал подниматься по лестнице на свой родимый четвертый этаж.

Чудом уцелевшие ключи - единственное, что осталось у него от всех вещей - он крутил на пальце, приближаясь к двери своей комнаты.

На стук никто не отозвался. "На парах, что ли?" - решил Лешка и отомкнул сначала блоковую дверь. Кто-то из соседей принимал душ - был слышен шум воды. Не все ушли учиться. Лешка, вместо приветствия, пнул в дверь душевой. Никто не отозвался.

Тогда Лешка зашел в свою комнату.

Ничего не изменилось за те дни, пока его здесь не было.

Те же пепельницы из пивных банок, та же гора грязной посуды, те же полуголые и голые совсем певички на стенах.

Он включил чайник и подошел к окну, чтобы открыть форточку и разогнать свежим майским воздухом затхлый запах давно не проветривавшейся комнаты, где постоянно курили пятеро мужиков и все многочисленные гости.

Форточка, едва он опустил шпингалеты, хлопнула. Мощный сквозняк тут же распахнул обе двери и весело пронесся по пустому этажу.

Лешка закрыл двери и ветер утихомирился. И только сейчас Лешка увидел, что дверь в душевую открыта. Он заглянул внутрь - никого не было, хотя вода еще парила из ванной и маленькое вафельное полотенце мокрым комком валялось на полу. Никого не было и в общем коридоре.

Лешка пожал плечами и перекрестился, уже почти автоматом произнеся про себя Иисусову молитву.

- Шутки шутить изволите? - сказал он в пустоту, а потом уселся пить чай. И вдруг на студента налетело мимолетное осознание того, что он знает, что произойдет через несколько секунд, но предчувствие тут же исчезло, оставляя после себя гаснущий, неуловимый след воспоминания о прошлом.

Чай в горло не лез. Тогда Лешка не спеша умылся, почистил зубы, а потом, немного подумав, хотя надо было бы сделать наоборот, вымыл и голову, стараясь, чтобы вода не попала на ошпаренную так давно и так не давно ногу.

Не дожидаясь того, чтобы волосы высохли, он закрыл двери и поехал в общагу, где когда-то жила Аня.

"Все возвращается на круги своя" - думал он, стоя перед входом в общежитие номер четыре. Совсем недавно он бежал сюда, пытаясь спастись от беса и спасся сам, но какой ценой? Почему Господь так все устроил? Неужели, чтобы спасти одну душу от вечной гибели, необходимо принести было в жертву три? Это же несправедливо!

Злость начала закипать в душе студента и тут он опомнился.

"На место одного семеро придут!" - говорил ему отец Геронтий. Надо следить за собой. Надо быть осторожным.

Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешного!

А в вопросах этих разберемся позже, времени у нас много будет. Лет пятнадцать. Если не вся жизнь.

Удивительно, но и здесь вахтер пропустила его без слов, не отрывая голову от газетного листа и студент прошел в здание, низко наклонив голову, точно побитый пес.

Щербатые ступеньки мелькали перед Лешкой, точно угли пекли они тяжеленные ноги. Каждый шаг давался невероятным трудом. Слезы накипали на глазах, горечь во рту жгла невыносимой болью. Сердце бухало где-то в висках. Кровь то приливала к щекам, то пряталась в пятках.

На каждой площадке лестничных пролетов он останавливался на пару минут, давая передышку горящей душе.

Вот и пятый этаж. Какой-то пьяный студент мирно похрапывал на полу, пуская струйку слюны из вонючего перегарного рта. Лешка перешагнул через него и тот вдруг проснулся, схватившись за Лешкину штанину, Слава Богу, здоровой ноги.

- Эй, как мне на седьмой этаж подняться?

Лешка молча показал пальцем вверх.

- Да я знаю куда! - грустно сказал пьяный. - Ты мне ответь как?

И пополз на четвереньках к лестнице.

А Лешка уже стоял перед дверью Анькиной комнаты, рассматривая веселую круглую надпись, намалеванную тысячу лет назад в совершенно другой жизни: "Комната 515. Кто входит без стука, тот вылетает без звука!"

"Перед смертью не надышишься!" - вспомнил Лешка старинную студенческую присказку и осторожно толкнул дверь.

Она оказалась открытой и он шагнул в комнату, словно в бездну, крепко зажмурив глаза, не зная как посмотреть в глаза Анькиным подружкам. Бывшим подружкам.

- Ой, Лешка! Привет! - весело воскликнул знакомый голос.

Он открыл глаза и обомлел. За колченогим столом сидели трое - Аня, Оля и Мишка.

- Привет! Вы как тут? - глупо спросил Леха и размашисто перекрестился.

Мишка пожал плечами:

- Да как-то утром проснулся и потянуло сюда. А ты чего на нас крестишься, мы же не покойники!

- И я тоже сразу сюда поехала. - Улыбнулась Ольга. - Ну, как тебе вчера, клево, да?

- В смысле, клево? А что вчера... - он растерянно рассматривал безмятежные лица ребят, пытаясь понять сон ли это, или опять издевательства Белиала.

- Ну, медитация-то наша коллективная. Здорово, правда? У нас и описания совпадают, знаешь, каким мы тебя видели? - Анька наливала чай и рассказывала.- Мы тебя видели как русского рыцаря, в шлемах, доспехах. Меч такой огромный. Представляешь? Огненный меч. А ты как, рассказывай, каким нас видел?

- Ань... - неловко произнес Лешка. - Ты это перекрестись, и вы ребята тоже.

- Чего? - протянул Мишка. - Чего с тобой случилось?

- Перекреститесь! - упрямо сказал Алексей.

Ребята переглянулись, но выполнили странную для них прихоть друга. И никуда они не исчезли, просто продолжали сидеть, перекидываясь недоуменными взглядами.

- Живы! Вы живы! - и он бессильно рухнул на пружинистую кровать, заревев как младенец. Он освободился, наконец, от тугого, тяжелого камня в груди, а ребята молча смотрели на рыдающего своего друга.

- С ногой-то у тебя чего? - осторожно спросила Аня.

- Да так, кипятком ошпарил.

- В детском саду, что ли? - участливо спросила Оля.

Он только помотал головой, понимая, что все рассказать он сейчас не в силах:

- После ребята, все после!

- Успокойся, расскажи нам все по порядку! - погладила его Аня по плечу.

А он уже улыбался, вытирая рукой слезы по мокрым щекам:

- Какое сегодня число?

- Первое мая, а какое еще должно быть?

- Надо же... - всхлипнул он, не то рыдая, не то смеясь. - Первое мая...

- Да что стряслось-то у тебя? - не выдержал Мишка.

- Знаете, что я больше не играю в эти игры. - Ответил и ему и сразу всем Лешка.

- Какие еще игры?

- В медитацию, в астрал, в биоэнергетику всякую. Хватит. Нельзя этим заниматься. Это очень опасно. И противоестественно.

- Опасно?! Но почему?

Лешка вздохнул вместо ответа.

- Учитель говорил нам, что этими вещами могут заниматься только высоко продвинутые люди с мощной энергетикой и чистой аурой. - Назидательно сказала Аня. - Помните?

Аня и Мишка согласно закивали головой.

- Ауры, энергии, кармы... - Покачал головой Лешка. - Если сегодня первое мая девяносто четвертого года, значит сегодня Пасха. Светлое Христово Воскресение. Понимаете?

- Понимаю, надо яйца красить. - Согласно кивнул Мишка. - У меня бабушка всегда так делает.

- Яйца... В церковь надо идти сегодня! - воскликнул Лешка.

- Точно. Подзарядиться! Сегодня энергетика очень мощная там должна быть! - сказала Аня.

И только Оля молчала, понимая, что Лешка говорит сейчас совершенно о других вещах.

- Ребята! - бессильно сказал Лешка, - Мы с вами на совершенно разных языках общаемся! Сегодня ночью, если, конечно, это было сегодня, за мной приходил бес.

- Кто?! - в один голос воскликнули ребята.

- Бес. По имени Белиал.

- Учитель меня предупреждал об этом, - энергично сказала Аня. - На пути экстрасенса всегда возникают низшие темные сущности. И за помощью надо обратится к сущностям светлым. Давайте мантру прочитаем и помедитируем!

Они сели на старенький коврик, взявшись за руки так, чтобы образовался магический круг.

- А ты чего? - спросил Мишка, глядя на Алексея. - Присаживайся!

Тот скрестил руки на груди твердо покачал головой.

Мишка пожал плечами, закрыл глаза и ребята дружно замычали.

"Как бредово это выглядит со стороны! И ведь взрослые же люди!" - подумал Лешка про себя. Он помнил, что сейчас явится тот, который назовет себя Володей, и знал, что нужно сделать, чтобы тот исчез, но он не знал - надо ли мешать ребятам. И пока он растерянно размышлял над неожиданной ситуацией, Оля вдруг воскликнула:

- Ой, кто это? - ее глаза испуганно расширились, а плечи задрожали.

- Кто это еще, черт подери? - сказал Мишка.

Буквально через мгновение в разговор с невидимым вступила Аня.

- Покажись нам, а?

"ААААААОООООУУУУУЫЫЫЫЫМММММ" - вновь зазвучали древние звуки чужой религии в комнате студенческого общежития.

И Лешка вновь, словно в кино увидел, как заколыхался густой воздух за холодильником

Неуловимый миг и снова появилось темное пятно, разраставшееся все больше и больше. Вот появились силуэт человека, вот все отчетливее прорисовались руки и ноги. И вот уже перед ними опять стоял высокий крепкий мужчина в свитере грубой, хэмингуэевской вязки, с аккуратной светлой бородой. И самое главное - удивительно светлые яркие глаза, пронзающие ребят невероятным голубым цветом. И обезоруживающая улыбка.

- Ну, привет! Будем знакомиться? А то вижу, напугал вас! Анечка, может, чаем угостишь?

- И тебе привет! Садись за стол, гость незваный! - улыбнулась ему в ответ Анютка.

Незнакомец ободряюще взглянул на нее и подмигнул:

- Меня звать Владимир.

И тут Лешка встрял в разговор, возвращавший его в страшное прошлое.

- Привет, Владеющий Миром!

Владимир сощурил глаза и уставился на Лешку:

- Ты знаешь меня?

- А как же! Белиал... Вновь пришел дурманить нас? Ребята, знакомьтесь, тот самый бес, который сегодня ночью меня мучил. И еще собирается мучить. Правда, демон лжи и обольщения?

Лешка говорил спокойно, очень спокойно. Он чувствовал в себе неведомую дотоле силу.

Белиал же медленно поднял палец и направил его на студента:

- Что в тебе?

- Кровь и Плоть, Того, Кого ты боишься, в Кого ты веришь, и перед Кем трепещешь.

Студент достал из заднего кармана джинсов вчетверо сложенный листочек и начал читать вслух:

- Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежит от лица Его ненавидящие Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, и в весели глаголющих: радуйся, пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняй беси силою на тебе пропятого Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшаго и поправшего силу диаволю, и даровавшего нам тебе, Крест Свой Честный, на прогнание всякаго супостата. О, пречестный и Животворящий Кресте господень! Помогай ми со Святою Госпожею Девою Богородицею и со всеми святыми во веки. Аминь.

Лицо демона почернело, маска добродушного бородача треснула и осыпалась ровно глазурь, глаза его провалились внутрь черепа и перед ошеломленными ребятами возник самый настоящий, каким его изображают в книгах, черт. Колченогий, двурогий, с козлиными глазами и длиннющим нервным хвостом.

Он захлопал кривозубой пастью, вспоминая то бывшее и небывшее, что уже случалось и могло случиться вновь.

- Господь наш вседержитель, ему подвластны и небо, и земля, и время, и пространство. Изыде, сатана! - Лешка перекрестил незваного гостя.

И Белиал схлопнулся внутрь себя, оставив мимолетный противный запах, который, впрочем через мгновение исчез тоже.

- Христос Воскресе, ребята!

И Мишка ответил ему, хлопая широкими глазами:

- Воистину Воскресе! - и перекрестился, так и сидя в позе лотоса на выцветшем ковре. И через мгновение ответили Лешке и Аня с Олей.

- Ну ладно, я в храм, вы как? Со мной?

ЭПИЛОГ

- Ну и что, сходили вы в церковь?

- Сходили.

- А потом?

- А потом все. Как-то мы разбежались, хотя Аня вроде бы еще пыталась заниматься экстрасенсорикой. Да и я один раз тоже.

- Опять что ли?

- Маме остеохондроз шейный вылечил бесконтактным массажем. Очень мучалась.

- И как?

- Удачно, боли прошли.

- А ты?

- А я что? Молился. До лечения, после лечения и вместо лечения.

- А ты рассказал ребятам о своих приключениях?

- Маме, конечно нет. А ребятам рассказал. И не знаю, даже, поверили они мне или нет.

- А ты сам себе веришь?

- Не знаю. Странно все это. То ли сон это был, то ли явь. Ожог еще долго сходил, сейчас уже небольшой шрамик остался. Так ведь я и впрямь мог сам себе чайник на ногу уронить.

- Сколько лет уже прошло? Двенадцать?

- Двенадцать. Я, кстати, с тех пор и перестал стихи писать. Зато недавно я причастился.

- А чего раньше не пошел?

- Так ведь отец Геронтий мне говорил, что от Причастия на двенадцать лет отлучают колдунов. Он, правда, епитимию не накладывал на меня. Сам я на себя наложил.

- Ездил к нему?

- Ездил. Только села этого давно нет. Ни единого домика. Церковь только полуразрушенная. Надпись ту увидел - "ДМБ-75".

- Значит было это?

- Не факт. Таких надписей знаешь сколько по России? У нас, почитай, все храмы были осквернены. Вон, в Спасском соборе женское общежитие было. И туалет в алтаре. Ровно специально делалось...

- А ребят видел?

- Мельком.

- Не разговаривал с ними о пережитом?

- Нет. Боюсь.

- Опять начнется?

- Не этого. Боюсь узнать как дела у них. Я-то легко отделался, а они как? Игры с бесами так просто не проходят. Наверняка страшную цену заплатили. Только и остается молиться за них.

- А книжку зачем написал?

- Мучила она меня. С тех лет и мучила. Может пригодиться кому. Приврал, конечно, как без этого.

- Где приврал?

- Все тебе скажи... Имена у нас, понятно, другие, а остальное... Ну что ж, что-то было, а что-то могло быть. Что тебе?

- Интересно...

- Нисколько не интересно. Ну пора мне...

- До свидания!

- И тебе прощай!

И он пошлепал по лужам совершенно незимней зимы двухтысячеседьмого года от Рождества Христова, подбирая полы подрясника.

13 января 1995 - 11 января 2007.

Киров - Владимир - Москва - Обнинск - Бахчисарай - Мангуп-Кале - Алупка - Ялта - Киров.