Два других спутника Бена Колла — высокого, со спокойными глазами улыбчивого человека — были Вэчел и Деплен. Вэчел был маленьким человечком с крысиным лицом, который прошёл через ту же золотоискательскую одиссею, что и Маккенна, но дважды по стольку лет. Он был твёрд, и сух, и крепок, как корень мескита, и если кому и суждено будет добраться до Сно-Та-Хэй, — так это ему; но у него был дурной глаз, и Маккенне это не понравилось. Второй, Рауль Деплен, был мускулистый, румяный франко-канадец, более авантюрист, нежели золотоискатель. Он странно выглядел на засушливом Юго-Западе. Ему не свойствен был бегающий взгляд его спутника, но он пребывал во власти материалистической идеи богатства, подходя к ней с французской хитрецой, и Маккенна нашёл в нём столь же неудачный выбор партнёра.

Бена Колла он знал по молве и за последние десять лет видел его фото в различных окружных газетах. Знал, что тот был скаутом и поставщиком мулов для генерала Джорджа Крука во время войны с апачами, а также что он работал с Элом Зайбером в Сан-Карлосе. Он был, вероятно, после Зайбера самым почитаемым из белых среди апачей, как у замиренных, так и воевавших, относившихся к нему почти как к своему. Кроме того, он работал местным служителем закона в Аризоне в качестве заместителя шерифа, по крайней мере в двух округах.

Ходили, конечно, и другие слухи о Бене Колле, тёмные слухи, согласно которым он оказывался больше угонщиком скота, нежели скаутом на индейцев, больше наёмным телохранителем, нежели официальным заместителем шерифа. Но Глен Маккенна не мог позволить себе подобных тонкостей в характеристиках. Возможно, подмоченной репутации Колла придётся подождать суда при более подходящих обстоятельствах. Костёр Пелона Лопеса не был идеальным местом для обсуждения морали. При существующем положении в целях достижения равновесия приход Колла был желателен.

Двое спутников последнего были неизвестны и более-менее самозваными. Когда Бен Колл попытался вызвать интерес у жителей Хила-Сити к поездке за золотом Адамса, он получил в ответ лишь косые взгляды и враждебные оклики. Они не оторвали своих пяток от стойки бара. Бывшие служители закона, честные и бесчестные, не почитались в салунах пограничья.

Больше того, старые карты и индейские тайны тропы на Сно-Та-Хэй, давно утраченный каньон дряхлого чокнутого Адамса, были примерно столь же редкими, как украденный скот или клопы этих мест. Колл сам, ухмыляясь, сообщил Маккенне, что высмеял бы историю о Сно-Та-Хэй, будь та передана ему кем угодно, кроме Эла Зайбера. Но поскольку он согласился замещать скаута-немца в этом деле, ему ничего не оставалось делать, как только подобрать двух-трёх спутников, или четырёх, или даже одного и отправиться с индейцами на встречу с Гленом Маккенной, назначенную «где-то в горах Яки». Он сообщил последнему весьма откровенно, что у него не больше веры в своих спутников, чем у Маккенны, но они — белые, это даёт возможность несколько выравнять баланс на весах.

— А он, этот баланс, — добавил Колл, оглядев кольцо темнокожих последователей Пелона, — как будто сильно нуждается в подравнивании.

На что Маккенна мог лишь кивнуть в молчаливом согласии, подведя конец короткому обсуждению, которое им разрешил Пелон, и обратив разговор на их общую цель и задачу — путешествие в Сно-Та-Хэй и обнаружение неисчислимых сокровищ Утраченного Золота Адамса.

Маккенна и Колл вели свой предварительный разговор по-испански, поскольку не хотели быть понятыми Вэчелом и Депленом, и на быстром английском, когда хотели оставить позади Пелона и навострившую уши его компанию. Именно этот последний манёвр, заставивший предводителя бандитов нахмуриться тучей, и привёл к лающему приказу «заткнуться», поскольку они нервируют людей. Кроме того, пора было решать, как быть с солдатами-бизонами и с поездкой в Сно-Та-Хэй. Он, Пелон, не бесконечно здесь прописан, как они понимают. Колл в особенности должен быть солидарен с ним, поскольку как заместитель шерифа он помогал гонять Пелона во время весьма памятного визита эль хефе через границу. Это был набег осенью 1887 года, тот, что довёл их до самого края, где живут явапаи. Помнит ли о нём Бенито? Ну конечно.

Бен Колл лишь с кротким выражением кивал на всё это, никоим образом не связывая себя. Слушая и наблюдая поведение бывшего заместителя шерифа, Маккенна ощущал растущую тревогу. Колл улыбался слишком часто. Его пожиманья плеч, кивки и ухмылки ровно ничего не выражают. Может ли быть, что другая сторона «истории о Колле», та, согласно которой он представал угонщиком, наёмным стрелком, вором-перевёртышем и «любимчиком индейцев» (то есть тайным поставщиком оружия), была правдой? И опять, она ничего не значила для Глена Маккенны…

Ни один белый в положении рыжебородого золотоискателя не почувствовал бы себя хуже с появлением спокойного, уравновешенного человека, столь известного и дружественного к апачам. Во всяком случае, он был уверен, что Колл не обрадуется расправе над Гленом Маккенной или белой пленницей. Но когда человека именуют полугероем-полубандитом и надёжные люди подтверждают обе версии, за таким человеком нужен глаз да глаз.

Пока подозрения росли, вытесняя первое радостное оживление Маккенны при виде Бена Колла, Пелон перешёл к своим заботам относительно выступления в Сно-Та-Хэй и соседства солдат-бизонов у Яки-Спринг.

— Теперь, — сказал он, завершая дружеские воспоминания, связанные с Бенито Коллом, — нам следует быстро решать, что мы будем делать утром. Или, точнее, как это сделать. Конечно, мы отправляемся в Сно-Та-Хэй.

— Конечно, — заявил Санчес.

— Конечно, — откликнулся Беш, юноша-чирикауа.

Бен Колл пожал плечами, улыбнулся. Глен Маккенна лишь повторил то же. Пелон собрался продолжать, двинув изуродованными шрамом губами. Мартышка опередил его.

— Думаю, — заявил злобный яки, — мне пора бросить всё и вернуться назад. Я соскучился по дому. Кроме того, когда выдаётся миг побыть наедине с кем-нибудь из белых, ты направляешь людей следить за мной. По крайней мере, у меня есть этот маленький скальп и этот длинный, — он поднял пряди волос бывших родителей девушки, — и их хватит пока что. Край совершенно переменился. Белых людей везде полно, и честного шанса убивать их, как в былые дни, не остаётся. Думаю, что я двинусь домой.

Когда он кончил, Пелон предупреждающе поднял палец.

— Не надо неприятностей, Мартышка. Не сделай такой глупости.

Глаза Мартышки засверкали. В них появилось дикое выражение.

Маккенна напрягся, Бен Колл — тоже, Пелон как будто нет. Остальные члены волчьей шайки лишь подались вперёд, выжидая.

— Я пришёл за волосами, — заявил яки, — ты обещал мне это. Золото мне не нужно. Это порок йори.

— У меня достаточно забот, — терпеливо сказал ему Пелон. — Будь добр, не добавляй новых, Моно. Ладно?

— Нет, — отрезал яки, отбрасывая чашку из-под кофе и поднимаясь на ноги. — Вы все мне надоели. Я уезжаю. Прощайте.

Он тут же двинулся к пасшимся лошадям за пределы скудно освещённого круга. Пелон Лопес не удерживал его. И не встал с места. Просто достал свой кольт из-под серапе и тихо позвал дезертира: «Мартышка», а потом, когда яки, остановившись, обернулся и откликнулся: «Да?» — он, кивнув ему, проговорил: «Прощай» — и свалил выстрелом в живот.

Наступила тишина, которую все ощутили словно туман или жаркий зной.

За это время Пелон поднялся, подошёл к тому месту, где беззвучно извивался на траве Мартышка. Подобрав камень размером с дыню, он раскроил голову яки и вернулся к огню.

— Патронов, — заметил он, — и так мало.

Бен Колл, которому подобные индейские шуточки были, вероятно, менее непривычны, нежели другим из присутствующих белых, сложил пальцы обеих рук.

— Да, — заявил он по-испански, — но тебе не следовало расходовать и этой одной пули. Солдаты, конечно, услышали.

— Ну, конечно, услышали, — улыбнулся Пелон. — А коли так, среди всех этих скал и крутых холмов да жёлтых гор, напоминающих сгнившие пни, как они узнают, откуда он раздался? Оттуда? Отсюда? Отовсюду?

— Верно, — согласился Бен Колл. — А потом, они к тому же солдаты-бизоны, а сейчас ночь. Они боятся тьмы. Знаешь, как и многие индейцы.

— Да, — кивнул Пелон, — и многие белые люди.

Политик Санчес, помахав рукой, добавил:

— Си, амигос, и даже некоторые мехиканос, а?

На что раздался лёгкий смешок со стороны Пелона, и вождь бандитов, оттаяв, продолжал в более спокойном тоне:

— Взглянем на этот несчастный случай с более благоприятной стороны, — предложил он. — Неприятно терять столь славного бойца, как Мартышка, но следует быть честными: он поднял бы бузу среди нас, раньше или позднее, из-за этой своей безграничной ненависти к йори. Как только мне стало ясно, что наша компания отправится из этого лагеря наполовину белой, Мартышка, естественно, уже был мёртв. — Он, защищаясь, выставил вперёд руки, как только увидел протестующие гримасы Маккенны, Вэчела и Деплена. — Не будьте столь поспешными в своих осуждениях, друзья, — сказал он. — Могли ли мы позволить Мартышке уехать отсюда, зная, что ему известны наши планы? Предпочёл бы кто-то из вас, чтобы столь точная информация стала достоянием, скажем, властей Хила-Сити? Или армейских офицеров, расквартированных поблизости? Ты, Бенито, — сказал он, выделяя Колла, — был бы ты доволен, будь твоё имя упомянуто вместе с моим в этом маленьком приключении? Я имею в виду после такого дела, как то, что у нас произошло на ранчо с белой девушкой?

— Нет, — ответил Колл просто, — едва ли.

— Думаю, что и так ты знаешь уже слишком много о верёвках, а, Бенито? — Он издал при этом свой быстрый лающий смех, и Колл, который был участником родео и определённо одним из лучших мастеров лассо на Юго-Западе, кивнул снова и без улыбки ответил:

— Да, амиго, это так, человек может повредить себя, шутя с верёвкой.

— О да, — отвечал Пелон, — особенно если их держат другие, а, компадре? Либо наброшены на ветвь удобного дерева? Прямо над твоей собственной осёдланной лошадью? С затяжной петлёй на висящем конце? Всё, конечно, только в шутку.

— Конечно, — ответил Бен Колл.

— Значит, мы поняли друг друга?

— Если ты хочешь сказать — понимаю ли я, что меня могут повесить за сделанное тобой на ранчо Стэнтонов, будь я пойман в компании с тобой, ответ положителен. Тут ты привёл важный аргумент. Я въехал в Хила-Сити только вчера. У меня могли быть неприятности при отчётности за день предыдущий. Продолжай.

— Что ж, — пожал плечами Пелон, указывая на Маккенну и белую девушку, — поскольку эти двое твоих друзей имеют ту же ставку в игре, что и ты — собственные жизни, — не надо долго спорить по поводу необходимости покончить с яки. Кроме того, для меня это был пундонёр. Вопрос чести.

— Вот как? — осведомился Бен Колл. — Каким образом?

— Из-за моего договора с Маккенной, — ответил Пелон Лопес. — Я дал ему слово, что мы выедем из этого лагеря с одним белым человеком на его стороне на каждого из моих мучачос. После того, как ты смог найти только двух людей, выезжая из Хила-Сити, это создавало неловкость. Как хефе, мне нужно было по справедливости отреагировать на неё, уравнивая шансы.

Глен Маккенна оставил чашку с кофе. Даже прожив одиннадцать лет среди апачей, он был потрясён жестоким хладнокровием этого заявления.

— Ты хочешь сказать, — прервал он осторожно, — что убил этого индейца, чтобы уравнять стороны нашей группы?

Пелон пожал широкими плечами, извиняясь.

— Что ж, Маккенна, — осведомился он, — надеюсь, ты умеешь считать?

— Умею.

— Тогда посчитай вместе со мной: допуская, что Хачита поступит, как обещал, и отвезёт старого Энха на ранчерию Нана, в моей партии оставалось пять человек. Далее появляется Бенито с двумя гринго, и это составляло только четырёх с твоей стороны. Пять и четыре — неравные числа. И вот мой друг Мартышка предлагает решить эту проблему, оставив нас. Я всего лишь позаботился, чтобы он не переменил своё намерение, и, дьявол возьми, вот нас четверо на четверо. Спор чести разрешён достойно, и Пелон сдержал своё слово. Чего ещё тебе нужно?

Вопрос был явно риторическим. Но Беш, стройный потомок вождя чирикауа, Кочиса, не был искушён в подобных изяществах стиля.

— Только одного, — ответил он своим примечательным голосом. — Нужно пересчитать всех ещё раз.

— Что? — спросил Пелон, вставая. — Пересчитать? Зачем?

— Из-за Хачиты, — ответил Беш. — Он не едет на ранчерию Нана. Он поедет с нами в Сно-Та-Хэй.

С этими словами юноша-апаче встал тоже. Он и бандит-полукровка смерили друг друга взглядами сквозь пламя костра. Пелон нарушил молчание.

— Но это Хачита сказал, будто поедет на ранчерию Нана. Я не просил его ехать.

— Я говорю за Хачиту. Спрашивайте у меня.

— Ладно. Ты разрешаешь Хачите ехать с телом старика в деревню Нана?

— Нет.

— Почему?

— Не могу сказать.

— Это твоё последнее слово?

— Зависит от…

— От чего?

— От того, как ты поступишь с тем револьвером, который взводишь сейчас под серапе.

— Что ты хочешь сказать?

— Вынь револьвер и посмотришь.

— О-о? Ну, допустим. И что я увижу?

— Не знаю, — ответил Беш, — потому что не знаю, что видит человек, когда ему раскроят череп топором.

Лицо Пелона стало пепельно-серым. Глаза всех, кроме его собственных, были устремлены в ночную тьму у него за спиной. Он видел выражение изумления на лице Санчеса и остальных.

— Можно посмотреть? — спросил он Беша.

— Да, но очень медленно.

Пелон повернул свою большую голову с бесконечной осторожностью. Позади него, подняв сверкающий топор, готовый расколоть эту голову от плешивого темени до челюсти с бородой, ждал великан-мимбреньо, Хачита. Как он оказался там незамеченным и неуслышанным, представить себе было невозможно. Пелон Лопес не готов был ответить на этот вопрос, он повернулся к Бешу столь же осторожно, как только что к Хачите.

Пожав плечами, он улыбнулся, застывшими глазами глядя на привлекательного молодого апаче.

— Так, значит, твой друг Хачита отправляется с нами в Сно-Та-Хэй, — сказал он. — Подуй ветер в мою сторону, всё было бы по-другому.

— Да, — заметил Беш. — Ты учуял бы его по запаху.

— Может статься, я ещё учую его по запаху, — сказал Пелон.

Беш промолчал.