В 1987 году В, Надеин рассказал на уже упомянутых страницах «Известий», как была встречена весть о смерти Высоцкого и как он был похоронен. Приведу отрывок из этой статьи, озаглавленной «Голос Высоцкого»:

«В Москве шла Олимпиада, был прекрасный пятничный день, на стадионах вовсю раздавали медали, и, казалось, всем было не до того. Только к двенадцати дня под окнами кирпичного кооперативного дома на Малой Грузинской собралось человек тридцать. Стояли молча, окаменев.

Через несколько часов вышла «Вечорка» с «рамкой». Спасибо «Вечорке», она была одна. «Рамка» выглядела скромно, всего несколько строк: «…с глубоким прискорбием… артист Театра на Таганке…» Что ж, все верно. «Рамка» — не место для эмоций. Документ. Чего не заслужил — того не перечислишь…

Просто артист…

К ночи народу внизу прибавилось. С балкона восьмого этажа были видны обращенные вверх лица. Стояли всю ночь. Это тоже давняя традиция русской поэзии…

Утром откликнулся «Голос Америки», сумев в краткую информацию мастерски уложить большую бестактность. «Умер менестрель Владимир Высоцкий, муж известной в Советском Союзе французской киноактрисы Марины Влади». Какая прозрачная язвительность. Менестрель, мол, известен благодаря француженке-жене. Да и француженка хорошо известна только в Советском Союзе… (Не здесь, не мимоходом, а особыми словами надо бы рассказать о той, кого он любил и кто любила его, — о его русской жене Марине Владимировне Поляковой, действительно больше известной у нас как французская киноактриса Марина Влади.)

Не только ребята с приисков, студенты Харькова или рыбаки Приморья гордо заявляли о своей подвластности его таланту — Ю. Трифонов, Б. Окуджава, Б. Ахмадулина, П. Капица, М. Ульянов… Какая концентрация творческой мощи только в этой малой части славных людей нашего Отечества, глубоко почитавших неповторимый дар Владимира Семеновича Высоцкого.

Но даже эти проницательнейшие из граждан страны были светло потрясены тем проявлением всенародной любви, которая выплеснулась на Таганскую площадь, на Верхне-Радищевскую улицу, на Интернациональную улицу, через Яузу и дальше, дальше, на пять километров по набережной. Не могло быть и речи о том, что скромное старое здание театра, где шло прощание, пропустит сквозь себя хоть малую толику скорбящих. Но люди стояли.

К началу второго стало безоговорочно ясно, что и проблеска надежд нет. И тогда люди стали просить впереди стоящих передать туда, в театр, цветы. Их передавали над головами.

У студии документальных фильмов в этот понедельник чего-то не было — то ли аппаратов, расписанных на игры, то ли пленки, предназначенной для свершений. Река цветов текла над тысячами человеческих голов, но нам никогда уже не видать этого величественного зрелища, которое во всей неповторимости смогли познать только вездесущие мальчишки, рискованно обсевшие ветви деревьев и даже крышу станции метро.

Впрочем, все обошлось благополучно. Кажется, никому в огромной толпе не отдавили даже ноги. Милиция в этот день была безукоризненна — вежлива, услужлива, предупредительна. Наверное, правда, что по случаю Олимпиады в Москву были отобраны лучшие ее представители.

А может, дело не в отборе. Может, милиционеры были самые обычные. Просто те, кто, возможно, никогда не слышал очень смешного «Милицейского протокола», со слезами провожали «капитана Жеглова»…

Фотографий сделано было много. Ревностные собиратели материалов о Высоцком постоянно присылают мне все новые и новые, неизвестные доселе. Недавно я получил из Запорожья восемь фотографий — случайно оказавшийся на месте фотолюбитель сфотографировал прежде всего написанный от руки некролог, выведенный перед зданием театра, и ничего не подозревающих людей, спокойно проходящих мимо, потом кучки прохожих, собирающихся около некролога, и, наконец, бесконечные колонны молчаливых людей. Шествие никем не направлялось, но это не была толпа, запрудившая площадь и улицы. Люди стояли лишь с одной стороны, оставив другую для транспорта. Кто-то незримо присутствующий невидимой рукой как бы наводил порядок на улицах и бульварах города, и так было вплоть до самого Ваганьковского кладбища.

Записаны были и слова прощания, сказанные в фойе театра, — не очень четко, наверно, издали и на любительский кассетник.

Горестны были слова артистов и режиссеров в час разлуки. Безутешная скорбь приглушала их голоса, невозможно было осознать неожиданную потерю, разум отказывался воспринимать страшную реальность. И одновременно уже тогда, в посмертном прощании, прозвучали оценки и прогнозы, оказавшиеся единственно верными.

Грустно сознавать, что эти сердечные, возвышенные слова об артисте, поэте и певце были произнесены едва ли не впервые лишь сейчас, у его гроба…

Юрий Любимов. Владимир был неукротимый человек. Он рвал свое сердце, оно не выдержало и остановилось. Народ отплатил ему своей большой любовью. Третьи сутки люди идут день и ночь проститься с ним, постоять у его портрета, положить цветы, раскрыть зонты и охранять цветы от солнца, чтобы они не завяли. Мы мало охраняли его при жизни, но, видимо, такова горькая традиция русской поэзии.

Михаил Ульянов. Владимир Высоцкий был личностью, артистом такой неповторимой, такой ни на что не похожей индивидуальности, что его смерть — это зияющая рана в нашем актерском братстве. Говорят, незаменимых людей нет. Нет, есть! Придут другие, но такой голос, такое сердце, такая ярость и такая боль уже из нашего актерского братства уйдет…

Он прожил короткую жизнь, он действительно не мог остановить своих лошадей: у него не хватило сил. Но ведь в этом и весь Владимир Высоцкий, в том, что его лошади в пене, в ярости, в галопе, в неостановимости…

Спеть тебя никто не сможет, но слушать тебя будут, как слушали при жизни во всех уголках нашей необъятной родины, ибо твои песни выражали нечто очень глубокое и очень сердечное.

Валерий Золотухин. С первого твоего появления на этой сцене, с первых твоих шагов на этих подмостках до последнего твоего поэтического слова мы, товарищи твои по театру, с любовью, восторгом, любопытством, болью и надеждой наблюдали за твоей азартной траекторией. Ты был душой нашей, ты есть счастливая частица нашей биографии, биографии всех тех людей, которые хоть на малое время сталкивались с тобой в работе. Ты стал биографией времени. Мы бесконечно скорбим об утрате. Мы донесем до своих детей, внуков наших благодарение за то, что нам выпала счастливая доля работать с тобой, слышать, и видеть, и любить тебя живого. Для твоих многочисленных партнеров ты был братом, братом любимым, потому что в глазах твоих всегда было желание удачи и добра другому.

Григорий Чухрай. Бывают артисты любимые — он был своим, но был нужен миллионам людей нашей страны. Потому что в том, что он делал, было так много души, так много правды, так много хорошей злости. Хорошей злости. Он не был злобным, он был злым. Он был непримиримым к тунеядцам, трусам, негодяям. И он любил народ, служил ему, и поэтому так отозвалось сердце нашего народа на эту тяжелую утрату…

Его песни не затихнут, они принадлежат народу.

Да, он не щадил своего сердца, жил вразнос. Его бешеный темперамент подгонял его жизнь, а он, когда особенно было тяжело, просил, кричал: «Помедленнее! Чуть помедленнее!» Но, видимо, помедленнее он не мог, таков был нрав, такая была личность. И вот сердце разорвалось, и его нет с нами. Горько всем нам.

Никита Михалков. Умер народный артист Советского Союза. В самом истинном смысле этого слова. Потому что его знали все, его многие любили, его многие не любили. Но и те, кто его любил, знали, за что его любят, и те, кто его не любил, знали, за что его не любят. Потому что он был ясен, конкретен и чрезвычайно талантлив. Но для всех это был человек бесконечно близкий. Близкий. Просто близкий. Герцен сказал, что человек, поступки и помыслы которого не в нем самом, а где-нибудь вне его, — раб при всех храбростях своих. Володя был всегда человеком, поступки которого были внутри него, а не снаружи. И он всегда был человеком живым. Для нас он всегда живым и останется…

Ульянов, Золотухин, Чухрай и Михалков не называли организаций, которые они представляют. По-видимому, они не были официально уполномочены. Но понятно, что Ульянов выражал соболезнования от Всероссийского театрального общества, Золотухин — от своего театра, Чухрай и Михалков — от деятелей кино.

К этим прощальным словам можно добавить и слова многих писателей, посланные в театр телеграфом. В архивах «Таганки» я видел целые папки с соболезнованиями. Приведу лишь три из них.

Юрий Трифонов. «Умер Владимир Высоцкий, прекрасный артист, оригинальный поэт и замечательный, любимый народом певец. Как щедро одарила его природа! И как нещедро, жесточайше скупо отпустила ему дней на земле! В музыку нашей жизни 60—70-х он внес ноту высокой проникновенности, силы, жизнелюбия. Он пропел много печального о времени и о себе; он пел, награждая нас, тех, кто понял его, кто с любовью собирал его записи, кто пел вместе с ним его песни вслух и в сердце, кто слышал их в театрах и случайно из распахнутых окон. Он награждал нас в своих песнях подлинной, своеобразной поэзией, страстью и мужеством, необходимым для жизни. Он был певцом и поэтом легендарного темперамента, не растратив его, не исчерпав себя и ни разу не изменив своему дару».

Булат Окуджава. «Неправда, будто его творчество столь просто, что всеми воспринимается абсолютно и с любовью. Он не кумир людей с низким уровнем культуры, им не восторгаются приверженцы эстрадной пошлятины, он раздражает унылых ортодоксов и шокирует ханжей. Он истинный поэт, и его широкое и звонкое признание — лучшее оружие в борьбе с возбужденным невежеством, с ложью и так называемой массовой культурой. Совсем недавно мы встречались на Садовом кольце. Он ехал с Таганки к Курскому вокзалу. Для меня он живой».

Белла Ахмадулина. «Дар Высоцкого — дар нам, и мы приняли его с благодарностью и наслаждением, не обделив людей следующего времени, которым предстоит получить этот долгий подарок, этот привет от наших дней».

Смерть Высоцкого потрясла и многочисленных его друзей и почитателей в Болгарии. Болгарское телевидение сообщило в своем информационном выпуске о похоронах Высоцкого. Были показаны заполненные народом Таганская площадь и прилежащие улицы. Кто-то все же заснял этот двухминутный репортаж.

Целый ряд газет — «Народна култура», «Литературен фронт», «Отечествен фронт», «Народна младеж», «Пуле» — отметили смерть Высоцкого. Журнал «Пламък» поместил статью и его стихи. Журнал «Младеж» предоставил место для воспоминаний о покойном и для его портрета, «Факел» и «Наша родина» тоже поместили материалы о Высоцком.

Любомир Левчев, посетив Ваганьковское кладбище, написал стихотворение «Реквием», посвященное Владимиру Высоцкому, и напечатал его в «Литературен фронт», включив затем в книгу «Заклинания».

Чтобы удовлетворить все более растущий интерес к личности и делу артиста, певца и поэта, Болгарское телевидение подготовило и показало зрителям передачу «Воспоминания о Владимире Высоцком».

Включены были и кадры из передачи «Московские встречи» — Владимир Высоцкий рассказывал о «Гамлете», читал стихи Семена Гудзенко, пел свои песни на стихи Б. Пастернака, А. Вознесенского и собственные. Сорокаминутная передача заканчивалась «Песней о Володе Высоцком» Булата Окуджавы в исполнении автора. Между фотографиямиСи отрывками из ролей как рефрен повторялся кадр с вазой цветов, которые постоянно меняют в фойе перед портретом артиста.

В театре целая стена занята фотографиями Высоцкого. Когда мы стояли перед ними, мне подумалось, что именно отсюда надо начать рассказ о Высоцком, потому что именно здесь, в театре, в котором он вырос, особенно остро ощущается и его отсутствие и его присутствие. Отсутствие, потому что свободным остается место в спектаклях, в которых он был занят, остаются ненаписанными песни и стихи, которые мог создать только он. А присутствие — потому что его дело продолжают его соратники, друзья, единомышленники, столь же беззаветно служащие искусству, как служил он.

Горестны слова Юрия Любимова, сказанные возле этой стены с фотографиями:

— Он был удивительным по своей неповторимости явлением. Поэтому Москва и москвичи так хоронили его, ощутили это как собственную потерю. Для каждого это была потеря близкого человека. Он был прекрасным поэтом, и вот сейчас мы заканчиваем работу над спектаклем по его стихам, по его песням. Перед стендом с его фотографиями всегда стоят люди и смотрят на него, в ролях и в жизни.

Театру очень не хватает Владимира, — продолжал Любимов. — Редко рождаются такие крупные таланты, которые так выражают дух своей нации, удовлетворяют духовную жажду людей. В каждой квартире, у миллионов людей есть его записи, благодаря развитию техники его можно постоянно слушать дома.

В квартире Валерия Золотухина на Профсоюзной улице всюду, в каждой комнате фотографии Высоцкого. Я прошу хозяина рассказать, как они познакомились.

— Мы встретились с Владимиром в Театре на Таганке, пришли туда одновременно. Есть такая фотография — мы очень молодые, он с гитарой, я с гармошкой. Это был спектакль «Десять дней, которые потрясли мир», так мы выходили на улицу, к зрителям. Потом мы с ним часто были в театре партнерами — в спектаклях «Жизнь Галилея», «Вишневый сад», «Антимиры» и др. Много раз снимались вместе в фильмах. И когда мы начинали (первый наш совместный фильм был «Хозяин тайги»), мы даже дали друг другу такую клятву, что ли, юношескую: не сниматься друг без друга. Если приглашают одного, то другой тебя тащит — словом, один без другого никуда! Но Владимир был блистательный, замечательный, выдающийся поэт, он так быстро начал свое восхождение на поэтический Олимп, что иногда он, а в последние годы особенно, мало уделял внимания актерской своей профессии.

Я спрашиваю Золотухина, могут ли петь песни Высоцкого другие исполнители. Напоминаю название сборника, посвященного другому Владимиру: «Маяковский продолжается». А продолжается ли Владимир Высоцкий?

— Вместо ответа, — говорит Золотухин, — я спою вам одну его песню. Но скажу прежде, что петь песни Высоцкого дело очень ответственное и страшное. Но я не принадлежу к тем людям, которые утверждают, что не надо его трогать, не надо петь, пусть останется только авторское исполнение. Нет, я считаю, что каждый исполнитель в меру своих способностей может найти свою тему в огромном разнообразии, в огромном богатстве, в огромном поэтическом наследии Владимира Высоцкого.

Мой собеседник снимает со стены гитару, и вот уже звучит песня Высоцкого «Полчаса до атаки». Золотухин ни в коей мере не старается подражать манере исполнения автора. Он знает, что это невозможно. Поет Золотухин необычно, а может, так кажется, потому что ухо ждет хриплого баритона Высоцкого.

До сих пор трудно привыкнуть к мысли, что песни Высоцкого будут петь другие исполнители. Еще при его жизни в одном из спектаклей «Современника» Игорь Кваша должен был петь песню Владимира. Сам Высоцкий очень остроумно рассказывал, как учил Квашу, что и как ему показывал до тех гор, пока не убедился, что все это бесполезно, и не оставил человека в покое — пусть, мол, поет как умеет и как ему нравится.

Иосиф Кобзон рассказывал, что спел однажды Высоцкому несколько его песен в собственной интерпретации — совершенно иной, более мягкой, соответствующей особенностям голоса певца. Владимир долго молчал, потом проронил: «Что же, наверно, можно и так». И согласился попробовать сделать новую аранжировку — для Кобзона. Сейчас певец включает в свои программы известные и неизвестные песни Высоцкого, поставив перед собой задачу популяризировать их. Мне говорили, что, выступая перед артистами Театра имени Моссовета, он пел песни Высоцкого два часа подряд.

Я был на концерте Иосифа Кобзона, на котором он спел несколько песен Высоцкого, сделав оговорку о трудностях, возникающих перед любым исполнителем песен покойного. Когда Семен Владимирович спросил меня в антракте о моем впечатлении от концерта, я сказал, что примерно так же слабо узнаваем и приблизителен будет Высоцкий в переводе на иностранные языки, как бы ни старались переводчики…

* * *

При каждой встрече с Золотухиным, Смеховым или Хмельницким мы говорим о невосполнимой потере, постигшей театр со смертью Высоцкого. Мне кажется, «Таганка» до сих пор не пришла в себя от потрясения, а место Высоцкого долго еще будет оставаться не занятым…

К годовщине со дня смерти Владимира Высоцкого театр подготовил спектакль по его произведениям. Два часа публика оставалась наедине с искусством своего любимца и даже слышала его подлинный голос. Очень сильной получилась сцена появления куклы со знакомым всем портретным изображением Высоцкого — в кепке набекрень, с вызывающе закушенной сигаретой, с небольшой головой и длиннющей рукой, которая держит настоящую гитару. Трогательно, но без сантиментов, в стиле «Таганки» и полностью в стиле самой песенной поэзии Владимира Высоцкого, не знавшей разнеженности и дамских всхлипываний. Не допел человек своего куплета, за него допоют другие, недаром в песенке-гимне «Таганки» воспевается бескрайняя дорога, бесконечное движение…

Высоцкий жив в этом движении, в головокружительных ритмах своего времени. Его голос звучит на просторах планеты, разнося по городам и весям ностальгию поэта по духовной гармонии, его неугасимую мечту о красоте, справедливости и искренности.

В представлении, которое игралось и в день рождения Высоцкого, есть волнующий эпизод: на сцене собираются все артисты и исполняют песню «Где твои семнадцать лет?» в форме диалога хора и солиста. Солирует звучащий с балкона голос Высоцкого.

Хор. Где твои семнадцать лет?

Голос. На Большом Каретном.

Хор. Где твои семнадцать бед?

Голос. На Большом Каретном.

X о р. А где твой черный пистолет?

Голос. На Большом Каретном.

X о р. А где тебя сегодня нет?

Голос. На Большом Каретном.

Идет текст песни, напряжение возрастает, громкость усиливается, темп становится головокружительным. Теперь вопросы задает репродуктор, а ему со сцены отвечает хор.

Голос. Где мои семнадцать лет?

Хор. На Большом Каретном.

Голос. Где мои семнадцать бед?

Хор. На Большом Каретном.

Голос. А где мой черный пистолет?

Хор. На Большом Каретном.

Сила звука, темп, напряжение достигают максимума, невероятным крещендо, оглушающим зал, звучит вопрос Высоцкого:

— А где меня сегодня нет?

И — никакого ответа. Внезапная тишина, тишина мертвая, космическая. После шума и грохота, вызывающего вибрацию в лампах прожекторов, — абсолютная тишина. Тишина, которая пронизывает до боли и вызывает слезы. Тишина, в которой каждый из присутствующих мысленно произносит: «Нигде тебя нет, милый. И не только на любимой улочке твоего детства. Нигде…»

Чтобы принять участие в этом спектакле, в театр вернулся Николай Губенко — после десятилетия, проведенного в кинематографе. А вскоре он возглавил театр своей юности, став его художественным руководителем. Вернулись в родное гнездо и покинувшие его по разным причинам Леонид Филатов, Вениамин Смехов, Борис Хмельницкий, Виталий Шаповалов…

* * *

Приведу воспоминания Анатолия Эфроса, который работал с Владимиром Высоцким и в театре и на радио. Я пришел к нему с фотографиями и напомнил, как мы с Владимиром и Мариной Влади были на его «Женитьбе».

— Я тоже хорошо помню этот вечер, — сказал Эфрос. — Я был очень рад, что Высоцкий пришел на мой спектакль. Я вообще его очень любил, хотя товарищами мы не были. Я его знал просто как режиссер знает актера, с которым работает, знал больше по работе, чем в жизни. Вот на этой фотографии он снят в момент наивысшего своего напряжения, когда он в «Гамлете» говорит что-то страстное. То же самое у него бывало, когда он пел, — вздувалась шея, жилы, как у какого-то дикого, мощного зверя. Помню, когда мы сделали «Вишневый сад», актеры, по обычаю, решили отпраздновать премьеру в гримерной. И вот он — рядом со мной, поставил ногу на стул и запел, а я смотрю на него и вижу, как он внутренне напряжен, какой в нем бушует огонь, какая сила невероятная. Это подействовало на меня почти физиологически, я испытывал просто какую-то дрожь. Некоторые его песни я слушаю по десять, пятнадцать, двадцать раз — настолько они сильны и темпераментны. В этих песнях буквально схвачена жизнь — такое бывает не часто. Просто, как говорится, с потрохами. Самая сердцевина, самый желудок жизни. Об этой сути жизни, о внутренних тайных ее движениях поется с такой невероятной силой, с такой мощью, что на них невозможно не откликнуться.

То же воздействие песен Высоцкого ощущал и Роберт Рождественский. «Исполняя их, — пишет он, — Высоцкий мог быть таким грохочущим, таким штормовым и бушующим, что людям, сидящим в зале, приходилось, будто от сильного ветра, закрывать глаза и втягивать головы в плечи. И казалось: еще секунда — и рухнет потолок, и взорвутся динамики, не выдержав напряжения, а сам Высоцкий упадет, задохнется, умрет прямо на сцене… Казалось: на таком нервном накале невозможно петь, нельзя дышать!

А он пел. Он дышал.

Зато следующая его песня могла быть потрясающе тихой. И от этого она еще больше западала в душу».

Мы просматриваем с Эфросом стихи Высоцкого, перелистываем журнал «Аврора», где помещена большая статья Натальи

Крымовой о его песнях и ролях. Я прошу режиссера рассказать о совместной работе с Высоцким. Спрашиваю, каким запечатлелся Владимир в его памяти. Эфрос на мгновение задумывается, потом отвечает:

— Он был небольшого роста, очень аккуратный, я смотрел на него всегда, как на какую-то маленькую статуэтку, которую можно взять и поставить в комнате. Он был такой ладный, складный, и трудно было себе представить, что в этом человеке, когда он начинал петь, скрывалась такая мощь. Просто удивительно — сила его голоса. Он в «Вишневом саде» играл Лопахина и в третьем акте, когда Лопахин купил сад, играл пьяного купца, который кричал, плясал, — это было очень сильное место, настолько сильное, что все работники закулисных цехов — бухгалтеры, портнихи, костюмерши — собирались и каждый раз смотрели эту сцену. Я тоже приходил и смотрел, что этот человек делал, какой невероятный в нем бушевал темперамент. А в жизни… Я вспоминаю… Это был человек очень тихий, закрытый, очень вежливый, очень снисходительный. Он всегда разговаривал с вами с юмором. И хотя я был старше его, он со мной разговаривал так, будто я младший. Покровительственно разговаривал. У него глаза смеющиеся были. Он никогда не повышал голоса, никогда никого не обижал. Он напоминал мне спортсмена, человека большой физической силы, который кажется скованным, пока не начинает что-то делать.

* * *

А вот слова Петра Вегина, поэта, сверстника Высоцкого:

— Я вспоминаю тот страшный день, страшный не только для нашего искусства, но и для всей страны, для всей России — день похорон Володи Высоцкого. Десятки тысяч пришли проститься с ним, десятки тысяч людей, преимущественно москвичей, потому что Москва была закрыта в дни Олимпиады. Иначе бы съехалось, наверно, полстраны, не меньше. Люди пришли сказать последнее «Люблю!» и последнее «Спасибо!» своему любимому поэту, любимому актеру, честному человеку и большому гражданину. Володю можно было назвать русским Беранже: он так же популярен, так же понятен всем слоям населения — и молодым, четырнадцати-пятнадцатилетним, и функционерам, и людям искусства, и пьяницам… Всем, абсолютно всем, он — родной человек. Это феномен Высоцкого! Талант — всегда феномен. Но такого таланта, как Высоцкий, может быть, никогда не было в нашей стране. Такое сочетание разных дарований было в одном человеке! И так удачно они были соединены в его творчестве.

Я спрашиваю Вегина, как он познакомился с Высоцким.

— Мы не были с ним такими близкими друзьями, как, например, с вашим поэтом Андреем Германовым, о котором тоже скорблю и до сих пор не могу свыкнуться с тем, что его нет на свете. Андрей писал мне: «Брат Пеню!» — а я подписывался «Твой Пешо!». Но с Высоцким мы были товарищами, и, даже если бы мы были просто знакомыми, он был бы мне так же дорог, и необходим, и близок, потому что мы — современники, по одну сторону искусства и баррикад стоящие. Я познакомился с ним в 1963 году, когда по просьбе ученых города Дубны организовывал там вечер молодой поэзии и выставку наших художников-авангардистов. Я знал Владимира Высоцкого, мы выступали вместе на концертах, он только начинал петь. Поехали мы в Дубну большой компанией поэтов и художников, и тогда был первый, может быть, самый большой успех из больших его успехов.

Я помню, он был этому очень рад. До сих пор театр и родственники Высоцкого получают письма. Почти в каждом письме стихи. Вся Россия пишет ему стихи. Я счастлив, что я не одинок в этом. Но лучше б, если этих стихов не было, лучше, если б он был с нами…

И Вегин читает:

Петр Вегин прав, уже написаны и пишутся еще много стихотворений, посвященных Владимиру Высоцкому. Некоторые напоминают его стиль, а иные даже сочинены от его имени. И если они не подписаны, возникают мистификации. Их подчас принимают за собственные стихи Высоцкого.

Все чаще встречаются случаи, когда чужие песни приписывают Высоцкому. Например, песню анархистов в первом действии спектакля «Десять дней, которые потрясли мир». Действительно, Высоцкий предложил ее театру, но сочинена она была не им, он ее где-то слышал и запомнил («На Перовском на базаре шум и тарарам»). Не следует приписывать ему и авторство песни «Бабье лето», сочиненной Игорем Кохановским. Музыка песни из спектакля «Послушайте!» принадлежит композитору Эдисону Денисову. Не Высоцким сочинены и десятки других народных и «неродных» песенок, как сам он их в шутку называл. Но достаточно было услышать их в его исполнении, чтобы зачислить в его оригинальный репертуар.

Еще в 1980 году Александр Митта предупреждал, что у Высоцкого много подражателей и имитаторов. Сам Высоцкий говорил ему, что по стране циркулируют около двух — двух с половиной тысяч фальшивок, подражаний и имитаций, некоторые очень трудно распознать.

Расскажу о разоблачении одной такой мистификации. Речь идет о стихотворении «Другу», опубликованном в нашем журнале «Современник» под фамилией Высоцкого (перевод на болгарский Анатолия Чиркова). Напечатано оно как предсмертное. Под ним стоит дата: 24.VII.1980 г. — и в скобках добавлено, что автор скончался 25.VI 1.1980 г., то есть на следующий день. И содержание (поэт говорит из могилы: «Спасибо, друг, что посетил приют угрюмый мой»), и даты, поставленные одна за другой, наводят на мысль о самоубийстве — как иначе поэт мог предсказать и воспеть свою смерть и на другой день умереть?

Объяснение здесь простое — автор стихотворения жив-здоров и не имеет ничего общего с Высоцким. Он имитировал стиль и почерк поэта, эта подделка была подброшена на могилу Высоцкого и тут же распространилась в списках, чтобы, к несчастью, попасть на страницы нашего журнала.

Мне пришлось дать опровержение в газете «Народна култура», и не только из уважения к памяти Высоцкого. Дело в том, что поддельные стихи цитируются, их читают артисты. Вот один такой почти невероятный случай. На художественной выставке в зале на улице Шипки молодой художник Димитр Лалев представил талантливо написанный маслом портрет Владимира Высоцкого, названный «Последняя… дань Высоцкому». Все полотно перечеркнуто четырьмя строками, взятыми из упомянутой подделки. Так, к сожалению, была испорчена картина.

И другие художники рисуют и ваяют образ певца. Его рисуют с гитарой в руках, иногда на сцене, в среде поэтов, космонавтов и проч. Много портретов, нарисованных самодеятельными художниками, подарено Нине Максимовне, и стен квартиры на Малой Грузинской не хватает, чтобы все их повесить. Некоторые стоят в прихожей.

Я думаю, что самый первый портрет Высоцкого был нарисован болгарской художницей Дорой Боневой в 1975 году. Она рисовала его с натуры во время краткого и очень напряженного пребывания в Софии, когда у Высоцкого не было ни минуты отдыха от спектаклей, восстановительных и монтажных репетиций, записей, интервью, встреч со знакомыми и незнакомыми, концертов и т. п. Я слышал, что когда Владимир был в Одессе, его не оставляли в покое даже в гостинице. И он вынужден был ночевать то у одних, то у других знакомых, ему даже дали ключ от черного хода в цирк. Нечто подобное происходило и у нас. Владимиру пришлось перейти на «нелегальное» положение, особенно в последние дни. Он взял ключ от мастерской у мужа Доры Боневой и приходил туда ночевать, так как телефон в номере гостиницы не умолкал, к тому же кто-то без конца стучал в дверь. Когда портрет экспонировался на выставке Доры Боневой в Москве, Высоцкого уже не было в живых. Я привел его родителей на выставку. Взволнованные, они говорили, что их сын на портрете как живой, а его гитара под мышкой напоминает автомат, изготовленный к стрельбе…

* * *

Когда посмертно вышел в свет диск-гигант с песнями Высоцкого, поэт Андрей Дементьев в аннотации к пластинке написал:

«Знакомый на всю страну хрипловатый голос вновь поет нам о том, как надо беречь дружбу и как важно в этой жизни быть честным человеком и чисто относиться к людям. На этой пластинке много песен — и старых, написанных несколько лет назад, и новых, менее известных. Но никогда уже, к сожалению, не появится пластинка с только что созданными песнями Высоцкого, потому что он не создаст и не споет их нам.

На одном из своих вечеров в Тбилиси Владимир Высоцкий говорил о том, как он относится к творчеству, и в частности к созданию песен. Комментируя шуточную «Песню о переселении душ», он признался, что в каждой песне всегда хочет сказать о чем-то очень важном для него. Даже если сама форма требует веселого настроя, в глубине песни, вторым ее планом непременно должна быть серьезная мысль. Все, что не принимает сердце, против чего оно восстает, что мучит и волнует певца, что в нашей жизни вызывает гнев или боль, — все это стало темами произведений Высоцкого. Он понимал, какой большой отзвук среди слушателей, и особенно молодежи, получает его гражданская позиция, позиция человека, который не хочет заискивать или льстить, когда надо говорить правду, молчать или лгать, когда душа полна негодования и горечи.

Он еще о многом не успел сказать, не успел спеть, может быть, главные свои песни — песни надежды, любви и доверия. Но и то, что осталось после Высоцкого, — сотни маленьких поэтических спектаклей, сыгранных миру под аккомпанемент гитары, — помогает каждому из нас заглянуть в себя, задуматься, над чем-то посмеяться в себе и что-то перестроить.

Когда-то Андрей Вознесенский очень точно назвал Высоцкого «шансонье всея Руси». И хотя это французское слово не совсем вяжется с русскими темами Владимира Высоцкого, но другого названия этому явлению в нашем языке, к сожалению, нет.

Нам долго будет не хватать Высоцкого — его талантливых выходов на сцену «Таганки» и его героев, которых он создал, его веселых, грустных, озорных и непримиримых песен, его доверительного хрипловатого голоса… Вот почему пластинка, которую выпустила фирма «Мелодия», — это продолжение встречи с Высоцким, с его такой недолгой и яркой жизнью, его творчеством, его искусством.

Закончить бы мне хотелось это слово о Владимире Высоцком стихами, которые я назвал «Черный лебедь»:

* * *

Юрий Трифонов обратил внимание на нечто очень существенное в творчестве Высоцкого «По своему человеческому свойству и в творчестве своем он был очень русским человеком» В своих стихах и песнях Высоцкий сумел передать склад ума и образ мыслей своего народа И это относилось ко всем его представителям — пограничникам и космонавтам, рабочим и служащим, бюрократам и чиновникам, вплоть до уголовников Если мы правильно поняли рассуждения писателя, то для Высоцкого и милиционер — русский человек, и преступник — тоже В гражданстве не отказано никому Русское — в крови, уме, совести и у тех, кто странствует на чужбине, и у тех, кто мыкается по лагерям и тюрьмам Картина России в творчестве Высоцкого предстает во всей своей совокупности, с ее великим и низменным, так, как всегда было у реалистов-классиков

Определяя, что из многообразной и неисчерпаемой панорамы жизни больше всего привлекало внимание певца, что для него было главным в очень неоднозначном русском характере, Юрий Трифонов говорит «Высоцкий выражал какую-то удаль, отчаянность, сумбур русского народа и в то же время широту души Вот это все вместе, тут трудно подобрать одно слово, это поэтичное и в то же время насмешливое и мудрое отношение к жизни, делало его песни очень жизненными».

Много раз беседовал я о творчестве Высоцкого с Владимиром Соколовым 3 сентября 1984 года у поэта был литературный вечер в Варне, и мы коснулись этой темы

 В спектакле «Пугачев»

 На шестидесятилетии Ю. П. Любимова

В спектакле «Гамлет»

В роли Гамлета С Ю. П. Любимовым

На гастролях в Болгарии

 С Любомиром Левчевым

С Любеном Георгиевым

В спектакле «Вишневый сад»

После премьеры спектакля «Преступление и наказание».

С Ю. П. Любимовым и Мариной Влади

 Прощание->

 Рукопись стихотворения «Большой Каретный»

Надгробие

В квартире В. Высоцкого. Аркадий, Евгения Степановна, Семен Владимирович, Никита Высоцкие. 25 января 1985 года

Внук Володя Высоцкий

Внучка Наташа Высоцкая

В квартире на Малой Грузинской

 Любен Георгиев с Ниной Максимовной Высоцкой

— Владимир Высоцкий, — сказал Соколов, — это прежде всего большой талант и большой человеческий характер. Он был всецело связан со своим поколением, а через него и со всеми людьми. Всегда будет поражать его потрясающая искренность. Я не знаю всех песен Высоцкого и специально просил сына принести мне все его песни. Это было тогда, когда прозвучала неудачная критика по поводу его стихов. Я понял, что его песни — это маленькие спектакли. До сих пор удивляюсь, когда их слушаю, как голосом можно изображать жест. Или как он может спеть два и три голоса. Это был человек нашего времени, и я думаю, что его песни будут жить долго

14 октября 1986 года во Дворце культуры Московского автозавода имени Ленинского комсомола мы записывали концерт Татьяны и Сергея Никитиных. Рабочие спросили их: «Что вы думаете о Высоцком?» Вот что ответила Татьяна:

— Высоцкий своим талантом заслужил себе такое место в нашем искусстве, что совершенно не зависит от того или иного мнения. Его вклад в современную нашу культуру огромен. К сожалению, такое гласное его признание пришло к нему лишь после смерти. Он был всегда очень любим народом. Мы счастливы, что застали его, что были его современниками. Мы с Сергеем не можем сказать, что были знакомы с Высоцким, несколько раз мы выступали вместе на концертах, здоровались с ним, и этим исчерпывались наши контакты. Мы преклоняемся перед этим чудом, которым одарила нас жизнь, преклоняемся перед мужеством и честностью Высоцкого. Он был достойным гражданином нашей страны. Поэтому мы часто поем песни, посвященные его памяти.

И можно ли представить, чтобы речь о Высоцком не зашла в доме Леонида Филатова?! -

— Я долгое время не мог ничего написать о Владимире, — признается Филатов. — Я не знал, в какой форме это сделать. Я испытал такое потрясение, что и речи не могло быть о том, чтобы что-то выдумывать, изобретать и проч. И я решил, что, если выльются какие-то строчки из сердца — вне всякой поэтической технологии, — тогда это будут стихи. А нет — значит, нет. И вот такие стихи получились. Они называются «Високосный год». Так случилось, что Владимир Высоцкий ушел от нас именно в високосный год.

Посвящают Высоцкому свои песни его молодые последователи. Москвичка Вероника Долина не знала его лично, никогда не видела, но его образ постоянно живет в ее сознании. Она посвятила ему трогательные песни, которые сама исполняет в сопровождении гитары. Одна из них — «На смерть Высоцкого» — была включена в передачу «Пять лет без него» Болгарского телевидения. Но мне хочется процитировать две строфы последней песни Вероники Долиной.

Ленинградец Александр Дольский написал две песни, посвященные Высоцкому, одну из них — при его жизни. Как сам автор говорил мне, прежде чем ее исполнить, вторая песня написана с мыслью о новом поколении и о творческой и человеческой судьбе Владимира Высоцкого. Особенно сильно звучит припев:

Мы помним, с какой необузданной печалью оплакивал Высоцкий безвременную смерть Василия Шукшина. Отзвуки той очень сильной песни слышны и тут, особенно в авторском исполнении Александра Дольского.

— По-моему, интерес к творчеству Высоцкого будет существовать всегда, — говорит певец. — Может быть, со временем он разрастется еще больше и приобретет профессиональный характер. Потому что народ его любит и долго будет еще любить…

* * *

Меня часто спрашивают на встречах с читателями, каким был Владимир Высоцкий, как проявлялся в жизни его характер. Вместо того чтобы обойтись эпитетами, я приведу здесь три эпизода из его жизни во время пребывания в Болгарии.

Мы пошли с Высоцким в Дирекцию авторских прав получить для него небольшой гонорар. Неожиданно для нас сумма оказалась большей, чем ожидалось. Выяснилось, что Театр Народной Армии добросовестно отчислял Высоцкому гонорар за исполнение его песен в спектакле «Смертью смерть поправ» по пьесе Бориса Васильева. Мы вошли в комнату, где работало много сотрудниц Дирекции. Высоцкого узнали, и он очень смутился, хотя, наверно, был в такой ситуации не однажды. На лестнице и на улице он не переставал меня расспрашивать, откуда могут его тут знать, если в прессе еще почти ничего о нем не писали…

За несколько лет до гастролей «Таганки» в Болгарии я встретил в Москве двух своих знакомых молодых режиссеров — Ганчо Керечева и Валерия Иванова, — они стажировались в течение нескольких месяцев в том же театре и, конечно, перезнакомились со всеми артистами. И вот теперь, во время гастролей театра в Варне, Высоцкий узнал, что один из них работает режиссером в Тырговиште и что дела там идут не очень хорошо. Владимир берет машину и едет почти за полтораста километров, чтобы сказать несколько добрых слов в защиту своего знакомого, поддержать его своим авторитетом.

Когда «Таганка» играла в Стара-Загоре, Высоцкому рассказали о нелегкой судьбе Димитра Данаилова, хранителя музея замечательного болгарского поэта Пейо Яворова в соседнем городе Чирпане. Данаилов и сам поэт, автор двух вышедших и многих невышедших сборников, уникальный экземпляр исчезнувшего племени декадентов. Его имени не найдешь в литературных справочниках или в списках членов Союза писателей, он забыт богом и людьми, но жил и живет поэзией.

И вот Владимир Высоцкий едет в Чирпан, посещает дом Яворова и проводит вечер со своим новооткрытым собратом по душе. Наверняка Данаилов читал ему свои стихи, ведь оба они исповедовали одну и ту же религию доброты и человечности, оба — служители нерукотворного храма Поэзии.

(«О поэтах и кликушах»)

* * *

Приведу высказывания друзей Высоцкого — Беллы Ахмадулиной и Булата Окуджавы.

«Вот уже пять лет скоро будет, как мы сиротствуем и мучаемся без Владимира Высоцкого, — говорит поэтесса в болгарской телевизионной передаче. — И эти пять лет непрестанной грусти, непрестанного душераздирающего страдания объяснили нам, кем же приходился Володя Высоцкий каждому из нас и всем вместе. То есть кем он приходился своему народу. Теперь уже ни у кого не может быть сомнения в том, что Владимир Высоцкий, кроме того что это наше национальное достояние, да, может быть, и не только наше, не только русских, это еще и неотъемлемая часть общего народного сознания. И присутствие духа и голоса Высоцкого в народной жизни стало совершенно очевидно. То есть это было и всегда! И сам Высоцкий прекрасно знал, кем он приходится множеству людей. Он хотя бы этим был при жизни утешен. Он разделял со всеми нами все наши печали, но еще у него была и собственная печаль. Ему, конечно, не хватало книги и вообще публикаций. Ну, теперь этому положено какое-то начало. Одна книга вышла, выйдут и другие книги, но его голос всегда был с нами. Голос Высоцкого — щедрый, расточительный подвиг. Но других — расчетливых и скаредных — подвигов не бывает. А голос — это нечто равное душе. И вот душа Володи обитает в нашей жизни. Это и праздник, но это и наша повседневность. Только плохо, что эта беда никак не становится меньшей. Время идет, а рана не заживает. Но все-таки будем утешать себя тем, что жизнь Поэта длительнее, чем просто человеческое житье-бытье, и Поэту приходится умереть, чтобы жить и множить мысль о себе. Так и будем тешиться, так и будем все время звать к себе голос Высоцкого и будем с ним коротать и праздновать наши дни».

На вечере воспоминаний о Высоцком в Московском Доме кино 24 января 1987 года Ахмадулина сказала:

— Вот уже седьмой год, как это пекло боли, обитающее где-то здесь, остается безутешным, и навряд ли найдется такая мятная прохлада, которая когда-нибудь залижет, утешит и обезболит это всегда полыхающее место. И все-таки у нас достаточно причин для ликования. Завтра день рождения этого человека. Мандельштамом сказано, — я боюсь, что недостаточно грациозно воспроизведу его формулу, — но сказано приблизительно вот что: смерть Поэта есть его художественное деяние. То есть смерть Поэта не есть случайность в сюжете его художественного существования. И вот, когда мы все вместе, желая утешить себя и друг друга, все время применяем к уже свершившейся судьбе какое-то сослагательное наклонение, может быть, мы опрометчивы лишь в одном. Если нам исходить из той истины, что заглавное в Высоцком — его поэтическое урождение, его поэтическое устройство, тогда мы поймем, что препоны и вредоносность ничтожных людей и значительных обстоятельств — все это лишь вздор, сопровождающий великую судьбу. Что бы мы могли пожелать поэту? Нешто когда-нибудь поэт может обитать в благоденствии? Нет. Сослагательное наклонение к таким людям неприменимо. Высоцкий, несомненно, вождь своей судьбы. Он предводитель всего, всего своего жизненного сюжета… Я полагаю судьбу Высоцкого совершенной, замкнутой, счастливой. Потому что никаких поправок в нее внести невозможно. Несомненно, что его опекала его собственная звезда, перед которой он не провинился… Но все же, опять-таки вовлекая вас в радость того, что этот человек родился на белом свете, и родился непоправимо навсегда, я и думаю, что это единственное, чем можем мы всегда утешать и себя и тех, кто будет после нас.

Булат Окуджава в газете «Народна култура» (9—18 сентября 1981 г.) подробно рассказывает о своем знакомстве с Высоцким, дает высокую оценку его творчества:

— Он был гораздо моложе меня. Мы были друзьями, несмотря на то, что встречались редко. Просто мы принадлежим к разным поколениям. И потом, у нас разный темперамент. Он был светский человек, актер. Я — домосед, одиночка. У нас были разные слабости и пристрастия. Но друг к другу мы относились очень хорошо. И я всегда вспоминаю о нем по-доброму. Он — исключительно богатое явление нашей культуры. Явление, о котором будут говорить. Он был сатириком с трагическим пафосом. Талантливым художником и прекрасным человеком. Высоцкий был личностью.

На вопрос: «Когда вы познакомились?» — Окуджава ответил:

— Это было давно, очень давно. Может быть, в 1963 году. Не помню точно. У меня от этой встречи осталась фотография. Это было на моем концерте. Володя тогда пришел ко мне за кулисы, и мы познакомились. Потом мы встречались часто. И эта первая встреча стерлась в моей памяти. Да и мог ли я предположить, что он уйдет так рано.

Сейчас эта фотография, переснятая и увеличенная, висит на стене в доме Окуджавы. Есть на ней и Белла Ахмадулина. Все невероятно молоды, а Владимир — почти мальчик… Окуджава помнит его с того времени, когда он еще стеснялся брать в руки гитару, а пел и барабанил пальцами по столу. Репертуар его был очень разнообразен — от городского и тюремного фольклора до собственных песен.

— Он был истинным творцом, — продолжает Окуджава, — и великолепным человеком — очень милым, чувствительным, хрупким, деликатным. О нем ходили разные слухи. Со всеми необыкновенными людьми так. Высоцкий остается вершиной нашей современной культуры. Исключительное явление. Богатый и могучий талант. Он был естественным… Таким же, как его песни. Таким же прямым и откровенным, доброжелательным и острым.

Эти слова сказаны в 1981 году. Когда в следующем году мы снимали Булата Окуджаву у него дома, я снова спросил его о Высоцком. Напомнил уже сказанное и попросил повторить эту оценку.

Окуджава ответил:

— Это уже дело критиков, музыковедов, литературоведов, театральных специалистов и проч. Когда Высоцкий умер, я написал стихи, из которых получилась песня (она вошла в только что законченный спектакль, посвященный Высоцкому):

* * *

Стихи Владимира Высоцкого появились посмертно в «Литературной газете», журналах «Дружба народов», «Москва» и др., готовятся новые издания книг и пластинок. На «Таганке» собирают все, что вышло из-под его пера, даже самые обычные автографы. Мне сказали, что там уже располагают фондом из шестисот исполненных им своих и чужих стихов и мелодий. Это богатство, ценность которого измерить невозможно.

Настоящим событием для любителей поэзии стало издание сборника стихотворений Владимира Высоцкого «Нерв», составленного Робертом Рождественским (издательство «Современник», 1981 г.). Тираж в пятьдесят пять тысяч экземпляров разошелся мгновенно, и через год вышло второе издание — еще пятьдесят тысяч экземпляров. Но и оно стало библиографической редкостью. В период составления сборника Рождественский приезжал в Софию. Там он получил стихи Высоцкого, подаренные автором Любомиру Левчеву в 1973 году. Они тоже были включены в книгу «Нерв».

Конечно, сборник «Нерв» стал известен и в Болгарии. Но для болгарских любителей поэзии и музыки не менее, а, может быть, более важным событием стал выход сборника стихотворений Высоцкого на болгарском языке. Он выпущен пловдивским издательством «Хр. Г. Данов» и является первым в серии («Библиотеке») «Поэты с гитарой». Книга превосходно издана, открывается предисловием Левчева и содержит двадцать семь стихотворений, переведенных Добромиром Тоневым. Есть в книге и богато иллюстрированное послесловие. К каждому экземпляру приложены фотоплакат и грампластинка. Огромный для Болгарии тираж — пятьдесят одна тысяча экземпляров — не смог удовлетворить всех подписчиков «Библиотеки», в которую включены также Боб Диллон, Джон Леннон, Булат Окуджава, Виктор Хара и другие авторы.

Статьи о Владимире Высоцком напечатали журналы «Аврора», «Литературное обозрение», «Юность», «Октябрь» и др., о нем пишут как о поэте, исполнителе, артисте театра и кино. В библиографии, которую ведет Семен Владимирович Высоцкий, более двухсот названий, из них около трети — болгарские.

Пришло время, когда Высоцкий стал объектом скрупулезных исследований и диссертаций, но мне кажется, очень точно его творчество синтезировано в нескольких строках Мариной Влади.

Отталкиваясь от последних слов Гамлета («Дальше — тишина»), она пишет: «Всегда вначале — дар. Этот дар может исчезнуть или остаться мечтою юного существа. Володе повезло: он нашел себя в театральном мире, и это дало ему толчок, без которого его дар остался бы мечтою. Но потом наступает пора зрелости, и тогда нужна работа, только работа — дни, годы, время уходят, и человек выполняет эту кропотливую работу над собой. Энергия, сила, любопытство, любовь — все это как горючее, разогревающее огромный котел, но только тогда он может согреть души людей… На это обычно не хватает длинной жизни. Володе хватило короткого пребывания в нашем веке, чтобы согреть миллионы душ, — он очень много работал и все отдавал. Смерть — это слово, как точка. После него — тишина. Но Володя продолжает петь…»

Мне хочется привести здесь еще одну поэтическую характеристику личности и творчества Высоцкого, хотя стихи написаны давно и по другому поводу, а Высоцкий лишь нашел для них музыкальный адекват и сам исполнял эти прозрачные строфы Юрия Левитанского в спектакле «Павшие и живые»:

Он не смог выйти живым из огня, он погиб до срока, но дорога, направление, которым он шел, после него осталось. Это путь большой и светлой личности, вся краткая жизнь которой излучала поэзию.

* * *

Пятилетие со дня смерти Высоцкого совпало с открытием XII Московского фестиваля молодежи. Я побывал на его могиле. Несмотря на дождливую погоду, собралось много народа. Люди долго ждали своей очереди, чтобы подойти к могиле, поклониться, помолчать и положить свои цветы. Все пространство вокруг могилы было усыпано цветами, больше — красными.

Там я увиделся и с родителями и друзьями Владимира Высоцкого.

В тот же вечер на большой спортивной арене стадиона «/1уж-ники» состоялись литературные чтения с участием зарубежных поэтов. Первым из них подошел к микрофону Любомир Левчев. Он прочел стихотворение «Мамаев курган», а потом сказал:

— Я всегда хорошо себя чувствую в Москве, потому что здесь у меня много друзей. Вот и сегодня многие из них со мной, и мне это очень дорого. Грустно только, что отсутствует один из них, но я уверен, что он был бы сейчас здесь, если бы мы не потеряли его пять лет тому назад, день в день. Вы понимаете, что речь идет о Владимире Высоцком. Поэтому я хочу прочесть вам свое стихотворение «Реквием», посвященное ему. Я прочту его по-русски в великолепном переводе Роберта Рождественского.

Публика встретила выступление Левчева бурными аплодисментами. Не скоро в зале воцарилась тишина.

— Как трогательно было, что наш большой друг и большой поэт Любомир Левчев напомнил нам о том, кто действительно был бы среди нас, если бы мы его не потеряли, — сказал Андрей Вознесенский, выступавший после Левчева. Он тоже прочел стихи, посвященные Высоцкому.

12 октября 1985 года был открыт памятник Высоцкому на его могиле, сделанный по проекту молодого скульптора Александра Рукавишникова и молодого архитектора Игоря Воскресенского. Высоцкий отлит из бронзы во весь рост, он словно стремится вырваться из стягивающих его пут. Над ним — гитара. Позади — две красивые лошадиные головы, которые напоминают о самой лучшей его песне. На фундаменте — две даты: год рождения и смерти, а сбоку указано, что памятник поставлен родителями и сыновьями.

Андрей Вознесенский пишет: «Он умер ночью, во сне, связанный веревками. Привязали его друзья, чтобы он не буянил и отдохнул перед спектаклем. Эти грубые веревки впечатаны в бронзу памятника. Если стать лицом к его памятнику на Ваганьковском кладбище, бронзовая гитара блеснет, как нимб, над его головой».

Марине Влади надгробный памятник Высоцкому не понравился. Она считает его грубым, тяжелым, старомодным (символом социалистического реализма) и даже уродливым. По ее мнению, фигура поэта охвачена развевающимся знаменем, словно артист — Герой социалистического труда.

Вероятно, надгробие можно увидеть и так. Но когда к нему подходишь ближе, понимаешь, что замысел скульптора Рукавишникова был совсем иным. Владимир Высоцкий завернут вовсе не в знамя, а в какую-то непонятную материю, это как бы смирительная рубаха, заметны веревки, которыми пытались его связать.

(Не уверен, что эта скульптура выглядит реалистичнее, чем фигура артиста в натуральную величину, воздвигнутая в фойе «Таганки» по просьбе и на средства Марины Влади. И обе скульптуры почти без пьедестала. Высоцкий в одном случае будто стоит прямо на земле, в другом — на полу.)

Первым на открытии памятника выступил директор «Таганки» Николай Дупак. Горестные слова и строфы произнес Андрей Вознесенский. С трудом подавив волнение, своими мыслями о Высоцком с собравшимися поделился летчик-космонавт Георгий Гречко, только что во второй раз возвратившийся из космоса.

После официальной части народ потянулся к памятнику, и вскоре его подножие было усыпано цветами.

Прежде чем уйти с кладбища, я обернулся, чтобы посмотреть на памятник издали. Бронза сверкала в те мгновения, когда редким, солнечным лучам удавалось пробиться сквозь листву дерева, затеняющего памятник. И я вспомнил Пушкина: «К нему не зарастет народная тропа…»

В одном из залов гостиницы «Пекин» состоялся вечер памяти Высоцкого, на который были приглашены его родные и близкие. Присутствующим рассказали, что уже сделано для увековечения памяти покойного и что задумано осуществить в ближайшем будущем. Пять лет — достаточный срок, чтобы оценить предпринятое и предстоящее, с тем чтобы помочь узнать то, чего мы еще не знаем о Владимире Высоцком и его творчестве.

Большое впечатление на меня произвели слова, сказанные Героем Советского Союза Георгием Гречко. Он недоумевал, как могло случиться, что все настойчивые просьбы космонавтов во время сеансов связи с землей дать им послушать Высоцкого оставлялись без внимания. И еще Гречко добавил, что вести войну против всенародного любимца означает вести войну со своим народом. Космонавты — люди смелые, их сознание раскрепощено, им не понять бюрократических уловок с той головокружительной высоты, с которой они смотрят на землю.

* * *

Странным и необъяснимым может показаться, что официальный памятный вечер Владимира Высоцкого запоздал на шесть лет. Когда наконец была объявлена дата — 25 октября 1986 года и место его проведения — зал Центрального Дома работников искусств, это вызвало ажиотаж среди многочисленных поклонников Владимира Высоцкого. Что творилось на Пушечной улице, у входа в ЦДРИ, в его гардеробе и фойе, трудно передать словами.

Вела вечер кинокритик Ирина Рубанова. Выступления артистов и режиссеров чередовались показом отрывков из кинофильмов и заснятых встреч Высоцкого со слушателями. Мы видели его и в фильме «Интервенция», который очень долго шел к экрану. Там Высоцкий много танцует, причем старомодные танцы (дело происходит в Одессе времен гражданской войны). Показаны были также и некоторые актерские пробы Высоцкого.

Искусно движущейся камерой «певец с гитарой» снимался венгерскими, французскими, немецкими, японскими операторами и режиссерами. С интересом встретила публика и отрывки из болгарских телепередач, и сообщение о том, что делается в Болгарии для увековечения памяти Высоцкого.

Особого внимания заслуживают воспоминания и высказывания людей, близко знавших Высоцкого, работавших с ним много лет подряд. Сожалею, что выступления на вечере не стенографировались. Поэтому сошлюсь на мои собственные записи и приведу самое характерное.

Леонид Филатов. Теперь наступили другие времена, стало ясно, что артисты «Таганки» — не шпана безграмотная и не очень плохие артисты, а компания, которая кое-что сделала и для Отечества. В колоссальном отрыве от всех шел Владимир Высоцкий. Он был первоклассный артист и поэт, это у него сливалось. Часто я наблюдал за ним на сцене, находясь в одном шаге от него. Он ценил и любил звук — и не только во время пения, но и в театре, на сцене. Как он говорил! Это не наши скорого-ворочки… Высоцкий — колоссальная личность, колоссальная фигура…

Давид Боровский. Не знаю, сумели ли мы, работавшие с ним по десять, пятнадцать лет, достойно оценить, что, в сущности, представляет он собой. Сейчас оказывается, у него было много друзей. А тогда? Где они были тогда?

Вениамин Смехов. Мы, живые, — грешные, виноватые свидетели его пути в искусстве. Кто сразу понял его? Нет такого, даже среди самых близких. Знакомая картина — он был истинно народный артист, а не имел даже звания заслуженного. Наверно, только Сева Абдулов еще в Школе-студии МХАТ почувствовал талант артиста и предрек ему теперешнее признание. Но Владимир Высоцкий был фигурой загадочной, со странной судьбой. Еще со студенческих лет он был комическим актером, он изумительно рассказывал анекдоты и прибаутки, пел смешные песенки. А комедийной роли не сыграл ни одной. Играл драматические роли самого вершинного репертуара. Таков он и в своих песнях — трагик и комик. Его не признавали поэтом, но цитировали его стихи. Уже сейчас люди оперируют его снайперским лексиконом.

Станислав Говорухин. Высокая гражданственность Высоцкого нужна нам сегодня, когда партия объявила борьбу с теми самыми отрицательными явлениями, с которыми он всю жизнь боролся. В его песнях так много нелепых, глупых, отвратительных персонажей! И только слепой или дурак может отождествлять их с автором. Они ненавидели его так же сильно, как и те, кто путал его персонажей с его творчеством. Обличительная сила его творчества огромна. А сколько юмора в его стихах и песнях! Высоцкий обладал даром замечать смешное и с юмором о нем рассказывать. Он в жизни был удивительно смешливым человеком. А как он слушал! Главным источником информации для него были люди. Он слушал и запоминал. А какой был выдумщик! Однажды я застал у них соседа, тот только что вернулся из Тегерана, позвонил и забежал на минутку. Когда через два часа Владимир проводил его, он сказал мне: «Вот наврал, собака, а так интересно!» Таким был и он сам. Помню, вернулся он из Баку, привез одну историю, тоже поверить трудно. Видел якобы, как какой-то старик азербайджанец пришел вечером в театр, повздорил с кассиршей и в ответ на какую-то реплику произнес: «Ты сама черт, а не я. Если ты не черт, как ты пролезла в такую маленькую дырку?» Когда мы снимали «Место встречи изменить нельзя», нам довелось услышать целую серию таких устных импровизаций.

Александр Митта. Картину про Петра и его арапа мы задумали точно на Владимира Высоцкого, но утвердить его на роль оказалось очень нелегким делом. «Поезжайте в Эфиопию и найдите там какого-нибудь эфиопа», — сказали мне совершенно серьезно. Когда же я отказался, нашли и прислали мне эфиопского студента. До сих пор не пойму, как удалось отбиться и взять Владимира Высоцкого. Он был исключительным актером. Каждый дубль с ним становился новым вариантом. На съемочной площадке он оставался поэтом. Все его ранило. Но был он поразительно сдержанным, все копил в себе. Мы жили в одном доме, в соседних подъездах, и я имел возможность часто видеть его. Он всегда работал перед сном, каким бы напряженным ни выдался для него день. И утром работал. Писал очень чисто, потом переписывал, подолгу работал над стихом. Обладал фантастической работоспособностью. Человеком был глубоко нравственным — почитал родителей, уважал друзей, подолгу любил своих женщин. Когда он пел в компании, он, в сущности, репетировал, работал и в этот момент…

Геннадий Полока. Впервые я увидел Высоцкого осенью 1958 года. После окончания ВГИКа я работал у кинорежиссера Бориса Барнета. Однажды к нам в группу пришли пробоваться старшекурсники Школы-студии МХАТ. Все мы сразу же обратили внимание на высокого могучего парня с густой гривой курчавых волос и громовым голосом — это был Епифанцев, еще студентом сыгравший Фому Гордеева в фильме Марка Донского. Однако Барнета заинтересовал другой студент. Невысокий, щупловатый, он держался особняком от своих нарочито шумных товарищей, изо всех сил старавшихся понравиться Барнету. Это был Высоцкий. За его внешней флегматичностью ощущалась скрытая энергия. «Кажется, нам повезло, — шепнул мне Барнет, — вот кого надо снимать!» Но разочарованные ассистенты принялись горячо отговаривать Бориса Васильевича, всей группой навалились на него, и в конце концов они преуспели…

И еще в одном фильме мы задумали предложить Высоцкому главную роль. Но встретили мощное сопротивление администрации. Все его противники прежде всего вспоминали песню «На Большом Каретном», чтобы доказать, что ее автор никак не может играть положительного героя. Несмотря на возражения, мы сделали прекрасные пробы. Но дальше разразились события, которые часто происходили, когда дело касалось Высоцкого. Художественный совет во главе с народными артистами Санаевым и Глузским решил, что немца он играть может, а «хорошего человека не трогайте». Баскаков обещал утвердить его на роль, но мы знали, что через голову худсовета сделать это будет невозможно. «Это вторая твоя картина, которую я проваливаю, — сказал Высоцкий. — Исполнителя я тебе найду».

И он познакомил меня с Георгием Юматовым. И все время ему помогал. Научил его плясать. Научил его петь. По предложению Высоцкого в картине появился и молодой Золотухин.

Пробовался Высоцкий и на роль Пугачева в фильме А. Салтыкова (сценарист Э. Володарский). Кандидатов было много. Выбирали по портрету. Пригласили консультанта, историка. Он посмотрел портреты — их было пятнадцать — и сказал: «Я не знаю, кто из них должен сыграть Пугачева, но этот ни в коем случае, это — боярин». И показал на Матвеева (сыграл Пугачева именно он, Матвеев).

Не был утвержден Высоцкий и на роль Кощея Бессмертного в фильме «Иван да Марья». Можно назвать и другие подобные случаи.

Однажды Григорий Козинцев настоял на худсовете, чтобы Высоцкий получил роль в моей картине «Интервенция», хотя она легла на полку, а меня наказали за то, что снимал не так, как надо. Высоцкий сидел на всех съемках, сочинял мелодии, подбирал гармонии, участвовал в определении состава и проч. Кажется, он напевал «Закачался нечаянно пол». Я понял тогда, что он — дитя городского фольклора. Чудо природы! Он мог бы гораздо смелее работать, если бы режиссеры не боялись его предложений. Плясал он великолепно, плясал как бог. Мог бы стать суперзвездой. В последний раз я слышал его голос 18 июля 1980 года. Он позвонил мне утром перед спектаклем. Написал песню для нашей новой картины «Призвание». Сказал, что роль сыграть не сумеет, пусть Иван Бортник ее сыграет. Напел мне песню, но сказал, что нужно ее исполнить под ударные инструменты и под две гитары. Он часто писал для моих картин песни…

* * *

Собирая и приводя в порядок многочисленные материалы о Владимире Высоцком, не могу не отметить одного обстоятельства. Есть люди, которые, будучи хорошо знакомы с Владимиром, не поделились с широкой аудиторией своими воспоминаниями о нем. К их числу относится, например, его друг Всеволод Абдулов. Он, правда, участвовал в телевизионной передаче Натальи Крымовой, но и здесь больше молчал.

Я побывал у него дома, на улице Немировича-Данченко, мы говорили в обстановке, хорошо знакомой Владимиру Высоцкому и Марине Влади — они были частыми гостями Абдулова. Хозяин показал мне много факсимиле Высоцкого и единственную сохранившуюся у него «рукопись» — маленькую записку, нацарапанную на листке календаря. Владимир ночевал у Абдулова и утром ушел, не разбудив его. Мы уточнили с Абдуловым кое-какие факты. Он еще не пришел в себя от потери друга, неуверенно пообещал, что, может быть, все-таки сядет и запишет свои воспоминания.

Когда в 1986 году болгарские кинематографисты снимали в Московском Художественном театре актрису Елену Проклову для цикла «Московские встречи», я попросил ее рассказать немного о Высоцком. Проклова была его партнершей по фильму «Единственная», имела возможность часто видеть Высоцкого. «Как он выглядел вблизи?..» Ответ актрисы, к моему удивлению, оказался весьма лаконичным:

— К сожалению, такие личности, как Высоцкий, привлекают к себе множество людей, которые потом позволяют себе говорить так, будто они были самые близкие: «А, Володя! Я же с ним снималась!» — или: «Володя был таким-то и таким-то». Знаете, если бы все было так, как должно быть, если бы он продолжал оставаться среди нас, и я бы, наверно, позволила себе что-то о нем сказать. Но так как его с нами нет и так как он для меня — совесть нашего времени, удивительный актер и удивительная личность, я не могу себе этого позволить. Он — великий человек, и я счастлива, что работала с ним и знала его. Но я думаю, что не имею права делиться своими личными впечатлениями о нем.

Актрису можно понять. Встречаются люди, которые спекулируют беглым знакомством с Высоцким. Даже в нашей печати появлялись публикации авторов, которые находились с Высоцким вместе несколько минут, но уже говорили о нем на «ты» и рассказывали о «Володе» всякие были и небылицы. Один из таких рассказчиков, например, обедал с ним в Центральном Доме литераторов и изменил свое представление о Высоцком потому, что, видите ли, считал его спесивым и недоступным. Другой однажды получил от Высоцкого автограф и уже в двух местах напечатал свои «воспоминания» о весьма маловероятных своих разговорах с ним.

Естественно, каждое соприкосновение с большой личностью — истинное счастье для нас. Иногда это лишь рукопожатие, иногда — надпись на фотографии… Не говоря уже о редком шансе видеть «Гамлета»…

Владимир Высоцкий никогда не задавался, он подписывал на память не только фотографии и программки спектаклей, но и случайные листки бумаги. Когда мы с ним ходили по софийским улицам, его узнавали, останавливали, здоровались с ним, а чаще всего спрашивали, где и как достать «на него» билеты. Владимир показывал свои пустые карманы и переадресовывал встречных ко мне.

Однажды Высоцкий разговорился с группой школьников и написал в тетрадке одного из них какую-то ободряющую фразу. Тетрадку протянул и другой, он оказался Владимиром, Высоцкий и ему что-то написал. И тут я рассказал, что в Софии сейчас находится Элина Быстрицкая и мы завтра вместе с ней собираемся прийти на спектакль «Таганки». Припомнил, как вчера мы гуляли с ней по городу и встретили моего приятеля. Выяснилось, что его дочь зовут Элиной — она родилась в те дни, когда у нас показывали кинокартину «Тихий Дон», и девочку назвали именем актрисы. Быстрицкая вынула из сумочки фотографию, надписала: «Маленькой Элине от большой» — и подарила счастливому отцу. «Надо было и мне так написать, — произнес Высоцкий и добавил: — Я это запомню». А я думаю сейчас — все ли, кому Высоцкий давал автографы, сохранили их? И самого его — все ли запомнили?

Вот история еще одного автографа Высоцкого. В 1971 или 1972 году на вечере в Профсоюзном доме Пловдива одна студентка показала мне тетрадку, в которой было собрано сто тридцать шесть текстов песен Высоцкого на русском языке, переписанных с пластинок и кассет. Я хорошо знаю, какая это адски трудная работа — по десятку раз крутить полустертые записи, чтобы восстановить текст куплета или уточнить непонятную рифму. (Через год после смерти Высоцкого я сам пытался расшифровать кассету, напетую Высоцким дома, и не мог понять одного слова в песне «Дорога» — мешал звук гитары и бытовые шумы. Помог мне писатель Василий Белов, уловивший это слово с первого прослушивания. Потом, когда я нашел текст, выяснилось, что Белов понял все правильно.)

Прошло несколько лет после встречи с этой пловдивской студенткой, и во время гастролей «Таганки» она мне неожиданно позвонила, напомнила о прошлой встрече и попросила помочь ей достать билет на «Гамлета». Это было совершенно исключено! Все билеты были давно распроданы и розданы, и все же я предложил ей подойти вечером к театру. Рассказал о ней Высоцкому, сделав акцент на ее непосильном и благородном труде. Высоцкий спросил, все ли удалось ей расшифровать? Он, по-моему, вообще отнесся к этому с подозрением, имея, по-видимому, свой печальный опыт подобных расшифровок. «Уж не заставишь ли ты меня проверять тексты?» Понятно, я не собирался этого делать.

Мы сидели в это время в зале Сатирического театра — репетировали свет, и у нас было много свободного времени. Самое главное — провести ее в театр. Ни у Высоцкого, ни у меня билетов не было, хотя через мои руки прошли все шестьсот мест! Но это было неделю назад. «Ты не сможешь как-нибудь провести ее сюда?» — спросил он. «Могу, а потом что будем делать? Даже ступеньки все будут заняты». Тогда Владимир отправился за кулисы, нашел там трехногую табуретку, поставил ее в каком-то уголке и позвал меня на сцену: «Вот тут мы ее посадим». «Мешать никому не будем?» — «Нет, на этом месте и более важные персоны сидели!»

Я уже считал проблему решенной, но, когда перед самым началом спектакля у входа появилась пловдивская почитательница Высоцкого, меня охватил ужас: оказалось, она беременна, и срок уже немалый. Как мы посадим, ее на эту табуретку?! Мне не составляло труда провести ее в театр — у беременных есть преимущество перед остальной публикой, так как их пускают через служебный вход. В конце концов наша гостья сказала, что сама все устроит, предложив кому-нибудь сесть на ее табуретку, а ей уступить свое место.

Увидел я ее после спектакля уже на улице, она сказала, что все в порядке: «Гамлета» она видела, а сейчас ждет Высоцкого, чтобы попросить у него автограф. Когда Владимир вышел, она протянула ему заветную тетрадку, и Высоцкий расписался на полях первой страницы. Мы попрощались и пошли к гостинице… Позже я встретил эту почитательницу поэта в Пловдиве, мы разговорились, и я понял, что она не разрешит себе рассказывать публично о пережитых мгновениях, о двойной радости видеть артиста в его главной роли и получить столь дорогую роспись на его же стихах. Все это для нее — как волшебный сон, который она будет помнить всю жизнь. Сейчас если не все, то большая часть стихотворений из этой тетрадки опубликованы.

Зная об огромном интересе болгар к творчеству поэта, его отец дал мне в машинописи около сорока стихотворений, не вошедших в книгу «Нерв», постепенно они появились у нас в печати. Со временем мы сможем полнее представить себе специфическую природу песен Высоцкого — и как отражение происходивших в жизни процессов, и как предвидение дальнейшего развития событий.

С 1986 года советская пресса смело и откровенно стала освещать явления и темы, которые до тех пор считались запретными зонами для журналистов и писателей. Вскрываются общественные недуги, о существовании которых так долго умалчивалось. И нужно сразу же сказать, что многое из того, о чем сейчас заговорили вслух, можно найти в творчестве Высоцкого. Он отваживался петь о вещах, которые считались нетипичными и внимания искусства и литературы якобы просто не заслуживали.

Оказалось, что наиболее «неудобные» для показа герои его песен не выдуманы, а существуют в действительности. Таков, например, его падший человек («бич») из веселой и одновременно грустной песенки «Про речку Вачу и попутчицу Валю», которую Высоцкий исполнял с большим успехом. Это одна из зарисовок, привезенных им из Сибири. Как признавался сам автор, написана она на основе фактического материала, и перед ее исполнением Высоцкий всегда делал необходимые пояснения:

— Это действительная история, которая приключилась совсем недавно с одним человеком. Речка Вача — это река в Сибири, где старательские артели моют золото. И еще, для справки, «бичи», о которых вы услышите в этой песне, от английского слова «бич» — пляж, берег, береговой моряк… В общем, у нас так называют людей, которые отстали от корабля, запили, потом начали мигрировать — то к старателям, то к геологам прибьются — и все время хотят вырваться, выбраться, изменить это свое положение. Их довольно много, этих людей…

В песне рассказывается об одном таком бездомном бродяге, который долго скитался по свету, пока не узнал, что есть такие места, где можно получить работу без всяких документов, — «во глубине сибирских руд», у золотоискателей на речушке Ваче. Его берут, он вручную моет золото, пока позволяет сезон, и за сто трудодней после различных удержаний получает на руки три тысячи рублей. Для его кармана, в котором редко заночует и грош, это громадная сумма. Естественно, он отправляется на жаркий юг, уже в поезде вокруг него увивается кондуктор, где-то по пути в вагон садится попутчица Валя, и за каких-нибудь пять дней наш герой проматывает все заработанное. И в конце концов ресторанный официант проносит водку и закуску мимо его носа, исчерпан и интерес к нему со стороны попутчицы Вали.

Сейчас, в обстановке гласности, об этом социальном «дне» рассказал подробный очерк в журнале «Огонек». Журналист без паспорта и в лохмотьях полгода скитался по бескрайним дорогам России. Описанные им картины полностью совпадают с тем, что поведал нам Высоцкий. И как ни странно, в интересном и богатом бытовыми деталями очерке для меня после рассказа Высоцкого новым оказалось лишь второе толкование жаргонного словечка «бич» — у бродяг это аббревиатура понятия «бывший интеллигентный человек». Однако и в очерке корни явления и его размеры определяются невозможностью для бывших алкоголиков жить по-другому: как правило, после принудительного лечения их устраивают на работу, но вскоре они снова начинают пить и, чтобы опять не попасть в больницу, скрываются от семьи, закона и т. п. В этом сказывается и равнодушие окружающих, и ощущение одиночества и беспомощности этих горемык. Печальна их участь, столь правдиво рассказанная поэтом, рассказанная с юмором, вызывающим слезы.

Почему я так подробно останавливаюсь именно на этой песне? Потому что она необычайно характерна по меньшей мере в двух отношениях. Во-первых, эта песня сейчас воспринимается как художественный прогноз, первое слово о явлении, которое долгое время находилось за пределами общественного сознания. И во-вторых, поражает умение поэта вникнуть в судьбы, быт и проблемы, с которыми повседневно сталкиваются сегодняшние «люмпены». Огоньковский журналист провел среди них полгода — время достаточное, чтобы познать их жизнь. Ну а Владимир Высоцкий? Где он с ними встречался? Откуда черпал свои знания? Почему так хорошо их понимал? Не сомневаюсь, тут ему помог Вадим Туманов. Они вдвоем путешествовали по Сибири, на одной из фотографий их можно увидеть обнявшимися и улыбающимися под вывеской станции Зима (родины Евгения Евтушенко).

Туманов вспоминает, как в Иркутске Высоцкого пригласили на официальный банкет, но он не выдержал высокопарных и пустопорожних тостов в его честь и улизнул с ужина, сказав, что боится взорваться… Вероятно, во время этого путешествия Владимир и встретил человека, о судьбе которого рассказал в песенке про речушку Вачу. Наверно, он слушал его долго и внимательно, а по-другому невозможно и представить, ведь как иначе он мог усвоить жаргон собеседника. И настолько достоверны события песни, так искренне исполнение, что мы начинаем спрашивать себя — уж не был ли когда-то «бичом» и сам Высоцкий? Может, это он добывал золото в окаменевших мерзлых песках не помеченной на картах сибирской речушки?

Конечно, и Высоцкий добывал свое золото, промывая тонны словесного песка в поисках драгоценных золотых зерен поэзии, чтобы мы могли увидеть их в своем естественном блеске. И в своей непреходящей ценности.

Можно назвать и другие темы, в разработке которых одним из первых сказал свое слово Владимир Высоцкий. Уже упоминалось, что он решительно и настойчиво указывал на тотальную опасность алкоголизма. Алкаши густо заселяют его поэтическую площадь. Он часто высмеивал формальный метод борьбы с «зеленым змием» — замалчивание. Если в песне, пьесе, повести встречались эпизоды, нарушающие табу, их просто вырезали. Вот и все. Ясно, что никаких успехов в такой борьбе зарегистрировать не удастся. А различные временные акции могут служить лишь материалом для отчетности.

Не будем забывать, что алкоголизм и пьянство теснейшим образом связаны с преступностью. Конечно, кто-то может возразить, что некоторые темы взяты Высоцким из уголовной хроники. «Ну и что?» — спросим в его манере. Сюжеты великих романов: «Преступления и наказания», «Воскресения», даже «Анны Карениной» — тоже взяты из хроники происшествий. Важен не источник получения материала, а то, как он воплощен в художественное произведение и какие мысли и чувства в нас это произведение вызывает. Вот что Высоцкий говорил о смысле и цели своего творчества:

— Я бы хотел, чтобы зрители… поняли, как труден и драматичен путь к гармонии в человеческих взаимоотношениях. Цель моего творчества вообще — ив кино, и в театре, и в песне — вызвать в человеке волнение. Только оно может помочь его духовному совершенствованию.

Эта устремленность Владимира Высоцкого ставит его в один ряд с выдающимися деятелями советской художественной культуры. Своей благородной миссией он участвует в воспитании социальных вкусов, выработке нравственных и этических норм порядочности и ответственности каждого члена общества, Воюет с многоликими проявлениями бездуховности, всевозможными деформациями современной морали. Он умеет глубоко проникнуть во внутренний мир «отверженных», людей с преступным прошлым, которые выброшены за борт и у которых нет пути к нормальной жизни.

Одно из самых больших несовершенств системы исправления оступившегося человека состоит в том, что осужденный почти не имеет шанса вернуться в общество по отбытии срока заключения. Человек, случайно оказавшийся за решеткой, может навсегда остаться в преступном мире. Отношение к отбывшим наказание антигуманно — они не имеют права жить там, где жили до совершения преступления, им отказывают в работе, их квартиры занимают чужие люди, а нового жилья им не предоставляют. Если заключенных освобождают досрочно, спрашивается, зачем им эта свобода? И не случайно многие снова ее теряют и возвращаются в тюрьму или лагеря уже с клеймом рецидивиста. Сочувствуя участи таких людей, Высоцкий призывает нас к гуманизму, обращается к нашей совести. Мы чувствуем себя виновными в общественных несовершенствах, которые разрушают судьбы тысяч осужденных, обрекают их на жестокий пожизненный остракизм.

Яростное отстаивание идеала гармонии личности и общества определяет идейный и нравственный максимализм Высоцкого, его бескомпромиссность, доходящую до фанатизма. Именно причины его тревоги рождают учащение пульса и бешеные крещендо многих песен-предупреждений Высоцкого. Головокружительный их ритм соответствует как характеру их создателя, так и времени, 8 котором ему было суждено жить.

Кинорежиссер Алексей Герман очень верно уловил самую суть поведения песенных героев Высоцкого: веселый строй песни пронизывается внезапно вспыхнувшей грустью.

«А что может сблизить нас, таких разных, кроме совести? Володя сам был — обнаженная совесть, сам — боль… Он бывал беспощаден, но никогда не был злым, циничным. У него все замешено на любви, на вере в человеческую душу».

Сострадание к его падшим героям характеризует гуманизм Высоцкого — он сам готов спуститься «на дно», в любую бездну, но не для того чтобы созерцать человеческое падение, а чтобы поднять и возвысить к достойной жизни каждого заблудшего.

«Надо ослепнуть, — продолжает режиссер, — чтобы спутать Высоцкого с типажами его песен. И надо оглохнуть, чтобы не услышать его отчаянной жажды идеала, его самозабвенного, со смертельным риском, устремления к вершине».

В приведенном интервью Алексей Герман рассказал, какой нравственной опорой в трудные минуты был для него Высоцкий. В его песнях искал он поддержку во времена житейских или творческих неудач. Эти песни помогали ему преодолеть отчаяние, в них Алексей Герман черпал силы, когда были «заморожены» все три его художественных фильма со всеми вытекающими из этого административными и финансовыми последствиями.

«Чем больше льстили в глаза по телевизору, чем больше фарисействовало искусство, тем громче звучал голос Высоцкого. Помните: «Нет, ребята, все не так, все не так, ребята…» Он был как противоядие от всякой фальши, и слушать его было — как надышаться кислородом. И тем, что Высоцкий шел, ничего вроде бы не боясь и ни на что не оглядываясь («Посмотрите! Вот он без страховки идет» — это, конечно, о себе), он поддерживал издали многих, меня в том числе. Смотрите, ведь можно же, как Высоцкий! Разве ему не страшно? Разве он не рискует? Разве ему не хочется, чтобы его издавали, награждали?..»

Сейчас все три картины Алексея Германа — «Двадцать дней без войны», «Проверка на дорогах» и «Мой друг, Иван Лапшин» — на экране. Пользуются заслуженной славой и в Советском Союзе и за рубежом, в том числе и у нас, в Болгарии. В одном из этих фильмов должен был играть Высоцкий, но его заменили другим артистом («Нет, Володя не обиделся. Он был благородным человеком, — говорит режиссер и добавляет: — И как он мог обижаться на меня, неудачника? Володя так и не успел увидеть фильм в прокате»).

* * *

Может быть, некоторые сегодняшние воспоминания и высказывания о Высоцком покажутся чересчур резкими, но после долгого молчания они и не могут звучать по-другому. Впрочем, по своему тону они вполне соответствуют тому, что публикует начиная с 1987 года советская печать. Да и можно ли говорить о Высоцком без откровенности, свойственной всему его творчеству?

В январе 1987 года москвичи с семилетним запозданием увидели на своих телевизионных экранах «Монолог» Владимира Высоцкого. Впервые певец общался с миллионной аудиторией посредством телевидения. «Литературная газета» (28 января 1987 г.) напечатала отклики советских писателей на эту передачу.

Игорь Золотусский. На прошлой неделе телевидение сделало нам подарок — показало по первой программе фильм «Владимир Высоцкий. Монолог». Прекрасная улыбка у Высоцкого. Никакие статьи и воспоминания о нем не способны сделать того, что сумел сделать, рассказав о себе, он сам. Ни один жест, ни одно движение не умерли на этой пленке, не состарились — телевидение буквально воскресило Высоцкого для нас. Спасибо тем, кто снял этот фильм. Спасибо тем, кто сохранил его, кто ничего не вырезал, нигде ничего не подтер, не подскреб. Горло перехватывало в иные минуты, казалось, смерти Высоцкого не было.

Эдвард Радзинский. «Монолог». Не смею обсуждать фильм. Он — единственный о Высоцком. Можно только поклониться тем, кто его создал в то время, как… И видимо, в дальнейшем, преодолевая наши «любимые» трудности, создаваемые нами же самими, ТВ придется по крохам разыскивать материалы о любимом народом певце. История Высоцкого, история Шукшина, Вампилова, Даля… Как грустно!

Аркадий Арканов. Мне повезло: я смотрел фильм на севере Томской области, вместе со свободными от вахты нефтяниками. Успех был невероятный. А потом начались рассуждения, обсуждения… Считаю, что теперь просто необходима обстоятельная передача о Высоцком.

Идея Арканова была поддержана и другими. В «Известиях» В. Надеин сообщил, что режиссер Эльдар Рязанов «без колебаний пожертвовал своими функциями ведущего «Кинопанорамы», чтобы ничто не мешало ему в работе над полнометражным документальным фильмом о поэте».

Однажды, когда я находился в Москве, мне рано утром позвонил Рязанов. Сказал, что в настоящее время лежит в больнице, но вчера вечером вырвался на час и побывал у Нины Максимовны Высоцкой, чтобы посмотреть обстановку последней квартиры Владимира, поскольку начинает снимать многосерийный фильм к пятидесятилетию со дня рождения Высоцкого в январе 1988 года. Нина Максимовна показала ему мою книгу о ее сыне.

Я рассказал Рязанову, как прошел вечер памяти Высоцкого в ЦДРИ: там были показаны и отрывки из записей Болгарского телевидения, составляющих в общей сложности сто минут экранного времени.

Рязанов предложил мне принять участие в работе над его фильмом. Он проявил исключительный интерес к каждому аутентичному кадру, к каждой фотографии, автографу, полученным мной из рук Владимира.

Когда фильм о Высоцком был почти закончен, мне удалось наконец осуществить неоднократно откладывавшуюся съемку телефильма о самом Эльдаре Рязанове для цикла «Московские встречи». Приведу отрывки из беседы, которую вели мы с Рязановым:

— Передача о Высоцком делается для телевидения. Она рассчитана на три вечера. Это будет рассказ о его биографии, в нем принимают участие родные — мать, отец, мачеха, вдова Марина Влади, которая специально для съемок приезжала в Москву, друзья Высоцкого, с которыми он работал в театре, кинорежиссеры, у которых он снимался, наши крупные поэты… Мы запросили многие страны, чтобы нам прислали кинокадры с Высоцким.

— Наше телевидение послало…

— Да, спасибо за оперативность.

— К сожалению, в нашей стране его снимали очень мало, первую съемку (она была показана недавно) мы делали для «Кинопанорамы». Это единственная съемка Высоцкого на Центральном телевидении, к сожалению, единственная. Дело в том, что целый ряд официальных инстанций не любили Театра на Таганке, не любили Высоцкого. Поэтому у нас не сняты и спектакли этого театра.

— Какова композиция вашего документального фильма?

— В четырех главах нашей передачи Высоцкий будет представлен как актер театра, киноактер, поэт, композитор, шансонье. Будет очень много его песен. Мы дадим практически все его интервью.

Мы получили материалы из Венгрии, Дании, ФРГ, Италии, собрали то, что нашлось у нас в стране. Это будет передача, антология, монография — называйте, как хотите…

— На какого зрителя вы рассчитываете? Уже так много известно о Высоцком.

— У народа огромная жажда больше знать о нем. Это человек, который предвосхитил во многом наши нынешние заботы, перестройку — ветер перемен. Он первый открыто говорил о тех недостатках, о тех проблемах, о тех язвах, которые скрывали, делая вид, что их не существует. Поэтому имя Высоцкого ассоциируется у многих людей с совестью. Он говорил правду еще тогда, когда это было опасно и трудно. И жил он непростой жизнью. И мы хотим сделать передачу о нем не приглаженной, а очень резкой и правдивой — рассказать о том, что при жизни его не было издано ни одной его книжки, что у него не было ни одного афишного концерта, что диски выходили только маленькие — по две — четыре песни максимум. В общем, он при жизни не увидел того, что сейчас ему воздается. И на Государственную премию его выдвинул Союз кинематографистов, а не Союз писателей, хотя я считаю самым крупным из всех его дарований — поэтическое.

— Фактически у него не было напечатано ни одного стихотворения.

— Одно. Одно стихотворение было где-то напечатано.

— В искаженном виде в сборнике «День поэзии».

— Вот видите… Это была очень большая его боль…

Потом Рязанов снова вернулся к главной теме нашей беседы и, с увлечением останавливаясь на подробностях, стал рассказывать о своей работе над фильмом. Я позавидовал Рязанову — ему удалось снять родителей Высоцкого. Все мои просьбы и предложения участвовать в телевизионных передачах они отклоняли, считая, что в этом нет никакой необходимости. Я рад, что они преодолели свою застенчивость.

Семен Владимирович с юмором воспроизводил мне позже, как режиссер добивался от них ответов на вопросы сугубо личного характера, заставлял их говорить на темы, в трактовке которых они придерживались разных взглядов — каждый по-своему объяснял некоторые поступки сына или оценивал те или иные факты его биографии. Важно здесь и другое. Наша память неизбежно требует уточнений, внесения коррективов. Поэтому С. В. Высоцкий к каждому моему приезду в Москву подготавливал для меня целые реестры замеченных им ошибок и неточностей, как моих, так и чужих, предостерегая меня от увлечений, настаивая на внесении в новое издание книги о его сыне «обязательных поправок», даже подчеркивал фразы, которые вызывали в нем раздражение. Он подарил мне номер газеты «Московский комсомолец», где было напечатано последнее по времени интервью с ним, чтобы я сообразовывался с новыми текстами как «эталонными».

Отрадно, что сейчас наступила новая эра в отношении к Владимиру Высоцкому, что в ходе гигантской перестройки, охватившей все советское общество, настал черед ликвидировать и вопиющую несправедливость, допущенную в оценке его творчества. Была создана единственная Комиссия по литературному наследию не члена Союза писателей под председательством Роберта Рождественского. В нее вошли Белла Ахмадулина, Сергей Баруздин, Семен Высоцкий, Марина Влади, Андрей Дементьев, Олег Ефремов, Наталья Крымова, Булат Окуджава, Михаил Рощин, Евгений Сидоров, Андрей Турков, Михаил Ульянов, Анатолий Эфрос и другие. Факт, равнозначный посмертному принятию в Союз писателей. Комиссия занялась интенсивной работой, чтобы хоть как-то наверстать непростительно упущенное.

Большое число публикаций появляется в печати постоянно. Это настоящий взрыв после длительного молчания. У некоторых изданий не хватило даже терпения дождаться круглой годовщины — пятидесятилетия со дня рождения Высоцкого. В газете «Советский спорт» появились материалы о поэте с подзаголовком: «Сегодня Владимиру Высоцкому исполнилось бы 49 лет».

Выявляются все новые и новые факты. Стало известно, что незадолго до смерти Владимир Высоцкий подал заявление о приеме в Союз писателей. Оно было отклонено по причине, о которой нетрудно догадаться — отсутствие книг, отсутствие публикаций в печати. О другом творческом союзе — композиторском — он не мог и мечтать. Артисты же создали свою творческую организацию лишь спустя шесть лет после его смерти.

Были, конечно, композиторы, которые признавали Высоцкого и любили его. Но в свой Союз они не могли его принять, потому что он не делал нотной записи своих песен, он их записывал лишь на кассетник. Все свои мелодии Высоцкий помнил наизусть.

Булат Окуджава показывал мне зарубежные издания своих песен с нотами — нотную запись делал его сын, бывший тогда студентом Московской консерватории. У Владимира Высоцкого выходили грампластинки, его мелодии звучали по всей стране и за ее пределами, но у него не было ни одной изданной в музыкальном издательстве песни. А для членства в творческом союзе нужны печатные труды — не важно, исполняют твои произведения или нет…

Так что Высоцкому не нашлось места среди десяти тысяч членов Союза писателей и двух тысяч членов Союза композиторов. И чтобы еще больше почувствовать его одиночество, вспомним о его заявлении об уходе из театра…

Еще не опубликовано литературное наследие Высоцкого, а уже написаны и защищены первые диссертации, посвященные его творчеству. А я помню, какие неприятности навлек на себя один мой московский приятель только за то, что позволил себе изучать со своими студентами песни Высоцкого после его смерти. Дело дошло до исключения из партии. Тихон Николаевич Хренников приложил много усилий, чтобы доказать авторитетным инстанциям, что в любви к Высоцкому нет ничего предосудительного, она всенародна.

В обстановке всеобщего и официального признания естественно возникла и идея создания музея Владимира Высоцкого.

Как мне сообщили в Театре на Таганке, уже отведено место для постройки здания и объявлен конкурс молодых архитекторов на лучший проект. Советский фонд культуры открыл счет в банке для финансирования этой работы, к строительству музея будут привлечены средства тысяч граждан всей страны. Думаю, что в экспозиции музея и его архивных фондах найдут свое место и материалы из Болгарии.

Когда два советских астронома из Крымской обсерватории открыли новую планету и решили назвать ее «Планета Владвы-соцкий» (название планеты пишется одним словом), отец поэта предусмотрительно советовал мне не сообщать в печати об этом факте, пока не будут совершены все формальности. Два года планета была анонимной и обозначалась порядковым номером 2374, но открыватели были непреклонны и добились утверждения предложенного ими названия советскими и международными институтами. Сейчас оно вписано в Астрономический календарь и внесено в Атлас Звездного океана. (Любопытная деталь — Влад-высоцкий соседствует с планетой, названной именем болгарского города, — Габрово.)

Владвысоцкий — крошечная планета, диаметр ее около двадцати двух километров. Но она — в нашей галактике, в Солнечной системе, и, как я понял, орбита ее находится где-то между Марсом и Юпитером. Владимир Высоцкий предвидел свое превращение в бронзу надгробного памятника. Но и с его в сильнейшей степени развитым воображением он и представить не мог, что окажется на космической высоте. Его голос по каким-то причинам не достиг космического корабля, но, когда будущие аргонавты отправятся в путешествие вокруг Солнечной системы, они пролетят и мимо планеты Владвысоцкий.

Именем Высоцкого начали называть и земные объекты. По решению городских властей Киева один из бульваров в новых районах города станет Бульваром Высоцкого. После того как Андрей Вознесенский обратил внимание общественности на уникальный Молодежный поэтический театр в городе Иванове, коллектив осуществил постановку по стихам и песням Высоцкого и назвал себя его именем. Комиссия по литературному наследию Высоцкого поддержала ходатайство театра об официальном утверждении его нового названия.

В Москве меня разыскала художественный руководитель этого театра Регина Гринберг и пригласила в Иваново. Но я не мог приехать туда с пустыми руками. Я знаю, что тема «Высоцкий в Болгарии» их интересует, тем более что сейчас ивановские заводы, производящие электронику, сотрудничают с нашими старо-загорскими. Постараюсь достать фотографии, отражающие пребывание Высоцкого в Стара-Загоре, его встречи с болгарскими рабочими, и тогда побываю в Иванове.

В Краснопресненском районе Москвы, где находится последняя квартира Высоцкого и расположено Ваганьковское кладбище, на котором он похоронен, создан молодежный клуб «Вертикаль». Клубом совместно с райкомом комсомола собрано более тысячи пятисот фотографий Высоцкого — истинное богатство для его поклонников и исследователей его творчества. Я обещал пополнить их коллекцию сотней болгарских фотографий, это главным образом работы молодого энергичного художника-фотографа Зафира Галибова. Во время гастролей Театра на Таганке в Болгарии он буквально по пятам следовал за Высоцким — сопровождал его на улицах, сидел на репетициях, спектаклях, фотографировал запись интервью в телевизионной студии «Лотос» и записи песен на Радио Софии, закончившиеся в три часа утра…

Но вернемся к созданию клубов имени Владимира Высоцкого в Советском Союзе. По моим сведениям, они уже функционируют в Днепропетровске, Одессе, Ленинграде, Красноярске, на Камчатке и т. д. Они собирают материалы о Высоцком, располагают своими фототеками, составляют биографию и ксерокопируют публикации, переснимают фильмы с его участием на видеокассеты. Члены клубов читают лекции, организуют диспуты, ищут контакты с единомышленниками в других странах. Становится все труднее поддерживать личные связи с этими клубами, получившими такое быстрое распространение в СССР, — у меня сейчас уже больше ста пятидесяти адресов!

В обстановке гласности высказывались различные мнения в связи с предложением Союза кинематографистов СССР о выдвижении Высоцкого на Государственную премию СССР за создание песен и участие в кинофильмах. Большинство из них — положительные. Но в «Советской культуре» было помещено письмо, в котором читатели высказали иные суждения и мотивировали их. Вспоминали, что самое крупное актерское завоевание в кинематографе — роль следователя Жеглова в многосерийном телефильме «Место встречи изменить нельзя» — было удостоено премии на Всесоюзном телевизионном фестивале в 1981 году. Посмертное удостаиаание высокими отличиями не может возместить прошлых упущений. По поводу формулировки «…и за песни в кинофильмах» оппоненты указывали, что, за исключением «Вертикали», песни Высоцкого в кинофильмах были в большинстве своем вырезаны. Так, в «Бегстве мистера Мак-Кинли» из шести баллад оставлены полторы, в «Войне под крышами» три песни использованы лишь частично, а в «Точке отсчета» песни Высоцкого исполняет Марина Влади… Авторы письма пришли к виводу, что уместнее назвать именем Высоцкого один из строящихся морских кораблей, которые будут приписаны к Ленинградскому порту. Тогда «Владимир Высоцкий» с плавучим музеем на борту будет постоянно возвращаться в Ленинград…

Этот корабль ныне построен и с 1988 года приписан к Новороссийскому морскому пароходству.

В мае 1989 года в Болгарии гостила Нина Максимовна Высоцкая. Мы с ней вылетели из Софии в Варну и с аэродрома, на котором нас встречала группа моряков, отправились прямо в порт, где пришвартовался красавец танкер «Владимир Высоцкий». Я смотрел на огромные буквы его имени и думал о стихотворении Маяковского, посвященном товарищу Нетте — пароходу и человеку. А Нина Максимовна погладила ладонью железный корпус и тихо сказала: «Сыночек мой…» Глаза ее были полны слез. Сколько лет мы ждали приезда Высоцкого в Варну, и вот сбылось… Мертвые приходят к нам в пароходах, книгах, пластинках и «других долгих делах…» Об этом я сказал на встрече наших моряков и экипажа танкера с матерью Высоцкого. Потом она осталась ночевать в каюте, которая будет носить имя Высоцкого, а меня катером отправили на берег.

На танкере теперь есть что-то вроде мемориального уголка, где собраны книги, стихи, песни, публикации, фотографии, афиши, связанные с именем Высоцкого, который, как говорят у нас в Болгарии, стал патроном танкера. Мы с Ниной Максимовной подарили этому плавучему музею ряд экспонатов и обещали, что его фонды будут постоянно расти, так как многим произведениям Высоцкого еще предстоит появиться на свет, впервые и не впервые.

В 1987 году Высоцкий был удостоен Государственной премии СССР.

Георгий Марков, тогдашний председатель Комитета по Ленинским и Государственным премиям, рассказал мне о перипетиях, связанных с этим награждением. Возникало множество вопросов — за что, за какое конкретное произведение (так требовал статус) наградить Высоцкого. За фильм, за песню, за исполнение? Следует ли создавать прецедент посмертного награждения? Не появятся ли тогда другие кандидатуры? И тогда Георгий Мокеевич сказал: «Все плюсы Владимира Высоцкого принадлежат народу, а все свои минусы (он вовсе не ангел, каким сейчас его представляют) он унес с собой». С такой позицией не могли не согласиться даже самые педантичные члены Комитета, сторонники соблюдения формальных процедур…

Интересно, что в одном и том же году Государственной премии РСФСР за сборник критических статей был удостоен и яростный оппонент Высоцкого Станислав Куняев. Воистину, пути господни неисповедимы…

Сейчас можно рассказать некоторые подробности о том, почему Высоцкий не был отмечен, например, званием заслуженного артиста РСФСР. Некоторые авторы представляют дело так, будто кто-то в театре умышленно решил внести раскол между артистами. А было так. Во время одной из обычных ежегодных акций присвоения званий «Таганка» воспользовалась тем обстоятельством, что никто из коллектива званий не имел, и предложила три кандидатуры — Высоцкого, Золотухина и Шаповалова. Высоцкий «отпал» уже на районном уровне. Золотухина исключили из списка на следующей инстанции. Один Шаповалов благополучно доплыл до финиша. Говорят, тут сыграла роль и слеза, пролитая Гришиным на спектакле «А зори здесь тихие»… Но Высоцкий вовсе не завидовал товарищу — он знал всю историю с самого начала.

На XV Московском кинофестивале французский актер Жерар Депардье сообщил журналистам, что в ближайшее время начнет сниматься в фильме о детях войны по сценарию Владимира Высоцкого.

Речь идет о сценарии «Каникулы после войны», написанном в 1979 году Эдуардом Володарским и Владимиром Высоцким. Сюжет взят из жизни военнопленных гитлеровских концентрационных лагерей. Трое военнопленных — русский, француз и поляк — покидают лагерь.

Марина Влади перевела сценарий на французский язык. Было получено согласие на участие в фильме Жерара Депардье и Даниэля Ольбрыхского. Владимир Высоцкий также собирался играть в будущем фильме. Теперь можно только гадать, каким бы он получился, если бы сценарий не застрял по дороге к постановке. Лишь спустя десять лет этим сценарием заинтересовалась студия «Грузия-фильм», намеревающаяся поставить по нему кинофильм совместно с французскими фирмами. Так что Высоцкий продолжает идти к своим почитателям с новыми для нас произведениями.

Литература о Владимире Высоцком значительно обогатилась после выхода трех книг о нем — «Владимир, или Прерванный полет» Марины Влади, «Владимир Высоцкий, каким знаю и люблю» Аллы Демидовой и стенограмм телевизионной передачи «Четыре встречи с Владимиром Высоцким» Эльдара Рязанова. Они содержат чрезвычайно важные подробности жизни Владимира Высоцкого и способствуют созданию его сложного, противоречивого, но привлекательного и живого образа.

Два молодых автора — Борис Акимов и Олег Терентьев — работают над большим исследованием под названием «Владимир Высоцкий — эпизоды его творческой судьбы». Я познакомился с авторами в Москве, и они рассказали мне, что поставили перед собой нелегкую задачу восстановить полную хронологию жизни своего героя — по годам, месяцам, дням и даже часам. В журнале «Студенческий меридиан» уже третий год печатаются отрывки из этой уникальной хроники.

Читатели получили представление о жизни (личной и творческой) артиста и поэта до 1966 года. Предстоит работа над хронологией самых интенсивных четырнадцати лет жизни и творчества Высоцкого. Но уже сейчас ясно, что затрачен огромный собирательский и исследовательский труд.

Настал черед представить читателям и прозу Владимира Высоцкого. Журнал «Нева» опубликовал его «Роман о девочках» — произведение, по мнению главного редактора этого журнала Бориса Никольского, показывающее, что автор был «не только исключительным актером и поэтом, но и талантливым, многообещающим прозаиком». Это роман из жизни московских проституток. Он был инсценирован и поставлен Марком Розовским в Театре-студии «У Никитских ворот». Марина Влади свидетельствует, что Высоцкий оставил и другие законченные и незаконченные повести, рассказы и сценарии.

У меня была возможность присутствовать на двадцатипятилетии «Таганки». Снова на режиссерском мостике Юрий Петрович Любимов, среди публики — много друзей, старых и новых. На стенах верхнего фойе — афиши всех спектаклей, сыгранных в театре. За исключением трех-четырех (рано снятых с репертуара), я смотрел все и писал о них в болгарской прессе, главным образом в журнале «Театър».

Вместо объявленного спектакля «Живой» (по пьесе Бориса Мо-жаева) из-за болезни Валерия Золотухина публике представили почти импровизированный концерт — история «Таганки» и истории, с ней связанные. Включили в него большие сцены из спектакля о Владимире Высоцком, чтобы как-то заполнить его зияющее отсутствие.

Вот как началось представление. На сцену вышла группа детей, они исполнили несколько веселых песенок и построились на авансцене. Позади, сквозь эту живую цепочку рук пытается пробиться пяти-шестилетний мальчуган. Он что-то кричит. Наконец догадались опустить микрофон, и тогда в зале раздался детский голосок, произносящий знаменитую реплику Хлопуши — Высоцкого из есенинского «Пугачева»: «Проведите ж, проведите меня к нему, я хочу видеть этого человека!» Ребенок прорывает цепь и бросается в зрительный зал с букетом цветов, вручает его Юрию Петровичу Любимову. Юрий Петрович берет мальчика на руки, целует и показывает зрителям.

Оказалось, что это внук Владимира Высоцкого, носящий его имя! Как-то он сказал родителям: «Я еще маленький, у меня нет фамилии, я просто Вова. Но когда подрасту, я стану Владимиром Высоцким!»

* * *

В своем прощальном стихотворении «В память Владимира Высоцкого» (1981 г.) Андрей Вознесенский писал:

Увы, на этот раз реквием лишен оптимизма. Его слова исторгнуты болью, они рождены непоправимостью. Кто-то вырезал эти строки на белом мраморе — их можно было видеть на могиле Высоцкого. Сейчас от этого импровизированного памятника не осталось и следа. Его раскрошили на мелкие кусочки и разнесли по всей стране. Почитатели Высоцкого хотели иметь хоть что-нибудь связывающее их с поэтом. Андрей Вознесенский написал новое стихотворение — «Надгробие».

Случайно ли появление подобных стихотворений, в которых поэты снова обращаются к памяти о Высоцком? Думаю, нет, они чувствуют, что еще не сказали о нем всего…

Каждый раз, когда я прихожу на Ваганьковское кладбище и стою у могилы, всегда покрытой цветами и сосновыми ветками, я представляю себе, сколько стихов и песен он мог бы еще написать. Смерть сразила его, словно птицу в полете, птицу, набравшую высоту и устремившую взгляд в неохватную даль.

Когда непоправимое приходит так рано и неожиданно, вдруг начинаешь сознавать, насколько мы становимся беднее без таких художников, как Высоцкий. «Я куплет допою…». Не допел он свои куплеты. И его ненаписанным песням и несыгранным ролям нет эквивалента. Эта потеря невосполнима. Талант не повторяется, он единственный.

Мы можем только продолжать любить его.