1

В салоне включили мониторы. Появились надписи на иврите и на английском: температура за бортом, продолжительность полета, маршрут. Затем начался показ кино. Тоже на английском. Когда на мониторе появилась надпись «Saloniki», увидел, что за иллюминатором мелькают молнии. Далеко внизу было море. Стало не по себе. Самолет начал плавно уходить в сторону от молний. Но выполнение маневра все равно ощущалось. Кто-то из особо чувствительных пассажиров уже подносил ко рту пакетик с надписью на иврите. Стюардессы начали развозить паек. Решив, что поесть все равно надо, взял завернутый в целлофан пакет. Развернув, обнаружил теплую курятину, салат и непонятную коричневую массу в стаканчике. Все было вкусно. Но глоталось с трудом.

Наконец, молнии остались где-то вдалеке, потом исчезли. Он уснул.

Проснулся от сигнала и объявления на иврите и английском. Табло, призывающее закрепить ремни, загорелось зеленым светом. Самолет шел на посадку.

Тель-Авив сверху выглядел красиво. Особенно башни, мелькавшие опоясывающими огнями в темноте. В аэропорту больше всего поразили пальмы. Дул легкий теплый ветер.

Очередь на паспортный контроль была длинной, двигалась медленно. Публика была разной. Оглядываясь по сторонам, стал искать — стоит ли рядом кто-то из попутчиков. Прочитал надписи на будках, к которым была очередь. Снова — на иврите и на английском. Будки, оказывается, были разные — для граждан Израиля, лиц без гражданства и с гражданством — других стран.

Прямо перед ним стояло несколько очень высоких девушек. Плечи у них были широкие, из-под рукавов выглядывали руки с развитой мускулатурой. Наверное, спортивная команда. Они о чем-то оживленно переговаривались на английском.

В очереди для граждан Израиля — ортодоксы. Пейсы, белые рубахи, черные шляпы, брюки и пиджаки, из-под которых выглядывали кисточки от шарфа. Дети — в той же униформе.

Оглядевшись, опять не увидел знакомых лиц из самолета. В очереди пришлось стоять часа полтора. Получив, наконец, штамп в паспорт, прошел в зал. Он показался очень просторным и большим. За полукруглым фонтаном стояли встречающие. Кто-то обнимался, кто-то смеялся, кто-то — плакал. Повсюду слышалась русская речь. В обменном пункте можно было даже поменять рубли на шекели. Подумав, поменял сто евро. Вскоре встречающие и прилетевшие разошлись. Его встречать было некому.

Следуя указателям, нашел перрон, где останавливались электрички в Тель-Авив. На последнюю он уже опоздал. Пришлось присоединиться к пассажирам, расположившимся на креслах в зале прибытия. Он прилег, подложив под голову «дипломат», ворочаясь и оглядываясь по сторонам. В углу зала, на полу, среди сумок устроились двое соотечественников. Из разговора понял, что такси они не взяли — решили, что электричка обойдется дешевле. Вскоре все затихли. Он тоже забылся беспокойным сном.

Проснувшись, пошел к кассам. Разговаривать, как обычно, пришлось на английском. С пунктом прибытия вышла заминка: кассирша начала уточнять, куда именно в Тель-Авив ему нужно. Подумав немного, ответил — центр.

В электричке приятно удивили высокие кресла, кондиционер, чистота. Поезд мягко тронулся, пришлось бороться со сном, чтобы не пропустить свою остановку. Спросив соседа, когда именно центр, услышал вопрос:

— Тель-Авив мерказ?

— Тель — Авив — центр.

Оказалось, что «Центральная»- это и есть «мерказ». Ошибиться было трудно — на этой остановке почти все выходили из вагона. Вышел и он. Пошел следом за потоком людей, вышел возле высокого здания из стекла и бетона, осмотрелся. Идти, в общем-то, было пока некуда.

Увидев неподалеку автобусные остановки, пошел к ним. Становилось жарко и душно. Он вспомнил, что без воды в Израиле лучше не ходить — обезвоживание наступает быстро и незаметно. В магазине поблизости купил литровую бутыль минеральной воды и пошел дальше, переходя от одной остановки к другой, затем — по переходу. Там тоже стояли автобусы. Но не рейсовые, похоже — туристические. Перемещение людей с рюкзаками, сумками и пакетами возглавляли гиды с табличками. На них по-русски было написано название турфирмы и маршрута. Маршруты были увлекательными — Мертвое море, подземелья Иерусалима, крепость крестоносцев в Акко, Хайфа… Громко слышалась русская речь.

— Не забываем свои автобусы! Стоянка тридцать минут! — услышал он объявление одного из гидов.

— Присоединиться можно? — подойдя, спросил у него.

— Ваш талон?

Он протянул банкноту в сто евро.

— К сожалению, группа укомплектована. Свободных мест уже нет.

— А где они могут быть? Не подскажите?

— Вообще-то, туры покупают заранее, через агентства. Походите, поспрашивайте. Если кто не подошел, может Вам и повезет.

— Спасибо.

Гид кивнул и снова начал объявлять название тура и номер автобуса.

Несколько раз безуспешно предъявив «талон», он дошел до большого автобуса, который выглядел новее остальных. Гида возле него не было, табличка с названием турфирмы была за ветровым стеклом. Он вошел в открытую дверь. Водитель и сидящий рядом гид вопросительно взглянули на него.

— Хочу присоединиться к вашей экскурсии, если есть такая возможность, — сказал он, протягивая все ту же купюру гиду.

— Экскурсия двухдневная, — ответил он, глядя на банкноту.

Молча достал еще одну, снова протянул. Тот, посмотрев, добавил:

— Ночлег в кибуце. Ужин и завтрак включены.

Так же молча достал еще сто евро. Посмотрел на гида. Тот кивнул и взял, наконец, деньги. Водитель продолжал внимательно его разглядывать.

— Что?

— Сумку откройте, — переглянувшись с водителем, сказал гид.

Открыв «дипломат», уже привычно спросил:

— Вещи доставать?

— Не надо, — мельком глянув в «дипломат», ответил гид.

Сев к окну на свободное место, он отпил воды. Салон автобуса постепенно заполнялся. Все говорили только по-русски. Какой-то то ли акцент, то ли оттенок в речи наводил на мысль, что люди не из России. Прислушавшись, уловил названия — Торонто, Мюнхен, Таллинн. Значит — русскоговорящие. Размышления прервал гид:

— Итак, уважаемые господа, все на месте?

Не услышав ответа, он прошел по салону, пересчитывая присутствующих. Потом прошел и пересчитал еще раз. Затем заученно начал:

— Через некоторое время к нам присоединятся остальные участники нашего увлекательного путешествия. Как я уже говорил, оно продлится два дня. Мы посетим древний город Цфат, побродим по его улочкам, посетим старинную синагогу, увидим работы местных художников. Затем — Тверия с античными развалинами на берегу крупнейшего пресноводного озера Кинерет. После этого — знакомство с кибуцем, там мы поужинаем, остановимся на ночлег. После завтрака наш путь будет лежать к живописным Голанским высотам. Затем — река Иордан, там вы сможете стать свидетелями крещения. После этого проследуем обратно. Если позволит время, попытаюсь показать еще несколько достопримечательностей. Как обычно, каждый из Вас будет доставлен в то же место, где он совершал посадку.

Он продолжал еще что-то говорить, но прислушиваться становилось все труднее — клонило в сон. Он задремал и проснулся, когда автобус остановился. Входили оставшиеся участники экскурсии. При входе они показывали посадочный талон, полученный в турагентстве после оплаты тура. Талоны гид забирал себе. Лицо одного из вошедших показалось знакомым. Короткая стрижка, судя по бледным полосам на лице и шее, была сделана недавно. Бороду он тоже сбрил. Попытался мысленно добавить то и другое — и вспомнил. Это был тот самый тип с его рейса, вещи которого проверяли на детекторе. Тогда у него была барсетка. Была она и сейчас. Здесь он не матерился.

Проходя мимо, тот скользящим безразличным взглядом оглядел пассажиров. На нем взгляд чуть запнулся, потом заскользил дальше. Он сел где-то сзади. Автобус тронулся. Виктор Сергеевич снова задремал.

Проснулся, почувствовав, что автобус замедлил ход. Снова раздался голос гида:

- Итак, из окон сейчас можно увидеть город Цфат. Там мы остановимся, осмотрим центр города. Желающие смогут приобрести сувениры, картины местных художников. Просьба — держаться рядом. Опоздавших ждать не будем. Программа, как я говорил, очень насыщенная. В Тверию надо успеть до наступления темноты, чтобы успеть увидеть не только набережную. Выходим!

Туристы потянулись гуськом за гидом, оглядываясь по сторонам. Небольшие магазинчики в которых было много картин с пейзажами города, но не было покупателей. Художники на улочках, рисовавшие те же пейзажи… все это оставляло странное впечатление.

Он старался держаться поближе к гиду. Тип вел себя независимо — то исчезал в петляющих улочках, то появлялся снова. Появился он и в синагоге. Вошел вместе со всеми, огляделся. Слушать гида и осматривать синагогу не стал, опять вышел.

После синагоги группа все-таки разбрелась по городу. Виктор Сергеевич шел к автобусу, забредая в магазинчики, разглядывая картины, открытки. В одном из ларьков старик с длинной седой бородой и собольей шапке стоял среди книг и брошюр. Некоторые были на русском. Открыв одну из них, начал читать. Она была посвящена хасидам. Еще в ларьке была какая-то странная атрибутика — черный пластмассовый квадрат, закрепленный на ремне — наподобие фонаря у шахтеров. Висели и другие ремни — непонятного предназначения.

— Тфилин, — сказал старик.

— Что?

— Это тфилин, — показал он на пластмассовый квадрат на ремнях. — Ты еврей?

Разговор шел на английском.

— Нет.

— Неважно. Надень.

Он показал, как одеть «тфилин» на голову.

- Зачем?

— Повторяй!

Надев на него «тфилин», старик открыл какую-то книгу и начал медленно и монотонно произносить что-то на иврите.

— Повторяй! Надо повторить все это! — он показал на раскрытые страницы книги. — Потом возьмешь тфилин себе. Бесплатно!

— Нет, спасибо. Мне надо идти. Автобус ждет.

Виктор Сергеевич снял с себя «тфилин» и отдал старику. Тот, не обращая на него внимания, продолжал читать книгу вслух.

Ждать никого не пришлось. Тип сидел на своем месте, безразлично глядя в окно. Картин никто из туристов не купил.

В Тверию приехали, когда начало темнеть. Осмотрели остатки античного строения, статуй. Прошлись по набережной. Светились огни гостиниц, ресторанов. Играла музыка, прохаживались люди. Озера Кинерет видно уже не было. Только плеск волн да покачивающиеся яхты говорили о том, что рядом — вода.

Держались все вместе, никто не расходился — гид предупредил, что в кибуц успеть нужно вовремя. Еще он пообещал, что шопинг будет в магазине, торгующем качественной косметикой на основе солей Мертвого моря. Автобус подъедет прямо туда. Там же состоится презентация с раздачей сувениров и пробных флаконов все той же косметики.

Из автобуса в магазин вышли почти все, кроме него и типа. Тот, казалось, спал. Виктору Сергеевичу не спалось. Он повернулся в кресле, чтобы видеть и типа, и улицу.

Презентация затянулась. Тип продолжал спать. Наконец, двери автобуса открылись. На этот раз у многих пассажиров были объемистые пакеты с логотипом магазина. Видимо, шопинг прошел успешно.

Уже в полной темноте автобус подъехал к кибуцу. Гид сделал объявление:

— Сейчас я раздам талоны на ужин и завтрак. На них же — номера домов и комнат, в которых остановитесь на ночлег. Столовая рядом с остановкой автобуса, ужин — через полчаса, продолжается два часа. С собой пищу из столовой не забирают, все съедается только там. Вино и пиво — за отдельную оплату. О кибуце расскажет репатриантка из бывшего СССР. Завтрак — завтра в восемь, также продолжается два часа. Выезд — в одиннадцать. Просьба не опаздывать!

Кибуц был окружен высокой металлической оградой. В будке сидел охранник. Он подошел к автобусу, поздоровался с шофером, посмотрел какие-то бумаги. На плече была американская автоматическая винтовка. Или карабин — в оружии Виктор Сергеевич не очень разбирался. Ворота открылись, автобус въехал на территорию кибуца.

Туристы вышли из автобуса и разбрелись в поисках ночлега. Асфальтированные дорожки пролегали вдоль каких-то кустов, клумб и сходились на небольшой площади. Там стояло несколько двухэтажных коттеджей, вдали виднелись небольшие одноэтажные постройки. Прошел еще немного и вышел на освещенную площадку.

За столом сидела женщина. Рядом, на стульях — туристы из автобуса. Подойдя ближе, прислушался. Она рассказывала, как вместе с семьей приехала из Средней Азии, тогда еще — из СССР, спасаясь от погромов. Ни вещей, ни денег. Как попала в кибуц — по программе для репатриантов. Как привыкала к новой стране, языку. Сначала — кандидат в члены кибуца. Потом — как ее семью туда приняли. Дети теперь в городе, она с мужем — здесь. Вопросов у слушателей было много. Он послушал немного, потом пошел дальше.

Сверяясь по талону, отыскал номер своего дома. Вошел, поднялся на второй этаж. Дверь в его номере была не заперта. Открыв ее, увидел все того же типа, лежащего в одежде на одной из двух кроватей. Обувь он снял.

- Привет! Павел, Россия! — сказал тот.

— Виктор, Россия.

— Похоже, в этом автобусе из России только мы!

— Похоже.

— Давай чайку сообразим, что ли? У них ведь тут должно что-то быть? — с этими словами он поднялся, обул шлепанцы и вышел в прихожую.

Она была одновременно и кухней — кран, раковина, подвесной шкаф с посудой, электрический чайник. Покопавшись в шкафу, Павел достал стаканы, чай в пакетиках, сахар.

— Будешь?

— Подожду до ужина.

— Ну, как хочешь. А я попью.

Чай он пил молча. Так же молча вышли на улицу. Столовая находилась в большом одноэтажном здании. Талоны на ужин отдали при входе. Ужин был скромным: салаты, курица, тот же чай, соки, кофе. На отдельных столах рядом с продавцами стояли бутылки с вином и пивом.

Увидев их, Павел заметно оживился. С четырьмя бутылками пива он, довольный, сел за стол. Еду брать не стал. Открыл бутылку, налил пива в стакан, выпил и повторял — пока бутылка не опустела. Выпил еще одну. Откинувшись на стул, довольно улыбнулся и сказал:

— Хорошо…

Не ожидая ответа от собеседника, закончил третью.

— А ты что?

— Не пью.

— Совсем?

— Совсем.

— А что так?

— Ни к чему.

Павел взглянул на поднос своего соседа, заставленный тарелками со снедью.

— Зато насчет еды — ты силен!

— А ты — насчет пивка.

— Да… Но поесть чего-нибудь тоже надо, — с этими словами он пошел к раздаче, взял тарелку салата и вернулся.

Салат не доел. Закончив четвертую бутылку пива, посидел, подумал. Вышел из-за стола, вернулся еще с двумя. Выпил. Молча смотрел, как Виктор Сергеевич расправляется с остатками ужина. Потом сказал:

— Пошли?

— Пошли.

Они вышли из столовой последними. Шли молча. Вдруг Павел остановился, и, глядя на него, совершенно трезвым голосом произнес:

- А ты ведь знаешь, кто я. И зачем здесь.

— Знаю.

— А ты молодец. Не струсил. Не бойся. Мы — спецназ!

— Я — не спецназ.

— Я знаю. Ты — лепила. Доктор.

— Врач.

— Какая разница! Я как на тебя глянул, понял — свой. Не струсишь. Не продашь. Не продашь ведь?

— А что продавать? Что звать тебя Павел? И ты из России?

— Вот и я про то! А ты, видно крепко этих уродов допек! Замочил, наверное? И не одного?

Виктор Сергеевич промолчал. Не дождавшись ответа, Павел снова заговорил. Видимо, пиво начало действовать:

— Молчишь? Правильно… А я поговорю, теперь можно… Думали, держат меня на крючке… Я ведь невыездной был, еще с армии… Потом, на дембеле … Не рассчитал немного… Думал, одному другу только ключицу сломать. Попал в сонник… Зона… Чтобы выйти оттуда, пришлось кое на что подписаться… Ладно, что об этом!.. А вот ты, наверное, у них — кость в горле! Смотри! Загранпаспорт! Мой. Но на чужое имя. Деньги… Тоже — мои…

Тут он достал из нагрудного кармана то и другое. Пачка с деньгами выглядела внушительно. Помахав перед лицом, убрал в тот же карман, не забыв застегнуть. Помолчал, словно что-то вспоминая. Потом продолжил:

— И все — чтобы тебя замочить… А ведь я понял, что буду следующим. Это точно. Я их просек. Не просто так меня в аэропорту обшмонали… Наколка была… Так что, уходить мне надо. Пора. Еще не знаю, куда и как. В Египет?… Туда через пустыню… В Газу? А дальше?… Через паспортный контроль, сам понимаешь, нельзя… Ну да ладно. Что-нибудь придумаю. А работу — по профилю — я везде найду… Ну а ты… Сам о себе позаботишься? А то, если хочешь — давай со мной…

— А напарник где?

— Его нет. Уже.

— У меня здесь еще дела.

— Ну, смотри… Мое дело — предложить… Все, возвращаемся. В номере разговаривать, сам понимаешь…

— Понимаю.

В номере Павел, молча, не раздеваясь, лег в постель. И сразу уснул. Или сделал вид, что спит. Виктор Сергеевич тоже лег одетым. Повернулся так, чтобы видеть соседа. Не спал он до утра.

Рассветало в Израиле быстро. Показалось солнце, запели какие-то птицы. В номере оставаться больше не хотелось. Он вышел на улицу, решив рассмотреть кибуц. В центре, рядом со столовой, был бассейн. Почему-то без воды. Назначение сооружения, стоявшего рядом, было не очень понятно. Оно напоминало невысокую конусообразную башню без окон. Толстая металлическая дверь была закрыта. Некоторое время он стоял перед ней, разглядывая.

— Бомбоубежище, — сказал по-русски кто-то сзади.

Он, вздрогнув, обернулся. Это был гид.

— Это бомбоубежище. Оно должно быть в каждом кибуце.

— А бассейн?

— Обычно тоже есть. Не спится?

— Да.

— Мне тоже. Пойдемте, прогуляемся. Покажу кибуц. Если не против, конечно.

— Пойдемте.

— Вот здесь, видите — у них содержатся коровы. Кормление, взвешивание, дойка — все автоматизировано, — он показал в сторону большой площадки, где под навесом стояли коровы. Привычных для России гор навоза рядом не было.

— А это, — он кивнул в сторону проехавшего мимо легкового автомобиля, — собственность кибуца. Своих машин у его членов нет.

— Разрешение спрашивают, если нужно взять?

— Да.

— Коммунизм.

— Коммунизм.

Пройдя еще немного, повернули к столовой. Гид продолжал рассказывать. Он молча слушал. Когда подошли к столовой, та уже открылась на завтрак. Павел сидел за столом, перед ним стояло две бутылки пива. Кивнули друг другу. Сел за тот же стол.

— Спрашивал? — показав глазами на гида, спросил Павел.

— Рассказывал.

— О чем?

— О кибуце.

— И что рассказал?

— Обязательно должно быть бомбоубежище.

— А их что, бомбят?

— Ракеты, наверное.

Меню на завтрак было более разнообразным. На столах в тарелках лежали сыры — сортов было столько, что можно было сбиться со счета. Некоторые — в целлофановых упаковках. Подойдя к столу, Павел довольно улыбнулся и сгреб кучу упаковок на поднос.

— В дорогу! Пригодятся! — сказал он и пошел к другим столам.

Подумав, Виктор Сергеевич последовал его примеру. Усевшись за стол, они некоторое время размещали по карманам сыр и другие продукты в упаковках. Потом приступили к завтраку. Павел не забывал про пиво. К концу завтрака четыре пустые бутылки стояли на столе.

Из столовой они вышли последними. Вскоре вся группа в назначенное время сидела в автобусе. Гид сообщил:

— Итак, господа, мы сейчас отправимся к Голанским высотам. Посетим мемориал — там несколько десятилетий назад велись ожесточенные боевые действия. Кто владеет Голанами, тот контролирует озеро Кинерет — крупнейшее пресноводное хранилище. А от воды здесь зависит жизнь. Мы полюбуемся прекрасным видом, который открывается оттуда на это озеро…

Виктор Сергеевич задремал. Он сидел на своем прежнем месте, Павел — на своем. Друг с другом они больше не разговаривали.

Проснулся, почувствовав, что дорога начала петлять. Автобус поднимался наверх. Из окна виднелась скудная растительность — трава, редкие деревья. Иногда мелькала боевая техника. Исчезла привычная жара, или нет, было непонятно — кондиционер работал исправно. Остановились на площадке, где уже стояло несколько автобусов и машин. Дальше надо было идти пешком. Рядом было несколько лотков, торговавших сувенирами. Часть туристов пошла туда, часть — в туалет, который тоже был рядом.

Среди сувениров была копия израильской армейской формы цвета хаки с надписью на иврите, берцы, другая армейская атрибутика. Павел с интересом разглядывал ее. Купив, переоделся, попрыгал на месте несколько раз. Улыбнулся. Появившийся из автобуса гид сообщил:

— Некоторое время мы побудем здесь. Пропустим группы, приехавшие раньше. Сейчас мы можем подойти вот сюда, чтобы увидеть озеро Кинерет. Оглянитесь вокруг — именно здесь шли ожесточенные бои…

Часть туристов осталась слушать гида, другая — фотографировала озеро, лежащее далеко внизу. Вид был и на самом деле красивый.

Когда одна из групп, приехавших раньше, прошла к своему автобусу, начался осмотр экспозиции. Все выглядело очень правдоподобно — окопы, ходы сообщения, остатки покореженного и ржавого вооружения. Плоские изображения солдат, вырезанные из темного металлического листа. Везде можно было пройти, потрогать, даже — попрыгать. Гид терпеливо ждал, когда туристы закончат осмотр. Все постепенно подтянулись к нему.

— Посмотрите туда, — протянул он руку, указывая на какие-то постройки, видневшиеся вдали.

- Это — Сирия. Деревня, которую видно отсюда, пустая. Там никто не живет. Все вернутся туда только, когда Голаны снова станут территорией Сирии. Вот эти строения, которые виднеются внизу — казармы войск ООН. Дальше — граница с Сирией!

Тут гид замолк. Все ожидали продолжения.

— Где же граница, спросите вы! Где колючая проволока, наблюдательные вышки, вспаханная запретная полоса? Пограничные столбы? Где пропускной пункт? Где пограничники, наконец? Их нет! — указывая рукой все туда же, эффектно продолжил он.

Виктор Сергеевич, оглядываясь вместе со всеми по сторонам, увидел лицо Павла. Видимо, он слушал очень внимательно и что-то обдумывал. Да так напряженно, что челюсть немного отвисла, а глазные щели — широко раскрылись. Редко мигающий взгляд был устремлен в ту сторону, куда недавно указывал гид. Когда оглянулся, наконец, на остальных — их взгляды встретились. Павел улыбнулся и незаметно подмигнул.

— Через час встречаемся в автобусе. Не опаздывать! — объявил гид туристам.

Кто-то потянулся обратно, кто-то — снова пошел осматривать окопы и покореженное оружие. Оглянувшись, Павла он уже не увидел. Решил, что пора возвращаться.

В назначенное время подошли не все. Автобус заполнялся постепенно. Гид пересчитывал сначала входящих, затем — сидевших в салоне. Уже никто не заходил, а гид все ходил по салону, пересчитывая присутствующих.

— Господа! Одного человека не хватает!

Виктор Сергеевич обернулся назад — Павла не было.

— Кого?

— Он вот тут сидел!

— Это мужчина или женщина?

Все начали выяснять, кто именно отсутствует. Гид переглянулся с шофером. Тот, как обычно, молча кивнул. Гид вышел из автобуса и позвонил по сотовому. Затем вернулся.

— Господа! Одного человека мы так и не дождались. Здесь — приграничная зона и я сообщил о происшедшем, как полагается в таких случаях. Скоро сюда прибудет офицер для выяснения всех обстоятельств. Не волнуйтесь, долго он нас не задержит. Сотрудничайте с ним, тогда отправимся в путь как можно быстрее.

Джип защитного цвета с надписями на иврите действительно появился довольно быстро. Два человека в военной форме не спеша подошли к автобусу. Гид, вышедший навстречу, что-то им объяснял. Затем они вошли в автобус.

— Господа! Это офицер, который будет заниматься расследованием. Убедительная просьба — отвечать на все вопросы, которые он будет задавать. Будут опрошены те, кто сидел с пропавшим по соседству. И кто ночевал в одном номере с ним в кибуце. Офицер заранее извиняется за предоставленные неудобства.

Соседей Павла по автобусу стали по одному приглашать на беседу. Разговор шел на улице. Один офицер расспрашивал, второй — стоял рядом и делал записи в блокноте. Гид переводил.

Почти все опрашиваемые разводили руками, пожимали плечами и отрицательно качали головой. Видимо, добиться от них удалось немного. Наконец, гид пригласил и его.

Последовали уже знакомые вопросы. Вначале — выяснение личности. Где постоянно проживает в России, чем занимается. Есть ли родственники или знакомые в Израиле. Цель посещения, где остановился. Он старательно отвечал. Про Степаныча говорить не стал. Сказал, что остановится в гостинице после окончания экскурсии, а тур купил сразу по прилете из России. Затем начался разговор по существу. Гид старательно переводил.

— Что можете сказать о Вашем пропавшем знакомом?

— Он не мой знакомый. Я его впервые увидел здесь, в автобусе.

— Но ведь Вы ночевали с ним в одном номере?

— Да. Еще ужинали и завтракали вместе.

— Что он рассказал о себе?

— Что он из России и зовут его — Павел.

— А еще?

— Да больше — ничего особенного. Он был не очень разговорчив. Сказал, что в этом автобусе только мы двое — из России.

— Что-то необычное заметили?

Виктор Сергеевич ненадолго задумался.

— Пил много пива. И на ужин, и на завтрак.

Офицер посмотрел на гида. Тот кивнул.

— Вы точно не встречались с ним раньше? В России, или в аэропорту?

— Нет. Не припоминаю.

— Когда Вы его видели последний раз?

— Да вместе со всеми. Когда рассказывали про границу.

— Во что он был одет?

— Не обратил внимания.

— Не фотографировались с ним — на память?

— Нет.

Так ничего не добившись, офицер закончил свою работу. Номер сотового пришлось ему оставить. Автобус тронулся. Все устало молчали. Он в очередной раз отпил несколько глотков воды и задремал.

Когда открыл глаза — пейзаж за окном снова изменился. Они проезжали мимо банановой плантации. Кое-где бананы были видны. Но на большинстве деревьев они были закрыты большими черными пластиковыми пакетами. Наверное — для защиты от птичьего помета. Гид, откашлявшись, заговорил:

— Итак, господа, мы подъезжаем к священной реке — Иордан. Место, где происходит крещение, называется Иорданит. Автобус остановится там. Если повезет, мы станем свидетелями этого обряда. Желающие могут приобрести сувениры и видеозаписи в магазине, который находится рядом. Цены — умеренные. Туалет — тоже рядом, он бесплатный. Встречаемся в автобусе через час — из-за непредвиденной задержки наш график пришлось изменить. Просьба все та же — не опаздывать!

Все вышли. Автобусов и туристов было много. Пришлось встать в одну из очередей, чтобы пройти сначала через традиционную для Израиля рамку детектора. Привычно достал ключи, мелочь, телефон; положил в лоток. С собой тоже, уже привычно, нес бутылку с водой. В магазин заходить не стал, сразу пошел на берег. Народу там было довольно много. Кто-то сидел с фотоаппаратом. Кто-то, переодевшись в подобие белого покрывала, спускался в реку по специальным ступеням.

Он подошел ближе и задумчиво посмотрел на реку. В этом месте она казалась совсем небольшой и узкой. В прозрачной воде зеленоватого цвета виднелись водоросли, какие-то рыбы.

Разувшись и засучив джинсы, вошел. Вода была теплой, дно — гладким, и, видимо, неглубоким. В реке уже стояла очередь из нескольких человек в белых одеяниях к священнику. Подходили к нему по одному, тот окунал их с головой в воду. Потом, улыбаясь, поздравлял. Кто-то улыбался, кто-то плакал. Видеокамеры транслировали происходящее на большие мониторы, стоявшие на берегу.

Понаблюдав еще немного, он вернулся в автобус. С сувенирами из магазина быстро подтянулись и остальные. Автобус поехал обратно на этот раз — мимо рощи цитрусовых. Казалось, она занимает много километров. Сквозь листья виднелись оранжевые плоды.

Гид объявил, что они возвращаются обратно. Придется пропустить посещение одного из городов, заявленного в экскурсии, чтобы уложиться в график. Остановка будет только перед Тель-Авивом — на ужин и туалет.

Остановились ближе к вечеру перед большим торговым центром — в Израиле они назывались «каньонами». Гид прошел вместе с пассажирами, показывая закусочные, где можно было поесть. Кроме них, в большом зале было еще несколько магазинов. На верхние этажи, в которых тоже были магазины, поднимались эскалаторы.

Он купил фрукты, воду и сел за один из столов. Из подъехавшего автобуса вошли солдаты — молодые ребята и девушки с оружием. Его они держали все время при себе — и когда покупали пищу, и когда садились за стол. Смеялись, громко переговаривались друг с другом. Кто-то сел неподалеку, поставив оружие рядом с собой. Ни на них, ни на оружие, внимания никто не обращал. Кроме Виктора Сергеевича. Он тут же встал из-за стола, сходил в туалет, потом пошел к автобусу. Там никого не было — все еще ужинали. Присев в тени неподалеку и надвинув козырек бейсболки поглубже, он отпивал воду мелкими глотками.

Из остановившейся рядом с автобусом легковой машины вышли парень с девушкой. Они не спеша вышли, оглянулись по сторонам. Парень подошел к автобусу, посмотрел на номер. Потом — на ветровое стекло, за которым была табличка с названием турфирмы. Прошел мимо автобуса, скучающим взглядом посмотрел на окна. Оглянулся по сторонам. Виктор Сергеевич опустил голову. Не обнаружив, видимо, ничего интересного, они вошли в «каньон». Водитель с гидом уже оттуда выходили. Когда дверь автобуса открылась, он быстро вошел и сел на свое сиденье. Подальше от окна. Пассажиры подтягивались медленно. Парень с девушкой тоже вышли и направились к машине. К автобусу теперь подошла девушка. Прошла мимо окон с одной стороны, потом с другой, заглядывая.

Виктор Сергеевич так и сидел, опустив голову. Козырек бейсболки почти полностью закрывал лицо. Он делал вид, что спал. Хотя не спалось. Наконец, автобус тронулся. Осторожно оглянувшись, увидел, что парень, стоя возле машины, разговаривает по телефону. Девушки видно не было — уже сидела внутри. Машина отъехала, догнала автобус. Некоторое время ехала сзади. Потом быстро обогнала и поехала в сторону Тель-Авива.

Кто-то из пассажиров, сидевших сзади, дотронулся до его плеча. Он оглянулся. Пожилая женщина зашептала:

— Мы тут собираем деньги для гида и водителя. По пятьдесят шекелей. Экскурсия ведь была интересной, надо отблагодарить. Вы как, присоединитесь?

Он отрицательно покачал головой.

Высаживали всех в обратном порядке. По Тель-Авиву ехали медленно из-за пробок. К его остановке подъехали уже в полной темноте. На выходе он попрощался с гидом и водителем. Те молча кивнули.

Оглядевшись, сориентировался и пошел знакомым путем обратно — к вокзалу. Отыскал салон сотовой связи. Выбрал телефон, скопировал на него номера со старой сим-карты. Очистил «память» прежнего телефона. И выкинул его вместе со сломанной «симкой» в ближайшую урну.

В кассе на английском спросил, когда идет ближайший поезд до города, где жил Степаныч. Оказалось, через полчаса. Купил билет, прошел на платформу. Номер пути и пункт назначения на табло были на иврите и на английском. Несколько раз оглянулся на собравшихся пассажиров. Переспросил на всякий случай, там ли он ждет, у молодого бородатого парня. Тот с улыбкой утвердительно кивнул. Поезда все не было, хотя отправиться он был должен уже минут пять назад. Спросил у парня:

— Что случилось с поездом? Он будет?

— Добро пожаловать в Израиль, мой друг! Я тоже его жду. Будет, но опаздывает. Откуда Вы?

— Россия.

— О, Россия! Мой отец тоже из России. Из города… Харкив!

— Харьков. Это не Россия, Украина.

— Я думал, что Россия. Он так говорил. Как Вам Израиль?

— Прикольно…

Парень молча ожидал перевода.

Подумав, попытался перевести на английский.

— Необычно… Интересно… В России говорят — «прикольно».

— «Приколно»! О! Понимаю…

За разговором прошло еще минут двадцать. Цифры отправления на табло были прежними. Наконец, поезд подошел. Попрощавшись, подошел к вагону. Дверь была закрыта. Посмотрев по сторонам, увидел, что пассажиры нажимают на большую зеленую кнопку рядом с дверью. Только после этого та открывалась. Сделал то же самое и вошел в вагон. Обратил внимание на туалет, мягкие высокие кресла. Вагон был двухуровневым, но подниматься наверх не стал. Сел возле окна, достал бутылку с водой, отпил. Рядом уселась полная девица. Достав большой пакет со снеками, принялась методично их поедать. Некоторое время смотрела на него, затем протянула пакет. Он поблагодарил на английском и отрицательно покачал головой. Та улыбнулась и продолжила опустошать пакет. Наконец, поезд мягко тронулся. Никакой тряски, стука, назойливых продавцов всевозможными товарами, привычных в России не было. Зато приятно обдувал кондиционер. Он быстро уснул.

Проснувшись, смотрел в окно, вспоминая. Совсем рядом было море, чистый песчаный берег. Девицы напротив уже не было. Начал спрашивать на английском у немногочисленных пассажиров, когда будет его станция. Ответа не получил. Пожилая женщина со спутником некоторое время разглядывала его, потом спросила

— А ты по-русски говорить можешь?

— Да, конечно, — радостно ответил он.

Она ушла куда-то, затем вернулась с молодым солдатом .

— Он тебе все объяснит.

Тот тоже говорил по-русски.

— Сейчас будет Хайфа. Свою остановку ты проехал. Сойдешь, возьмешь билет обратно. В кассе узнаешь, когда отходит поезд. Если к тебе обращаются на иврите, отвечай — «Ани ло мэдэбэр бэ иврит».

— Я не говорю на иврите?

— Способный.

— А контролеры?

— Их тут обычно не бывает. Если что, я с ними поговорю.

— А это что? — за окном показался город, затем — череда ступеней, ведущих вверх, с красивыми постройками на промежуточных площадках.

— Дворец Бохаев. Сейчас выходим.

Через турникет пришлось перепрыгнуть, вспомнив манипуляции зайцев в метро. Охранника рядом не было. Узнав на английском в кассе, когда придет нужный поезд, взял билет. Обратно уже не спал и сошел вовремя.

На выходе из вокзала несколько мужчин, помахивая ключами, повторяли — «Манит, манит!». Набрав номер, доложился Степанычу.

— Стой тут, сейчас за тобой приеду!

— А что такое манит?

— Такси! Будь на месте, я скоро!

Подъехала женщина на инвалидной коляске и что-то спросила на иврите. Заученно ответил:

— Ани ло мэдэбэр бэ иврит.

— Ло мэдэбэр бэ иврит! Ло мэдэбэр бэ иврит! — возмущенно закричала она.

Подъехавший Степаныч прервал диалог.

— Ну, вот и свиделись!

Вблизи он выглядел старше, чем на мониторе. Морщины, седые волосы.

— Слушай, ведь мы ровесники!

— Это Израиль. Сначала — автозаправка. Экзема. Работал санитаром. Медбратом. Стажером. Учеба, работа, экзамены. На жилье — ссуда и машканта. Кроме основной работы — подработка в частной клинике. Дежурства в больнице, дежурства на дому. Здесь все так. Хочешь — зайдешь в отделение, посмотришь?

— Спасибо. В отпуске на работу не заглядываю.

— Ну, тогда — ужин, знакомство с городом и заинтересованными медсестрами. Дальше — туры. Иерусалим, Мертвое море, Хайфа, Эйлат…

— У меня уже был один тур.

— Куда?

— Цфат, Тверия, Голаны, Иордан.

— Молодец! Я туда до сих пор не выбрался! А ты когда успел?

— Успел. Вообще-то, я по делам.

— Какие у тебя могут быть здесь дела?

— Длинная история.

— Тогда давай так. Сейчас ко мне. Поешь, отдохнешь с дороги. Дверь закрою, никому не открывай. У меня, — кивнул он на жужжащий сотовый, — клиенты. Закончу часа через два, тогда поговорим.

— О кей.

В большой двухкомнатной квартире с огромной кухней, Степаныч открыл холодильник. Недоуменно посмотрел на матрешек, протянутых ему.

— Это что такое?

— Сувенир из России.

— И на хрена ты его вез?

— Как говорил старина Мюллер — неудобно идти без подарка.

— Спасибо… Ладно, тут араб знакомый давно просил — «сувенир ми Русия», — кинув матрешек в пакет, сказал он.

Потом продолжил:

— Бери из холодильника все, что нравится. Вот это, — он показал на кашицеобразную сероватую смесь, — хумус. Из сои. Вкусен, но тяжеловат. Так что не увлекайся. Все, я пошел.

Сразу после душа и еды он уснул и проспал до прихода Степаныча.

…- Ну, за встречу!

— Лехаим!

— Теперь рассказывай.

— Я вот думаю… стоит ли тебя во все это впутывать?

— Теперь поздно думать. Раз остановился у меня, я тоже — при делах.

— Посмотри сначала вот это, — воткнув флэшку в ноутбук Степаныча, он открыл файлы.

— Доноры?

— Почти. Только брали у них клетки гипофиза, вырабатывающие гонадотропные и соматотропные гормоны. Проблем с тканевой совместимостью — никаких.

— Ни хрена себе! А как же синтетика? И при чем здесь ты?

— Синтетика, как оказалось, не то. Я вообще-то тоже был не при делах, но изменились обстоятельства. Несколько моих знакомых, имевших отношение к этой конторе, погибли. Я вышел на одного из тех, кто обрабатывал изъятые клетки. А еще раньше — вышли на меня.

— А это заведение тебе не знакомо? — и он открыл файлы с рекламой «одной из лучших клиник Израиля». — В интернете все ссылки только на электронный адрес. Поэтому и пришлось лететь сюда, разбираться на месте.

— Слышал. Элитное! Так просто туда не попасть. Так вот почему ты здесь!

— А где оно находится — знаешь?

— Да.

— Думаю, что там готовят иньекционную форму. И применяют. Если не закрыть их тут, меня точно закроют — там. Поэтому к тебе просьба. Если есть проверенный знакомый в полиции, говорящий на английском — сведи с ним.

— Есть, и даже русскоговорящий.

— Звони!

— Прямо сейчас? Здесь так не принято.

— Нечего тянуть, звони! Я сам все объясню.

— У тебя есть какой-то план?

— План один — закрыть эту контору на хрен!

Степаныч набрал номер, что-то сказал на иврите. Потом уже на русском:

— Да, хорошо. Сейчас будем.

— Договорился, поехали.

 

2

Михаил — знакомый Степаныча — долго молчал после прослушивания диктофонной записи, просмотра файлов и рассказа Виктора Сергеевича.

— Не знаю, чем могу здесь помочь. Насколько я понял, преступления совершаются в России. Здесь — легальная коммерческая деятельность. Наверняка у них все в порядке. Максимум, что можно сделать — собрать информацию через осведомителей… Самому туда обратиться за лечением? Предложат обычную реабилитацию, и все.

— Обратиться туда хочу я. К директору клиники. У них уже сейчас могут появиться проблемы из-за сырья. Предложу свои услуги как поставщик. Взамен выбывшего. Запись беседы с ним — такой вещдок Вас устроит?

— Что такое вещдок?

— Вещественное доказательство.

— Надо подумать. Посоветоваться с руководством…

— Да я потому к Вам и обратился, что Степаныч лично Вас знает. И доверяет. Здесь большие деньги, и кому-то из полиции явно их отстегивают за прикрытие. Вы, один — двое Ваших надежных людей. Работа, конечно, сверхурочная. Но если все получится — это Вами разработанная и успешно проведенная операция. А победителей нигде не судят. Повышение по службе, премия… не знаю, что тут у Вас. Всего и нужно — диктофон в режиме «он-лайн» и минимальное прикрытие. Мне шкурой все равно придется рисковать, но тут для ее сохранности больше гарантий. А Вы ничего не теряете при любом исходе. Уговорил?

— Ну… почти. Завтра подберу пару надежных ребят. А вот это возьмите, — он достал из ящика письменного стола миниатюрный брелок, — включается нажатием на эту кнопку.

— Не обнаружат?

— Не должны. Да… а это правда?

Они со Степанычем переглянулись

— Правда — что? — спросил Степаныч.

— Ну… насчет препарата… Что повышает потенцию, мышечную массу?

— Правда. Но не вся. Организм прекращает выработку собственных гормонов при их поступлении извне. То есть, организм становится импотентом, зависимым от иньекций клеток, продуцирующих гормоны. И обязательно наступают всякие побочные эффекты. О них можно долго говорить.

— Но ведь соглашаются!

— Они сделали свой выбор. А я сделал свой, — ответил Виктор Сергеевич.

 

3

— Ну, теперь развлекательная программа? — спросил Степаныч.

— Я чувствую, что мне ее устроят завтра. Сейчас — просто отдохнем.

- Дамы уже ждут.

— Местные?

— Местные кто? Эфиопы? Арабы? Аргентинцы? Израильтяне? Или русские?

— Что-то многовато. Сейчас, значит, русские?

— И сейчас, и раньше, и потом. Все, кто приехал из Союза, России и СНГ — здесь русские.

— А с израильтянами общаешься?

— Куда деться! Насколько мой иврит позволяет. А вообще — закупаюсь в «русском» магазине. Ну, знаешь… «Докторская» колбаса… Водка «Столичная»… Огурчики соленые… Хлеб черный. Да и в шабат работает. А для души… У них — своя свадьба, у нас — своя.

— Ясно. Поехали к дамам. Да, как на иврите «полиция»?

— Миштара.

— А «о’кей»?

— «О’кей» — и в Израиле «о’кей». А вообще, есть такое слово в иврите — «беседэр». Ну… «все в порядке… порядок…»

— Беседэр…

— Ну, что? Поехали?

— А куда? В клуб, ресторан, или к ним на хату?

— На хату. Ко мне.

— Значит…

— Да ничего не значит… Здесь многие так. Хавер, хавера. Друг, подруга. Выгодно — налоги, квартплата поменьше. А не срастется — разбежались, и все… Вот, мы и дома.

В квартире были заметны следы уборки, из кухни доносился аппетитный запах. Стол был уже накрыт, горел приглушенный свет. Две симпатичные девушки, чем-то похожие друг на друга, появились в прихожей и представились:

— Света,

— Вера.

— Витя. Очень приятно, — он глянул на Степаныча. Тот слегка кивнул на Веру.

Он посмотрел на ее зеленые глаза, печальное лицо, стройные ноги.

— Мужчины, просим к столу! — весело сказала Света.

Мужчины прошли вслед за дамами и подождали, пока те сядут первыми. Стол мало чем отличался от знакомого по России — запотевшая бутылка «Столичной», нарезка сыра, вареной и копченой колбасы, шашлык из курятины, салат «оливье». Надпись на этикетке бутылки белого вина была на иврите. Фрукты — манго, ананас, виноград, и еще какие-то, совсем незнакомые — тоже были местные.

— Выпьем за знакомство с очаровательными дамами. Только ради этого стоило лететь четыре тысячи километров, — выдал он тост.

Дамы улыбнулись. Улыбка сделала Веру еще более сексуальной.

— Это вино из монастыря молчальников. Говорят, там делают лучшие вина в Израиле. За то, чтобы никогда не забывать говорить дамам, как они прекрасны, — дополнил Степаныч.

Застолье продолжалось недолго. Водку пил один Степаныч, бокал вина выпила Света. Вскоре они ушли в другую комнату. Вера оставалось печальной, бокал — почти нетронут.

— Что-то случилось?

— Я не хотела бы об этом рассказывать…

— Не забывайте, я — психиатр. А психиатр — он и в Израиле психиатр. Так что, выкладывайте. Проблемы с бой-френдом?

Тут она внезапно сморщилась, из глаз потекли слезы. Закрыв лицо ладонями и всхлипывая, поднялась и хотела выйти. Он слегка удержал ее за локоть и протянул салфетку.

— Подождите. Присядьте и расскажите, что случилось. Хуже от этого уже не будет. И давай — на «ты».

Она неохотно села на диван. Отвернулась, вытирая лицо и наводя макияж. Затем повернулась, посмотрела на него с сомнением. И начала говорить:

— Мой друг — Саша… я была с ним несколько лет… Мы одногодки, в армию пошли вместе. Он про службу не рассказывал. Так и не знаю до сих пор, в каких частях был. Встречались в праздники, выходные. Меня в это время всегда отпускали домой, его — нет. Иногда на вызовы и эсэмэски не отвечал, я переживала. Спрашивала — где он был, почему не отвечал. Он только отшучивался. Так прошло два года. После армии у нас отдыхают, путешествуют по свету. Мы собирались в Европу. Потом — готовиться поступать вместе в университет… Он ехал тогда в обычном рейсовом автобусе… Араб, который хотел войти, показался водителю подозрительным. У нас водители тоже служили в армии, имеют оружие… Он влез в закрывающиеся двери, водитель несколько раз выстрелил… Но тот успел взорвать «пояс шахида». Погиб водитель, двое пассажиров, сидевших спереди. И Саша тоже… У меня теперь своя машина, езжу только на ней. А Саша… не могу забыть его…

— Печальная история… Но сегодня мы здесь и живы. А завтра… Кто знает.

Он обнял ее, гладя густые волосы, прижимая к себе и стараясь сам не думать о том, что будет завтра. Она все крепче прижималась к нему и вздрагивала. Он вытер слезы с ее щек.

— Не надо. Все будет хорошо.

— Правда?

— Правда. А иначе — зачем мне было лететь за четыре тысячи километров?

— Чтобы встретить меня? — улыбнулась она.

— И тебя тоже. Иди ко мне.

— Все, уже не плачу. Прости. Наговорила всего…

— Правильно, что наговорила. Теперь будет легче, — поглаживая ее бедра, сказал он…

 

4

Выехали со Степанычем рано утром. Вера и Света еще спали.

— Ну как прошло?

— Приятная девушка.

- Переживает очень…

— Теперь, надеюсь, меньше. У нее ведь все впереди. Вообще — то, не ожидал, что подкинешь мне халтуру.

— Но ведь приятная была халтура?

— Ну да…

Дорога была ровная, машин мало. Стрелка на спидометре ползла к цифре «200». Проследив за его взглядом, Степаныч кивнул на дорожный указатель — «Сдерот».

— Это что — сторона, наиболее опасная при артобстреле?

— Точно. Видишь? — и кивнул в другую сторону. В дымке виднелись очертания каких-то построек. Высоко в небе висел дирижабль.

— Что это?

— Аза. У вас — Газа. Рядом, километров двадцать пять — тридцать. «Кассамы» пролетают сейчас сорок — сорок пять. До Бер — Шевы, Ашдода и Ашкелона. Сюда — наверняка. А толку от этой штуковины, — он кивнул на дирижабль, — маловато. Так что, лучше поторопиться.

— А что же — люди до сих пор тут и живут?

— А куда им деться?

— Не переселяют?

— Нет.

Опасное место проехали без происшествий. Машин становилось все больше, скорость движения — совсем небольшой. Они въехали в город. Машина попетляла некоторое время, потом остановилась.

— Все. Стоянок рядом нет. Здесь не заблудишься — прямо, потом до светофора и налево. Удачи.

— К черту! — он захлопнул дверцу и пошел быстрыми шагами. Вперед.

У входа в клинику — снова привычная процедура : ключи, сотовый и мелочь — в лоток. Проход через детектор под внимательным взглядом охранника. Когда все забрал и положил в карман, нажал на кнопку брелка. Подошел к ресепшн.

— Говорите по-русски? — спросил он миловидную девушку.

— Конечно, вы можете говорить по-русски, — улыбнулась она, кивнув на табличку «здесь говорят по-русски».

— Я хотел бы поговорить с директором клиники.

— По какому вопросу?

— Я от Михаила Николаевича. Несколько дней назад прилетел из России.

— Подождите минуту. Сейчас свяжусь с Марком Борисовичем. Вообще-то, он по личным вопросам не принимает.

— Это не личный вопрос.

Она сняла трубку, набрала номер.

— Вас сейчас проводят, — показала она на охранника, появившегося сзади.

Кивнув видеокамерам, висевшим вокруг, он пошел в направлении, указанном охранником.

 

5

Остановившись перед дверью, охранник постучал. Затем приоткрыл дверь, кивком предложив войти. В кабинете — офисная мебель, компьютер. На стене — дипломы и сертификаты на английском и иврите. Две боковые двери были закрыты.

За столом сидел пожилой, смуглый и подтянутый мужчина с коротко постриженными усами. Одет он был просто, как и большинство в Израиле — брюки, рубашка с коротким рукавом.

— Я Вас слушаю, молодой человек. Я Вас внимательно слушаю!

Он улыбнулся, дернув вбок подбородок. Движение походило на тик. Еще раз широко улыбнулся. Что-то показалось знакомым — и в речи, и в этом жесте.

— Здравствуйте. Я врач, работал с Михаилом Николаевичем. Он скоропостижно скончался. Но думаю, это не повод для прекращения взаимовыгодного сотрудничества. Поиск контингента, специалисты, проводящие манипуляцию — теперь на мне. К сожалению, Михаил Николаевич не успел посвятить меня в подробности — переработка, изготовление первичной субстанции. А также написать сопроводительное письмо. Вот — файлы с его жесткого диска. В подтверждение моих полномочий, — он протянул флэшку Марку Борисовичу. Тот, скрестив руки и продолжая улыбаться, молчал. Пришлось положить ее на стол.

Двери вдруг открылись. Несколько вошедших охранников расположились сзади и по бокам от него. Видимо, Марк Борисович воспользовался скрытой кнопкой вызова.

— А ведь мы ждали Вас, молодой человек. Да-да, именно Вас! — снова дернув подбородком и улыбнувшись, сказал он. Потом торжественно продолжил:

— Господа! Разрешите представить вам так называемого «Неуловимого»! Вы прекрасно знаете… знали человека, который должен был решить эту проблему. Специалист…. Высокого класса в своем деле! И что же? Он исчез! Отправить кого-нибудь из вас? Нет! Я решил — не суетиться. Клиент сам рано или поздно пожалует к нам! И он — таки — пришел!

— Завелся… Штабс — капитан х…в! — услышал он негромкий, но отчетливый шепот охранника за спиной. И улыбнулся. Теперь он вспомнил, кого напомнил ему Марк Борисович. Персонажа белогвардейского офицера контрразведки из знаменитого кинобоевика. Еще советских времен. Видно, у Марка Борисовича, как и многих «русских» здесь, надолго поселилась ностальгия.

Тот истолковал его улыбку по-своему.

— Улыбаетесь? Думаете снова выйти сухим из воды? Боюсь, скоро Вам будет не до смеха. Посмотрите, пожалуйста, этот ролик, молодой человек! — все так же громко и торжественно произнес он.

На плоском мониторе, висевшем на стене, появилось изображение знакомой комнаты. Затем — его диалог с Михаилом Николаевичем.

— Наши техники оснастили его квартиру и компьютер. Письма, разосланные Вами, получили тоже мы. Что касается сырья… Будем искать другие пути. Ведь приезжают туристы. Из России в том числе. Забредают куда-нибудь в горы, срываются в пропасть. Попадают в опасные районы города. В пустыне могут заблудиться… Потом их, конечно, находят. Ну а причина смерти… что-нибудь придумаем. Да и на России свет клином не сошелся. Есть другие страны, где можно спокойно работать. Кстати, с Вас и начнем! — он кивнул охранникам. Те стали приближаться, один на ходу доставал электрошокер.

— Миштара! — закричал Виктор Сергеевич, пытаясь одновременно увернуться от жала шокера и ударить охранника ногой.

Он еще успел услышать крики на иврите, стук в дверь. Разряд пришелся в левую руку. Тело затряслось и он отключился…

Открыв глаза, увидел склонившегося над ним человека в белом халате.

— Ай эм файн, — сказал он, вставая и пошатываясь.

В кабинете стоял Михаил и еще несколько человек в форме.

— Я уже думал, все.

— Надо было собрать больше улик… вещдоков. То, что сказали Вы — было бы вещдоком против Вас. Да и сама запись — получена незаконно. А теперь — Вы — потерпевший.

— Могло быть и хуже…

Говорить было тяжело. Он собрался с силами. Попытался вспомнить что-то подходящее на иврите. Потом сказал:

— Беседэр!

— Беседэр! — ответил Михаил, улыбнувшись. И показал соединенные кружком большой и указательный пальцы — «о’кей».

…Снова показания, очные ставки, протоколы. Через переводчика, официально.

Цель посещения страны, что он делал в Центре, почему произошло нападение…

Пытался найти следы пациента, который отправился туда из России на лечение, и пропал. Сам он в Израиль отправился как турист. Остановился у друга. Заодно решил разузнать о Центре и пациенте. Друга просил подстраховать — на всякий случай. Как полиция узнала об этом? Наверное, кто-то позвонил. В любом случае, он благодарен правоохранительным органам Израиля за оперативную и четкую работу. Почему напали на него? Вопросы, да и он сам, наверное, не понравились. Решили устранить внезапную проблему.

Фамилия, имя, диагноз пациента и его адрес в России? — Извините, врачебная тайна. Не имею права сообщать без письменного согласия его самого или законных представителей.

Что я сам думаю об этом Центре? — Что-то здесь, наверное, не совсем законно. Надо бы проверить.

С разными вариациями, день за днем — одно и то же. Он стоял на своем. Вечера и ночи скрашивала Вера.

Разнообразие внес офицер, допрашивавший его после исчезновения Павла.

Виделись они раньше, или нет? Нет, в прошлый раз на этот вопрос он уже отвечал. Как могло случиться, что летели из России вместе, а встретились только в автобусе в Израиле? Самолет большой, пассажиров много. Рядом они не сидели… А то, что он числился охранником в Центре, где на него напали? Совпадение. Не слишком ли много совпадений? Всякое в жизни бывает…

Бюрократическая машина здесь казалась более неповоротливой, чем в России. Он уже с ностальгией вспоминал Евгения Викторовича. Набравшись наглости, сказал следователю, что у него кончаются деньги, а билет пропал. Еще тогда, в Центре. Тот вежливо попросил не беспокоиться, пообещав, что будет предоставлен билет с открытой датой. И предложил подписать заявление для выплаты компенсации. За причиненный вред здоровью. Освидетельствование он уже прошел, диагноз установлен. Решив, что хуже не будет, он подписал все бумаги.

Дело после этого стало продвигаться быстрее.

Лицензия Центра была приостановлена. В местных газетах прошли сообщения о расследовании его деятельности, связанной с использованием изъятых у живых людей клеток и тканей. И о возможной связи с «русской мафией». Его фотографий, да и других фигурантов не было — расследование еще продолжалось. Официальные комментарии были скупыми — «идет расследование, выясняются обстоятельства».

Наконец, формальности были завершены. Следователь вручил ему билет. Извинился за предоставленные неудобства. Расписавшись в последнем протоколе, он с облегчением вздохнул. Пора домой.

Оставив у Степаныча несколько сотенных купюр под скатертью на столе, хотел уехать по-английски. Взял дипломат, подошел к двери. Не получилось.

Щелкнул замок, и вошла шумная компания.

Михаил с девушкой, Вера, Света. Процессию замыкал сам Степаныч.

— Это еще что такое? Узнаю своего однокурсника! Только ты не в России, а в Израиле! И у нас здесь — везде свои люди! Так что, разворачивайся и за стол!

— Но у меня самолет…

— Знаем мы, когда у тебя самолет! Сейчас, девушки быстро все организуют!

Девушки уже организовывали. На столе появился знакомый набор. Водки и вина прибавилось. Степаныч, на правах хозяина, открыв бутылку, начал разливать водку по стопкам. В том числе и дамам. Он свою стопку убрал.

— Ну! На посошок! — умоляющим голосом попросил Степаныч.

— Ты же знаешь — я не пью. Но тост скажу.

Он налил минеральной воды в бокал. Поднялся и сказал:

— Спасибо вам. Всем и за все. Там, в России, мне вас будет не хватать. Правда.

Степаныч отвернулся и вздохнул, скрывая лицо. Вера опустила голову. Все встали, молча чокнулись и выпили.

Он часто посматривал на часы. Беседа не клеилась. Михаил со спутницей, как оказалось, тоже «русской», быстро распрощались. Степаныч вызвался довезти до аэропорта. Он сел рядом с ним, Вера со Светой — сзади. Ехали тоже молча.

Встал в очередь на регистрацию, получил посадочный талон. Пошел дальше — сдавать «дипломат» в багаж. У всех были тележки с багажом, чемоданы. Миловидная девушка из службы безопасности внимательно посмотрела на него, затем спросила — говорит ли он на английском.

— Да.

— Где Ваша одежда?

— Вся моя одежда на мне, — ответил он, оглядев себя. Кожаная куртка, джинсы, рубаха, кроссовки, бейсболка. Вот и вся одежда.

— Где Ваша одежда?

— Вся одежда на мне, — снова ответил он.

— Где Ваш багаж?

— Вот он, — и показал «дипломат».

Лицо у девушки вытянулось. Она попросила его подождать и ушла. Степаныч с девушками стояли за барьером для провожающих и с тревогой посмотрели на него. Степаныч знаком спросил — «что случилось? Он только пожал плечами.

Наконец девушка вернулась. Уже с двумя мужчинами в темных костюмах. Наушник с витым шнуром, уходящим за ворот рубахи, и маленький микрофон указывали на то, что это — охрана.

Показывая на него, девушка что-то быстро говорила на иврите. Один из них взглянул на Виктора Сергеевича. Что — то прошептал в микрофон. Постоял молча, выслушивая, видимо, ответ. Сказал несколько слов коллеге. Тот улыбнулся, махнул рукой. Потом что-то сказал девушке — опять на иврите. И оба ушли.

Та, уже без прежнего энтузиазма, спросила о наркотиках, взрывчатке, лекарствах в багаже. Затем быстро поставила свою отметку в талоне.

Он повернулся к провожающим, помахал рукой. Света, улыбаясь, помахала в ответ. Степаныч поднял вверх ладони, сомкнутые в замок. Вера пыталась улыбнуться, но мешали слезы. Их он не видел. Понял, что та плачет по платку, который подносила к глазам. Вздохнув, пошел дальше, кивком ответив на приветствие стюардессы. Он снова летел самолетом «Эль-Аль».

Парень, сидящий в кресле рядом с ним, достал книгу на английском и углубился в нее. В иллюминаторе скрывались пальмы, высотки Тель-Авива. Задремал. Проснулся, услышав женский голос, спрашивающий у него что-то на иврите.

Открыв глаза, увидел смуглую стюардессу с тележкой, заполненной пайками. Та опять что-то спросила. Он повернулся к соседу.

— Салат или омлет? — монотонно перевел тот.

— Салат, — ответил он.

Услышав перевод, стюардесса протянула паек и пошла дальше. Он поблагодарил соседа, тот кивнул. Салат оказался вкусным.

Через четыре часа в иллюминаторе показались лес, поле.

— Россия, — тихо выдохнул он и улыбнулся…

Таможенный и паспортный контроль прошел быстро. Уже на выходе увидел знакомое лицо — Евгения Викторовича. Тот, улыбаясь и протягивая руку, не спеша шел навстречу.

— Здравствуйте. С благополучным прибытием!

— Здравствуйте, — ответил он на рукопожатие. Молча взглянул на него

— Хочу обрадовать — все подозрения с Вас сняты. Как Вы и предполагали, покойный оказался жертвой самолечения. Так что — работайте спокойно, — дружелюбно улыбаясь, громко сообщил он.

Потом, тише, спросил:

— Да, я слышал, Вы уже принимаете заказы?

— По рабочим дням, — машинально ответил Виктор Сергеевич. После полета в голове шумело, звуки доходили, словно через перегородку. Потом, подумав, недоуменно спросил:

— Какие заказы?

— Ну, конечно, я понимаю. Это тема для отдельной беседы. В другое время и в другом месте. Еще раз — всего Вам доброго, — пожав снова руку и вежливо улыбнувшись, распрощался Евгений Викторович.

Он еще долго смотрел ему вслед…

… Осмотрев замочную скважину, достал ключи от двери. Царапин и повреждений не было. Открыв ее, постоял у входа. Потом вошел, захлопнув дверь за собой. Дома…

Разделся, прошел на кухню, приготовил кофе. И тут раздался звонок. Еще один. Тихо подошел к двери. В глазок заглядывать не стал — открыл и широко распахнул, стоя за ней.

— Хозяин дома? Можно войти? — услышал он знакомый женский голос.

Он вышел. На пороге стояла Таня. На ней был все тот же плащ. Большая дорожная сумка — рядом. Они молча посмотрели друг на друга.

— Заходи. Кофе готов, — наконец сказал он, взяв сумку.

Помог снять плащ, пошел на кухню следом за ней.

— Вот, учеба закончилась. Решила заехать, на всякий случай. Попрощаться. Подумала — вдруг застану?

— Застала. У тебя что — поезд сегодня?

— Да. Отходит поздно вечером.

Он молча разлил по чашкам кофе, достал из холодильника остатки сыра, копченой колбасы.

— Больше ничего нет пока. Только что прилетел.

— А я чувствовала… знала, что тебя застану!

— А я вот — ничего не чувствовал. Только устал. Давай приступим, а то кофе остынет.

Зеленый чай в этот раз она просить не стала. Кофе выпили молча.

— Как Израиль? — наконец спросила она.

— Отдыхать там, наверное, прикольно. А вообще — на любителя.

— А ты разве там не отдыхал?

— Нет.

— Что же ты тогда там делал?

— Это была деловая поездка.

- Что значит — деловая?

— Расскажу как — нибудь… Позже… Ну а ты, как? Как учеба? Всюду успела?

— Да… Театры, музеи… учеба… все хорошо, — опустив глаза, тихим голосом сказала она.

— Ну-ну, рассказывай. Что случилось?

Подняв глаза, она взглянула на него. Потом, вздохнув, сказала:

— Ты опять на меня рассердишься!

— Что-то не помню, чтобы на тебя сердился.

— Ну… я узнала, что у вас тут, оказывается, большие заработки. На одну ставку я могу получать раза в четыре больше, чем у себя!

— А ты что, не знала?

— Нет. Вот, когда узнала, решила…

— Что неплохо бы здесь и осесть, да жилье дороговато?

— Да! Снять однокомнатную квартиру, это такие деньги… Снимать комнату — неизвестно с кем по соседству — не хочется. Свой дом продавать — за него все равно не выручишь даже на однокомнатную… Вот я и подумала…

— Может, и я на что сгожусь?

— Ну вот, ты опять…

— Но я же такой грубый, настойчивый, — подойдя к ней и положив одну руку на грудь, а другую — на бедра тихо сказал он.

— Ну, ты что… Нет, не сейчас, — прошептала она.

Он, не слушая, продолжал гладить, расстегивать пуговицы на кофточке, потом на платье. До дивана они опять не дошли, остались на паласе…

Проснувшись, посмотрел на Таню. Та тихо дышала, по лицу во сне пробегала легкая улыбка. Осторожно отодвинулся, подошел к компьютеру. Вошел в сеть, открыл «Скайп». Замигала желтая точка — сообщение. Открыл. Оказалось — от Степаныча.

«Твои деньги» — было единственной фразой без мата. Правда, заканчивалось оно оптимистично — «Приезжай!»

Подумав, напечатал — «Беседэр!». И нажал на «Enter». Поглядел на обнаженную Таню, которая все еще спала. Лег рядом. Прошептал на ухо:

— Не пожалеешь, что осталась — с грубым и настойчивым?

Она, не открывая глаз, отрицательно покачала головой.

— Никакого билета у тебя, конечно, нет?

Она, немного помедлив, утвердительно кивнула.

— Ну и ладно. Беседэр, — крепко обнял он ее и прижал к себе…

МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ

1

… Он долго сидел на диване, опустив голову. Пошел на кухню, перебрал ножи. Выбрал тот, что показался острее, проверил, чиркнув по ногтю. Крепко сжал в руке, прошел в комнату, сел и долго рассматривал, покачивая клинком из стороны в сторону. Прижал острием к сердцу и лег лицом вниз, прижимая к груди все крепче. Холод и пронзительная боль усиливались, сквозь звон в ушах он услышал женский крик. И потерял сознание…

2

— Пригласите новенького!

Работать по совместительству в психиатрическом стационаре Виктору Сергеевичу пришлось для погашения кредита на квартиру. И работы хватало. Суициды, самые изощренные попытки закончить свое существование не переставали удивлять. Все госпитализации были недобровольными. Все после спасения считали себя психически здоровыми, требовали немедленной выписки и уверяли, что подобного больше не повторят. Все замыкались при расспросе о причинах, планировании и способах самоубийства. И после выписки каждого всегда оставался вопрос — «А что, если снова?»

Размышления прервало появление санитара с новичком.

- Спасибо. Присаживайтесь. Я Ваш лечащий врач, меня зовут Виктор Сергеевич. Хотел бы узнать, что с Вами произошло.

Сидящий напротив исподлобья взглянул на него, потом отвернулся. Спортивного сложения, выше среднего роста. Во всей позе чувствовалась напряженность, готовность взорваться в любую минуту. Он сжал кулаки, пижама на груди распахнулась и стала видна повязка. Направление из госпиталя было кратким — совершил попытку самоубийства, нанеся непроникающее ножевое ранение в область левой половины грудной клетки. Проведена ПХО (первичная хирургическая обработка) раны, направлен на обследование и лечение. Последняя должность — оперуполномоченный. Характеризуется положительно, «однако, последнее время стал замкнутым, раздражительным». И то, и другое было отчетливо написано на его лице.

— Меня надо немедленно выписать!

— Но мне необходимо выяснить, что произошло. Из-за чего пытались покончить с собой, что думаете делать дальше? Я должен побеседовать с Вашими близкими, в первую очередь- с супругой.

Последние слова произвели неожиданный эффект. Лицо пациента исказилось, кулаки сжались еще сильнее, он вскочил и неожиданно оказался рядом.

— Да ты знаешь, кто я? Как ты со мной разговариваешь? Да я тебя сейчас!

Кулак, размером с два кулака Виктора Сергеевича, застыл рядом с его лицом. Он проглотил слюну, затем сказал:

— Я обращаюсь к Вам на «Вы». И если продолжим в том же духе, точно останетесь здесь надолго.

Кулак опустился, собеседник шумно выдохнул, отошел к своему креслу и сел.

— Извините.

— Ничего, бывает. Продолжим?

— Что Вам нужно?

— Узнать причину, по которой Вы пытались покончить с собой. Что думаете об этом сейчас, что будете делать дальше. В первую очередь — собираетесь ли повторить эту попытку снова.

Собеседник опустил глаза, задумался. Потом неохотно начал цедить одно слово за другим:

— Вы знаете, что это такое — когда предает близкий тебе человек? Которого ты любишь? Когда кругом мразь, и с ней сталкиваешься каждый день? Когда никому нельзя доверять, любой урод может пырнуть ножом, выстрелить в спину… Нужен этот человек, единственный и преданный… Она изменилась. Позже приходила домой, от нее попахивало спиртным. В постели стала холодной ко мне. Говорила, что устает. А с чего? Работает учительницей? Так и раньше работала. Денег не хватает? А кому их хватает сейчас? Может я стал уже не тот? Не удовлетворяю ее, как мужчина?

— Поговорить с ней не пытались?

- А она так и скажет, что спит с другим? Я следил, куда она идет после работы… как раз в тот дом… А мы были с ним друзья… Ходили в гости друг к другу.

— К кому?

— Неважно. Он тоже… С работы… Тогда я все понял. И почему вдруг она бывает повеселевшей, с румянцем на щеках. Почему молчит, когда пытаюсь с ней заговорить. Почему отворачивается в постели. Когда в тот день пришла домой, я высказал все и потребовал, чтобы призналась в измене. Она, конечно, все отрицала. Говорила, что была у подруги… Я не сдержался, ударил ее…

— И что она?

— Ну, что? Заплакала и ушла.

- А Вы?

— Я? Решил покончить со всем этим. Сразу. Взял нож, приложил острием к сердцу и лег грудью на него. Нажимал на нож все сильнее, пока не отключился. Но не вышло.

— И что теперь обо всем этом думаете? Особенно — о попытке самоубийства? Что дальше думаете делать?

— Жаль, что не удалось. А дальше? Выйду на работу, там посмотрим.

— Насчет работы, думаю, будут проблемы. А может, все-таки ошибались насчет жены? Ведь с другим не застали, да и она, наверное, навещала Вас в госпитале?

— Я не ошибаюсь. Никогда. В госпиталь приходила, только не захотел я ее видеть. И говорить с ней не о чем. А меня нужно выписать отсюда, мне здесь не место.

— Такой порядок. Всех, пытавшихся покончить с собой, после неотложной помощи направляют в психиатрический стационар. Независимо от их согласия. А здесь врач должен разобраться и сделать так, чтобы этого больше не повторилось. Если повторится, и удачно, разбираться будут уже с самим врачом. Начальство из-за его некомпетентности. Родственники, из-за того, что лишил кормильца, и теперь можно предъявить иск о возмещении ущерба. Мне это ни к чему. Поэтому, все как обычно: я собираю объективные данные; наблюдаю за Вами, потом решаю вопрос о выписке. Но может возникнуть еще проблема: вопрос о Вашей трудоспособности.

— А что с моей трудоспособностью?

— Вы много знали случаев, когда Ваши коллеги возвращались к работе после психиатрической больницы?

- Они мне не докладывали.

— Понятно. У Вас есть ко мне вопросы или просьбы?

— Выпишите отсюда быстрее.

— Насчет выписки я все объяснил. До свидания.

Собеседник, не прощаясь, развернулся и покинул кабинет.

3

С работы Виктор Сергеевич не торопился. Впереди было дежурство — неудобно отказывать, когда просит завмед. Он постучался в кабинет медсестер, дверь открыла симпатичная брюнетка Ниночка.

— Ой, а мы тут чай пьем! Садитесь с нами!

Лицо ее раскраснелось, глаза блестели.

— Спасибо. Я вообще-то хотел белье попросить — дежурю сегодня. Но раз такое дело — схожу за конфетами.

— Нет-нет, не надо. У нас все есть, да и за фигурой надо следить!

- Ну, фигура у Вас отменная. Вам бы в модели идти, а не здесь чахнуть.

- Ой, Вы скажете тоже. Проходите, проходите.

Видимо, что-то отмечалось. На столе были торт, ваза с конфетами. Спиртного не было. Присутствовавшие отреагировали на их появление оживленным хихиканьем.

— Доктор, к столу! Вы, наверное, голодный? Мы Вас сейчас накормим!

— И напоим!

— Спасибо. А что, кто-то именинник?

- Еще про возраст спросите!

Чаепитие протекало оживленно. Ниночка периодически поглядывала на Виктора Сергеевича и улыбалась. Когда он поблагодарил за угощение и поднялся из-за стола, засуетилась.

— Извините, совсем забыла. Сейчас принесу все в ординаторскую.

— Давайте я сам.

— Нет-нет. Мне еще надо все найти, а Вам на все это смотреть необязательно.

Через некоторое время Ниночка постучалась в ординаторскую, открыла дверь. Белье было новое.

— Сейчас я Вам застелю.

Виктор Сергеевич молча наблюдал за ее манипуляциями. Повернувшись спиной, она медленно наклонилась перед кушеткой, держа простыню в руках. Халатик, и без того короткий, приподнялся, позволяя увидеть бедра. Она наклонялась все ниже, медленно расстилая простыню. Он молча подошел к ней, обхватив одной рукой грудь, другой — ягодицы. Повернул к себе. Она часто задышала и прижалась к нему. Они легли на так и не заправленную кушетку…

…От Ниночки его оторвал звонок из приемного покоя.

Миловидную молодую женщину с бледным лицом, держащуюся за шею, сопровождали два милиционера в форме. Лицо ее было печальным, голова опущена. Казалось, вот-вот заплачет.

Направление было, как всегда, кратким: работает следователем. Совершила дома попытку самоповешения. Извлечена из петли «сотрудником по работе». Осмотрена в госпитале терапевтом, реаниматологом. Направляется на обследование и лечение в психиатрический стационар. Диагноз. Статья Закона о психиатрической помощи, по которой направлена недобровольно. Подпись врача.

— Здравствуйте. Я дежурный врач. Вы не могли бы рассказать, что произошло?

Женщина продолжала сидеть все так же, молча, только отвернулась в сторону. Плечи у нее начали вздрагивать.

— А вы? — обратился он к сопровождающим.

Те почти одновременно пожали плечами.

— Ирина? Можно я буду Вас так называть? Что могло заставить такую привлекательную и симпатичную женщину пытаться преждевременно уйти? Убежден, у Вас масса поклонников. Даже сейчас, после всего, что произошло, Вы очень привлекательны. Говорю это искренне, поверьте.

Она успокоилась, повернулась, и даже попыталась улыбнуться. Руки опустились, и на шее стал виден багровый полукруг — странгуляционная борозда. Глаза повлажнели, быстро наполнились слезами, она, всхлипнув, застонала.

— Хорошо. Только пусть они выйдут, — и она кивнула на сопровождающих.

Те молча продолжали стоять. Ему пришлось сказать:

— Вы можете идти.

Они переглянулись, но не уходили.

— Непонятно? Вы сопровождающие, пациентка доставлена, где-то еще надо расписаться? Нет? Тогда до свидания, это режимное учреждение, здесь вам больше делать нечего. Пока.

После этого они ушли. Дежурная медсестра тоже вышла из кабинета, они остались одни.

Вздохнув, она тихо начала говорить:

— Я верила ему… Любила… А он… Предал меня. Оказывается, я у него была не одна.

— У кого?

— Письмо… Там были перечислены все его любовницы, и прошлые, и те, кто сейчас. От одной даже был ребенок. А еще — у него семья. Он из нашего отдела. Обещал мне, что разведется, останется со мной … Я следила за ним, он даже заметил. Это были те самые адреса. Он любил всех нас. По очереди…

Она снова надолго замолчала, опустив голову.

— Пытались с ним объясниться?

— Объясниться? Да он все отрицал. Снова начал уверять, что любит только меня. Что да, раньше у него были женщины, но это в прошлом. А теперь кто-то из них пытается мстить ему. Я сказала, что знаю все, и кто у него сейчас, кроме меня; что следила за ним. Что если он действительно любит меня, должен немедленно развестись и остаться со мной. Как с женой, а не с очередной своей шлюхой.

— А он?

— Снова начал обещать… Просить подождать немного… Говорить, что я у него одна, что ошибаюсь и должна верить только ему. Я не выдержала, заплакала. Сказала, что видит меня в последний раз и убежала в ванную. Закрылась. Там был пояс от халата. Сделала петлю, закрепила. Встала на край ванны, чтобы видеть его в окошко, которое выходит в кухню. Тут и он увидел меня, начал кричать, дергать дверь. Когда она начала открываться, я… Думала, что он успеет…

— А если бы не успел?

— Не знаю… Но не видела другого выхода. Я и любила его, и ненавидела. Он должен был остаться со мной… А как его было удержать?

— И что потом?

— Не помню… Очнулась в машине «скорой». Потом госпиталь. Я просила, чтобы не отправляли сюда, но они сделали по-своему. Мне даже не сказали, куда везут… Отпустите меня, пожалуйста… Я… больше не буду…

— Здесь не детский сад. Давайте уточним. Мысль покончить с собой приходила и раньше, или только тогда?

— Никогда не думала об этом.

— А что же случилось?

— Сама не знаю… Захлестнуло что-то… Сама не понимала, что делала.

— Наверное, понимали. Это называется суицидальный шантаж.

— Шантаж?

— Или оставайся со мной, или будешь виноват в моей смерти.

— Я не хотела шантажировать. Просто… Сама не знаю…

— Ну а сейчас?

— Сейчас? Нет, конечно, нет. Ничего подобного не сделаю. Теперь я все поняла. Отпустите меня… пожалуйста…

— Как же я Вас отпущу? Пытались покончить с собой, что подтверждается объективными данными. Да и след от петли никуда не делся. Это основание для недобровольной госпитализации. Вы представляете непосредственную угрозу для своей молодой жизни.

— Я… я вас очень прошу…

С этими словами она неожиданно встала перед ним на колени, протянув руки и пытаясь расстегнуть джинсы.

Он отодвинулся.

— Я не для этого просил всех отсюда выйти.

Потом открыл дверь и сказал медсестре:

— Оформляйте. Историю потом мне занесете.

Она поднялась, села на кушетку и заплакала.

4

Утром после дежурства надо было успеть на прием в диспансер. Возле кабинета уже ожидали пациенты. Первым был Иван Иванович Иванов. Рот у него был растянут в улыбке, но глаза — не улыбались. Одет был в куртку и брюки цвета хаки полувоенного образца, обут — в высокие берцы.

— Здравствуйте, доктор. Давно у Вас не был.

— Здравствуйте.

— Мне нужна справка.

— Какая?

— В Бюро Занятости. О работе, которую смогу выполнять.

— Пособие?

— Да. Они думают, что меня легко выследить. Ничего не получится.

— У кого?

— Это спецслужбы. Они всюду наблюдают за нами.

— Зачем?

— Причина найдется. Ликвидируют кого-нибудь, подкинут улики другому. Чтобы обвинить его. Или — направить на экспертизу, чтобы признать невменяемым. Тогда он долгие годы проведет на спецу. Это все равно, что концы в воду. Кто поверит сумасшедшему? Пусть он хоть каждый день твердит, что невиновен! Вот Вы, думаете, наверное, что в безопасности?

— Ну… не знаю…

— Вот я зашел к Вам — поговорить. Как к врачу. А Вы — уже у них на прицеле. Теперь и за Вами будут следить.

— Вы так уверены? И что я должен делать?

— Каждый решает сам. Я решил — нечего от них скрываться. Хочешь что-то спрятать — положи на видное место! Я путешествую. Пешком. Вот недавно… город на Волге… Там еще колокольня. Наполовину в воде. Знаете этот город?

— Знаю.

— Потом Углич, Ярославль…

— И все пешком? А ночуете где?

— Где получится. Еду иногда на автобусе. Останавливаюсь в монастырях. Когда идешь по дороге один, рядом только электрические провода. И больше никого. Просто так им меня не взять!

С этими словами он приподнял брючину и достал из голенища берца чехол. Оттуда выглядывала костяная рукоятка. Потянув за нее, извлек внушительных размеров тесак.

— Видите? Я готов ко всему.

Приоткрывшаяся было дверь с очередным нетерпеливым пациентом, быстро захлопнулась.

— Вот если Вас остановят на улице сотрудники органов и попросят предъявить документы, что сделаете? Сразу покажете им паспорт? — продолжил Иван.

— Да.

— Нет. Это они должны сначала предъявить свое удостоверение в развернутом виде и показать так, чтобы можно было прочесть. Если нет, значит Вы — их цель… Я готов ко всему. Это продолжается еще с тех пор… Когда меня взяли в первый раз… Они думают, что меня так просто будет снова запереть в четырех стенах. На долгие годы. Снова навесить свои грязные дела. Тогда — получилось. А сейчас — еще посмотрим … Еще посмотрим, — и снова улыбнулся. Одними губами.

— Да. Лучше быть немного паранойяльным, чем немного мертвым, — поддержал беседу Виктор Сергеевич.

— Хорошее выражение. Мне понравилось, запомню.

— Спасибо. На справку Вы имеете право, сейчас я ее оформлю.

Беседу прервал телефонный звонок. Сняв трубку, услышал мягкий и вкрадчивый голос:

— Виктор Сергеевич?

— Да.

— Здравствуйте. Вас беспокоит психиатр Специальной врачебной комиссии — Костянский Леонид Борисович. Я хотел бы поговорить о нашем пациенте…

— Если Вы действительно психиатр, то знаете, что никаких разговоров о пациентах по телефону мы не ведем, — прервал Его Виктор Сергеевич и повесил трубку.

Быстро оформив справку и вежливо распрощавшись с Иваном Ивановичем, облегченно вздохнул. Пациенты тянулись один за другим. Возникшую паузу, в которой он собрался выпить кофе и перекусить, прервало появление эффектной блондинки в обтягивающем черном платье.

— Здравствуйте, доктор. Извините, что прервала. Приятного аппетита!

— Спасибо. Здравствуйте. Проходите, присаживайтесь.

— Я жена Вашего пациента — оперуполномоченного Бондарева. Он поступил вчера. Хотела бы узнать о его состоянии.

— Но Вы навещали его в госпитале и уже знаете обо всем.

— Хотелось бы услышать Ваше мнение как специалиста.

— Кто Вы?

- Что? Извините, не поняла.

— Вы все поняли. Он отказался от ее посещений. Кто Вы? Кто и для чего Вас сюда прислал?

Блондинка начала искать что-то в сумочке, достала платочек, и, опустив голову, приложила его к лицу. Она молчала, плечи ее начали вздрагивать. Платочек вдруг упал рядом с ним. Блондинка медленно наклонилась, демонстрируя полуобнаженные бедра и ягодицы. Упругая грудь коснулась его плеча. После паузы она подняла платочек и снова поднесла к лицу. Вытерла глаза, посмотрела на Виктора Сергеевича.

— Я ее подруга. Это она меня попросила.

— Не сходится. Она была в курсе.

Она взяла со стола лист бумаги, молча написала что-то на нем, затем печально произнесла:

— Жаль, что Вы мне не поверили. Она сама просто не могла придти, собирается завтра. Вот и попросила меня все разузнать. До свидания.

— До свидания.

После ее ухода он взял бумагу и прочел: «Здесь нас могут прослушивать. Позвоните, это важно..» Дальше был номер сотового. Положил бумагу в карман и забыл о ней.

5

…Он закрыл гараж изнутри, сел в машину, захлопнул дверь. Опустив голову, долго сидел с закрытыми глазами. Завел двигатель и стал ждать, когда все кончится. Сквозь забытье, в которое погружался все глубже, услышал стук в дверь и крики. Но это его уже не волновало…

На этот раз Виктора Сергеевича дожидался заведующий отделением, попросивший зайти к нему в кабинет. Обычно, во второй половине дня его уже не было. Сейчас он был чем-то смущен и смотрел в сторону. В кабинете сидел незнакомый мужчина. Глаза его маслянисто поблескивали. Лицо было полным, щеточка усов — аккуратной; рот кривился то ли в улыбке, то ли в ухмылке.

— Это психиатр СВК — Леонид Борисович. По поводу вчерашнего пациента, — сказал заведующий.

— Здравствуйте, это я звонил сегодня, — приподнялся тот и протянул ладонь.

Виктор Сергеевич неохотно пожал ее. Ладонь была влажной, ответное рукопожатие — мягким, а улыбка гостя стала какой-то сальной.

— Не совсем понимаю — почему пациенты, относящиеся к Вашему ведомству, поступают сюда?

— Такова установка. Обследование, лечение, диагноз и решение вопроса об инвалидности — у вас. Решение вопроса о годности к дальнейшему несению службы — на основании вашего заключения — за нами.

— Об инвалидности?

— Ну, решайте Ваши вопросы, а у меня много работы. Ординаторская свободна, — все так же глядя в сторону, сказал заведующий.

— Да-да, спасибо большое, — поблагодарил Леонид Борисович.

Виктор Сергеевич жестом предложил собеседнику пройти первым.

— Что Вы, что Вы! После Вас!

— Не люблю, когда кто-то у меня за спиной.

— Как изволите.

Покачивая бедрами, собеседник вышел.

Виктор Сергеевич посмотрел на зава. Тот проводил взглядом гостя, потом взглянул на своего ординатора. Пожал плечами, вздохнул и начал озабоченно листать истории болезни на столе.

В ординаторской Леонид Борисович сел в кресло, закинув ногу за ногу и продолжая улыбаться.

— Видите ли, мой друг, хотел бы обратиться с просьбой. После попадания к Вам, наших сотрудников необходимо оформлять на инвалидность. Здесь же. Такова установка. Хотел бы добиться взаимопонимания как в случае с Бондаревым, так и в дальнейшем. Если, конечно, подобное произойдет.

— А должно?

— Ну, не знаю. Сами понимаете, специфика работы… Профессиональная вредность. Нервное перенапряжение, стрессовые нагрузки… Кто-то не выдерживает. Даже если ранее успешно прошел обследование.

— Ходатайство из Вашего ведомства будет?

— Именно поэтому я и обращаюсь к Вам с просьбой. Вы понимаете: мы не можем требовать, чтобы каждый наш сотрудник, попавший сюда, обязательно переводился на инвалидность. Но рассчитываем на взаимопонимание.

— Я не Инга Зайонц. Да и Вы — не Костя Остен — Бакен.

— Нечасто встретишь психиатра с чувством юмора и знакомого с классикой. Это радует. Ну а если, мой друг, я прошу Вас просто помочь — как коллега, у которого возникли проблемы?

— А с завом говорили?

— Он в принципе согласен. Но переадресовал к Вам, как к лечащему врачу.

— Думаю, что все должно решаться индивидуально. В каждом конкретном случае. А без бумаги…

— Виктор Сергеевич, там еще один поступил, с суицидом! Идти к Вам на беседу отказывается. Вот история, — прервала его открывшая дверь медсестра.

— Извините, работа, — сказал он и вышел, оставив гостя в ординаторской.

Новенький был в наблюдательной палате. Он лежал, повернувшись лицом к стене. Очередное направление из госпиталя: «…пытался покончить жизнь самоубийством путем отравления угарным газом от заведенного двигателя в закрытом гаражном помещении. Был извлечен дежурным нарядом после телефонного звонка жены, доставлен в госпиталь… осмотрен… направлен для дальнейшего решения вопроса…».

— Здравствуйте. Я Ваш лечащий врач.

Пациент не реагировал.

— Я хотел бы побеседовать с Вами.

Он продолжал лежать в прежней позе.

— Хорошо, Вы меня убедили. Наверное, необходимо длительное обследование, может быть- интенсивное лечение. Времени у меня достаточно. Я не следователь, и допрос устраивать не буду. За Вас отдельно мне не доплачивают. И Вам, я вижу, торопиться тоже некуда. Так что полежите здесь, в наблюдательной. Подумайте. Надумаете — попроситесь на беседу. До свидания.

Пациент повернулся, осмысленно посмотрел и захотел что-то сказать. Виктор Сергеевич уже шел к выходу. Бондарев, молча расхаживавший по палате, пошел следом.

— Я к Вам.

— Слушаю.

— Вы сказали, что я могу попроситься на беседу.

— Когда будет о чем беседовать.

— Я готов.

— Пошли.

Они вышли из палаты. Пациент спереди, врач сзади.

Перед дверью, переваливаясь с ноги на ногу, ждал старожил отделения Птицын. Маскообразное лицо было печальным, руки мелко дрожали. Годы приема нейролептиков сделали свое.

— Передачу. Передачу от мамы. Забрали. Опять забрали.

— Какую передачу?

— Мама. Принесла передачу. Опять забрали. Передачу.

— Сейчас выясню.

Закрыв, наконец, трехгранником дверь, постучал в сестринскую. Бондарев остался ждать в коридоре.

Дверь открыла Евгения Вячеславовна. Ее полное лицо расплылось в улыбке. Она, как обычно, торопливо что-то пережевывала.

- У Птицына была на свидании мать? Приносила передачу?

— Сейчас посмотрю в журнале, — торопливо продолжая жевать, сказала она.

На столе были открытая коробка с конфетами, печенье, чашка с недопитым чаем. Отодвинув все в сторону, она начала листать журнал посещений.

— Нет. Никого у него не было. И давно.

— Ладно. Спасибо.

— Пожалуйста, — закончив, наконец, жевать, ответила она и снова улыбнулась.

Виктор Сергеевич, проглотив комок в горле, направился со своим спутником в ординаторскую.

Гость по-прежнему сидел в кресле и улыбался.

— Извините еще раз. Работы теперь слишком много. Сейчас ждет пациент. А вообще — штампуете Вы их там, что ли? — спросил Виктор Сергеевич.

— Кого? — вздрогнул он.

— Самоубийц неудавшихся!

— Опять кто-то из наших?

— Из Ваших.

— Кто?

— Присылайте запрос, получите ответ. А сейчас извините, мне надо работать. До свидания.

— Какой Вы все-таки формалист! Надеюсь, мы достигнем консенсуса. Я оставил свои координаты. Кстати, а Вы так все автостопом по свету и путешествуете? Куда — нибудь снова собрались? — продолжая улыбаться, спросил он.

— Автостопом? В Израиль из России автостопом не доедешь. А что, есть необходимость?

— Вам привет от Евгения Викторовича. Очень хорошо о Вас отзывался. Ну, автостоп — это когда человек путешествует сам по себе, «дикарем». Без туристических путевок.

— А я думал, «автостоп» — это когда стоишь на обочине хайвэя и тормозишь попутку. Чтобы сэкономить. Если, получится, конечно. Сейчас, вообще-то, не собирался.

— Во многих странах, наверное, были?

— Приходилось.

— А знаете, в нашем ведомстве оплачивают дорогу к месту отдыха и обратно. В любую точку земного шара! И еще — надбавка за «звездочки», должность! Высокая зарплата, ранняя и достойная пенсия! Нам нужны толковые специалисты.

— Мне и тут неплохо. Билеты у дискаунтеров покупаю. Деньги, что платят в Вашем ведомстве, приходится отрабатывать. По полной. А насчет ранней пенсии — до нее у Вас еще дожить надо. Так что, спасибо за предложение.

Улыбаться Леонид Борисович перестал. Открыв дверь ординаторской, столкнулся со стоящим за ней Бондаревым. Они несколько секунд молча глядели друг на друга. Потом Костянский пошел к выходу. Виктор Сергеевич открыл ему дверь трехгранником. Тот, наконец, ушел.

Бондарев продолжал молча стоять в коридоре. После приглашения зашел в ординаторскую, сел в кресло. Виктор Сергеевич зашел следом.

— Слушаю.

— Разжижение спермы!

— Что?

— Вы сами просили, чтобы я все рассказал. С чего началось. С разжижения спермы!

— У кого?

— У меня! Жена… Она не только изменяла… еще и прикасалась ко мне особым образом… Сначала трогала плечи… потом руки… бедра… член… Сделала, что с ним тоже стало что-то не так… Уменьшился в размерах… И сперма… Она стала другой. Ее стало меньше. И она была жидкой. Очень жидкой…

— А Вы что, где-то обследовались? Ведь есть специальные центры, где исследуют сперму. И на «разжижение», как Вы говорите. И даже под микроскопом.

— Зачем? Я и так все понял!

— По каким признакам?

— Когда она сделала свое дело — член перестал стоять. Да еще уменьшился в размерах, стал кривым… Теперь я уже не смогу быть с женщиной. Никогда! Разве непонятно! И сперма… Ее совсем не стало… И когда она добилась своего, то завела себе другого!

— А чего она добилась?

— Того, что я больше не способен иметь женщину. Никогда.

— Может, ошибаетесь? Переутомились на работе, из-за этого в постели с женой ничего не получалось. Бывает. Да и зачем ей это?

— Я уже говорил, что никогда не ошибаюсь! Это она, она все сделала!

— Ну, ладно. Спасибо, что все рассказали. Можете идти, — со вздохом подвел итог Виктор Сергеевич.

— А что этот у Вас делал?

— Кто?

— Этот. Наш врач.

— Вы его знаете?

— Знаю. Давал заполнять всякие анкеты с вопросами… Меня еще раз потом приглашал.

— Зачем?

— Не знаю. Сказал, что с анкетой какие-то проблемы, надо заполнить еще раз. Потом еще одну. Потом всякие вопросы задавал.

— Какие?

— Сейчас уже не помню. Да и зачем это Вам?

— Все может пригодиться.

— Так что он тут делает? Вынюхивает? Комиссовать меня хочет?

— Просто заходил по работе.

— Понятно. Значит, и Вы с ним заодно!

— Мы — коллеги. Иногда приходится встречаться.

— Я понял. Можете не объяснять. Ну, теперь меня выпишут?

— Постараемся Вас здесь не задерживать. До свидания.

Бондарев, не прощаясь, вышел. Санитар, стоявший возле двери, пошел следом за ним.

… Из больницы пришлось выходить уже затемно. Перед выходом стояли парень с девушкой, затягиваясь сигаретами. Проходящий мимо мужчина несколько раз оглянулся на него, затем спросил:

— Доктор? Ведь Вы вроде бы доктор?

— Вроде бы, — после паузы ответил он.

— А как относитесь к тому, что молодые люди курят?

— Это их здоровье. И это их жизнь.

— Вот и мне тоже не нравятся, когда люди отравляют себе жизнь! — сказал он громко и с выражением. Еще раз оглянулся и пошел дальше.

Виктор Сергеевич тоже оглянулся, но рядом уже никого не было.

Возле станции метро увидел двух потовых в форме. Когда уже проходил мимо, один из них, козырнув и невнятно представившись, произнес:

— Проверка документов. Предъявите паспорт, пожалуйста!

— А Вы предъявите сначала свое служебное удостоверение. Пожалуйста.

— Это что? Сопротивление представителям власти? — спросил подошедший напарник.

— Я не знаю, чьи вы представители. Прежде чем что-то требовать от меня, вы обязаны предъявить свое служебное удостоверение, чтобы я смог его прочесть.

Рядом уже собралось несколько человек, с любопытством ожидающих продолжения.

— Мы ему еще и должны! Пройдемте в отделение, там разберемся! Разойдитесь, граждане, все в порядке, — с этими словами они привычно подхватили его и начали перемещать в сторону.

— Я никуда не пойду! У них нет даже удостоверения! Я врач, меня зовут… — начал громко кричать он.

— Что здесь происходит? — прервал его знакомый вкрадчивый голос.

— Это еще кто такой? Сейчас обоих доставим в отделение для выяснения личности!

— Зачем идти так далеко? Ознакомьтесь! — с этими словами Леонид Борисович достал свое удостоверение и раскрыл перед ними.

Лица у них вытянулись. Они тут же выпустили Виктора Сергеевич, козырнули и молча ушли.

— Да, мой друг. Улица полна неожиданностей, — улыбнувшись, сказал недавний гость.

— Спасибо. Вы как-то кстати рядом оказались.

— Просто случайность! Может, продолжим беседу в более неформальной обстановке? — с этими словами он попытался взять Виктора Сергеевича под руку и указал на кафе, находившееся рядом.

— Спасибо, я уже получил сегодня одно предложение о беседе. В неформальной обстановке, — ответил он и отдернул свою руку.

— А все-таки, что такого они прочитали в Вашем удостоверении?

— Да ничего особенного, — казалось, он ничуть не обиделся.

— Вы когда-нибудь задумывались над тем, почему нас, психиатров, все побаиваются? Или относятся с опаской? — продолжил он.

— Нет.

— Боятся, что рано или поздно окажутся нашими пациентами. А их дальнейшая судьба, или даже жизнь, будет зависеть от нас.

— Как у тех двоих?

— Может быть. Они знают, что обязательно встретятся со мной. При очередном осмотре.

— И что тогда?

— Ну… Заключение о профессиональной пригодности… Оно ведь и от меня зависит.

— И Вы сможете их вспомнить?

— Ну, мой друг, мы же профессионалы. Психиатр с дисмнензией — уже пациент.

— Наверное, Вы правы. Спасибо еще раз. И до свидания.

— Всего доброго, мой друг!

 

6

Слишком много непонятных событий и незнакомых физиономий в нерабочее время накануне выходных… Вспомнился курс радиологии: «…меры предосторожности: временем, экраном и расстоянием…». Расстоянием — пожалуй, подойдет.

Достал загранпаспорт, раскрыл на странице с финской мультивизой. Она была действительна.

…Череда автобусов и маршруток, как всегда, была на месте. Выбрал автобус, показавшийся новее и комфортабельнее

За окном снова замелькали знакомые пейзажи. Он задремал. Проснулся на остановке. Выборг. От нового пассажира с покрасневшим лицом по салону быстро разошелся резкий запах алкоголя. Он о чем-то поговорил с водителем, прежде чем отдать деньги. Тот кивнул и написал что-то на бланке. Виктор Сергеевич разглядел — квитанция. Сумма была в рублях.

Положив ее в карман, новый пассажир, слегка пошатываясь, стал продвигаться по салону. Он вроде бы вскользь оглядел пассажиров. Когда тот проходил мимо, обдало резким запахом водки. Этот запах он узнавал всегда. Принятая доза была, видимо, изрядной.

Вскоре автобус снова остановился. Вошел еще один пассажир. На нем был дорогой костюм, на пиджаке — бейджик. Имя и фамилия — на латинице. Протянул водителю купюру , прошел на свободное место.

Следующая остановка была уже на границе — у магазина «Дьюти-фри».

Там повторилась знакомая картина — массовая закупка спиртного и сигарет. Многие несли пиво ящиками. Новые пассажиры решили принять спиртное внутрь.

Тот, что вошел в Выборге, присев на скамейку, быстро отвинтил крышку от бутылки с водкой и поднес горлышко ко рту. Содержимое бутылки заметно уменьшилось. Закуски у него не было.

Второй сел неподалеку. Не спеша отвинтил крышку от бутылки с ликером, достал из портфеля пластмассовый стаканчик. Так же, не спеша — заполнил его и выпил. После этого задумчиво посмотрел на суетящихся с покупками пассажиров, снова выпил. Виктор Сергеевич немного постоял возле автобуса, размялся.

Когда все заходили в салон, у типа с портфелем в бутылке ликер еще оставался. У другого — бутылки уже не было. Шатался он еще сильнее. Проходя мимо Виктора Сергеевича, он кивнул и почему-то улыбнулся. Споткнувшись, чуть не упал. Тихо выругался, и, шатаясь, добрался до своего места. Вскоре оттуда послышался громкий храп.

На Российском таможенном и паспортном контроле оба пассажира вели себя по-разному. Тот, что пил водку — молчал, но сильно шатался. Удержаться пытался, цепляясь за окружающих. Тот, что пил ликер — начал громко возмущаться тем, что очередь большая и движется медленно. А его вообще надо пропустить без очереди. Достав из кармана какие-то «корочки» он раскрыл их и начал размахивать перед пограничником. Водитель, стоящий сзади Виктора Сергеевича, тихо процедил:

— Вот, б…. Пьяный мент и депутат! Только этого не хватало!

— А пьяных через границу пропускают? — спросил он.

— Кого как. Этих — пропустят.

— А финны?

— А им — все равно. Главное, чтобы сам передвигался.

Он подошел к автомату с напитками. Выбрал бульон, набрал нужную сумму мелочью, кинул в прорезь. В крошечный пластмассовый стаканчик плеснуло небольшим количеством воды, потом — какой-то желтой жидкости. Взяв стаканчик — понюхал. Потом попробовал. Теплое и мутноватое пойло назвать «бульоном» при всем желании было нельзя. Выкинул стаканчик с содержимым в урну и отошел в сторону.

К автомату уже скопилась очередь. Люди выбирали напиток, совали купюры или мелочь в прорезь, брали стаканчики — некоторые по два или три — и выпивали все, что в них было. Он долго смотрел на них.

Что они пьют? Что туда намешано?

Мысль, которая начала оформляться, была прервана:

— Кто из нашей машины — становитесь! Очередь подошла!

«Депутат» прошел впереди всех. На финской границе контроль, как обычно, прошел еще быстрее.

Выходя в Хельсинки из автобуса, он оглянулся на пассажиров. Те, что сели по пути, спали. Остальные — укладывали вещи в пакеты или смотрели в окна. Кивнув сошедшим вместе с ним, пошел к набережной.

Туристы толпились возле лотков с сувенирными ножами, футболками. Рядом на огромных сковородках вездесущие тайки жарили морепродукты. Отплывали прогулочные катера. Многочисленные столы летних кафе были заняты любителями пива.

Решив отыскать церковь в скале, про которую слышал раньше, снова пошел к центру города. Церковь никак не попадалась. Зато наткнулся на надпись «CLUB». Рок-клуб располагался на первом этаже многоэтажного дома, небольшая очередь ожидала открытия. Он посмотрел на афишу — до шоу оставалось около часа. Цена на билет была небольшая, выступала какая-то местная группа. Встал неподалеку, подождал, пока публику начали впускать. Зашел последним. Купил в кассе билет. Прошел мимо раздевалки, как вдруг оттуда раздался окрик:

— Эй, мистер!

Он оглянулся. Верзила с бритой головой, длинными усами и кожаной безрукавкой на обнаженном татуированном торсе, стоящий за стойкой раздевалки, показывал ему пальцем на табличку «два евро».

Он недоуменно посмотрел на свою джинсовую куртку, поднес руку к бейсболке.

— Что?

Верзила указал на куртку. Пришлось раздеться, заплатить и получить номерок.

В фойе, отделанном красным кирпичом, работал бар. Столы — заняты пластиковыми стаканами с пивом. Оно очень быстро потреблялось как молодежью обоего пола, так и посетителями постарше. Дверь из фойе в концертный зал была открыта. Оттуда раздавались звуки ударных, гитары. Он прошел внутрь, чтобы посмотреть на «саунд-чек».

микшерский пульт возвышался в углу небольшого зала, операторов было двое. Они негромко переговаривались друг с другом, потом что-то говорили музыкантам на сцене. Шоу по времени уже давно должно было идти. Но никто не торопился, готовились не спеша и основательно.

Кто-то за его спиной произнес знакомое слово «F….k!». Он оглянулся. Нетерпеливо притоптывая ногой, мужчина в джинсах и тенниске еще раз повторил то же самое, затем посмотрел на него. Заговорил по-английски:

— Здесь все так! Я — из Соединенных Штатов. Приехал сюда делать бизнес. Хотел взять машину в прокате. В бюро сидят двое. Полистали бумаги, куда-то позвонили. Потом говорят — приходите завтра! Пришел — машина еще не готова! У нас я бы уехал на ней через пять минут! А их — выгнали бы с работы! А цены? Я в шоке! У нас все в два раза дешевле! Не понимаю, как тут живут и работают!

— Я тоже. Виктор — из России.

— Ласло.

- Венгерское имя!

— Да! Я венгр, жил в Румынии. Потом переехал к родственникам, в Соединенные Штаты. И финский язык — совсем не похож на венгерский! Хотя та же языковая группа!

Разговор прервало начавшееся шоу. Операторы старались не зря — звук был очень четкий и хороший. Пели на финском, симпатичная девушка-вокалистка играла еще и на скрипке. Заполнившая к тому времени зал публика — подпевала. Один любитель музыки был на инвалидной коляске — с сопровождающим, кислородным баллоном и маской у рта. Никто не курил и стаканов с пивом в руках не держал.

Отыграв, группа покинула сцену. Операторы снова приступили к настройке, а на сцене появился улыбающийся мужчина и сказал что-то в микрофон. Ему ответили смехом и аплодисментами. Он продолжал говорить на финском, потом пригласил из зала еще одного. Торжественно поднял руку, завел ее за спину и извлек бутылку шампанского. Все очень громко засмеялись. Разлив содержимое в фужеры он снова что-то сказал и выпил. Все снова засмеялись и зааплодировали.

Решив, что этого шоу с него достаточно, вышел из клуба. Несмотря на глубокую ночь, народу на улице было много. Несколько подростков, покачиваясь, справляли малую нужду. Неподалеку доносилась бодрящая музыка. Найти небольшое здание, откуда она доносилась, оказалось легко. Большие неоновые буквы: “PUB. LIVE MUSIC” показали, что он у цели.

Возле двери стоял охранник, который приветливо кивнул и улыбнулся. Он кивнул в ответ и вошел. В полутемном зале возле стойки сидело несколько человек. В углу на небольшой сцене выступала панк-группа. Ни микшерского пульта, ни оператора. Две гитары, ударные. Фаны сидели на столах, кричали, подпевали. Другие плясали на свободном «пятачке» у сцены. Играли ребята шустро и от души. Выкладывались по полной. Одна песня быстро сменяла другую — почти нон-стоп. И он вместе с фанами пустился в пляс, тоже что-то выкрикивая. Это шоу было и бесплатным, и понравилось гораздо больше предыдущего.

Концерт закончился, посетители начали покидать паб. Спина одного из сидящих за стойкой показалась ему знакомой. Но когда приблизился, его уже не было.

Из паба вышел уже ранним утром. На улицах появились немногочисленные прохожие, велосипедисты и бегуны. Увидев какой-то памятник, подошел поближе. Мужчина в военной форме сидел на лошади. Надпись на постаменте — Маннергейм. На здании, стоящем рядом, табличка с надписью — Маннергейминте и номером дома. Он так и пошел, следуя этим табличкам, потом свернул.

Остановился перед красивым большим белым зданием с надписью «OOPPERA». Пошел дальше — в парк.

По пешеходным дорожкам передвигались бегуны, по велосипедным — велосипедисты. В кустах неподалеку что-то зашевелилось. Вскоре оттуда не спеша выпрыгнули два больших зайца и скрылись — в соседних кустах. Представив их бегающими по парку где-нибудь в России, улыбнулся.

Людей было много. Кто-то занимался ушу. Кто-то — сидел на траве, разложив снедь. Распивавших спиртное он не заметил. Пройдя дальше, вышел к стадиону с башней. Рядом был знак — чашка, и надпись — “HOSTEL”. Почувствовав, что проголодался, решил зайти. Дверь была открыта. Охраны не было, но видеокамер — достаточно. Девушка на ресепшн внимания на него не обратила. На двери напротив висела табличка на английском — «Завтрак — 6 евро». Там же были указаны часы завтрака. Он успевал.

Тайка за кассой улыбнувшись, сказала — «Монинг!». Он ответил, протянул деньги. Та, снова улыбнувшись, пробила чек и кивнула. Он взял поднос и начал набирать почти все, что было на раздаче — нарезанную ветчину и огурцы, сыр, яичницу, жареный бекон, конфитюр, шоколадную пасту… Когда места на подносе не осталось, сел за стол спиной ко входу. Народ понемногу прибывал. Брали в основном овсяную кашу, напитки и мюсли. Вдруг он услышал громкий женский голос на английском:

— Здесь нельзя пить алкоголь! Уходите, или я вызову полицию!

— Да пошла ты…! — послышались в ответ знакомые русские выражения.

Оглянувшись, он увидел пассажира из автобуса, которого водитель назвал «ментом». Как раз его спину он и видел в пабе.

Водочная этикетка выглядывала из небрежно закрытой пакетом бутылки, стоящей на столе. Он подносил ко рту очередной, видимо, стакан за этот день.

— Кто-нибудь говорит по- русски? — спросила она.

Виктор Сергеевич кивнул, поднялся и подошел к столу.

— Переведите, что я вызываю полицию!

Перевести он не успел. Рука у «мента» внезапно затряслась, лицо исказилось. Стакан выпал, разбился. И сам он уже падал на пол, продолжая трястись и выгибаться. Виктор Сергеевич успел его поддержать, раздвинуть рот и сунуть туда ложку, обмотанную наспех салфетками. Группа интересующихся собралась неподалеку, обсуждая на финском происходящее.

— Я вызываю «скорую»! — сообщила тайка.

— Не надо! Я врач из России. Он сейчас придет в себя, я окажу помощь, и мы уйдем.

«Мент» к тому времени уже открыл глаза, присел и недоуменно разглядывал окружающих.

Налив стакан воды, Виктор Сергеевич открыл «дипломат». Быстро достал пакет «Регидрона», несколько таблеток «Седалгина». Растворив все в стакане, размешал и протянул пациенту.

— Тебя как звать?

— Борис.

— У тебя был припадок. Выпей это, а потом — нам надо уматывать отсюда. Иначе приедет полиция и начнутся проблемы.

— А тебе-то что? И что ты здесь намешал?

- Лекарство. Пей.

С подозрением поглядев на стакан, потом на него, Борис все-таки выпил. Потом поморщился.

— Ну, смотри… Если…

— Поднимайся и пошли. Расскажешь все потом, — прервал он.

Борис поднялся. Держась за Виктора Сергеевича, пошел вместе с ним к выходу.

— Антеекси. Пальон киитоксиа, — повернувшись к окружающим, сказал Виктор Сергеевич.

На улице Борис передвигался уже увереннее. На лице даже появилась улыбка. Видимо, «лекарство» начало действовать.

— Ты чего им сказал? — спросил он уже на улице.

— Поблагодарил. И извинился.

— А чего же мы водку-то не взяли?

— Тебе хватит. Перебор.

Некоторое время шли молча. Потом Борис снова начал спрашивать:

— Куда это мы?

— К автобусу. Пора домой. Пока тебя снова не тряхануло.

— А ты кто? Учитель?

— Это почему?

— Ну… на разных языках говоришь…

— Нет. Врач.

— Потому и здоровьем моим озаботился?

— Такая уж наша работа — учить самолеты летать.

— Ты не на работе.

— Иногда без разницы.

— Значит, врач?

— А ты не знал?

— Нет… А к чему это — про самолет?

— К слову. А следишь за мной — зачем?

— Так ты понял?..

— А чего непонятного? Ты ведь там не случайно оказался?

— Ну, если понял… Спрашивай…

— Захочешь — расскажешь сам. Нет — нечего и спрашивать.

— Нечего рассказывать. Ну, получил приказ — сопровождать объект. Фото. Координаты.

— А если бы я сошел в аэропорту? Или на паром собрался?

— Тогда — локализовать.

— Это как?

— Помешать. Звонок в полицию. Есть и другие способы…

— А приказ — от кого?

— От начальства. Слушай, я по нужде в кусты сейчас отойду, ты подожди…

— Не советую. У них тут видеокамер за каждым кустом, наверное, понатыкано.

— А что делать? Ведь приспичило!

— Потерпи до автовокзала. Там — бесплатный туалет.

— Ладно, только быстрее.

Передвигался и говорил Борис уже совсем уверенно.

Кабина туалета на вокзале была закрыта. Они подождали некоторое время. Никто не выходил. Он дернул несколько раз ручку — дверь открылась. Оттуда выкатился бомж. Открыл глаза, сказал что-то на финском. Поднялся и пошел, пошатываясь. Борис быстро вошел в кабину и запер за собой дверь. Вышел с облегченной улыбкой.

— Куда теперь?

— Обратно, куда еще. Автобусы уже стоят. Пошли.

— А ты что? Уже все?

— Все.

— Если ты из-за меня…

— Пошли. Теперь без разницы.

В автобусе случилась заминка — у Бориса не хватило денег на дорогу. Вздохнув, Виктор Сергеевич отсчитал нужную сумму. Борис снова взял квитанцию у водителя.

Сидели на разных местах. Уже в Питере, на выходе, Борис спросил:

— Все между нами?

Он кивнул в ответ.

— Спасибо. Я — твой должник.

— Ничего ты мне не должен.

— Не скажи! На Руси от тюрьмы да от сумы не зарекаются!

Он пожал плечами. Дверь за Борисом закрылась. Он, не оглядываясь, пошел к станции метро.

 

7

На следующий день прием начался все с той же блондинки. Платье на ней было еще более облегающим и коротким.

— Здравствуйте, доктор, — улыбнулась она и без приглашения села, закинув ногу на ногу.

— Здравствуйте, — ответил он, включив принесенную недавно веб- камеру и повернув к собеседнице. Та, не обратив на это внимания, продолжала улыбаться и демонстрировать все более обнажающиеся бедра.

— Не совсем подходящая одежда для нашего учреждения.

— Вы не позвонили мне. А я так ждала!

— Все мы чего-то ждем.

— Помогите! Помогите! — вдруг закричала она, все выше задирая платье и встряхивая головой.

Он с интересом слушал и наблюдал, потом посоветовал:

— Погромче. Могут не услышать.

— Помогите! Насилуют! Помогите! — еще громче и старательней закричала она, пытаясь снять с себя платье.

- Уже лучше!

Тут дверь приоткрылась, в кабинет вбежал охранник. Посетители тоже подошли и встали у входа, с интересом глядя на врача и, уже полураздетую, посетительницу.

— Помогите! Он хотел изнасиловать меня прямо здесь, в кабинете! Он не врач, а сексуальный маньяк! — кричала она.

Охранник неуверенно посмотрел на Виктора Сергеевича.

— Это пациентка с нимфоманией. То есть сексуально озабочена. Ее домогательства в мой адрес начались уже вчера, даже оставила свой телефон. Сегодня пришла снова. Я тут кино с ней на камеру снял. Можете посмотреть, — пригласил он охранника к монитору.

Тот подошел и некоторое время смотрел то на видеосъемку, то на притихшую блондинку. Потом покачал головой:

— Ну и баба!

— Мне кажется, есть все основания для ее недобровольной госпитализации. Вы, наверное, подтвердите, что у она была возбуждена и вела себя неадекватно?

— А то!

— Ну что ж, вызывайте психбригаду. Она пока побудет здесь, никуда не денется.

— Нет! Нет! Не надо! Я не хочу в психбольницу! Он ничего не делал! Это все я! Я сама! — закричала внимательно прислушивавшаяся блондинка. Она уже успела привести в порядок платье и прическу.

— Ну что же, побеседуем. Все пока свободны, — сказал он окружающим.

Дверь закрылась, он снова включил веб-камеру. Блондинка заговорила:

— Это все он… Это страшный человек…

— Кто?

— Этот… Леонид… Который «экспертом» представился. И тот, что был с ним, тоже… Они заставили меня. И мне пришлось выполнять их задания. Связанные с мужчинами…

— И со мной тоже?

— Да.

— Какие задания? И Вы что, «агент под прикрытием», что ли?

— Мне пришлось подписать бумагу… «Обязательство о сотрудничестве». Так он это назвал.

— Кто?

— Эксперт. Представился Леонидом… С моим другом мы познакомились мы случайно… Он был уже в годах, снимал для меня квартиру. Там и встречались. Я не знала, где он работает, кто он. Догадывалась, что занимает высокую должность. Но о работе никогда не говорил. Рассказывал о детях, внуках. Возил к себе на дачу…

— Поддерживал материально, делал подарки…

— Я ведь одинокая женщина… Косметика, фитнесс, массаж, бассейн… Но он меня никогда ни о чем не спрашивал, просто оставлял деньги. Я у него их даже не просила…

— Ну да. Он просто помогал красивой и одинокой женщине.

— Как Вы все правильно поняли!

— И что случилось?

— Мне и сейчас не хочется об этом вспоминать… Он никогда не жаловался на здоровье. Выглядел бодрым, шутил… А в тот вечер был мрачным, молчаливым. Наверное, случилось что-то на работе. Привез бутылку вина. Я вообще не употребляю спиртного — сделала вид, что пригубила. Он выпил бокал. Сразу расслабился, повеселел, начал шутить. А в постели… Вдруг часто задышал, потом захрипел и упал прямо на меня. Мертвый… Мне стало так страшно… Я раньше никогда не видела мертвецов. Так близко. А он лежал прямо на мне. Голый. Холодный. И не дышал…

Тут она замолчала надолго, о чем-то задумавшись.

— А дальше что?

— Наверное, надо было сообщить в милицию. Ведь это был несчастный случай! Ведь случается, что люди внезапно умирают? Особенно в преклонном возрасте?

— Бывает.

— А мне стало страшно. Я растерялась, не знала, что делать. Вдруг решат, что это я?..

— Что — Вы?

— Что это из-за меня! Что я убила его! Теперь конечно, понимаю, что поступила глупо. А тогда… Тогда собрала свои вещи — все, как мне казалось. Оставила его лежать там же, в постели. Закрыла дверь на ключ. И уехала.

— Неудачный выбор.

— Я это потом поняла. Просматривала газеты. Там, где некрологи. Хотела узнать, кто он. Ищут ли меня. Но ведь фотографий в них не печатают! И меня нашли. Быстро, через несколько дней. Двое в штатском остановили прямо на улице. Сказали, что задержана по подозрению в убийстве. Махнули «корочками» перед лицом, я ничего не разглядела. Да и не пыталась… Ноги стали, как ватные… Они подхватили меня, посадили в машину и повезли.

— Кто? И куда?

— Один представился следователем. Другой — экспертом… Привезли на какую-то квартиру. Я сразу все им рассказала. Тогда тот, который следователь, стал кричать на меня… Что я — убийца. Достал косметичку, которую я забыла. Сказал, что обнаружена она на месте преступления, на ней — отпечатки моих пальцев. На бутылке из-под вина, бокалах и по всей комнате — тоже. Что теперь все свои лучшие годы проведу на зоне… Выйду оттуда старухой… С туберкулезом, без зубов… Что вместо вызова скорой и оказания первой помощи до ее прибытия, скрылась. Что еще была возможность его спасти, и погиб он из-за меня. Он кричал, кричал… Я заплакала. Была так напугана… Представляла себе, какой стану, когда выйду на свободу… Но я же ничего не сделала, и сделать не могла! Он уже в постели был мертвый, прямо на мне! Я им так все и сказала!

— А они?

— Тогда начал говорить второй. Такой вежливый, все время улыбался… Улыбка такая… Противная… Достал бумаги. Вот, говорит, протоколы. В одном — в крови и моче покойного — только алкоголь в небольшой концентрации. И заключение судмедэксперта — сердце не выдержало, слишком большая нагрузка … силы не рассчитал… А вот другой — обнаружен в биологических жидкостях препарат. Забыла его название… И что в заключении причина смерти уже другая — отравление этим препаратом в сочетании с алкоголем. И спрашивает меня, вежливо так улыбаясь, какое из них меня больше устраивает? Гад!

— А как они выглядели? Описать сможете?

— Ну, следователь — мент. Одет как мент, лицо, как у мента, и говорит, как мент. А другой… Щекастый такой, с усиками… Все приговаривал, когда к тому обращался — «мой друг, мой друг…»

— Понятно. Дальше.

— Я сказала им, что не убивала. И вообще, убить никого не смогу, если им это от меня надо. Леонид засмеялся и сказал, что им нужна моя помощь для выполнения деликатных поручений. Ничего особенного делать не придется. Но сначала я должна подписать обязательство о сотрудничестве с правоохранительными органами и о неразглашении сведений. После этого он все мне расскажет.

— Подписали?

— Подписала. Куда было деваться?

Тут она снова замолчала, вспоминая.

— И что были за поручения?

— Я должна была, как бы случайно, знакомиться с интересующими их мужчинами. Все для встречи гостя было на той же квартире: еда в холодильнике, вино на столе, напитки. После знакомства мне надо было привести его и обязательно уговорить выпить что-нибудь — или того, или, если непьющий — другого. Ну, и постель, конечно. За каждого клиента обещал вознаграждение.

— Не соврал?

— Нет, денег у меня было достаточно. Уже хотела уйти с надоевшей работы секретарши, но Леонид запретил. Сказал, что обязательно должна официально где-то работать… Так началась моя новая жизнь… Я думала, что на этих людей им нужен был компромат. Наверное, и видеокамера была где-то установлена.

— А связывались они с Вами как?

— Я получала смс, приходила на квартиру. Сведения были уже там.

— А напитки или пищу пробовала?

— Ну, уж нет! Кто знает, что они туда подмешивали.

— Очередным должен был стать я?

— Да. Но Вы не позвонили. Мне оставили инструкции.

— Сейчас должны были забрать нас обоих?

— Да. Меня — для дачи показаний.

— А меня?

— Не знаю. Об этом в инструкции ничего не было.

— Может, еще что забыли рассказать? И как Вас зовут, кстати?

— Рита. Я все рассказала. А Вы мне правда, понравились. Такой мужчина! Да еще и доктор. Но теперь я боюсь. Ведь я не справилась. А Вы все знаете. Что теперь будет?

— Сделаем так. Расскажете Леониду все, как было. Кроме этой беседы. Скажете, что потом, когда остались одни, я потребовал оказывать сексуальные услуги по первому звонку. А в случае отказа— пригрозил отправить в психбольницу. И что позвоню уже сегодня вечером.

— Правда позвоните?

— Правда.

— Какой Вы молодец! Не боитесь их! А Вы правда?… — с этими словами она снова закинула ногу на ногу и попыталась улыбнуться.

— Дослушайте. Возьмете для меня пробы — спиртного, напитков, пищи.

— Как это?

— Жидкость — в чистые пузырьки. Пищу — в пластиковые контейнеры. Вроде как случайно уронили со стола, потом убрали. Сделаете все незаметно, чтобы не зафиксировала камера.

— Я постараюсь. А Вы не боитесь, что когда придете …

— Да что Вы заладили одно и то же? Делайте, как сказал. И все будет хорошо.

— Спасибо. Я постараюсь.

— А теперь — до свидания. Ждите звонка вечером.

— До свидания. Я так Вам благодарна..

— Все, идите. Там уже, наверное, очередь.

 

8

…В холле перед входом в отделение ждала еще одна женщина. Она встала, как только увидела его, и поздоровалась:

— Здравствуйте. Я жена Старикова Михаила Константиновича. Он поступил вчера. Пытался отравиться… угарным газом…

— Здравствуйте. Очень хорошо, что пришли. От него я ничего не добился. Надеюсь, что Вы все расскажете. Пойдемте в ординаторскую.

Открыв трехгранником дверь, он пропустил ее вперед.

— Присаживайтесь, пожалуйста. Может, выпьете со мной кофе?

— Нет, спасибо. После того, как все это началось, мне ничего не хочется.

— Ну а мне хочется. И выпить кофе и выслушать Вас.

— …Мы женаты уже десять лет, — помолчав, начала она. У нас двое детей. Он всегда был такой заботливый. И еще — он совсем мальчишка. Бывает беспомощным, как ребенок.

— То есть?

— Я всегда должна была за всем следить. Выглажены ли брюки, одета ли чистая рубашка и носки. Готов ли завтрак, обед, ужин. Вовремя ли постригся…

— Его должность?

— Следователь. Некоторые на этой работе ожесточаются. Кто-то начинает пить, кто-то — изменять. Но не Миша. Он оставался верным мужем. Заботливым отцом. А потом — что-то случилось. Он стал другим, подозрительным…

— Когда — потом? И что за подозрительность?

— Когда? Точно сказать не смогу, сама все заметила не сразу. Наверное, несколько месяцев. А подозрительность… Вы знаете, он стал смотреть на меня как-то… не так. Потом стала замечать — все, что готовлю, остается нетронутым. Когда спрашивала, что не понравилось — как-то странно усмехался. Сначала ничего не отвечал. Потом вдруг как крикнул — «Ты что, сама не знаешь!». Один раз увидела, как искал что-то в моей сумочке. И в постели… начал отворачиваться от меня. Убирал постельное белье сам, внимательно его рассматривал. Стал позже приходить с работы. И от него… от него пахло… духами…

Тут она заплакала и долго не могла успокоиться. От предложенной воды отказалась.

— Извините… Так тяжело… Никогда не думала, что такое случится именно со мной. И на расспросы он ничего не отвечал, просто уходил в другую комнату.

— А дети? Как к ним стал относиться?

— Раньше любили гулять всей семьей. Уходили в парк на весь день. В отпуск — на море. Ему всегда было интересно с ними, как учатся, чем увлекаются. А теперь он просто сидит, о чем-то думает. Смотрит — то на детей, то на меня. Как будто сравнивает что-то. Я … плакала целыми днями. Тайком, чтобы он не видел. А потом мне сказали… Что у него — другая…

— Кто сказал?

— Подруга. Она тоже работает там, все и рассказала. Жена начальника его отдела … Переспала она там почти со всеми. Кроме него. А теперь и он…

— И что дальше?

— Когда узнала это, не выдержала. Решила уйти от него вместе с детьми. Высказала ему все! Пусть выбирает — или расскажет все начистоту и выберет семью, или остается с ней. Все равно она никогда не уйдет от мужа. Тем более к нему.

— А что он?

— Не ожидал от меня такого. Привык, что всегда молчу, терплю. А тут ему пришлось выбирать. И тогда он сказал, что я… я… Это, оказывается, я ему изменяю! И дети тоже, наверное, не от него! Что находил доказательства измены и в сумочке, и на белье. Что не мог ни с кем поделиться подозрениями. И только она одна его поняла! Вы представляете! Спит с другой, а меня обвиняет в измене! Тут я не выдержала, сказала, что о нем думаю. Все, что накипело! Он начал умолять простить его. Говорил, что если уйду, будут неприятности по службе. Что мог ошибаться, но я сама виновата — ничего не говорила ему! Я не могла больше все это слушать, выбежала из комнаты на улицу и все плакала, плакала… Когда пришла домой, его уже не было. Думала, что ушел к ней… Ходила по квартире. Дети в школе, я — одна … Чтобы отвлечься, начала убираться. И нашла его предсмертную записку.

— Что в ней было?

— Просит в его смерти никого не винить. Просит прощения у меня, у детей. Не видит другого выхода. Найдут его в гараже. Я сразу позвонила ему на работу. Туда поехал дежурный наряд, дверь взломали. Успели. В госпитале, когда он был на капельнице и увидел меня — ничего не говорил. Только из глаз текли слезы. Вот такая история.

— И что дальше?

— Дальше? Ну как я его оставлю? Куда он без меня? Никому он больше не нужен. Разрешите увидеться с ним?

— Хорошо. Только разместитесь здесь, в коридоре. Вас там никто не услышит, а в поле зрения персонала останетесь. Из наблюдательной его еще не перевели.

Тут она снова начала всхлипывать.

— Ну-ка, успокойтесь! Слезы вытрем, улыбнемся! Не хватало, чтобы он Вас заплаканной увидел. Поговорите с ним о его планах на будущее. Предложите, чтобы рассказал все мне. А я потом побеседую с Вами, и попытаюсь — с ним.

Дверь кабинета приоткрылась. Медсестра, извинившись, сказала:

— К Вам Бондарев просится на беседу.

Виктор Сергеевич с трудом вспомнил фамилию того, кто недавно размахивал кулаком перед его лицом.

— Приглашайте.

Затем, обратившись к собеседнице, еще раз напомнил:

— Успокойтесь. Постарайтесь, чтобы он все рассказал.

Та, кивнув, вышла.

Бондарев, войдя в кабинет, сел без приглашения в кресло и уставился на собеседника тяжелым немигающим взглядом.

— Когда меня выпишут?

— Думаю, не скоро. Супруга Ваша до нас еще не доехала. С работы запрошена подробная характеристика, но тоже пока не поступила.

— Решили, что хорошо устроились здесь? На теплом месте? Можно издеваться над людьми сколько угодно? Я-то знаю, в чем дело!

— В чем?

— Это вы! Вы во всем виноваты!

— Кто — мы?

— Вы! Доктора! Это из-за вас попадают в психбольницы! Из-за ваших опытов и экспериментов! Подсовывают всякие вопросы, анкеты, и на все надо отвечать! А не ответишь, или ответишь не так — сразу не годен, и на улицу! Ничего, скоро до всех доберутся! И до Вас тоже!

— Если у Вас все, до свидания.

Бондарев, не прощаясь, вышел, громко хлопнув дверью. Виктор Сергеевич, наконец, смог дойти до приемного отделения, куда уже давно собирался.

— Где у нас журнал госпитализаций? — спросил он дежурную медсестру.

— Зачем он Вам? — внимательно посмотрела она на него.

— История болезни недооформлена, надо кое-что уточнить.

— Вот, смотрите, — достала она несколько толстых тетрадей.

Он начал быстро листать страницы. С начала года было госпитализировано шесть сотрудников правоохранительных органов. Диагноз при направлении у всех один и тот же — «суицидальная попытка». У двоих — сопутствующий : «идеи ревности».

— А прошлогодние журналы можно посмотреть?

— Только с разрешения главного врача или его заместителя! — взгляд медсестры стал еще более подозрительным.

— Извините. Спасибо.

— Пожалуйста.

Через несколько минут он был в кабинете завмеда с заявлением о разрешении на ознакомление с архивной документацией.

— Кандидатскую писать собрался?

— Ну…

— Ладно! Я тоже никому не скажу. Работай! — и поставил размашистую резолюцию — «Разрешаю».

… В прошлом и позапрошлом году ни следователи, ни оперуполномоченные с диагнозом «суицидальная попытка» не поступали.

В отделении его ждала жена Старикова.

— Спасибо, что разрешили увидеться с ним!

— Ну и как дела?

— Он просил у меня прощения. Говорил, что не понимает, как с ним могло такое случиться. Хочет домой, на работу, увидеть детей…

— Со мной разговаривать будет?

— Да, конечно.

— Послушаем, что расскажет.

— А как насчет выписки?

— Боюсь, это будет долгая история с неясным концом. Послушаю, что расскажет. Если у Вас нет ко мне больше просьб или вопросов, то до свидания.

— До свидания. Я так надеюсь на Вас!

— Я тоже надеюсь.

… Стариков уже стоял возле ординаторской. Обнял на прощание жену и отвернулся. Виктор Сергеевич увидел его слезы. Жена — нет.

В ординаторской он успокоился. Несколько раз вздохнул, и начал рассказывать:

— Извините за вчерашнее. Сам не пойму, что случилось. Жену всегда любил, других женщин никогда не было. Да и мыслей, что она изменяет, или дети не мои — тоже. Какое-то помутнение … Сначала — чувство : что-то не так… Вроде как стала холодна ко мне, начала избегать. Хочет быстрее куда-то уйти, да и сама стала какой-то другой… Причин серьезных ведь не было. Даже не знаю, почему начал ревновать…

— К кому-то конкретно?

— Нет. Просто было ощущение, что у нее кто-то есть. И не один. Стал следить за ней. Просматривал вещи, белье. Искал доказательства. Ей ничего не говорил — боялся, что спугну. Измучился от подозрений, не мог ни с кем поделиться. И тут появилась она… Нина. Она и раньше поглядывала на меня, когда приходила к мужу. Пройдет мимо — улыбнется. Прикоснется — вроде как случайно. Так все и получилось… Казалось, она одна меня понимает. Чувствовал себя с ней уверенно…

— И в постели тоже?

— Да. Но не хотел бы об этом…

— Хорошо. Дальше.

— А что дальше… Долго так продолжаться не могло. Думал, что появилась та, что теперь нужна. Но у нас обоих семьи. Когда начинал об этом разговор, старалась перевести на другую тему… Потом начала избегать меня… А когда дома стало все известно… Я, как офицер, просто не видел другого выхода покончить со всем сразу. Но и здесь ничего не получилось…

— А потом опять попробуете?

— Что Вы? Это была глупость… какое-то наваждение. Вел себя, как подросток. Не думал ни о жене, ни о детях. Она сказала, что простила меня и будет ждать. Что теперь будет?

— А что насчет ревности сейчас?

— Сам не понимаю, как это пришло мне в голову. Словно это был не я. Обещаю, ничего подобного больше не повторится. Можете мне верить.

— Я вообще-то никому не верю. Наверное, профессиональное.

— Хорошо, можете меня проверить, испытать! И пожалуйста, переведите меня из этой палаты! Спать просто невозможно, постоянно шум, крик, когда кто-то поступает.

— Распоряжусь.

— А дальше? И как насчет выписки?

— Обследование. Сбор объективных данных. Вопрос о диагнозе и выписке будем решать комиссионно.

— А что с работой? Боюсь, меня к ней не допустят…

- Обещать здесь ничего не могу. Все зависит от диагноза.

— Спасибо. Надеюсь на Вас.

— Надейтесь только на себя. До свидания.

Домой пришел уже поздно вечером. Включил телевизор. Услышав обзор происшествий, тут же прибавил громкость:

«… При падении с шестого этажа погибла молодая женщина. Свидетелей происшествия нет. Проводится расследование. Личность устанавливается. Всем, кто знает что-то о той, что будет сейчас на фото, предоставленном следствием, просьба обратиться по телефонам…»

На экране появилась фотография Риты. Лицо при падении почти не пострадало.

… Он долго сидел перед чашкой с уже остывшим чаем. Потом включил компьютер. Набрал в поисковой системе «Костянский Леонид Борисович», нажал на «enter».

Ссылок было несколько. В некоторых Леонид Борисович фигурировал как менеджер по подбору персонала в ОАО с ничего не говорящим названием. На сайт ОАО могли войти только зарегистрированные пользователи… Остальные ссылки просто не открывались. Одна из последних оказалась пятилетней давности приказом «О создании фармакологической лаборатории при Специальной врачебной комиссии» «. Ее целью ставилось «…создание, разработка и внедрение высокоэффективных психотропных препаратов для обеспечения информационной и персональной защиты личного состава и мирного населения в случае возникновения чрезвычайных ситуаций…» И дальше — «…для поддержания правопорядка и при использовании в экстремальных ситуациях». «… проведение испытаний на добровольцах, выработку методики для испытаний… рекомендаций по внедрению и применению … координацию и контроль за работой лаборатории поручить — Костянскому Леониду Борисовичу… финансирование осуществлять из средств, выделяемых на проведение медико-исследовательских работ из государственного бюджета…». Больше никаких упоминаний о Костянском в сети найти не удалось.

 

9

На следующий день первый посетитель, дожидавшийся Виктора Сергеевича, совсем не походил на пациента. Средних лет мужчина с короткой стрижкой в аккуратном костюме раскрыл удостоверение — следователь прокуратуры.

— Я провожу расследование по факту гибели Елиной Маргариты Степановны. Ее труп обнаружен вчера у жилого дома, где она, возможно, снимала квартиру. Предположительная причина смерти — травмы, несовместимые с жизнью, полученные при падении с высоты.

— А при чем здесь я?

— Вот ее фотография. Ваши фамилия, имя, отчество и рабочий телефон были обнаружены в ее записной книжке. Вы были знакомы?

— Можно сказать и так. Она два дня подряд обращалась на прием.

— Ваша пациентка? С каким диагнозом состоит на учете?

— Потенциальная пациентка. Вчера пыталась инсценировать изнасилование в моем кабинете.

— Это что? Расстройство психики?

— Возможно. Или корысть.

— А результат?

— Записал все на веб-камеру. Показал кино ей и подбежавшему охраннику. Пообещал принудительно направить в психбольницу, если повторит свой номер в дальнейшем.

— И направили бы?

— Но ведь поверила!

— Да… А запись осталась?

— Осталась. Будете изымать под протокол, или так посмотрите?

— У меня сроки, лишние бумаги ни к чему. Хватает более серьезных дел. Вскрытие сегодня. Вероятно, дело будет закрыто — случайное падение с высоты.

— Может, помог кто?

— Осмотр квартиры и тела таких оснований пока не дал. Правда, разбитая посуда с едой была на полу. Но это бывает.

— Бывает.

— Давайте так. Я запишу Ваши данные, а потом приду с готовым протоколом. Надо будет только расписаться. Сэкономлю Ваше время, и свое.

— Принято.

— Спасибо. До свидания.

— До свидания.

Спустя несколько минут раздался телефонный звонок:

— Здравствуйте. Леонид Борисович беспокоит.

— Здравствуйте.

— Хотел бы узнать, наша договоренность в силе?

— У нас не было договоренности. Сегодня буду обсуждать очередной случай с заведующим. Но не с Вами по телефону.

— Ну, хорошо. Мы еще увидимся.

— До свидания, — и он повесил трубку.

Ничего особенного во время приема больше не произошло.

А в холле отделения его снова ожидала женщина. Судя по «боевой раскраске», обилию косметики, украшений и короткому платью, не гармонировавшему с возрастом — «подруга» Старикова. Она посмотрела на него внимательно, но не остановила и ничего не сказала. Зато заведующий сразу пригласил к себе.

— Слушай, тут звонки с утра. Полковник какой-то. И этот, вчерашний — тоже. Что там у тебя?

— Я как раз с Вами вчера хотел поговорить, но не застал.

— Ну… Дела были. Так что?

— Вам не кажется странным, что они поступили к нам?

— А чего странного? Проживают в зоне обслуживания, вот и поступили.

— Я не об этом. По журналам госпитализаций суицидальные попытки с идеями ревности у служителей порядка начались только с этого года. Это только незавершенные. Раньше таких поступлений не было.

— Работа у них такая. Тяжелее с каждым годом. Не выдерживают.

— А женщин с бредом ревности Вы давно последний раз видели?

— Ну… и такое бывает… Слушай, тут и главный звонил… На него, видно, тоже давят.

- И чего хотят?

— Так тебе уже все вчера сказали. Определяйся с диагнозом быстрее и на комиссию — пусть решают с инвалидностью.

— А нам это нужно? Чтобы стрелки потом на нас перевели? Ведь бумаги из их конторы ни на кого не пришли. Значит — это все мы, психиатры. А они — ни при чем. Направлять — то будем мы, комиссионно. И Ваша подпись там тоже будет.

— Что предлагаешь?

— Для уточнения диагноза пригласить консультанта с кафедры.

— Ну… надо согласовать с главным, подать заявку.

— Вот и подавайте. На Бондарева и Старикова.

— А твой предварительный диагноз?

— У Бондарева — бредовое расстройство. У Старикова — расстройство адаптации.

— Осторожный! Ну, ладно. Так и сделаем. Да, по-моему, тебя дожидалась подруга второго… Как его?

— Старикова?

— Да.

— Хорошо, сейчас приглашу.

— Ты там… Поаккуратней…

— В каком смысле?

— Во всех.

— Постараюсь.

— Ну, давай. Работай.

Очень скоро в дверь ординаторской постучали. После приглашения дверь открылась и как-то неуверенно вошла ожидавшая в холле.

— Здравствуйте. Я хотела бы поговорить по поводу вашего пациента — Старикова Михаила.

— Здравствуйте, присаживайтесь. Кем Вы ему приходитесь?

— Я? Просто… хорошая знакомая…

— С которой он хотел наладить новую семейную жизнь?

— Он такой наивный! Как ребенок! Я сразу ему сказала, что у меня есть муж, который меня полностью устраивает. То, что нам обоим хорошо в постели, он принял за Любовь с большой буквы. Я уже стала бояться его. Понимаете, мой муж на такой должности… Он ничего не должен узнать… А на работе, наверное, об этом уже знали все, кроме него.

— О плане покончить с собой и отношениях с женой что-то рассказывал?

— Какую-то ерунду. Что дети не его, жена — изменяет… Я ее немного знаю. Есть женщины, просто неспособные к измене. Она из таких. А что собирался покончить с собой… Нет, об этом речи не было. Хотя он очень переживал, что не дала согласия на его предложение. И сейчас… я хотела бы узнать… если можно… Рассказал он что-то обо мне? Если да — надеюсь, ничего не уйдет за пределы этих стен? Я была бы Вам очень благодарна… — с этими словами она вдруг достала конверт из сумочки, быстро положила его на стол и тут же встала, открыв дверь.

— Конвертик заберите! — громко крикнул Виктор Сергеевич, поддев его попавшейся под руку линейкой, и выкинув в коридор.

Вдруг раздался грохот распахнувшейся входной двери, стук тяжелой обуви об пол и крики:

— Это ОМОН! Всем оставаться на местах! Здесь состоялась передача взятки!

В ординаторской появилось несколько человек в полумасках, камуфляже с нашивками и, почему-то — с оружием.

— Понятые! Сюда!

Один из них подтолкнул в кабинет санитарку и медсестру, испуганно застывших рядом. Заведующего не было. Ушел, как всегда, вовремя.

— А постановление об обыске? — попытался спросить Виктор Сергеевич;

— Руки за голову! К стене! Ноги на ширине плеч! — раздались в ответ отрывистые команды.

Рассредоточившись по кабинету, бойцы начали поиск. На пол полетели книги, бумаги, истории болезни. Из ящиков стола выгребалось содержимое и тоже оказывалось на полу. Затем, после заминки с плинтусами, начал отдираться линолеум. Результат — тот же.

Наступила пауза. Скосив глаза в сторону двери, Виктор Степанович, не оборачиваясь, сказал:

- Не тот конвертик ищите, что под ногами Вашего бойца?

— …твою мать! — тихо, но отчетливо послышалось сзади.

— Доктор! Там двое поступили! Тяжелые! — раздался голос дежурной медсестры.

Все так же краем глаза он увидел, как по коридору, пошатываясь, передвигался молодой парень. Второго вели под руки санитар и медбрат приемного отделения.

— Принимайте! — положив истории на подоконник и с интересом глядя на омоновцев, сказал он. Санитару тоже было интересно, он перестал поддерживать пациента и подошел ближе. Тот, лишившись опоры, осел и упал. Голова глухо стукнула об пол. Шедший самостоятельно тоже начал оседать.

Санитар с медбратом, взглянув на них, тут же ушли. Омоновцы молча смотрели то на поступивших, то на командира.

- Они сейчас начнут помирать. Вы препятствуете выполнению моих профессиональных обязанностей. Свидетелей достаточно. Если с этими больными что-то случится — вас найдут. Всех. И сделают крайними, — произнес Виктор Сергеевич, по-прежнему глядя в стену.

— …твою мать! — раздалось снова за спиной. — Уходим!

Исчезли они из отделения так же быстро, как появились. Конверта на полу после них не осталось.

— Приберите кто-нибудь в кабинете! — крикнул он, и подошел, наконец, к больным. Один уже не шевелился — похоже, был в коме. Другой что-то бормотал, скребя пальцами по полу и улыбался. Приподняв веки, увидел огромные, во всю радужку, зрачки. У первого руки и ноги были прижаты к туловищу, разогнуть их не удалось. Лицо покрылось потом, кожа была горячей.

— Налаживайте капельницы, термометрия, пульс и АД — через полчаса! Обоим взять кровь для химлаборатории!

Зазвонил телефон. Взволнованный женский голос спросил:

— К Вам не поступал сержант Дроздов? Я его невеста.

— Таких сведений по телефону не даем.

— А приехать сюда и увидеть его, можно?

— Приезжайте, — и положил трубку.

Быстро пролистал истории. Снова сотрудники, на этот раз — постовые. «Находясь при исполнении служебных обязанностей, вели себя неадекватно. Были возбуждены, пытались применить табельное оружие, не ориентировались в окружающем. Задержаны усиленным нарядом, пытались оказать сопротивление. Для выяснения обстоятельств доставлены в госпиталь».

Там психиатр диагностировал «экзогенный психоз», терапевт — «интоксикационный психоз». Потом направлены в психиатрический стационар. Дежурный врач диагностировал одному «алкогольный делирий» и назначил «литическую смесь». Этого, наверное, привели.

Второму, с диагнозом «предделирий», «литическую» назначили «условно, при возбуждении». А этот — дошел сам.

Позвонив в приемное отделение, попросил позвать дежурного.

— Матвеев у телефона!

— Ты кого мне направил?

— Что значит — кого?

— У меня оба сейчас в коме! А одному по твоему назначению еще и литическую сделали! Ты хоть направления, да их самих видел?

— Да. Оба у меня были как огурцы. А что?

— … твою мать! — положив трубку, сказал уже Виктор Сергеевич.

— Лидия Васильевна, не подойдете? — набрав номер завотделением этажом ниже, оказавшейся на месте, спросил он.

— Что у тебя?

— Двое— поступили сейчас, загрузились. Зрачки расширены, гипертонус, гипертермия.

— Ко мне вчера тоже такой поступал. Капельницу наладил?

— Да.

— Кто дежурит?

— Матвеев.

- Понятно. Вызывай на себя реанимацию. Иду.

Появилась Лидия Васильевна через несколько минут. Пенсионного возраста, но всегда с макияжем, яркой губной помадой и улыбкой. И сейчас, улыбнувшись, спросила:

— Что-то у тебя каждый день — то понос, то золотуха? Ладно, показывай!

Войдя в палату, сразу подошла к койке. Приоткрыла веко, кивнула. Вынула подушку из-под головы — голова так и осталась приподнятой, уже без подушки. Подняла руки — повисли, но не опустились.

— Температура?

— Тридцать девять и пять.

— Реанимацию вызвал?

— Да.

Просмотрев лист назначений, сказала:

— В общем, все правильно. Прозерин подключи. По схеме. У меня вчера на нем пошел.

— Тоже оттуда?

— Тоже. Реанимация увезла, так и не поняла — чего обожрался.

— А кровь взяли?

— Зачем? Помощь оказана, а с их проблемами пусть сами разбираются.

— Думаете?

— Поживешь с мое — еще не то подумаешь…

Тут второй из поступивших начал что-то кричать, пытаясь встать с койки. Подбежавшие больные помогли удержать, пока санитары наложили вязки. Но и привязанный к кровати, он продолжал дергаться. У первого голова уже упала на подушку, руки опустились.

— Ну, работай. А я пойду.

— Спасибо!

— Ладно, чего там.

Через полчаса подъехала реанимация. Двое ребят с засученными рукавами прошли в палату, привычно осмотрели пациентов. Один тут же начал вводить зонд, второй — набирать что-то в шприц Прижав трубку к плечу, он вызывал на себя еще одну бригаду. Посмотрев на Виктора Сергеевича, пояснил:

— Работы на всех хватит!

— Может, кофе попьете?

— Позже, когда закончим.

— Заберете?

— Свезем обратно, в госпиталь. Пусть там разбираются.

— И часто таких возите?

— Всяких возим, — помолчав и внимательно взглянув на него, ответил тот.

Кофе с конфетами и печеньем они пили основательно, не спеша. Поступивших в это время грузили в реанимобили, стоящие возле отделения.

— Спасибо, ребята. Выручили.

— Нет проблем. Вдруг и нас когда выручать придется?

— Вы, наверное, собственными силами обходитесь.

— Шутка. Спасибо за кофе, счастливо оставаться.

— Вам спасибо.

Все ушли. Было уже поздно, стемнело. Он постепенно стал приходить в себя. Прибрал на столе, заварил кофе, но выпить его так и не успел — раздался звонок в дверь. Персонал открывать не спешил, звонок упорно повторялся. Пришлось открывать самому.

Перед дверью стояла симпатичная девушка лет двадцати. Короткий сарафан выгодно облегал грудь и бедра. Пакет заметно оттягивал руку.

— Здравствуйте еще раз. Я невеста Дроздова. Звонила Вам. Приехала вот только сейчас. Можно его увидеть?

— Здесь — вряд ли. Его на реанимобиле отвезли в госпиталь.

— А что с ним случилось?

— Отравился чем-то.

— Но он же не пьет! И у нас скоро должна быть свадьба. Ой, что же теперь будет…

Тут она опустила пакет, прижалась к Виктору Сергеевичу и начала всхлипывать. Прижималась крепче, чем требовала ситуация. Он погладил ее по плечу:

— Успокойтесь. Главное, что он жив. Думаю, с ним все будет в порядке.

— А как же работа?

— Насчет этого не знаю. Проведут расследование, разберутся.

— Что же теперь делать? А там мне дадут увидеться с ним?

— Не знаю. У всех свои порядки. Вообще-то, поздно. Сейчас посещения в лечебных учреждениях уже закончены. Может, домой вернетесь? — пытаясь отодвинуться, сказал он.

— Вы не понимаете! Я ехала издалека, сюда добралась на такси. Здесь у меня никого нет. Он жил в общежитии, но меня без него туда не пустят! Как же я теперь… — все плотнее прижимаясь, продолжала всхлипывать она.

- Ладно, что-нибудь придумаем. Проходите, нечего стоять на пороге.

Она проскользнула, снова коснувшись его грудью. Дверь захлопнулась.

В ординаторской она села в кресло и улыбнулась.

— Как у вас здесь…

— Как? — оглядев ординаторскую, спросил он.

— Красиво. Все в дереве…

Стены ординаторской были инкрустированы рейками, предварительно обработанными паяльной лампой и покрытыми лаком. Пациенты постарались. Украшены стены были почетными грамотами, сертификатами, постерами PINK FLOYD.

— Со стороны виднее. Кофе будете?

— Да, с удовольствием. Вот, у меня тут тоже есть, — и она начала доставать из пакета бутылку коньяка, коробку конфет, апельсины, бананы.

— Это все жениху?

— Нет, конечно. Врачу, заведующему. Медсестрам…

— Оставьте на завтра. У меня этого добра хватает.

— Нет, неудобно. Вы ведь тоже его лечили. Это я оставлю здесь, — она отложила в сторону коньяк и конфеты.

— И вообще, доктор. Я Вам так благодарна! Я знаю, именно Вы его спасли, — сарафан как-то незаметно поднялся выше. Она не спешила его одернуть и бедра стали более доступны для обозрения.

— В этом городе только два человека, которым я могу доверять, — продолжила она. — Он, а теперь — Вы. Сейчас отдохну, потом поеду на какой-нибудь вокзал… Там переночую… Если только…

— Что?

— Ну… если не разрешите остаться здесь…

— Со мной? А жених?

— Но ведь он не узнает!

— Если только сами не расскажите.

— Зачем? Пусть это останется нашей маленькой тайной! — она подошла, обняв его за шею. Потом приблизила лицо и, закрыв глаза, поцеловала.

Он не ответил. Мягко отстранил ее, подошел к двери и закрыл замок на два оборота. Подошел к ней, так же молча снял сарафан. Лифчика под ним не было, только стринги. Провел ладонью по спине, ягодицам. Начал ласкать грудь. Она охнула, и, прижавшись к нему, стала одной рукой расстегивать его халат. Помогать он не спешил.

— Не бойся, у меня с собой, — прошептала она, доставая другой рукой пакетик с презервативом из сумочки.

— Тоже для жениха? — в ответ прошептал он;

— Это у меня всегда с собой, — сказала она, уже лежа на кушетке…

Разбудив гостью рано утром, вызвал такси. Проснулась и собралась она быстро, хотя ночь была для обоих беспокойной.

— Прощай, милый.

— Это на такси, — протянул он ей сложенные купюры.

— Не надо, у меня есть, — замялась она. Но деньги взяла.

Закрыв за ней дверь, посмотрел на часы. На чашку кофе и дорогу до диспансера время еще оставалось. Выйдя в коридор, уловил понимающую улыбку Евгении Вячеславовны.

Зайдя в ординаторскую, прихватил коробку конфет и постучался в сестринскую. Евгения Вячеславовна уже снова что-то пережевывала.

— Доброе утро. Вот, отдайте хроникам. Тому же Птицыну, что ли…

— Да-да. Конечно, передам.

Он уже допивал кофе, когда услышал истошный крик санитарки:

— Помогите! Помогите, умирает!

Чертыхнувшись, выбежал в коридор.

— Сюда, сюда! Помогите, ей плохо! Помирает! — стоя возле сестринской, продолжала кричать она.

— Хватит орать, вызывайте дежурного! Звоните в приемное, быстро! — на ходу бросил он.

Евгения Вячеславовна лежала на полу. Халат задрался, обнажив огромные бедра. Глаза были закрыты, рот — открыт. Она вдыхала воздух, словно его ей не хватало. На столе лежала принесенная им коробка, уже наполовину пустая. Пульс и давление не определялись. Прислонив фонендоскоп к пышной груди, глянул на секундную стрелку. Насчитал около двухсот в минуту. Забежав в процедурный, нашел в шкафу шприц, упаковки с лекарством. Прихватив жгут, пузырек со спиртом и вату, побежал обратно.

— Жгут держи! — крикнул он санитарке, все еще стоящей возле двери.

Та подбежала и уцепилась за концы жгута. В вену попал сразу.

— Теперь отпускай!

Санитарка послушно отпустила жгут.

— Положи ей под голову что-нибудь. И халат поправь! Да у нее, не у себя! Встречай дежурного, должен подойти.

Санитарка вышла. Он продолжал, глядя на часы, медленно вводить раствор. Времени, чтобы успеть на прием, оставалось все меньше.

Наконец раздались быстрые шаги, появился Матвеев.

— Кишечная непроходимость? — взглянув на нее, тут же спросил он.

— Мерцалка. Ее в интенсивную терапию перевести надо. Смерь давление и пульс посчитай, у меня руки заняты.

Недовольно пожав плечами, тот все же позвонил. Потом подошел, не спеша, с тонометром.

— Сто пятьдесят на сто. Пульс сто двадцать. Жить будет.

Та уже открыла глаза и задышала ровнее. Посмотрела виновато на Виктора Сергеевича, на стол.

— Откушала? — спросил он.

Она не ответила и опустила голову.

— Жадность губит! — прижав вату к локтевому сгибу и согнув ей руку, закончил он. К этому времени уже появилась каталка с санитарами из приемного. Грузить пациентку пришлось вчетвером.

— Центнера полтора, наверное! — кряхтя, заметил санитар.

Наконец, все затихло. Остатки конфет он выкинул в урну. Потом в ординаторской, взяв бутылку с коньяком, внимательно осмотрел крышку. Встряхнул несколько раз. Ни осадка, ни следов вскрытия. Открыв бутылку, подошел к раковине, включил воду и начал выливать содержимое. В ординаторской повис специфический запах. Видимо, он и привлек появившегося внезапно в двери Матвеева.

— Ты что? О…ел?

Виктор Сергеевич, не ответив, закончил процедуру. Вложил тару в пустой пакет и выкинул в урну.

Потом посмотрел на Матвеева:

— Тебе забыл оставить. За вчерашние подарки.

Тот покачал головой и что-то прошептав, закрыл дверь. Виктор Сергеевич вышел следом.

 

10

Пациентов в диспансере было мало, прием велся «на автомате». В ушах звенело, глаза закрывались. Крепкий чай не помогал. Лишь телефон заставил встряхнуться. Голос был знакомым:

— Здравствуйте. Это Леонид Борисович.

— Слушаю.

— Я слышал, мой друг, вчера у Вас было ЧП?

— Без комментариев.

— Ну… хорошо. Я знал, что и тут мы придем к пониманию. Распространяться об этом, конечно, ни к чему.

— У Вас все?

— Надеюсь, Вы не забыли о нашей договоренности?

— Не забыл. Мне некогда, надо работать. До свидания, — и положил трубку.

От дремоты оторвал стук в дверь. После приглашения вошел коротко посетитель с короткой стрижкой.

— Здравствуйте. Можно?

— Проходите, присаживайтесь.

— Вот, — и он протянул бланк справки с записью «заключение психиатра». Записи остальных специалистов там уже были.

— Что это?

— В нашем ведомстве теперь такой порядок выхода в отпуск. Сначала нужно пройти медицинскую комиссию.

— И давно этот порядок ввели?

— Не знаю. Наверное, не очень. В прошлом году такой комиссии не было.

— А из-за чего? Участились психические отклонения у работников спецслужб? И зачем направляют к нам? Есть ведомственный психиатр.

— Я не знаю. Наверное, по месту жительства. Начальство приказало — мы пошли. Куда прикажут, туда идем. Что скажут — сделаем. Служим России.

Виктор Сергеевич, не задавая больше вопросов, написал в своей графе: «психически здоров» и поставил подпись.

— Еще и печать требуют. Личную.

— Она же только на рецепты идет! — удивился он. Но спорить не стал, прихлопнул подпись своей печатью.

— И все? И спрашивать ни о чем не будете?

— Зачем? Пусть Ваш психиатр Вас спрашивает, когда комиссию у него будете проходить.

— Да… Вы хоть нормальный психиатр…

— А много ненормальных?

- Ну… Тот, что у нас… Сначала на комиссию народу соберется целая толпа. Отовсюду. Сидят, ждут. Его нет. Жарко, душно. Правда, вода питьевая в такой пятилитровой бутыли с краником, и стаканчики есть. А когда все ждать уже устанут, он и появляется. Улыбается. Потом как рявкнет: «Ну что, уроды! Сидите? Думаете, все годны к службе в наших органах? Вот тесты, заполняйте! Время пошло!». А там — пятьсот вопросов! Духота еще сильнее, все потеют от страха, торопятся, боятся — не успеют. Или ответят неправильно. Кто воды напился, в туалет не сходить — дверь закрыта. Через час заходит, тесты у всех забирает. Кто успел, кто нет — не смотрит. Потом приглашает по одному. Всякие вопросы начинает задавать, улыбается, по руке погладить норовит. Оттуда выходишь — будто ночь был в засаде. Даже хуже.

— Сочувствую. А воду пили?

— Кто? Какую?

— Вы. Ту, что там в бутыли была.

— Нет. Спасибо Вам, доктор. До свидания!

— До свидания, — задумчиво ответил он.

Остаток приема тянулся медленно. Полудрему пришлось перебивать крепким чаем. А потом снова ехать в больницу.

В отделении заведующий пригласил зайти к себе, закрыл дверь.

— Что тут вчера было?

— ОМОН порезвился.

— А ты?

— Что я?

— Тоже порезвился?

— В меру возможностей.

— Посторонним ночью в отделении делать нечего!

— Учту.

— С Евгенией что?

— Съела что-то недомашнее.

— Все шутишь?

— В каждой шутке есть доля шутки.

— Тут заключения из лаборатории пришли. Это на вчерашних?

— Да.

— А кровь туда обязательно надо было отправлять?

— Так положено. Поступили с признаками отравления.

— И что за признаки?

— Кома.

— Ну, ладно. Иди, работай. Да, там Шурик с кафедры осмотрел твоих двоих. Посмотри записи.

— Хорошо.

На столе в ординаторской лежали два заключения из лаборатории. По одной странице, целиком заполненной мелким шрифтом. Заварив очередную чашку кофе, начал читать первое:

«Заключение №… судебно-химического исследования… В токсикологической лаборатории произведено исследование крови гр-на… на наличие этанола, наркотических и лекарственных веществ по направлению врача… при исследовании в крови ОБНАРУЖЕНЫ:

— этиловый спирт в концентрации … мг/л;

— неизвестное производное фенотиазина в концентрации … мг/л.

К известным производным фенотиазина относятся следующие нейролептики…

В крови НЕ ОБНАРУЖЕНЫ: вещества опийной группы.

Примечание: обязательным объектом исследования на весь спектр наркотических веществ является моча. Моча не доставлена»

Второе заключение тоже сообщало о выявленном в крови этиловом спирте и неизвестном производном фенотиазина.

Перечитал еще раз. Собравшись с мыслями, достал с полки фармакологический справочник. Открыл раздел «Нейролептики — производные фенотиазина». Начал читать:

«… Общее для всей группы — три бензольных кольца. По своему составу большинство производных представляет белый кристаллический порошок, не имеющий вкуса, цвета и запаха. Хорошо растворимы в воде.

Максимальная концентрация в плазме крови — через два-четыре часа после введения. Изомеры молекулы легко проникают через гематоэнцефалический барьер.

…Препараты этой группы снимают эмоциональную напряженность, устраняют тревогу, расстройства настроения, бред и агрессивность. Некоторые препараты особенно эффективны при выраженном бреде ревности.

…Побочные действия … в ряде случаев наблюдается повышение температуры, мышечная ригидность, снижение артериального давления, тахикардия, угнетение дыхания».

Закрыв справочник, некоторое время сидел, допивая остывший чай. Заключения из лаборатории сложил и убрал в потайной карман. Потом открыл истории болезни, чтобы прочитать записи консультанта, но не успел. Вошел заведующий с какой-то бумагой.

— Запрос из госпиталя. Требуют выслать все — по тем двоим.

— Уже! Вчера, с реанимацией.

— А заключения?

— Их нет.

— Как нет?

— Нет, потому что не было. Кровь вчера не изымалась и в лабораторию ее я не направлял.

— Так и ответим, — помолчав, сказал заведующий.

Запись консультанта была, как всегда, витиеватой и расплывчатой. Заключение на Бондарева гласило: «нельзя исключить эндогенное заболевание». На Старикова — «перенес ситуационно обусловленное невротическое расстройство, из которого в настоящее время полностью вышел».

Из отделения вышел уже в полной темноте. Когда услышал шаги сзади и обернулся, было поздно. Двое с натянутыми на лица лыжными шапками и прутьями арматуры в руках стояли почти вплотную. Один уже замахнулся. Он попытался сделать блок. Тут второй неожиданно ударил по голове своего спутника. Тот всхлипнул и упал.

— Ну, что? В расчете? — снимая шапку и подходя еще ближе, спросил неожиданный спаситель.

Присмотревшись, он узнал его. Это был Борис.

— Наверное, — не сразу ответил он.

— В общем, смотри… У тебя какие-то бумаги… Задание было — их изъять. С тобой — «жесткий вариант».

— Это как?

— Да как с ним… Примерно… — кивнул он на лежащего напарника.

— А от кого задание?

Вопрос был задан в пустоту. Рядом никого уже не было.

Подойдя к лежащему, он приподнял шапку. Лицо было незнакомым, глаза закрыты. Дыхание — редким, поверхностным. Обошел вокруг — прутьев рядом не было.

Похоже, времени у него не оставалось. Придя домой, загрузил компьютер. За ночь нужно было все успеть…

 

11

Первым утренним посетителем был уже знакомый следователь прокуратуры. Поздоровавшись, он достал протокол и положил на стол.

— Прочитайте, распишитесь.

Не читая, он расписался на каждой странице.

— Если можно, скиньте Вашу беседу с покойной, — доставая флэш-карту, добавил следователь.

- Пожалуйста, — ответил он. Файлы скопировались быстро.

— Спасибо. Благодарю за сотрудничество.

— Всегда пожалуйста. Проверять, как скопировалось, будете?

— Времени нет. У себя проверю. До свидания.

— До свидания.

Теперь было самое время для звонка.

— Леонид Борисович?

— Да.

— Вас Виктор Сергеевич беспокоит.

— О, здравствуйте мой друг! Всегда рад Вас слышать!

— Консультант с кафедры оставил заключения. Хотелось бы обсудить. Сегодня, если Вы не против.

— Да, конечно. Когда Вам удобнее?

— Чем раньше, тем лучше. Могу и сейчас подъехать. Без историй, конечно.

— Да-да, понимаю. Сейчас… Я несколько занят… Сколько Вам нужно времени?

— Минут пять-десять.

— О! Если так, то без проблем! Когда заказать пропуск?

— Постараюсь быть часа через два.

— Жду! И не забудьте паспорт!

— Я в курсе. До свидания.

— До свидания.

Посетителей не было. Получил разрешение у заведующего по телефону. Еще раз проверил — все ли взял с собой. Предупредил регистратуру, что скоро будет, и вышел.

Дорога до СВК времени заняла немного. Пропуск на проходной уже был выписан. После прохода через детектор сотовый телефон пришлось отдать. Ключи с Мишиным памятным брелком остались. Поднимаясь по широкой лестнице, он оглядывался по сторонам. Безлюдно. На большинстве дверей — таблички с номерами. На некоторых — с фамилией, именем и отчеством. Без указания должности. Увидев указатель — «специалисты», пошел в указанном стрелкой направлении.

Коридор был переполнен. Люди в форме и в штатском, с разным количеством и калибром звезд на погонах. Сидячие места заняты, плотная очередь в каждый кабинет. Воздух — душный и спертый.

С трудом протиснувшись к двери с надписью «психиатр», постучал. Стоящие в очереди не только не проявили недовольства, но даже отодвинулись — подальше от него и от двери. Услышав приглашение войти, открыл дверь.

Костянский в кабинете был один и что-то писал. Большая пластиковая бутыль с водой и набором одноразовых стаканчиков стояла у входа. В углу — портативная видеокамера.

Увидев его, хозяин кабинета привстал и радостно улыбнулся.

— Это уже Вы, мой друг? Здравствуйте! Рад видеть Вас в добром здравии! Как супруга, дети? Про подругу не спрашиваю — по моим сведениям, Вы с ней недавно расстались?

— Вашими молитвами, — процедил он.

— Пожалуйста, присаживайтесь. Стакан воды? Или может быть, кофе? Спиртного не предлагаю — знаю, не пьете.

- Спасибо. Давайте к делу.

— Да-да. Конечно.

— Вот копия заключения, за которым Вы присылали своих отморозков, — протянул он ему лист бумаги.

Леонид Борисович, перестав улыбаться, молча перечитывал заключение.

— И как называется препарат, синтезированный Вашей лабораторией? Идея — ясна. Создать зеркальный изомер … Прилепить бензольное кольцо… Я не знаток. Но вместо антидепрессанта или нейролептика — получается средство, потенцирующее депрессию. Или бред ревности. Или — и то, и другое. Суицидальные идеи и попытка — итог. И физическое устранение нежелательных лиц — уже прошлый век! Кто всерьез примет доказательства, собранные следователем, который оказался в дурдоме? Да еще с бредом ревности и после попытки самоубийства? Поправьте, если ошибаюсь. Молчите? Ну да, нас ведь фиксируют, — он кивнул на видеокамеру, — Ваши кураторы. Специально для них: исповедь безвременно скончавшейся Риты сейчас тоже фиксируют — в прокуратуре. Нашу беседу я тоже пишу. У меня остался сувенир из Израиля. Вы, наверное, в курсе. Это — на случай поспешных выводов. Понятно излагаю?

Глаз Леонида Борисовича видно не было — он опустил голову. Но знакомый оскал скрыть не удалось. Сжатые кулаки лежали на столе.

— Тогда продолжу. За подопытными дело не стало — только угоститься у Вас водичкой. Накладки, типа вчерашней? Да мало ли, кто чего сейчас обожрется? А для доставки конкретному адресату — агентура. Типа той же Риты. Наверное, она слишком много знала. Но рассказала все. Дальше — детали. Диагностика и лечение Ваших клиентов — в общепсихиатрической сети. Так что, и вопросов к Вам — никаких. Просто и эффективно. Может, поправите, если что не так?

Костянский продолжал молчать.

— Да, насчет последних двух клиентов. Вот копии заключения консультанта с кафедры. С Бондаревым, как видите, все ясно — это инвалид. А вот Стариков — из болезненного состояния вышел. И может приступить к работе. Таким будет заключение. Если вопросов нет — подпишите, — протягивая пропуск, сказал он.

С видимым усилием Костянский подписал.

— У меня — все, — подойдя к двери и открывая ее, сказал он. — У Вас?

— Прощайте, мой друг, — наконец промолвил Леонид Борисович.

— Гнида — твой друг! — от души ответил он и закрыл дверь.

В коридоре стояла тишина. Все снова молча перед ним расступились.

Протянув на проходной пропуск, он ждал, пока охранник свяжется с кем — то по телефону. Глядя на него, тот несколько раз кивнул головой. Еще раз кивнул, нажал на кнопку, протянул в окошко его сотовый. Мигнула зеленая лампочка. Он передвинул вертушку и быстро вышел. Не сбавляя хода и не оглядываясь, пошел дальше. Перевел дух только в диспансере. Вернуться туда сегодня он не рассчитывал…

На следующий день заведующий был, почему-то, на месте. Увидев его, кивнул:

— Зайди!

— Здравствуйте.

— Привет. Читал? — и он протянул ему газету, открытую на рубрике «происшествия».

Заголовок «Зверское убийство» был выделен крупным шрифтом. Он начал читать:

«Вчера поздно вечером психиатр-эксперт Специальной врачебной комиссии Костянский Леонид Борисович бал найден мертвым в своей новой пятикомнатной квартире в одном из престижных районов. Смерть наступила от множественных рубленых ран, предположительно — топором. Следов взлома и борьбы не обнаружено.

Тревогу забили коллеги после того, как не смогли до него дозвониться. Узнать нашему корреспонденту удалось немного — Костянский жил уединенно. По словам соседей, в его квартире проводили ремонт гастарбайтеры, которых сейчас усиленно разыскивают.

Помимо бытовой версии, рассматривается и та, что связана с профессиональной деятельностью покойного.»

— Ну? — подождав, пока дочитает, спросил он.

— О покойном либо — хорошо, либо — ничего.

— Понятно. С этими… твоими… Что будем делать?

— Консультант все написал. Одного — на ВТЭК. Другого — на работу.

— Да… Ну ладно… Ты, это… Истории подгони… А я — пойду. Дела.

— Понятно. О кей.

Заварив кофе и взглянув на кипу историй, он, вздохнув, взялся за работу…

 

12

Прошло полгода.

Обвинение в убийстве Костянского было предъявлено задержанным гастарбайтерам. По версии следствия, причина убийства — ссора, покойный «не заплатил оговоренную ранее сумму за проделанную работу».

Сотрудники правоохранительных органов поступать в больницу, во всяком случае — в ту, где он работал, перестали.

Они шли с завом по административному корпусу — на конференцию. Вдруг тот остановился и приветливо сказал какому-то человеку в форме с погонами майора:

— Ну-ка, ну-ка? Здравствуйте!

— Здравствуйте! — с улыбкой протягивая руку для рукопожатия, подошел майор.

Узнать Старикова можно было с трудом — спокойное и уверенное выражение лица, доброжелательная улыбка, крепкое рукопожатие… Совсем другой человек.

— Как дела? Каким ветром в наших краях? — продолжил зав.

— Да вот, — показал Стариков несколько папок, — истории. Ваши пациенты. Пока запрос, пока дождемся… А у нас, Вы знаете, сроки. Ну, а я приехал и получил — без проблем. Так быстрее.

— Как семья, работа?

— Все в порядке, спасибо. Спасибо Вам. И Вам, — повернулся он к Виктору Сергеевичу.

— Пожалуйста.

— Ну, я побегу. Работа.

— Удачи!

— Вам тоже. До свидания! — и он быстро скрылся за входной дверью.

Они молча переглянулись с завом. И тоже прибавили ход. Конференция уже началась…