Собраться с духом или, как писал давным-давно В. Короленко, взять ноги за пояс и идти искать долю, работать, биться с лихой нуждой и есть горький хлеб из чужих печей на чужбине — на такое решаются обычно молодые, здоровые, достаточно смелые, т. е., с точки зрения эксплуататора их труда, — самые привлекательные. Около 10 процентов населения Мексики, прежде всего молодой цвет ее, оказалось незаконным путем на территории Соединенных Штатов.
Здесь эстафету приграничных торговцев людьми, называемых «койотами», принимают местные американские шакалы. Дело поставлено на широкую ногу.
Читатель, может быть, видел вышедший на наши экраны в 1979 году итало-мексиканский фильм «Жестокое лицо Нью-Йорка». Герой фильма мексиканец Серджо, отправившийся за новой жизнью в «Нуэва Йорк», подобно другим таким же юношам, оказывается жертвой вербовщиков, для которых земляк — всего лишь товар. Они готовы нести расходы по доставке товара к месту потребления, расходы обернутся прибылями. В чужом городе Серджо сразу же попадает в липкие сети «латиноамериканского братства», мафии, где не церемонятся: на глазах приканчивают лопатой рабочего, попытавшегося возразить против поборов в пользу «братства». Тело запихивают в мешок с кофе — и шито-крыто. Никто ничего не видел. И знающие предупреждают Серджо: «В Калифорнии похуже».
У Серджо оказывается изъян в характере: он «слишком уж гордый». Но его попытка освободиться, отстоять свою любовь и даже разоблачить иммиграционную мафию кончается тем, чем кончают бунтари, — его убивает его же друг, которого заставляют это сделать.
Многие американцы склонны винить во всех бедах, выпадающих на горькую долю «чиканос», самих «чиканос», поскольку, дескать, мексиканцев никто в Соединенные Штаты не приглашал, а если им тесно у себя дома, так не нужно размножаться с безответственностью кроликов…
На самом деле развитый и относительно богатый северный сосед заинтересован в отсталом и бедном южном парии как поставщике, по выражению американской газеты «Ньюсдей», «ненатурализованного мяса». Корни проблемы уходят в любовь богатого капитала к дешевой рабочей силе, и проблема столь же стара, как стар сам капитализм. «Сотни тысяч рабочих, — писал В. И. Ленин, — перебрасываются таким образом за сотни и тысячи верст. Передовой капитализм втягивает их насильно в свой круговорот…» .
Отмечая заинтересованность американского, прежде всего калифорнийского, бизнеса в «использовании дешевого мексиканского труда», американские журналисты Александр Кокберн и Джеймс Риджуэй писали:
«Вместо нападок на нищее население Мексики и навязывания беднякам средств контроля над рождаемостью следовало бы держаться ближе к сути дела и ограничить и контролировать деятельность корпораций, которые, как о том красноречиво свидетельствует история, определяют пути иммиграции» .
В благополучной Америке считается, что вновь прибывшие в эту благословенную страну, не без труда и лишений начав с последней ступеньки, поднимаются по лестнице успеха в жизни, освобождая самую нижнюю ступеньку для следующей волны обездоленных. По этой теории мексиканцы занимают сейчас место черных, которые якобы продвинулись ступенькой выше в американском обществе. На самом же деле миллионы безработных — особенно черных, но также и белых, и пуэрториканцев — даже лишены возможности занять низшую ступень. Они — не на лестнице успеха, они — на дне общества, на его скудном содержании, поскольку предпринимателю выгоднее более дешевый иммигрантский труд, чем собственные рабочие, которым закон требует выплачивать минимум заработной платы, а коллективный договор — проявлять и другую вынужденную заботу.
«Нелегалы» составляют 10 процентов американской рабочей силы. Они занимают больше рабочих мест, чем в стране официально насчитывается безработных. На первый взгляд можно поспешить с выводом, что иммигранты — причина безработицы. Они, дескать, «воруют» рабочие места у законных американских граждан. Ату их! — и безработица исчезнет. Министр труда в администрации президента Джеймса Картера Рей Маршалл считал «одним из важных аспектов проблемы занятости в США нелегальную иммиграцию, о которой почти никто не упоминает, когда заходит разговор о безработице и о снижении ее уровня».
Однако столь упрощенная арифметика верна лишь частично. Она объясняет враждебное отношение к «нелегалам» некоторых профсоюзов. В романе Дэвида Чандлера «Стачка в Зеленой долине» один из героев заявляет: «Нас сталкивают с конкуренцией дешевого труда, ввозят для этой цели рабочих из Мексики, чтобы держать наши заработки на низком уровне, а прибыли землевладельцев — на высоком» . Такое положение весьма на руку предпринимателям: противопоставляя одних трудящихся другим, они направляют ненависть на жертвы эксплуатации, отводя ее от самих эксплуататоров.
Проблему безработицы не решить депортацией, то есть высылкой, иначе предприниматели просто свернут бизнес, рискующий оказаться неприбыльным при оплате труда рабочих по определенным законом минимальным ставкам. Вот, например, мнение Вика Виллапандо, директора Агентства трудовых резервов графства Сан-Диего:
«Если вы поговорите с американскими фермерами или, скажем, с владельцами американских ресторанов-закусочных, многие скажут вам, что не будь нелегалов и отчужденных без документов, они бы не занимались своим бизнесом или же не преуспевали в такой мере, как сейчас» .
Эксплуатация прибывающих новичков — перманентная черта американского образа жизни, многократно описанная. Вспомним роман «Джунгли» Элтона Синклера — о жутких рабочих условиях на чикагских скотобойнях, куда шли работать только что прибывшие в Америку литовцы.
Колин Греер и Марвин Суркин, авторы книги «Нация иммигрантов», констатируют, что «как иммиграция, так и безработица являются укоренившимися устоями американской социально-экономической жизни, а не просто результатами текущих экономических тенденций. Те рабочие места, которые занимают иммигранты, возможно, без них исчезли бы — предприниматели предпочли бы свернуть вздорожавшее производство».
Бессловесные, неорганизованные, напуганные иммигранты — кирпичи, из которых складывалась Америка. Греер и Суркин напоминают: «Они готовы работать за заработную плату, которая ниже минимальной, и оказываются в условиях труда, существовавших перед Депрессией» (кризисом 1929— 1933 годов. — Г. Г.). Они, добавим, не станут жаловаться на плохую технику безопасности.
Так было во все времена американской истории — вновь прибывшие соглашались на все, лишь бы работать. Так создавалась Америка. Теперь, когда парадные ворота страны закрыты и открыта лишь узкая калитка ежегодных квот, бизнес обращается к «нелегалам». Греер и Суркин пишут:
«Как это было и в прошлом, дешевый труд импортируется. Но в беспрецедентных масштабах этими тружениками являются сегодня нелегальные иммигранты, чей труд и условия жизни оказываются практически без защиты со стороны норм закона. Новые безработные и новые иммигранты, особенно нелегалы, демонстрируют, как приоритет прибыли в американской экономической жизни продолжает сохранять спрос на обнищавших рабочих» .
Перейдем от экономических категорий к моральным. Согласимся, что рабочему, которому грозит депортация, стоит только хозяину захотеть, трудно пользоваться своими «правами человека».
Еще до того, как эти «права» вошли в политическую моду при администрации президента Джеймса Картера, его предшественник Джеральд Форд назначил специальную комиссию для изучения вопроса. Ее вывод:
«Люди, живущие на подпольном положении, не могут быть учтены для целей планирования или выделения финансовых средств; они не могут быть защищены от произвола на работе или со стороны домовладельца; от болезней и преступников; их дети могут оказаться вне школы; они лишены возможности или опасаются заявлять о своих политических или юридических правах» .
Некоторые наблюдатели опасаются появления «людей низшего класса», которые могут стать проблемой «гражданских прав в 80-е годы». В то время как сами иммигранты становятся жертвами эксплуатации, поясняют эти наблюдатели свою мысль, их дети могут вырасти «агитаторами за лучшую жизнь».
На «нелегалов» любопытно взглянуть в плане модных в США разговоров о правах человека. Фактически создается еще одна категория «граждан второго сорта». Им разрешается работать, но они лишены прав по социальному обеспечению. Они не могут пригласить к себе жен и детей из Мексики, что нарушает принцип воссоединения семей.
Время от времени делаются попытки найти какое-то законодательное решение вопроса. В 1983 году обсуждался законопроект Симпсона — Маззоли, названный так по имени его авторов, сенатора Алана Симпсона и члена палаты представителей Рамона Маззоли. Он предусматривал санкции в отношении предпринимателей, нанимающих рабочих без соответствующих документов. С другой стороны, законопроект предусматривал выдачу «нелегалам» прав на жительство, временных или постоянных, если они уже прожили в США определенный период времени.
Препятствием на сей раз оказалась широко распространенная практика подделки документов, прежде всего свидетельства о рождении. На его основе можно потом получить карточку социального обеспечения.
Некоторые специалисты считают, что избавиться от нынешнего хаоса можно будет, только проведя общенациональную замену — после проверки — карточек социального обеспечения.
Журнал «Форчун», выражающий интересы большого бизнеса, предсказывает: «Будущее иммигрантского труда в Соединенных Штатах выглядит великолепно. Вопрос лишь в том, будет ли его наличие в нашей стране санкционировано законом, и если да, то каким этот закон будет» .
Итак, мы довольно подробно познакомились с всего лишь одной, впрочем значительной, группой населения, для которой проблемы общества потребления кажутся весьма далекими, поскольку попросту жить не на что. Имеются другие подобные группы. Богатый американский капитализм нуждается в бедняках и отверженных. Познакомьтесь, как решает эту тему фельетонист Расселл Бейкер:
«Всякое общество нуждается в обилии неимущих (уточним: всякое капиталистическое общество. — Г. Г.), и американская модель — не исключение. А раз нам нужно обилие неимущих, кто-то просто должен стать жертвой дискриминации. Быть жертвой дискриминации неприятно, но такова уважаемая американская традиция. Всегда существовали классы, выполнявшие трудную обязанность быть жертвами дискриминации… Никто не задается вопросом, почему стране нужна дискриминация. Он завел бы нас в опасные воды. Ведь если б у нас было достаточно рабочих мест, чтобы поглотить все таланты нации, и достаточно школ, чтобы удовлетворить тягу людей к знаниям, необходимость в дискриминации отпала бы. Но совершенно очевидно, что рабочих мест и школ у нас не хватает. Некоторые утверждают, что мы и не можем себе такого позволить: попытки в этом направлении разрушили бы систему, которая в конце концов неплохо функционирует. А раз так, раз обилие неимущих является экономической необходимостью, значит, существование жертв дискриминации является жизненно важной частью системы…»
Перейдем теперь на другую сторону американской социальной улицы. «Богатые не похожи на нас с вами», — приводит Эрнест Хемингуэй цитату из произведения Скотта Фицджеральда в своем рассказе «Снега Килиманджаро». «И кто-то сказал Фицджеральду: «Правильно, у них денег больше» .
А в остальном богатые — те же люди. Самые богатые стараются вести себя скромно, их имена мало известны. Нынешнее американское богатство любит мимикрию, обожает сливаться с окружающей средой. Так социально безопаснее.
В период становления американского капитализма было иначе. Бароны-грабители кичились своим богатством. В доме-музее одного из них в заброшенном ныне «городе-призраке» Вирджиния-сити в штате Невада можно увидеть целый склад самых дорогих для того времени вещей. Аналогичный дом-музей Генри Моррисона Флагера в Палм-бич во Флориде окунает посетителя в американскую роскошь начала века. Это беломраморный дворец с музыкальной комнатой, танцевальным залом, гостиными, с хозяйскими покоями, включая «утреннюю комнату» для завтрака на хрустале среди шелковых обоев. Рядом с дворцом выставлен личный железнодорожный вагон, в котором передвигался хозяин. Флагер, скончавшийся в 1913 году, вместе с более известным предпринимателем Джоном Рокфеллером основал компанию «Стандард ойл».
Такого рода дворцов, превращенных теперь в музеи, в стране много. Одно только семейство Вандербильдов оставило их несколько. Однако посетителей там мало. Доходы от продажи входных билетов наверняка не покрывают эксплуатационных расходов. Стремление наследников выставить напоказ богатство своих предков не вызывает встречного желания публики разглядывать безвкусицу разбогатевших, но культурно нищих людей, стремившихся скопировать сразу все, от древнегреческих ваз до мебели в стиле Людовика XIV.