Муниципальный жилой дом. Санкт-Петербург, Новосмоленская набережная. 15 ноября, четверг, 05.10

Холодно. Сыро. Темно. Я практически не чувствую босых ног на каменном полу, но упрямо продолжаю идти вперёд. Только вот, кажется, я заблудился.

Темнота наползает со всех сторон, мешаясь с серым туманом, стелющимся по коридору, скалится множеством воображаемых лиц, хохочет моими собственными шагами и стуком ошалевшего сердца в груди. Я пытаюсь прислушаться, но коварная тишина отзывается только шумом крови у меня в ушах.

Куда я иду? Кого я обманываю надеждой, что мне удастся выбраться?

Темнота подбирается ближе. Я ощущаю её ледяное дыхание у себя на лице, чувствую, как её жадные пальцы касаются моего плеча. Ей тоже хочется моей крови.

Ну уж нет! Я пока ещё жив!

Я резко выпрямился, сбрасывая наваждение, но сильный приступ головокружения заставил меня опереться о стену. На какое-то мгновение это помогло, но внезапно я ощутил, что моя рука проваливается в камень. Я попытался выровняться, но непослушное, истощённое тело подвело, я опрокинулся и полетел куда-то вниз.

Падение вышло недолгим. На какое-то мгновение я перестал видеть что-либо, оставшись наедине с отвратительно липким страхом, что таким для меня будет весь мой следующий плен, но тьма отступила, и я смог оглядеться.

Я оказался во дворе. Странном дворе. Погружённые в туман остовы многоэтажных зданий, выбитые окна, прогнившие рамы, крошево битого кирпича на земле и. приближающийся сквозь туман силуэт. При взгляде на него меня пробрал леденящий ужас. Мне казалось, что я уже неспособен бояться после всего того, что пережил, но совершенно безотчётный страх захлестнул разум, заставив даже приподняться на локтях в попытке отползти от приближающейся фигуры.

Но — мгновение — и она рядом со мной. Бледная, хрупкая девушка с ярко накрашенными губами и глазами ядовитой змеи.

Когда я разглядел её, то весь страх потонул в ненависти и желании убить. Убить любой ценой.

— Ты хотел сбежать от меня, мой мальчик? — насмешливо спросила она невероятным, чарующим голосом.

Только вот на меня её чары давно не действовали. Я вскинул руку, выкрикнув слова аркана, на который тщательно собирал крупицы энергии, выжимая их из обессиленного тела и.

Ничего не произошло.

Она засмеялась и села мне на живот, легко переломив сопротивление моих рук, когда я попытался её оттолкнуть.

Что с моей магической силой?! Почему не сработал аркан?

Девушка, без труда удерживая меня одной рукой, достала кинжал и наклонилась так, что я почувствовал у себя на лице её дыхание. Только тепла её тела я не почувствовал. Меня обдало невероятным, неживым холодом и таким же, звеняще холодным, запахом роз.

— Ты не убежишь от меня, — прошептала она, почти касаясь моих губ, — ни-ко-гда. Потому что ты теперь моя собственность, мальчик.

Она поднесла к моей щеке кинжал, резко провела им по одному из шрамов и потянулась к хлынувшей крови языком. Я дёрнулся, пытаясь вырваться и…

…открыл глаза.

Лёгкий полумрак, уже знакомые очертания мебели в нём, светлеющий проём окна, отошедшая от порывов злого ветра фрамуга, из-за которой комната превратилась в ледник.

Сон.

Всего лишь сон.

Я сел, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце и сбросить наваждение, как вдруг понял, что по щеке что-то течёт. Я провёл по тому месту рукой и почувствовал под пальцами длинную рану.

Мгновенный укол страха — «она была здесь?!» — прошёл, едва я посмотрел на руки и грудь. Шрам на щеке был не единственным, из которого шла кровь.

Но что, Спящий возьми, это значит?! Эрлийцы потеряли квалификацию?!

В первый момент я совершенно растерялся. Что делать? Разбудить Марка? Осмотреть комнату: вдруг она не просто приснилась мне? Может, она была здесь?

Но паника прошла, и я наконец смог взять себя в руки. Брат Эрциус говорил, что с этими ранами будет сложно справиться. Он, правда, не сказал, что шрамы могут открыться опять, но, судя по его. — ха, да нет, не удивлённому или обеспокоенному, а скорее заинтересованному лицу — подобное он в своей практике видел впервые.

Кровь потекла по руке вниз, и я поднялся, решив поискать, чем можно её остановить. Марка я решил не беспокоить. Он, конечно, сможет позвонить эрлийцу, но это не то, ради чего стоит лишать старого рыцаря сна. Я как-нибудь дождусь его пробуждения, тем более что не чувствую боли.

Первым делом я закрыл фрамугу, пытаясь избавиться от грызущего меня холода, и случайно бросил взгляд в зеркало. Мутная поверхность отразила полумрак комнаты, в котором мои бледно-рыжие волосы казались почти каштановыми, и меня самого — исхудавшего, с чёрным провалом вместо залитой кровью щеки и без изуродовавшей его сеточки шрамов. Я невольно присмотрелся, пытаясь различить их, и тут отражение на миг изменилось, превратившись в девичье лицо.

— Ты мой, — прочитал я по её губам.

Я отшатнулся, натолкнувшись на стул, он с грохотом полетел на пол, но я рванулся вперёд, к зеркалу. Однако наваждение уже пропало. Что это было? Морок? Или просто игра моего воображения?

— Я найду тебя, тварь! — сквозь зубы прошипел я, сжимая кулаки. — И ты нигде не сможешь спрятаться от моей магии!

Вокруг моей руки внезапно порхнуло несколько искр. Я опомнился, понимая, чем грозит потеря контроля над силой, выдохнул, пытаясь успокоиться: влитая в меня после довольно большого перерыва энергия Карфагенского амулета требовала осознанного контроля, я как будто заново учился ею пользоваться. Но тело и разум не особо желали подчиняться доводам логики: меня по-прежнему трясло. Больше всего на свете мне сейчас хотелось запустить чем-нибудь в зеркало, как будто это могло повредить ей.

«Головой своей лучше постучи, — мрачно подумал я, отворачиваясь, — вдруг какой толк из этого выйдет?»

Струйка крови перетекла на шею, и я вспомнил, зачем поднимался. Ругнувшись, схватил первое попавшееся под руку полотенце, стёр кровь, прижал его к щеке и сел на кровать, прислонившись спиной к стене. Всё равно не усну больше, да и не очень-то тянет, по совести говоря, смотреть очередную порцию кошмаров.

Кто знал, чем закончится рядовая, в общем-то, поездка в Питер.

Нет, я и сам частенько иронизировал, что этот серый и пасмурный город — идеальное место для масанов и что жить им будет вольготнее разве за полярным кругом, где ночь длится полгода, — в Питере солнца могли не видеть и неделями.

Я бывал тут раньше, но не один, только с отцом или старшим братом, и пару раз даже попадал в удачные сезоны, когда над городом светило солнце. Но всё равно главными цветами Питера оставались для меня тревожно-серый цвет низкого неба, свинцовый — волнующейся под ветром Невы и мокро-гранитный — холодных, безлюдных набережных. Если Москву можно сравнить с человской провинциалкой, выбившейся в люди, надменной женщиной, шедшей к успеху по чужим костям, которая давным-давно позабыла, что такое жалость и сострадание, и даже не подумает подать нуждающемуся хотя бы жалкую копейку, то Питер виделся мне несколько другим. Это элегантный мужчина в неизменно сером камзоле старинного покроя. И он, несмотря на всю свою внешнюю холодность, был сердечнее столицы. Благороднее Москвы. Может быть, даже добрее.

Так я думал до недавнего времени.

Теперь для меня единственной ассоциацией с Питером будет холодный подвал, в котором воняло мочой и отходами, а со стен, покрытых потрескавшейся грязно-зелёной краской и разводами плесени, стекала влага.

А ещё ветер. Непрекращающийся безумный ветер, который может свести с ума кого угодно. Он свистит и завывает в вентиляционных отверстиях и водосточных трубах, как баньши, и сбежать от него нет возможности.

Тем более здесь, на Васильевском острове. Однако моему отцу почему-то нравился этот продуваемый насквозь клочок суши, и помещение под офис для филиала своей московской фирмы он присмотрел именно здесь.

Наша семья происходила из ложи Горностаев, но мой отец не был хорошим магом, так и остановился на уровне «рыцарь-ученик». Честно говоря, не знаю, что заставило его уйти из Мастерской войны, но, так или иначе, он выбрал светскую жизнь и посвятил её небольшой фирме, которая приносила основной доход нашей семье. После его смерти старший брат некоторое время колебался, не зная, что делать с фирмой, — он не последовал примеру отца, пошёл по традиционной для Ордена военной стезе, правда, из-за практически полного отсутствия магического дара гвардия Великого Магистра ему не светила, но амбиций это у Хьюго не отняло. В гвардию он определил меня, благо мой магический дар, в отличие от его и отца, это позволял, а сам, похоже, нацелился на кресло магистра ложи. Фирму в итоге он решил не продавать. Почему, раз уж видел будущее семьи далеко от светской жизни, не знаю, меня он в свои планы не посвящал практически никогда, но заниматься её делами по большей части приходилось мне.

Вот и на переговоры с питерскими партнёрами поехал я. Знал, что будет тяжело, — даже обычные челы считали меня мальчишкой, я был слишком худощав и для чуда, и для своего возраста, кроме того, не так давно присутствовал только как довесок к отцу или брату. Я должен был оправдать расчёт Хьюго и просто не имел права провалить переговоры.

Что ж — оправдал.

Сполна, так сказать.

Я не выдержал, вскочил с кровати, резким, быстрым шагом пересёк комнату, остановившись у окна. Отчаянная, несколько болезненная злость требовала выхода, но выпускать её на волю я не имел права. По совести говоря, я никогда не умел проигрывать и до недавнего времени по-настоящему не знал, что такое унижение…

Ну сколько можно жалеть себя?!

— Нейтан!

Я вздрогнул и обернулся.

На пороге комнаты стоял высокий грузный мужчина, с сединой в коротко подстриженных рыжих волосах и с выразительной морщиной, пересекающей лоб. Марк, старый друг отца.

— Ты весь в крови, — отрывисто бросил он. — Что случилось?

— Ну, брат Эрциус говорил, что с этими ранами не справиться так просто, — как можно более небрежно пожал плечами я, стараясь скрыть нервную дрожь, оставшуюся от кошмара.

— Почему ты не разбудил меня? — недовольно спросил Марк.

— Я подумал, что это подождёт до утра, — буркнул я. Отошёл от окна: несмотря на закрытую фрамугу, мне казалось, что от него тянет холодом, присел на кровать. — Да к тому же особого толка от твоего пробуждения не было бы: Эрциус откажется подниматься посреди ночи или заломит такую цену, что не расплатится и Сантьяга.

Марк посмотрел на меня с высоты своего роста и нахмурился, отчего складка на его лбу стала ещё более глубокой.

— Нейтан, ты истекаешь кровью, — буркнул он, доставая из кармана телефон и набирая номер, — по-моему, это достойный повод вытащить врача из постели. Если его можно назвать врачом! Он просто шарлатан, Спящий свидетель!

— Не волнуйся ты так. — Я чуть улыбнулся и совершенно спокойно добавил: — Я терпел практически месяц. Ещё пару часов я пережить в состоянии. А боли и вовсе не чувствую.

Старый рыцарь оторвал взгляд от дисплея и резко и гневно перевёл глаза на меня, намереваясь, очевидно, сказать, что он думает обо мне и моих дурацких доводах, но вместо этого торопливо поднёс трубку к уху.

— Доброе утро, брат Эрциус… Как это не утро? Пять часов — уже вполне утро…

Я хмыкнул, гадая, куда склочный эрлиец пошлёт брызжущего ядом Марка, но, как ни старался, ответной реплики Эрциуса не услышал. Марк снова нахмурился, оглядел меня, потом отвернулся и отошёл к окну.

Только тогда я позволил себе немного расслабиться и прикрыл глаза.

Кто бы знал, чего стоило мне спокойствие!..

…Их было двое… Ну или мне показывались только эти двое. Парень, Луминар или Бурджа, — я, честно говоря, не разобрал — просто приходил и забирал мою кровь, делая на моём теле глубокие надрезы, смазывал их какой-то дрянью, приносил еду. И девушка. Совершенно безумная дочь клана Малкавиан. Ей не нужна была моя кровь. То есть как не нужна? Она пила её, конечно, но никогда с помощью игл — видимо, боялась, что не сможет остановиться вовремя. Зачем-то я был им необходим. Чаще всего она приходила не за этим. Ей доставляло удовольствие ломать меня, в прямом и переносном смыслах. Ей хотелось убить мои надежду и разум.

Сперва я пытался говорить с ними. Обещал, ругался, угрожал. Но быстро понял, что это бесполезно. Масаны не желали разговаривать со своей пищей.

Никогда раньше я не испытывал такого унижения.

— Да, брат Эрциус, наконец-то вы меня поняли, — раздражённый голос Марка выхватил меня из накатывающей пелены воспоминаний. Я открыл глаза и тряхнул головой: ну всё, на сегодня лимит кошмаров исчерпан. Спящему тоже нужно время, чтобы придумать новые сны. Жаль, он не поделится со мной тем, что снится ему самому.

— Да, брат Эрциус, — вновь завёлся Марк, — порталы я вам обеспечу. В обе стороны, я ведь уже сказал! Я рыцарь, а не какой-нибудь шас, и моё слово не нуждается в лишних подтверждениях!.. Да, я всё понял, через пятнадцать минут.

Марк повесил трубку и обернулся ко мне:

— Он скоро будет. Торгуется не хуже шаса, шарлатан!

— Спасибо, — поблагодарил я. Принимать его постоянную помощь мне уже становилось неловко. Но построить грамотный портал я сейчас был неспособен.

— О чём ты говоришь, Нейтан, — покачал головой Марк, — вы с Хьюго для меня как родные. Особенно после.

Старый рыцарь не договорил. Откашлялся и, махнув рукой, отвернулся к окну. Но я его прекрасно понял.

После раскола в Ордене и штурма Бастиона Лучников тварями Гипербореи. После гибели моего отца.

Отец тогда уже был серьёзно болен и всё-таки настоял на том, чтобы участвовать в бою. Он хотел погибнуть, держа в руках меч, а не на больничной койке. Марк не мог простить себе, что не отговорил его тогда. Он искренне считал, что надежда на выздоровление ещё была.

Отец не вернулся из той битвы, Марка и Хьюго буквально собирали после неё по кускам. А мне пришлось остаться с матерью и остальными женщинами и детьми ложи. Хьюго всё ещё считал меня ребёнком, отец, скорее всего, просто боялся за меня и за мать, которая могла остаться в одиночестве. Он состряпал для меня стандартную ложь, заключавшуюся в том, что хоть кто-то боеспособный должен остаться с беззащитными. Наверное, он просто хотел оградить меня от битвы, к которой я, по их мнению, был не готов.

Кто же знал, что судьба приготовила мне другую битву.

И, по совести, я не могу сказать, что она оказалась менее страшной, чем мясорубка в Бастионе Лучников.

Что страшнее — схватка, в которой ты полагаешься на своё умение, или пытки, которыми тебе доказывают твою беспомощность? Что страшнее — осознавать, что твои руки уже не в силах поднять оружие или что тебе не дадут побороться за свою жизнь? И что-либо предпринять ты не сможешь. Тебе, как барану, придётся покорно подставить голову под нож. Ну или не покорно. Только вот это уже ничего не изменит.

Что страшнее — знать, что ты смертник или чужая безвольная игрушка?

Через пятнадцать минут я уже сидел в гостиной и с отвращением глотал горячий кофе. Честно говоря, я предпочёл бы энергетик или стимулятор, но Марк наотрез отказался мне их давать без разрешения врача. Кофе, на мой скромный взгляд, был не то чтобы намного полезнее, зато на вкус противнее, но старого рыцаря было не переубедить. За эти пятнадцать минут я успел принять душ и смыть кровь. Она продолжала течь, тёмно-бордовая, тягучая, похожая на навский битум, и попытки остановить её подручными средствами и стандартными кровоостанавливающими арканами не увенчались успехом. Как ни странно, страха у меня это не вызывало, только раздражение. Причина этого, быть может, крылась в вере в возможности эрлийца: мне просто в голову не могло прийти, что Эрциус не справится с моими ранами.

Наконец в комнату вошёл Марк. Он поставил на журнальный столик напротив меня ещё одну чашку кофе, снял трубку зазвонившего мобильника и начал бормотать слова аркана. Спустя пару секунд посреди гостиной закружился алый вихрь портала, из которого на ковёр шагнул высокий подтянутый мужчина.

Брат Эрциус был молод, талантлив, весьма амбициозен и умён. У него имелось разрешение на практику от Московской Обители и множество рекомендаций от клиентов. Я слышал даже, что ему предлагали место в Обители, но он отказался и открыл свою клинику в Питере. Лечил в основном челов и представителей Великих Домов, приезжающих в Северную столицу по делам. Питер всё-таки не Тайный Город, конкуренция здесь с собратьями незначительная, так что выбор эрлийца не был удивителен.

— Будить врача в такое время — преступление, — вместо приветствия заявил Эрциус.

— Называть тебя врачом — вот это преступление! — огрызнулся Марк.

Эрлиец оглядел меня с искренним любопытством, читающимся на его округлом лице, и задумчиво потёр подбородок:

— Да, нехорошо вышло…

Я невозмутимо сделал очередной глоток и кивнул врачу:

— Здравствуйте, брат Эрциус.

— Здравствуй, Нейтан. — Эрлиец опустился в кресло напротив меня, поставил на пол свой чемоданчик и тоже взялся за чашку. — Да, кофе весьма кстати. Ну, рассказывайте.

— Да вы и сами всё видите, — пожал плечами я.

Марк встал над нами, сложив руки на груди. Морщина на его лбу выразительно говорила о том, что ещё чуть-чуть — и её обладатель не постесняется и врежет нерасторопному эскулапу. Впрочем, эрлийцу не было дела до этой пантомимы. Он попробовал кофе, одобрительно цокнул языком и уточнил:

— Рассказывайте, когда началось.

— Не знаю, — пожал плечами я, — когда проснулся, кровь уже шла.

— Пять с чем там было? — задумчиво уточнил Эр-циус.

— Пять двадцать, — угрюмо подсказал Марк, изучая расцветающие на моей футболке кровавые узоры, достойные кисти художника-авангардиста.

— Интересно. — Эрлиец постучал ногтем по столешнице. — А когда вы в последний раз принимали лекарство?

— Вчера в час дня, — не задумываясь ответил я. — Проглотил всё, что вы прописали.

— Оно должно было помочь, — поджал губы врач. Обжигаясь, сделал большой глоток кофе и отставил чашку. Её место тут же занял чемоданчик. Эрциус открыл его и скомандовал: — Руку протяни. Ел что-нибудь?

— Нет, только кофе.

Эрлиец поджал губы, потом махнул рукой:

— Без кофе было бы вообще замечательно. Ладно, времени ждать до завтрашнего утра у нас всё равно нет.

В следующие минут пять на журнальном столике развернулась едва ли не целая медицинская лаборатория. Эрциус взял у меня кровь из вены и из шрама, вызвав при этом не самые приятные ассоциации. Затем он дал мне лекарство, которое остановило наконец кровотечение.

Следующие полчаса Эрциус едва ли не прыгал вокруг меня, бормоча и возмущаясь, потом попросил ещё кофе и продемонстрировал мне пробирки с кровью:

— Видишь?

— Вижу, — кивнул я. Чтобы заметить, насколько кровь, собранная из шрама, была гуще, медицинского образования не требовалось.

— Анализ будет готов через пару дней, — сообщил он, — возможно, тогда будет что-то ясно.

— Через пару дней? — насмешливо переспросил Марк. — С эрлийцем ли я разговариваю?

— Стандартный анализ я могу тебе сделать хоть за полчаса, — огрызнулся Эрциус, — только не говори мне потом, что я хреновый врач. Я даже не знаю, что искать!

— Ладно, остынь, — махнул рукой Марк, — ты можешь хотя бы предположить, в чём дело?

— Ну, — эрлиец потёр подбородок, — скорее всего, какой-то яд. Нет, он не смертельно опасен. Масаны, похоже, экспериментировали с более простой добычей крови из живых. Зачем им это — ума не приложу, пусть гарки думают… Хотя эти тоже думать не станут, прибьют, и всё. Вы сообщили в Тёмный Двор, кстати?

— Сообщили, — буркнул Марк, — ты по существу давай.

— А по существу будет, когда будет анализ, — развёл руками Эрциус. — Если вы обратили внимание, открылись не все шрамы, а какая-то их часть вовсе сошла после первого курса лечения. Значит, масаны совершенствовали состав.

Марк пробурчал что-то непечатное, эрлиец вздохнул и нехотя посоветовал:

— Вы лучше в Обитель обратитесь. У них ээээ. больше специалистов разного профиля.

— А я что говорил? — повернулся ко мне Марк.

— Я не уеду, пока не закончу здесь дела, — тихо, но твёрдо произнёс я.

— Нейтан, ты уверен в том, что тебе нужно в первую очередь разобраться с вампирами? — легко просчитал меня брат Эрциус. — Может, стоит сперва побеспокоиться о собственном здоровье?

— Да, я уверен! — не сдержав злости, перебил его я. — И меня бесполезно переубеждать. Подобные неудобства я в состоянии перетерпеть.

— Как знаешь, — поднял руки в примирительном жесте эрлиец, — только помни: больше никаких физических нагрузок и магии, Спящий знает, как энергия про-взаимодействует с ядом у тебя в крови.

Кстати, надо будет проверить.

— Спасибо, брат Эрциус, — постаравшись сгладить свою грубость, поблагодарил его я.

— В кого же вы с Хьюго такие упрямые? — сплюнул Марк.

Эрциус отвернулся, пряча ухмылку. Когда эрлиец отправился назад обещанным порталом, мы с Марком наконец сели завтракать.

— Нейтан, послушай, — снова завёл свою шарманку старый рыцарь, неуверенно вертя в руке вилку, — масаны могли уже давно смыться из города, портал в Московскую Обитель я могу построить хоть сейчас. Подумай об этом, здоровье важнее глупой погони.

Я вскинул на него глаза и упрямо поджал губы, неосознанно копируя старшего брата.

— Я не отступлю, — стараясь подавить закипающее раздражение, ответил я. На самом деле я знал, что она ещё здесь. И должен был найти её. Хотя бы затем, чтобы сказать спасибо за преподнесённый урок.

Марк покачал головой, но продолжить уговоры я ему не дал: понимал, что ещё немного — и сорвусь окончательно. Марк ничем не заслужил сомнительного удовольствия выслушивать мою истерику.

— Я хочу найти их убежище, — пытаясь сохранять спокойствие, сказал я, — до того как там окажется Тёмный Двор.

— Одного я тебя не пущу, — буркнул рыцарь, понимая, что отговаривать меня бесполезно.

Его слова болезненно ударили по моему самолюбию, от которого эта история и так почти не оставила следа. Впрочем, ладно. Какая разница, поедет он со мной или нет? И не стал его отговаривать.

— Поедем сейчас, — буркнул Марк, видимо надеясь остудить мой пыл: большая разница — планировать и делать!

— Хорошо, у нас будет весь день, — небрежно пожал плечами я.

— Только часа три, — возразил мне Марк, — в десять мне надо быть в офисе.

Ну да, конечно, сейчас делами фирмы занимался он. Я подвёл брата и не мог ничего исправить.

Впрочем, сейчас вопрос невыполненных обязательств волновал меня куда меньше, чем должен был.

В данный момент я не мог думать ни о чём, кроме мести. Я найду эту безумную тварь и уничтожу. Я порву её на куски, как хотела она порвать меня. Я бы мог сказать, что поступаю так из благородных побуждений: если дать ей уйти, пострадают ещё многие и многие, но я привык быть честным с собой. Мной двигало исключительно желание отомстить ей за всё то, что она делала со мной. За месяц боли и животного страха, о котором я не признаюсь никому, но который видела она.

Никогда бы не подумал, что способен на такие эмоции. Я ненавижу её, и впервые в жизни ненависть для меня не просто слово. Это совершенно неконтролируемое чувство, которое поднимается откуда-то из глубины подсознания, рвёт самообладание и выворачивает наизнанку каждый поступок, подчиняя его одной-единственной цели: уничтожить!

Я привык контролировать свои эмоции. Был вынужден привыкнуть: нет цены магу, который не может справиться с собой. Но сейчас я забыл о том, что я маг. Забыл о том, что я кандидат в гвардию Великого Магистра. Ничто не имело значения кроме…

«Ты мой…»

желания уничтожить.

Санкт-Петербург, улица Декабристов. 15 ноября, четверг, 09.25

Каждый город имеет несколько лиц.

Одно из них обязательно принадлежит туристам. Это исторические отреставрированные здания, кичащиеся ухоженностью и запахом дорогого кофе в маленьких престижных заведениях, в которых помимо того самого кофе и десерта готовить ничего не станут, это большие проспекты и гордые гостиницы с вышколенным персоналом, это жизнь напоказ.

Другое лицо — для сонных обывателей: многочисленные гипермаркеты, новые районы и жилые комплексы, показное благополучие, слащаво улыбающееся лицами моделей с рекламных плакатов. Видимость порядка и уверенности в завтрашнем дне.

У города может быть много лиц. Разных. Завораживающе красивых и неприметных. Неповторимых.

Но одно лицо совершенно точно будет у каждого города.

Неприглядное лицо старухи-нищенки, затаившей злобу на весь окружающий мир. Об этом лице знают не все, оно умело прячется среди бетонных многоэтажек, чтобы только изредка выглядывать из своего укрытия, дыша смрадно-чёрной безысходностью пустующих домов и заставляя задуматься о голодной вечности, которой нет дела до чужого надуманного благополучия.

Как ни парадоксально это звучит, но Питер прячет своё гнилозубое и отталкивающее лицо совсем недалеко от центра. Невероятная, вдохновляющая атмосфера набережной Фонтанки готова мгновенно смениться пустующими не один десяток лет домами, свалками строительного мусора и тупой, сосущей безысходностью. Надо только знать, где свернуть.

Я, с недавних пор, знал.

Мы с Марком уже больше часа бродили по району, где он нашёл меня, и пытались обнаружить хотя бы следы пребывания масанов. Мне казалось, что окружающая атмосфера насквозь пропитала сперва мою одежду, потом — меня самого. Низкое, беспросветно-серое ноябрьское небо упиралось в остовы зловещих домов, смотрело на нас заколоченными фанерой окнами. Меня сковывало какое-то странное оцепенение. Я не боялся, я вообще не испытывал никаких чувств. Мной больше не владела идея найти вампиршу, мне, по правде говоря, было уже всё равно.

Я бросил взгляд на очередной дом, мимо которого мы проходили, вяло пытаясь воскресить его в памяти, но надпись на стене белая, крупная, бросающаяся в глаза, утвердила меня в мысли, что я тут не был.

«Ничего нет», — написал неизвестный чел. И моё состояние было сейчас так близко к этой фразе. Я перестал быть собой. Я был свинцовым небом над мёртвым городом.

— Нейтан, ты чувствуешь?

Я вздрогнул от звука чужого голоса. Встряхнулся и начал лихорадочно сканировать пространство, мгно венно вспомнив, зачем я тут нахожусь. Ох, ну и шуточки играет со мной воображение!

Результаты сканирования заставили меня окончательно стряхнуть с себя наваждение и собраться. В доме напротив нас находился масан.

Мы с Марком переглянулись: засёк ли он нас? И почему он один? Засада? Ну, с парой-то масанов мы справимся, что бы кровососы ни придумали. Марк кивнул мне и направился вдоль дома. Я последовал за ним, вопреки предупреждениям эрлийца готовя аркан.

У нужного нам подъезда Марк остановился, ещё раз просканировал пространство и выбил ногой несколько фанерок, закрывавших подвальные окна, пропуская внутрь сероватый утренний свет. Весь подвал это, конечно, не осветит, но минимальное преимущество нам даст. А таиться смысла не было, нас явно ждали.

Ну что ж, посмотрим, кто кого!

Надо признать, что следовал за Марком я с некоторым содроганием. Я давно уже утвердился в мысли, что держали меня не в этом месте, но узкий и тёмный коридор, казалось, мог привести только в одно помещение. В сырой каменный мешок с облупившейся зелёной краской на стенах.

Я. всё ещё боялся?..

Ну уж нет!

Страх мгновенно потонул во вспышке злости: я больше не позволю ей управлять моими эмоциями!

В подвал я вошёл готовым к любым неприятностям, но довольно взвинченным.

— Не нужно меня атаковать, я пришёл поговорить, — раздался спокойный голос из неосвещённого угла. Это помещение по прихоти Спящего было мало похоже на то, в котором я провёл почти месяц, и я, признаться, всё-таки был рад этому. Подвал уходил дальше и глубже, стен не было видно, так же как масана, укрывшегося в темноте. Я уже собрался активировать аркан, ориентируясь на его голос, но Марк неожиданно встал прямо передо мной, лишая меня возможности действовать.

— Ну говори, — насмешливо предложил он, — мы тебя, так и быть, послушаем.

Что за ерунда? Зачем ему общаться с масаном? Чего он хочет этим добиться?! Мне хотелось спросить Марка, в своём ли он уме, но хамить старшим меня не учили, и я сосредоточил своё внимание на окружающей нас полутьме. Масан мог быть не один, не стоит об этом забывать: в состоянии тумана обычным сканированием их не почувствовать.

— Прекратите нас искать, — не реагируя на тон Марка, сказал вампир. В его голосе не было угрозы, приказа или насмешки, он был спокоен и как будто изрекал совершенно очевидные вещи.

Марк удивлённо хмыкнул:

— И у тебя хватает наглости говорить мне это в лицо?

— Наглости? — ожил ответной насмешкой голос масана. — Я всего лишь взываю к вашему здравому смыслу. Я понимаю, что по отношению к представителям Ордена это чаще всего бесполезное занятие, но я всё же попытаюсь. Вы идёте вдвоём искать логово масанов, не имея даже понятия, сколько нас может там находиться, вы лезете напролом в место, куда вас явно зазывают, не озаботившись минимальным прикрытием… Я слышал, конечно, что в Ордене с малолетства воспитывают тягу к героическим и глупым смертям, но ведь есть кое-что похуже смерти. Ты можешь спросить у своего друга, рыцарь.

Я не видел лица масана, мои глаза только начали привыкать к темноте, и я мог различить лишь его неясный силуэт, но в тот момент я буквально почувствовал на себе его взгляд.

— Достаточно на сегодня, — отчего-то именно эта фраза прозвучала особенно громко. Может быть, потому что несла надежду на небольшой отдых для истерзанных болью тела и разума. Я поднял голову, пытаясь сфокусировать взгляд на произнёсшем её мужчине, но обзор мне загородил другой силуэт, разглядывать который не было нужды. Я и так знал, кто передо мной. Тело инстинктивно напряглось в ожидании новой боли, но я собрал последние остатки воли и того, кем я был совсем недавно, и не отвёл глаз.

Я не боюсь тебя, тварь!

В ответ на мой взгляд она только рассмеялась. Приблизилась так, что я почувствовал исходящий от неё холод и запах роз, и слизнула кровь с моих разбитых губ. Я дёрнулся в нелепой попытке оказаться от неё хоть немного подальше, но за моей спиной была только не менее холодная, чем тело вампирши, стена.

— Никуда ты от меня не убежишь, мой мальчик, — насмешливо прошептала она, вновь касаясь моих губ, теперь уже зубами, заставляя кровь течь сильнее.

— Достаточно на сегодня, — повторил мужчина за её спиной, — завтра ты сможешь продолжить. Дай ему отдохнуть, иначе, если он умрёт, ты сама будешь отчитываться перед боссом… и, захваченный внезапной волной воспоминаний, шагнул вперёд, уже готовясь активировать аркан. Я не прощу тебе моего унижения!

— Нейтан, стой! — Марк перехватил меня за плечо и с силой дёрнул назад. — Подожди.

В этот раз послушаться мне было сложнее. Я резким движением стряхнул с плеча его руку, снова нашёл глазами силуэт масана. Я до тебя доберусь, будь уверен.

— Зачем ты говоришь нам об этом? — спросил Марк в темноту. Возможно, если бы я чуть более отстранённо оценивал обстановку, то понял бы, чего он хочет добиться своими вопросами, но моя ненависть напрочь отказывалась уступать место здравому смыслу, и с каждой репликой масана сдерживаться мне становилось всё труднее.

— Зачем? — переспросил вампир. — Затем, что у меня уже в печёнках этот проклятый город, а если вы попадётесь, то мне придётся задержаться тут ещё неизвестно насколько.

— Попадёмся? — насмешливо фыркнул Марк. — Не смеши меня.

— А я и не нанимался к тебе клоуном, знаешь ли, — перебил его масан. — Ты думаешь, нас только двое? Ты думаешь, у нас не найдётся, чем обломать зубы обнаглевшей пище? Как мне объяснить вам, что ваша упёртость ни к чему не приведёт? Ты оказался на свободе, — я снова почувствовал на себе его взгляд, — неужели этого мало? Уносите ноги, пока есть возможность, а иначе к твоим кошмарам добавится ещё парочка свежих. И они опять будут происходить наяву. Она одержима тобой, парень. И не отпустит так просто.

В этот момент моему самообладанию пришёл конец.

Не очень хорошо понимая, что делаю, я активировал аркан. Мне хотелось, чтобы он заткнулся, чтобы захлебнулся своим пустым трёпом и не смел смотреть на меня как на низшее существо, мне хотелось видеть его расширившиеся от страха и удивления глаза, мне хотелось, чтобы от него осталась только кучка пепла!

Больше ни о чём думать я в тот момент был неспособен. Тем более о том, сколько именно вкладываю сил в аркан.

Несколько минут сотканная из языков пламени драконья морда освещала подвал мощной струёй «Дыхания дракона», а я, ставший на это время всего лишь проводником, задыхался от мощи текущей через меня силы: вся бывшая во мне энергия ухнула в один единственный аркан. Я и не подозревал, что смогу сотворить что-то подобное. На какое-то мгновение я перестал думать о своих проблемах, перестал испытывать досаду от того, что масан все-таки оказался быстрее меня, и в последний момент сумел активировать артефакт Двери… Я сам был пламенем. И наслаждался внезапно приобретённой свободой и силой.

Но вскоре аркан выпил из меня последние крохи. Пламя улеглось, а я мешком осел на пол. Перед глазами всё двоилось, тело не могло определиться, где верх, а где низ, по лбу стекала крупная капля пота. Я вытер её дрожащей рукой и обнаружил, что это вовсе не пот. Мои пальцы были испачканы в липкой крови.

Передо мной появился Марк. Один рукав его куртки тлел, второй был испачкан в пыли и грязи, на лбу наливалась кровью свежая ссадина. Я едва не задел его арканом, он стоял слишком близко к траектории… Лицо рыцаря перекосилось, он начал говорить, судя по всему, на повышенных тонах, отчитывая меня за дурацкую выходку. Мне оставалось только догадываться, потому что его голос доносился до меня, будто из трубы, я мог разобрать только отдельные слова, но составить их в единую картину у меня не получалось. Марк, осознав, в каком я состоянии, снова выругался, это я услышал довольно чётко, и спросил ещё что-то, очевидно, о том, смогу ли я подняться. Я неуверенно качнул чугунно-тяжёлой головой: даже это движение далось мне с трудом.

Дальше я помню всё довольно смутно. Марк практически тащил меня на себе до машины, потом вроде бы звонил эрлийцу. А потом я, кажется, отрубился окончательно.

Муниципальный жилой дом. Санкт-Петербург, Новосмоленская набережная. 15 ноября, четверг, 14.00

— Нейтан, да очнись же ты!

Я открыл глаза, вырываясь из мутной пелены сна, власти её голоса и сырого подвала. Окружающий мир проступал медленно, кошмар не желал уходить, заявлял свои права леденящим страхом и не менее леденящим холодом. До меня всё снова доходило, как через туман. Периодически я переставал понимать, где заканчивается реальность и начинаются мои кошмары. И тем более не знал, что из них было на самом деле, а что — плод моего воображения. Или не моего? Что, если она может контролировать мои сны? Что, если…

Ну нет уж. Хватит с меня. Пошла прочь, безумная малкавианская сука!

Мне наконец удалось взять себя в руки и осознанно оглядеться. Передо мной на корточках сидел Марк.

— Закрой окно, — попросил я, осознав, что дрожу не только от страха, но и от холода.

— Оно закрыто, — качнул головой Марк, поднимаясь на ноги. — На тумбочке лекарство, выпей.

Я послушно приподнялся на локте и дотянулся до стакана. Пока пил мутноватую безвкусную жидкость, пытался выстроить события этого дня в хронологическом порядке и отсеять из них навязчивые сны. Честно говоря, я не мог решить, это сны похожи на реальность или реальность тянется, словно один сплошной непрекращающийся сероватый кошмар.

— Сколько я спал? — поставив опустевший стакан на прежнее место, спросил я.

— После ухода Эрциуса три часа, — ответил Марк, — но сознание ты потерял ещё в машине, так что можно сказать с полным правом, что четыре.

— Марк, — я устало потёр лоб, — мне следует извиниться. Я не смог справиться со своими эмоциями и. впрочем, мои отговорки и объяснения ничего не изменят. Я виноват. И не могу тебе обещать, что исправлюсь в следующий раз. Поэтому не стой больше у меня на пути.

Старый рыцарь нахмурился, и привычная морщина на его лбу на какой-то миг ввела меня в заблуждение, мне показалось, что он сердится. Но заговорил Марк скорее обеспокоенно, чем зло:

— Я не узнаю тебя, Нейтан. Ты был спокойным и рассудительным, ты прекрасно научился контролировать свою силу. Что с тобой происходит? Мне кажется, что это не твои эмоции.

Спокойным и рассудительным? Я хмыкнул про себя. Никогда я таким не был. Просто научился очень хорошо прятать все свои эмоции и переживания, привык их скрывать и контролировать. Но сейчас я просто не мог справиться с той бурей, что переворачивала у меня всё внутри.

Марк помолчал, ожидая моего ответа, но понял, что я ничего говорить не намерен, вздохнул, разгладил морщину на лбу, ссадины, кстати, там уже не было, и перевёл тему:

— Хьюго звонил. Хотел с тобой поговорить. Улёгшиеся было после принятия лекарства мурашки вновь побежали по моему телу, сердце противно заколотилось. Нет, к разговору с братом я был сейчас категорически не готов.

— Я позвоню ему позже… — стараясь, чтобы мой голос не звучал особенно жалко, попытался отбрыкаться я.

Старый рыцарь, похоже, ничего не заметил и продолжил:

— Он сказал, что сам позвонит. Я говорил, что в два часа тебе надо принимать лекарство и мне придётся тебя будить.

В подтверждение этих слов в его кармане зазвонил мобильник. Хьюго всегда был пунктуален. Марк подошёл, положил трубку на тумбочку рядом со мной и тактично вышел из комнаты, оставив меня наедине с надрывающимся телефоном. Я сел, подобрав под себя ноги и медленно потянулся к трубке, словно надеясь, что звонок оборвётся и это навсегда избавит меня от неприятного разговора.

— Хьюго, здравствуй.

— Нейтан? Ну наконец-то!

В этом был весь мой брат. Он ни словом, ни интонацией не показал, что рад меня слышать, что волновался за меня или боялся, что я погиб. Меня давно уже терзали сомнения, что он вообще способен на подобные чувства. И заботился, и воспитывал он меня исключительно потому, что так было нужно. Не потому, что он меня любил, а потому, что я был его братом и так вроде бы необходимо поступать.

— Хьюго, я.

— Не нужно оправдываться, — с ноткой недовольства в голосе перебил меня брат, — я, признаться, не приятно удивлён. Не думал, что с моим братом сможет справиться пара масанов.

Я молча сжал зубы, стараясь не выплеснуть наружу накатившую обиду.

— Я уже говорил с Марком, — продолжил тем временем Хьюго. — Вернёшься домой — мне хотелось бы услышать эту историю от тебя. Надеюсь, у твоего промаха были серьёзные причины.

— Они подкараулили меня поздно вечером, когда я возвращался из офиса, — не сдержавшись, начал оправдываться я, — ударили сзади по голове, я не успел никак среагировать.

Хьюго тяжело вздохнул.

— И это я слышу от будущего гвардейца? Позор, Нейтан.

«Позор», — мысленно согласился я. Но промолчал.

— Я надеюсь, ты понимаешь это, — не успокаивался брат.

— Понимаю, — тихо подтвердил я.

— Уже хорошо. На эту тему мы поговорим дома. — Хьюго помолчал, а потом спросил, словно делая одолжение: — Как ты себя чувствуешь?

«Хуже, чем паршиво! — хотелось заорать мне. — Я и так ощущаю себя последним неудачником, а тут ещё ты со своими нравоучениями и упрёками! Мне хочется всего лишь, чтобы ты хотя бы раз в жизни поддержал меня! Ни разу ещё я не дождался от тебя ни капли сострадания! Всегда, когда у меня что-нибудь не получалось, а учитывая моё телосложение, такие вещи, как фехтование, например, давались мне с большим трудом, я слышал от тебя только упрёки и недовольство! Тебе всегда было наплевать на мои успехи, ты видел только мои неудачи! Я месяц — месяц, Хьюго! — провёл в плену у масанов!

Я не могу нормально спать, мне каждый раз снятся кошмары! Я истекаю кровью из ран, с которыми не может справиться даже эрлиец, Марк не мог тебе об этом не сказать! Но тебе же до этого нет никакого дела! Тебе важно знать только лишь то, что я облажался! И больше ничего! Как же меня достало всё это!»

— Всё в порядке, Хьюго, — ровно произнёс я.

Он снова немного помолчал, ожидая, что я добавлю что-нибудь, но я не собирался больше ничего говорить. Тогда он раздражённо бросил:

— Раз у тебя всё в порядке, то я надеюсь, что ты не оставишь начатое дело?

— Нет, — я судорожно сжал трубку в руке, — я не собирался возвращаться, пока не закончу с делами.

— Отлично, — удовлетворённо отозвался Хьюго, — я поговорю с Марком по поводу того, как твоё отсутствие объяснить партнёрам. А ещё… — Голос брата изменился, он по-прежнему говорил спокойно, но я смог уловить едва ощутимый оттенок сарказма. — Может, тебе стоит нанять охрану?

Кровь прилила к щекам, я на несколько секунд даже потерял дар речи. Спасибо, Хьюго. Больнее ты ударить не мог.

— Нет, не нужно, — выдавил из себя я.

— Как знаешь, — совершенно серьёзно проронил он. — Если что, переведу деньги. До связи.

Я с досадой швырнул безжизненную трубку на подушку, поднялся, подошёл к окну и упёрся лбом в стекло.

По совести говоря, мне хотелось расплакаться. Детская обида на старшего брата ворочалась в душе, задевая заодно и новые раны. Как бы мне хотелось, чтобы Хьюго действительно было до меня дело! Он разговаривал со мной так, будто я не пропал на месяц, а всего лишь задержался вечером на прогулке! Я выдохнул, успокаиваясь, выпрямился. Как раз в этот момент в комнату вошёл Марк. Я неосознанным жестом расправил плечи, прогоняя минутную слабость. Этого Марку видеть не нужно.

Однако он, похоже, понимал всё лучше, чем я мог себе представить.

— Есть будешь? — спросил он, не собираясь ничего спрашивать о моём разговоре с братом. Я ему был за это безумно благодарен.

После обеда у Марка зазвонил телефон. Я поначалу не придал этому значения, думая, что ему звонят из Москвы или из офиса, но вернулся он более мрачным, чем обычно.

— Из Тёмного Двора звонили, — буркнул он, показывая своё недовольство от общения с навами, — хотят с тобой поговорить.

Я пожал плечами. Этот разговор был нужен и мне. Понятное дело, что, если Тёмный Двор включился в погоню, масанов они вычислят быстро, у гарок немало опыта в подобных вещах. Это означало только одно: она уйдёт от меня. Не факт, далеко не факт, что тёмные оставят вампиршу в живых, скорее всего её ждёт смерть. Но такой расклад меня тоже не устраивал: я хотел убить её сам, своими руками…

Вскоре в гостиной завертелся чёрный вихрь портала, и на ковёр шагнул нав.

— Сога, — быстро, по-деловому представился он, сел в предложенное кресло. Одет он был в традиционное облачение гарки, из чего я сделал вывод, что навы уже вовсю работают и разговор вовсе не формальность: иначе припёрся бы он в деловом костюме. — Извините за беспокойство, но нам нужно больше подробностей. Почему так долго не искали? Или не могли найти? Где нашли, когда, во сколько?

Марк так же спокойно, без эмоций, рассказал ему, как было дело: что хватились меня только через неделю после того, как масаны меня поймали, потому что часто выходить на связь у нас с Хьюго было не принято. Однако, поскольку я не звонил неделю, он всё-таки забеспокоился и попросил съездить в Питер Марка. Марк не нашёл меня в квартире, выяснил, что я давно тут не появлялся, и принялся меня искать. Сканирование и поиск арканом не дали результата, и Марк всерьёз начал опасаться, что меня уже нет в живых. Он заявил в человскую полицию, заплатил наёмникам из Тайного Города, сам периодически продолжал искать меня с помощью аркана. Ничего бы не помогло, если бы мне самому не удалось сбежать, воспользовавшись небольшой оплошностью тюремщиков: они думали, что я уже просто не в состоянии подняться на ноги, и перестали надевать на меня наручники. А потом кто-то забыл запереть дверь. Я не помню, как вышел оттуда и сколько прошёл, прежде чем Марк, наконец добившийся результата от аркана, примчался за мной в район Сенной площади.

Сога внимательно выслушал нас, позвонил кому-то из своих, задавая координаты поиска, и соизволил-таки объяснить всё, что понял из моего рассказа:

— Их убежище экранировано от поиска, значит, они используют его не в первый раз, похоже это их местная база. Если мы найдём её, это будет большой удачей. Тёмный Двор объявит вам личную благодарность.

— Я хотел бы. — начал было я. Но нав меня поспешно перебил:

— Компенсацию Тёмный Двор выплачивать не будет, масаны Саббат не являются нашими вассалами.

Звонок его телефона помешал мне закончить свою мысль. Сога быстро переговорил с кем-то, поднял на меня глаза:

— Нашли.

— Я хотел бы поучаствовать в операции, — наконец договорил я, — думаю, это стало бы достаточной компенсацией.

Нав несколько секунд молчал, не сводя с меня чёрных, глубоко запавших глаз. Кажется, решал: он прекрасно понимал, зачем я напрашиваюсь, а в интересах Дома наверняка было оставить хотя бы одного масана в живых, чтобы попытаться вытащить из него что-нибудь полезное.

— Ладно, — в итоге решил он, — портал будет через пять минут, отряд уже готов.

— Я иду с вами, — крайне недовольно буркнул Марк.

Санкт-Петербург, улица Мясная. 15 ноября, четверг, 15.15

Туман. Серая пелена, застилающая обзор. Не просто пелена — завеса, перед которой бессильны солнечные лучи и любые звуки. Она снаружи и внутри меня. В какой-то момент мне кажется, что я просто сосуд для тумана. Что он клубится во мне, заполняя пустоты моего тела. Нет плоти. Нет крови. Есть только безжизненные глиняные стенки, и язычки тумана бесцельно облизывают их.

Вход в подвал с улицы оказался завален строительным мусором, поэтому мы с небольшим отрядом гарок медленно продвигаемся по коридорам пустующего дома, которые застилает непонятно откуда взявшийся туман, ищем спуск. Все прекрасно знают, что масаны, даже под завесой тумана, не смогут появиться на солнце, но всё равно оружие обнажили. Так спокойнее.

Туманная завеса становится плотнее, но я продолжаю вглядываться в коридор перед собой, стараясь разглядеть то, что она скрывает. Точнее, ту, что она скрывает. И постепенно перестаю слышать тихое покашливание кого-то из спутников, хруст мусора под ногами — практически единственные звуки в этом тумане, — а глухой стук набоек по полу превращается в удары моего собственного сердца. Я слышал его именно так, когда впервые бежал по этим коридорам… Бежал ли? Или шёл, из последних сил переставляя непослушные ноги? Меня опять начинает знобить, как будто куртка, снова как тогда, насквозь пропитана кровью и не может спасти от холода, который снаружи меня и тем более внутри.

Внезапно, перед моим мысленным взором возник образ. Лицо с характерными тяжёлыми чертами, горящие, насмешливые глаза, полные алые губы, текущая по острому подбородку струйка крови. Я вздрогнул, невольно отшатнулся, и в моих ушах зазвенел её звонкий, чарующий смех:

«Я знала, что ты придёшь ко мне, мой мальчик, — звучал у меня в голове её насмешливый голос, — я уже успела соскучиться. Где же ты был столько времени?»

Пытаясь не обращать внимания на то, что она говорит, я потянулся к ней, стараясь понять, где же она находится. Я чувствовал, особенно сейчас, когда она так близко, что между нами существует невидимая нить, благодаря которой она и может вот так запросто рыться в моих мыслях, но она рассмеялась, и я перестал чувствовать её присутствие.

А потом меня захватили образы и неясные мысли. Туман вокруг меня сгустился, пытаясь сбить с пути, но я точно знал только одно: я должен найти её. Найти и уничтожить. А уж что мне придётся для этого преодолеть — не так важно. Всё, что мне нужно знать, — это то, что она впереди. И я догоню её. Чего бы мне это ни стоило.

— Нейтан!

Моё имя отразилось эхом и разбилось ледяными осколками об окружающий туман, я даже не успел понять, наяву меня позвали или там, в заполнивших мою голову отголосках слов и серых мороках. Но не стал проверять. Сейчас это не имело значения.

— Нейтан, остановись! — справа от меня оказался Марк.

Его появление распугало окутавший меня туман, и я с некоторым удивлением и недовольством понял, что привлёк к себе самое пристальное внимание спутников: Марк крепко держал меня за рукав, а почему-то отставший гарка смотрел на меня с некоторым недоверием.

— Пусти меня, — разозлился я, — что ты делаешь?

— Нейтан, ты слышал, что сейчас говорил Сога? — в голосе рыцаря ощущалось беспокойство. — Нас ведут в ловушку!

— И что теперь? — огрызнулся я, не глядя ему в глаза. Мне не просто не хотелось их видеть, мне была до нервной дрожи отвратительна задержка, я знал, что она почти в моих руках, что ещё чуть-чуть — и я смогу схватить её за горло, я смогу убить её. Своими руками.

— Обойдём это место, — спокойно объяснил нав. «Ты боишься меня? — раздался её насмешливый голос. — Неужели ты и впрямь испугался?»

— Пропустите меня! — зверея, выкрикнул я. — Если хотите, поворачивайте, но я пойду дальше!..

Давно пора было признать, что себя я уже не контролировал.

Как и к какому выводу пришли мои спутники, я пропустил мимо ушей. Главное — мы продолжили двигаться в том же направлении. Я теперь шёл последним, передо мной практически смыкались плечи нава и рыцаря. Я порядком разозлился, но проглотил гнев, как привык делать всю свою жизнь. Не страшно. Терпимо. Главное — мы не свернули.

Наконец мы обнаружили лестницу, ведущую вниз. Меня оттеснили в середину, в самое безопасное место в цепочке. Я беззвучно ругался и жадно вглядывался вперёд, зная, что где-то там вот-вот должна показаться…

…мелькающая между пролётами тонкая женская фигура. Я понимал, что легко догоню её, если прибавлю шаг. Она совершенно никуда не торопилась.

Мои руки, сжимающие рукоять меча, окаменели. Я сверлил её спину взглядом, пока она не посмотрела вверх и, кажется, подмигнула.

Вот тогда всей моей выдержке пришёл конец.

— Я вижу масана, — предупредил Сога.

Марк отвлёкся на его голос, и я, воспользовавшись тем, что на меня никто не смотрит, перемахнул через перила, приземлившись на пролёт ниже, и сломя голову бросился вниз.

Меня охватило странное чувство. Не азарт, ни в коем случае это был не азарт. Я сейчас даже толком не могу сказать, было ли оно моим. Упоительное чувство приближающейся смерти. Смерти, причиной которой стану я. Да что там, не просто причиной! Я понимал, что на многочисленные мучения, которые я сотни раз прокручивал у себя в голове, у меня не хватит духу, но одно я знал точно. Я убью её сам. Своими руками.

И ничего страшного, что до этого мне не приходилось убивать.

Я догнал её у подножия лестницы. Неловко затормозил, увидев, что она больше не собирается отступать, чем сорвал с её губ издевательский смешок, и с вызовом посмотрел ей в глаза. Я не боюсь тебя, тварь!

Но, наверное, как раз это я сделал зря.

Она улыбнулась мне и — пошла вперёд, покачивая бёдрами. Горящий в её глазах безумный огонь заворожил меня, приковал к месту, я несколько секунд не мог отвести взгляд. О чём я вообще думал, когда бросался на неё в одиночку? Что было бы, если бы я вновь попал в свои кошмары? Только теперь мне больше не удалось бы проснуться. Холод, тяжёлые кандалы, её насмешки и бесконечная невозможность что-либо с этим сделать.

Вампирша неожиданно вскрикнула, её тело пронзили лезвия навских катан. Когда Сога оказался рядом, я не заметил.

Оцепенение спало. Я буквально прыгнул к ней, насаживая её теперь уже на свой клинок. Хотел всадить его по рукоять, хотел схватить её за горло и сдавить до хруста позвонков, хотел видеть в её глазах страдание и боль, хотел видеть в её глазах страх! Я совершенно не думал в тот момент о магии, мне хотелось, чтобы её кровь текла по моему мечу, чтобы она умирала, глядя мне в глаза!

Она всё же оказалась быстрее. Несмотря на боль, несмотря на раны, ей удалось уйти чуть в сторону и не подпустить меня вплотную к себе, она схватилась за лезвие меча и сдавила его. Я почувствовал невероятное сопротивление. Клинок завибрировал, мне на секунду показалось даже, что она может его сломать. Я шагнул вдоль клинка к ней и с силой ударил по руке, вдавливая её пальцы в рубящую кромку. Она снова зашипела от боли, моя перчатка окрасилась её кровью, а под ноги упали отрубленные фаланги.

Быть может, мне показалось, но в этот момент я увидел в её насмешливых глазах тень страха.

Мы стояли рядом, она попыталась потянуться ко мне здоровой рукой, но я провернул меч в ране, заставив её вскрикнуть, и снова посмотрел ей в глаза.

Они больше не имели надо мной власти…

А потом нав всадил в её сердце деревянный кол, и она мешком упала мне под ноги.

— Возвращаю тебе должок, тварь, — негромко произнёс я, строя аркан, — урок я усвоил. Теперь твоя очередь.

«Дыхание дракона», на этот раз выверенное до маниакальности, на несколько секунд осветило стены коридора.

И это… всё? Я смотрел на яростное пламя и никак не мог поверить, что всё закончилось. Мне казалось, что она будет моим вечным кошмаром. Я хотел ей отомстить, но где-то в глубине души боялся, что не смогу это сделать. Я боялся, что у неё надо мной слишком большая власть.

Я?!

Боялся?!

Я никогда не боялся эту тварь!

Не боялся? Ну-ну. Тогда почему же меня до сих пор трясёт? Я отвёл глаза от дотлевающих останков и огляделся.

Соги рядом уже не было, дальше по коридору, там, где виднелась распахнутая настежь тяжёлая дверь, слышались звуки начавшегося боя: звон стали и отзвук заклинаний. Марк притормозил на пороге, оглянулся на меня, решая, что делать, потом всё же шагнул внутрь, очевидно подумав, что никуда я не денусь. Я хотел последовать за ним, хоть и отлично понимал, что гарки и без меня прекрасно разберутся с кровососами, но тут мой взгляд упал на уходящее в сторону ответвление коридора, напротив которого я стоял.

По коже пробежал ледяной озноб. Я знал, куда оно ведёт. Почувствовав, как всё тело сковывает страх, я порядком разозлился. Дрожать от каждой тени и смутного воспоминания? Ну уж нет! Не за этим я сюда пришёл! Я резко развернулся на каблуках, упрямо поджал губы и решительно направился в коридор.

Решимости моей хватило примерно на десяток шагов. Сердце противно заколотилось, отдаваясь барабанной дробью и шумом крови в ушах, точно так же, как было в первый раз, когда я шёл здесь. Или мне это только приснилось? Мне казалось, я блуждал несколько часов, но коридор передо мной был прямым и не очень длинным. Получается, я выходил каким-то другим путём?

Нет.

Укол необъяснимого и совершенно дикого, безотчётного страха пронзил меня насквозь, насадил, как бабочку на булавку. Я споткнулся и был вынужден опереться о стену.

Рядом с моей рукой на облупившейся и потрескавшейся стене виднелся бурый отпечаток окровавленной ладони.

Моей ладони.

Стоп. Нет. Дальше так не пойдёт. Я до боли закусил губу и заставил себя выпрямиться. Она мертва. Я только что убил её. Всё, что осталось, — пройти по коридору, войти в этот подвал и победить свои страхи до конца. Я хочу, чтобы этот подвал перестал мне сниться, и для этого мне нужно войти в него не как пленнику, осознать, что я окончательно свободен. Я должен победить не только свой страх, я должен победить себя самого.

Нового заряда мне хватило вплоть до порога. Я толкнул не запертую теперь дверь и оказался в крохотной каморке с облупившейся зелёной краской на стенах, грудой тряпья, месяц служившей мне постелью, стойким запахом сырости и ледяным сквозняком.

В этот момент я совершенно отчётливо понял: никуда я не сбегал. Вырубился на пороге, до которого едва смог доползти, а услужливое подсознание рисовало мне картины о том, как всё будет, стоит мне сделать ещё несколько шагов. Но это уже пустая трата сил: я слышу, как в коридоре цокают женские каблуки. Она вспомнила, что не закрыла дверь? Или ложная надежда тоже была в моей «увеселительной» программе?

Чьё-то вежливо-насмешливое покашливание едва не заставило меня подпрыгнуть, но зато помогло осознать, что я вполне твёрдо стою на ногах, а в руке сжимаю окровавленный меч.

Победить свои страхи, сказал я? Ну-ну…

Однако в данный момент было ещё кое-что, помимо навязчивых видений, над чем неплохо было бы задуматься. Я был точно уверен, что в коридор за мной никто не пошёл. А вот на облачко тумана у себя под ногами я, конечно, не обратил внимания.

Дурак!

— Ностальгия замучила? — насмешливо спросил масан.

Признаться, я растерялся. Те несколько секунд я полностью был в его власти, вампиру их хватило бы с лихвой, чтобы убить меня. Тогда почему?.. Это был второй мой тюремщик, и — я узнал его по голосу — именно он разговаривал с нами утром. Что ещё за насмешка Спящего?! Меч в моей руке взлетел вверх, остриём масану в грудь. Масан хмыкнул, глядя мне в глаза, а потом опустился на колени и склонил голову, подставляя шею под удар.

— Бей, — равнодушно произнёс он, — я полагаю, ты имеешь на это полное право.

Вот тут я окончательно перестал понимать, что происходит. Зачем он это делает?

— Встань и дерись, — сквозь зубы процедил я, — не собираюсь марать руки о безоружного.

Вампир тяжело вздохнул, как будто предвидел мой ответ:

— Как же меня бесит ваше чудское благородство! Я пришёл не драться, парень. Если бы я хотел подороже продать свою жизнь, то ввязался бы в драку с гарками или вообще бы сбежал, пока вы все заняты другим.

— И почему же ты этого не сделал? — растерянно поинтересовался я.

— Какая тебе разница, парень? — с бесконечной усталостью в голосе спросил масан. — Убей меня и покончи, наконец, с этой дурацкой историей.

Первым моим порывом и правда было ударить: интересно, как бы заговорил он, если бы оказался на моём месте! Продолжал бы называть эту историю дурацкой?! Но на самом деле моя рука с мечом даже не поднялась для замаха. Кем бы он ни был, что бы ни натворил, раз нашёл в себе мужество сдаться, но такой позорной смерти не заслуживал.

— Говори, — злясь на самого себя, крикнул я, — или вставай и дерись!

Вампир поднял голову, и я поразился пустоте и безразличию в его взгляде. Ему на самом деле было наплевать, убью я его или нет.

— Хочешь знать, — тихо спросил он, — хочешь знать, как кардинал клана издевался над моей невестой? Хочешь знать, как он ломал её? Хочешь знать, что с ней после этого стало? Хочешь знать, как ползала она по полу, облизывала ботинки кардинала, умоляя его прекратить? Я чуть сильнее сжал рукоять меча и хрипло повторил:

— Говори.

— Ты когда-нибудь наблюдал, как твои близкие сходят с ума? — Он отвёл взгляд и горько усмехнулся. — Нас отправили сюда не для того, чтобы готовить набег. Мы ставили опыты. Кардинал понимал, что скоро нам придётся прятаться не только от походов очищения, но и от своих собратьев по Саббат, и хотел озаботиться пищей. Хотел, чтобы клану не приходилось часто выходить на охоту, а напоить пойманного особым составом, который улучшает кроветворную функцию в несколько раз. С челами у нас ничего не вышло, они умирали. А потом нам попался ты, и дело пошло лучше. Кардинал, увидев это, решил устроить тебе своеобразную проверку на прочность. Выяснить возможности не только тела, но и мозга. Посмотреть, до какого момента тебя можно будет прогибать и когда ты наконец сломаешься. Ты наверняка смог оценить, насколько ей, — он кивнул головой на коридор за моей спиной, — это понравилось. Понравилось по одной простой причине. Она сама не так давно побывала на твоём месте, и ей хотелось отыграться.

— Ты говорил, что она была одержима мной, — не смог сдержать вопроса я, — что это значит?

— То и значит, — отвернулся масан, — она хотела обладать тобой. Как вещью, как игрушкой. Твоё упрямство и желание не просто выжить, а сохранить своё «я», окончательно свели её с ума. Она и до тебя так развлекалась с пищей, но если у меня была надежда, что она справится с безумием, то после тебя этой надежды не осталось. Её бесило, что кто-то оказался способен выдержать то, перед чем спасовала она. Её бесило, что ты оказался сильнее, чем она.

— Зачем ты приходил к нам? — задал я свой следующий вопрос.

— Ты не поверишь, — фыркнул вампир, — но я не хотел, чтобы ты снова попал в её руки. Мне казалось, что, если ты уйдёшь, это поможет её безумию отступить. А если бы вы попались, то кардинал возобновил бы опыты. Ты можешь думать что угодно, но мне всё это удовольствия не доставляло. Мне просто хотелось поскорее смыться отсюда.

— Так почему же вы не сбежали? — удивился я.

— А куда? В Камарилла нас никто не ждал, а Коалиция не стала бы, да и не смогла бы, защитить от расправы. Кардинал моего клана весьма злопамятен и презирает тех, кто предаёт старые идеалы Саббат. Мы были в клетке не хуже твоей, парень. — Масан помолчал, ожидая нового вопроса, не дождался, спросил сам: — Ты узнал всё, что хотел? Тогда не тяни.

Ещё несколько часов назад я бы не задумываясь выполнил его просьбу. Я бы даже не стал его расспрашивать, мной двигало совершенно определённое желание. Но теперь, после её смерти, я чувствовал какое-то опустошение. Она хотела сделать из меня бездушную вещь, но…

Были ли палачи? Были ли двое любивших друг друга масанов палачами? Или все мы — каждый по-своему — были жертвами? Не всё так просто и легко, как мне казалось вначале. Был ли этот вампир виноват в том, что кардиналу его клана захотелось поразвлечься? Кто вправе это решить? Я?

От лихорадочных размышлений меня отвлекли гулкие шаги за спиной: кто-то шёл по коридору. Я оглянул ся и увидел длинную фигуру нава. Кажется, именно в этот момент я понял, что должен сделать.

Сога довольно быстро оказался рядом. Заглянуть в комнату поверх моей головы ему, конечно, не составило труда.

— Что здесь… — начал было он, но я перебил его:

— Кажется, произошла ошибка. — Я обернулся и посмотрел наву в глаза, сам удивляясь твёрдости в своём голосе. — Этот масан — агент Камарилла, он давно уже следил за кланом.

Нав не посчитал нужным скрывать своё удивление, но мне до этого, признаться, не было никакого дела. Я убрал меч в ножны и пошёл прочь. Я дал вампиру шанс купить свою жизнь у нава. Воспользуется он им или нет — его дело. Теперь я понял, какой для меня должна быть свобода.