Красная «Фиеста» осторожно влилась в поток машин на шоссе, двигавшихся на северо-запад, и стала постепенно набирать скорость, словно радуясь своему освобождению от переполненных городских улиц.

Но на лице единственного сидевшего в машине человека радости не было. И вовсе не из опасения перед поджидавшими ее в дороге трудностями Эдит Фипс так крепко вцепилась в руль.

Эш шел по коридору к лестнице, на ходу натягивая пальто и не потрудившись даже закрыть за собой дверь спальни. Он быстро спустился вниз, стараясь поскорее выбраться из этого дома, пустота и мрак которого безмерно подавляли его.

Холодный воздух по крайней мере избавил его от сонливости и апатии, и он чувствовал острую потребность в энергичном движении, чтобы окончательно прийти в себя.

На последней ступеньке лестницы он на миг задержался и взглянул на стоявший в другом конце холла огромных размеров телефон. Эш решил попытаться еще раз. В конце концов он ничего не теряет, всего лишь несколько секунд. Он подошел к аппарату и поднял к уху тяжелую трубку. Губы его искривились в некоем подобии улыбки — линия не работала. Впрочем, ничего другого он и не ожидал.

Швырнув трубку на место, Дэвид рукавом пальто стер пыль с ладони.

Эш поспешил к выходу, и шаги его по деревянному полу гулко отдавались в пустом холле. Он открыл одну из створок двери, вышел на улицу и почти бегом спустился по ступенькам, ведущим от входа.

Он поднял воротник пальто и отвернул лацканы, прикрывая от холодного ветра грудь. Под его ногами громко шуршал покрывавший дорожку гравий.

Огромный грузовик с прицепом проскользнул так близко, что Эдит испугалась — ей показалось, что ее «Фиесту» сейчас затянет под колеса этого монстра. Во всяком случае, воздушный поток, созданный этой гигантской гусеницей, был таким сильным, что Эдит пришлось еще крепче вцепиться в руль, чтобы удержать машину на ровном ходу. Взглянув в боковое зеркало, она увидела, что у грузовика много последователей, правда значительно меньших размеров, водители которых, вероятно, давно уже сгорали от нетерпения — быть может, с того самого момента, как выехали на трехполосное бетонное шоссе. Эдит взглянула на спидометр — на пятнадцать ниже допустимой. Что ж, наверное, она действительно сама виновата, однако не одна она ехала со скоростью 55 миль в час. «Нет, вы только посмотрите на нас, — проворчала она себе под нос, — прямо как процессия катафалков». Она невесело улыбнулась, и эта улыбка как нельзя лучше соответствовала ее настроению. Откуда в ней этот ужасный, лишающий сил страх? Почему она так боится за Дэвида? Она не могла найти ответ. Интуитивное видение не всегда бывает ясным и отчетливым. В основном оно построено на чувствах, на подсознании, но на этот раз эмоциональное напряжение было чересчур сильным. И оно исходило от самого Дэвида, имело непосредственную связь именно с ним. Словно бедняжка посылал отчаянные сигналы бедствия. Но все было так зыбко, так туманно…

Она резко нажала ногой на тормоз, заметив вдруг всего в нескольких ярдах впереди другую машину.

Она приказала себе успокоиться. Что бы ни случилось, что бы ни происходило сейчас в доме, называемом Эдбрук, она ничем не сможет помочь Дэвиду, если ее бездыханное тело окажется распластанным на шоссе.

Господи, какие ужасные мысли лезут ей в голову! «Как не стыдно, Эдит, — упрекнула она себя, — ты ведешь себя плохо, очень плохо».

Эдит рискнула бросить взгляд на раскрытую на пассажирском сиденье карту. Ей не хотелось пропустить поворот с шоссе на другую дорогу, которая в свою очередь приведет ее на еще одну дорогу, а потом еще на одну, и та в конце концов приведет ее в Рэйвенмур.

Не сводя внимательного взгляда с шоссе, она сдвинула в сторону два письма, закрывавшие нужную ей страницу на карте, и быстро отыскала номер необходимой ей дороги. Лежавшие вместе с картой письма были подписаны мисс Т. Вебб. «Еще очень далеко», — пробормотала она себе под нос и вдруг резко вздрогнула — еще один грузовик с грохотом, обгоняя ее, промчался мимо.

Добравшись наконец до телефонной будки, Эш немного постоял внутри и отдышался, прежде чем набрать номер телефона Института. После прогулки быстрым шагом по свежему воздуху у него по крайней мере прояснилось в голове. Несмотря на пройденный путь, он чувствовал себя бодрым и полным энергии. Возможно, для того чтобы снять усталость, ему не хватало именно такой вот прогулки по долине и свежего воздуха. В том, что он так отвратительно чувствовал себя раньше, Дэвид винил дом, Эдбрук, с его вечным полумраком и затхлым воздухом. И конечно же, события последних двух ночей, неблагоприятно повлиявшие на его психологическое состояние. Мариэллы явно разыгрывали его, пытались сбить с толку, но он не понимал, зачем им это было нужно. Неужели его действительно это интересовало? И разве его волновало, какие цели они преследуют? Как ни удивительно — да. Он не знал только, в какой именно степени. Мариэллы раздражали, бесили его и одновременно, признался он нехотя самому себе, странным образом привлекали, буквально завораживали его. Особенно Кристина. Прошлой ночью…

Он заставил себя не думать об этом. Ему необходимо было получить руководящие указания, выслушать мнение здравомыслящего человека и прояснить ситуацию. Ему нужно поговорить с Кейт Маккэррик, непреклонной, решительной, все понимающей и умеющей логически мыслить Кейт.

Эш порылся в карманах и выругался, обнаружив там только несколько пенни.

Толкнув тяжелую дверь, он вышел из будки и долго смотрел на раскинувшуюся перед ним долину и видневшийся в конце ее Эдбрук.

Однако пошел он совсем в другую сторону.

Ну вот, наконец-то, именно эта дорога, уходящая в сторону от шоссе, ей и нужна.

Эдит включила левый указатель поворота и с облегчением вздохнула, оказавшись после скоростного шоссе на тихом сельском проселке. Она не торопясь ехала мимо городков и поселков, наслаждалась возвышавшимися вдалеке холмами с мягкими очертаниями.

День клонился к вечеру, и кое-где уже зажигались первые огни.

К тому времени, как Эш достиг окраины поселка, он уже едва тащил ноги. Плечи его поникли, ссутулились, а глаза не отрывались от дороги — двухмильный переход напрочь лишил его обретенной было (и, как оказалось, ненадолго) энергии.

Дома постепенно выстраивались в ровную линию, располагались уже не так далеко друг от друга, а кое-где даже целыми группами. В них уже зажегся свет, в некоторых Эш видел даже горящие камины. Мягкий свет этих огней вызывал ощущение теплоты и уюта, необходимого усталому путнику покоя, и в то же время это ощущение заставляло всякого, кто находился на улице, острее почувствовать собственное одиночество. Именно так чувствовал себя сейчас Дэвид Эш.

Облачка пара от его дыхания витали вокруг лица, таяли и растворялись, они были столь же мимолетны, как и кружившиеся в голове мысли. В сравнении с его разгоряченным от долгой ходьбы телом вечерний воздух казался особенно холодным. Он шел мимо слепящих ярким светом витрин магазинов, но впереди его ждал гораздо более гостеприимный свет.

Эш прибавил шагу, и в горле его пересохло от предвкушения того, что его ждет.

Эдит стояла возле «Фиесты», наблюдая, как пожилой служащий бензоколонки наполняет бак, жалуясь на долгие ночи, на то, что приближается зима, что лето редко бывает хорошим и что цены на мясо непомерно высоки. Это была небольшая автостанция, и заправку машин бензином едва ли можно было назвать увлекательной работой, но она все же давала возможность хотя бы изредка поболтать с проезжающими здесь клиентами.

Да-да, Рэйвенмур отсюда совсем недалеко, да, он слышал о поместье под названием Эдбрук — это большой дом, много земли вокруг него… нет, оно тоже недалеко отсюда, меньше чем в трех милях, не доезжая городка, нет, он толком не знает, кто там живет, имена ему неизвестны, поместье-то вроде бы есть, а вроде бы и нет его, вы понимаете, дом стоит далеко от дороги, рядом нет ни соседей, ни тех, кто там работает; кто бы они ни были, они живут сами по себе; впрочем, он вообще мало что здесь знает (при этих словах он усмехнулся), потому что и сам в этих краях, можно сказать, новичок, приехал сюда вместе со своей второй женой, а через два года опять овдовел — лет десять-одиннадцать с тех пор прошло, и за это время у него не было повода общаться с обитателями больших домов, хотя леди, которая живет там, частенько останавливается здесь, чтобы заправить машину, — она у нее старинная, великолепная старая машина, но в отличном состоянии, такое впечатление, что они нечасто пользуются ею; он точно знает, что эта леди оттуда, потому что однажды у нее не оказалось наличных денег и она выписала чек, а он вынужден был попросить ее оставить свой адрес, потому что так полагается; будь он проклят, если помнит сейчас ее имя, она никогда много не разговаривала, она не из тех, кто, как он, любит поболтать, а вот он получает огромное удовольствие от приятной беседы, а сейчас, если миссис поедет по этой дороге и на втором перекрестке повернет направо, то слева от нее будет небольшая долина, ее следует объехать вокруг, потом будет еще одна дорога, пошире, хотя и ненамного, а чуть дальше по ней будет уже Эдбрук.

Он остановился, чтобы перевести дух, и снова усмехнулся.

Да, он, конечно, знает это поместье, но ему до него нет дела. Он проезжал мимо пару раз, и оно его не впечатлило. Когда вам уже семьдесят, а точнеё — семьдесят два, и вам все еще приходится работать круглые сутки, потому что вы к этому привыкли и другой жизни себе не представляете, так вот, когда вам уже за семьдесят, вы хорошо умеете чувствовать такого рода вещи. Миссис, конечно, понимает, что он имеет в виду? Уверен, что понимает. Ну вот, полнехонько, под завязку, можно ехать. Чек нужен? Нет? Ладно, тогда схожу за сдачей. Как насчет масла? Масло вам нужно? Нет? Да, эти маленькие консервные банки не требуют столько масла, сколько жрали старые колымаги. Говорят, это все прогресс. Возможно, но иногда кажется, что в некотором смысле все становится хуже, а не лучше. Ну, вы понимаете? Все вокруг становится другим, но время и жизнь не стоят на месте, и нужно как-то приспосабливаться…

К великому облегчению Эдит, старик наконец направился в свою конторку, построенную из камня и выкрашенную в белый цвет. Она крикнула ему вслед, что сдачу он может оставить себе. Она уже села в машину и протянула руку к ремню безопасности, когда старик обернулся и в знак благодарности помахал ей.

Хозяин кабачка в Рэйвенмуре едва успел открыть дверь, чтобы посмотреть, какая нынче вечером погода (холод и даже мороз его не пугали, но в дождливую погоду любители выпить и поиграть в карты, за исключением самых заядлых и стойких, предпочитали не выходить на улицу), как вдруг на него буквально наткнулся человек в темном пальто. Парень был не из местных и какой-то весь растрепанный, взъерошенный. Ему не помешало бы и хорошенько побриться. Хозяин отступил, давая возможность посетителю войти.

Пробормотав извинения, Эш протиснулся мимо него и направился через вестибюль к бару. Хозяин последовал за ним.

— Сегодня холодная погода, — чтобы как-то завязать разговор, сказал хозяин, обходя стойку бара.

Эш только молча кивнул в знак согласия и указал на отражавшиеся в зеркалах ряды бутылок за спиной бармена. Потом ткнул пальцем в бутылку водки.

— Большую, пожалуйста.

Эдит снизила скорость и почти прижалась лицом к ветровому стеклу, пытаясь рассмотреть надписи на прикрепленных к воротам почтовых ящиках. Потом включила на полную мощность фары, чтобы было лучше видно.

Да, вот оно. Подъехав чуть ближе, она смогла прочитать выгравированное на кирпичных столбах по обе стороны дороги название — Эдбрук. Ворота были открыты, и она, съехав с дороги, остановила «Фиесту» по другую их сторону. В вечерних сумерках она отчетливо видела тень большого дома, стоявшего в конце прямой подъездной дорожки. Света в доме не было.

Она ничего не чувствовала.

Судя по всему, дом был совершенно пуст.

Нет, она по-прежнему не испытывала никаких ощущений. И в то же время у нее не было желания входить в этот темный и мрачный дом. Если только Дэвид…

Эдит сняла ногу с педали тормоза и поехала вперед.

По обе стороны раскинулись просторные лужайки, за которыми виднелся лес, потом начался парк. В полумраке ей трудно было определить, в каком состоянии все это находится. Эдит вдруг тихо вскрикнула — в какой-то миг ей показалось, что в парке стоят люди, но тут же она поняла, что их пугающая неподвижность объясняется тем, что они сделаны из камня. Она постаралась выбросить из головы мысль о том, что эти статуи пристально следят за ее приближением.

Дом словно рос на глазах, и вскоре сквозь ветровое стекло она могла видеть только освещенный фарами фасад, производивший весьма мрачное впечатление.

Она остановила машину недалеко от ведущих к входу в дом ступеней — под деревом, раскидистая крона которого нависала над посыпанной гравием площадкой.

Вполне безопасное расстояние, подумала она, издеваясь над собой, обеспокоенная собственной нервозностью. Со смешанным чувством любопытства и тревоги она вглядывалась в величественное здание, не понимая, почему оно действует на нее таким образом, — она по-прежнему не ощущала ничего, никакого намека на историю этого дома, на то, что скрывалось за массивными стенами.

Тогда откуда же этот страх? Он засел внутри ее, разъедая ее внутренности, как раковая клетка, потихоньку разрушающая находящиеся рядом здоровые клетки и ткани, медленно прокладывая себе путь и постепенно захватывая весь организм, совершая свое страшное дело при поддержке извне… и эта внешняя поддержка исходила из мрачного дома, перед которым стояла сейчас Эдит…

Ну же, Эдит, говорила она себе, ты чувствуешь что-то. Ужасную всеохватывающую пустоту, причины которой вполне реальны. Здесь царит ужас, и Дэвид Эш стал его частью…

Эдит отправилась в Эдбрук полная решимости избавиться от мучившей ее тревоги и предупредить Дэвида о грозящей ему опасности; сам он, напрочь отрицая наличие у него великого дара, не мог постичь и осознать масштабы этой угрозы. Судя по всему, его сенсорность не в силах была преодолеть воздвигнутые им психологические барьеры между собственным сознанием и подсознанием, а потому избрала иной путь. Нет, не совсем так. Та часть его сознания, которая колебалась между тем, во что он верил, и тем, что отрицал исходя из доводов логики, этот сидящий внутри каждого (или почти каждого) из нас третейский судья, — иными словами это можно было бы назвать способностью к восприятию и постижению — так вот, эта способность вынуждена была отсылать его мысли в ином направлении. И Эдит оказалась именно тем человеком, кто уловил эти мысли, как и рассчитывал на то третейский судья. Сам того не подозревая, Дэвид послал сигнал опасности. Господи! Каким же благодатным материалом мог бы послужить разум Дэвида для любого психоаналитика. И вот теперь захлестнувшая Эдит тревога в значительной степени поколебала ее решимость.

Эдит готова была уже развернуть машину и поскорее убраться подальше от этого страшного места Света в доме по-прежнему не было — такое впечатление, что Эдит здесь совершенно одна. Может быть, Дэвид уже закончил свои исследования и вернулся в Лондон? Может быть, она напрасно так беспокоится? Нет, тут же возразила она себе. Любое предположение может быть спорным, но чувства не ошибаются. Если Дэвид действительно уехал отсюда, то это только к лучшему. Если в доме никого нет, еще лучше — она может возвращаться в Лондон с чистой совестью и сознанием того, что сделала все возможное.

Дом по-прежнему не вызывал у нее никаких ощущений. Как будто внутри его царил абсолютный вакуум, всеобъемлющая пустота, ставившая ее в тупик. Но если там действительно ничего нет, незачем и бояться. Ничего и есть ничего, и нет повода для страха — не так ли, Эдит?

Она открыла дверцу машины. Поежилась от холода. Пересекла посыпанный гравием двор. Поднялась по трем широким каменным ступеням.

Одна створка входной двери была приоткрыта, и сквозь образовавшуюся щель было видно, что в доме властвует непроглядная тьма.

Эдит нажала на кнопку звонка возле двери. В доме не раздалось ни звука. Она нажала еще раз, уже сильнее, и несколько секунд не снимала палец с кнопки. Но звонок не работал.

Она постучала в закрытую створку двери с такой силой, что костяшки пальцев тут же покраснели. И вновь никакого ответа. Тогда Эдит заглянула внутрь, оставив дверь нараспашку. Чернота чуть отступила.

— Эй! — крикнула она. — Эй! Кто-нибудь меня слышит?

От царившего внутри дома запаха Эдит передернуло. Пахло старостью, сыростью, вековой пылью… и чем-то еще. Странно, но она ощутила запах древесного угля.

Охваченная любопытством, Эдит вошла в дом.

Поскольку на улице тоже было темно, Эдит не потребовалось много времени, чтобы глаза привыкли к чернильно-черной темноте внутри дома. Мрак словно рассеялся.

— О Господи! — тихо воскликнула Эдит.

И в ответ на ее возглас в проеме двери под лестницей в конце холла возникла тень.