Я прогуливалась по долине близ замка и собирала цветы. Меня занесло на другую сторону от главного входа в замок, где прежде я не бывала. Чинно прохаживались дамы в шляпках – гостьи замка, обсуждая погоду и последние слухи Даневии, поодаль, в казармах, я видела солдат Ареса – живых солдат, – сражающихся на мечах.
Одна из полян привлекла меня искусственно выращенными цветами – срывать их было бессмысленно, они тут же превратились бы в пыль. Но полюбоваться на ковер из разноцветных цветов захотелось. В нескольких шагах от поляны начинался участок леса, где, как я успела заметить, тренировались еще слишком молодые для настоящей охоты дети графа Рэйста. Старшему было около десяти, младшему не исполнилось и девять. Животные в этой чаще были чистейшей иллюзией, и рассыпались, как только в них попадала чья-то стрела.
Прежде я наблюдала за играми братьев с окна спальни, и находила эту иллюзорную охоту весьма милосердной. Животные не страдают, а дети – развлекаются и оттачивают зоркость глаз и меткость. Вот и сейчас братья резвились в чаще с превосходными луками в руках.
Чуть понаблюдав за ними, я присела у поросшей цветами поляны. Наклонилась, с удивлением поняв, что даже пахнут они по-настоящему.
Мальчишеский вскрик заставил меня резко выпрямиться и обернуться.
– Ты что наделал? – зашипел старший брат. – Ты что наделал, идиот?!
– Я не заметил, думал, это одно из животных… Он обычно не заходит сюда…
– Быстро, идем отсюда!
Они побежали прочь, оставив меня в полнейшем недоумении. В тот же миг стала ясна причина испуга, написанного на лицах детей лорда Рэйста – стрела, вместо иллюзорного зверья угодившая… в уже знакомую мне мантикору. Не думала, что когда-нибудь встречу ее снова.
Я приблизилась – робко, осторожно, присела рядом, откинув шлейф платья назад. Существо издавало странные звуки, похожие на человеческий стон. Стрела – в отличие от животных она была самая настоящая – застряла прямо в мощной груди и наверняка причиняла мантикоре нешуточные страдания. Зверь не пытался улететь – крылья сложены на львином теле, скорпионий хвост безжизненно повис. Мантикора тяжело опустилась на землю, окропленную ее же собственной кровью и завалилась на бок. Раненая грудь ее взымалась, из пасти вырывалось хриплое, натужное дыхание.
Кажется, мантикора умирала…
Я понимала, что это всего лишь животное. Но я помнила ее забавное фырканье и изучающее выражение на морде при нашей первой встрече, видела ее взгляд, так похожий на человеческий. Взгляд, в котором было и страдание, и… надежда. Словно именно я была ее шансом на спасение.
Я могла бы вызвать дворцовых целителей, и в первый момент порывалась сделать именно это… Вскочила, готовая броситься назад, в замок, но… что-то остановило меня. Возможно страх, а возможно, предчувствие – или же и вовсе магическое чутье, – что до моего возвращения мантикора не доживет. Слишком глубоко вонзилась стрела и слишком много крови было повсюду.
Терзаемая сомнениями, я вновь присела рядом с крылатым существом. Быстро огляделась по сторонам и убедилась, что поблизости нет ни гостей, ни дворцовой стражи.
– Только не выдавай никому мой секрет, – шепотом сказала я.
Я знала, что сильно рискую, но все же сделала это – приложила руки по обеим сторонам от раны и призвала магию на помощь.
Увы, я не была ни могущественной магессой, ни сильной целительницей. Но силы, теплящиеся во мне, позволили мне без вреда вынуть стрелу, остановить кровь и самую малость залечить рану – лишь бы только выиграть время до прихода целителей.
Когда стрела упала на землю, мантикора вдруг положила львиную лапу на мою руку – будто в благодарность за спасение. Я мимолетно улыбнулась.
– Все будет хорошо.
Поднявшись, я направилась ко входу в дворец. Внезапно мой порыв показался мне рискованным и глупым. Кто знает, на что способна мантикора и стоило ли вообще ее спасать? Но и оставить ее вот так умирать я бы просто не смогла. Эту мысль тут же перебила другая – а придут ли целители на помощь? Ведь мантикора – всего лишь животное? И, если верить мифам, довольно опасное животное.
Я вошла во дворец и тут же бросилась к Аннет.
– Аннет, я не знаю… – Я замялась, но тут же, нахмурившись, выпалила на одном дыхании: – Там, на поляне возле иллюзорного леса лежит раненая мантикора…
Искра ахнула.
– Ты хочешь сказать, мантикор Его Светлости?
– Что? – спросила я онемевшими губами.
– Какая же я дура, что я спрашиваю, – всплеснула руками Аннет. – Будто в округе дворца есть еще мантикоры!
Она торопливо взбежала вверх по лестнице – должно быть, спешила к лорду Анфациану за помощью. А я, провожая ее ошеломленным взглядом, прокручивала в голове ее последние слова. Когда она вернулась и, задыхаясь, заверила меня, что целители сейчас же придут на помощь несчастному зверю, я схватила ее за руку и приглушенным голосом спросила:
– Подожди, так эта мантикора…
– Мантикор, – поправила меня Аннет.
Я озадаченно помолчала, затем, осмыслив услышанное, тряхнула головой.
– Так значит, этот мантикор – питомец Ареса Светорожденного?
– Не просто питомец. Скорее, боевой фамильяр. Мантикор всегда находятся рядом с Аресом на поле боя, среди его солдат.
Я хмуро наблюдала за поднявшейся суматохой – поднятые на уши Аннет целители спешили во внутренний двор.
Так значит, зверь, виденный мной уже неоднократно, был мантикором Его Светлости? Не скажу, что это знание радовало меня. Но… разве мантикор виноват в том, что его сделали личной гончей? Отдали такому жутковатому и величественному зверю унизительную роль собачки на привязи, сторожевого пса? Я же видела – он не опасен, он даже и не думал укусить меня или даже зарычать. Более того – в львиных глазах светился ум и что-то… трудноуловимое. Так смотришь порой на обычную дворовую кошку, а в глазах ее отражается нечто такое, что кажется, будто она все понимает и знает о тебе все.
Напротив - смешно это или глупо, но я чувствовала с мантикором некую связь. Пусть мы были совершенно из разных полюсов - человек и животное, - но существовало то, что нас объединяло. Оба мы усердно отыгрывали свою роль, назначенную нам никем иным, как Его Светлостью Аресом Галлахаром.
Но если мантикор был всего лишь зверем - безмолвным и бесправным, - то у меня был шанс побороться за свою судьбу. И начать я решила с того, чтобы все разузнать об обитателях дворца. Аннет, то и дело выглядывая в окно - волновалась за боевого фамильяра Его Светлости - охотно отвечала на мои вопросы. Беда только в том, что Искрой Анфациана она стала не так давно, и знала не так уж много. Другие же слуги о своих хозяевах говорить остерегались.
Единственной стоящей информацией, которой Аннет со мной поделилась, была прелюбопытнейшая история о прошлом графини Айлин Рэйст. И говорить о ней Аннет согласилась лишь, когда мы покинули дворец и направились в сторону иллюзорного сада. Но даже тогда она заговорила шепотом, так что мне пришлось превратиться в слух.
- Не знаю, может все это и досужие сплетни, но поостеречься не мешало бы, - словно извиняясь, сказала Аннет. - А если то, что говорят о леди Айлин - правда, то любое слово, сказанное во дворце, может быть ей услышано.
- Не припоминаю такой магии... - пробормотала я, наморщив лоб. - Она что, прослушивает стены?
- Еще хуже! - Глаза Аннет сверкали азартным блеском заядлой сплетницы. - Она становится ими!
От неожиданности я остановилась. Повернулась к Аннет.
- Подожди... Что значит: «становится ими»?
- То и значит, - торопливо зашептала Искра. - Поговаривают, что леди Айлин - грязнокровка, но что важнее всего, она наполовину... горгулья.
Я удивленно захлопала глазами.
- Хочешь сказать, в ней действительно течет горгулья кровь?
Аннет закивала.
- И ей приходится каждый день тратить огромное количество сил, чтобы прикрыть мороком свой истинный облик. Когда Его Светлость пригласил во дворец сивиллу - пророчицу, чтобы та помогла ему в грядущей битве с Ингваром, правда и вскрылась. Сивилла увидела истинный облик Айлин и обо всем рассказала Его Светлости и графу Рэйсту. Когда граф узнал об этом, пришел в ярость. А что поделать? Сделанного не воротишь, уже женат. Говорят, Его Светлость даже предлагал наказать лгунью, но граф ее пожалел. А она прощенье у него просила, говорила, что без памяти в него влюблена. И если бы не морок, он никогда в жизни бы на нее не взглянул. Может, он и любил ее, может, ее семья пообещала ему хорошие откупные, но скандал поднимать он не стал.
- Или же боялся, что сам окажется в центре скандала, - предположила я, не веря, что граф Рэйст - некромаг и похотливый мерзавец, способен на жалость.
- Тоже верно, - поддакнула Аннет. - Только представь, какой это позор - быть женатым на горгулье!
Я изумленно покачала головой. Горгульи всегда представлялись мне человекоподобными, но не слишком разумными существами - вроде крылатых гарпий или Гигантов - великанов с густыми волосами и бородой и осьминожьей нижней частью тела.
Как бы то ни было, теперь была понятна и безудержная ревность Айлин, только за одно то, что ее супруг меня коснулся, столкнувшей меня с лестницы, и раскованность графа Рэйста, очевидно, избегающего свою притворщицу-жену. И если слова Аннет - правда, то теперь ясно, откуда Айлин могла знать обо всем, что происходило в дворце. Горгульи могли превращаться в камень, а значит, выражение «и у стен есть уши» подходило графине как нельзя лучше.
Я попрощалась со словоохотливой Аннет и поднялась в свою спальню. Ложась спать, накрепко задернула шторы и задула свечи, чтобы комната погрузилась во мрак. И все равно, засыпая, я ежилась от неприятного, вызывающего холодок по коже, ощущения, что за мной беспрестанно следят чьи-то глаза.