Поручив лошадей выскочившему из таверны слуге, вошли внутрь. Феррун, уже удобно устроившийся на широкой лавке в приватном зале, ждал заказанных им блюд. Окна были закрыты ставнями, в зале царил полумрак. Феррун откинул капюшон с белого лица, зловеще сверкая пронзительно синими глазами.

Братья упали рядом, косясь на него в ожидании укоров.

— Я заказал все самое лучшее и побольше. Надеюсь, денег у вас хватит? — небрежно поинтересовался он. — А то у меня их вовсе нет.

— Денег хватит, — со смешком заверил его Сильвер. — Но объясни нам наконец, нашел ты завещание или нет? Мы просто умираем от любопытства.

Феррун горделиво вздернул нос, засунул руку в свой мешок и вытащил туго перевязанный желтоватый свиток.

— Вот оно.

Беллатор нетерпеливо развязал узкую ленту, стягивающую шероховатую велюровую бумагу, и принялся читать.

— Да, это оно.

— И о чем там говорится? — Сильвер изнывал от любопытства.

— Герцог лишает свою дочь и ее потомков не только права на титул, но и всего состояния, что она могла бы получить, как его дочь и наследница, — торжественно провозгласил Беллатор. — И объявляет наследником ребенка, родившегося у его жены, независимо от того, мальчик это или девочка. А в случае смерти прямого наследника наследником второй очереди объявляется внебрачный сын герцога Ромуальд. — И добавил уже обычным тоном: — В общем, все так, как мы и предполагали.

— Теперь понятно, почему Пульшир так упорно пытается изъять все экземпляры этого завещания. Что ж, если нам удастся доказать его подлинность, то шансы Роуэна несоизмеримо возрастут. Уверен, он и есть этот потерянный Ромуальд.

— Если он и в самом деле потерянный наследник, было бы здорово. Хотя он чрезвычайно похож на покойного герцога, это признают все. Такое сходство случайным не бывает. — Беллатор посмотрел на дверь, ведущую в общий зал таверны и сердито рявкнул: — Где еда? Есть хочется жутко!

Сильвер покачал головой. После выздоровления аппетит у брата был непомерным. Но и силы нужно восстанавливать, он знал, как это бывает после тяжелых ранений. Чтобы отвлечь брата от еды, насмешливо спросил, закономерно ожидая взрыва негодования:

— А как ты попал в лапы наемников графа, Феррун?

Тот предсказуемо возмутился:

— Я попал? Да вы что? Издеваетесь? Их всего-то было трое! Я их прекрасно видел, сидели, глупцы, в темном углу коридора. Они думали, что перехитрили меня, но это я поймал их в ловушку! Едва я их заметил, у меня тут же возник великолепный план: сделать вид, что попался, проникнуть в их логово и перебить их всех зараз. А потом устроить веселую жизнь графу с его приспешниками. Все так бы и было, если бы вы мне все не испортили своим появлением!

Он надулся, как капризная невеста, и принялся свирепо барабанить по столу стоявшей на ней оловянной солонкой.

— Извини нас, Феррун, но ты же нас ни о чем не предупредил! — поспешно извинился Беллатор. — Мы в соответствии с рыцарским кодексом чести были обязаны кинуться тебе на выручку. Неужели ты бы не сделал этого же для нас?

Феррун искоса посмотрел на спутников. Он сердился на Медиаторов за лишение его такой знатной потехи, но доводы Беллатора отринуть не мог.

— Ладно, чего уж там! — великодушно простил он их. — Все равно уже ничего не вернешь. А жаль… — и он снова нахмурился.

— А где ты нашел завещание? — торопливо спросил Беллатор, отвлекая его от недобрых мыслей. — Мы обошли весь дом, но ничего не нашли.

— Что, даже тайника в спальне? — подозрительно прищурил глаз Феррун. — Вы меня не разыгрываете? Совершенно примитивный тайник, найти его пара пустяков.

Братья одновременно уныло покачали головами.

— Нет.

Феррун снисходительно пофыркал.

— Толку от вас немного. В изголовье герцогской кровати был тайник, довольно примитивный, похожий на тот, что был в городском доме. Маркиз его нашел. Не знаю, что там лежало, но его мерзкими духами воняло отвратительно. Но то, что в этом примитивном тайнике был еще один, он не сообразил. И вот в этом-то втором тайнике и лежал этот свиток. Я его вскрыл, чтоб убедиться, что это и в самом деле завещание. Когда шел к вам, в одном из коридоров заметил засаду. Весело было, пока не появились вы со своими дурацкими распоряжениями!

Феррун снова нахмурился, продолжив разгневанно барабанить солонкой по столу, но тут, к облегчению братьев, половой принес полный поднос еды, и он позабыл про свою обиду.

Плотно закусив, они немного передохнули, невольно прислушиваясь к разговорам в общем зале. Говорили кто о чем, но больше о злобных имгардцах, наглеющих с каждым днем.

— Куда смотрит наместник? — разорялся кто-то громче всех. — Да и сыночки его хороши! Только проматывать народные денежки! Ничего от них доброго нет! Давно пора вздернуть их на виселицу!

Народ в таверне пьяно зашумел. Кто-то соглашался с ним, кто-то протестовал, но горлопан перекрикивал всех, призывая к бунту.

Братья переглянулись.

— Пойдем, посмотрим, кто там такой бойкий? — предложил Сильвер.

Беллатор молча встал и кивнул головой. Феррун, почуяв кровавую потеху, радостно встрепенулся. Они вышли в общий зал. Посредине стоял высокий скособоченный мужик в грязном кафтане с кружкой пива в руках и ругал наместника и его наследника.

Беллатор подошел к нему вплотную.

— Я Беллатор, сын Медиатора. Это меня ты желаешь вздернуть на виселицу? — с вызовом спросил у замолчавшего крикуна.

Тот посмотрел на стоящего перед ним хорошо одетого господина и презрительно осклабился.

— Да! И этого вам будет мало! Вас всех четвертовать надо!

— Ну так попробуй! — и Беллатор отвесил наглому мужику звонкую пощечину.

Голова того дернулась, и он отступил, завопив:

— Бей их, ребята! Чтоб им неповадно было!

Беллатор одним ударом вышиб у него пару зубов, и тот, визжа от боли, кинулся на него. Тут же на Беллатора налетели сочувствующие, и Сильвер, крикнув Ферруну:

— Меч не обнажать! — кинулся ему на помощь.

Завязалась рукопашная. На помощь мужику пришли еще человек пять, но и на сторону Медиаторов встало несколько. Сильвер дрался уверенно, но Беллатор больше уклонялся от ударов, чем бил сам.

Стоявший у стены Феррун с кривой усмешкой наблюдал за побоищем, недовольно сложив руки на груди. Ему не понравился запрет Сильвера. Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы один из охальников не вздумал ударить спокойно стоящего Ферруна.

Ферруну это не понравилось, и он сильным толчком отправил нападавшего в окно. Пролетев через всю комнату, тот вышиб спиной раму и грохнулся вместе с ней на улицу. Коротко вскрикнул и замолк. От грохота драка прекратилась. Все мужики с недоумением смотрели на хрупкого с виду парнишку. Феррун одним прыжком оказался рядом с зачинщиком и, схватив его за горло, выбросил в окно вслед за первым.

Драчуны тут же опомнились и стали отходить к стенам, опасливо глядя на внушавшего им страх воина.

В комнату вбежал хозяин таверны с воплями:

— Мое окно! Кто его выбил?

Феррун услужливо сообщил, насмешливо пронзая его синим взглядом:

— Это я!

Все ожидали, что хозяин бросится на него с требованием возмещения убытков, но тот вдруг остановился и с низким поклоном сказал:

— Извините меня, ваша честь! Я вас не признал! Не извольте гневаться, что в моей таверне такое безобразие случилось! Больше я этих олухов пускать не буду!

В дверь заскочила служанка в замызганном коричневом переднике и с выпученными от ужаса глазами.

— Там на улице два покойника! — с визгом кинулась она к хозяину. — Лежат под окном со свернутыми шеями!

Хозяин с трепетом посмотрел на Ферруна. Тот в ответ лишь небрежно повел плечами.

— Было бы странно, если б они остались живы. — И в ответ на укоризненный жест Беллатора строптиво заявил: — Я что, меч обнажал? И не подумал! А если всякие дураки на меня с кулаками лезут, я тоже имею право сдачи дать!

— Ладно, пошли! — скомандовал Беллатор. — Нас ждут! — бросил золотой хозяину и быстро удалился.

Чуть задержавшись, Сильвер с укором сказал мрачно глядевшим на него мужикам:

— Какое же вы дурачье! Развесили уши, слушаете наймитов аристократов! Если бы не наместник, вы все давно бы непосильную дань платили графу Контрарио да маркизу Пульширу! Если б раньше вас имгардцы не перерезали! — и вышел из таверны.

Феррун на прощанье многозначительно положил руку на меч и с кривой ухмылкой оглядел напрягшихся выпивох. Потом презрительно сплюнул на пол и вышел из зала.

Раздался цокот копыт, и все стихло.

Хозяин посмотрел на раззор, учиненный дракой, и заявил:

— И кто зачинщик? Кто из вас был таким дурнем, что полез в драку с Медиаторами?

— Кто полез, тот под окном со сломанной шеей лежит. Нам повезло, что главный из них, Беллатор, запретил этому жуткому парню меч обнажать. — Дравшийся на стороне Медиаторов мужчина в сером кафтане с пренебрежением посмотрел на остальных. — Какого лешего провокаторов-то слушаете? Не ясно было сразу, что он наушник графа Контрарио?

— Мне все равно, кто там валяется со сломанной шеей. Давайте за побитую мебель платите! — хозяин со злостью посмотрел на притихших постояльцев.

— Тебе уже заплатили! — мужик в сером кафтане сел обратно за свой стол и поднял кубок с пивом. — Думаешь, никто не видел, как тебе Беллатор золотой отвалил? Так что все твои убытки с лихвой покрыты.

Хозяин молча вышел, а в зале продолжился спор о том, кто такие Медиаторы и надо ли было дать им как следует.

Выпив пиво, мужик в сером кафтане веско заявил:

— Заткнитесь уже, идиоты! Мой брат воевал с Сильвером, так что я прекрасно знаю, что говорю: Медиатор и его сыновья достойные люди! Если власть захватит аристократия, ничего доброго ждать не придется! И поменьше верьте наемным горлопанам, которые смуту в стране сеют. Все знают, что граф Контрарио им платит.

Мужики угрюмо замолчали, прихлебывая пиво.

К вечеру братья с Ферруном возвратились в Купитус. Промчавшись по темнеющим улицам столицы, доехали до дворца. Без промедления поднялись к наместнику в его покои. Он сидел в одиночестве перед камином, печально глядя на огонь. Беллатор поклонился и осторожно спросил:

— По какому поводу такая печаль, отец?

Тот кивнул ему в знак приветствия и хмуро выговорил:

— Вспоминаю свою жизнь и думаю, сколько же я сделал неправильно! Я рожден для того, чтоб сохранить страну, но за годы моего правления она все больше и больше приходит в упадок, а я ничего не могу сделать!

Беллатор подвинул кресло, сел рядом с наместником и тоже уставился на изменчивые сполохи огня.

— Ты не виноват, отец! Такое время, тяжело всем. Королевство за королевством гибнет под натиском врагов. И то, что мы еще держимся, просто чудо.

— Я уверен, что держимся мы только потому, что в стране есть воины, ее защищающие, — наместник посмотрел на сыновей, — и вы одни из них. Но я отвлекся. Удался ваш вояж?

Беллатор кивнул.

— Да. Благодаря Ферруну. Теперь мы можем отстоять на Дворянском совете титул герцога Ланкарийского. Вот всяком случае, Пульшир его не получит. Вряд ли нам удастся лишить его и его мать принадлежащих им богатств, поскольку большая часть их — наследство отца Пульшира, но репутацию им мы попортить сможем.

— Если б еще нам удалось передать титул своему человеку, это было бы замечательно, — мечтательно добавил Сильвер.

Феррун, которому эти рассуждения были неинтересны, зевнул и, заявив, что у него есть дела поважнее, ушел, не удостоив наместника прощального поклона.

Тот укоризненно погрозил ему пальцем вслед.

— Ну и невежа!

— Он очень сердит на нас, отец, — хохотнул Сильвер. — Мы сегодня дважды не дали ему повеселиться, бойню устроить.

— Как это? — наместник нахмурился. Ему были не по сердцу слова о бойне.

Сыновья рассказали ему события нынешнего дня.

— Все-таки какой он необычный человек! — Медиатор призадумался. — Ему совершенно неведомо чувство страха. Почему бы это?

— Он жил один. Никто ему не говорил, что чего-то нужно бояться, — принялся гадать Сильвер.

— Чувство самосохранения — врожденное чувство. Оно есть у всех живых существ. Правда, у всех в разной степени. И еще он не знает жалости. И вести себя не умеет, — последнее особенно раздражало наместника.

Беллатора осенило:

— Ему нужно подсунуть книгу по королевскому этикету! Тогда он будет воображать себя королем и вести соответственно!

— Ты уверен, что это поможет? — Сильвер скептически ухмыльнулся. — А не думаешь, что Феррун потребует себе королевских почестей? С него станется!

— Попробуем, — Беллатор был настроен более оптимистично. — Нужно будет просто объяснить ему, что истинный король должен обладать целым рядом необычных качеств.

— И в первую очередь голубой кровью?

— И это тоже. Думаю, это его отрезвит. Но вот завещание, отец. Уверен, оно подлинное, — сказал он, протягивая отцу свиток.

Медиатор внимательно изучил написанное.

— Вот это больше похоже на правду, чем все предыдущие подделки, — удовлетворение звучало в каждом его слове. — Но все равно доказать что-либо будет очень трудно. Дворяне настроены против нас.

— Но мы ведь не покушаемся на сам титул. Мы хотим найти настоящего наследника, а не десятой крови преемника.

— Возможно, к нам и прислушаются. Если это будет им выгодно. Но тебе придется тяжко, Беллатор.

— А когда нам с братом было легко? — иронично улыбнулся тот. — Вот если б король в свое время обязал воевать всех дворян, тогда и нам было бы легче. А то воюют только те, у кого имения граничат с имгардцами. Остальные, такие как Пульширы, и меча-то в руках не держали.

— Если бы глава совета аристократии объявил, что отечество в опасности, тогда на войну идти бы были обязаны все, — мечтательно протянул Сильвер. — Но нескио вряд ли когда-либо это сделает. Хотя кто его знает? По-настоящему тяжелых сражений у нас еще не было. Так, локальные стычки. Их войной назвать нельзя.

Медиатор твердо указал:

— Если начнется серьезная война, нескио обязан будет это сделать. Это его долг, пока он глава Совета. Вот появится новый герцог, тогда это будет его прерогатива. И дай Бог, чтобы это был наш союзник, а не враг.

Беллатор потянулся и предложил:

— Завтра я подумаю над нашей линией поведения на совете. А сегодня давайте отдыхать, у меня нет уже сил. И когда я полностью поправлюсь?

— Вот отъешься и поправишься. Ты в этой истории потерял не меньше полстоуна, братишка! — Сильвер подтянул живот и смешно скукожился, демонстрируя немощь брата.

— Я-то поправлюсь. А Алонсо? Ты о нем что-то слышал?

Сильвер тут же забыл про веселье и угнетенно покачал головой.

— Нет. И не знаю, где он.

— Пошли завтра гонца к лэрду. Он-то должен знать.

— Я уже его послал. Еще два дня назад. Но вот только лэрд не слишком ладит со своим наследником. И все из-за меня.

Беллатор встал и ободряюще хлопнул брата по плечу.

— Да, Алонсо оказался посреди двух огней. Но тут уж ничего не поделаешь. Отказаться от отца он не может, а от тебя тем более. Вас связывает нечто более сильное, чем родственные узы — воинское братство.

Пожелав всем спокойного сна, Беллатор ушел к себе, Сильвер тоже. Сел в спальне возле камина, зажег дрова и так же, как отец, принялся пристально смотреть на огонь. Он завораживал и успокаивал. Перед глазами проносились годы, проведенные бок о бок с Алонсо. Сколько раз тот выручал его из беды? Не счесть. И он тоже делал для друга все, что мог. Но что он может сделать теперь?

Раздался осторожный стук в дверь. Он пошел к ней сам, понимая, что так поздно ему могли принести только важные вести. За дверью стоял посыльный к лэрду. Он взмахом руки велел ему пройти в гостиную.

— Что ты привез мне?

Посыльный подал ему записку от лэрда. Сильвер нетерпеливо ее прочел:

«Ваша честь, после последнего с вами путешествия мой сын чувствует себя весьма неважно. Я послал его в свое поместье, там есть хороший целитель. Надеюсь, ему станет лучше. Прошу вас хотя бы месяц не привлекать его к выполнению ваших смертоносных заданий. С почтением, лэрд Патрем.»

— Дьявол его побери, этого высокомерного лэрда! Ладно, рассказывай, что ты видел? Почему так долго?

— Меня не принимали под предлогом болезни хозяина. В городском доме я Алонсо не видел. Слуги говорят, что никогда таким раздраженным и вспыльчивым наследника не видели. Он уехал в поместье почти сразу после приезда.

Сильвер отпустил посыльного и задумался. Никакой целитель Алонсо не вылечит. Как же ему помочь? Может быть, поговорить с Ферруном? Возможно, он что-то сможет сделать?

Хотя, вернее всего, он расфыркается, как в последнюю их встречу, и разговаривать не станет. Но все равно его надо разыскать. Сидеть и ждать он не может.

Пошел в книгохранилище. Там не было ни хранителей, ни Ферруна. Понятно, он где-то в воздуховоде. Но как его найти?

Вернулся к себе, посмотрел на камин. Зря он его зажег. Теперь по нему в воздуховод не подняться. Вышел в свою гостиную. Там камин не горел. Заглянул внутрь. В стену по всей высоте были вбиты крюки для трубочистов. Критически посмотрел на свою одежду. Не годится для лазания по грязным каминам, ну да и черт с ней!

Влез в камин. Прищурился, пытаясь хоть что-то разглядеть. Слишком темно для его не привыкших к темноте глаз. Нащупал одной рукой скобу, встал на нее, потом на другую. Через несколько ярдов оказался в тесном воздуховоде. Прошел несколько ярдов до развилки и вдруг сообразил, что может запросто заблудиться.

Он оглянулся. Откуда же он пришел? Ни зги не видно. Вдалеке вроде как виднеется какой-то неверный свет. Эх, надо было взять свечу и делать отметки. Поторопился. И куда теперь?

Пошел обратно, решив для начала правильно экипироваться. Прошел с десяток ярдов, и сообразил, что идет не туда. Снова вгляделся в сумрак. Вроде впереди засветилось бледное пятно. Пошел туда. И чуть не свалился в колодец, резко уходящий вниз. Камин!

Принялся спускаться. Долез до самого низа и уже хотел выйти, как раздались чьи-то незнакомые голоса, и он замер, не желая выставлять себя в неприглядном виде.

Голоса приближались и стали слышны очень четко. Сильвер быстро подтянулся на скобе, убирая из камина ноги, и устроился поудобнее. Только бы они не вздумали зажечь камин! Ему вовсе не улыбалось поджариться или задохнуться в дыму.

— Вам не кажется странным безжалостность нашего наместника, сэр?

— Какая именно?

— Смерть Зинеллы, конечно.

— А что в ней странного? Она хотела его отравить, он ее убил. Все логично. Странно, что она не попыталась совершить этого раньше.

— Я о ее похоронах. Как вы считаете, можно ли бросить тело неизвестно где, чтоб ее похоронили как недостойную бродяжку?

— Мне тоже было бы неприятно смотреть на женщину, пытавшуюся убить меня и которую был вынужден убить я. Так что я Медиатора вполне понимаю.

— Вспомните, он всегда соблюдал правила приличия, и это правильно. Он наместник, он не может позволить себе отступление от этикета. И что же вдруг случается? Он грубейшим образом нарушает пристойность, отказываясь хоронить мать своих детей. Куда это годится? Рисковать репутацией, и ради чего? Мелкой мести? Так Зинелле уже все равно.

— Вы хотите сказать, что Медиатор был слишком разозлен?

— Я хочу сказать, что никто не видел, как ее хоронили.

— То есть она может быть жива? — удивленно воскликнул невидимый собеседник.

— То-то и оно!

— Но придворные дамы утверждают, что она была мертва!

— Они могли ошибиться. Ведь лекарь-то ее не осматривал.

— Вы правы, — задумчиво согласился с ним озадаченный голос. — Это очень странно!

Сильвер нахмурился. Этот разговор ему не нравился. В самом деле, что будет, если кто-то разузнает, что Зинелла жива? Крайне неприятно.

Он с досадой глубоко вдохнул воздух, совершенно забыв, где находится. Тут же в ноздри ему попал колючий пепел, и он, не сдержавшись, оглушительно чихнул. К его удивлению, его чих, ударяясь о кладку камина, превратился в какой-то громоподобный рык.

Собеседники тотчас замолчали и стремительно удалились. Пожав плечами, Сильвер выбрался из камина. Оглядевшись, увидел на мебели королевские гербы и понял, что оказался на половине короля, куда доступ был запрещен всем.

Так вот где придворные проводят свои тайные совещания! Но как они сюда попадают? У дверей, ведущих в королевскую половину, должен стоять караул! Сильвер сделал несколько шагов, чтобы проверить, на месте ли он, но вспомнил ссору Серджио с Ферруном и посмотрел вниз. От его сапог по паркету тянулся черный след жирной сажи.

Так, он ненароком подставил Ферруна! Никто не подумает, что младший сын наместника шастает по грязным дымоходам, вылезает где ему вздумается, портит сажей ковры и драгоценный паркет, значит, во всем обвинят Ферруна. Ну и пусть, разубеждать он никого не станет. Ферруну не привыкать отвечать на придирки, да и вряд ли кто-нибудь посмеет упрекнуть его в глаза.

Придется снова лезть в дымоход. Если он выйдет обычным путем, да еще весь в саже, его непременно заподозрят. Но ему нужен свет, чтоб не плутать в потемках. Посмотрел вокруг в поисках свечи или хотя бы факела. Ничего. Придется опять шариться в темноте, другого выхода нет. Решительно подошел к камину, поднялся в дымоход.

Темно, причем одинаково темно и с открытыми глазами, и с закрытыми. Где ему найти Ферруна?

Поняв, что опять заблудился, разозлившись, довольно громко крикнул:

— Феррун! — возглас тут же затих, потерявшись в бесконечных переходах.

«Так, теперь я тут буду блуждать невесть сколько!», — раздраженно подумал он и приготовился снова крикнуть, на сей раз погромче.

— Чего ты тут орешь? — за спиной раздался высокомерный голос, и Сильвер стремительно повернулся.

Ничего не видно! Он выдохнул и спросил:

— Где ты?

Его молча схватили за рукав и потянули за собой. И Сильвер понял, насколько же силен мальчишка. Он волок его за собой, как куклу, не замечая, что Сильверу приходится бежать бегом.

— Слушай, давай потише! — взмолился он уже через пару ярдов. — Я ничего не вижу!

— Я же тебя веду! — возмутился Феррун. — Чего тебе еще надо?

— Я не могу так быстро! — вынужден был признаться Сильвер. — Это же не улица! И я ничего не вижу!

Феррун пошел тише, свирепо возмущаясь:

— Нигде от вас покоя нет! Почему вы все такие надоедливые?

Сильвер пожалел, что не обладает дипломатическими талантами брата. Тот бы сказал сейчас что-нибудь слащавое, и надменный трубочист мигом бы успокоился.

Но вот они зашли в какой-то закуток и Феррун велел:

— Садись!

Но Сильвер не сдвинулся с места.

— Слушай, а свечку ты зажечь не можешь? Тусклую такую, а? Мне с тобой поговорить надо, а без света это как-то неудобно.

Феррун промолчал. Сильвер протянул руку вперед — пусто. Неужто он ушел?

— Негромко спросил:

— Ты где? Если у тебя нет свечей, то и не надо.

Снова позади раздался недовольный голос:

— Так надо или не надо? Свечку я принес.

— Зажги, раз принес.

Раздался удар кремния о кресало, и в небольшой комнатке тускло загорелась свеча. Сильвер увидел безжалостно выдернутый из стены золотой шандал с перевитой золотой вязью красной свечой, понял, что она из королевской капеллы. Да еще и венчальная.

Так, к сонму недовольных присоединится и королевский аббат, вряд ли ему понравится взлом собственных владений. Сильвер тихо вздохнул. Остается только надеяться, что высокомерный Феррун без объяснений пошлет всех своих обвинителей к черту.

Хозяин этих странных апартаментов сидел в удобном кресле, надвинув на лицо капюшон. Напротив него стоял стул, на который Сильвер с удовольствием сел.

— Давай говори уже, зачем пришел? Мне некогда!

Сильвер увидел на маленьком столе найденные в книгохранилище свитки, чернильницу, перо и бумагу с какими-то записями.

«Он и писать умеет!» — это удивление так живо отразилось на его лице, что Феррун яростно вскричал:

— Я вообще умнее вас всех вместе взятых!

— В этом никто не сомневается, — поспешно заверил его Сильвер. — Я пришел к тебе с одной просьбой: ты можешь вылечить Алонсо?

Его голос дрогнул, и Феррун повернул к нему скрытое под капюшоном лицо. Потянулось неприязненное молчание.

— А я должен? — вызывающе поинтересовался наконец Феррун.

Сильвер в ярости скрипнул зубами.

— Ты никому ничего не должен, это все знают. Но неужели на всем свете у тебя нет никого, кто бы был тебе дорог?

— Дорог? Это как?

— Без кого бы ты не смог жить.

— Без Алонсо ты жить сможешь.

— Да, смогу. Но это будет уже другая жизнь! — горячо принялся объяснять ему Сильвер. — Без дружеского смеха, без опоры в бою, без радости настоящей мужской дружбы. Это будет бедная жизнь. И я обязан сделать все, чтобы его вылечить. Это мой долг. Он тоже много раз спасал мне жизнь.

Он ожидал, что Феррун в своей дьявольской манере примется выпытывать, что такое долг, и он попросту сорвется, кинется на него с кулаками, и бог знает, чем все это закончится. Но тот не задавал вопросов.

Феррун помолчал, обдумывая его слова.

— Понял. Ты стал бы чувствовать себя как я, если бы не помог Агнесс спастись. Но я не знаю, сможет ли помочь Алонсо моя сажа. У него ведь нет видимых ран. А сажа лечит только настоящие раны.

— Но он отравлен.

— Да. Но глубоко внутри. Но, если ты так хочешь, я попробую. Пусть приходит ко мне. Сам я за ним гоняться не собираюсь.

У Сильвера отлегло от души.

— Спасибо! Пойду к себе, не буду тебе больше мешать.

— И что, ты сможешь выбраться сам?

Он сконфуженно признался:

— Нет. Ты можешь показать мне дорогу?

— Придется. Не то мне придется несколько дней слушать твои вопли, пока не помрешь. Или не выберешься сам. А я не выношу шум.

Встав, Феррун подал подсвечник незваному гостю и пошел вперед бесшумными шагами. Так и не поняв, шутка это была или угроза, Сильвер с трудом поспевал за ним, стараясь защитить мигающую от сквозняков свечу. Через десять минут Феррун остановился возле стены. Посмотрев на Сильвера, насмешливо приказал:

— Готовься! — и нажал на какой-то выступ. Казавшаяся монолитной стена расступилась, и Сильвер внезапно оказался в своем собственном кабинете, застыв от изумления.

Феррун подтолкнул его в спину, он невольно сделал шаг вперед. Не успел сказать ни слова, как стена снова закрылась.

Громко чертыхаясь, Сильвер подошел к буфету, взял бутылку вина, вытащил пробку и принялся пить прямо из горлышка. Выпив полбутылки, оторвался от нее. Потом посмотрел на обманную стену, снова выругался и прикончил ее до конца.

На следующий день они с Беллатором простучали все стены в кабинете, но так и не поняли, как можно раздвигать стену.

— Придется спрашивать у Ферруна. Как-то неприятно знать, что в любой момент в мои покои может пробраться убийца.

— Можно спросить, — иронично произнес Беллатор и пояснил: — Если ты мечтаешь услышать какую-нибудь гадость о собственной беспомощности. Если желаешь, чтоб он помог Алонсо, лучше этого не делать, во всяком случае сейчас. А то его благородства надолго не хватит.

— Хорошо. Мне нужно съездить к Алонсо. Ты справишься один?

— Езжай. Ты мне пока не нужен. К тому же толку от тебя мало. Ты думаешь не о деле, а о друге. Так что лучше убедись, что сделал все, что должен был сделать. И поскорее возвращайся. Возьми с собой своих воинов. Хотя бы десяток. Один не езди. Сам понимаешь, кругом засады.

Сильвер наклонил голову в знак согласия и вышел.

Через час он с десятком своих людей уже мчался в загородное имение лэрда, надеясь, что сможет уговорить друга вернуться во дворец.

На следующий день они подъехали к небольшому белому дому с колоннами. Им навстречу поспешно вышел обеспокоенный мажордом не в ливрее, а в обычном сером камзоле. На просьбу Сильвера о встрече с другом пригласил их в гостиную, но ни вина, ни еды не предложил. Сильвера это начало насторожило, и он сердито сдвинул брови, не собираясь садиться в предложенные им кресла.

Вместо Алонсо к ним вышел лекарь в темно-коричневом балахоне из грубого сукна, слащавый и поминутно улыбающийся. Сильверу он не понравился враз.

Низко поклонился и льстиво проговорил, потирая холеные руки:

— Мне очень жаль, ваша честь, но столь длинный путь вы проделали зря. Мой господин поправляется, но он еще слишком беспокоен и тревожить его нельзя.

— Почему нельзя? Он что, будет мне не рад? — Сильвер не мог понять, что так сильно не нравится ему в лекаре.

Тот сделал отрицательный жест и лебезяще заверил:

— Что вы, что вы! Он будет очень рад, очень, но в том-то и дело, что ему нельзя переживать сильные эмоции! К нему может возвратиться прежнее состояние, от которого я его с таким трудом избавил.

— И сколько ему нужно времени, чтобы поправиться? — с подозрением осведомился Сильвер.

— О, не больше месяца, ваша честь, — фальшиво заверил его лекарь.

— Дай бог, чтобы у нас он был, этот месяц, — про себя заметил Сильвер. А вслух сказал: — Думаю, что увидеть-то его хотя бы можно?

Лекарь немного помедлил, потом согласился:

— Мой господин сейчас спит. Но если вы пообещаете не шуметь, я проведу вас в его спальню.

С некоторым недоумением Сильвер согласился. Ему было странно, почему его друг, сильный молодой мужчина, вдруг улегся спать посреди бела дня, но лекарю он ничего говорить не стал.

Они прошли в заднюю часть дома, где располагались покои молодого господина. Лекарь приложил палец к губам и осторожно завел Сильвера в спальню Алонсо. Тот и в самом деле спал, привольно раскинувшись на кровати.

Сильвер всмотрелся в лицо друга, но никаких странностей в нем не заметил. Алонсо внешне был совершенно здоров, спал безмятежно, слегка всхрапывая во сне.

Ему очень хотелось разбудить его словами «вставай, дружище!», но лекарь цепко ухватил его за руку и вытянул в коридор.

— Вот видите, все хорошо, сэр Алонсо поправляется. Уверяю вас, ваша честь, через месяц он будет чувствовать себя здоровым. Но сейчас вам лучше уехать.

Слегка наклонив голову, Сильвер был вынужден ответить:

— Хорошо. Мы уезжаем. Но прошу вас передать ему, что я приезжал. И пишите мне, как продвигается его выздоровление.

— Непременно, ваша честь, непременно!

Сильвер уехал, так ничего и не добившись.

Оскалив острые зубки, лекарь ядовито пробормотал ему вслед:

— Через месяц ты своего друга не узнаешь, Сильвер. От него останется лишь пустая оболочка, послушная воле своего отца. Не сказать, чтоб мне это нравилось, но приказ господина не обсуждается. К тому же у него есть младшие сыновья, преданные своему отцу, а не сыну ненавистного наместника.

Вернувшись в столицу, разочарованный бесполезной поездкой Сильвер обо всем рассказал Беллатору. Тот с сочувствием посмотрел на обозленного брата и, желая отвлечь от неприятных мыслей, спросил:

— Ты как-то говорил, тебе нравится Домина?

— И что из того? — Сильвер поморщился и предположил: — Что, нескио отправил-таки ее восвояси?

— Да. Мне донесли, что она живет в собственном доме в купеческой слободе. Дом стоит с самого края. У нее много самых разных поклонников, но она грустит и всем отказывает. Утешить не желаешь?

Сильвер ненадолго призадумался.

— А что, попытаюсь. Хоть развеюсь немного. А то настроение отвратительное.

Сев на своего коня, в одиночестве отправился в купеческую слободу. Остановился возле первого дома и призадумался. С какого краю стоит дом Домины? С этого или с противоположного?

Изучающе посмотрел на тот, перед которым стоял. Дом ничем особым от окружающих его зданий не отличался, такой же основательный, в три этажа, с узкими длинными окнами. Довольно дорогой для отставной любовницы, но нескио скупцом никогда не был.

Чтоб не ошибиться, Сильвер проехал к другому краю слободы, но там перед домом под присмотром няни играли дети, и он понял, что здесь Домина точно не живет.

Вернулся обратно и заколебался, не зная, стучать или нет. Мимо проходили люди и он решил не рисковать, заявляясь к ней среди бела дня. Темнота для подобных дел куда способнее. Проехал до ближайшей таверны, поел, выпил неплохого вина.

Едва стемнело, приехал к дому.

В узких окнах мелькали стройные женские силуэты, и Сильвер, довольно усмехнувшись, подошел к дверям. Властно постучал. Ему открыла невысокая девушка в темном платье прислуги с повязанной на голове темной траурной лентой.

— Госпожа Домина дома? — спросил наугад, надеясь застать врасплох и служанку, и ее госпожу.

Служанка хмуро взглянула на нежданного гостя и настороженно придержала дверь, готовясь захлопнуть ее в любую минуту.

— Да, но она никого не принимает…

Не дожидаясь позволения, Сильвер быстро отодвинул ее и вошел. По-хозяйски закрыл за собой дверь и повернулся к напуганной служанке.

— Меня она примет! — уверенно заявил, не давая ей вставить ни слова. — Передай госпоже, что к ней приехал ее давний знакомый.

— А как вас зовут? — подозрительно спросила девушка, не трогаясь с места.

— Она будет рада мне, беги скорее! — и он подтолкнул ее к лестнице.

Поминутно оглядываясь, та принялась неуверенно подниматься. Решив, что при такой черепашьей скорости проку от нее немного, Сильвер в два прыжка заскочил наверх, обогнав ее, и толкнул дверь в ближнюю комнату, рассудив, что это и есть гостиная. Именно в этой комнате горел свет и мелькали женские силуэты.

Он рассчитывал застать Домину одну и не ошибся. Она сидела в кресле с платочком в руке и вытирала непрестанно бегущие по бледным щекам горькие слезы. Но при этом на ней было лазоревое платье с глубоким декольте, более уместное на пышном балу, чем в этой скромной гостиной. На шее сверкали сапфиры, стоящие целое состояние.

Увидев Сильвера, она вскочила и замерла. Он склонился перед ней в вежливом поклоне.

— Вы помните меня, красавица?

Домина сразу поняла, для чего он здесь. Сестра несколько раз в этот день назойливо повторила ей, что, если она хочет удачно выйти замуж, то больше никаких покровителей у нее быть не должно. Она и без того прекрасно обеспечена.

И Домина с чрезмерной сухостью проговорила, стараясь отвратить его от себя:

— Я прекрасно вас помню, ваша честь. Что привело вас ко мне, да еще так поздно?

Сильвер сделал вид, что не понял:

— Поздно? Но почему? Светская жизнь только начинается.

Домина дрогнула и опустила глаза, желая скрыть слезы.

— Я не веду больше светскую жизнь, и вы это знаете, — не сдержавшись, она всхлипнула и тут же гордо выпрямилась, но глаз поднять так и не смогла.

Сильвер подошел к ней, приподнял за подбородок и тихо попросил:

— Посмотри на меня, милая! Я так давно об этом мечтал!

Она удивленно посмотрела на него.

— Не удивляйся! С той поры, как я увидел тебя прогуливающейся по улице Купитуса, я потерял покой. Я видел тебя в снах, думал о тебе на поле брани. Я безумно тебя хочу. Ты такая сладкая!

Она поразилась. Нескио всегда был сдержан и даже несколько суров, она не привыкла к столь явно проявляемой страсти. Почувствовав ее смятение, Сильвер чуть заметно усмехнулся и нежно прижался к ее губам. Она дрогнула, ощутив, как сладко замирает сердце. И тогда он страстно обнял ее и прижал к себе, давая ощутить свое желание.

Ночевал он у Домины.