Впервые за кои-то веки король Ногтегрыз Двадцать Первый был в отличном расположении духа. За полдня он не разбил ни одного зеркала, ни единого сервиза, никого из своего ближайшего окружения не обозвал ослом, дураком или уродом. И, что самое удивительное, король даже не грыз ногти.

А настроение ему поднял утренний доклад шефа ОСА. Агент №001 доложил, что, во-первых, план, разработанный лично его величеством, блестяще осуществлён – профессор Гель похищен, причём не один, а вместе с юной изобретательницей вечного мыльного пузыря; во-вторых, самый любимый праздник мыловаров был основательно испорчен, и, в-третьих, посрамлён этот «жалкий Обмылок», который не смог обеспечить надёжную охрану великого учёного и своей почётной гостьи.

На радостях Ногтегрыз с утра подписал высочайший указ о награждении себя орденом Щипчиков и Пилочки наипервейшей степени и даже подумывал подписать ещё один указ о награждении и тех, кто непосредственно участвовал в этой, как он остроумно выразился, восхитительно-похитительной операции.

«Что, жалкий Обмылок, получил оплеуху, – радостно потирал руки в перчатках Ногтегрыз. – Волшебное мыло первыми начнём выпускать мы. И волшебный лак для ногтей, и волшебную зубную пасту, и крем для обуви… Впрочем, зачем туфлям такой крем? Они же не болеют».

Король подбежал к большому треснувшему зеркалу в массивной золочёной оправе. Увидев свое перекошенное изображение, он уже хотел было запустить в омерзительное стекло чем-нибудь тяжёлым, но передумал.

Чтобы прогнать прочь неожиданный прилив бешенства, Ногтегрыз сделал несколько глубоких вдохов, затем подошёл к столу и нажал самую большую кнопку, на которой засветилась надпись «№001».

В тот же миг на пороге королевского кабинета возник шеф ОСА. Его физиономия просто сияла самодовольной улыбкой.

– Ты уже допросил очкарика и девчонку? – спросил король.

– Никак нет, ваш…ичество.

– Почему?

– Жду указаний от ваш…ичества.

– И где они?

– Ваши указания?

– Кретин! Где сейчас профессор и эта сопливая изобретательница бессмертных мыльных шаров?

– Обедают.

– Хорошо… – Король вдруг переменился в лице. – Хотя ничего хорошего в этом мы не видим. Этот полоумный и эта сопливая ещё не принесли нашему королевству даже мизерной пользы, а наш хлеб… Что они, кстати, едят?

– Бифштекс со сложным гарниром, – промакнул платочком вспотевший лоб №001.

– А наш хлеб и бифштекс со сложным гарниром уже наворачивают.

– Так ведь, ваш…ичество, если их не кормить, они того…

– Ладно, приведи пленников сюда. Мы их сами допросим. Как говорится, прощупаем… готовы ли они к сотрудничеству с нами.

Ногтегрыз сел в дорогое кресло и принял подобающий монарху вид.

Два шкафоподобных охранника ввели Геля и Лену. Следом за ними вошёл и стал за спиной Ногтегрыза шеф ОСА.

– Ты профессор Гель? – задал вопрос король.

– Воспитанные люди сначала здороваются, представляются сами, а уж потом задают вопросы, – назидательно проговорила Лена. – И не тыкают всемирно известным ученым.

– Заткнись, малявка! – рявкнул Ногтегрыз.

– Фу, какой невоспитанный и нервный!..

Король пропустил последнюю фразу Лены мимо ушей и повторил свой вопрос, правда, заменив грубое «ты» на вежливое «вы».

– В некотором роде, – ответил профессор, подслеповато щурясь из-за отсутствия очков.

– Значит, увиливаем от прямого ответа, да? – нервно подёргивая щекой, король обратил свой взор к Лене: – Скажи, девочка, этот сощуренный дядя – профессор Гель?

– Не знаю, – скорчила глупую рожицу Лена. – Настоящий профессор всегда носил непослушные очки, а у этого дяди их вообще нет.

– Где же они в таком случае? – теперь король сверлил взглядом профессора.

Гель извлёк из кармана очки – одно стекло в них отсутствовало, другое покрывала густая сеть трещин – и надел их.

– Что поделать, профессор, издержки нашей блестяще проведенной диверсионной операции. Но мы даем честное слово короля, что вам будут подарены новые очки – бронированные, с пуленепробиваемыми стёклами, – пообещал Ногтегрыз. – Потому что очень хотим, чтобы вы приняли наше высочайшее предложение.

– Какое ещё предложение? – удивилась Лена.

– Какая чудовищная невоспитанность – бесцеремонно влезать в разговор двух взрослых людей, – проговорил король и перешёл на крик: – Если ты, мерзкая девчонка, не умолкнешь, я распоряжусь, чтобы тебя посадили в темницу с голодными крысами.

– Ваше величество, – вскричал профессор, – будьте великодушны. Она ведь ещё ребёнок! Лучше уточните, какого рода предложение вы мне сделали?

– Моё предложение изложено в адресованном вам письме, – король едва сдерживался от очередного нервного срыва. – В письме, которое вы, любезный, изволили передать хорошо знакомому и нам, и вам почитателю восточных единоборств.

– Глупо играть в прятки, профессор, – не выдержал шеф ОСА, – тем более, когда вы находитесь в наших руках.

– Но, ваше величество, я действительно не получал никакого письма. Мне уже лет пять никто не пишет.

– Мы располагаем неопровержимыми доказательствами, – король вытащил из ящика стола лазерный диск, – что, как только вы получили письмо, тут же позвонили Дзю До.

– Да не обращался я к нему. Это он ко мне обратился.

– Зачем?

– Чтобы я пришёл на карнавал в гриме профессора Геля.

– Чушь! Бред! Блеф! – Ногтегрыз пулей вылетел из кресла и, как взбесившийся маятник, забегал туда-сюда, а шеф ОСА побледнел, схватился за сердце и медленно осел на пол.

– Не чушь, а чудо перевоплощения. Жаль, главный режиссёр нашего королевского театра не видел меня в этой роли. Ведь все, абсолютно все поверили, что я – профессор Гель, даже я сам поверил. И ассистентка профессора поверила, и девочки… А я не Гель. Я – актер Рампа. «Весь мир – театр, а люди в нём – актёры!» – завершив свой монолог знаменитой шекспировской фразой, псевдопрофессор снял разбитые очки и сорвал с головы парик.

На агента №001 жалко было смотреть. Даже Лена обалдело моргала глазами: ведь она совершенно не заметила подмены. Актёр ходил, смотрел, жестикулировал, разговаривал точь-в-точь как настоящий профессор Гель. И теперь девочку не оставляло какое-то двоякое чувство. Она радовалась, что подлинный профессор находится в полной безопасности, и огорчалась, что спасала от похитителей вовсе не великого учёного.

– А я… я тоже – не Лена, – чтобы ещё больше разозлить Ногтегрыза, соврала Лена. – Я – Катя.

И она показала королю язык, хотя мама всегда ругала её за подобные выходки. Но окажись сейчас здесь, на её месте, мама, она бы непременно взяла папин ремень и всыпала бы этому хулигану-королю по мягкому месту.

– В темницу их! – задыхаясь от ярости, прохрипел Ногтегрыз и испепеляющим взглядом посмотрел на шефа ОСА. – В самую сырую! В самую холодную!

Пока охранники вели Лену и актёра Рампу в самый сырой и холодный каземат, за их спинами слышались звуки разбиваемого стекла и мебели, которые дополняли дикие вопли короля Маникюрии и шефа ОСА.