Фантастический рассказ
Рисунки худ. А. Шпира
Автором настоящего рассказа, присланного на литковкурс «Всемирного Следопыта» 1928 г. под девизом «Путь», оказался Леонид Андреевич Черняк (из Киева). Рассказ получил 8-ю премию —150 руб.
I. Печальные глаза.
Профессор Сомов только что захлороформировал крупную водяную лягушку и распял ее животом вверх на деревянной дощечке для вскрытия. Лапки были приколоты большими булавками, белое брюшко подымалось и опускалось, огромные прекрасные глаза смотрели печально, подернутые дымкой наркоза.
— А ведь она похожа на человека! — с оттенком жалости сказал один из учеников-лаборантов.
Сомов расхохотался:
— В старину существовал какой-то чудак, уверявший, что в эпоху ихтиозавров и птеродактилей люди плавали в воде в виде лягушек. Сейчас я вам покажу, насколько внутренние органы лягушки отличаются от человеческих.
Профессор взял скальпель и, попробовав его острие на ногте, готовился приступить к делу…
— Можно войти? — раздался голос за дверью лаборатории.
— Входите! — крикнул Сомов, узнавая говорившего.
Рейдаль был высокого роста, худой, сутуловатый, со взглядом исподлобья. Когда он входил, хотелось спросить: «Убил ли ты кого-нибудь или только собираешься убить?» Но после первого мрачного впечатления всякий убеждался, что в сущности это бесконечно добрый, отзывчивый человек, который не обидит и мухи.
— Ну, как Баши работы по палеонтологии? — спросил Сомов, дружески пожимая руку Рейдалю.
— Как всегда, — брожу в потемках и лишь изредка вижу просветы. Сделано так много, а в результате мы не можем уверенно ответить на самые простые вопросы.
— Например?
— Да вот хотя бы взять вопрос о происхождении человека. Дарвин наградил нас обезьяноподобным предком. Эта гипотеза, казалось, подтверждалась находкой неандертальского черепа. Следовательно, во главе человеческого родословного дерева стоит обезьяна. Одна из обезьяньих пород стала прогрессировать умственно и физически, и постепенно сложился человеческий тип — homo sapiens). Но вот нашли гейдельбергский череп, и теория рухнула. Есть полное основание думать, что предок наш был человеком, существом разумным, а обезьяна — продукт одичания и вырождения этого человека. Эта гипотеза соответствует и взглядам дикарей, которые убеждены, что обезьяны — одичавшие люди.
— Ну, что же! Можно только порадоваться прогрессу науки.
— Да, но вопрос о происхождении человека становится все запутаннее. Откуда взялся человек — общий предок прогрессирующей человеческой породы и регрессирующей обезьяней?..
Сомов покачал головой:
— Вы, кажется, научный фантазер, мой милый, а я старый позитивист и, с вашего разрешения, приступлю ко вскрытию лягушки.
Рейдаль только теперь обратил внимание на распростертое тело земноводного:
— Посмотрите, профессор, какие у нее печальные глаза. Она смотрит прямо по-человечески.
— То же самое говорит мой ученик. Он утверждал даже, что лягушка похожа на человека.
Рейдаль вздрогнул и пробормотал невнятно:
— И он прав… Я не хочу присутствовать при вскрытии, — сказал он громко. — Пойду и подожду вас в кабинете. Не мучьте слишком ее.
Провожая Рейдаля глазами, Сомов бросил ученикам:
— Вот чудак-то! Расчувствовался над лягушкой!..
Через полчаса оба ученых сидели в кабинете за бутылкой золотистого хереса.
— А знаете, — сказал Сомов, — я не ожидал от вас такой сентиментальности. Положим, вы возитесь с костями давно умерших животных, но ведь должны же вы были изучать и живые, современные экземпляры?
— Ну, конечно, изучал.
И делать вскрытия, производить вивисекции?
— И производил, и произвожу.
— Ну, как же в таком случае понять ваше волнение по поводу лягушки?
Рейдаль долго не отвечал.
— Не знаю сам почему, — начал он наконец глухим голосом, — но вы мне внушаете доверие. Я готов вам рассказать то, что хранил до сих пор втайне от всех из боязни быть смешным, так как не имею чем подтвердить все мною виденное. Впрочем, лучше я пришлю вам мою рукопись. Можете ее оставить у себя навсегда. Но читая, не утешайтесь мыслью, что я или мистификатор или сумасшедший. Все до последнего слова там чистая правда, ни тени выдумки…
Через два дня Сомов получил рукопись и так увлекся ею, что долго читал и размышлял над ней. Он почувствовал, что его вера в основы науки, которые он много лет считал неоспоримыми, поколебалась под влиянием прочитанного в записках Рейдаля, правдивость которых в его глазах была вне сомнений.
РУКОПИСЬ РЕЙДАЛЯ:
II. Сон или явь?..
В 25 лет я был одержим страстью к путешествиям. У меня были хорошие средства и, что еще важнее, непочатые молодые силы и цветущее здоровье. Мне удалось найти двух товарищей с такими же вкусами и стремлениями, как мои. Мы объездили множество стран, совершая длинные путешествия пешком и подвергаясь иногда значительным опасностям со стороны стихий, хищных зверей и дикарей.
Однажды, бродя в области Скалистых гор, мы заночевали в долине, окруженной с трех сторон гигантскими каменными стенами. В долине бежал ручеек и росли кустарники. Таким образом, мы имели все для лагерной стоянки. Развели костер и зажарили убитую днем дичь. Наевшись, мы легли спать, при чем по обыкновению один из нас сторожил, сменяясь с товарищем через каждые три часа.
Моя вахта наступила под утро. Было прохладно, над долиной стоял туман, и я возобновил костер, чтобы согреться. Легкая дремота то и дело овладевала мной, и я с трудом боролся с нею. Принято думать, что самое тяжелое дежурство— ночное. Это неправда. Именно утром у здорового человека сон хотя и не так крепок, как с вечера, но, если можно так выразиться, особенно навязчив. Словно невидимая рука закрывает тебе глаза, и не успеешь оглянуться, как уже находишься во власти легких утренних видений.
В одну из таких минут до моего слуха донеслись странные стонущие звуки. Я быстро очнулся и стал прислушиваться. Кругом все было тихо. Повидимому, стоны мне пригрезились. Чтобы не поддаваться больше дреме, я закурил трубку. Туман начал розоветь, и его плотная пелена под горячими стрелами солнца пошла волнами и заклубилась. Местами в тумане уже образовались просветы. Скоро надо было готовить завтрак.
Вдруг снова раздался стон. Он несся, повидимому, от истоков ручья. Я насторожился. Мое охотничье ухо прекрасно различало крики и голоса различных животных. Однако в этих странных звуках я не узнавал ни плаксивого голоса гиены, ни стона некоторых пород птиц, обманывающих неопытных сходством с плачем ребенка.
Стон повторился. Теперь я уловил переливы человеческого голоса. Несомненно, кто-то страдает там, у истоков ручья, нуждается в моей помощи… Я схватил ружье и бросился бежать вдоль ручья. Туман почти рассеялся, и солнце заглянуло во все закоулки долины. Стоны усиливались, и я уже не сомневался, что они принадлежат человеку.
Остановившись, чтобы перевести дыхание, я стал внимательно смотреть по сторонам. Никого. А стоны, как нарочно, прекратились. Наконец около одного куста я увидал что-то белое и бросился туда.
Что это? Может быть, я все еще сплю у костра, и воображение мое создает чудовищные химеры?.. Где найду слова, чтобы описать необычайное существо, судя по ослабевшему голосу, доживавшее последние минуты!..
Оно было ростом не более полутора метров и общим видом напоминало человеческую фигуру. Но, вглядываясь пристальнее, я не мог признать его за существо одной породы со мной. Оно лежало на спине, и солнце ярко освещало большой белоснежный живот, такого же цвета грудь с довольно неопределенными женскими формами и выпятившееся горло, находившееся в непрестанном движении. Раскинутые руки и ноги походили на человеческие, хотя бедра были гораздо толще и длиннее. Пальцы были очень длинные и соединялись между собой плавательной перепонкой.
Но изумительнее всего была голова. Шея совершенно отсутствовала. Огромный рот тянулся почти до ушей. Нос маленький, приплюснутый. Но глаза!.. Я никогда не забуду их страдальческого выражения! Величиною с яблоко, они были темно-синего цвета, и в них отражались, несомненно, и человеческие чувства и разум…
Я нагнулся и дотронулся до диковинного существа. Кожа скользкая, влажная, но не холодная, как у гадов.
Внезапно надо мной потемнело, послышался взмах могучих крыльев, и на землю спустился огромный горный орел. Он быстро закогтил странное существо, уже не подававшее признаков жизни, и поднялся с ним на воздух. Растерявшись от неожиданности, я не успел выстрелить, и орел скрылся со своей добычей за зубчатым краем скалы…
Орел закогтил странное существо и поднялся с ним на воздух…
Надо было спешить в лагерь. Товарищи могли проснуться каждую минуту, и я мысленно уже слышал их брань и воркотню по поводу неприготовленного завтрака.
Но тут внимание мое привлекло одно необъяснимое на первый взгляд обстоятельство. Ручей у истоков был так же широк и глубок, как и ниже, а до каменной стены, из-под которой он выбивался, оставалось всего метров двадцать.
Я решил исследовать, откуда берется поток воды, и дошел до скалы. Здесь сразу все объяснилось. Внизу каменной стены находилось большое отверстие аркой, из которого вода и устремлялась наружу со значительной силой. Очевидно, подземный ручей пробил себе здесь дорогу на поверхность земли.
III. «Пещера Рейдаля».
Я ничего не сказал товарищам о виденном мною странном существе. Они, конечно, не поверили бы и только посмеялись бы надо мной. Да и самому мне через два дня это происшествие показалось невероятным. Я готов был с натяжкой признать, что просто спал у костра и видел необычайный сон, навеянный дикой природой Скалистых гор…
Мы продолжали свое странствование и на ночь обыкновенно останавливались в одной из узких долин, удивительно похожих друг на друга.
Через неделю мы набрели на обширную долину, далеко уходившую в глубь гор и раскинувшуюся цветущей поляной с рощицей и небольшим озером. Все здесь сулило хорошую охоту, и мы решили остановиться в долине на несколько дней. Устроили шалаш из ветвей на берегу озера под сенью трех гигантских деревьев. В два дня мы настреляли столько дичи, что могли бы питаться ею целых две недели. Имея в виду, что при дальнейшем путешествии нам предстояло пройти почти бесплодную местность, мы занялись копчением и вялением дичи. Я проявил к этому делу мало способностей и охоты и продолжал бродить по долине.
Однажды я зашел далеко и не заметил, как стало темнеть. Возвращаться назад темной, безлунной ночью было трудно, к тому же я порядочно устал.
Я стал отыскивать для ночлега углубление в скале, но долго ничего не находил. Стены шли гладким отвесом. К концу долины строение гор, однако, значительно изменилось. Я уже готов был остановиться на одной неглубокой пещерке, но там весь пол был засыпан острыми камнями, и расчищать себе ложе было бы слишком сложно.
Я пошел дальше и вскоре наткнулся на широкое отверстие аркой. Войти можно было не сгибаясь. Это был узкий коридор, приведший меня в большую пещеру. Я засветил электрический фонарик, но его света было недостаточно, чтобы разогнать мрак, повидимому, весьма высоких сводов.
Мне пришло в голову, что я могу развести в пещере костер и заняться приготовлением убитой утки. Собрать несколько охапок сухих веток и разжечь большой огонь было делом получаса. Костер осветил довольно большое пространство, тем не менее, я не мог составить себе понятия об истинных размерах пещеры.
За ужином я рассуждал вслух и хвастался, что сделал замечательное открытие. Наверно, эту пещеру назовут моим именем. «Пещера Рейдаля»!.. Завтра с товарищами мы произведем подробное исследование и составим описание пещеры. Может быть, найдем что-нибудь замечательное.
Я радовался как дитя своей находке и заснул, убаюканный яркими образами, созданными фантазией. Если бы я знал, что меня ожидает впереди, я, конечно, бежал бы из этого проклятого места…
О том, что наступило утро, я узнал по потоку света, вливавшегося через коридор в пещеру. Наверху все еще густел мрак, но пол и противоположная стена были ярко освещены. Пещера оказалась действительно огромной, но составляла лишь часть подземного лабиринта, потому что виднелся вход во второй коридор.
Доев остатки утки и запив их горячим чаем, я поспешил к товарищам.
IV. А товарищей все нет…
Мы составили военный совет, на котором было решено, захватив побольше провизии и воды, произвести детальное исследование пещеры. Для факелов мы нарубили смолистых ветвей. Кроме того, у каждого имелся электрический фонарик. На следующий день утром мы углубились в толщу гор и в трепетном ожидании чудес прошли второй коридор. Он привел нас в пещеру меньших размеров изумительной красоты. Кристаллы горного хрусталя сверкали при свете факелов, как драгоценные камни.
Пройдя одну за другой четыре пещеры, мы попали в подземный зал необъятной величины и, сделав несколько шагов, убедились, что находимся на берегу озера.
— Эх, если бы у нас была лодка! — вырвалось у одного из товарищей.
Пришлось обходить подземное озеро кругом. По дороге мы сделали остановку и плотно закусили. Неподвижная гладь озера, освещенная красным пламенем костра, таинственный мрак недр земли, странное эхо наших голосов — все это подействовало на меня удручающе, и, подчиняясь тяжелому предчувствию, я предложил товарищам дальнейшее исследование лабиринта отложить на следующий день. Мое предложение было встречено смехом и упреками в трусости, и мы пошли дальше. Большая арка указала нам путь в неизвестное. Коридор был очень высок, но вскоре он раздвоился, и мы остановились в недоумении на распутье. Что предпринять? Какого направления держаться?
Мне пришла несчастная мысль разделиться. Бросили жребий, и мне досталось итти одному. Мы разделили провизию и запасы воды, сердечно простились и бодро двинулись в путь: я — по правому коридору, товарищи — по левому. Через четыре часа мы должны были вернуться к распутью.
Больше мы никогда друг друга не видели…
Я быстро справился со своей задачей. Коридор привел меня в пещеру, из которой, повидимому, не было другого выхода. Пол ее был усеян костями каких-то огромных животных. В то время я был слаб в палеонтологии, но теперь могу с уверенностью сказать, что это были скелеты гигантских ящеров.
Осмотр пещеры занял много времени. Прошло более четырех часов. Товарищи, верно, меня ждут. Я поспешно вернулся к распутью. Однако, там никого не было… Я просидел часа полтора, нервно куря трубку, но товарищи все не показывались.
Дело становилось серьезным. Я пробовал кричать, выстрелил из револьвера. Звуки страшным грохотом, отражаясь от скал тысячу раз, понеслись в темноту. Все смолкло…
Наконец ожидание стало невыносимым, и я решил пойти навстречу товарищам. Левый коридор сначала ничем не отличался от правого. Я шел, тревожно вглядываясь в темноту и освещая дорогу маленьким фонарем. Факелы все догорели. Сколько времени я шел так?.. Вероятно, не менее двух часов. Часы мои остановились, но я сужу по усталости, какую испытывал. Краткий отдых не давал мне облегчения. Воздух был пропитан сыростью, и температура его была не менее 25°Ц. Это напоминало атмосферу оранжереи. Я решил вернуться.
И снова я шел долго-долго, до полного изнеможения. Казалось бы, я давно должен был достигнуть распутья, но коридор нескончаемо тянулся то по прямой линии, то изгибаясь вправо и влево. Воздух становился все жарче и душней.
Наконец я понял, что заблудился. Жестокое отчаяние овладело мной. Я плакал, бился головой об стену, кричал до хрипоты и зачем-то стрелял…
V. Уголок первобытного мира.
Несколько часов провел я в беспамятстве. Очнувшись, я подкрепился едой и выпил последнюю воду. Необходимо было искать выход из проклятого лабиринта. Жажда вскоре начала томить меня… Были минуты, когда я готов был застрелиться. Я уже приставлял револьвер к виску, но жажда жизни каждый раз побеждала. Наконец я упал, и мне казалось, что вот-вот наступит смерть…
Странный шум, напоминавший морской прибой, долетел до моего слуха. Это было что-то новое, и я напряг последние силы, чтобы встать и итти вперед. Коридор круто заворачивал влево. Шум усилился, но нечто другое заставило меня радостно вскрикнуть. Впереди сквозь небольшое отверстие виднелся свет, и лица моего коснулась легкая струя воздушного тока… Я побежал, спотыкаясь о груды камней, добрался до отверстия, заглянул и замер от удивления…
Это было окно в другой мир, который еще никогда не отражался в глазах человека. Я увидел обширное подземное море, по которому ходили черные волны, разбиваясь о берег. Вверху клубились густые облака. Освещение было желтовато-красное, какое бывает иногда на закате. Справа чернел высокий лес.
Я решил во что бы то ни стало выбраться на волю. Один вид воды приводил меня в безумие. Раскидать камни, увеличить отверстие было бы нетрудно, но я страшно ослаб и лишь силой воли победил все препятствия. Пробившись сквозь отверстие, я бросился к морю. Вода оказалась горько-соленой. Я разделся и выкупался, что сразу меня освежило. Затем я поспешил к лесу, где надеялся найти какую-нибудь пищу.
Вид растительности привел меня в новое изумление. Я видел такие деревья только на картинках. Папоротники, хвощи, лишаи, мхи, грибы — и все это в гигантских, сказочных размерах! Я видел улитку длиною около метра и жука ростом с сенбернара. Исполинские черви, которых я сперва принял за змей, ползали в гнили и сырости леса…
Мучимый голодом и жаждой, я попробовал есть молодые побеги хвощей. Большинство из них имело водянистый вкус, но я напал и на мучнистые, сладковатые, которыми мог утишить терзания желудка.
Я старался не удаляться от моря и держался в виду его. Сильный шум заставил меня оглянуться на водную гладь. Над вспененными волнами показалась отвратительная чудовищная голова на длинной шее и молниеносно взвилась в воздух. Казалось, поднялся столб, увенчанный головой крокодила. Голова метнулась вперед и схватила одну из больших птиц, стаей носившихся над морем. Послышался лязг челюстей, птица исчезла в пасти, за ней другая, третья. Остальные разлетелись, оглашая воздух пронзительными криками, а голова вновь опустилась в морскую бездну…
Голова метнулась вперед и схватила одну из больших птиц, стаей носившихся над морем…
Я продолжал свой путь по лесу. Вскоре судьба столкнула меня с новым чудовищем. Этого я знал по учебнику геологии. Оно принадлежало к сухопутным ящерам. Грузно ступал гигант, ломая на пути деревья и волоча за собою длинный хвост. Сравнительно маленькая голова и тонкая шея не соответствовали гороподобному туловищу. Чудовище срывало с деревьев побеги и пожирало их. Оно мирно паслось, подобно нашим коровам. Тем не менее, я поспешил уйти от него подальше.
VI. Люди-лягушки.
Дорогу мне пересекла довольно широкая речка. Вода в ней оказалась превосходного качества, и я с наслаждением утолил жажду. Переплыть речку я не решился и пошел вдоль ее берега. Вскоре она расширилась, образуя большую заводь.
Удивительные звуки заставили меня остановиться и прислушаться. Из кустов раздавался целый хор голосов, не лишенный некоторой стройности:
— А-а-а-а-а… у-у-у-у…
И потом резко:
— Э-э-э-э-э-э…
Я пробрался через гигантские мхи и осторожно выглянул наружу. Передо мною был большой залив, повидимому, неглубокий, так как местами со дна поднимались моховые кочки и вода заросла высокими травами. Повсюду на берегу, на кочках, наполовину высунувшись из воды, сидели огромные лягушки. Некоторые достигали двух метров в вышину. Они были увлечены концертом, и их белые горла все время находились в движении.
На берегу сидели огромные лягушки… Их пение напоминало человеческие голоса…
Я невольно вспомнил о странном существе, выброшенном ручьем в долине. Однако оно гораздо более походило на человека, чем эти лягушки-великаны.
Вскоре я разобрался в звуках и понял, что к этому грубому хору примешивается другой, более нежный, несущийся с правой стороны залива.
Осторожно пробираясь по берегу под защитой мхов, я наконец нашел и вторую группу артистов. Они сидели на берегу около целого городка хижинок, грубо слепленных из ветвей и грязи. Это были сородичи странного существа, которое унес на моих глазах орел Скалистых гор. Люди, похожие на лягушек, или лягушки, похожие на людей. Сидели они так же, как и настоящие земноводные, с согнутыми под острым углом ногами, между которыми помещались передние конечности.
Однако ходили они на двух ногах. Ходили тяжело, грузно, нередко падая и переходя в лягушечьи прыжки. Их пение напоминало человеческие голоса и было мелодично и заунывно, хотя основной мотив оставался неизменным…
Я не нахожу этих существ безобразными. У них такие прекрасные синие глаза с детским, жалобным выражением. За два дня, проведенных мною около залива, я имел возможность наблюдать этот странный народ. Их нравы произвели на меня самое лучшее впечатление.
Эти создания никогда не дерутся, не обманывают друг друга и очень любят своих детей, маленьких смешных человеко-лягушат. Старики и старухи отличаются огромными отвисшими животами и не в состоянии ходить на двух ногах.
Повидимому, эти существа не лишены дара слова и обмениваются разнообразными звуками, состоящими почти из одних гласных. Я заметил также, что лягушкоподобные относятся с презрением к настоящим лягушкам и не входят с ними в общение. Люди-лягушки нуждаются в частом купаньи и, говоря по совести, в воде мало отличаются от настоящих лягушек.
Я видел их общественные собрания. Несомненно, они совместно обсуждают общие вопросы. Рассаживаются на берегу. Один, старейший, мурлычит особым образом, другие слушают внимательно. Потом начинают отвечать, иногда в одиночку, иногда хором.
В одно из таких собраний случилось несчастье. Налетела стая огромных птиц, в раскрытых клювах которых виднелись ряды острых зубов. Люди-лягушки бросились к землянкам, но птицы успели унести троих взрослых и нескольких детей.
Налетела стая огромных птиц, в раскрытых клювах которых виднелись ряды острых зубов…
Когда хищники улетели, народ снова вышел на берег и затянул жалобную песню:
— А-а-а-а-а…
Скорбный стон окончился душераздирающей трелью, и мне показалось, что эти существа способны плакать. Они утирали лапками свои прекрасные синие глаза… Я весьма жалею, что не мог детальнее наблюдать жизнь и обычаи людей-лягушек.
На третий день я углубился в лес в поисках пищи. Изнуренный зноем, я решил выкупаться в ручье. Едва я опустился в прохладную Боду, как меня подхватило и понесло стремительное течение. Я боролся изо всех сил, но пенистый поток увлекал меня все дальше, ударил о камень, и я потерял сознание…
Очнулся я на берегу ручья, протекающего по долине. Лишенный одежды, оружия и припасов, я едва не погиб, но меня спасла партия охотников за козами.
Несомненно, передо мною на короткий миг открылся мир прошлого, и занавес вечности опустился вновь над этой необычайной картиной…
(Конец рукописи)
VII. Что говорит наука?
Рассказ доктора Рейдаля может показаться читателям плодом болезненной фантазии. Продолжительные блуждания по подземному лабиринту, крайняя усталость, жажда и голод действительно могли вызвать у Рейдаля бредовое состояние, в котором он видел людей-лягушек.
Весьма неправдоподобным на первый взгляд кажется описание пещеры: неизвестный источник света, ветер и волнующееся подземное море. Однако при очень больших размерах пещеры всегда возможны нарушения равновесия атмосферы вследствие местного повышения или понижения температуры, а следовательно, и образование воздушных течений. Труднее объяснить источник света. Не следует, впрочем, забывать, что далеко не все световые явления объяснены удовлетворительно наукой. Много ли мы знаем, в сущности, о природе северного сияния или зодиакального света?
В низших слоях атмосферы наблюдаются иногда странные световые явления, например, огни св. Эльма, появляющиеся на корабельных снастях, огни Кастора и Поллукса, всегда состоящие из двух огненных языков и долго держащиеся над шпилем высокой башни или колокольни. Принято относить эти явления к электрическим феноменам. Однако до сих пор остается необъяснимым, почему в данном месте появились именно такие, а не другие огни, а в очень многих местах никогда не появляется таинственных огней. В пещере Рейдаля могли быть светящиеся облака, скопившиеся под высокими сводами.
Что же касается главного, т. е. людей-лягушек, необходимо пояснить следующее: биология установила, что все животные произошли от первичной клетки путем ее постепенного развития под влиянием внешних условий и борьбы за существование. Для доказательства этой теории существует два пути: палеонтология и эмбриология — наука о развитии зародыша.
Наука об ископаемых пытается установить непрерывную цепь форм между существами, населявшими Землю в различные эпохи, и современными. К сожалению, сохранились кости лишь немногих первобытных животных. Науке удалось, однако, установить связь между ящерами и птицами через промежуточные типы.
Сложнее обстоит дело с происхождением человека. Однако теоретически на вопрос: существовал ли предок человека, современник завров и древовидных папоротников? — Мы должны ответить положительно. Предок этот, по тогдашним условиям жизни на Земле, был, несомненно, земноводным животным. Принимая во внимание, что потомки сделались людьми, вполне допустимо, что и предок был не лишен некоторой разумности.
Напомним, кстати, что в преданиях каждого народа упоминается о чудовищах, драконах и химерах. Вероятно, в мозгу земноводных предков запечатлелся образ чудовищных ящеров, и память о них передалась потомкам.
Второй путь доказательства теории эволюции дает эмбриология. Как известно, зародыш человека в течение девяти месяцев утробной жизни повторяет всю историю развития человека. Сперва он напоминает низшие одноклеточные существа, потом — многоклеточные. Затем он уподобляется моллюскам и слизнякам и в некоторый момент своего развития даже является двуполым. Но самое замечательное — это то, что в известный период зародыш человека имеет признаки жабр.
Если мы сравним постепенное развитие зародыша человека и лягушки, мы найдем много сходных черт, например: лягушка, как и человек, дышит только легкими, а головастик имеет жабры…
Действительно ли видел Рейдаль мир прошлого или это лишь фантастический бред, но рассказ его не так противоречит науке, как кажется на первый взгляд.