Бледная, бездыханная, но по-прежнему такая красивая, Диадра недвижимо покоилась на постели перед отчаянно тихим Берзадиларом. Он задумчиво перебирал ее мягкие волосы, бессознательно проводил пальцами по вороту ее платья.

То, что он собирался сделать, несомненно разобьет ее ранимое сердце.

Но Берзадилар не мог иначе. Он не был готов потерять ее навсегда.

Что-то теплое неожиданно коснулось его руки, и он вздрогнул, лишь мгновением позже замечая знакомую тонкую цепочку на ее груди. Подцепив ее пальцами, он бережно вытянул наружу красивые сапфировые капли.

Его слезы. Переливавшиеся, мерцавшие синими звездами и — неестественно теплые. Так, словно они все еще хранили в себе его живую любовь.

— Они не спасли тебя на этот раз, — горько прошептал он.

Он не знал, сколько просидел так, вглядываясь в ее черты, стараясь запомнить все, что чувствовал — мягкость ее волос, ее запах. В конце концов, он стал сознавать, что каждая следующая секунда становилась лишь тяжелее, бессмысленней.

«Диадра», — беззвучно позвал он и ощутил, как она появилась рядом.

— Ох.

Ее тихий, ошеломленный вздох, и уже до боли знакомое удивление в голосе:

— Я умерла?..

Берзадилар обернулся к ней, встречая ее потерянный взор.

— Да, Ди. Ты умерла.

— О Боги.

Небольшая пауза, которую Берзадилар даже не пытался заполнять. А потом — тревожные, сбивчивые вопросы:

— Как ты нашел меня?.. А Терлизан?.. — она огляделась. — Где он?.. Он…

— Он жив… пока. Диадра… — Берзадилар вздохнул, но тотчас продолжил: — Он хотел отдать свою жизнь за тебя. Однако ты взяла с меня обещание, что я не стану забирать его душу взамен твоей…

— Постой, — Диадра торопливо замотала головой и попыталась сжать пальцами виски, однако ее призрачные пальцы просочились слишком глубоко, создавая жутковатый эффект. Она даже не заметила этого. — Я ничего не понимаю. Что значит, я взяла обещание?.. Когда?..

Берзадилар вздохнул.

— Забудь. Это неважно. Я хотел сказать другое… Ты помнишь, я клялся тебе, что больше никогда не оставлю тебя?

— Конечно, я помню, — ответила она настороженно, все еще не понимая, что происходило.

Берзадилар печально улыбнулся.

— Мне стоило взять с тебя такую же клятву. Потому что теперь ты оставляешь меня, Ди, — он поднял на нее глаза и продолжил тихо, но даже тихий, его голос, казалось, звенел в воздухе между ними: — Это третий раз, когда я зову тебя. И каждый раз я вижу на твоем лице изумление и боль. Каждый раз один и тот же вопрос, Ди, и каждый раз я вынужден признавать — да, ты умерла, ты — мертва…

Она потерянно качала головой.

— Но… я не помню. Вернее, я помню, что случилось: Терлизан…

— Я знаю, что случилось, Ди. Ты уже рассказывала мне об этом.

Она в отчаянии сжала губы.

— Я не помню. Прости.

— Ты и не сможешь вспомнить. Ты человек, Диадра.

Она печально кивнула в знак понимания. Она всегда сознавала значение этих слов в теории, но испытывать подобное было куда сложнее, чем она себе представляла.

— Если ты позвал меня теперь, значит, ты хотел узнать еще что-то?

— Нет, — ответил Берзадилар, опуская взор к ее бездыханному телу и касаясь пальцами ее холодной руки. — Не хотел. Я лишь хотел, чтобы ты знала: я помню о своей клятве, Ди, и я не нарушу ее. Я клялся быть с тобой рядом, и я буду, что бы ни случилось.

— Берзадилар… — прошептала Диадра. — Но я… я мертва. Я не смогу быть с тобой. Я не смогу даже вспомнить этого разговора.

— Не сможешь, — подтвердил Берзадилар, по-прежнему глядя не на ее призрак, а на ее тело.

Это было так странно, что Диадра испугалась, сама не зная чего. А Берзадилар продолжил, тихо, коротко и со все еще непонятной для нее решительностью:

— Но я смогу.

Она не сразу осознала смысл его слов.

А когда поняла, закричала — отчаянно, обреченно:

— Нет!!!..

Мир закружился вокруг нее, теряя очертания, погружаясь во мрак, и крик ее затерялся в невообразимом хрустальном звоне — что-то огромное, необъятное разбилось в воздухе, потом еще, и еще…

И темнота приняла ее в свои объятия.

— Нет!!..

Диадра широко распахнула глаза, резко и глубоко вдыхая наполненный яркими запахами воздух. Прошло несколько мгновений, прежде чем она сумела удержать в равновесии плывущий мир перед собой, и черты Берзадилара прояснились перед ее взором.

Сменялись безмолвные секунды, а она только непонимающе смотрела на него, встречая столь же ошеломленный взгляд в ответ.

— Я сошла с ума? — прошептала она наконец. — Или это какой-то сон?..

Берзадилар медленно качнул головой:

— Это не сон, Ди.

Диадра еще раз оглядела его, словно все еще не веря в увиденное, стремясь убедить себя. Берзадилар был неестественно бледен — но все же не прозрачен. Казалось, вся кожа его просто была покрыта мельчайшей серебристой пыльцой.

— Ты… не призрак.

Берзадилар смятенно улыбнулся.

— Кажется, нет.

— Но… как?.. — прошептала в ответ она. — Я ведь помню, Берзадилар — что произошло и что ты сказал… Ты собирался отдать себя в обмен, не так ли?..

— Так, — тихо подтвердил он, потом вдруг протянул руку и мягко коснулся ее щеки. Его ладонь была теплой.

Диадра вздрогнула.

— Ты чувствуешь?.. — прошептал Берзадилар с надеждой.

Она кивнула, потом потянулась к нему в ответ и неуверенно провела пальцами по его коже, словно ожидая, что серебристое сияние сотрется, обнажая под собой неосязаемую призрачную сущность.

— Я не понимаю, как это возможно?..

Берзадилар повел плечами.

— Я не знаю, Ди.

Инстинктивным, привычным движением Диадра нащупала на груди ожерелье с его слезами, словно в надежде, что они подскажут ей ответ.

И — вздрогнула.

Внезапно непослушными пальцами она вытянула наружу красивые изогнутые спирали, прежде хранившие в себе сапфировые капли… Теперь все три они были пусты.

Хрустальный звон, оглушивший ее в последний миг перед возвращением, теперь вдруг обрел смысл, и Диадра, подняв глаза к Берзадилару, оглядела его уже совсем иным, наполненным осознанием взглядом. Серебристая пыльца на его коже мерцала теплыми, знакомыми сапфировыми искрами.

— Кажется, я знаю, как, — улыбнулась Диадра.

Берзадилар, уже тоже догадавшись, встретил ее взор.

— Прости, кажется, я испортил твое ожерелье, — прошептал он с ошеломленной улыбкой.

Диадра качнула головой и ласково коснулась его щеки, наблюдая, как искры под ее пальцами отвечают на прикосновение мягким сиянием.

— О нет. Так намного, намного прекраснее.

Берзадилар смотрел на нее еще мгновение, потом порывисто подался к ней и прильнул к ее губам, зарываясь пальцами в ее волосы.

— Диадра… — прошептал он сквозь поцелуй и, встретив ее взор, улыбнулся нерешительно и счастливо: — Я уже не думал, что смогу еще раз прикоснуться к тебе.

Она внимательно вглядывалась в его глаза.

— Ты в самом деле был готов отдать мне свою жизнь, — сказала она наконец.

— Конечно, Ди, — ответил Берзадилар и вдруг нахмурился виновато: — Прости, я жалок.

— Что? — Диадра непонимающе уставилась на него.

— Я понимал, каково тебе будет вновь видеть меня призраком, и тем не менее я был намерен сделать это, несмотря ни на что, — он вздохнул и сжал ее пальцы в своих. — Я не был готов потерять тебя, Ди. И я не был готов потерять Терлизана…

При звуке его имени Диадра вздрогнула.

— Как он?..

— Плохо, — Берзадилар сжал губы. — Он умирает, и я ничем не могу ему помочь.

Диадра поднялась, протягивая ему руку.

— Я хочу увидеть его. Пойдем.

Берзадилар провел ее в гостевую спальню, тускло освещенную лишь парой свечей у изголовья кровати. Терлизан, бледный и изможденный, лежал на постели точно в той позе, в которой Берзадилар оставил его. Губы у последнего дрогнули и сжались.

— Я могу… оставить тебя с ним, если хочешь, — сказал он, но Диадра качнула головой.

— Не нужно.

Осторожно она опустилась на край постели, вглядываясь в безжизненные черты красивого прежде лица. Берзадилар был прав: он не смог помочь Терлизану. Ни на толику. Его аура по-прежнему была пустой, изорванной, почти не дышавшей.

И никто не мог изменить этого — ни один маг или целитель.

А она?.. Могла ли она коснуться его так, чтобы…

Диадра подняла руку и протянула пальцы к опустошенной ауре, хранившей в себе всего лишь несколько последних живых золотистых искр.

— Ди, — настороженно окликнул ее Берзадилар, но она качнула головой.

— Ш-ш-ш. Не мешай.

Она коснулась тусклых лоскутов и вздрогнула от неожиданного ощущения. Прикосновение отдалось сухим, жестким покалыванием в кончиках ее пальцев, столь непохожим на мягкое и шелковистое тепло ауры древнего, когда она в порыве отчаянной ярости сжала ее в своих руках.

Но если древнему она стремилась причинить лишь боль, то теперь ее желание и движения были иными. Бережно и нежно, едва касаясь, она огладила пальцами истерзанный лоскут, и тот неожиданно подался навстречу ее прикосновению.

Диадра услышала, как за ее спиной ошеломленно вдохнул Берзадилар, но постаралась не обратить на это внимания. Ей нельзя было отвлекаться, нельзя совершить ошибку. Так легко испортить все, двинуться слишком резко или нажать слишком сильно… как с самим Берзадиларом, когда она впервые коснулась его ауры так.

Она ведь могла навредить ему тогда. Теперь она так ясно понимала это.

Заставив себя выбросить из головы все мысли, Диадра затаила дыхание и осторожно шевельнула пальцами, касаясь ауры совсем немного плотнее. Слабые искры в страхе сжались под ее прикосновением.

— Не бойся, — прошептала она, всеми силами стараясь выказать нежность и ласку каждым движением. — Не бойся. Позволь мне помочь тебе.

Диадре потребовалось еще несколько минут, чтобы понять, как сделать все правильно. И теперь она касалась ауры Терлизана, ощущая ее всю, слыша ее едва заметное дыхание, чувствуя ее боль, ее глубокие раны. Диадра задыхалась от этой боли, принимая ее на себя, сливаясь с нею, но все же каким-то невероятным усилием заставляла себя оставаться в сознании.

— Берзадилар… — прошептала она, протягивая к нему свободную ладонь. — Мне нужна твоя помощь.

— Что мне делать? — спросил он, тотчас сжимая ее пальцы. Его ладонь была нестерпимо горячей. Или это Диадра так похолодела, сливаясь с умиравшей аурой Терлизана?..

— Поделись со мной энергией. Как будто хочешь исцелить меня. Я не умею делать этого сама, но послужу проводником для твоей силы.

К ее удивлению, Берзадилар не стал спорить или говорить, что он уже пробовал исцелять брата. Спустя всего миг Диадра почувствовала, как теплая живительная энергия заструилась к ней — такая желанная, такая упоительно сладкая, что Диадре захотелось напиться ею, впитать в себя ее всю, без остатка.

— О Боги… — прошептала она, заставляя себя сконцентрировать взгляд на истерзанной ауре Терлизана.

Она не могла. Она не имела права. Она должна была передать ему этот божественный нектар.

— Помедленней, — выдохнула она хрипло.

Берзадилар вздрогнул, но все так же безмолвно и быстро исполнил ее просьбу.

Диадра закрыла глаза.

«Ты будешь жить, Терлизан», — мысленно заверила она.

Золотистый свет потоком хлынул сквозь нее в ауру Терлизана. И пустая, умиравшая оболочка вдруг раскрылась — и задышала, наполняясь жизнью, вспыхивая золотыми искрами.

Берзадилар не сдержал восторженного возгласа.

— Дыши, — проговорила Диадра, улыбаясь бессознательному Терлизану. — Дыши. Теперь все будет в порядке.

Терлизан, разумеется, не ответил ей. Черные ресницы его по-прежнему были опущены, бросая слабые тени на бледные впалые щеки.

Диадра еще раз оглядела его, потом наконец отняла руку и обернулась к Берзадилару.

— У нас получилось, — улыбнулась она, и Берзадилар неопределенно качнул головой, желая сказать что-то, однако с его губ не сорвалось ничего, кроме неясного хриплого бормотания. Тихо кашлянув, он наконец сумел произнести:

— Это невероятно, — и в его голосе смешались неверие, и восхищение, и страх, и радость. — Невероятно, невозможно… О Боги, но кто же ты такая, Ди?..

Она напряглась на мгновение, ощущая тревогу в его голосе, однако спустя миг поняла: он опасался вовсе не ее неизвестной прежде магии. Он всего лишь боялся поверить, что увиденное им было не сном, а самой настоящей, похожей на чудо реальностью. И Диадра беспечно пожала плечами и улыбнулась:

— Просто девушка. Слабая, наивная, но отчаянно верящая в чудеса.

— Настолько, что вокруг нее они воплощаются в жизнь, — продолжил Берзадилар, улыбаясь ей, и сжал ее пальцы. — Ты ошеломительна. Нет, ты просто невероятна. У меня нет слов… Я… я так люблю тебя, Ди.

Несмотря на корявость его признания, Диадра всем существом ощущала, сколько чувств он вложил в эти слова. Любовь. Восхищение. Благодарность — за ее веру, за всепрощение, за наивные, но столь верные порывы, за жизнь и душу Терлизана, которую она спасала уже не раз.

Диадра подалась к нему, и сжалась в его крепких надежных объятиях, и, уткнувшись носом в его шею, смогла сказать в ответ только:

— Спасибо, Берзадилар.

Потом, спустя минуту, добавила тихо:

— Только, думаю, я никогда не смогла бы быть такою без тебя.

— Смогла бы, — без сомнений ответил Берзадилар, а когда она отстранилась, собираясь возразить, нежно улыбнулся, касаясь ладонью ее щеки: — Однако я не намерен более давать тебе шанса проверить это, любовь моя. Никогда в целой жизни.

Вопреки усталости, нахлынувшей на нее после стольких событий, Диадра проснулась еще до рассвета и больше не смогла уснуть. Бесплодно проворочавшись около часа, в конце концов она бесшумно поднялась с постели и, закутавшись в шаль поверх тонкого шелкового халата, тихо выбралась из комнаты.

Она не знала, куда ей было податься в безмолвном, еще спавшем доме, и с четверть часа бесцельно бродила по пустым комнатам: из столовой в гостиную, оттуда — в библиотеку, потом обратно. В конце концов, она обнаружила себя замершей в нерешительности перед дверью гостевой спальни, хотя могла бы поклясться, что не помнила, как решила пойти сюда.

Она стояла так минуту, другую, не зная, было ли лучше просто пойти обратно или все же открыть дверь. Разум настойчиво убеждал ее, что оказаться ранним утром в спальне у Терлизана было бы крайне неуместно, даже если она не собиралась делать ничего предосудительного — только лишь посмотреть, как продвигается его исцеление. Наверняка он еще спал. Она бы только взглянула на его ауру…

Ручка двери повернулась с тихим скрежетом, заставляя Диадру вздрогнуть и помимо ее воли разрешая ее противоречие.

Терлизан, бледный, потрепанный, но живой, распахнул дверь и хотел было шагнуть наружу, однако, заметив ее, подался назад от неожиданности — а потом снова вперед, к ней, и, наконец, замер в смятении где-то посередине, не решаясь коснуться ее и лишь глядя на нее полным спутанных чувств взором.

Диадра смотрела в ответ растерянно и напуганно, чувствуя, как щеки вспыхивают предательским жаром.

— Прости, я… — начала она, но осеклась, когда его пальцы внезапно взлетели к ее щеке, касаясь ее неуверенно и словно неверяще.

— Диадра… — выдохнул Терлизан. — Живая… — и тотчас лицо его омрачилось, когда он осознал единственный способ, которым это было возможно. — О Боги, неужели он…

— Да, но он в порядке, Терлизан, — быстро проговорила Диадра, вытягивая из-под накидки цепочку с пустовавшими спиралями, которую снова надела утром по привычке. — Видишь?.. Слезы сохранили ему жизнь.

Терлизан на мгновение опустил глаза и снова поднял их, встречая ее взор. Несколько мгновений он просто смотрел на нее, не говоря ни слова, а потом вдруг шагнул к ней и сжал ее в своих объятиях, крепко, отчаянно, зарываясь лицом в ее мягкие волосы.

— Что мне делать, Диадра?.. — прошептал он, и голос его дрожал, и Диадра задрожала в ответ на его смятенное прикосновение. — Проклятый Вершитель… Чокнутый старик, пользовался своим даром, чтобы насмехаться над другими, ломая им судьбы… И он смеет утверждать, будто у меня был выбор?.. Какой же выбор у меня оставался, когда он своими дьявольскими стишками свершил мою судьбу??.. Разве могло все случиться иначе, Ди?..

Он немного отстранился, ища ее взор и, видимо, ожидая ответа, но Диадра резко опустила голову в надежде, что он не заметит неожиданного румянца на ее щеках. Быть может, он и сам не сознавал, но только раньше он никогда не называл ее так — коротко и нежно, как Берзадилар. Терлизан всегда звал ее только Диадрой.

Он вдруг отпустил ее плечи и отступил на шаг.

— Выходит, ты считаешь, он прав, — его шепот звучал так сломленно, что Диадра, забывая обо всем, резко подняла голову, взглядывая в золотистые глаза.

— Нет!.. То есть… я не знаю, Терлизан. Я не берусь судить тебя, — мягко проговорила она, делая шаг к нему и таки-оказываясь в его комнате.

Ее пальцы коснулись его щеки, и он затаил дыхание. Диадра напряглась, сознавая, что рискует быть понятой совсем не так — и им, и Берзадиларом. Стараясь сделать это не слишком резко, она убрала руку и опустила глаза.

— Я всегда верила в тебя, Терлизан. Я не могу судить, был ли у тебя выбор тогда, вначале, когда ты и вовсе не контролировал себя, и возможно ли оправдать твой выбор потом, когда ты считал себя обреченным на это проклятое пророчество. Но то, как ты сделал его в конечном счете, значит для меня гораздо больше, чем твои предыдущие ошибки, как бы несправедливо это ни звучало по отношению к тем, кого ты погубил, — Диадра подняла глаза и сощурилась, заканчивая тихо и мягко: — Ты не можешь изменить прошлое, Терлизан. Но ты вправе менять свое будущее.

— Слишком поздно, — прошептал Терлизан, глядя куда-то в пространство. — Я безвозвратно погубил все. Я сломал самую дорогую мне жизнь, и я не знаю, что сделать, чтобы исправить это, чтобы вернуть все обратно. Я могу помочь ей забыть… Но только позволит ли она мне?.. И позволю ли я себе, зная, что после этого я могу не справиться с искушением быть рядом с нею?..

— О чем ты?.. — Диадра, вконец запутанная его речью, смотрела на него с тревогой и непониманием. О ком, во имя Богов он говорил?.. Неужели о ней, забыв о том, что она стояла здесь, всего в шаге?.. Или он сошел с ума?.. Пребывал в странных иллюзиях?..

Терлизан пронзительно взглянул на нее и ошарашил ответом, превзошедшим все ее предположения.

— О Даенжи.

И он пересказал ей свое видение, и рассказал о том, как очнулся, сознавая, что жив, что аура его полна силы; как понял, что слова Вершителя вновь сбывались, и ему не оставалось ничего другого, кроме как поверить в реальность безумного сна… Тем более теперь, когда он увидел ее, живую и невредимую. В точности, как обещал ему ненавистный оракул.

— Я пробовал звать ее, Ди, — закончил он печально и горько. — Но она не отзывается. Она никогда не отзовется. Она никогда не простит меня так, как прощаешь ты, — его лицо исказилось от боли, и Диадра сжалась, не решаясь коснуться его, чтобы утешить. А Терлизан продолжил тихо и обреченно: — Я столько десятилетий верил, будто смогу быть с ней после всего, что делал. Я полагал, что все будет неважно, как только она окажется рядом со мной, я не думал, как стану объяснять ей свою силу и способность вернуть ее из глубин. Но теперь, когда я видел ее воспоминания… О Боги, Ди, я ведь и не знал, что настолько забыл ее. Я не предполагал, насколько невозможным будет для меня быть рядом с ней… такой чистой. Такой невинной.

Терлизан взглянул на Диадру и с удивлением заметил мягкую улыбку на ее губах.

— Что?.. — нахмурился он.

— Если ты вправду думаешь так, то я точно знаю, что еще отнюдь не все потеряно, — тепло отозвалась Диадра.

Он криво усмехнулся.

— Попробуй объяснить это Даенжи.

— Обязательно попробую, как только найду ее.

Терлизан ошарашенно осекся. Потом сжал губы и качнул головой.

— Не нужно, Диадра. Я не хочу… я не имею права больше появляться в ее жизни. Из-за меня они сломали ее, они разбили ей сердце этими жестокими видениями. Что бы она ни желала увидеть в своем прошлом, могу поспорить, это не было похоже на ее ожидания.

— И теперь ты готов оставить ее один на один с этим прошлым, — осуждающе воззрилась на него Диадра, и Терлизан качнул головой.

— Я хотел бы помочь ей забыть, Ди. Я хотел бы, чтобы она помнила только лучшие моменты нашей прошлой жизни, а в этой нашла свое счастье с кем-то, кто будет достоин ее больше меня.

Диадра пожала плечами.

— Что ж, если так, то мы должны сделать хотя бы это. Помочь ей забыть — или справиться с воспоминаниями.

— Мы, Диадра?.. — его мягкий, удивленный голос внезапно напомнил ей о том, как однажды он уже произносил эти слова, почти так же.

Мы, Диадра?..

Однако на этот раз она без сомнений знала ответ.

— Да, Терлизан, — Диадра улыбнулась ему, и ее пальцы наконец взлетели, чтобы легко и непринужденно коснуться его щеки. — Мы.

* * *

Скрытый от взглядов надежным магическим куполом, Терлизан сидел на земле в тени раскидистого дерева, посреди старой зелени увядших цветов и желто-коричневого вороха опавших листьев. В двух шагах от него, слегка покачиваясь на скрипучих деревянных качелях, юная красавица в теплом осеннем платье и сером берете, нацепленном поверх чудных огненных локонов, читала какую-то книгу.

Даенжи.

Вопреки всем доводам разума, вот уже почти две недели Терлизан приходил сюда каждый день, не решаясь ни раскрыть ей себя, ни тем более заговорить с ней, и лишь вот так, незамеченным, проводил рядом с ней мгновения, минуты, часы. Вечность.

Найти ее им не составило никакого труда: Берзадилар, лишь выслушав рассказ брата, тотчас вспомнил о видении Диадры, которое она передала им обоим в подземелье. Старый дом, дощатый забор, деревянные качели.

«Здесь ты найдешь себя».

О Боги, как права была Диадра!.. И как ошибалась…

Терлизан не знал, исполнила ли она свое намерение поговорить с Даенжи, хотя был уверен, что она, несомненно, попыталась. Однако с того самого дня, как они втроем опустились посреди этой самой крохотной лужайки и Терлизан едва не лишился рассудка, наконец воочию увидев ту, кого искал столетиями, — с того самого дня ни Диадра, ни Берзадилар не обмолвились более ни словом о том, что ему стоило — или не стоило — делать дальше.

А он был слишком оглушен, потерян — и горд, чтобы спрашивать их об этом. Он знал, что любой вопрос о Даенжи прозвучит мольбой в его устах: мольбой простить его, мольбой уверить его в том, что он, вопреки всему, был достоин ее прощения.

Но ведь он слишком хорошо знал: он не был достоин.

И тем не менее он был здесь, проводя подле Даенжи каждый день, стремясь к ней сердцем и душою, он незримой тенью следовал за ней из дома на лужайку и обратно, он недвижимо наблюдал за тем, как она перелистывает страницы, как неясные ему выражения сменяются на ее лице. Горечь. Боль. Светлая улыбка. Слезы.

Слезы.

Когда он видел, как принимались блестеть ее глаза, его сердце было готово разорваться, вырваться наружу или перестать биться — все что угодно, только бы искрившиеся капли не падали на ее нежные щеки с восхитительно длинных ресниц. Но каждый раз они проливались, и каждый раз Даенжи смахивала их незаметно, украдкой, словно на пустой лужайке кто-нибудь мог заметить этот ее жест.

День за днем она упрямо листала страницы, но с каждым днем Терлизан все больше уверялся во мнении, что Даенжи не больше него знала о смысле написанного на них.

Она пряталась здесь из-за него.

Из-за проклятых воспоминаний, из-за боли, которую он причинил ей, вовсе не желая этого.

«Прости меня, — молил он мысленно, наблюдая, как вздымается ее грудь в тревожном дыхании. — Даенжи, малышка, прости».

Впрочем, сегодня все было отчего-то иначе, хотя он и не мог понять, отчего именно. Быть может, потому, что за два часа, проведенные рядом с ней, он ни разу не увидел слез на ее глазах?.. Или потому, что она порой слишком долго забывала перелистнуть страницу, подолгу задумчиво вглядываясь в одни и те же строки?.. Или оттого, каким непривычно тихим, будто затаившимся в нерешительности, было ее дыхание?..

Он не знал.

И он лишь смотрел на нее, скользя взором вдоль идеальных линий ее стана, путаясь в огненных завитках волос, замирая при взгляде на ее нежные губы.

Даенжи перелистнула страницу.

— Я знаю, что ты здесь, — тихо сказала она вдруг, не отрывая взора от книги, и сердце Терлизана остановилось, камнем обрушиваясь вниз. А Даенжи, лишь на миг запнувшись, продолжила, так же тихо и нерешительно, устремляя к бессмысленным страницам невидящий взгляд. — Я не чувствую и не вижу тебя, но я знаю. И я… я не могу разобраться в себе, в том, что я чувствую теперь, после всего, что я видела в святилище памяти, и после того, что леди Диадра показала мне…

Терлизан дрогнул, и печальная благодарная улыбка невольно тронула его губы. Диадра… разумеется, она была здесь. Разумеется, ей не нужны были слова, чтобы попытаться убедить Даенжи в чем-то. Вот только — в чем?.. Что она показала ей?..

— Эти чувства, которые были там, в моей прошлой жизни, — тем временем продолжала Даенжи, — я никогда не думала, что они могут вспыхнуть столь же ярко, когда я всего лишь вспомню о них. Мне говорили, что так бывает, хоть и нечасто, но я надеялась, что этого не случится со мной. Все надеются, что этого не случится, что прошлая жизнь не вмешается в настоящую, не сломает, не исковеркает все.

Даенжи захлопнула книгу и устремила взор вверх, к унылым черным ветвям облетевших деревьев. Лишь спустя мгновение Терлизан понял, что она пыталась спрятать слезы, которые вновь подступили к ее глазам.

— В первый день мне казалось, что лучше умереть, чем знать и помнить все это, — тихо проговорила она, и голос ее предательски дрожал. — Лучше умереть, чем знать, как я любила тебя тогда, и чувствовать эту незнакомую любовь в своем сердце… Любить тебя, того, давно ушедшего, и сознавать, в какого монстра ты превратился после, и знать, что ты здесь, что ты существуешь, но ты — лишь пустая оболочка с лицом того, кто когда-то был всем для меня.

Терлизан в отчаянии сжал кулаки, теперь стремясь совладать с собственными слезами.

Она никогда не простит его.

Никогда.

Он должен отпустить ее. Должен уйти навеки.

— Но потом леди Диадра появилась здесь и показала мне тебя — вновь другого. Не того юношу, каким знала тебя я, но и не чудовище, каким ты предстал передо мной той ночью. И я… я запуталась. Она сказала, что ты все еще любишь меня. Она сказала, что если только я найду в себе силы, я не должна бояться простить тебе прошлые ошибки.

Терлизан ждал, что она скажет еще что-то, однако Даенжи замолчала, не шевелясь и устремив взор в ворох золотисто-желтых листьев у себя под ногами.

Прошла минута, за ней другая. А потом от золотого ковра вдруг бесшумно отделился один, крупный и красивый лист и плавно взмыл, покачиваясь перед ее глазами. Даенжи вздрогнула, выпрямилась — и замерла, замечая Терлизана совсем рядом.

В его глазах стояли слезы.

— А ты?.. — прошептал он хрипло и неровно. — Ты найдешь в себе силы?..

Она дрогнула. Качнула головой.

— Я не знаю.

Еще минута. Не шевелясь, они смотрели друг на друга с нерешительностью, страхом и тревогой. Терлизан кусал губы, но в конце концов эмоции пересилили его.

— Даенжи… — прошептал он, и слезы скатились с его ресниц. Он в смятении опустил голову, не зная, что делать, как скрыть от нее свою слабость. Он так давно не чувствовал слез на своих глазах. Так давно — наверное, никогда с той самой минуты, когда он осознал, что видит ее в последний раз.

Листья зашуршали под ее мягкими туфлями, и Терлизан вздрогнул и поднял взор, неожиданно встречая ее зеленые глаза совсем близко. Красивые, такие ошеломительно красивые…

— Даенжи, — задохнулся он, с трудом сознавая, где он находился и что происходило, заставляя себя помнить, что он не имел права коснуться ее. — Даенжи…

Ее глаза были такими большими, такими яркими.

— Я люблю тебя, — прошептал он, вновь кусая губы. — Даже если ты не сможешь простить меня, малышка, я только хочу, чтобы ты знала. Я люблю тебя. Я сделаю так, как ты скажешь. Одно твое слово, и я уйду, и клянусь, больше никогда не появлюсь в твоей жизни. Я… — он опустил глаза, не в силах совладать с собой, со слезами, с дрожью, которая охватывала все его тело. И, не найдя других слов, он лишь вновь прошептал: — Я люблю тебя, Даенжи.

Секунды. Мгновения из тех, которые кажутся вечностью.

А потом, внезапно — ее холодные замерзшие пальцы сжимают его.

Вздрогнув, Терлизан поднимает глаза, встречая ее взор. Даенжи смотрит на него почти так же, как и прежде: с нерешительностью и тревогой, вот только страх в ее взоре теперь сменяется чем-то чуть более мягким. Сомнением.

Робкая надежда зарождается в его душе. Нежно и ласково он смыкает свои пальцы в ответ.

Даенжи переводит дыхание и нерешительно щурится, — а глаза ее сквозь прищуренные ресницы по-прежнему сияют ярче любых звезд для него.

— Этот свет, — тихо шепчет она. — Это правда?..

— Свет?.. — непонимающе переспрашивает он.

Даенжи неуверенно хмурится.

— Который леди Диадра показала мне. Твой свет.

— Ох.

Диадра…

Его ангел-хранитель.

Где был бы он сейчас без нее, без ее несокрушимой веры в него, без всего, что она сделала для него столь бескорыстно?.. И внезапно еще одна мысль озаряет его, и он не может сдержать бессмысленной и счастливой улыбки.

Последняя из всех твою любовь вернет.

Пророчество сбылось, утверждает он, полагая под этим Диадру.

Может быть, отвечает Вершитель.

Может быть, не до конца.

В эту минуту надежда в его сердце крепнет уверенно и немыслимо. Диадра провела его по этому пути, она привела его к той, кого он любил. Она всегда верила, и теперь, наконец, он внезапно поверил тоже.

Он вернет Даенжи.

Чего бы это ему ни стоило, он вновь заслужит право быть рядом с нею.

— Да, — отвечает он наконец на давно уже заданный ею вопрос. — Да, это правда. Быть может, его осталось совсем немного, но этот свет настоящий.

— Покажешь мне?.. — просит она, и Терлизан улыбается ей.

— Разумеется.

Он разворачивает кверху ладони и с нежностью наблюдает, как лицо Даенжи озаряется неуверенной, почти неуловимой надеждой.

Сердце его пропускает удар.

Он вернет ее. Он сделает все, чтобы вернуть ее, чтобы вновь стать тем юношей, которого она любила так давно.

— Смотри, Даенжи, — мягко шепчет он.

И пальцы его озаряются истинно чистым сиянием.