Уилли мгновенно растаяла в его объятиях, таких знакомых даже после стольких лет. И проигнорировала тоненький внутренний голосок, предупреждающий, что как бы она ни хотела этого, все же делает огромную ошибку, следуя своему желанию. Сэм никогда не сможет по-настоящему простить и забыть ее сомнительное прошлое, что только приведет к новым обидам и боли для них обоих. Но она заставила замолчать предательский голос и отдалась поцелую. На минуту, всего на одну минуту, она хотела его, так сильно и глубоко, как никогда прежде. Потому что это Сэм. Ее первая любовь. Неужели все это «ради прежних дней»? Кого он целует? Уилли своей юности или женщину, которой она стала?

Она никогда не узнает, и сейчас для нее имело значение только то, что он ее целует.

Когда они, тяжело дыша, отстранились друг от друга, Уилемина взглянула в золотисто-карие, потемневшие от наслаждения глаза Сэма.

– Господи, Уилли, я весь горю как в огне. И хочу тебя так, как ни одну женщину на свете.

– О, Сэм… – она сжала ладонями его лицо, – встреча с тобой словно чудодейственный эликсир. Я поражена, потрясена и в восторге от того, что ты желаешь меня.

– Почему это тебя удивляет? Потому что тебе уже не двадцать?

– Мне уже даже не тридцать. И хотя я никогда не говорю с посторонними о своем возрасте, ты хорошо знаешь, что я перешла рубеж сорокалетия. Но я удивлена вовсе не поэтому. Просто думала, что мой образ жизни уничтожил всякие теплые чувства, которые ты мог питать ко мне.

– Никогда.

– Но десять лет назад, во время нашей последней встречи…

Он поднял руку, не дав ей договорить.

– Пожалуйста, не напоминай мне о моем позоре. Я сгораю от стыда.

– Почему? Я так и не поняла, что произошло. Ты искал меня, а потом, обменявшись несколькими натянутыми фразами, сбежал. Потому что не одобрил моего замужества?

– Нет, конечно, нет. Просто это оказалось неожиданным сюрпризом.

– То, что я так высоко взлетела? Или потому что герцог пал так низко?

– Ни то и ни другое. В глубине сердца я был рад за тебя. Рад, что ты наконец сменила прежнее существование на достойную жизнь. Нет, я… я был разочарован. И думал, что ты знаешь почему.

– Нет. Не знала и не знаю.

– Правда?

– Сэм, я понятия не имею, о чем ты толкуешь. Тогда я предположила, что ты посчитал меня выскочкой, каким-то образом заманившей герцога в сети брака. Так или иначе, я видела, что ты недоволен. Во всяком случае, мне так показалось. Скажи правду: о чем ты думал в тот вечер? Почему был не в своей тарелке?

Сэм упорно не поднимал глаз.

– Ничего. Так, глупость. Ты будешь смеяться.

– Возможно, но все равно скажи.

Сэм застонал:

– Какой все это стыд, черт побери! Ну ладно, скажу. Я думал… надеялся… черт. Дело в том, Уилли, что я собирался сделать тебе предложение.

Уилли даже рот приоткрыла от изумления.

– Руки и сердца?

– Нет, – покачал головой Сэм.

– А, теперь понимаю!

Конечно, ему бы в голову не пришло жениться на ней.

– Надеялся стать моим следующим покровителем? – улыбнулась она.

– Говорил же тебе, что это глупость, – пожал плечами Сэм.

– Сэм Пеллоу, ты лицемер! – объявила смеющаяся Уилемина. – Ты, который обличал меня как падшую женщину, захотел завладеть мною? Ну и ну! Как же все меняется!

– Ты права, это было полным лицемерием. Я стыдился своего поступка десять лет назад и стыжусь сейчас. Прости, Уилли. Я был настоящим подлецом, когда хотел этого от тебя.

– И сейчас хочешь, Сэм?

– Нет, Уилли, девочка моя, я никогда бы не попросил такого от тебя. Кроме того, сейчас ты слишком для меня хороша. Богата и знатна. Герцогиня!

– Для тебя я готова быть всем на свете.

– Ах, Уилли…

И он снова ее поцеловал. Несмотря на все эти годы, несмотря на разные пути, которыми они шли сейчас, ощущения, испытанные им, когда он держал ее в объятиях, были удивительно знакомы. Тогда, в Портруане, они оба были невинны. Были девственниками. Теперь же познали науку страсти, и желание вспыхнуло яростным пламенем.

Сэм попытался не обращать внимания на первые капли дождя, упавшие на лицо. Не желал, чтобы что-то им мешало. Но тут небеса словно разверзлись, и ему пришлось прервать поцелуй.

– Проклятие! Придется бежать в укрытие. За мной!

Он схватил ее за руку и потащил к церкви. Но дверь оказалась заперта. Тогда он ринулся к ближайшему убежищу – открытой конюшне позади церкви.

– Ад и дьявол! – Сэм сбросил мокрую куртку и принялся ее отряхивать. – Похоже, мне сегодня суждено погубить всю свою одежду!

Он взглянул на Уилли. Та поспешно одергивала влажные юбки.

– Вот, возьми мою куртку. По крайней мере изнутри она сухая. – Он накинул куртку ей на плечи и обнял ее за талию. – Итак, на чем мы остановились?

Уилемина кокетливо оттолкнула его:

– Нет, что это ты затеял? Сэм, старый морской волк, ты все это заранее спланировал?

– Дождь? Пусть я опытный моряк, но погодой еще не научился управлять.

– Не дождь. Это! – Она обвела рукой полутемное помещение.

Оглядевшись, Сэм расплылся в медленной улыбке, а увидев над головой сеновал, рассмеялся:

– Черт! Будь я проклят!

– Если так было задумано с самого начала, не признавайся. Слишком все это романтично, чтобы быть простым совпадением. Задумал любить меня на сеновале?

Он притянул ее к себе.

– Я страстно этого хочу. Но только если ты согласна.

– Ты знаешь, что согласна. И хотела этого почти с того самого момента, как ты пригласил меня выпить чаю. Заранее решила, что мы не ограничимся только одной беседой.

Сэм вопросительно поднял брови:

– Уилли, какие приказания ты отдала своему громиле-дворецкому, когда тот подошел к нашему столу?

Уилли смущенно потупилась и слегка покраснела.

– Почему ты спрашиваешь?

– У меня возникли подозрения, что, когда я прибыл, колесо было в идеальном состоянии. Что ты ему сказала?

– Попросила сделать все, чтобы не дать тебе уехать сегодня.

Сэм рассмеялся и коснулся губами ее макушки.

– Нахальная девчонка! А свиньи? Тоже его работа?

– Смитон очень изобретателен и надежен. А я хотела провести эту ночь с тобой, Сэм.

– Так оно и будет, любовь моя.

Он был вне себя от восторга, узнав, что именно она велела задержать его в гостинице. Взяв ее за руку, Сэм повел Уилли к деревянной лестнице на сеновал.

– Пойдем. Вообразим, что нам снова шестнадцать и восемнадцать лет, когда жизнь была проста, а любовь – горяча. Хотя бы на несколько часов вернем нашу юность и будем принадлежать друг другу.

Он всю жизнь бегал по трапам, но на этот раз поднимался медленно, следуя за Уилли и осторожно шагая со ступеньки на ступеньку. Они оказались на сеновале, и годы словно исчезли и оба оказались в Корнуолле, в сарае ее отца. Но тогда Сэм был зеленым неумелым юнцом, теперь он воспользуется опытом, приобретенным за эти годы.

Он снял куртку, расстелил на сене и уложил на нее Уилли. Развязал галстук, лег рядом, обнял ее и стал целовать губы, шею, ямочку на горле. Его руки скользнули по прикрытым шелковистой тканью бедрам. Уилли застонала от наслаждения. И кровь Сэма вскипела при этом звуке. Он хотел войти в нее. Заполнить, завладеть ею.

– Ой!

Сэм застыл.

– Я сделал тебе больно?

Уилли стала извиваться под ним. Не маня к новым ласкам, а с озабоченным видом, словно ей было очень неудобно.

– Нет! Солома колется! Ничего страшного.

Сэм снова поцеловал ее в губы, затем стал целовать шею. Уилли тихо охнула, когда он сжал ее грудь, а едва коснулся губами ее ключицы, как шелковистые золотые локоны защекотали ему нос и губы. Вскоре в рот попало что-то вовсе не шелковистое. Пробормотав проклятие, он отстранился и выплюнул сено, попавшее в рот. На носу тоже висели травинки.

– Проклятие!

Уилли подняла искрящиеся весельем глаза, и вскоре оба весело смеялись.

– Как мы терпели все это раньше? – спросил Сэм, стряхивая сено с рубашки. – Все равно, что заниматься любовью на спине ежа!

– Просто мы были так молоды, что даже не замечали неудобств.

Сэм помог Уилли сесть, сожалея о том, что все так закончилось. Она, должно быть, посчитала его неуклюжим и неотесанным олухом, не лучше того грубоватого юнца, каким он был когда-то.

– Не стоит так огорчаться, Сэм, – улыбнулась Уилли, погладив его по щеке. – Разумеется, это так романтично, что сегодня мы оказались там же, где много лет назад, но нам вовсе не обязательно лежать на сеновале. В «Синем кабане» у меня есть своя спальня, с удобной широкой кроватью.

Надежда вновь загорелась в его груди.

– И ты приглашаешь меня в эту кровать, Уилли?

– Да, я хочу тебя. Не ради прежних дней, а сейчас. Сегодня ночью.

– Сегодня ночью, – повторил он, целуя ее. – Пойдем. Давай вести себя так, как подобает взрослым людям. Выберемся из этого чертова колкого сена и пойдем в твою постель.

Оказавшись в спальне, они, не теряя времени, вновь распалили свою страсть. И нетерпеливо срывали одежду друг с друга, пока вся она не оказалась на полу.

Уилемина гордилась своим телом. И по праву. Поскольку лицо и фигура были ее состоянием, она неукоснительно и тщательно заботилась о себе. Много гуляла пешком, чтобы не терять форму, ездила верхом и работала в маленьком саду. И не позволяла себе злоупотреблять едой и напитками, что помогало сохранить тонкую талию. Конечно, ее тело уже не было юным – время необратимо, – но и не расплылось. И она не стыдилась показаться Сэму в обнаженном виде.

Да и ему нечего было стыдиться. Конечно, он уже не был юным красавцем, зато стал великолепным мужчиной.

Она погладила его мускулистую грудь:

– Тогда волос было намного меньше.

– Да, зато талия была тоньше.

– Вздор. Ты на удивление строен. И никакого жира. Одни мышцы. – Она обвела пальцем мускулы на груди и плечах.

– То же самое можно сказать о тебе. Ты выглядишь намного лучше, чем многие в твоем возрасте.

– Жаль, что ты не полысел и не растолстел, Сэм. Мне было бы легче устоять перед тобой.

– На корабле толстеть некогда. И беготня по вантам не способствует ожирению.

– Но я не думала, что капитаны этим занимаются. Предполагала, что это обязанность молодых матросов.

– Я-то бегал, и еще как! Некоторые офицеры считали, что это ниже их достоинства. А вот мне нравилось. Когда ощущаешь под ногами упругость и податливость вант, словно сам становишься юнцом.

– Посмотрим, сумею ли я вернуть тебе молодость.

Она подвела его к кровати, застеленной ее собственными простынями. Уилли легла и потянула Сэма на себя. Он завладел ее губами, а она обвила ногами его бедра и прижалась к нему всем телом.

Они долго целовались, прежде чем Сэм поднял голову и взглянул в ее глаза.

– Ты пугаешь меня, Уилли. Я так безумно хочу тебя, однако постоянно думаю о тех, других мужчинах…

Уилли, хмурясь, оттолкнула его. Ад и проклятие! Недаром в душе она знала, что это ошибка. Следовало бы прислушаться к настойчивому внутреннему голосу.

– Не надо, – бросила она, отодвигаясь. – Ничего не получится. Глупо было надеяться вернуть прошлое. Ты никогда не простишь и не забудешь того, кем я была.

Но Сэм вновь потянул ее к себе.

– Глупышка! Я сто раз повторял, что все понял. И давно тебя не осуждаю.

– И все же не можешь не думать о других мужчинах. Прости, Сэм, ничего не получится. Мы не сможем быть вместе. Идея казалась ужасно романтичной. Однако для нас уже слишком поздно.

– Не слишком. Мы должны попытаться, Уилли. Если не сделаем это сейчас, когда наконец оба свободны и ничем не связаны, другого шанса может не представиться. И все это действительно романтично. Двое любовников сгорают от страсти после стольких лет.

– Как мы можем, когда ты постоянно думаешь о моих прежних покровителях? И о том, как они превратили мою жизнь в сплошной позор?

– Не о них я беспокоюсь, моя дорогая, а о том, что не смогу оправдать твоих ожиданий, не смогу быть достойным тебя.

Гнев и разочарование мигом испарились.

– Ах, Сэм, ты никогда не разочаруешь меня.

Оказалось, что она права.

Он любил ее руками, губами и языком так же искусно, как самый прославленный лондонский распутник, только без намека на циничный гедонизм. Сэм отдавал и получал наслаждение, деля с ней страсть и желание. Не то что прежнее, давнишнее слияние молодых любовников, неуклюжее и неумелое, а бесстыдная, жаркая чувственность опытной зрелости.

Губы Сэма ласкали ее шею, плечи и грудь, пока наконец не исторгли из ее уст тихий стон наслаждения. Руки Сэма скользили по ее спине и животу, разжигая пламя эротического огня. Уилемина отвечала ему тем же, в свою очередь, лаская его губами, зубами и языком.

Когда Сэм вонзился в нее одним глубоким выпадом, она сжала его плоть потаенными мышцами.

Между ними не было ни малейшей неловкости. Даже после стольких лет. Было лишь сознание правильности происходящего. Уилемина не знала, о чем он думает. Вспоминает ли ее мужчин? Но ее мысли были о Сэме, и только о нем. Жар желания распространялся по телу и скапливался внизу живота. Она почти затерялась в пьянящей чувственности его мощных выпадов и сознавала лишь, что он проникает все глубже. Сэм. Это Сэм сейчас в ней. Сэм любит ее…

Казалось, это продолжается бесконечно долго. Временами он словно замирал, отчаянно пытаясь не излиться, пока она не получит наслаждение. Когда она наконец содрогнулась в сладостных конвульсиях удовлетворенного желания, он почти сразу же последовал за ней. Он двигался быстрее и быстрее, выкрикивая ее имя, пока не обмяк на ней. Она еще крепче обняла его, когда горячая струя его семени пролилась в ее лоно.

Задыхающиеся, мокрые, они продолжали обнимать друг друга, изнемогая от блаженства. Прошло несколько долгих минут, прежде чем Сэм откатился и прижал ее к себе. И поцеловал так нежно, что Уилли едва не заплакала. Он почти сразу же крепко заснул, но не раньше, чем прошептал ей на ухо:

– Я люблю тебя, Уилемина. И всегда любил тебя.

Разбудил его крик петуха, лай собак и звон церковного колокола. Сэм лежал, прислушиваясь к звукам утренней суматохи: звону сбруи, в которую запрягали лошадей, скрипу колес по гравию, ржанию застоявшихся коней, крикам слуг, стуку открывающихся окон.

Сэм так и не успел отдохнуть, однако на душе было легко. Он был так счастлив!

Они почти не спали прошлой ночью. Вернее, засыпали и просыпались. И любили друг друга трижды, чего с ним не случалось со времен молодости. Но сегодня он чувствовал себя мальчишкой, готовым завоевать целый мир, если Уилли будет рядом.

Сэм хотел было разбудить ее поцелуями и овладеть в золотистом утреннем свете, но тут же устыдился. Не стоит быть таким жадным эгоистом, впереди у них целая жизнь. Пусть лучше еще немного поспит.

Он осторожно соскользнул с постели – Господи, как легко привыкнуть к этим тонким белоснежным простыням! – и нашел кувшин с водой на умывальнике. Было по-осеннему холодно, но он плеснул водой в лицо и умылся, прежде чем выудить одежду из груды на полу. Он почти оделся, когда услышал, как зашевелилась Уилли. Сев на кровать, Сэм поцеловал любимую.

– Доброе утро, Уилли, девочка моя.

– Сэм!

Она села и улыбнулась. Но глаза почему-то оставались грустными.

– Спасибо, что подождал, прежде чем попрощаться.

Сердце Сэма сжалось. Попрощаться?!

– Прошлая ночь была необыкновенной, восхитительной. Сколько счастья принесла мне наша встреча! Как хорошо, что мы излили друг другу душу. А какую ночь ты подарил мне! Я никогда ее не забуду. – Губы, растянутые в улыбке, дрожали, а глаза подозрительно блестели. Но голос был ровным, а намерения – очевидными. – Спасибо, Сэм. Желаю тебе счастливого пути.

Неужели она действительно воображает, что он отпустит ее после того, как наконец обрел?! После того, как любил всю ночь?

– Я никуда не уйду, Уилли.

– Уйдешь. Ты должен ехать в Клопхилл, к Фуллбрукам.

Он нежно погладил ее руку.

– Думаешь, я смогу покинуть тебя после сегодняшней ночи?

– Да. Ты должен.

– Не должен. – Сэм не мог понять, почему она говорит такие вещи, после того как она, обнаженная, спала в его объятиях. – Господи, Уилли, я хочу жениться на тебе. Хочу провести с тобой остаток жизни. Я был твоей первой любовью и мечтаю быть последней.

Она села, подтянув одеяло к груди.

– То, что между нами было в Портруане, та любовь, которую мы делили, до сих пор кажется мне чем-то необыкновенным, но все, что я сделала…

– Уилли, прекрати! Я не осуждаю тебя за…

– То, что я сделала со своей жизнью, непоправимо изменило наши судьбы. Я не та девушка, которую ты любил. И никогда ею не буду. Мы не можем вернуться назад. Это немыслимо.

– В таком случае давай смотреть вперед.

– Нельзя. Слишком тяжел груз прошлого.

Он сжал ее руки, мысленно умоляя доверять ему.

– Уилли, милая, для нас должен быть второй шанс. О такой возможности можно только мечтать.

– Прости, Сэм, не могу. Ничего не выйдет, никаких вторых шансов. Мне очень жаль.

Упрямица! Почему она противится ему?

Сэм усилием воли сдерживал гнев и раздражение.

– Почему? Почему не получится? Когда-то это было невозможно: слишком сильно терзали нас боль и угрызения совести. Но теперь все в прошлом. И препятствий больше не осталось.

Однако Уилемина покачала головой и спокойно взглянула ему в глаза, хотя в ее собственных он увидел что-то похожее на грусть.

– Прошлое всегда будет самым непреодолимым препятствием. Несмотря на нашу ночь, я для тебя навсегда останусь порченым товаром. Чем-то грязным. А я не смогу жить, видя презрение в твоих глазах. Может, сначала его не будет, но оно обязательно появится, а такого я не вынесу. Нет, Сэм. Тебе лучше следовать прежним курсом и жениться на мисс Фуллбрук. Она не даст тебе причин для сожалений.

Он отнял руки и встал. Неужели она действительно прогоняет его? Поверить невозможно!

– Ты огорчила меня, Уилли. И разочаровала. Я думал, ты выше всех сожалений. Но дело не в этом, верно? Ты говоришь, что боишься, будто я не смогу тебя простить? Но я уже простил. Много лет назад. Нет, беда в том, что ты не можешь простить себя. За то, что не знала о том, что я жив. За то, что не дождалась. За то, что разбила мне сердце. По-моему, тебя беспокоит презрение в собственных глазах, Уилли, а не в моих.

Она отбросила одеяла и вскочила с постели во всем своем великолепии. Боже, как она прекрасна! И не только для женщины сорока с лишним лет! Для женщины любого возраста! Как он может уйти от нее? Из ее жизни?

Но она упрямо выдвинула подбородок и, схватив пеньюар, завернулась в него.

– Ты ошибаешься, Сэм. Сейчас считаешь, что ты выше этого, поскольку стал старше, снисходительнее и приобрел более широкие взгляды. Но куда денется твоя терпимость, когда при виде каждого лондонского знакомого ты начнешь гадать, делил ли он со мной постель когда-то? Сколько пройдет времени, прежде чем ты начнешь требовать список имен? А когда услышишь каждое… сможешь ли коснуться меня, не испытав при этом отвращения?

– О, Уилли, любовь моя, я…

– Прекрати! – Она повелительно вытянула руку. – Мне всегда было абсолютно все равно, что думают обо мне другие мужчины. Они знали, кто я и что я, следовательно, особого значения это не имело. Даже с Хартфордом. Потому что до того, как стать его женой, я была его любовницей. Но ты – единственный, кто знал меня до того, как я превратилась в даму полусвета. Кто знал мою невинность, мое чистое сердце. Мне всегда будет небезразлично, что ты думаешь обо мне, как судишь меня. Поэтому я не могу быть с тобой. Я никогда не буду хороша для тебя, потому что не сумею стереть прошлого.

– Уилли!

Она разбивала его сердце.

Уилли улыбнулась, на этот раз более уверенно.

– Но я так счастлива, что провела с тобой ночь. Это воспоминание я всегда буду лелеять в памяти. Ты навсегда останешься моей первой любовью, Сэм. Даже если мы больше никогда не увидимся, я не забуду тебя. И сегодняшнюю ночь. Ты был великолепен.

– И потому отсылаешь меня прочь? – выдавил Сэм.

Встав перед ним, она положила ладонь на его небритую щеку.

– Ты ехал к другой женщине. Желаю тебе счастья.

Господи, она это всерьез! Где он ошибся? Почему не сумел убедить ее, что прошлое больше не играет роли?

Сбитый с толку, растерянный, смущенный и ошеломленный, он поцеловал ее и ушел.

И что, черт возьми, ему теперь делать со своей жизнью?!

Когда он ушел, Уилемина бессильно прислонилась к двери. Никогда в жизни не было ей так тяжело, как в эту минуту. Она сумела устоять перед величайшим соблазном, вынудила себя быть сильной и поступить как полагается, независимо от того, как глубока оказалась рана, как велика цена. И, Господи Боже, какая боль! Она никого не любила так. Все эти годы любила Сэма и память о нем, а теперь полюбила и прекрасного человека, каким он стал. Эта ночь могла бы изменить их жизни! Но все, что она сказала ему, – чистая правда. Она скорее будет жить с памятью об их чудесной ночи, чем терпеть до конца дней своих его презрение. Много лет назад, став дамой полусвета, она понимала, что не имеет права оглядываться назад. Даже титул герцогини не стер пятна с ее прошлого. Есть люди, для которых она навсегда останется шлюхой.

Если отношения с Сэмом будут продолжаться, окружающие будут презирать и его, а она не может сделать с ним такого. Сама Уилемина привыкла к клейму продажной женщины, но для Сэма оно станет постоянным источником боли. Ему будет лучше без нее.

Но одна ночь у них была. Одна волшебная ночь. И этого достаточно.

Уилли неторопливо готовилась к отъезду: душевные муки и печаль сковывали каждое движение. Странно, но ей не хотелось покидать эту милую старую гостиницу, где она встретила величайшую и единственную любовь своей жизни.

Джинни и Марш терпеливо ожидали ее, хотя она чувствовала их раздражение. Может, они мудрее, чем она? Может, лучше поскорее вернуться в столицу и забыть о капитане Сэме Пеллоу?

Смитон командовал остальными слугами и погрузкой багажа, пока Уилемина тихонько сидела в экипаже и лелеяла свою сердечную боль. Она попросила, чтобы ее оставили одну. Джинни села на козлы рядом с кучером, а Марш ехала в другом экипаже, вместе со Смитоном. Сама Уилемина хотела по пути в Лондон привести в порядок мысли и немного взять себя в руки.

Когда они наконец выехали со двора, время уже шло к полудню, Уилемина ни разу не оглянулась, она упорно смотрела вперед, на лондонскую дорогу.

Они не проехали и полумили, когда экипаж дернулся, качнулся и, заскрипев колесами, остановился. Кучер Тревитт спрыгнул с козел. Уилемина подняла окно и увидела, как он и лакей Джордж осматривают ногу одной из лошадей.

– Что случилось? – спросила она, высунув голову в окно.

– Подкову потеряла, ваше сиятельство, – с досадой пояснил Тревитт. – К счастью, мы отъехали недалеко. Я отведу коня в Аппер-Хампден, к кузнецу.

Что-то бормоча себе под нос, он принялся распрягать злосчастное животное. Уилемина равнодушно наблюдала за происходящим. Несмотря на солнце и голубое небо, день выдался ужасным, и какая-то подкова уже не могла ухудшить положения.

Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, но тут на дороге послышался стук колес. Рядом с экипажем остановилась коляска. Сэм натянул поводья и, взглянув в сторону окна, расплылся в улыбке. При виде его Уилемина едва сдержала радостный крик, но тут же порывисто распахнула дверцу и спустилась вниз.

– Что ты здесь делаешь? – с подозрением спросила она.

– Проезжал мимо. Что-то стряслось?

– Говорят, лошадь потеряла подкову.

– В самом деле? – хмыкнул он и, взглянув на распряженную лошадь, вздохнул: – Прости, старина.

Подозрения Уилемины превратились в уверенность.

– Ты? Это ты сделал?!

Он подмигнул:

– Как видишь, не только у тебя имеется в рукаве парочка трюков. Пойдем. Я отвезу тебя в Лондон. Твоя свита приедет позже.

– Но…

– Никаких «но», Уилли!

На этот раз он не позволит ей отговорить его! Он извинился перед Фуллбруками, так что теперь ничто не стоит у него на пути… кроме ослиного упрямства Уилли. Но, видит Бог, ей не совладать с мужчиной, никогда не позволявшим неистовым ветрам, предательским морям или вражеским пушкам взять над собой верх!

– Позволь, я усажу тебя в коляску. Конечно, она не так роскошна, как твоя карета, но все же достаточно щегольская для герцогини!

– Ты забыл? Я еду в Лондон.

– Знаю.

– Но тебе со мной не по пути.

Сэм улыбнулся и покачал головой:

– Нет, на этот раз я еду в нужном направлении. К тебе. С тобой.

– Сэм…

– Ты почти убедила меня уйти, но твои вздорные доводы не выдерживают никакой критики. И, клянусь Богом, ты от меня так легко не избавишься! Не дай нам совершить еще одну роковую ошибку. На этот раз ты вообразила, что я не могу любить тебя, потому что не способен простить. Но ты все это выдумала. Я влюбился в тебя, когда мне было семнадцать. И несмотря на годы и тяжелое прошлое, я всегда любил тебя и всегда буду любить. Если ты не поверишь мне, наша жизнь превратится в ад. Я едва не оступился, собираясь сделать предложение мисс Фуллбрук. Едва не получил пробоину от собственного якоря. Не делай этого, Уилли. Не уходи от меня… от нас. Поедем в Лондон. И выходи за меня замуж.

– Но…

– Жизнь слишком коротка, Уилли, – перебил он, полный решимости не слушать никаких возражений. – И мы не становимся моложе. Давай проведем вместе те годы, что нам еще остались, а их, видит Бог, не слишком много. Больше никаких отговорок. И никаких сожалений. У нас впереди жизнь, полная любви и счастья. На этот раз твои шаткие доводы меня не убедят. Я не позволю тебе пожертвовать нами обоими во имя чего-то непонятного. Того, что ты себе нафантазировала. Поедем и посмотрим, какую жизнь мы сможем для себя создать.

– А мое скандальное прошлое?

Сэм ухмыльнулся, справедливо посчитав, что этот вопрос был последним рубежом обороны, причем весьма слабым, и что за этим последует полная капитуляция.

– Откровенно говоря, девочка моя, меня гораздо больше интересует наше скандальное будущее. Представь, как шокирует и возмутит весь высший свет известие о том, что герцогиня пожертвовала титулом ради ничтожного морского капитана на половинном жалованье.

Уилемина улыбнулась:

– Какой огромный прыжок от одной-единственной ночи до пожизненных уз! Не находишь?

– Возьми мою руку, Уилли, и сделаем этот прыжок вместе!

Она долго смотрела на него. Так долго, что Сэм, кажется, забыл о необходимости дышать. Но тут она взяла его руку, и мир Сэма снова изменился. Навсегда.

Когда Уилли уселась рядом с ним, он нежно поцеловал ее в губы.

– Прошлое забыто, Уилли.

– Прошлое забыто.

– Я серьезно.

– Я знаю.

Он обнял ее и стал целовать, только на этот раз куда более пылко.

– Я горжусь тобой. Так и знал, что ты не струсишь. Ты всегда была отважной. – Он широко улыбнулся. – Господи Боже, я самый счастливый человек на свете! Я люблю тебя, Уилма Джепп! Всегда любил и буду любить! И надеюсь, что ты тоже меня немножко любишь.

– Больше, чем немножко.

Услышав ее признание, он воскликнул:

– И плевать, что у нас ушло почти двадцать пять лет на то, чтобы закончить начатое на сеновале твоего отца! Ради такого стоило и подождать. Но с этого момента – полный вперед!

– В таком случае чего вы ждете, капитан? Доставьте это жалкое подобие экипажа в столицу, где мне не терпится поскорее затеять новый скандал, о котором вы тут толковали!

Сэм громко рассмеялся, хлестнул лошадей и взял курс на Лондон и новую жизнь с единственной женщиной, которую по-настоящему любил.