Ричард выждал, пока экипаж Кеттеринга исчез из виду, подошел к двери, взялся за молоток и постучал. Прошло несколько минут, прежде чем дверь открыла та самая женщина, которая накануне ночью помогала Изабелле раздеваться.

При виде виконта глаза служанки расширились от удивления.

— Я пришел, чтобы встретиться с леди Уэймот.

— Но милорд, она уехала на вечер.

— Не правда. Она только что вернулась домой. — Он шагнул мимо, но служанка попыталась преградить ему дорогу.

— Простите, но сейчас уже слишком поздно, и моя хозяйка никого не принимает.

— Раз она приняла Кеттеринга, примет и меня.

Виконт направился мимо нее к лестнице.

— Милорд, пожалуйста! — Служанка поспешила за ним. — Вы не можете подняться. Ее милость нездорова.

Нездорова? Он остановился. Ему вспомнилось, как Изабелла опиралась о Кеттеринга, когда они вышли из экипажа.

Повернувшись, Ричард подозрительно взглянул на служанку:

— Что значит нездорова?

— О, так это вы!

Виконт стремительно обернулся и увидел Изабеллу, стоявшую наверху лестницы. Хотя она закуталась в огромную пеструю шаль, вид у нее был вполне цветущий; разве что глаза ее горели слишком ярким пламенем.

— Как вы смеете! Убирайтесь из моего дома, пока я не позвала констебля.

Вместо ответа Ричард начал не спеша подниматься:

— Послушайте, Изабелла, нам нужно кое-что обсудить.

— Нет, не нужно. Убирайтесь! — Голос Изабеллы сорвался в крик, ее затрясло.

Да что с ней такое?

— Изабелла? — Ричард наконец добрался до верха.

— Что-то случилось?

— Мерзавец! — Она набросилась на него, чуть было не столкнув с лестницы, и виконту пришлось ухватиться за нее, чтобы не упасть, в то время как Изабелла продолжала колотить его кулаками в грудь.

— Негодяй! Скотина! Дьявол!

Ричард пытался схватить ее за руки, но Изабелла вывернулась и замолотила его по голове и плечам.

— Остановитесь, женщина.

— Как вы могли! — Голос ее задрожал, и Ричард понял, что Изабелла плачет. — Как вы только могли!

Она продолжала бить его, но ее удары становились все слабее.

— Я знала, что вы вор, но никак не ожидала от вас такого! — Изабелла резко оттолкнула его.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

Она вытерла глаза и с ненавистью уставилась на него:

— Ты меня ранил.

Хотя эти слова представлялись Ричарду откровенной ерундой, все же они встревожили его.

— Ранил тебя?

Изабелла откинула шаль и показала плечо. Платье было порвано и забрызгано кровью.

Ричард похолодел.

— Господи!

— Да, полюбуйся на свою работу, мерзавец, а потом немедленно убирайся из моего дома.

Ричард шагнул к ней, но Изабелла подалась назад:

— Не прикасайся ко мне!

Голос ее дрожал, по щекам текли слезы. Она снова плотно завернулась в шаль.

— Больше никогда даже не приближайся ко мне.

— Так, по-твоему, это сделал я?

Она саркастически фыркнула, и этот звук превратился в всхлип.

— Ты сделал бы все, что угодно, лишь бы заполучить мою рубиновую брошь.

— Я никогда не делал и не сделаю ничего такого, из-за чего ты можешь пострадать. Никогда.

— Но ты это сделал. Ты сорвал брошь так быстро, что булавка порезала мне плечо. Но ты не остановился, чтобы рассмотреть рану.

Проклятие!

— Неужели кто-то украл брошь? — Виконт с трудом выговаривал слова. — Украл прямо у тебя с платья?

Изабелла потянулась, будто желая его ударить, но Ричард поймал ее за запястье и удержал. Шаль снова упала, и от вида крови в нем взыграла первобытная ярость. Какое-то дьявольское отродье посмело коснуться ее, ранить ее — его умную, отважную, очаровательную Изабеллу!

Ярость, кипевшая у него внутри, была готова вырваться наружу.

Не обращая внимания на удары ее кулаков, Ричард подхватил Изабеллу на руки и понес в гостиную. Служанка, о которой он уже позабыл, последовала за ним и остановилась, только когда Ричард захлопнул дверь ногой прямо у нее перед носом.

Аккуратно опустив драгоценную ношу на диван, Ричард укутал плечи Изабеллы шалью, снял шляпу и, швырнув ее в кресло, стад смотреть на огонь в камине, который чуть раньше зажег лорд Кеттеринг, когда послал Тес-си готовить чай. Одна его рука сжалась в кулак. Он был весьма раздосадован тем, что оскорбил ее. Но он это сделал, и Изабелла никогда не простит ему такой жестокости, как никогда не простит себе то, что столь сильно в нем ошибалась.

— Игра окончена, Ричард. В этот раз ты зашел слишком далеко. Оставь себе эту проклятую брошь.

— У меня ее нет.

Она снова фыркнула.

— Уже избавился от нее, да? Как предусмотрительно.

— Послушай, Изабелла. — Виконт повернулся, и от его взгляда у нее перехватило дыхание. Он опустил руку в карман и вынул нечто, оказавшееся рубиновой брошью. — Вот вес, что у меня есть. Это страз. Я пришел сюда, чтобы попытаться договориться с тобой и получить настоящую брошь.

— Я не буду договариваться с вором, преступником. Кроме того, у меня больше нет предмета сделки, а у тебя есть все.

— Клянусь, Изабелла, эта копия — все, чем я располагаю. Я не крал настоящую брошь. Пожалуйста, поверь мне и расскажи, что произошло.

— Ты знаешь, что произошло.

Он сделал медленный глубокий вдох.

— Нет, не знаю. Могу предположить, но сначала хотел бы услышать это от тебя.

— Зачем? Хочешь сказать, что некоторые поступки становятся более увлекательными или романтичными, когда о них рассказывают?

Его ноздри снова с шумом втянули воздух.

— Пожалуйста, просто расскажи.

— И тогда ты уйдешь?

— Если смогу удостовериться, что с тобой все в порядке. Итак, я хочу услышать, что произошло.

Она судорожно вздохнула.

— Мы ушли из театра и направлялись на карточный вечер к Салли Теркилл.

— Ты и Кеттеринг?

— Да. Мы отъехали совсем недалеко, как вдруг экипаж остановился и дверь с моей стороны распахнулась…

Губы виконта сложились в мрачную линию, брови таили в себе угрозу, но глаза все время смотрели в ее глаза.

— Потом какой-то негодяй в маске, какой-то городской разбойник с большой дороги протянул руку внутрь и сорвал с моего платья брошь.

Ричард застонал, словно ощутил боль.

— Это был всадник?

— Нет, пеший.

— Но как ему удалось остановить экипаж?

— Кучер сказал, что этот человек стоял посреди улицы, знаками приказывая карете остановиться. Выбора у него не оставалось, иначе он переехал бы негодяя. Мерзавец открыл дверь прежде, чем лошади остановились, и убежал в темноту, как только завладел брошью.

Ричард негромко выругался. Неожиданно Изабелла поняла, что где-то в процессе рассказа она приняла во внимание тот факт, что Ричард этого не делал. Он коварен и умен, но она никогда не считала его физически опасным. Кроме того, гнев в его глазах показался ей очень правдоподобным.

— И Кеттеринг ничем тебе не помог?

— Все произошло в одно мгновение — он ничего не смог бы сделать. Разумеется, он из-за этого очень расстроился.

Ричард неодобрительно покачал головой, словно считал, что Кеттеринг обязан был сделать хоть что-то, чтобы не дать этому человеку ее ранить. Но это же совсем несправедливо. Сам Ричард смог бы изменить ход событий не больше Кеттеринга. Все случилось слишком быстро. Его сиятельство не скрывал своего огорчения, он был сама заботливость, и Изабелла радовалась хотя бы тому, что оказалась не одна.

— Разве вор не попытался забрать что-нибудь еще у тебя или у Кеттеринга? Этот человек просил денег или попытался отнять ваши кошельки?

— Нет, он не произнес ни слова.

— Просто схватил драгоценность и убежал?

— Да.

— Значит, это не обычное преступление. Должно быть, он увидел на тебе рубин и преследовал тебя после театра.

Изабелла содрогнулась при мысли о том, что за ней крались ради рубина.

— Ты хотя бы запомнила что-нибудь из его внешности? Что-нибудь, что помогло бы его опознать?

— Он скрыл лицо под маской; к тому же было темно, И все произошло слишком быстро.

— И все-таки подумай, Изабелла. Волосы, лицо, глаза, руки — что угодно.

— Я решила, что это ты, значит, он был такого же роста, телосложения и, по-моему, с темными волосами. Подожди минутку… Кажется, у него на руке имеется шрам. На той руке, которой он меня схватил, не было перчатки, и я увидела шрам рядом с запястьем. Господи, какая же я дура! Мне сразу следовало понять, что это не ты — ведь у тебя на руках нет никаких шрамов!

Ричард подошел к дивану и присел перед Изабеллой на корточки; затем он протянул руку и дотронулся до ее щеки.

— Ты сильно ранена, дорогая?

Изабелла покачала головой:

— Всего лишь царапина, но я очень испугалась…

В следующее мгновение он уже обнимал ее. Без всякого протеста Изабелла упала в успокоительное тепло.

— Бедняжка, ты все еще дрожишь. Клянусь, я убью того, кто позволил себе такое.

Голова Изабеллы покоилась на его плече.

— Я и правда подумала, что это ты.

— Ну конечно же, нет. Меня интересует драгоценность, но я никогда не стал бы вредить тебе, никогда.

— Я знаю.

Он поднял ее голову со своего плеча и заглянул ей в глаза:

— Правда?

Изабелла кивнула.

— Родная моя.

Ричард преодолел короткое расстояние между их губами и поцеловал ее с такой нежностью, что казалось, навсегда разбил ей сердце. Это был поцелуй утешения и заботы.

Губы Ричарда мягко исследовали губы Изабеллы. Сначала он поцеловал верхнюю губу, затем уголки рта, нижнюю губу; потом его губы легко, словно крылья насекомого, заскользили по ее подбородку, горлу, впадинке за ухом. Это было больше, чем она могла вынести…

Изабелла издала тихий стон, и тут же все изменилось. Его губы вернулись к ее губам, заставляя их раскрыться, а язык скользнул ей в рот. С трудом подавленное желание, которое Изабелла испытывала прошлой ночью, когда раздевалась перед ним, ринулось на поверхность. Ее язык сплелся с языком Ричарда, когда тот снова поцеловал ее. Его руки ощупывали ее тело, гладили грудь, бедра и живот.

Его тело прижималось к ее телу до тех пор, пока она не оказалась лежащей на спине. Ричард устроился сверху; его губы оторвались от ее губ и прошлись от шеи до груди, после чего язык погрузился в ложбинку на груди, а рука скользнула под юбку и погладила одетую в шелк ногу.

Все чувства Изабеллы усилились, все мысли сосредоточились на Ричарде, на его руках и губах. Тело ее выгнулось и напряглось, бесстыдно отвечая на его ласки.

Разум окончательно покинул ее, когда рука Ричарда поднялась над подвязкой к нагому бедру. Ее омыли потоки тепла, распространяясь от кончиков пальцев на ногах до корней волос, сливаясь между ног. Жар и желание становились все сильнее. В конце концов желание возросло настолько, что она чувствовала себя плавящейся в огне, охваченной пожаром страсти и жажды. Изабелла хотела его, хотела, чтобы он был в ней. Ничего в жизни она не желала так сильно.

— О Господи… Пожалуйста, пожалуйста!

Крик Изабеллы придал Ричарду храбрости. Ему не хотелось ничего иного, чем вторгнуться в нее, обладать ею, привести ее в экстаз. Он погладил внутреннюю сторону ее бедра, нащупал влажные завитки и ощутил непередаваемый восторг. Им руководило откровенное бессмысленное вожделение, но Ричарду хватило ума, чтобы убедиться, что это не станет изнасилованием.

— Ты правда хочешь, Изабелла? Если нет, скажи сейчас, пока еще можно остановиться.

— Нет, не останавливайся. Пожалуйста, прошу тебя…

— Так ты этого хочешь?

— Да.

— Ты хочешь меня?

— Да, черт побери! И хватит вопросов!

Ричард закрыл рот Изабеллы хищным поцелуем, задирая ее юбки до талии. Затем он раздвинул ей ноги коленом и, когда она устроилась под ним, потянулся к пуговицам бриджей.

Но Изабелла уже сама занялась ими. Вместе они освободили его мужское естество, дав ему столь необходимую свободу.

Извиваясь, Ричард стянул бриджи с ягодиц и устроился между ее ног. Не раздумывая об искусной и длительной прелюдии, он погрузился в ее влажную глубину одним мощным ударом.

Изабелла вскрикнула и выгнулась ему навстречу. Он засунул руки под нее и поднял ее бедра так, чтобы иметь возможность войти глубже, а она обвила его ногами. Изнемогая, Изабелла энергично двигалась ему навстречу, отвечая движением на движение, пока не задрожала, выкрикивая его имя. Она таяла под ним, а он двигался и двигался в ней все быстрее, пока не наступил миг взрыва. Едва успев выйти из нее, чтобы излить семя ей на живот, Ричард взорвался.

Спустя мгновение он рухнул на нее всем своим весом и задержал дыхание, а отдышавшись, поднял голову как раз тогда, когда Изабелла посмотрела ему в лицо и улыбнулась.

Через некоторое время Ричард, подбросив дров в камин, вернулся на диван и крепче прижал Изабеллу к себе.

— Слава Богу, ты больше не дрожишь.

— Это ты заставил меня забыть о случившемся. Ты забрал мой страх.

— Я очень рад. — Ричард нагнулся и нежно поцеловал ее. — Но в следующий раз я хочу забрать нечто большее. — Он взглянул на их одежду — она была помята, но более или менее цела. — В следующий раз я хочу забрать твое дыхание.

— Вы уже сделали это, милорд.

— Тогда я хочу забрать твой рассудок и все лоскуты одежды.

Изабелла хихикнула, как девчонка, но не стала отрицать возможность следующего раза.

— Ты ведь знала, что я хотел заняться с тобой любовью с того самого момента, как я впервые взглянул на тебя?

— Да, но я все время сомневалась, куда ты смотришь — на грудь или на брошь.

— На то и на другое, если угодно. — Он обвел пальцем одну ее грудь. — Эти холмы великолепны!

Она тихонько рассмеялась и повернулась в его объятиях так, чтобы видеть его лицо.

— Почему ты украл брошь? Что заставило тебя стать вором?

— Я не вор.

Изабелла коротко фыркнула.

— Вообще-то я считал воровкой тебя.

Она вздрогнула от неожиданности:

— Меня?

— Да, ведь ты же украла у меня брошь.

— Только после того, как ты украл ее у меня. Как ты мог поверить в то, что я воровка?

— Я видел состояние твоего дома, дорогая. Кроме этой комнаты, он пуст. Я подозревал, что ты стала воровать драгоценности, чтобы свести концы с концами.

Изабелла выпрямилась и внимательно посмотрела на него:

— Но я думала то же самое о тебе.

— Что?

— Я знаю, что благосостояние твоей семьи находится в опасности.

Проклятие. Неужели всему миру известны их частные дела?

— И ты подумала, что я стал вором, чтобы заново наполнить семейные сундуки?

— Ну да. Зачем еще тебе этим заниматься? Ради риска?

— Думаю, лучше нам все объяснить друг другу. Я не вор, Изабелла. Когда я первый раз взял у тебя брошь, это стало первым бесчестным поступком, который я совершил в жизни, но я ощущал удовлетворение.

— Почему?

— Потому что эта драгоценность принадлежит моей семье.

На ее лице появилось выражение восхитительного замешательства.

— Что?

— Эта вещь известна как «Сердце Мэллори», она принадлежала моей семье со времен королевы Елизаветы. В доказательство могу показать тебе длинную галерею портретов.

— Но тогда я не понимаю…

— Откуда она у тебя?

— Я одолжила ее у бабки. — Изабелла слегка покраснела. — Сознаюсь, я не спросила у нее разрешения. Разумеется, это не правильно, но я боялась, что она откажет. Я просто обожаю эту брошь, поэтому и взяла ее без спроса. Возможно, это ближе к воровству, чем к одалживанию.

— Твоя бабка? Та самая из Челси?

Ричард вспомнил бедный домик на убогой улочке в непрестижной части Лондона. Что женщина, живущая в таком месте, делала с его бесценным фамильным достоянием?

— Да. Она умрет, когда узнает, что брошь пропала. Эта вещица очень важна для нее. Не знаю почему, но это точно. Она прячет брошь в потайном ящичке шкатулки с драгоценностями и даже не подозревает, что я знаю о существовании драгоценности. Вот почему я боялась просто одолжить ее. Как же мне теперь быть, как же сказать, что я ее потеряла?

— Сколько времени брошь находится у твоей бабушки?

Изабелла пожала плечами:

— Не знаю, но очень давно. Всю мою жизнь и еще много лет до этого.

Могла ли ее бабушка быть тем человеком, который украл брошь столько лет назад?

— А кто твоя бабушка?

— Всего лишь миссис Тил. Думаю, ничего особенного в ней не найти. Когда-то дочь помещика, сейчас она просто еще одна обедневшая вдова.

От Ричарда не ускользнул несколько пренебрежительный тон последних слов. Изабелла — не из тех женщин, которые просто смиряются со своей судьбой, это он понял с самого начала: именно поэтому ему не составило труда вообразить ее воровкой драгоценностей. Женщина, которая выставляла напоказ изобилие, оголяя частные помещения дома до самых стен, могла быть настолько отчаянной, чтобы по-любительски слегка приворовывать. Теперь Ричарду оставалось только порадоваться тому, что он ошибался.

— Бабушка с дедом прожили много лет в Индии: он работал в Ост-Индской компании, но так и не разбогател. Дед мало что оставил ей после смерти, лишь кое-какие украшения и немного мебели.

— Думаешь, это твой дед подарил ей рубиновое сердце?

— Не уверена. Признаться, я всегда подозревала, что это не он сделал, а какой-нибудь чайный любовник — иначе зачем ей прятать брошь?

Тайный любовник? Ричард неожиданно вспомнил любовные письма, найденные им в Грейшотте. Письма, полные страсти, адресованные деду и подписанные «М». Существует ли здесь связь?

— Имя твоей бабки начинается с «М»?

Изабелла озадаченно взглянула на него:

— Нет, ее зовут Эммелина, а что?

Проклятие! «Э», а не «М». Эммелина. «М». Или все-таки это было «Эм»?

— Ее кто-нибудь называет Эм?

— Да, много людей. По-моему, так ее называл дед. Но к чему все эти вопросы?

Ричард придвинулся ближе и крепко обнял Изабеллу.

— Дорогая, по-моему, ты только что раскрыла семейную тайну пятидесятилетней давности.

— Что ты имеешь в виду?

— Потерпи немного, и тогда узнаешь кое-что интересное.

Виконт не спеша стал рассказывать ей о «Сердце Мэллори», о том, как королева Елизавета подарила брошь Роберту Мэллори, первому графу Дансаблу, когда за ним был закреплен этот титул. О любви королевы к драгоценностям знали все, а эту вещь подарил ей воздыхатель, впавший затем в немилость. И все же брошь являлась значительной и дорогой вещью, полученной от самой королевы. Граф подарил ее своей невесте, чтобы та надевала рубин при дворе. С тех пор каждый следующий граф дарил брошь своей графине.

— Исключением является теперешняя графиня, моя бабка. Приблизительно в то время, когда она вышла замуж за моего деда, «Сердце Мэллори» исчезло. Говорили, что его украли, но теперь я так не думаю.

— Почему?

— Потому что я недавно нашел связку писем пятидесятилетней давности, адресованных моему деду и подписанных буквой «М». По-моему, это тайное обозначение, означающее «Эм» или «Эммелина». Думаю, эти письма писала твоя бабушка, и именно ей мой дед подарил эту брошь.

Глаза Изабеллы расширились.

— Ты и правда так считаешь?

Эта была сумасбродная теория, но она могла бы объяснить, почему дед так хотел вернуть брошь. Возможно, по прошествии всех этих лет он раскаивался в том, что не подарил брошь графине и что лгал, будто брошь украдена.

— Конечно, я не могу утверждать наверняка, но все же это имеет определенный смысл и привлекает гораздо больше, чем мысль о том, что твоя бабка — воровка.

— О нет, она не воровка, уверяю тебя!

— И ты тоже не воровка.

— Как и ты.

— Что ж, каждый из нас неплохо поработал, верно? — Виконт рассмеялся:

— Это представление с раненым солдатом было просто бесподобно. Кстати, кто этот твой маленький помощник — тот, который изображал пажа и уличного мальчишку?

Изабелла улыбнулась:

— Это Дэнни Финч, он здесь работает младшим лакеем. Одно время Дэнни был ливрейным грумом моего мужа, а до этого — простым уличным мальчишкой, карманником.

— Не сомневаюсь, что именно он развил в тебе этот особый талант.

Изабелла хихикнула:

— Да, и кое-кто еще. Но Дэнни и правда хороший парнишка — вот почему я не смогла уволить его после смерти Руперта.

— Зато тебе пришлось уволить других.

— Да, это так. — Изабелла слегка смутилась, явно не желая обсуждать свои финансовые дела.

— Разве Уэймот не обеспечил тебя?

Она покачала головой:

— Руперт и я жили очень широко. Пока он не умер, я даже не знала, что мы живем в долг.

— И ты сделала все, что могла, чтобы скрыть свое финансовое положение, обставив только эту комнату для гостей.

— Да.

Он пробежал пальцами по ее руке.

— Тут нечего стыдиться, дорогая. Многие из нас время от времени переживают трудные времена.

Изабелла осторожно положила руку поверх его руки.

— Это не особенно приятно, да?

Она вес еще предполагала, что его финансы находятся в таком же печальном состоянии, как и ее собственные. Это замечание установило между ними некую связь, и Ричард не хотел разрушить эту связь ненужной сейчас правдой.

— Раз ты сделала копию «Сердца Мэллори», могу я предполагать, что и остальные твои украшения — всего лишь стразы?

— По большей части да. У меня осталось только несколько хороших вещей. Вот почему…

Она не закончила мысль, но Ричард и так знал, что именно она хотела сказать.

— Вот почему ты ищешь возможность выйти замуж за богатого человека. Например, получи ты предложение от Кеттеринга, это бы сразу решило все твои проблемы.

Плечи Изабеллы согнулись под грузом его слов. Она отодвинулась и всмотрелась в его глаза.

— Возможно, ты имеешь право меня винить. Думаю, существует ужасное слово, которым можно было бы все это назвать, но я не испытываю никакого желания вспоминать его. Неужели так уж не правильно мечтать о возврате той жизни, которую я когда-то вела? Снова иметь милые вещички — настоящие драгоценности вместо стразов и платья от настоящих модисток, а не перешитые из старых, — разве мне это запрещено?

— Нет, конечно, нет.

Ричарда слегка разочаровало то, что она так жаждет обладать дорогим и безделушками и модной одеждой. Но его разочарование быстро улетучилось, поскольку он нашел в ней много восхитительных черт, еще когда считал ее воровкой, что было куда более ужасным ярлыком, чем «охотница за деньгами».

— У женщины просто нет других возможностей, Ричард. В жизни мы полностью зависим от мужчин. А в настоящий момент в моей жизни нет достойного мужчины…

— Кроме, разумеется, меня.

Она улыбнулась и прижалась к нему.

— Слишком много чести, господин вор.

— Я не вор!

— Знаю, но у тебя такие же основания прибегнуть к отчаянным мерам, что и у меня.

Хотя Ричард вовсе не видел повода для отчаяния, эту информацию он решил сохранить в секрете. У него все еще имелось некоторое подозрение, что если бы правда о наличии у него солидного капитала выплыла наружу, то Изабелла стала бы изображать вечную любовь исключительно ради того, чтобы наложить руку на это состояние. В этом случае он никогда не сможет доверять ее привязанности и не захочет заполучить ее на таких условиях.

— Итак, значит, я тебе не подхожу…

Вместо ответа она хихикнула и придвинула губы к его губам.

— Напротив, милорд, очень даже подходите.