Женька вытаращил глаза: он видел, как опрокинулся террариум, нечто с хвостиком вылетело с балкона и, описав дугу, нырнуло прямо в бидон с молоком.
Сергей Васильевич, погружённый в свои шахматные мысли, ничего не заметил и не услышал. Он нашёл великолепный ход!
— Да! — сказал он, просияв. — Кажется, это выход!
И, подхватив бидон, бодро зашагал к дому.
И тут мимо Сергея Васильевича, чуть не сбив его с ног, промчались Миша и Лида.
— Ай-ай! — воскликнул Сергей Васильевич, прижимая к себе бидон.
«Вот это тайна! — ахнул Женька. — Кто же влетел в молоко?» И, гремя самокатом, он ринулся было через улицу.
Но, как назло, огромный самосвал, вылетевший из-за угла, заставил Женьку прервать преследование. За тем самосвалом шёл второй, третий…
Когда они наконец проехали, старик с тайной в бидоне был уже далеко. Женька помчался следом на самокате, изо всех сил размахивая правой ногой, обгоняя прохожих и пугая голубей; он без помех летел к цели, пока не налетел на коляску с ребёнком.
Мать ребёнка схватила Женьку, чтобы высказать ему, что она о нём думает. А когда она отпустила Женькино ухо, старик уже исчез в подъезде. Еле дыша, Женька ворвался в подъезд, но где-то наверху уже хлопнула дверь…
В Саду отдыха шла безмятежная жизнь, будто ничего не случилось. Прыгали воробьи, мячи и дети, вертелись скакалки, пеклись песочные пирожки. Старушки вязали, старички читали «Вокруг света» и «Технику — молодёжи».
На дальней скамейке, возле ящика с мусором, съёжившись сидела Лида.
В ушах её стоял испуганный визг тёти Лизы, а в глазах — страшное зрелище падающего террариума. В голове не было никаких мыслей, только одно желание: чтобы сейчас же сделалось землетрясение и всё провалилось сквозь землю… И чтобы она, проклятая, заблудилась в лесу и съели её волки… И чтобы как-нибудь сделалось так, будто ничего этого не было, а стало всё как раньше…
А Миша сидел, закусив губу, на другом конце скамейки и сверлил её глазами, будто хотел изничтожить эту Шершилину.
— Ну, как же теперь, как же?.. — шептала Лида.
— Как же? А вот как: я доложу совету отряда: мероприятие сорвано! А ты доложи сама, как явилась к знаменитому писателю, вышвырнула его животных и всё перебила в доме!
— Террариум не разбился, — робко пролепетала Лида. — А песок и камешки я принесу…
— А тритон? — прошипел Миша.
Лида захлебнулась слезами. Миша встал.
— Ну, пореви, пореви, делегатка несчастная! Может, твой тритон воскреснет.
— Почему мой? — прошептала Лида сквозь слёзы. — А ты?
— А я не обязан отвечать за твоё хулиганство.
Тут Лида заревела в голос.
На них стали оборачиваться. Какой-то старичок выглянул из-за газеты. Женщина с ребёнком, шедшая мимо, остановилась и прислушалась. Сторож перестал мести аллею.
— Миша, не уходи! — взмолилась Лида.
На них уже смотрели со всех сторон.
— Ладно, Шершилина, Коробкин не оставляет товарища в беде! — громко сказал Миша и опять сел на скамейку.
— Спасибо, Миша! — прошептала Лида.
— Только не реви, мешаешь думать!
Лида проглотила слёзы. Она смотрела на Мишу с последней надеждой.
— Сколько у тебя денег? — вдруг спросил Миша.
Лида лихорадочно вывернула карман. Кроме огрызка карандаша и катушки белых ниток, у неё нашлось ещё двадцать девять копеек.
Миша вынул аккуратный кошелёк и выложил на ладонь маленький перочинный ножичек, запасной пионерский значок и новенький полтинник. Потом ссыпал все это вместе с Лидиными монетами обратно, застегнул кошелёк на кнопку и встал со скамейки.
— Пошли.
— Куда? — робко спросила Лида. Но он не ответил. И Лида, разрывавшаяся между отчаянием и надеждой, с цветами в руках поплелась за ним.