ЯЩЕРИЦА

Была уже ночь, но Женя не спал. Он тихо лежал в кровати и смотрел в окно на ночное звёздное небо. Сегодня Жене исполнилось семь лет. Из Ленинграда пришла посылка от тёти Веры, которую Женя никогда не видал. Там был удивительный подарок чернильница-слоник. На спине седло и человечек, а под седлом-крышкой баночка для чернил. На клыках у слоника лежит красивая ручка с пером. Осенью Женя будет писать этой ручкой и макать это перо в слоника…

Оказывается, ночью мамин кактус на окне похож на зайца с поднятыми ушами, а днём почему-то не похож.

Как перемигиваются в небе весёлые звёздочки!.. Вон спрятались за облаком. Вон опять выглянули… В прятки, что ли, играют?

Женя засмеялся.

— Ты что? — отозвалась мама сонным голосом. Женя юркнул пол простыню, притаился и вдруг заснул.

К рассвету звёзды побледнели, одна за другой стали исчезать с серого неба. Ночь кончалась, а утро ещё не началось. Спали люди, спали дома, прикрыв окна. Спали птицы на ветках, спали неподвижные листья на неподвижных деревьях. Была тишина.

И вдруг на весь посёлок разнёсся пронзительный крик:

— Ку-ка-ре-ку-у!

Первый петух объявил всему свету, что новый день начался.

Тотчас заорали другие петухи. И как заорали! Каждый, верно, решил, что уж раз не удалось запеть раньше всех, так надо петь громче всех!

Закудахтали куры на птичниках, замычали коровы на скотном дворе, а на озере хором закрякали утки. Разными голосами все они кричали одно и то же:

— Есть хотим!

В совхозе наступило утро.

Проснулись дома, выпустили из труб синие дымки. Люди заторопились на работу: кормить птиц, доить коров, собирать свежие яйца, чистить птичники…

Солнце ещё встать не успело, ещё только облака порозовели, а в совхозе уже всё двигалось, шевелилось: стрекотала траворезка, куры толпились у кормушек, а по дороге к лесу медленно шло совхозное стадо.

Только Женя ещё спал. Никакие петухи и коровы не могли его разбудить. Он ведь всю свою жизнь прожил в совхозе, привык к утренним голосам.

Мама давно ушла на свой птичник. Потом собрался и папа. Уходя, он разбудил Женю и побранил его за то, что Женя вчера забыл вымыть чашки и прибрать на столе.

— Смотри, чтоб это в последний раз было! — сурово сказал папа. — Стыдно!

Женя съёжился и сказал:

— Я нечаянно… — и замолчал. Сам понял, что вышло глупо: как это можно — нечаянно не вымыть посуду?

— Папа, — сказал Женя, честно глядя в глаза отцу. — Я сегодня думаю всю комнату прибрать. И ты, пожалуйста, не коли дрова для плиты. Чего там, я наколю. А можно взять топор?

Папа не позволил брать топор. Почему-то интересные работы взрослые берут себе, а детям остаётся ерунда: кровати застилать, чашки мыть… Эх!

Но ерунда ерундой, а сделать надо. Женя встал и принялся хозяйничать.

Он полоскал чайную посуду в тёплой воде, а сам думал о подземном ходе. Ещё вчера Андрей Фоменко, Женин друг, придумал, что нужно рыть подземный ход в Большом овраге. Сегодня начнут копать. Да, но надо же сперва сообразить, откуда и куда вести ход, как сделать, чтобы он раньше времени не завалился. Всё надо обдумать! А самое главное — как ухитриться, чтобы первому захватить лопатку с жёлтой ручкой? На эту лопату столько охотников. Зато лопата — знаете, какая это лопата? Как копнёшь…

Женя с размаху копнул воду молочником. А в нём ещё оставалось молоко. Вода в тазу вся замутилась. Вот теперь иди меняй воду. Человек спешит, а тут ему устраиваются всякие неприятности…

Женя с досадой выплеснул воду за окно, в палисадник.

И вдруг — там, внизу, по грядке скользнуло что-то быстрое, серенькое. Скользнуло — и замерло под кустом сирени. Женя всмотрелся: это же ящерица!

Женя перемахнул через подоконник. Стараясь не дышать, он тихо сполз на землю. Ящерица сидела, как каменная. Только горлышко еле заметно надувалось и опадало.

Женя медленно, неслышно подкрадывался к ней.

В это время мимо палисадника проходил Андрей Фоменко.

— Андрей! — сказал Женя страшным шёпотом. — Стой!

Андрей остановился.

— Ш-ш-ш! Тихо! — сказал Женя. — Не видишь? Ящерица!

Через секунду Андрей был в садике и подкрадывался к ящерице с другой стороны.

Ящерица вильнула хвостиком и повернулась. Мальчики разом кинулись на неё и забарахтались на земле.

— Есть! — завопил Андрей. — Женька, есть! Попалась! Пусти!

Взлохмаченный Андрей вылез из-под Жени и поднял кулак. Из кулака торчал тоненький серый хвостик.

Мальчики закричали «ура!» и помчались в детский сад.

Там было всё, как полагается: малыши таращили глаза и разевали рты, девочки дотрагивались до ящерицы и взвизгивали, а старшие мальчики делали вид, что ничего особенного не случилось. Вот если бы Женя с Андреем слона поймали, — тогда другое дело. А то подумаешь — ящерица!

Но Женя и Андрей ходили гордые и важные: они понимали, что мальчики им завидуют. Маленькая серенькая ящерица была просто красавица; она понравилась даже Марине Львовне, так что о чём тут говорить.

Ящерице устроили квартиру в старом аквариуме. Прежде там жили головастики, — пока не превратились в лягушек. Теперь лягушки прыгали в цветнике, а аквариум стоял пустой.

Малыши притащили для ящерицы массу всякой чепухи; цветов, листьев, хлеба, сахару.

— Может, вы ей ещё кружку чаю принесёте? С ложечкой? — ехидничал Андрей. — Думаете, она будет сидеть и чай пить с сахаром, а потом цветочки нюхать? Раз ничего не понимаете, — отойдите!

Старшие поймали двух зелёных жучков, бабочку-капустницу и гусеницу. Вот это — другое дело. Это ящерица любит.

На дно аквариума насыпали земли и песку, положили пару камней. Света Кожина сунула ветку с листьями. Ведь ящерица сидела под кустом, когда её поймали. Значит, ей нужен свой куст. Андрей сказал, что это правильно.

Ящерица не стала есть жуков и бабочку. Забилась под камень — и всё. Детям надоело ждать, пока она вылезет, и они занялись своими делами.

После завтрака собрались в Большой овраг. Андрей, кажется, забыл о подземном ходе: он уже в который раз с криком объяснял всем, как он ловил ящерицу, как они с Женей упали, как ящерица сама юркнула ему в кулак…

Но Женя не забыл. Пока все строились у калитки, хитрый Женя встал на пороге дома и сказал:

— Марина Львовна, можно, я возьму лопаты? Марина Львовна кивнула, и Женя бросился в комнаты.

Первым делом взять лопату с жёлтой ручкой!

И вдруг Женя увидел, что ящерица ползёт по ветке и не сводит глазок с капустницы. Она охотится! Подползает ближе… ближе… Эх, промахнулась, глупая!

Женя отодвинул стекло, поймал бабочку и сунул под нос ящерице. А та, вместо того, чтобы схватить бабочку, опять забилась под камень! Женя вертел перед ней бабочку и так и этак — она и не смотрела.

Детям надоело ждать Женю у калитки. Они закричали:

— Же-ня, где ты?

Женя бросил бабочку. Кинулся к лопатам и с охапкой лопаток побежал в сад.

 

МЕТРО

На склонах Большого оврага было вырыто много пещер. Люди брали оттуда глину для печей и построек. Старшие дети решили прокопать ход между двумя соседними пещерами. Копали сразу с двух сторон, навстречу друг дружке. Малыши тоже сунулись было в это дело со своими совочками и крошечными лопатками, — но куда им было пробиться сквозь толпу старших, которые и сами-то не помещались в маленьких пещерах, да ещё махали лопатами и швырялись землёй! Малыши поковыряли землю за спинами старших, а потом рассыпались по оврагу.

А старшие копали и копали, и вот, как раз на середине, лопаты встретились и стукнулись одна о другую! Это было просто удивительно. В каждой пещере ребята ложились на землю, заглядывали в туннель и кричали: «Здравствуйте, здравствуйте! Я вас вижу!»

Вдруг Света Кожина ахнула и сказала:

— Метро. Это же метро! Ребята, слушайте!

Но слушать уже было некому. Все кинулись очищать ход и расширять его; кто-то тащил рельсы-палочки, кто-то укладывал их в туннеле.

К игрушечному паровозу привязали верёвочку. Света встала у туннеля, взмахнула лопаткой, крикнула резко и коротко, как кричит начальник станции московского метро:

— Готов!

И первый поезд вошёл в туннель, скрылся и потом вышел в другую пещеру и остановился на новой станции.

Всем стало ясно, что нужно копать дальше, провести метро в соседнюю пещеру. А ещё лучше — прокопаться сквозь все пещеры; тогда все старшие могут сделаться начальниками станций.

Марина Львовна спросила, как называются станции. А они ещё никак не назывались. Надо было придумать названия, выбрать самые красивые. Словом, работы оказалось столько, что до обеда не успели сделать и половины. Домой вернулись усталые, пыльные и очень весёлые.

 

НЕПРИЯТНОСТЬ

А дома их ждали плохие новости. Ящерица исчезла. Верхнее стекло в аквариуме было отодвинуто и по дну ползала одинокая гусеница.

Андрей возмущался:

— Это что же? Мы будем мучиться, ловить ящериц, а другие будут выпускать? Хорошее дело!

— Гм… интересно, кто эти другие? — спросила Марина Львовна. — Верно, сами неплотно прикрыли банку — вот и всё.

— Ну, нет, — сказал Андрей. — Мы плотно прикрыли. Щёлку оставили такую маленькую, что даже жучок не мог пролезть. А вот кто потом открыл, — вот это интересно!

— Женя за лопатами ходил, — вспомнила Света. — Женя, ты не открывал?

Ну, конечно, открывал. А потом… потом позвали. Тогда он закрыл или нет? Закрыл или нет? Нет. Забыл!

— Я нечаянно… — пробормотал Женя, и ему самому было противно слушать эти глупые слова. — Я забыл, — честно сказал он.

Марина Львовна посмотрела на него, вздохнула и ушла к малышам. Там кто-то перепутал полотенца и кто-то с кем-то ссорился.

Старшие молча смотрели на Женю. Конечно, его нужно было ругать. Но Марина Львовна ничего ему не сказала; так, может быть, не нужно ругать?

Женя стоял такой виноватый, что Светлане стало его жалко.

— Ничего, ящерица, наверное, тут в комнате спряталась, — сказала она. — Сейчас найдём!

Дети стали искать ящерицу. Заглянули во все уголки, под все столы и шкафы. Ящерицы нигде не было.

Андрей не столько искал, сколько толкался между ребят и ворчал:

— Куда там! Будет она тут сидеть и ждать, когда её опять поймают! Она уже, наверное, до самого леса добежала. А кто всё забывает, тот пускай никогда ничего не трогает! — И он косился на Женю.

Наконец все перестали искать. Только Женя ещё долго заглядывал под кровати, рылся в строительном материале, лазал под стойку с флажками… Ящерица так и не нашлась.

 

МОТЬКА

До вечера ничего больше не произошло. А за ужином случилось ужасное событие.

Ужин подходил к концу. Через маленькое окошечко повариха Марфа Осиповна передавала из кухни в столовую чашки с клюквенным киселём. Няня Феня ставила их на поднос и разносила по столикам. Всё было тихо и мирно.

Вдруг раздался страшный крик, рука Марфы Осиповны дёрнулась, чашка опрокинулась, струйка киселя полилась на пол. Няня Феня в страхе отскочила от окошка.

Дети замерли: всё было непонятно и страшно. Марфа Осиповна кричала в кухне:

— Брысь, брысь, брысь! Брысь, Мотька, тебе говорят! Ой, страх какой!

Дети вскочили, заволновались. Марина Львовна тоже немножко испугалась, но старалась успокоить детей. Наверное, Мотька поймал крысу, только и всего. Марфа Осиповна видеть не может крыс и мышей, вот и нервничает.

Надо сказать, кто такой Мотька. Это детсадовский кот. Дети с ним не очень дружили: он был неласковый, не любил, когда его гладили и брали на руки, недовольно фыркал и удирал подальше.

— Что вы, крыса! — сказала Марфа Осиповна, высунувшись из окошечка: — Какая там крыса! Этот зверь Мотька змею поймал, подумайте! И прямо ко мне на кухню, со змеёй-то! Мне просто худо стало! Ой, глядите!

Тут в комнату вошёл сам Мотька, сверкая зелёными глазами. Изо рта у него свисал тонкий серый хвост. Дети завизжали.

Марина Львовна велела им не двигаться и быстро пошла прямо на Мотьку.

— Ой! Да это вовсе не змея. Это ящерица! — сказала она.

— Наша ящерица! — завопил Андрей и кинулся к Мотьке. Кот злобно заурчал и рысью побежал в спальню. Андрей за ним. Женя бросился вслед за Андреем.

Мотька пробежал под всеми кроватями, вскочил на подоконник. Серенький хвостик и остренькая головка ящерицы мотались у него в зубах. Мотька прыгнул в открытое окно и исчез в огороде между густых грядок.

С криком взлетел на подоконник Андрей, за ним взобрался Женя. Ещё минутка — и они выскочили бы из окна вслед за Мотькой. Но их остановил суровый голос Марины Львовны:

— Назад! В столовую!

И, как ни рвались мальчики в погоню, как ни умоляли Марину Львовну позволить им спасти ящерицу, Марина Львовна не позволила, и пришлось им вернуться к столу.

Дети с испугом смотрели на Марину Львовну. Почему она не хотела спасать ящерицу? Почему ей не жалко ящерицы?

В столовой было тихо. Все сидели расстроенные и огорчённые. Молча кончили ужинать и поднялись из-за стола.

— Может, поговорим? — спросила Марина Львовна. Дети обступили её. Конечно, обо всём этом нужно было поговорить.

— Жалко ящерицу? — спросила Марина Львовна. — И мне тоже. Очень жалко. А я всё-таки решила оставить её Мотьке.

— Ну, почему? Почему? — жалобно спросил Женя.

— Потому что её уже нельзя было спасти. Мотька её придушил, и она всё равно не могла бы жить. Что делать? Бывают вот в жизни такие печальные вещи…

— Ух, попадись мне только этот Мотька, — свирепо проворчал Андрей. — Я его палкой, палкой! Будет помнить!

— И зря. Чем виноват Мотька? Тем, что он кот? Он видит добычу и хватает её. Так уж он создан и иначе не может. Что ж ему, травой питаться, чтобы никого не огорчать? Нет, не Мотька виноват…

— А Женя, — сказала Света Кожина. — Ну, что ты за человек в самом деле!

— Замолчи, Света, — сказала Марина Львовна. — Ему и так тяжело.

Женя шёл домой один. Всю дорогу он думал о маленькой ящерице. Жила она тихо, спокойно, бегала по грядкам, отдыхала под кустиками. Попалась Жене на глаза — и вот что с ней вышло.

Жене очень захотелось к маме. Когда человеку плохо, ему всегда хочется к маме. Женя побежал: наверное, мама уже пришла с работы!

Но вместо мамы он увидел папу, который сидел у открытого окна и чинил очки.

Тут Женя остановился. Он вспомнил утренний разговор и всё, что он наобещал папе. А что вышло? В комнате, как и вчера, стоит недомытая посуда, неубранная еда. И пол не подметён.

Сколько неприятностей может вынести человек за один день! Сейчас будет с папой разговор. Вон папа уже увидел Женю и кивнул ему. Надо идти и слушать всё плохое, что папа про него скажет.

Женя медленно поднялся на крыльцо, долго вытирал ноги и, наконец, вошёл в комнату.

На столе — чистая скатерть, полы аккуратно выметены. Кто это сделал? Сам папа или мама? Может, она заходила днём?

Женя искоса посмотрел на папу. А папа вовсе и не думал сердиться. Наоборот, он стал хвалить Женю за то, что Женя так хорошо управился с работой!

— Видишь, когда захочешь, ты всё умеешь! — сказал он.

Чего-чего, а этого Женя не ожидал. От неожиданности он вдруг расплакался. Папа очень удивился: что такое? Человека хвалят, а он плачет! Папа посадил Женю к себе на колени и погладил его по голове.

Женя уткнулся носом в папину жёсткую куртку и рассказал папе про все сегодняшние несчастия. Потом они стали разговаривать о том, почему получается так, что хочешь сделать хорошо, а выходит плохо. Хочешь помнить, а всё-таки забываешь. И о том, почему одни люди делают всё как надо, а у других ничего не выходит…

Долго сидели вместе отец и сын и беседовали о важных вещах. Наступил вечер, стемнело. Одна за другой на небо выходили звёздочки и смотрели вниз ясными глазами.

Женя с папой не зажигали в комнате света. Им и так было хорошо.

Потом пришла мама, повернула выключатель. Стало светло и совсем хорошо.

 

ХОРОШИЕ ДНИ

После этого случая несколько дней всё шло как надо. Женя не забывал о чашках, а один раз даже пилил с папой дрова.

Линия метро в овраге уже прошла сквозь все пещеры, и Женю назначили начальником станции «Красная звезда», потому что он сам придумал это красивое название. Помощником у него был Витасик — очень хороший малыш. В метро ходили уже два поезда со многими вагонами, возили разные грузы, катали кукол и мишек.

Вчера Марина Львовна показывала детям на картинках станции московского метро. Станции были очень красивые. Марина Львовна посоветовала ребятам украсить и своё метро. Пускай каждый начальник с помощниками придумает, как украсить свою станцию. А когда все будут готовы, Марина Львовна поведёт в метро экскурсию осматривать станции.

Что делалось в овраге в этот день — можете себе представить.

Начальники, помощники и помощники помощников хлопотали, бегали, кричали, что-то носили, с кем-то ссорились. Не позволяли заглядывать в свои пещеры, а сами старались подсмотреть, что делается в соседних. Вымазались, вспотели, но зато и наслушались похвал!

Когда всё было готово, начальники и помощники встали у входов в свои пещеры. А по оврагу пошла экскурсия. Марина Львовна с детьми останавливалась у каждой станции. В это время на эту же станцию выбегал из туннеля праздничный поезд.

Посетители осматривали станции и не знали, какая же лучше, — все были красивые и парадные.

Женя с Витасиком взяли в детском саду молотки и вколотили в стенки своей станции много кусочков красного кирпича.

— Это небо с красными звёздами, — объяснил Женя зрителям. — Марина Львовна, мы хотели и луну сделать, только она вываливается. Вон она лежит, она ещё не взошла.

Андрей Фоменко был начальником станции «Машинная». Он и его помощники нарисовали цветными карандашами всякие машины и прикололи их к стенкам палочками. Тоже вышло очень хорошо.

Станция «Городская», начальником которой была Катя Левашова, была вся украшена цветными лоскутками и маленькими флажками.

Светлана с Лизой Бутенковой на своей станции «Лесная» утыкали все стены зелёными веточками, ромашками, колокольчиками, а пол посыпали светлым песком. Это была самая красивая станция!

В общем получилось не хуже, чем в московском метро!

 

НОВОСТЬ

Сегодня суббота. В пять часов к детскому саду подъедет грузовик-пятитонка. Шофёр Петрович, отец Светы Кожиной, откроет задний борт и скажет:

— Сыпьтесь, граждане!

Граждан наберётся полный грузовик: будут и взрослые, и дети. Петрович повезёт всех к дальнему озеру. Сегодня с Женей поедет мама. Давно они вместе не купались в дальнем озере! Мама будет учить Женю плавать.

Знаете, как плавает Женина мама? Как рыба, даже лучше. Она умеет нырять, плавать под водой. Она прыгает с высокой скалы и летит над озером, как птица, и исчезает в воде, а потом появляется и ложится на воду отдохнуть. Лежит на спине, руки под головой, и покачивается на волнах.

Люди с берега смотрят и любуются. Хлопают маме и кричат «браво». Женя влезает на скалу вместе с мамой и стоит во весь рост, чтобы все видели, что это — его мама.

Но такое удовольствие — купанье с мамой — бывает редко: то погода плохая, то мама, занята, то ещё что-нибудь. А сегодня всё хорошо, и мама свободна.

Женя побежал домой за мамой…

Из открытого кухонного окна вкусно пахло. Ого, ванильная ватрушка! Молодец мама, догадалась спечь ватрушку на дорогу. Дразнит Женю, что он любит «все удовольствия сразу», а сама тоже любит, чтобы если хорошо, так уж всё хорошо! Такая уж мама!

Жене стало весело. Он присел на корточки и стал царапаться в дверь. Никто не открывал.

Женя протяжно замяукал.

— Что такое? — спросил мамин голос. Женя мяукнул ещё громче. Дверь открылась.

Мяукая и фырча, Женя пробежал на четвереньках мимо мамы и завертелся посреди комнаты. Ему было так смешно, что он уже не мог мяукать, только повизгивал от смеха.

Мама смеялась. Но, кроме неё, в комнате смеялся ещё кто-то и ещё один голос тоненько пищал.

Женя сел на пол и посмотрел. Батюшки, у них сидели гости! Женщина и девочка. Расселись на диване и, кажется, собираются ещё пить чай! А как же озеро?

Женя испугался. Посмотрел на маму. А мама показывает на него пальцем и говорит:

— Вот он, честь имею представить! Хорош?

— А что ж, ничего, — отвечает гостья. — Кот как кот. Будем знакомы, племянник!

Вот это кто! Тётя Вера с дочкой Саней. Мама их давно ждёт. А они всё не приезжали и не приезжали, а теперь — надо же, приехали как раз тогда, когда совсем не до них.

— Вот твоя сестрёнка, — сказала тётя Вера. — Саня, поздоровайся с братиком!

Четырёхлетняя курносая Саня молча протянула Жене руку. Женя так же молча дал ей свою. Он уже чувствовал, что из-за этих родственников не видать им сегодня озера.

Но всё-таки мама же вчера обещала! Женя подождал, пока мама зачем-то вышла на кухню, и побежал за ней.

— Мама, машина уже пришла. Мы опоздаем! — сказал он и взял маму за руку.

— Машина? — спросила мама. — Ах, это на озеро! Ну что ты, Женечка! Приехали родные — сколько лет не виделись, — какое уж тут озеро! Дай нам побыть вместе. Это же моя сестричка Верочка!

— Их тоже можно взять, — сказал Женя. — В пятитонке места хватит!

— Они устали с дороги, чаю не пили! Люди только что с самолёта, у них ещё в ушах гудит. Дай им покой! И садись лучше чай пить вместе с нами…

Они летели на самолёте! Вот этого Женя не знал. Он пошёл в комнату и уставился на тётку и двоюродную сестру, как будто это были заморские чудовища.

Ему было удивительно: сидит перед ним обыкновенная девчонка, каких много у них в младшей группе. Нос пуговицей, волосы перьями, передник с карманом на животе. И вот эта самая девчонка только сейчас была в небе, выше облаков, летела быстрее птиц.

Что взрослые летают, это не удивительно. Но что четырёхлетние девочки летают, — этого Женя никогда не думал. С такой девочкой, пожалуй, можно говорить серьёзно.

Женя подошёл к ней по-хорошему и спросил:

— Скажи, Саня, вы на каком летели? На пассажирском или на почтовом? А может быть, на «ТУ»?

Саня посмотрела на Женю исподлобья и ничего не ответила.

— Не знаешь, что ли? — удивился Женя. — Ну, ты скажи только, сколько на нём было моторов?

— Нисколько! — сердито сказала Саня и отвернулась.

— Да как же он мог летать без моторов? — возмутился Женя. — Ничего не понимаешь, а ещё летала, И зачем тебя только взяли в самолёт!

— Ты плохой! — вдруг громко и ясно сказала Саня. — Я с тобой не буду играть.

— Очень надо! — фыркнул Женя и отошёл прочь. Такая несправедливость: непонимающие, никудышные девчонки летают в самолётах, путешествуют по разным местам, а те, кто знает все самолёты, даже реактивные, те должны сидеть на одном месте, и даже на озеро нельзя поехать!

Женя надулся, вышел из комнаты и сел на крыльце. А мама даже не заметила: разговаривала с тётей Верой.

Конечно, из-за всего этого не стоило плакать, поэтому Женя крепко зажмурил глаза, чтобы слёзы как-нибудь нечаянно не выкатились.

Мама всё-таки вышла. Села рядом. Женя отвернулся.

— Женечка, мы в другой раз поедем, — сказала мама тихо.

— А зачем обещала? Не надо было обещать! — буркнул Женя.

— Если бы знала, что они приедут, ни за что бы не обещала, — сказала мама. — Верочка через день уедет, а озеро останется. Знаешь, мы с Верочкой только двое и были у родителей.

Так любили друг дружку — одна без другой никуда. Куда я пойду, туда и она за мной тянется. Так нас и прозвали: Иголочка и Ниточка. А потом вот выросли — и сейчас от Иголочки до Ниточки тысяча километров…

— Иголка, ты тут? — раздался за ними голос тёти Веры. — Что случилось, выкладывайте!

— Ты опять за мной тянешься, Нитка, как маленькая! — притворно рассердилась мама.

— Опять, как маленькая! — радостно сказала тётя Вера. — Мне без вас скучно. Идёмте чай пить!

— С ватутой! — весело сказала мама.

— Ура, чай с ватутой! — отозвалась тётя Вера и потащила их в комнаты. Женя не захотел идти.

— Вот что: поезжай один, — сказала мама. — Я позволяю!

Они ушли в комнаты. А Жене вовсе расхотелось ехать на озеро.

Но он всё-таки пошёл, хоть и медленно.

И конечно, опоздал. Грузовик только что отправился. Женя не очень огорчился и помчался домой. Там пьют чай с какой-то ватутой.

Все обрадовались, что Женя не поехал, начали его угощать.

— А где ватута? — спросил Женя, и мама с тётей Верой стали хохотать. Оказывается, это обыкновенная ватрушка: тётя Вера называла её «ватута», когда была маленькой. Только и всего. Ерунда. А Женя думал об этом всю дорогу!

 

ПРОГУЛКА

На другой день было воскресенье, Жене не надо было идти в детский сад. Но цыплята и в воскресенье хотят есть, поэтому мама ушла как всегда, — совсем рано.

В доме стала хозяйничать тётя Вера. Ого, это вам не мама! Мама даже в выходной встанет тихо, как мышка, всё сама приготовит, потом зовёт:

— Мужчины, завтракать!

А тётя Вера всех подняла, как только проснулась. Бегает туда-сюда, смеётся, шумит, командует:

— Саня, подай вон то блюдечко! Подними с пола ленту! Женя, где у вас масло? Вася, наточите-ка нож да нарежьте хлеба!

Она совсем загоняла Женю и папу. Особенно Женю: он должен был доставать и приносить всё, что ей понадобится. Тётя Вера не знала, где у них что лежит.

Тётя Вера командовала, посуда звенела, масло ворчало на сковороде, все что-то делали — и было так весело, будто все, даже папа, играли в хозяйство, а не работали. Завтрак был готов в одну минуту, и это был просто замечательный завтрак. Папа шутил, тётя Вера и Женя смеялись.

А Саня всё испортила.

Она ткнула пальцем в Женину любимую чашку и сказала:

— Мне в эту!

— Нет, тебе в ту, — сказал Женя и подвинул к ней другую чашку, тоже очень хорошую. — Это моя.

— Нет, моя! — громко сказала Саня. — Потому что я её люблю.

— Не выдумывай! — рассердился Женя. — Пей, из какой дадут. А этой не получишь.

— Евгений! — сказал папа и нахмурился. Женя умолк. Папа налил в Женину чашку горячего молока и поставил перед Саней.

— А вот получу! — гордо сказала Саня и схватила чашку. Но чашка была горячая, Саня вскрикнула и выпустила её из рук.

Разбилась самая любимая Женина чашка, с пёстрыми петухами.

Саня противно ревела, тётя Вера беспокоилась, не обожглась ли она, жалела чашку. Папа сказал: «И ладно, что разбилась, по крайней мере Женька не будет жадничать».

А самого Женю никто не пожалел. Даже обозвали жадиной. Хорошее дело!

И зачем на свете такие девчонки?

Папа ушёл на работу. Как-то очень быстро, незаметно, в комнатах сделался порядок и чистота. Тётя Вера сняла с себя мамин передник и скомандовала:

— Теперь в лес! Самым скорым шагом, самой короткой дорогой! Женя, веди нас!

Самая короткая дорога шла через картофельное поле. Вдали темнел лес. Солнце поднялось высоко над лесом и светило им прямо в глаза. Было очень жарко и хотелось скорее войти в лес. Но из-за Сани приходилось каждую минуту останавливаться. Всё время с ней что-нибудь случалось. Первым делом она решила нарвать цветов картофеля. А их рвать нельзя. Пришлось прямо силком вытаскивать её из гряд. Конечно, она вырывалась и ревела. Тётя Вера после этого вела её за руку.

Прошли немного — Санька стала жаловаться, что ноге больно. Посмотрели — а у неё одна нога в сандалии, а другая в носке. Где потеряла сандалию, — сама не знает. Пришлось тащиться обратно, разыскивать.

Думаете, это всё? Ну, нет. Потом она увидела на краю дороги большой камень. Уселась на него и сидит.

— Хватит, Санечка, идём, — говорит ей мать.

А она колотит по камню пятками и кричит весёлым голосом:

— Я устала, я устала!

Ясно — балуется. Женя хотел стащить её — визжит. Тётя Вера говорит:

— Оставь, пусть посидит: может, и правда, устала.

Нет, усталые не такие бывают. Только ей позволили посидеть — сейчас же слезла с камня и помчалась вперёд, споткнулась, с размаху полетела на землю. Встала сердитая, трёт коленки, но не плачет.

Женя и тётя Вера взяли её с двух сторон за руки. Теперь не вырвется. Очень хорошо. Она сперва шла спокойно, шла, шла — и вдруг поджала ноги и повисла на руках! Женя не смог её удержать, сам чуть не упал. А Саня села на дороге и стала хохотать: как это она ловко придумала!

Потом она устроила эту штуку ещё раз, и пришлось её отпустить. Женя совсем замучился с этой хитрой девчонкой.

Наконец-то добрались до лесу!

Прохладным воздухом обвеяло лицо. Глаза перестали щуриться: им легко смотреть, вокруг спокойная тень. Под ногами вместо пыли и камней — мягкая подстилка из бурых прошлогодних листьев. Когда идёшь, они приятно шуршат.

Пролетел ветерок, пошептался о чём-то с деревьями. Они закивали ветками, зашелестели листьями…

Вот я и в лесу, тихо сказала тётя Вера. — Давно я не была в лесу!

И они пошли гулять по лесу. Разыскивали на пригорках землянику, а в низинках — чернику. Женя привёл их к любимому месту детского сада — лесному ручью. Они разулись и шлёпали ногами по воде, брызгались, умывались. Женя пожалел, что не взял с собой своей парусной лодки — запустить бы её в ручей. Тогда тётя Вера вырезала из коры крошечную лодочку, приделала мачту из спички и парус из кусочка бумаги. И вот пожалуйста — плывёт маленькая храбрая лодочка по огромной реке, пристаёт к зелёному берегу.

— Это пристань! — кричат Женя и Саня. Женя отталкивает лодочку, и она опять плывёт в какие-то дальние страны.

Потом тётя Вера скомандовала:

— Хватит! Наигрались — давайте работать? Будем костёр разводить.

Она велела Жене и Сане собирать хворост, а сама достала из сумки детскую лопатку и принялась копать ямку на открытом месте, где поблизости не было кустов.

Женя приносил охапки хворосту, ломал сухие ветки. Саня собирала шишки, но толку от неё было немного: притащит одну — две шишки, тоненький прутик, и то пыхтит. А уж если ей попадалась веточка побольше, она волокла её по земле и уже издали кричала:

— Тащу огромную дровину!

Тётя Вера разложила костёр в песчаной ямке. Огонь почти не был виден на солнце, только дымок поднимался голубоватым столбиком, завивался клубами и таял в воздухе. Это был красивый дым.

Тётя Вера достала из сумки несколько картофелин.

— Для чего? — удивился Женя.

— Спечём, поедим, — сказала тётя Вера. — Ты ещё не ел картошки, печённой на костре? Э, ты ещё не знаешь, что такое пионерская еда! Вот попробуешь.

Она побросала картошки в ручей и велела Жене и Сане помыть их.

— Старайтесь, лентяи, почище мойте! — сказала она. — А то картошки не дам.

Наверное, из всех прекрасных работ самая прекрасная — это мыть картошку в лесном ручье. Женя и Саня так старались, что вместе с картошкой вымыли и лицо, и платья, и волосы: во всяком случае, всё это было мокрое.

Картофелины и дети сохли на солнышке. Костёр догорал. Когда погас огонь, тётя Вера выгребла из ямки угли, положила картошку в горячий песок и сверху засыпала углями.

— Эй, лентяи! — крикнула она. — Ступайте наберите в эту кружку земляники на сладкое! Вон на той поляне!

И они устроили пир. Картошку накалывали на острые палочки, обтирали носовыми платками, посыпали солью и ели. Роняли, обжигались и всё ели и ели. Женя и не знал, что простая картошка может быть такой необыкновенно вкусной.

Крошки от завтрака высыпали возле большого муравейника. Муравьи оказались очень умными и быстро потащили эту прекрасную еду в муравейник.

Дети ели землянику и отдыхали в тени. Ветра не было, вокруг стояли высокие лесные колокольчики, очень синие. Их обступали кусты и деревья. И всё было неподвижное, как на картинке.

Что-то загудело, будто где-то далеко летел самолёт. И вдруг он показался — совсем маленький, чёрный; он вылетел из-за куста и нёсся прямо на Саню. Она вскочила. Самолётик ударился об неё и упал на землю.

Саня завизжала на весь лес и кинулась к маме — прятаться. А Женя бросился к тому месту, где упал самолётик, и схватил большого чёрного жука, который барахтался в траве.

— Ого! Вот это жучина! — сказал Женя. — Порядочный!

Жук старался выбраться из Жениного кулака и царапал его сильными лапами. Женя радовался. Жук был ему нужен. Если привязать к жуку тонкую ниточку и отпустить его, то у Жени будет свой летающий самолётик. Нет, это замечательный жук!

Женя показывал жука Сане и хвалил его, но Саня не хотела и глядеть, отворачивалась и просилась домой.

Пришлось идти домой. На полдороге Саня успокоилась и вдруг спросила:

— Где жук?

Женя показал. На солнце жук отливал синим цветом., Он лениво шевелил зазубренными ножками.

— Хочу такого жука, — сказала Саня. — Дай!

— Ты так посмотри, — сказал Женя. — Ещё крылья оторвёшь.

— Дай! — повторила Саня.

— Ну, хорошо, — сказал Женя. — Подержи и отдай. Саня схватила жука и тут же с криком отбросила его: жук щекотал ей ладонь. Жук упал в картофельный куст. Женя бросился за ним. Но перед самым его носом взвился сине-чёрный самолётик и понёсся, гудя, над картофельным полем… Жук пропал вдали, и у Жени не стало летающего самолётика.

— Эх! — сказал Женя. — Такого жука потерять! Зачем брала?

— Такого жука не надо, — спокойно сказала Саня. — Он плохой.

Прощай, самолётик!

 

ТРИ СВЕТА

Тётя Вера и Женя очень подружились. И когда Женя узнал, что тётя Вера завтра уезжает, он до слёз огорчился и стал упрашивать её остаться. Но тётя Вера остаться не могла: она ехала работать куда-то очень далеко. У тех людей, которые там живут, нет электричества. Ни лампочек, ни плиток, ни радио, ни телевизоров — даже выключателей нет! И этого больше терпеть нельзя.

— Ни одной лампочки? — спросил Женя. — Как же так?

— Вот уложу Саню и покажу тебе, как это бывает, — обещала тётя Вера.

Как назло, Саня барахталась и шалила. Её укроют, а она встанет на четвереньки и лягается, как жеребёнок. Простыни летят кувырком, а она и рада. Шлёпнуть бы её разок, а тётя Вера уговаривает да успокаивает.

Наконец усмирили Саню. Погасили свет. Женя с тётей Верой пошли в кухню. Тётя Вера отыскала сосновую щепку и отколола от неё длинную палочку — лучинку, обмотала её проволокой и сунула концы проволоки в бутылку. У плиты на полу поставила тазик с водой.

— Что это будет? Зачем? — спрашивал Женя. Тётя Вера отвечала загадочно:

— Смотри и жди.

Она поставила бутылку с лучиной на край плиты и наклонила лучинку над тазиком, потом зажгла её и погасила электричество.

Они молча сидели и смотрели, как с треском горела лучина, огонь полз по ней вверх. Пахло сосной и дымом. Кончик лучины покраснел, потом почернел, отломился, упал в таз и зашипел там, как тысяча змей. Огонь вспыхнул, потом уменьшился…

— Ну как, очень светло? — спросила тётя Вера.

— Не очень, — признался Женя. Светло было только возле лучинки, а вокруг было очень сумрачно.

— Вот прежде в деревнях было такое освещение. Дым, копоть, темнота. Глаза у людей болели. Теперь этого нет. Теперь там, где ещё нет электричества, вот такое освещение…

Тётя Вера встала и сняла с гвоздика лампу, с которой мама ходила в погреб. Пламя лучины заметалось от её движений. Тётя Вера зажгла керосиновую лампочку и погасила лучину в тазу с водой. В кухне сделалось светлее. Но всё-таки по углам стоял сумрак и под потолком тоже было темно. Кривое пламя дрожало в лампе. Тётя Вера повернула какое-то колёсико — и вдруг из пламени вырвалась чёрная копоть и стекло почернело.

— Вот с этим и живут, — вздохнув, сказала тётя Вера. — Хотел бы ты так жить, чтобы никогда-никогда не зажигать электричества?

— Ну нет! — сказал Женя.

Тётя Вера щёлкнула выключателем. Яркий свет залил все уголки, стены и потолок. Стало хорошо, как на празднике. Женя засмеялся.

— Весело? То-то, — сказала тётя Вера. — А вот там, где горят керосиновые лампочки, между прочим, живут такие же мальчики, как ты, и даже гораздо лучше тебя. Так почему же это тебе светло, а им темно? С какой стати? Разве это справедливо?

Конечно, это несправедливо.

— Так понял, почему мне надо туда ехать?

Что тут было говорить? Тётя Вера и другие строители построят там электростанцию, которая делает электричество. От неё протянут провода к каждому дому, в каждую комнату. На концах проводов повесят лампочки. Электричество потечёт по этим проводам, вроде того, как течёт вода по трубочкам. Выключатели — это вроде краников. Щёлкнул — потекло электричество в лампочку, она загорелась. Щёлкнул — перестало течь, лампочка погасла.

Очень просто и очень хорошо.

Женя улёгся в постель, а мама с тётей Верой долго шептались на диване. Мама уговаривала тётю Веру чего-то не делать, кого-то оставить, а тётя Вера то соглашалась, то не соглашалась.

Наконец папа сказал:

— Маруся права. Решайся, Вера, и хватит разговоров. Мы же её не обидим.

Женя так и не понял, кто и кого не обидит: на этом месте он заснул.

 

ПАРУСНАЯ ЛОДКА

Утром Женя проснулся от необычной суеты в доме. Было очень рано, но все уже встали. Только Саня ещё спала раскинувшись на раскладушке. Посреди комнаты стоял чемодан тёти Веры. А сама тётя Вера, в пальто, на цыпочках кралась к своей сумочке, которая висела над Саниной кроватью. Она со страхом поглядывала на Саню: боялась, что та проснётся.

Женя так удивился, что сел на постели. Тётя Вера уезжает — это ясно. Так почему же она не будит Саню, не одевает её? Неужели хочет потихоньку уехать от своей дочки? Что же это?

Тётя Вера подошла к Жене, обняла его.

— Ну, прощай, Женечка, — сказала она. — Жалко мне с вами расставаться, но ты же знаешь…

— Знаю, — сказал Женя. — А… она? — Он показал на спящую Саню.

— Милые мои, мальчику ничего не сказали! — ахнула тётя Вера и стала объяснять Жене, что взрослые решили оставить Саню здесь, пока тётя Вера на новом месте не устроит всё так, чтобы Сане было удобно жить, и не запишет её в детский сад.

А потом приедет за ней. Это будет, может быть, скоро, а может и нет.

Теперь Женя понял, о чём вчера толковали старшие. Саня останется жить с ними, а тётя Вера уедет. Лучше бы наоборот!

Тётя Вера тихо попросила Женю, как взрослого:

— Обещай мне, что будешь ей братом. Не обижай её, пожалуйста.

— Мы её не обидим, — сказал Женя. — Не беспокойся. Тётя Вера простилась с Женей. Потом тихо-тихо подкралась к Сане, погладила её, укрыла и выбежала из дома.

Папа взял чемодан и вышел за ней.

Мама шепнула:

— Мы на станцию. Будь с ней. Проснётся — успокой, чтобы не плакала.

Все ушли. Женя остался один — присматривать за ребёнком. Он поглядел на Саню. Она спала свернувшись комочком, была похожа на цыплёнка в своей жёлтой майке. Волосы у неё светлые, растрёпанные — как цыплячий пух.

Саня пошевелилась, и вдруг Женя ужасно испугался. Как будто — что страшного в маленькой девочке? Но сейчас Женя её боялся. Она ещё не знает, что мама оставила её одну, а сама уехала. А что будет, когда узнает? Ужасный крик и плач — вот что будет! И Женя должен будет успокаивать. А чем? Может, те, у кого есть маленькие сёстры и братишки, — те это умеют. А Женя никогда ничьим братом не был, ни младшим ни старшим, и ни разу в жизни не успокаивал ревущих девчонок. Один раз он видел, как Вова Павлов, их сосед, успокаивал шестимесячного братишку: тряс погремушку над коляской.

Но погремушки в доме не было. И не поможет ей погремушка.

Что же делать? Женя даже вспотел, — как трудно было придумывать. Но он всё-таки придумал.

Он тихонько встал. Тихонько, чтобы не разбудить Саню, притащил из кухни большой умывальный таз, поставил его возле Саниной кровати. Потом долго носил воду в кувшине и выливал в таз. Налил его доверху. Тогда он достал самую прекрасную свою игрушку — парусную лодку — и пустил, её на воду.

Вот теперь не страшно. Может просыпаться. Каждому человеку понравится такая красота. Тут забудешь про всё на свете, когда её увидишь!

Но Саня всё не просыпалась. Только почмокала губами и перевернулась на другой бок.

Женя присел на корточки возле таза. Вот лодка отправляется в плавание вокруг всего глубокого моря. Плывёт, плывёт, всё спокойно…

Женя запустил обе руки в воду. Вот на море поднимаются волны. Поднимаются, поднимаются, но лодка только качается и не опрокидывается.

Волны всё сильнее, начинается страшная буря!

Женя устроил такую бурю, что лодка не выдержала и опрокинулась.

— Спасайся кто может! Крушение! — закричал Женя во всё горло и выхватил лодку из моря.

Он поглядел на кровать: проснулась Саня или нет?

А кровать пустая. На ней никого нет. Что такое? Где Саня?

Вон она где! Лежит животом на подоконнике и ноги свесила в палисадник! Хочет вылезти из окна. Но там же высоко, нельзя прыгать, и вылезать-то умеет один Женя!

Тут Женя опять испугался. Кинулся к окошку, успел схватить Саню за руки. Стал тащить её в комнаты, а она упирается. Кричит:

— Пусти! Там курочки! Хочу курочек!

А за окном нет никаких кур. Там палисадник и цветы, и одни воробьи скачут по грядкам.

Но этой девочке ничего нельзя было доказать. Она твердила своё и выворачивалась из Жениных рук, так что он чуть-чуть сам не упал из окошка. Но всё-таки Жене было семь лет, а ей всего четыре, так что Женя с ней справился, хоть и с трудом.

Он стащил Саню в комнату и хотел шлёпнуть как следует, но не знал, имеют ли право старшие братья шлёпать непослушных сестёр. Поэтому он не шлёпнул, а только нахмурился и очень строго сказал:

— Ты больше никогда не смей так делать. Я не позволяю. Убьёшься — понимаешь или нет? Давай лучше лодку пускать. Ты видела лодку? А кур никаких нет, не выдумывай.

— Сам не выдумывай, — громко сказала Саня. Она отчётливо выговаривала все слова. — Есть курочки. Они там поют.

Женя прислушался. А ведь правда, поют! Слышно, как на третьем птичнике, самом близком, кудахчут куры, заливаются петухи… Женя перестал их замечать, потому что давно привык к этим звукам.

— Это на птичнике, — сказал он.

— Хочу на птичник, — сказала Саня и зашагала к окну.

— Нельзя! — крикнул Женя. — Будешь ты слушаться или нет? Идём сейчас же лодку пускать. Сейчас я её запущу и сделаю волны, а ты будешь смотреть, как она не опрокидывается.

— Сама запущу, а ты будешь смотреть, — объявила Саня и схватила лодку обеими руками.

— Не хватай, сломаешь! — испугался Женя.

А Саня с лодкой в руках быстро юркнула под стол и вылезла с другой стороны.

Женя бросился ловить её. Она увёртывалась, бегала вокруг стола, смеялась и визжала. Видно, ей очень нравилась такая игра.

Но Женя очень рассердился. Ему, наконец, удалось поймать Саню. Он схватил лодку и так сильно дёрнул к себе, что Саня не удержалась на ногах и упала.

И надо же было случиться, что упала она на край таза!

Таз опрокинулся на неё и всю её окатил холодной водой.

Девочка барахталась в огромной луже, вся мокрая, испуганная и с плачем звала свою маму. А мама её была уже далеко и не могла успокоить её.

Женя испугался, растерялся. Сунул куда-то лодку, сбегал за тряпкой. Окунул её в лужу; она тотчас намокла, а лужа не стала меньше. Женя бросил тряпку и кинулся вытаскивать Саню из лужи. Вытащил, посадил на стул, а дальше не знал, что и делать.

Саня кричала так, что на улице было слышно. Вот так успокоил! Снять с неё мокрую майку? А что надеть?

Женя огляделся и ахнул: под кроватью в воде стояли мамины новые тапочки, а рядом мокло Санино платье и бельё. Как же оно оказалось на полу?

Скорее вытереть лужу, а то мама рассердится… А Саня дрожит в мокрой майке и уже охрипла от плача, стонет и зовёт:

— Мама, мама, мамочка! Ой, мамочка! Где моя мамочка!

— Ты не плачь, слушай… Ты не плачь… — уговаривал её Женя. Он положил ей на колени парусную лодку, но Саня сбросила её на пол.

Скорее бы мама пришла! Нет, лучше пусть не приходит, пока Женя не прибрал. Хоть бы она замолчала, эта девочка!

— Ты подожди, подожди, ничего… Я сейчас всё сделаю, всё в порядке, — бормотал Женя и бестолково хватался то за полотенце, то за тряпку.

Неизвестно, что бы дальше было, но тут пришла мама. Она ахнула и кинулась к Сане. Через минуту Саня, сухая, укутанная, лежала в постели. А мама быстро наводила порядок в комнате.

Женя сунулся было ей помогать, но она сказала:

— Отойди. Помог уже, хватит.

Мама была очень сердита. Лучше с ней не говорить сейчас.

Вот она всё прибрала, взяла Саню на руки, стала одевать, гладить по головке, что-то ласково приговаривать. На Женю она не смотрела и с ним не разговаривала. Уж лучше бы ругала.

Саня затихла и прижалась к Жениной маме, как к своей.

Женя подошёл и тоже ткнулся в мамино плечо. Но мама отвела его рукой и сказала:

— Не надо. Не ластись. Иди в детский сад, тебе пора.

Саня выглянула из-за маминого плеча и повторила:

— Иди в детский сад! Ты плохой!

— А ты не командуй! — сказал Женя. — Мама, скажи ей…

— Идёшь ты? — сказала мама так строго, как раньше никогда не говорила.

Женя ушёл. Всю дорогу до детского сада он что-то бормотал про себя, отшвыривал ногами камешки и злился. А на кого, — неизвестно.

 

САНЯ И ЦЫПЛЯТА

На другой день папе и маме надо было идти на работу, Жене — в детский сад. А куда девать Саню?

Одну в доме её нельзя оставить. Папа решил взять её с собой, в инкубатор, — папа там работает.

Мама вымыла Саню, одела её во всё чистое, с ног до головы: инкубатор — это такое место, куда нельзя принести ни пылинки.

— А что там есть, дядя Вася? — спросила Саня.

— Вот такие цыплята, — папа показал пальцами, какие крошечные цыплята есть в инкубаторе. Тогда Саня взяла его за руку и потащила к двери.

— Хочу таких маленьких цыплят! — сказала она. Они пришли в большой дом. Оба долго вытирали ноги, потом вошли в комнату. Дядя Вася надел белый халат.

— Разве ты доктор? — удивилась Саня.

— А как же, — важно сказал дядя Вася. — Я птичий доктор и главный цыплячий начальник! Поэтому — слушаться!

Саня осмотрела комнату. В ней не было никаких цыплят. У стен стояли ящики, а посреди комнаты — два огромных шкафа. Уже Саня собралась спросить — где же цыплята, но спросить было не у кого. Дядя Вася вдруг исчез.

Саня скривилась и приготовилась плакать. Но не успела. Открылся один шкаф, и оттуда вышла девушка.

Сане стало интересно. Она знала, что в шкафах бывает платье и бельё. Но чтобы в шкафу были люди, — этого она никогда не видала.

Девушка была добрая: она кивала Сане и улыбалась. В руках у неё был ящик.

— Я тебя знаю: ты Саня, — сказала она. — А я Люба. Ты пришла смотреть цыплят?

— У вас цыплят нету, — обиженно сказала Саня. — Сказали есть, а их нету.

— А это кто? — спросила Люба и поставила перед Саней свой ящик.

В ящике была целая куча цыплят. Крошечных, пушистых, желтоватеньких. Они прижимались друг к дружке, топтались, шевелились, попискивали и смотрели на Саню малюсенькими чёрными глазками.

Саня протянула руки — схватить цыплят. Но Люба быстро подняла ящик, чтобы Саня не могла достать.

— Дай! — крикнула Саня.

— Что ты, их нельзя трогать! — сказала Люба.

Тут Саня вспомнила, что дядя Вася по дороге сказал ей: «Ничего не хватать, а то домой отведу!» Она быстро спрятала руки за спину и сказала:

— Покажи, я не буду хватать.

Люба поставила ящик на землю, что-то достала с окна и сказала Сане:

— Дай, руки вытру. — И вытерла Санины руки чем-то мокрым. — Теперь возьми одного цыплёнка и подержи, если хочется, — позволила Люба. Она была очень, очень добрая.

Саня осторожно взяла цыплёнка обеими руками. Он сидел между её ладошками, как в лодочке. Его крохотные коготки щекотали Сане ладошки, но Саня и не думала бросить цыплёнка, как бросила жука. Цыплёнок был тёпленький и жёлтенький.

Саня уже знала, что цыплята выходят из яиц, — дядя Вася ей объяснил. Она спросила у Любы, где то яйцо, из которого вышел этот цыплёнок. Люба сказала, что яйца уже нет — осталась только разбитая скорлупка.

— Он из неё выскочил? — спросила Саня.

— Куда ему скакать! — сказала Люба. — Ему сперва и шевелиться трудно… Идём в инкубатор, сама увидишь, как они «выскакивают».

Эти огромные шкафы — это не шкафы, а инкубаторы. Вот там, наверное, полно цыплят!

Саня с Любой вошли туда. А там — ни одного цыплёнка. Узенький коридорчик, по бокам чёрные занавески. Под занавесками ряды ящиков, и все задвинуты. Только один немного выдвинут, и возле него на корточках сидит дядя Вася.

Саня рассердилась:

— Неправда, никаких тут нет цыплят, и никаких тут нет яиц! — сказала она.

— Иди сюда, — сказал дядя Вася. Саня подошла и заглянула в ящик.

Если бы вы знали, что делалось в ящике!

Там были и цыплята, и яйца, и скорлупки от яиц, и ещё какие-то странные птенцы — гладкие, будто облизанные, с тонкими голыми шейками. Неужели это тоже цыплята?

Дядя Вася взял одно яйцо. Оно было немножко разбито. Дядя Вася приложил его к Саниному уху, как часы.

Яйцо тикало! Как часы, даже громче: кто-то изнутри долбил скорлупу!

— Слышишь? — спросил дядя Вася.

— Слышу, — прошептала Саня.

— Ты слушай. Это цыплёнок выбирается на белый свет. Скоро он всю скорлупу наклюёт — вот так.

Дядя Вася взял другое яйцо. Вокруг всей скорлупы шли пробоинки. Дядя Вася снял половинку скорлупки.

В другой половинке был мокрый комочек. Саня увидела сложенные лапки.

Вдруг комочек поднял головёнку, посмотрел туда, сюда…

Это цыплёнок был сложен в комочек! Дядя Вася вынул его из скорлупы, посадил на ладонь. Цыплёнок зашевелился, расправился и встал на ножки. Не очень-то он был красив: несчастный, мокрый, будто облизанный. Но Сане он понравился: совсем крошечный, только что родился — и уже настоящий цыплёнок!

Теперь Саня знала, как они выходят из яиц. Она уже никогда не скажет, что цыплята «выскакивают». Нет, сперва они долго работают: пробивают скорлупку. Это очень трудно такому маленькому и слабенькому. Но он вырос, ему в яйце тесно, темно; ему обязательно надо выйти — приходится долбить яйцо, ничего не поделаешь.

В другом инкубаторе цыплят ещё не было. Там за чёрными занавесками на больших подносах-лотках лежали яйца. Их было очень много, ужасно много.

В инкубаторе было жарко. Яйца лежали в темноте, в тепле и тишине и грелись. И внутри каждого яичка происходило волшебное превращение: яичный желток превращался в живого цыплёнка.

Люба позволила Сане помогать ей. Они открывали ящики, отыскивали цыплят, которые уже обсохли, и пересаживали в маленькие ящики. Потом уносили их в большую комнату.

Саня брала цыплят так бережно, так осторожно сажала их в ящик, что Люба даже попросила дядю Васю почаще приводить Саню.

— Я её в помощницы возьму, — сказала она.

 

СЕКРЕТ

Андрей Фоменко сказал Жене, что у него есть секрет. Очень важный. После ужина они вместе вышли из детского сада. Андрей сказал, что на улице он говорить не будет. Надо уйти туда, где никого нет, а то кто-нибудь может услышать секрет.

Они пошли в Большой овраг и забрались в пещеру, где была станция метро «Машинная». Вокруг было так пусто тихо, что даже немножко страшно.

И тогда Андрей сказал:

— Слушай. У меня будет настоящее водяное колесо.

— Какое колесо? — спросил Женя.

— Водяное. Будет работать силой воды и само вертеться.

Женя не поверил:

— Откуда у тебя такое колесо?

Андрей захохотал.

— Мне Виктор сделает! Он уже начал делать!

Виктор был старший брат Андрея, пионер. Виктор человек серьёзный. Если он начал, — он сделает непонятное водяное колесо вроде турбины.

— Будет вертеться? — спросил Женя.

— Со страшной быстротой, — сказал Андрей. — Виктор построит колесо, потом сделает испытание на ручье за озером, а потом отдаст нам навсегда.

— И мне? — обрадовался Женя.

— Мне и тебе. И у нас будет водяное колесо. Идём скорей смотреть, как Виктор делает!

Они помчались. Андрей жил недалеко от Жени. Дорога шла мимо Жениной квартиры, и Женя забежал домой — спроситься у мамы. Андрей остался ждать на улице.

Мама всегда позволяла Жене ходить к Андрею, надо было только каждый раз спрашивать позволения. Женя спокойно вошёл в комнату, но не успел ещё раскрыть рта, как мама сказала:

— Вот кстати пришёл. Ты мне нужен.

И велела ему проводить Саню до инкубатора. Она войдёт туда и передаст папе еду, — папа не придёт к ужину. Женя дождётся Саню у выхода и проводит домой. А то она заблудится — не знает дороги.

Саня стояла вся чистенькая, очень довольная, с пакетом в руках.

Вот тебе и водяное колесо!

Ничего не поделаешь. С мамой не поспоришь. Женя и говорить не стал об Андрее.

Он молча схватил Саню за руку и повёл.

Андрей побежал домой один.

— Ну, пропал ты, — сказал он на прощанье. — Будешь теперь всю жизнь с ней нянчиться. Виктор без тебя кончит.

Возле инкубатора Женя строго приказал Сане отдать папе пакет и сейчас же, немедленно идти домой.

— Я тебя ждать не могу, у меня дело! — сказал он.

— У меня тоже дело, — спокойно сказала Саня и ушла. Женя надеялся, что успеет отвести сестру домой и ненадолго сбегает к Андрею.

Но ничего не вышло. Сани не было и не было. Женя обошёл всё здание, заглянул во все окна. В большой комнате не было ни души.

Женя метался перед дверью, как тигр в клетке. А войти внутрь не мог: это было строго запрещено, особенно такому запылённому мальчику. Женя только что вылез из пещеры, где сидел прямо на земле, так что можно себе представить, какой он был чистенький. Ух ты, даже страшно подумать, что будет, если папа увидит его в инкубаторе!

Женя устал ждать и сбегал поглядеть на траворезку, из которой сыпалась зелёная крупа — нарезанная трава. Но сейчас же испугался, что Саня уйдёт без него, и прибежал обратно.

Очень долго её не было. Когда у Жени кончилось всякое терпение, дверь вдруг открылась и вышли Люба и Саня.

Увидев Женю, Люба стала расхваливать Саню: она очень хорошо отбирала сегодня цыплят.

Пока Женя тут мучился, она забавлялась с цыплятами. Хорошее дело!

Всю дорогу Женя бранился и ворчал. Саня спокойно слушала его и ничего не отвечала. Она держала обе руки на животе в кармане передника и о чём-то думала.

— Дай руку! — потребовал Женя, но она помотала головой и руки не дала.

Конечно, к Андрею Женю не пустили. Было уже поздно.

 

ЯЙЦО

Мама стала разбирать Санину постель, чтобы уложить девочку спать. Сняла подушку — а под ней лежит яйцо. Мама очень удивилась:

— Смотрите, откуда это? Какая же курица снесла яйцо на кровати да ещё засунула под подушку?

Тут Саня отчаянно закричала:

— Это моё! Тётя Маруся, не трогай, пускай лежит! Оно греется!

— Твоё? Где ж ты его взяла?

Саня молчала. Мама посмотрела ей в глаза и сказала очень строго:

— Говори сейчас же, — где взяла яйцо?

— Там… с подноса, — сказала Саня. — Там ещё много осталось.

— В инкубаторе? — испугалась мама.

— Угу.

— Ох, да зачем? — крикнула мама.

Саня испуганно посмотрела на мамино расстроенное лицо и ответила шёпотом:

— Чтоб вывелся цыплёнок. И чтоб он был мой. И всегда за мной ходил. И спал на моей подушке.

— Ой, что ж ты натворила, — сказала мама. — Ой, дурочка! Подумать — яйцо из инкубатора стащила!

— Мама, — сказал Женя. — Можно, я ей задам как следует? Чтобы помнила!

— Да ну тебя, — сказала мама. Она быстро завернула яйцо в вату, сунула за пазуху, схватила Саню за руку и увела. Конечно, Женя пошёл за ними.

Мама с Саней быстро дошли до инкубатора. Мама сильно постучала в окно: сперва три раза, потом два, потом опять три. Так она вызывала папу, когда он был ей нужен.

Папа подошёл к окну. Мама поманила его пальцем. Он вышел на улицу.

— Ну, говори, что ты наделала! — приказала мама Сане. — Проси прощения!

Но Саня только плакала.

— Что случилось? — спросил папа.

Мама рассказала и отдала папе яйцо. Папа посмотрел на Саню.

Тут Женя испугался. Он знал, какой бывает папа, когда по-настоящему рассердится. Что он сделает с Саней?

— Может, оно ещё не пропало, — сказала мама. — Она только недавно пришла и сразу положила его под подушку.

Папа покачал головой.

— Не знаю, — сказал он. — Ну, ступайте домой. И он быстро унёс яйцо в инкубатор.

Уже стемнело. Мама, Саня и Женя молча шли домой.

— Мама, почему яйцо пропало? — спросил Женя.

— Могло остынуть, — сказала мама. — Ему надо лежать в тепле, а эта умница сколько времени таскала его по холоду.

— Цыплёнок умер?

— Кто его знает, может, и выдержал. А может, и нет, Папа проверит.

Саня крикнула:

— Не умер! Не умер! Не хочу, чтобы умер!

Она долго плакала и не могла успокоиться.

 

ЧЬИ ОНИ?

Женя пришёл из детского сада. Мамы ещё не было. Папа и Саня сидели за столом и строили карточные домики. То есть строил папа, а Саня толкала домики пальцем, — они валились один за другим, а она радовалась и визжала.

Должно быть, папе надоела эта игра, и он попросил Женю поиграть с девочкой вместо него. Но Саня сказала:

— А я с ним не хочу. Я с тобой хочу, дядя Вася.

Женя обиделся и ушёл — отправился встречать маму.

Он увидел маму ещё издали и побежал навстречу. Добежал, прыгнул и повис у неё на шее. Так они обыкновенно встречались.

Но сегодня мама испугалась.

— Осторожно, Женя, осторожно — сказала она. — Не видишь, что у меня?

Она показала Жене маленькую корзиночку, накрытую носовым платком. Женя заглянул под платок. В корзиночке сидели три крохотных цыплёнка.

— Купила? — обрадовался Женя. — Суточные? Мама кивнула. Цыплята в самом деле вылупились только вчера, сутки назад. Женя уже хорошо умел различать цыплят по возрасту. Мама работала на пятом птичнике, где жили самые маленькие цыплята. Женя часто заходил туда.

— Дай, я понесу, — попросил Женя и взял корзинку. Он был очень рад, что мама опять купила ему цыплят, как в прошлом году.

По дороге они сговорились, что ничего не скажут Сане про цыплят. Женя пересадит их в загородку в маленьком сарайчике, где жили прошлогодние цыплята. А тогда мама приведёт Саню.

— Пусть позабавится, — сказала мама.

«Пусть позавидует, какие у меня цыплята», — подумал Женя.

Женя подмёл земляной пол в сарайчике и в том углу, который был огорожен проволочной сеткой. Посыпал землю в загородке сухими опилками и выпустил туда цыплят.

Они обрадовались свободе и забегали по всему загончику. Тюкали носиками по опилкам, тоненько попискивали. А потом опять сбились в кучку и прижались друг к дружке.

Такие славные, дружные цыплята. Женя решил, что он будет очень хорошо ухаживать за ними. Не так, как в прошлом году. Тогда, бывало, цыплята иногда оставались без воды, сидели на грязной подстилке…

— Ну что я могу сделать, если я забываю? — говорил Женя. — Всякий может забыть.

Но почему-то после того, как ему доставалось за это от папы, он переставал забывать и всё шло хорошо… несколько дней. А потом всё начиналось сначала.

Наконец мама рассердилась и подарила цыплят соседям. И сказала, что никогда больше не купит Жене цыплят. А теперь всё-таки купила!

— Мы пришли! — сказала мама, входя в сарайчик. — Женя, покажи нам секрет!

Женя отошёл в сторону, и Саня увидела цыплят.

— Цыплята! — сказала Саня. — Вон мой! Вот он! Видите, он не умер!

Она засмеялась, перегнулась через сетку и стала ловить самого маленького цыплёнка. Она очень обрадовалась.

— Не хватай, — сказал Женя. — Это не твои.

Саня перестала смеяться.

— Тётя Маруся, это чьи? — спросила она.

— Мои! — сказал Женя. — А ты думала, чьи?

У Сани задрожали губы.

— А мои где? — спросила она жалобно.

— Не дразни девочку, — недовольно сказала мама Жене. — Тебе же цыплята не нужны. Ты их в прошлом году чуть не замучил. Эти цыплята тому, Санечка, кто будет их кормить и поить каждый день, а не тогда, когда сто раз напомнят.

— Тётя Маруся, я буду их кормить и поить! — сказала Саня очень громко. — Я сейчас буду их кормить, и каждый день буду!

— Ну и ладно, — сказала мама. — Значит, будут твои.

— Я теперь тоже буду аккуратно… — пробормотал Женя. Он ни за что не хотел, чтобы цыплята были Санины.

— Мама! — крикнул он. — Она же не может! Она даже не знает, чем кормят цыплят. Ну, чем их кормят, скажи, скажи, чем? — пристал он к Сане.

Саня посмотрела на него, потом на маму.

— Тётя Маруся, чем? — спросила она спокойно.

— Умница, — похвалила её мама. — Всегда спрашивай, чего не знаешь. Смотри, учись. Вот как кормят цыплят.

Мама дала Сане чашечку с мелко нарубленным крутым яйцом.

— Высыпь в кормушку, — сказала она. В загородке стоял плоский подносик. Саня сыпала корм, цыплята клевали, еле слышно постукивая клювиками о поднос.

— Понравилось! — объявила Саня.

Женя постоял и вышел из сарайчика.

— Ладно, пускай берёт, — бормотал он. — Пускай всё берёт, ничего мне не надо. Папа за неё и мама за неё, а за меня так никто.

 

САНЯ В ДЕТСКОМ САДУ

Саню приняли в детский сад. Теперь мама и папа могут спокойно, как раньше, уходить на работу и не брать с собой Саню, от которой одни беспокойства.

Вот Саня в первый раз вошла в калитку детского сада.

Вошла и вытаращила глаза. Никогда ещё она не видела так много цветов и так много детей.

Цветы росли вдоль всех дорожек, вдоль всех заборов; они даже взбирались на стены дома чуть не до самой крыши.

Дети в синих халатиках бегали по дорожкам, возились в песке, качались на голубой качалке с утиной головой или сидели под большим деревянным грибом.

Тут же в саду стоял большой аквариум. В нём плавали красные рыбки, похожие на морковки. Они обмахивались прозрачными хвостами.

Женя привёл Саню к Марине Львовне.

— Вот она. Её зовут Саня, фамилия Малиновская, — сказал он. — Марина Львовна, можно взять лук?

Марина Львовна познакомилась с Саней и спросила Женю:

— Ты рад, что теперь у тебя есть сестрёнка?

Женя смутился. Он не знал, что ответить: сказать «рад» — будет неправда, не рад он ей. Сказать «нет» — неудобно, Марина Львовна огорчится. Он молчал и смотрел вбок.

Марина Львовна подождала. Потом сказала;

— Ладно, иди. — И отвернулась от Жени.

Скоро Саня в таком же халатике, как остальные, бегала по цветнику и качалась в качалке-утке. Вместе с ней в качалку влез беленький Витасик. Он показал пальцем на Санины нарядные туфельки с вырезными узорами и покачал головой:

— У тебя туфли с дырками. Ничего, я в город поеду, тебе новые туфли куплю.

— Купи, только красные, — согласилась Саня. Так они с Витасиком подружились и уже не расставались целый день.

Стал накрапывать дождик, и дети перешли в комнаты. Витасик потащил Саню к игрушкам. Среди всяких кукол и зверей там сидела великанша — огромная кукла Дуся. Она была такая большая, что не могла сидеть на кукольных стульях, и её посадили на настоящий, детский.

— Дусе надо спать, — сказал Витасик шёпотом. — Она ночью никогда не спит.

— Почему не спит? — спросила Саня, Витасик развёл руками.

— Кровати нет, — вздохнул он. — У всех есть, а у Дуси нет. Она всё время дежурит, как моя мама в больнице. Но ей надо спать, а то заболеет.

Они составили вместе два стула и уложили Дусю.

— А подушки тоже нет, — грустно сказал Витасик. — У маленьких кукол есть, а у неё нету.

Саня посмотрела: и правда, маленькие куклы спят на подушках, а бедная Дуся просто так. Саня решительно подошла и вытащила самую большую подушку из-под головы у одной куклы.

— Вот уже есть подушка, — сказала она, довольная, и уложила усталую Дусю на мягкую подушку.

Витасик очень удивился. Даже немножко испугался.

— А разве так можно делать? — спросил он тихо.

Тут зашумели ребята и стали жаловаться Марине Львовне:

— Смотрите, что новая девочка делает! Она подушки забирает, а мы кукол уложили на тихий час! Какой же это тихий час, если подушки вытаскивают!

Оказалось, этого нельзя было делать.

— Она всегда таскает, — пробурчал Женя. Пришлось отдать подушку обратно. Марина Львовна сделала Дусе подушечку из своей косынки. Тогда все успокоились.

За обедом оказалось, что Саня не умеет правильно держать ложку! Держит её в кулаке, как палку!

— Эх ты, — сказал Женя. — У нас тут Коляша и Маня ещё меньше тебя, а умеют.

Коляша и Маня разом подняли руки с ложками вверх. В самом деле, они держали ложки правильно.

— Да, Саня, очень странно, — сказала Марина Львовна. — У других детей нет братьев, а они умеют. А у тебя есть такой учёный старший брат — и почему-то тебя не научил! Как ему не стыдно!

Дети рассмеялись.

— Что, попало тебе, Женечка? — спросила Света. — Марина Львовна, можно мне вместо Жени её поучить? А то он, верно, сам не умеет.

— Он плохой, — спокойно сказала Саня, поднося ложку ко рту.

После обеда дети стали ложиться спать. Марина Львовна спросила Саню, не надо ли помочь ей раздеться, но Саня гордо ответила:

— Сама умею! — и стала довольно быстро снимать с себя вещь за вещью.

Она разделась до рубашки и закричала Марине Львовне:

— Смотрите, я уже!

Но Марина Львовна посмотрела не на Саню, а на её одежду. Одежда лежала кучей на стуле, а кое-что валялось на полу.

Марина Львовна подозвала Свету и попросила её поучить Саню. Света очень любила учить других. Она обрадовалась и побежала к Сане.

— Ты всё не так сделала! — сказала она. — Халат надо на спинку стула. И рукава расправить. Туфли рядышком, под стул…

Саня надулась: она думала, что её похвалят, а вышло вон что. Но всё-таки она внимательно слушала Свету и кое-что хорошо запомнила.

Когда настал вечер и Женя с Саней стали у себя дома ложиться спать, Саня аккуратно сложила одежду так, как научила её Света. Отошла немного от стула, полюбовалась на свою работу и побежала к Жене — посмотреть, как у него обстоят дела.

Женя уже лежал под одеялом.

— Ты что? — закричала Саня. — У тебя всё не так! Почему носки в туфли засунуты? Надо расправить и на стул!

— Ладно, не твоё дело, — проворчал Женя. — Иди и спи.

Но Саня не уходила. Стояла перед кроватью и повторяла:

— Сделай как надо!

Женя рассердился и повернулся к стенке. Неужели он будет её слушаться? Ещё чего!

Папа перестал читать газету и молча смотрел на них. Потом сказал одно только слово:

— Евгений!

Женя вскочил с постели, как мячик, и быстренько привёл свою одежду в порядок.

— Умница, Санечка, — похвалила мама. — Учи его, учи неряшку!

— Он уже научился, — объявила Саня и важно зашагала к своей кровати.

Старшие засмеялись. Женя вдруг забыл, что он сердится, и, закрывшись простынёй, тоже засмеялся.

 

ДЕЖУРСТВО

Держась за дверную ручку, Женя ворчал:

— Долго мне тебя ждать? Я пойду без неё, мама! Мне же сегодня некогда! Я же дежурный!

— Успеешь, — говорила мама спокойно. Она причёсывала Саню, а Саня стояла и даже не слушала, что говорит Женя. Ей не было никакого дела до того, что Женя сегодня дежурный и что ему нельзя опаздывать.

Да, кончилась Женина хорошая жизнь. Раньше никого не надо было ждать. Никого не надо было водить с собой. Хотел — шёл вместе с Андреем, не хотел — шёл один. А теперь вот каждый день такое мучение: стой, как привязанный, и жди, пока она кончит копаться!

— Не злись, не злись, — говорила мама, — ничего с тобой не сделается, если подождёшь. Ну вот, готово. Идите, пора.

Женя молча схватил Саню за руку, и они выбежали на улицу. Как раз в одно время с ними вышли Светлана Кожина и Катя Левашова.

— Саня! — позвала Света. — Иди с нами!

Катя запрыгала и запела:

Саня вырвала свою руку из Жениной и побежала догонять Катю.

А Света стала просить Женю:

— Женечка, можно мне вашу Саню всегда водить в детский сад? Она такая смешная, такая хорошенькая! Я ей буду всё показывать. Можно, Женя?

— За ней смотреть надо, — строго сказал Женя. — Это очень трудно. Не всякий-то сможет.

— Я буду очень хорошо смотреть! — уверяла Света.

— Она с тобой не захочет, — сказал Женя.

— Захочет! — сказала Света и крикнула: — Саня, Санечка, ты хочешь всегда со мной ходить?

— Хочу! — ответила Саня.

— Слышал? Хочет! — обрадовалась Света. Она догнала Саню и Катю. Они взялись за руки и с визгом и смехом побежали в детский сад.

— Ну, и очень хорошо. Мне же лучше, — пробурчал Женя.

Но всё-таки он обиделся, что Саня выбрала девочек, а не его.

Была хорошая погода, и дети завтракали на воздухе, в цветнике.

Между клумб стояли небольшие столики — на четыре человека каждый. От столика к столику ходил Женя в белом переднике и раскладывал ложки.

Саня подбежала к нему.

— Женя, что ты делаешь?

— Дежурю.

— И я хочу так дежурить! Дай и мне ложечек. Конечно, Женя не дал.

— Мала ещё, — сказал он. — Сперва научись, как надо дежурить.

И он пошёл в кухню. Ему было некогда разговаривать с малышами.

Только Женя вышел из кухни с двумя хлебницами, Саня тут как тут.

— Женя, учи меня! Как дежурить? Вот привязалась.

— Отойди, некогда мне! — сказал он и занялся своими делами. Но Саня не отошла. Она ходила за Женей, провожала его до кухонных дверей, переходила с ним от столика к столику. То же самое было и после завтрака, когда Женя убирал посуду со стола и вытирал столики. Женя сердился, гонял её — это не помогало. «Куда иголка, туда и нитка», — вспомнил он мамины слова. Ему стало смешно, что Саня — такая же Ниточка, какой была её мама. Он даже раздобрился и раза два дал Сане что-то отнести на столик с грязной посудой.

Женя сложил скатерти, покормил рыбок в аквариуме Потом взял плетёную корзинку и пошёл в кухню узнать, какие овощи нужны сегодня Марфе Осиповне.

Выйдя из кухни, Женя отправился в огород за овощами. Саня сунулась было за ним, но Женя не позволил:

— Только дежурным разрешается ходить на огород. Всем другим запрещено.

Саня горько заплакала. Марина Львовна спросила, в чём дело, и позволила Сане идти в огород, потому что она новенькая и ещё не видела огорода.

— Только смотри, слушаться меня! — строго предупредил Женя. — Ничего не рвать; я тебя знаю! Слышишь?

— Слышу, — сказала Саня. — Идём.

В огороде было очень хорошо. Носились стрекозы на стеклянных крылышках, пролетали пчёлы, насосавшись мёду, гудел мохнатый шмель. Вдоль ограды выстроились подсолнухи с тяжёлыми чёрными головами.

Среди зелёных грядок была одна, вся увешанная красными шарами: это поспевали помидоры.

Женя, нахмурившись, припоминал, что надо взять.

— Три петрушины. Три сельдерея. Много морковки… Свёклы для винегрета на ужин. И укроп. И зелёный лук.

Он переходил от грядки к грядке, вытаскивал петрушку и морковь и укладывал в корзинку.

Саня ходила за ним Она ничего не трогала и не рвала. Она даже не просила, чтобы ей позволили что-нибудь вытащить из земли. Она только смотрела на Женю так, как будто просила.

И Женя сказал.

— Можешь вытаскивать морковку. Смотри, самые большие кусты тащи!

И Саня тащила. Саня рвала зелёный лук. Если бы можно было, она вытащила бы из земли всё, что было в огороде. Но Женя не позволил. Он взял полную корзину и пошёл на кухню.

Саня осталась у дверей кухни. Вдруг она увидела на земле кусок чёрного хлеба: кто-то из детей уронил его во время завтрака.

Саня обрадовалась, подняла хлеб и зашагала прямо к аквариуму Поднялась на цыпочки и бросила хлеб в воду.

Рыбы вились вокруг хлеба, а Саня смотрела на них и была очень довольна, что она и тут немножко подежурила.

А за Саниной спиной уже стояла Марина Львовна.

— Их нельзя хлебом кормить, — сказала она. — Это рыбам вредно.

Она взяла маленький сачок, и выловила хлеб. Дело это было совсем недолгое, но почему то весь детский сад успел собраться к аквариуму. Все рассказывали друг дружке, что сделала Саня. Андрей Фоменко размахивал руками, грозно смотрел на Саню и кричал:

— Теперь все рыбы подохнут! Boт увидите!

Саня испугалась и заплакала.

— Пустяки, — сказала Марина Львовна. — Ничего с ними не сделается. Сменим воду и всё.

Она отослала детей играть, а сама уселась с Саней под грибком. Они стали разговаривать. Марина Львовна узнала, что Сане очень хочется дежурить, а нельзя.

Марина Львовна сказала.

— Я думаю, скоро будет можно. Я тогда тебе скажу. Сперва только тебе одной тихонько скажу: «Ты уже научилась дежурить, приготовься». А потом скажу громко, всем: «Саня Малиновская сегодня дежурная! Дайте ей белый передник, дайте ей ложки, солонки и корзиночки с хлебом!» Хорошо так будет?

— Так хорошо будет, — сказала Саня и успокоилась.

 

ПЕРЕДНИК И МЕТЛА

Было утро Мама и папа уже ушли ил работу. Саня одевалась и смотрела, как Женя нехотя наливал воду в тазик и готовился полоскать чашки.

Вдруг Саня нахмурилась и спросила:

— Ты и дома дежурный? И в детском саду, и дома? А когда же я буду?

А ведь правда — эта работа очень похожа на дежурство. Только в детском саду дежурить почему-то интересно, а дома — скучно. Что ж, пускай себе моет чашки, если ей так хочется. Почему это один Женя каждый день возится с мытьём?

— А ты сумеешь? — спросил он на всякий случай.

— А я сейчас научусь, — быстро ответила Саня, слезая с кровати. — Где мой дежурный передник? Дай мне передник!

Опять правильно: не может быть дежурный без передника. Женя поискал и нашёл на кухне мамин передник. Кое-как навертел его на Саню, подвязал и отошёл посмотреть со стороны.

— Ничего, годится, — сказал он. — Всё-таки передник.

Саня тоже не обращала внимания на то, что конец передника волочится по полу. Она радовалась, что стала настоящей дежурной.

— Теперь и ты надень передник! — потребовала она. Ничего не поделаешь, пришлось и Жене устроить себе что-то вроде передника из кухонного полотенца. И это опять было правильно, потому что при мытье было много брызг.

Женя показал Сане, как мыть, чтобы внутри чашек не оставалось чаинок и приставшего сахару. Саня смотрела, слушала и кивала головой. Потом взялась мыть сама и каждую минуту показывала ему чашку и спрашивала:

— Так? Хорошо? Нет чаинки?

И представьте — скоро стала управляться с чашками не хуже, чем сам Женя. Она полоскала, Женя вытирал, и очень скоро во всём доме не осталось ни одной грязной чашки, ни одной ложечки. Им даже жалко стало, что было так мало грязной посуды.

Стали думать, что бы ещё сделать. Саня вытерла клеёнку на столе. Женя аккуратно расставил посуду на полках. Осталось подмести комнату.

Саня кинулась в кухню и притащила веник. А он был с неё самоё длиной, никак не помещался в её руке. Тогда она взяла его обеими руками, махнула — и тут же наступила на свой передник и растянулась на полу вместе с веником.

— Мала ты ещё, — сказал Женя. Взял веник и стал показывать Сане, как надо мести. Сперва он один подмёл комнату, потом они ещё раз прошлись вместе — стало до того чисто, что они сами залюбовались.

Ну, вот и всё. Женя не знал, что бы ещё сделать. Но Саня знала. Было у неё дело, о котором она никогда не забывала.

На кухне стояла приготовленная уже мисочка с кормом для цыплят. Это тётя Маруся, как всегда, поставила для Сани.

Саня взяла мисочку и отправилась кормить цыплят.

— А я? — сказал Женя. — Давай вместе. Раз мы дежурим вместе, то и цыплят будем кормить вместе.

— Хорошо, — сказала Саня. — Иди со мной, я тебя научу.

— Ты меня? — Женя рассмеялся. — Да я сам тебя научу!

— Нет, — сказала Саня. — Раз ты меня учил, — значит, и я тебя буду.

Женя фыркнул и хотел сказать что-то вроде того, что пусть она не воображает, и ещё что-то обидное. Но он увидел, что Саня вот-вот заплачет, и испугался: он помнил то утро, когда уехала тётя Вера. Он только фыркнул и сказал:

— Ладно, ладно, идём.

В сарайчике Женя сменил цыплятам подстилку, а Саня в это время держала их в переднике и смеялась. После накормили и напоили цыплят.

— А как их зовут? — спросил Женя.

— Никак. Просто цыплята, — сказала Саня.

— Так надо им придумать имена, — заявил Женя. — Пусть они привыкнут и будут к тебе прибегать: кого позовёшь по имени, тот и прибежит.

Саня обрадовалась. Они назвали одного цыплёнка Драчун, потому что он клюнул своего братца и отнял у него крошку. Другой забавно подпрыгивал и за это получил имя Прыгун. А самого маленького так и назвали: Малыш.

С этого дня повелось, что Женя и Саня дома дежурили вместе. Так было и легче, и быстрее, а главное — веселее.

Скоро папа совсем перестал напоминать Жене об уборке: Женя не забывал. Правду сказать, он бы и теперь забывал, но Саня — нет, та никогда не забывала. Первое, что она говорила, встав с постели, было:

— Уже можно дежурить? — и тащила из кухни тазик.

Тут не забудешь.

 

ВОДЯНОЕ КОЛЕСО

Было воскресенье. Женя сидел на крылечке. Смотрел на синее небо, ждал, когда проснётся Саня, и думал об очень приятных вещах.

Сегодня мама освободится пораньше, и сразу после обеда они поедут в город и пойдут в кукольный театр. Разве плохо?

Только надо сделать всё, что велела мама. Заставить Саню позавтракать, когда проснётся. Потом всё убрать — тоже без Сани не сделаешь, а то поднимет ужасный крик. Потом запереть квартиру, положить ключ в карман и отвести Саню к маме на пятый птичник. Хоть Саня теперь сама знает дорогу на все птичники, но мама боится, как бы она не попала под грузовик или не убежала куда-нибудь одна.

Женя усмехнулся: никуда она не убежит. Так и ходит за Женей, как привязанная. Даже мама смеётся и говорит: «Совсем как мы с Верой — Иголочка с Ниточкой».

Жене надоело ждать, пока Саня проснётся, и он решил её разбудить. Некогда спать, — столько дела!

Женя встал. И тут из-за угла дома выбежал Андрей Фоменко. Женя посмотрел на него и сразу догадался, что случилось что-то важное.

— Водяное колесо! — выпалил Андрей, увидев Женю.

— Водяное колесо? — переспросил Женя и одним прыжком оказался рядом с Андреем.

— Запускать идут! Испытание делать, понимаешь или нет? — кричал Андрей и размахивал руками.

— Уже готово? — спросил Женя.

— Готово! И покрасили, и всё. Идём на ручей испытание делать! Я за тобой прибежал. Идём скорее! Вот они!

«А как же Саня?» — испуганно подумал Женя. Но тут он увидел такое, что и про Саню забыл.

Из-за угла вышел Витя Фоменко и ещё несколько мальчиков.

Женя, наконец, увидел водяное колесо.

Это было необыкновенное, замечательное колесо.

Между двумя ярко-алыми кругами протянулись блестящие жестяные корытца. Они сверкали на солнце. Мальчики несли ещё какие-то красные рогульки, что-то вроде деревянного подносика — всё непонятное, но страшно интересное.

Они прошли мимо крыльца. Женины глаза уже ничего не видели, кроме этого колеса. Женины ноги сами понесли его вслед за мальчиками. Женя ни о чём уже не думал. Он хотел только одного: увидеть, как будут запускать это колесо.

Он не услышал, как с крыльца звал его тоненький обиженный голос:

— Женя, куда ты ушёл? Женя-а!

Идти было не близко. Водяное колесо можно было пустить в ход только в одном месте, за лесом, там, где ручей водопадом сбегал с большого камня.

Мальчики шли по берегу Ближнего озера. Всё озеро прямо усыпано было белыми совхозными утками. Утки смешно кувыркались и ныряли, выставляя кверху куцые хвостики. Но Женя не замечал их: не до уток.

Прошли весь луг, свернули к лесу. Вот, наконец, слышно, как за кустами шумит водопад. Дошли!

Вода сбегает с камня. Струйки прыгают по его уступам, журчат и пенятся внизу, а дальше ручей бежит уже спокойно по лугу и по лесу и где-то далеко вливается в Дальнее озеро.

Мальчики немедленно принялись за дело. Виктор положил на камень длинный лоток-подносик так, чтобы он выдавался над камнем, как козырёк фуражки. Вот для чего он был нужен! Смотрите, вода уже не бежит по камню, а льётся с лотка вниз широкой струёй.

Как раз под струёй мальчики вбили две рогульки и положили на них сверкающее колесо.

Вода наполнила одно корытце, и оно опустилось вниз.

А на его место уже опустилось другое и тоже наполняется и опускается, всё вниз, всё вниз — вертится водяное колесо!

— Ура! — крикнули мальчики.

— Работает! Силой воды! — кричал Андрей и прыгал, как козлёнок. — Вертится! Видишь, как вертится? Со страшной быстротой!

— Вертится, да зря, сказал Виктор. — Пускай оно мельницу повертит. Давайте, ребята.

Откуда-то взялась ярко раскрашенная мельница. Женя её раньше не заметил. Её поставили на берегу в траве. От колеса к ней протянули верёвочки, и пошла работа!

Вертится водяное колесо, вертятся мельничные крылья. Стоит пёстрая мельница на зелёном лугу, сверкает под льющейся водой алое и серебряное колесо — очень красиво.

У Жени даже закружилась голова, — так долго он смотрел на вертящиеся крылья мельницы.

И вдруг он услышал, как Виктор сказал:

— Ладно, хватит. Собирайте всё, обедать пора.

Женя задрожал. С ужасом смотрел он на Виктора.

Как это, пора обедать? Неужели он тут пробыл до самого обеда? А как же Саня? А уборка!? А мама, которая ждёт их на пятом птичнике? А ключ? А кукольный театр!

Не сказав ни слова, Женя бросился бежать. Мальчики удивились и посмотрели ему вслед.

— Без спросу ушёл, — догадался кто-то. — Достанется ему!

А Женя мчался, не разбирая дороги, спотыкался, обжигался крапивой и думал только одно: «Скорей, скорей, скорей, добежать до дома!»

 

ГДЕ САНЯ?

Вот, наконец и их дом! Женя дёрнул дверь и влетел в комнату.

Там никого не было. Ни мамы, ни Сани. Везде беспорядок, постель Сани не прибрана'. Санин завтрак стоит на столе, как мама поставила. Значит, Саня ничего не ела с утра.

Женя испугался. Мама больше всего огорчается, когда Саня плохо ест.

Да где же она? Надо найти её и покормить, пока не пришла мама.

Женя выбежал из дому. Он не мог придумать, куда пошла Саня и где нужно её искать. Может быть, Света Кожина зазвала её к себе и играет с ней? Светка любит возиться с Саней.

Женя побежал было к Кожиным, но на полдороге вспомнил, что Света с родителями поехала в город — покупать школьное платье.

Наверное, Саня сидит у Кати Левашовой.

Но у Левашовых никого не было дома. Соседка сказала, что Катя с мамой ушли в лес за орехами.

Женя растерялся. Он побегал ещё по улицам посёлка, заглянул на ближние птичники, наведался в инкубатор.

Сани нигде не было.

И вдруг Женя догадался: да конечно же, она встала, увидела, что дома никого нет, — и пошла одна на пятый птичник, к маме. Она дорогу знает. А куда же ей ещё деваться?

Но если так, то дело плохо. Значит, мама всё узнала: и что Женя бросил Саню одну, и что Саня не завтракала и не умывалась. Рассердится мама. Только… сильно рассердится или нет? Захочет ли ещё взять Женю в кукольный театр или оставит дома?

Женя решил задобрить маму. Что бы такое сделать, очень хорошее?

Комнату прибрать — первым делом. Можно успеть, если, конечно, очень быстро всё делать.

Подушки, одеяла так и летают по комнате, звенит-бренчит посуда, метла так и ходит в Жениных руках. Женя убирает комнату. Только бы успеть!

Но он не успел. Открылась дверь. Вошла мама, почему-то одна, без Сани. Сразу посмотрела на стол. Там стояла одинокая чашка с молоком и на тарелочке лежали бутерброд и яйцо — Санин завтрак.

Женя бросил метлу и засуетился, заглядывая маме в лицо.

— Мама, она ватрушку съела. Видишь, ватрушки нет? А вот это всё она сейчас съест, не беспокойся, я её накормлю. Где она?

Мама очень удивилась.

— Как это — «где она»? Это я тебя спрашиваю: где Саня? Почему ты её на птичник не привёл, как условились? Где девочка?

— Не знаю… — прошептал Женя.

— Что? — испугалась мама. — Что случилось, Женя?

Говори же!

А Женя и сам перепугался. Сбиваясь, путаясь, начал он рассказывать, как всё было.

Мама не дослушала до конца. Она вдруг увидела на стуле Санино платье, беленькую панамку и сандалии на полу.

Мама ахнула. Значит, девочка ушла из дому голодная, босая, в одних трусиках, с непокрытой головой в самый солнцепёк! И кто знает, когда она ушла, где она сейчас и что с ней?

Мама схватила Санину одежду, свернула её и пошла к выходу.

Женя бросился за ней.

— Мамочка, я с тобой! Мама не позволила.

— Ты останешься здесь. Вдруг она придёт, а в доме никого и помочь некому. И не уходи, ни на минуту не уходи! Слышишь?

— Хорошо, — тихо сказал Женя и вернулся в комнаты. Мама ушла. И про обед забыла. Какой тут обед! Женя посидел. Потом походил по комнате. Полежал на диване. Делать было нечего, и ждать Саню не хватало терпения.

Женя уселся на подоконник и стал смотреть на дорогу.

А вдруг сейчас вон оттуда, из-за палисадника Сорокиных, выйдет Саня! Погуляла где-нибудь и идёт домой — очень просто…

Да вот, кажется, она идёт!

Но из-за палисадника выходили другие люди.

Открылась дверь. Саня пришла? Нет. Это мамина помощница, птичница Дашенька. Мама прислала её узнать, не вернулась ли Саня домой.

— А мама её не нашла? — спросил Женя. Ему казалось, что мама непременно отыщет Саню.

— Да не знаем даже, где искать, — сказала Дашенька. — Кого ни спросим, — никто не видал. Вот история, подумайте только!

Дашенька ушла. Опять надо ждать.

А как хорошо было, когда Саня была дома! Как плохо стало всем оттого, что её нет.

Пришёл папа. Посмотрел на Женю, но разговаривать с ним не стал. Взял что-то из буфета, пожевал и ушёл.

Женя лёг на кровать и уткнулся головой в подушку.

Прибежала соседка, пионерка Римма Медведева. Просунула голову в дверь и заговорила:

— Не пришла Саня? Нет? Ну, ты всё-таки не плачь, найдётся. Сейчас мы с девочками пойдём в лес искать, — может, она туда пошла. Но если туда, — она далеко не уйдёт, там же колючки, а она босая.

Римма убежала. Женя ждал, ждал, ждал… без конца ждал, а Саня всё не приходила.

Вот опять пришла мама. Без Сани. С ней были Дашенька и ещё одна птичница. Они всё время уговаривали маму отдохнуть немножко. Усадили её на диван, покрыли шалью и ушли искать Саню на ягоднике — она могла и туда попасть.

Мама сидела, как больная, закрыв глаза руками. В первый раз в жизни Женя увидел, что его мама плачет.

Женя в тоске прижался к ней, а мама утешала его, шептала:

— Успокойся, не надо. Найдётся наша девочка. Это я виновата. Что с тебя спрашивать, ты маленький.

Мама утешала. Но Женя знал, что он виноват. Может, Саня уже никогда не вернётся, никогда они не будут вместе мыть посуду и ходить в детский сад.

А главное — уже никак не сделать так, чтобы всего этого несчастья не было, чтобы всё было спокойно и хорошо, как прежде. И невозможно уже сделать так, чтобы Женя не был во всём виноват.

 

ПТИЧИЙ ГОРОД

Но где же на самом деле была Саня?

А с Саней случилось вот что.

Проснулась она утром. Видит — Жени в комнате нет. Саня пошла его искать. По дороге прихватила со стола ватрушку с изюмом и вышла на крылечко.

А, вон он, Женя! Куда-то уходит с мальчиками. А мальчики несут что-то красненькое и блестящее…

Саня позвала Женю, но он даже не обернулся. Саня обиделась, что он не взял её с собой, и побежала догонять Женю. Она уже привыкла, что они всюду ходят вместе.

Сане казалось, что она бежит быстро. Но мальчики уходили всё дальше и дальше. Куда было ей, такой маленькой, догнать больших мальчиков! Скоро они скрылись за кустами, и Саня перестала их видеть.

Но она не испугалась. Она была не очень храбрая девочка, но зато очень упрямая. Она всё шла и шла вперёд, чтобы догнать Женю.

На ходу она выковыривала из ватрушки изюминки и клала в рот.

Вдруг тропинка разделилась надвое. Одна дорожка спускалась вниз, к озеру, а другая шла прямо — туда, где росли высокие кусты. Саня постояла, посмотрела и туда и сюда. И увидела, что снизу, от озера, поднимается по дорожке человек, а с ним бежит большая собака.

Эта лохматая собака с высунутым языком очень не понравилась Сане. И она быстро побежала по другой дорожке.

А мальчики в это время как раз спускались к озеру. Теперь Саня уж никак не могла догнать Женю. Но она этого не знала.

Она с удовольствием бежала по мягкой, тёплой пыли, которая лежала на дорожке. Босым ногам было приятно. Только плохо, что солнце светило в глаза и приходилось жмуриться и морщиться.

Скоро тропинка вошла в заросли высоких подсолнухов. Там была тень и прохлада. Толстые стебли казались маленькой Сане деревьями. Широкие листья расстилались у ней над головой. Сане стало хорошо и весело.

Белый петух с толстым красным гребешком перебежал ей дорогу.

Потом ей повстречались две белые курицы: они сидели прижавшись к земле. Дальше ещё одна курица что-то клевала.

Кур было много. Сане, правда, хотелось увидеть цыплят, но цыплята не попадались.

Кончились подсолнухи. Саня вышла на открытую площадку, светлую, посыпанную песком.

На площадке стоял домик на круглых ножках. Настоящий домик. Не кукольный, но и не для взрослых. «Это детский домик», — подумала Саня. Домик был очень красивый: красная крыша, настоящие двери и окна — всё там было. Под домиком и вокруг него гуляли белые куры. Саня подумала, а может быть, Женя спрятался в этом домике и ждёт, когда Саня его найдёт?

Саня потянула дверь — она не открывалась. Тогда Саня встала на цыпочки и заглянула в окно. Вместо стекла в этом окне была проволочная сетка.

Нет, Жени в домике не было. Он был пустой. Ни стульев, ни кроватки, ничего там не было. Только поперёк всей комнаты протянута палка да на полу валяются белые пёрышки.

В этом домике жили не люди, а куры. Это был куриный дом. Вокруг стояло ещё много таких домов. Это был настоящий город. Куриный город, с улицами и переулками. Жили в этом городе куры и петухи, гуляли по своим улицам и отдыхали под своими деревьями — подсолнухами.

Тут было очень хорошо. Сане понравилось, и она решила, что возьмёт и себе один домик. Она будет там жить со своими цыплятами — Драчуном, Прыгуном и Малышом.

И будет водить их гулять по куриным улицам, как мама детей.

Саня стала ходить от домика к домику и дёргать каждую дверь. Но все двери были заперты; она нигде не могла поселиться.

Под одним домиком кричала курица. Саня подошла ближе и легла на живот, чтобы узнать, отчего курица кричит. Но курица убежала, а на песке под домиком Саня увидела яйцо.

Саня достала его. Оно было тёплое-тёплое, почти горячее. Саня приложила его к щеке. Из этого яйца обязательно выведется цыплёнок! Сане захотелось взять его с собой, но она уже хорошо знала, что яиц брать нельзя. Саня вздохнула, положила яйцо на место, погладила его и пошла дальше.

Потом она увидела, как два молодых петушка дрались, совсем как мальчишки на улицах. Наскакивали друг на дружку, таращили глаза, махали крыльями.

— Эй вы, чего дерётесь? — крикнула Саня. Петухи отбежали в сторону, подождали и опять наскочили один на другого.

Потом Саня попала в какие-то заросли кустов. Там под одним кустиком лежали рядом три яйца. Саня даже не подняла их, только тронула каждое пальцем.

Она уже устала. Ей надоело ходить и очень захотелось есть. Она села на траву и принялась за ватрушку. Несколько крошек упало на землю. Тотчас же набежали куры, склевали крошки.

Саня засмеялась и бросила курам ещё кусочек ватрушки. Она была не жадная девочка. Куры обрадовались, стали клевать.

Тут к Сане сбоку подошёл большой петух. Он посмотрел одним глазом, вдруг клюнул Саню прямо в руку, оторвал кусочек ватрушки и отошёл прочь.

От неожиданности Саня выронила всю ватрушку.

Что тут сделалось! Ватрушка так и летала среди целой толпы кур, а они кудахтали, хлопали крыльями, ссорились и расклёвывали её на мелкие кусочки.

Голодная Саня смотрела, как куры едят её завтрак, но ничего не могла сделать. Ей было очень обидно, что куры так плохо поступают с ней, а она ещё их кормила!

Куры склевали всё и разошлись. Саня увидела, что от ватрушки не осталось даже самой маленькой крошки, и заплакала. Плакала, плакала, потом устала от слёз, прилегла на траву и уснула крепким сном.

Она спала и не знала, что попала в куриную колонию — это место, куда выпускали на лето молодых кур и петушков, чтобы они на свежем воздухе крепли и здоровели. Здесь куры жили «на даче».

Сюда приходили птичницы, кормили кур, собирали яйца и уходили. Сейчас там никого не было.

Саня проснулась. Ей очень хотелось есть, а ещё больше — пить. Рядом с ней копошились в земле две курицы. Саня была сердита на всех кур и петухов. Она схватила сухую ветку, замахала на кур и крикнула:

— Эй вы, уходите вон!

Куры всполошились, заорали и разбежались в стороны. Саня увидела, что они её боятся. Тогда она расхрабрилась взяла ветку и пошла.

Вот она вышла к одному домику. На площадке стояла поилка, полная чистой воды. Куры пили воду, высоко закидывая головы.

Саня смело пошла на них. Махала веткой и грозно кричала:

— Пошли вон! Эй, куры жадные, пошли вон!

И что же? Испугались куры, убежали все до одной!

Саня легла животом на землю и сама напилась из куриной поилки.

Потом пошла дальше, сама не зная куда. По дороге она пугала и гоняла всех кур, которые попадались навстречу. Куры убегали большими шагами и громко кричали что-то сердитое — наверное, ругали Саню.

Саня не заметила, как вышла из колонии и оказалась на открытом месте — на высокой горке. Вокруг больше не было домиков. Внизу, под горкой, было озеро.

Множество белых уток плавало на озере. Ещё больше их было на берегах — будто снегом засыпаны берега, только снег двигается, шевелится… Саня рассмотрела длинные ящики, из которых ели утки, видела, как утки выходят из воды и отряхиваются, и опять плывут, точно белые лодочки…

Вдруг все утки, сколько их было, закрякали и повернули головы в одну сторону. Те, что были на воде, быстро поплыли к берегу. Саня посмотрела туда же, куда и утки, и увидела, что к берегу идут женщины с корзинами. Это утятницы шли кормить уток.

Одна женщина была похожа на тётю Марусю. Сане вдруг страшно захотелось домой, к Жене и тёте Марусе. Ей нездоровилось: солнце сильно нажгло ей голову, спина и руки болели.

Саня стала спускаться по склону горы. Склон был каменистый. Саня ведь была босая, и камешки больно кололи ноги. Земля была твёрдая и горячая. Саня прошла несколько шагов, потом села. Посидела, опять встала и пошла.

И тут случилась беда.

Саня наступила босой ногой на маленький кустик, плоский, как тарелочка. Это были самые злые колючки; дети их называли: «баранчики». Под листиками на земле лежат твёрдые орешки, утыканные острыми шипами. Наступишь на куст — сразу множество колючек впивается тебе в ногу. Это очень страшно и больно.

Саня закричала от боли и села на землю.

Путешествие кончилось. Она больше не могла ступить ни шагу. Она держалась за исколотую ножку и горько, обиженно плакала. Но никто её не слышал, никто не приходил помочь ей.

 

СЕСТРЁНКА

А в совхозном посёлке была тревога. Люди встречались и говорили друг другу: «Слышали? У Масловых беда: пропала девочка!» И кто мог, шёл помогать остальным искать Саню.

Школьники бегали по лесу, аукались, звали Саню. Марина Львовна с другими женщинами обошли весь Большой овраг, осмотрели все пещеры. Люди заглядывали в каждый палисадник, в каждый птичник, искали на огородах, в поле и в колонии.

Мама искала без устали. Женя ходил вместе с нею — теперь уже никто не думал, что Саня придёт сама. Но скоро он так устал, и так много плакал, что пришлось его увести домой и уложить в постель. Мама не говорила Жене, чего она больше всего боялась: она боялась, что Саня утонула в озере.

Уже наступал вечер, а маленькую девочку всё ещё не нашли.

Катя Левашова с мамой целый день были в лесу. Набрали орехов, ягод, нашли даже немножко грибов. Они вышли из лесу далеко от совхозного посёлка и возвращались домой по берегу Ближнего озера, мимо утиной колонии.

Они поднимались по тропинке, разговаривали; вдруг Катя остановилась.

— Мама, слышишь? Там, на горке, кто-то мяукает! Катина мама прислушалась.

— Похоже, что ребёнок плачет. Только откуда тут может взяться ребёнок?

— Правда, откуда? — сказала Катя. — Марина Львовна сказала, чтобы даже в выходные сюда никто не ходил. Это котёнок.

Галина Ивановна (так звали Катину маму) послушала ещё. Опять раздался далёкий, жалобный плач. Такой слабенький, горький и усталый…

— Это ребёнок! — сказала Галина Ивановна. Она очень встревожилась. Как мог попасть ребёнок на эту горку? Там, за кустами, крутой обрыв. Его можно не заметить, легко свалиться вниз и расшибиться. Детей туда не пускали.

Этот ребёнок, который там плачет, тоже может каждую секунду упасть с обрыва. Ох, только бы успеть добраться до него!

Бежать по тропинке, через куриную колонию — далеко, можно опоздать. Надо карабкаться прямо на гору, по крутому откосу.

Галина Ивановна ухватилась за сухую траву и полезла. Корзинка с орехами осталась на дорожке. Катя, недолго думая, поставила рядом свою корзиночку с ягодами и полезла вслед за мамой, но сразу же соскользнула вниз.

— Мама! — жалобно позвала она. — А я?

— Иди по тропинке! — крикнула мама, карабкаясь всё выше.

Лезть по такой крутизне было очень трудно. Чтобы удержаться, Галина Ивановна хваталась за каждый пучок травы, за каждый кустик. Не раз ей казалось, что дальше она не сможет двинуться. Но опять раздавался слабенький, хриплый плач, и она лезла выше, в страхе, что не успеет.

Задыхаясь, взобралась она наверх и увидела ребёнка. Он лежал совсем близко от опасных кустов, за которыми скрывался обрыв. Лежал почти совсем голенький, в одних трусиках, даже без шапочки и туфелек.

Галина Ивановна бросилась к ребёнку, подняла… Ох, да это маленькая Саня Малиновская, племянница Масловых!

Как она тут очутилась? Но спрашивать было нельзя: Саня лежала еле живая. Галина Ивановна чуть сама не заплакала, так ей было жалко маленькую девочку, у которой не было сил даже подняться с земли. Личико красное, опухшее от слёз, губы пересохли, спинка обожжена солнцем… Бедная, бедная, сколько же времени она тут мучилась совсем одна?

Галина Ивановна схватила Саню на руки, прижала к себе. Саня закрыла глаза и обняла её за шею. Вздохнула и прошептала:

— Мама, возьми меня отсюда!

Это была мама. Не её, а Катина, но всё равно: она мама.

А когда приходит мама, — всё плохое кончается и становится хорошо.

И в самом деле, всё стало хорошо.

Саня была дома. Саня лежала в постели, вымытая, накормленная, с компрессом на голове, с перевязанной ножкой.

В квартиру заглядывали люди, радовались, что девочка нашлась, что опять всё благополучно.

А возле Саниной постели сидел Женя. Он ещё не совсем успокоился, ему не верилось, что Саня здесь и всё горе кончилось.

Саня спокойно заснула. Женя осторожно дотронулся до неё, оглянулся на маму и засмеялся: «Вот она, здесь!»

А как хорошо стало в комнате: уютно, весело. Будто праздник настал. А всё оттого, что в семью вернулась маленькая сестрёнка.

 

ГРОЗА

К вечеру на солнце наползла толстая серая туча. Она всё ползла и распухала и скоро затянула всё небо, — будто его покрыли лохматым одеялом. Стало хмуро, сумрачно.

Занятия в детском саду кончились. Родители торопились забрать детей, чтобы успеть дойти до дому, прежде чем пойдёт дождь. Марина Львовна отправила домой старших, и скоро в детском саду остались только те дети, которые жили там всю неделю и уходили домой на воскресенье.

Пришла ночная няня. Марина Львовна была теперь свободна и тоже пошла домой. Но сперва она зашла в ясли, через дорогу от детсада, и сразу из воспитательницы превратилась в «мамашу»: как и другие мамы, она закутала свою крошечную дочку Танечку и бегом понесла её домой.

На улице было тихо и сумрачно. Замолчали даже воробьи. Всё притаилось, умолкло перед грозой.

Внезапно налетел ветер, сверкнула синяя молния, раскатился гром. Марина Львовна еле-еле успела добежать до дому.

Только закрыла за собой дверь, как пошёл дождь.

Марина Львовна передала Танюшу бабушке, умылась, переоделась и села пить чай. Она устала за целый день работы с детьми, ей очень приятно было отдохнуть дома, побыть немножко со своей собственной дочуркой и со своей мамой.

А на улице разыгралась гроза. Молнии вспыхивали одна за другой, гром гремел не переставая. Был уже не дождь, а ливень. В окна хлестали целые струи, потоки воды.

Снаружи по железному подоконнику прыгали ледяные горошины, бились в стёкла. Улица побелела, как зимой.

— Слышишь, мама? — сказала Марина Львовна. — Где-то градом стекло выбило! Надо идти. Где мой плащ?

— Куда ты пойдёшь? Буря на дворе! — сказала её мама.

— Вот именно! Слышишь, как воет? И град стучит, и гром гремит. Малыши, наверное, перепугались. Ведь страшно! А что, если и у них градом стёкла выбило?

Она накинула платок и выбежала на улицу. Ветер кинулся на неё, чуть не сорвал с головы платок. Марина Львовна свернула к детскому саду. Теперь ветер дул ей в спину. Он просто подхватил её и понёс. Остановиться нельзя, идти — и то нельзя, приходится бежать.

Град перестал, но дождь лил и лил; впереди сплошная водяная стена. Ветер выл, как волк. Даже Марине Львовне неприятно было слушать этот вой, — а как же детям?

Марина Львовна вошла в дом. Ветер сам захлопнул за ней дверь.

В спальне тихо. Никто не кричит, не плачет. Неужели спят?

Марина Львовна на цыпочках вошла в спальню. Нет, дети не спали, а лежали спокойно в кроватях, потому что вместе с ночной няней по проходам ходила старенькая заведующая детским садом, и они вместе успокаивали детей. Заведующая пришла ещё раньше Марины Львовны.

С кровати в уголке приподнялся Витасик и поманил Марину Львовну к себе. Она наклонилась к нему.

— Что ты не спишь, маленький? — шёпотом спросила она. — Ты не бойся, это гроза. Она пройдёт, и опять будет тихо, и солнышко утром, как всегда…

— Там, за окошком, что-то летело, — прошептал Витасик. — Что это было?

Вдруг Марине Львовне показалось, будто кто-то швырнул в стёкла пригоршню камешков.

— Град! — сказала она, подойдя к окну.

— Листья, ветка, а может, ветер унёс тряпку или бумажку. Больше ничего не могло лететь.

— А… а я думал — Мотька. Его ветром несёт, а он летит и боится, летит и мяучит. Жалко, да?

— Нет, нет, Мотька спит на кухне у плиты. Ляг, я тебя укрою.

Витасик успокоился и сразу заснул.

 

НОЧНАЯ БЕДА

Женя и Саня приютились рядом в уголке дивана. Саня боялась. Ей представлялось, что огромный, злой великан сердито рычит и бранится там, за окном.

— Зачем он рычит? Я не хочу, — капризно говорила она. — Не надо так делать! Он плохой!

Но Женя никак не мог сделать так, чтобы гром перестал греметь.

Ему и самому не нравилось, когда будто над самой головой бухало, а потом небо точно раздиралось пополам со страшным треском. Но он храбрился и говорил Сане:

— Да ты не бойся, смотри, я же не боюсь!

Мама шила на швейной машинке, папа что-то писал.

Вдруг кто-то сильно постучался. Пришла Дашенька, мамина помощница.

Женя её не сразу узнал. Дашенька всегда была чистенькая, аккуратная, а сейчас с неё текла вода, на лице брызги грязи, сапоги в глине.

Дашенька пришла с плохой вестью: случилась беда. На мамином пятом птичнике буря сорвала часть крыши, как раз над тем местом, где помещаются самые маленькие, суточные цыплята!

Если не закрыть дыру, — дождь зальёт цыплят, они утонут. А их там сотни. Надо бежать, спасать цыплят.

Саня и Женя испугались. Сане было жалко цыплят, а Жене — маму. Она любила цыплят, берегла их. За это её портрет повесили на красную Доску почёта. А что ж теперь будет?

Мама ничего не говорила. Быстро закутывалась в платок, натягивала на ноги резиновые сапоги.

Папы уже не было. Женя даже не заметил, когда он ушёл.

— Мама, я с тобой! — попросился Женя.

— А я? — заплакала Саня.

И Жене пришлось остаться с ней. Теперь её никогда не оставляли одну — боялись, что опять потеряется.

Мама велела детям идти к Левашовым. Катя Левашова с мамой жила в этом же доме, этажом выше. У самой их двери Женя и Саня встретились со Светланой Кожиной и её мамой. Мама Светы уже знала, какая беда случилась на пятом птичнике, и спешила туда помогать. Отца не было дома, и Света боялась оставаться одна в такую грозу.

Светланина мама ушла. Галина Ивановна усадила детей, сунула им лото с картинками, а сама тоже стала одеваться.

Катя увидела это и закапризничала. Вцепилась в маму, плачет, не отпускает.

— Да вы же не останетесь одни, я сейчас кого-нибудь пришлю посидеть с вами! — уговаривала мама Катю. — Там же людей не хватает! Может, и на других птичниках что-нибудь случилось! Пусти же, Катенька! Нехорошо!

Все, кроме Кати, согласились посидеть одни и подождать, пока кто-нибудь придёт. Только Катя ничего не хотела понимать, кричала, топала ногами, хватала мать за платье… Наконец Галина Ивановна рассердилась, вырвалась из дочкиных рук и ушла.

— Стыдно, дочка! — сказала она на пороге.

Катя бросилась на кровать и бормотала сквозь рыдания:

— Ушла… бросила! Цыплят жалко, а меня не жалко… Тут и Женя рассердился.

— Твоя мама пошла помогать моей маме. И очень хорошо. И молчи, не реви!

Вдруг в комнате погас свет. Стало темно.

Катя завизжала — теперь уже от страха. Саня позвала:

— Женя, иди ко мне скорее!

Женя ощупью нашёл Саню. Она быстро, как мышонок, забралась к нему на колени и уцепилась за него.

— Ты что, боишься? — спросил Женя.

— К маме хочу, — жалобно прошептала Саня. — Женя, где моя мама? Почему она не приезжает? Почему так темно?

Женя стал её успокаивать:

— Ну и что ж, что темно? Это пустяки! Сейчас опять зажгут свет. Я же тут, — чего ты боишься?

Он так говорил, а самому было страшновато. А что, если свет не загорится? Что, если придётся всю ночь до утра сидеть вот так, в темноте?

— Ой, как нам плохо! — грустно сказала Света Кожина.

Заскрипела лестница. Кто-то поднимался к ним. Ближе, ближе… Кто это? Дети замерли, притаились.

Открылась дверь. Знакомый голос сказал:

— Признавайтесь, — кто тут хныкал?

— Марина Львовна! — завизжала Света. Натыкаясь на стулья, она в темноте добралась до Марины Львовны и повисла у неё на шее.

— Погоди, — сказала Марина Львовна. — Кто тут ещё есть?

— Я, я, я! — отозвались остальные.

— Сидите на месте, сейчас будет светло. Катя, ты хозяйка, говори, — есть у вас свечка?

— Е… есть, — ответила Катя ещё сквозь слёзы. — На кухне, в ящике…

И вот на столе горит свеча, колеблется маленький тёплый огонёк.

Марина Львовна сидит на диване. Саня приютилась у неё на коленях. Рядом тесно уселись остальные.

Гром ещё громыхает где-то вдали. Дождь ещё стучит в окно. Ветер нет-нет, да и рванёт раму. Но всё это уже пустяки.

Горит свеча, сидит с ними Марина Львовна, и Света уже смеётся и рассказывает, как Катя сунула голову под подушку и колотила ногами по кровати, обидевшись на свою маму.

— За что ты на неё обиделась? — спросила Марина Львовна.

— Да, она нарочно ушла, меня бросила… — пробормотала Катя, надув губы.

— Она прибежала ко мне в детский сад, просила прийти сюда, чтобы тебе и им было не страшно, — тихо сказала Марина Львовна. — И потом побежала спасать цыплят. Я шла сюда к вам и видела, как на пятый птичник со всех сторон бежали люди, несли фонари, доски, молотки… Наверное, это тоже всё злые люди, они бросили своих бедных детей в тёплых комнатах и сами ушли из дому на дождь и ветер только для того, чтобы детям было плохо, — так, Катюша?

Тут и Катя поняла, что сказала большую глупость. Она покачала головой и засмеялась. И сразу стала прежней, весёлой Катей.

Они сидели у огонька и вели тихий, серьёзный разговор. Марина Львовна сказала: это правильно, что люди пошли спасать цыплят. Государство им поручило беречь и растить цыплят — и они сберегут, даже если их глупенькие дочки и будут хныкать…

— Всем что-нибудь поручено, и каждый должен это делать хорошо, — сказала Марина Львовна. — Вот мне поручили смотреть за вами и растить вас. И я тоже оставила дома свою Танечку… А мне очень хотелось побыть с ней, — я ведь её так мало вижу. А я вот вместо этого сижу тут и болтаю с вами, а вам всем уже давно пора спать. Вон Саня совсем засыпает.

Тут вспыхнул яркий свет, Сонная Саня широко открыла глаза и сказала:

— Ага!

Все засмеялись. Марина Львовна скомандовала:

— Всем спать!

Женя свёл Саню домой, раздел и уложил её. Она совсем засыпала. Он укрыл её и стал ложиться сам.

Света осталась ночевать у Кати.

Марина Львовна проверила, как легли дети, немножко посидела с каждым. Потом она обошла все три квартиры — Кожиных, Масловых и Левашовых — и из каждой квартиры взяла чайник.

В кухне Масловых наколола растопок, затопила плиту и поставила греться чайники и вёдра с водой.

Люди сейчас работают на пятом птичнике под дождём, на холодном ветру. Вернутся домой усталые, мокрые, озябшие. Пусть вымоются тёплой водой и напьются горячего чаю.

Буря утихала. Дождь переставал. Дети спокойно заснули: Марина Львовна обещала им, что не уйдёт, пока не вернутся родители.

На пятом птичнике почти до утра стучали топоры, раздавались голоса; там люди спасали цыплят.

 

КАМЕННЫЙ МОСТ

А утром опять сверкало солнышко, прыгали по дорожкам воробьи, ссорились на деревьях галки. Будто не было никакой грозы и бури.

Только на улицах ещё стояли лужи, дороги были засыпаны сорванными листьями и ветками. А небо синее, чистенькое, будто вымылось вчерашним дождём.

Дети приходили в детский сад, и каждый рассказывал что-нибудь интересное про вчерашнюю бурю. Сколько она наделала всяких неприятностей! В доме у Коляши градом выбило стёкла. Как раз напротив окон Лизы Бутенковой буря повалила большую берёзу; берёза сломала заборчик палисадника и уткнулась ветками в Лизины окна. А самое главное — берёза перегородила улицу, и уже нельзя было по ней проходить: надо или перелезать через берёзу, или подползать под неё. Лиза, конечно, перелезла.

У одной бабушки ветер унёс бельё с верёвок и раскидал что куда: полотенце — на дрова, простыню — на дерево, а одну рубашку закинул на крышу.

Самое же интересное было то, что пятый птичник ночью починили и цыплят спасли. Пожалуй, не удалось бы их спасти, если бы не Женин папа и не Светланин отец, Петрович. Ведь крышу сразу не починишь, — это дело долгое, а дождь всё время льётся и льётся на малюток-цыплят. А Женин папа и шофёр Петрович притащили на птичник большой брезент — непромокаемую покрышку, которой покрывают грузы в грузовиках, чтобы они не вымокли от дождя. И вот этот брезент люди подвесили на верёвках под дырой в крыше. Пока чинили крышу, дождь лил не на цыплят, а в брезент, как в огромную лоханку. Очень умно придумано, — правда?

Женя и Света так гордились, как будто не их папы, а они сами догадались подвесить брезент.

Оказывается, Андрей Фоменко сам видел, как чинили крышу на пятом птичнике. Этот отчаянный Андрей убежал ночью из дому в самую грозу! Он весь промок, но добрался до пятого птичника.

Размахивая руками, он рассказывал, как директор совхоза тащил на крышу доску и кричал: — Поддавай! Веселее!

— А ещё? Что ты ещё видел? Дальше рассказывай! — требовали ребята.

— Я домой пошёл, — неохотно ответил Андрей.

— Почему? — Никто не мог понять, как можно было уйти домой, когда видишь такие дела.

— Эх ты! Я бы ни за что не ушёл! — сердито сказал Женя.

— Ещё как бы ушёл, — хмуро сказал Андрей. — Если бы тебя так схватили, как меня папа схватил, да унесли бы, — так тоже бы ушёл. Я хотел потом опять прийти, да они штаны и сапоги спрятали и дверь заперли. Не очень-то убежишь.

В детском саду гроза тоже устроила беспорядок: прибила к земле цветы, засыпала все дорожки листьями и мусором. Дети всё утро чистили дорожки, подвязывали стебельки.

Потом пошли к одному овражку за песком для дорожек. В этом овражке был очень красивый песок — красноватый.

У самой калитки детского сада образовалась лужа. Кто-то положил посреди лужи кирпич, чтобы не нужно было обходить её кругом. Хороший человек положил этот кирпич. Очень удобно прыгать на него, а с него — на дорогу.

С ведёрками и тачками, полными песку, дети возвращались домой. Дошли до большой дороги. Посреди дороги стояла бабушка Сорокина, утятница. Стояла она задумавшись и будто поджидала детей.

У неё случилась неприятность. В этом месте на дороге была впадина между двумя подъёмами, и в этой впадине после дождя сделалась вязкая глинистая топь. Её никак не обойти с одной стороны забор, а с другой — огороды.

Бабушка пробовала перейти топь, но только увязила галошу и вернулась Галоша осталась в грязи и чернела посреди жёлтой лужи, как корабль, погибающий в море.

Бабушка печально смотрела на неё и не знала, как быть.

— Деточки, дайте мне лопаточку, — попросила она. — Может, я её лопаткой подцеплю.

Но лопатка не помогла. Марина Львовна — и та не смогла подцепить ею галошу.

Бабушка Сорокина горевала. Ей некогда было стоять возле лужи, она торопилась на склад, за утиным кормом.

Понятное дело, Женя или Андрей могли бы в одну минуту достать эту несчастную галошу: снял сандалии, полез босиком в лужу — и готово. Но разве Марина Львовна позволит? И думать нечего.

И тут Женя вспомнил про кирпич в луже возле детского сада. Он огляделся вокруг и нашёл то, что хотел: на краю огорода длинной цепочкой лежали камни. Женя бегом принёс камень и бросил в топь. Бросил близко к берегу, с него не дотянуться до галоши. Но Андрей уже догадался и бежал с другим камнем, а Света Кожина тащила ещё два. Хватит!

В жёлтой глине протянулась цепочка камней. Женя запрыгал по ним и достал галошу.

Бабушка Сорокина очень обрадовалась и стала благодарить. А потом попросила:

— Накидайте, милые, ещё чуточку, чтобы мне перейти посуху. За эти камешки люди вам спасибо скажут.

Бабушка ушла в двух галошах.

Малыши Коляша и Маня стали бросать в лужу крошечные камешки.

— Не туда бросаете, — сказал Женя. — Надо к нашим камням!

— Через всю грязь сделать настоящий мост! — крикнул Андрей.

— Как сухая дорожка, — сказала Светлана.

Дети с опаской посмотрели на Марину Львовну: позволит ли она? Большая дорога — это ведь не место для прогулок, и неизвестно, можно ли на ней что-нибудь строить, особенно детям.

Но Марина Львовна сама заинтересовалась этим делом; ей тоже захотелось строить мост. Чтобы не было лишней толкотни, она назначила Женю и Андрея инженерами: они одни будут укладывать камни. Остальные, строители, будут доставлять материал и помогать.

Пошла работа. Как-то сразу всё наладилось. Андрей выбирал подходящие камни и укладывал их, Женя засыпал мелкими камешками промежутки между большими. Андрей махал руками и кричал, как вчера директор на птичнике:

— Подавай! Веселее! Товарищи, веселее! Тот, плоский давайте, рогатого не надо!

Женя молча бегал взад-вперёд по мостику, носил в пригоршне камешки, высыпал и бежал за новыми. Камешков нужно было много, так много, что носильщики еле поспевали их доставлять.

Им же надо было бегать к огороду и обратно. А камни тяжёлые, много сразу не принесёшь.

Хитрая Лиза Бутенкова придумала замечательную вещь. Она разыскала где-то лист старого железа, и вот они с Катей Левашовой привозят на листе, как на санках, по целой куче камней.

Умница Витасик: маленький, а какой сообразительный: он один камень в руках несёт, а другой катит по земле ногами. Молодец!

Усерднее всех работает Саня: она ходит от огорода к Жене и от Жени к огороду, как машина. Принесёт, отдаст Жене в руки, повернётся и марш к огородам! Иногда спрашивает:

— Хорошие? Сейчас ещё лучше будут!

Всё дальше и дальше ложится через топь широкий каменный мост. Вот он уже подходит к другому берегу лужи.

Вот уже Андрей смог перепрыгнуть с моста на сушу.

Ещё совсем немножко, ещё чуточку — и последние камни легли на сухое место.

Мост готов!

Подумать только: каких-нибудь полчаса назад здесь была непроходимая лужа, в ней галоша утонула. А сейчас — пожалуйста, вот вам сухая дорожка, идите кто хочет, даже сапог не запачкаете!

Весь детский сад прошёлся по мосту несколько раз. Никто, даже самые маленькие, не запачкали сандалий. Очень хороший, крепкий мост.

— Марина Львовна, — попросила Света. — Можно нам этот мост засыпать нашим красным песком? Он будет такой красивый!

— Главное — прочный, — сказал Андрей. — Марина Львовна, обязательно надо засыпать.

— Ну что ж, — сказала Марина Львовна. — Раз инженеры говорят, что нужно, — значит, нужно. Придётся сыпать.

Высыпали на мост весь песок до последней песчинки. Для себя можно набрать потом, даже завтра. Здесь песок нужнее: по этому мосту люди будут ходить на работу.

Когда мост посыпали красным песком, он стал таким прекрасным, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Даже не верилось, что это сделали не взрослые, а дети.

Кончили работу, но уходить никому не хотелось: ведь нужно же было посмотреть, как люди будут ходить по мосту.

Кое — как вытерли грязные руки травой и сели ждать прохожих на брёвнах, у какого-то сарайчика поблизости.

Вот, наконец, идут прохожие!

Идёт дедушка Клыков, ночной сторож. Ещё дальше видны две женщины с коромыслами. Ребята знают: они несут молоко на птичью кухню; из него сделают для маленьких цыплят творог и простоквашу.

— Ого! — закричал вдруг Андрей. — Это моя мама с тётей Дуней!

Как интересно вышло: сын инженер сделал мост для своей мамы!

Дедушка Клыков остановился, не доходя до лужи, и стал закатывать брюки. Видно, хорошо знал это топкое место. Моста он ещё не видел.

— Так идите! — крикнула Света, но дедушка не услышал, а остальные зашикали на неё: пускай дедушка удивится!

И он удивился. Так удивился, что даже не сразу пошёл по мосту: постоял и посмотрел, потом опустил брюки и смело зашагал по мостику. Даже издали было видно, как хорошо ему идти.

Мама Андрея и тётя Дуня просто засмеялись от удовольствия, когда увидели мост. В самом деле — как бы они перебрались через такую топь с тяжёлыми бидонами? Плохо было бы их дело. Мост их просто выручил.

Андрей выскочил из-за сарайчика навстречу маме и стал рассказывать про мост. Женщины сперва не поверили, что маленькие дети могли сами построить такой замечательный мост. Но, когда они посмотрели на детей, на их руки и лица, забрызганные глиной, — они поверили.

И в самом деле, как предсказала бабушка Сорокина, люди сказали им спасибо.

 

ЧЁРНАЯ СМОРОДИНА

В совхозе есть ягодник. Там растут крыжовник, смородина, малина. Когда ягоды поспевают, их собирают, красиво укладывают в плетёные коробки, и шофёр Петрович возит их в город, в магазины. Горожане с удовольствием покупают и едят совхозные ягоды, — они всегда свежие, крупные, красивые.

Но самые ранние, самые первые спелые ягоды получают не горожане, а дети в совхозе: детский сад и ясли.

Света Кожина первая предупреждает отца:

— Приготовься. Скоро будешь возить малину. Мы её сегодня ели.

— Ну что ж, — соглашается Петрович. — Повезём и малину. Самая нежная ягода: тряски не любит, сок даёт.

В этом году уродилось необыкновенно много ягод. Рабочие не успевали их собирать.

И в одно прекрасное утро детский сад, вместо того, чтобы идти на прогулку, повернул прямо к ягоднику. Сегодня детям было не до прогулок: они шли на работу — собирать ягоды.

Работа эта очень хорошая. Только трудная: эти ягоды нельзя есть. Ни в коем случае. Нужно собирать только в корзинку.

— А если кто-нибудь угостит, тогда можно? — спросила Света.

— Если меня угостят, я не откажусь, — сказала Марина Львовна. — А как ты, — не знаю.

Интересно, есть ли на свете такой человек, который откажется.

Женя был спокоен за себя, он сможет удержаться и не есть ягод. А насчёт Сани он сомневался. И он столько раз подряд объяснял ей, что ягоды есть нельзя, что Сане надоело слушать. Она сказала:

— Больше не говори, — и ушла с Катей.

На ягоднике детей встретил совхозный агроном. Его звали: Иван Иванович. Он был очень учёный и умел ухаживать за растениями так, что они давали самые лучшие плоды.

Иван Иванович вежливо поздоровался и сказал:

— Товарищи, я очень рад вас видеть. Пойдёмте на ваш рабочий участок.

Он привёл детей к длинному ряду кустов чёрной смородины. Да, вот это смородина! Ягоды тугие, крупные, как крыжовник; их на кустах столько, что почти не видно листьев.

Прежде тут росла обыкновенная, мелкая смородина. Это Иван Иванович, как волшебник из сказки, превратил её в такую красавицу!

Иван Иванович объяснил, как надо собирать смородину, как отщипывать ягоды и при этом не ломать веток. Он потребовал, чтобы все при нём поработали немножко.

Проверил, поправил, ещё кое-кого поучил и сказал, очень довольный:

— Ну что ж, прекрасно. Можно вполне доверить вам это дело. Прошу собрать ягоды со всех этих кустов, кроме последнего. Последний куст — ваш. Это ваш заработок, и поступайте с ним, как хотите. Уговорились?

Уговорились. Это был хороший и правильный уговор.

Иван Иванович ушёл. Марина Львовна принялась делить кусты между ребятами. На каждый куст пришлось по два — три человека. Самых маленьких она взяла в свою бригаду.

Какая это была чудесная работа! Пройдёт много лет, Женя и другие дети вырастут, но никогда они не забудут, как пахнут нагретые солнцем листья смородины, как отделяются от стебелька и падают в руку тяжёлые чёрные ягоды. Будут вспоминать синее небо, щебет ласточек над головой и красивую песню, которую поют сборщицы на другом конце ягодника.

Жене хотелось, чтобы эта работа никогда не кончалась. Он в первый раз в жизни позавидовал папе и маме, которые каждый день ходят на работу. Правда, работа у них не такая замечательная, но всё-таки работа.

— О! Это что же тут делается? — спросил чей-то голос. На дорожке стояла работница с корзинкой в руках.

— Работаем! — весело отозвались ребята. — Смотрите, как мы работаем!

— Известно, как вы работаете: одна ягода в корзину, а двадцать в рот! — засмеялась женщина.

Женя обиделся. Он так крепко сжимал рот, чтобы как-нибудь нечаянно в него не попала ягода, а ему не верят!

— Нет, мы честно работаем, — сказал он. — Мы обещали.

— Вы наобещаете! — ответила женщина. — После вас не то что ягод — кустов не найдёшь! Шли бы вы лучше гулять на песочке, а это вам не игрушки!

Женя подбежал к ней. Он был так обижен, что еле мог говорить.

— Мы здесь работаем! — крикнул он. — Иван Иванович сказал, — нам можно доверить! Можно доверить! А вы… Зачем вы так говорите?

Марина Львовна отстранила его и поговорила с женщиной. О чём они говорили, никто не слышал, но лицо у Марины Львовны было строгое. Женщина молча повернулась и ушла.

Марина Львовна возвратилась к своим малышам. Проходя мимо Жени, она тихонько погладила его по голове. Женя повеселел и ещё усерднее принялся за дело.

Быстро наполнялись ведёрки и корзиночки. Дети ссыпали ягоды в большие корзины, специально для них приготовленные.

Женя заглядывал под листья, приподнимал веточки, чтобы не пропустить ни одной ягоды, но не забывал всё время поглядывать на Саню. Она щиплет, щиплет — и вдруг, начинает уж очень пристально разглядывать какую-нибудь аппетитную ягодку.

— Клади, клади в ведёрко! — покрикивает тогда Женя. Саня вздыхает и послушно кладёт в ведёрко.

Вдруг испуганно закричала Светлана:

— Что они делают! Марина Львовна, смотрите, они едят!

Тотчас же раздался громкий и дружный рёв. Ревели малыши: Коляша Буркин и Маня Горянко. Они рвали, рвали ягоды, а потом как-то нечаянно стали класть их вместо ведёрка в рот…

— Ну вот, теперь всё пропало! — горевала Света. — Нам нельзя доверить! Теперь нас никогда больше не пустят работать!

— Как же теперь будет? — испуганно спрашивал Женя.

Но Марина Львовна придумала, как поступить. Она сорвала горсточку ягод с их собственного куста, «заработка», и положила в большую корзину.

Получилось, как будто малыши и не ели ягод. Но они так огорчились, что не захотели больше собирать.

К концу работы все устали, но никто не просился отдохнуть.

Старшие ещё и ещё раз обшаривали все кусты, заглядывали под листья — не спряталась ли где ловкая ягодка? Но, наконец, даже самые зоркие не могли ничего найти — ни одного чёрного шарика.

Марина Львовна объявила, что работа кончена.

— Ступайте, получайте, что заработали, — сказала она. Дети перебежали к своему кусту — и через минуту на нём не было ни одной ягодки. Марина Львовна разделила ягоды поровну между всеми и объявила:

— Обеденный перерыв!

Всё было, как у взрослых рабочих, даже обеденный перерыв. Смородина была такая вкусная, такая прохладная, такая свежая, что даже жалко было её есть. Но конечно, ели. Да ещё как!

Женя выбрал самую большую ягоду и дал Сане:

— За то, что ни одной не съела на работе.

— Ага, — спокойно сказала Саня и отправила ягоду в рот.

Потом дети пошли сдавать ягоды бригадиру.

— Зинаида, возьми корзины на весы, — сказал бригадир.

Зинаида была та самая женщина, которая плохо разговаривала с детьми на ягоднике. Она молча взяла корзины и понесла на весы.

Светлана Кожина вышла вперёд и сказала ей:

— Мы всё собрали. Ничего не сломали. Ничего не съели.

— Мы честно работали! — сказал Женя.

— Ну, значит, молодцы, — сказала Зинаида.

А бригадир даже сказал на прощанье: «Спасибо за работу».

Это было уже второе «спасибо», которое детский сад получил от взрослых людей.

 

СТИРКА

Листья желтеют: Близко осень. Скоро первое сентября. Старшие дети уйдут из детского сада в школу.

Детский сад готовился к празднику в честь новых школьников. Младшие будут торжественно провожать в школу старших товарищей.

Все были очень заняты. Столько дела перед праздником! Будет выставка рисунков, лепки, вышивок детей. Надо же всё это привести в порядок, наклеить, повесить, пришить на картонки.

Починить, покрасить игрушки — это сколько хлопот! Решили, что починять игрушки будут те дети, которые уходят в школу: они играли этими-игрушками, а теперь оставят их младшим в полном порядке.

Света Кожина с Катей затеяли выстирать всё кукольное бельё и платья. Катя раздевала кукол, снимала с кроватей простыни, наволочки, со столиков — салфетки. Светлана увязывала всё это в два больших узла: в один — всё белое, в другой — разноцветное.

Саня увидела, что они делают. Ей так захотелось стирать с ними, что она не могла думать ни о чём другом. Но уже давно Саня отвыкла говорить в детском саду «хочу», а вместо этого говорила «можно?».

Она спросила у девочек, можно ли ей стирать с ними. Девочки ничего не имели против, если позволит Марина Львовна.

Саня пошла к Жене.

— Женя, попроси Марину Львовну, чтобы я стирала, — сказала она.

— А ты сама попроси, — сказал Женя. Он был очень занят.

— Женя, — опять сказала Саня. — Ты попроси. Он оставил кисточку и краски и пошёл просить. Марина Львовна сразу позволила, только удивилась, почему Саня не подошла к ней сама.

— Она боится, — объяснил Женя, — что вы не позволите. Думает, я лучше попрошу, чем она.

Они немножко посмеялись, а счастливая Саня побежала к девочкам.

Стирать устроились в цветнике. Выпросили на кухне у Марфы Осиповны ведёрко тёплой воды, притащили кувшины, тазы, мыло.

Воды много, мыла много, белья много — настоящая большая стирка.

Света взялась учить Саню разводить мыло в тёплой воде. Потом всё белое намочили в мыльной воде, а пока оно мокло, — в умывальном тазу стирали разноцветное. Его нельзя стирать вместе с белым: полиняет, и на простынях и наволочках будут некрасивые пятна.

Саня тёрла мылом и стирала Дусины чулочки так усердно, что стала вся красная и потная.

В цветник вышла Лиза Бутенкова. Посмотрела на весёлую стирку и стала упрашивать Свету поменяться с ней.

— Я за тебя постираю, а ты за меня пошей. А то у меня отчего-то нитки путаются и путаются, просто невозможно!

Но Света не согласилась. Она любила стирать, а тут ещё у неё была ученица, которую надо обучить! Света сказала:

— У тебя, наверное, нитка длинная, оттого путается. Давай, я тебе укорочу.

Но Лиза шитья не дала, а пристала к Кате:

— Давай меняться.

Катя затрясла косичками, замахала руками:

— Нет, нет, ни за что! Мы со Светочкой вместе? Лиза обиделась и поджала губы.

— Ну хорошо, раз вы такие. Теперь я вам не покажу мою кукольную квартиру, и не думайте, не увидите её!

О Лизиной кукольной квартире знал весь детский сад. Лиза давно уже рассказывала разные разности об этой знаменитой квартире и обещала позвать девочек к себе в гости, когда квартира будет совсем готова.

Каждый вечер Лизин папа запирался в сарайчике и мастерил там что-то неизвестное. Лизу в сарайчик не пускали. Но Лиза очень любопытная. Она ухитрилась подглядеть в щёлочку и увидела… Ах, что она увидела! Прелестное кукольное креслице с пёстрым сиденьем, и стул, и кусок кровати с резной спинкой.

С тех пор Лиза каждый день подсматривала в щёлочку и часто видела замечательные вещицы. На другой день она хвастала ими в детском саду. Скоро квартира будет совсем готова, и Лиза получит всё это богатство.

Девочки с нетерпением ждали, когда можно будет, наконец, увидеть это чудо. Поэтому, услышав Лизины слова, Катя очень огорчилась и решила уступить, только бы посмотреть и потрогать кукольную квартиру. Она вздохнула и уже протянула было Лизе Дусино платье. Но Света рассердилась:

— Не смей меняться! Не надо нам её мебели, раз она такая!..

В это время из дому вышел Женя. Он нёс на листе фанеры строительные кубики, которые выкрасил в голубой цвет, и собирался поставить на солнышко — просушить.

Лиза постояла, постояла, помолчала, а потом стала упрашивать Саню:

— Санечка, дай постирать передничек. А я за это тебя позову к себе в гости. Никого не позову, а тебя позову. Мы с тобой будем играть в дочки-матери в кукольной квартире. Хочешь? Придёшь?

— Приду, — сказала Саня и ещё помылила передник.

— Ну вот и хорошо, вот и хорошо, — обрадовалась Лиза. — Давай передничек, я сама намылю.

Она потянула к себе передник. Но Саня вцепилась в него и не отдавала.

— Да ты что? — крикнула Лиза, дёргая к себе передник. — Сама согласилась, а сама не даёшь? Нет, уж сказала, так всё! Давай!

— Я не дам! — кричала Саня. — Я сама хочу стирать! Но Лиза была сильнее и выхватила передничек. Саня с размаху упала лицом на землю. Она успела только раз крикнуть, как вихрем налетел Женя, вырвал у Лизы передник, толкнул её так, что она отлетела в сторону, и крикнул:

— Ты что, Саньку трогать? Ты только тронь, только тронь, я тебе так задам!

Он погрозил Лизе кулаком и стал поднимать Саню.

Тогда на Лизу набросились девочки:

— Уходи от нас! Не приставай!

— Ах, вы так? — сказала Лиза злым голосом. — Ну, так я с вами в ссоре. Навсегда! Так и знайте!

И ушла в дом.

Женя отдал Сане мокрый передник и тоже ушёл. Света поглядела ему вслед и сказала:

— Молодец Женя. Так ей и надо. Женя услышал это и был очень доволен.

Девочки опять взялись за стирку, но стирать было уже не так весело. После ссор весело не бывает.

Они перестирали всё бельё, выполоскали его в холодной воде и отправились в огород, развешивать для просушки. Всё время они сердились и всячески бранили Лизу Бутенкову.

Они развеселились только тогда, когда к ним явился Витасик. Он принёс им защипки для белья. Но как принёс! По дороге он все защипки нацепил на себя: на трусы, на панамку, на тапочки, даже на пальцы и на волосы!

Он шёл по огороду в таком виде, топотал ногами и приговаривал:

— А я колючий ёжик, Ни головы ни ножек. Фрр!

До того он был смешной, этот Витасик, весь в торчащих рогульках, что нельзя было не смеяться. Девочки принялись гоняться за Витасиком по всему огороду, обирать с него защипки и зажимать бельё, чтобы ветер не унёс.

За этой работой они забыли о Лизе.

Но Лиза о них не забыла. Вечером, уходя домой, Лиза нарочно остановилась близко от Светы и Кати и сказала громко, чтобы они услышали:

— Моя мебель, кажется, сегодня будет готова. Я, может, завтра совсем не приду в детский сад: нужно будет расставлять мебель в квартире.

Она гордо посмотрела на девочек и ушла.

— И пускай не приходит, — проворчала Света.

А Катя вздохнула и ничего не сказала. Ей было очень грустно. Что ж, каждой девочке хочется увидеть такую необыкновенную кукольную квартиру.

 

СЕКРЕТ ОТКРЫЛСЯ

Но на другой день Лиза всё-таки пришла. Может быть, потому, что мебель не готова, а может — потому, что в этот день она была дежурной. Лиза очень любила дежурить.

Увидев её, девочки побежали навстречу и стали спрашивать, подарил ли ей папа кукольную квартиру.

Лиза отвернулась и буркнула:

— Не скажу. Раз мы в ссоре, я вам ничего не скажу. Катя очень удивилась:

— Так это мы вчера были в ссоре, а сегодня же мы ещё не ссорились! Скажи, Лизочка!

Но Лиза дёрнула плечом и убежала.

— Ну и не надо, — обиделась Света. — Нам вовсе и не интересно.

Но им всё-таки было интересно. И они подослали к Лизе Саню.

Саня пошла к Лизе спрашивать. Девочки издали видели, как ока спросила, как Лиза ей ответила, а потом ещё что-то говорила, накрывая столики к завтраку.

— Отвечает! — радовались девочки. — Рассказывает! Всё узнаем!

Но ничего они не узнали. Саня всё перепутала и болтала какую-то чепуху: мебель готова, только её ещё нет, а может быть, она есть, только ещё не готова. Вот и пойми тут что-нибудь!

Так и осталось неизвестно: есть у Лизы кукольная квартира или нет.

А после завтрака случилось событие. В детский сад пришла пионерка Римма Медведева. По лицу её было видно, что у неё важное дело.

— Марина Львовна! — сказала она. — Уже! Едет!

— Шшш! — сказала Марина Львовна и показала Римме на детей, которые уже столпились вокруг них.

— Марина Львовна, — сказала Римма. — Отойдём подальше. Это же секрет!

После этих слов дети обступили их ещё теснее.

— Вы слышали? — сказала Марина Львовна. — У нас с Риммой секрет. Пожалуйста, отойдите и не подслушивайте.

Они с Риммой сели под грибком и стали шептаться. А дети стояли поодаль и мучились: какой секрет? Кто едет? Куда едет?

Кажется, секрет был весёлый. Римма что-то изображала руками, Марина Львовна смеялась, говорила:

— Да, да… Ой, чудесно!

Вдруг она обняла и поцеловала Римму. Потом обе подошли к детям.

— Кого же? — спросила Римма, оглядывая детей.

— Меня! — крикнул Андрей, хоть и не знал, в чём дело.

— Э, нет, — сказала Марина Львовна. — Ты очень торопливый. Женя, иди с Риммой, она тебе по дороге всё расскажет.

Не веря своему счастью, Женя схватил Римму за руку, и они куда-то умчались.

Дети упрашивали Марину Львовну сказать, в чём дело, но она только разводила руками:

— Не могу сказать. Дала слово, что не открою вам секрета раньше времени. Одно скажу: сейчас случится что-то очень, очень интересное. Откройте калитку и ждите.

Калитку распахнули настежь. Стали ждать.

Ждут, ждут… вдруг раздаётся где-то близко автомобильный гудок. Из-за угла на улицу выезжает грузовик.

Дети ахнули. Интересное началось. Грузовик был необыкновенный. Зелёный, неописанной красоты. Не настоящий — потому что он слишком мал. Но и не игрушечный, потому что за рулём сидел шофёр и правил машиной.

Кто же этот шофёр? Женя Маслов!

Сияющий Женя вёл машину и вертел руль — «баранку» по-шофёрски. Иногда он нажимал резиновый рожок — и тогда раздавались пронзительные звуки.

Машина подъехала к калитке и повернула в сад.

— Педальный грузовик! — завизжал Андрей и кинулся навстречу Жене.

Самое интересное было то, что машина была нагружена. В кузове лежала целая гора чего-то, покрытая сверху куском парусины. Всё это было перевязано верёвкой.

В сад вошли гости: Римма с двумя подругами, мать Мани Горянко, отец Лизы и ещё другие.

Дети здоровались с гостями, а сами не отрывали глаз от грузовика. Что он привёз?

Столяр Бутенков, Лизин отец, подошёл к детям.

— Граждане, — сказал он, — вот мы посылку привезли. Только не вам.

Печальный вздох всех двадцати четырёх ребят раздался ему в ответ. Но он не смутился.

— Тут у вас, сказали нам, проживает одна гражданка. Фамилии мы не знаем. Зовут её Дуся. Проживает у вас такая?

Ребята с недоумением оглядывались. Они ничего не понимали. Нет у них такой гражданки!

И вдруг в тишине раздался тоненький голосок Витасика:

— Дуся проживает. Там, на скамейке проживает. Она спит.

Витасик показал на скамейку. Там лежала бедная Дуся, у которой не было своей кровати. Витасик уложил её на скамье и покрыл косыночкой Марины Львовны.

Дети разом засмеялись. Стали объяснять хором:

— Дуся есть, только она кукла. Кукла Дуся есть, а гражданки нету!

— Кукла или нет, это нас не касается, — важно отвечал Лизин папа. Нам сказано — передать Дусе посылку, мы и передаём. Но раз она спит, — мы её тревожить не будем.

Что же делать, а? — он повернулся к родителям. Те развели руками — не знаем, мол, что и делать. Мама Мани Горянко догадалась:

— Знаете что? Пусть дети примут посылку, а потом сами отдадут Дусе. Согласны, дети?

Как вы думаете, они были согласны?

— Расступись, народ! — скомандовал Лизин папа. Народ расступился.

Пионерки проворно развязали верёвку и сняли покрышку.

На солнце засверкали зеркальные дверцы большого кукольного шкафа. Из кузова торчали ножки стульев, высовывались резные спинки деревянной кровати и дивана с пёстрой обивкой.

Поверх всех этих сокровищ лежал пухлый узел. Из него выглядывало что-то розовое, что-то белоснежное, что-то кружевное…

Дети сказали только «ах». Больше ничего не могли сказать. Они ещё не верили. И опять первым подал голос Витасик:

— Там кровать! Она теперь будет спать на кровати!

— Кто будет выгружать? — спросил Лизин папа. Дети двинулись к грузовику, но Марина Львовна остановила их.

— Выгружать потом. Прежде надо сделать другое, — сказала она. И Марина Львовна рассказала детям, что все эти вещи сделали родители, своими собственными руками. Кто-то добыл красивое дерево для мебели. Столяр Бутенков её сам сделал, Петрович и плотник Буркин, Коляшин папа, смастерили грузовик. Школьники помогали — красили, стригали, пилили. А мамы? Мамы сами сшили, связали и вышили то, что в узле. Им помогали вот эти девочки, что пришли сегодня с родителями.

— И моя мама шила? — удивилась Катя. — Почему же я ничего не знала?

Мать Мани Горянко засмеялась.

— А мы вас перехитрили, хоть вы и очень хитрые, — сказала она. — Мы по ночам шили, когда вы спали. А днём всё прятали подальше.

— Что же надо сделать, прежде чем выгружать? — спросила Марина Львовна.

Громовое «спасибо» разнеслось по саду и было слышно на улице.

Родители и пионеры со смехом отбивались от повисших на них детей.

Наконец им удалось уйти, но только тогда, когда все они получили по большой охапке цветов из детского сада.

Дети готовы были опустошить весь цветник, но родители их удержали.

Эти цветы дети посадили и вырастили тоже сами, — оттого так приятно было дарить их родителям.

 

ДУСЯ СПИТ

Андрей подвёл грузовик к самой двери, ловко подрулил и остановился. Это Женя выучил его править.

Началась разгрузка машины.

Как только выгрузили Дусину кровать, Саня и Витасик вдвоём ухватились за неё. Она была такая большая, такая широкая, с такими красивыми резными спинками! Они бережно несли её в групповую и радовались, что Дуся теперь будет спать в своей кровати.

Пришлось всё раздвинуть и переставить в игрушечном уголке, чтобы устроить Дусе квартиру и красиво разместить новую мебель.

Девочки первым делом развязали узел и вынимали вещь за вещью, визжа от восторга. Знаете, что было в этом узле?

Во-первых, пуховая подушка в белоснежной наволочке с кружевами и прошивками. Простыни, розовое стёганое одеяло в белоснежном пододеяльнике. Кружевное покрывало на кровать и накидка на подушку. Но прекраснее всего была Дусина ночная сорочка — светло-голубая, длинная и шелковистая.

Пока девочки расставляли мебель, спорили, куда поставить зеркальный шкаф, стлали постель, — Женя и другие мальчики ездили по всему саду в собственной машине. Женя правил уже так хорошо, что делал повороты на самом быстром ходу.

— Поворот! — закричал он, круто сворачивая за куст сирени. И тут он чуть не наехал на Лизу Бутенкову. Она сидела под кустом хмурая, заплаканная и теребила какую-то веточку.

— Ты чего тут? — Женя страшно удивился. Ни одной девочки не было сейчас в саду. — Ты что, не знаешь? Там в групповой уже целую квартиру поставили! А ты видела, какой ход у грузовика? Это педальный мотор…

Женя весело болтал и не замечал, что Лиза и не слушает его, стоит отвернувшись.

Вдруг она повернула к Жене злое, красное лицо.

— И пускай, и пускай! — вдруг крикнула она. — Ну и берите себе квартиру! И стулья и кровать, всё берите! Не надо мне ничего! Раз не моё, так и не надо!

Женя вытаращил глаза. Он не мог понять, почему Лиза кричит и злится. Но его уже звали мальчики; ему хотелось кататься, а не разбирать Лизины обиды.

— С ума сошла, что ли? — сказал он и укатил.

Лиза угрюмо поглядела ему вслед и пошла по дорожке.

На скамейке ещё лежала кукла Дуся с закрытыми глазами. Дети решили не будить её, пока всё не будет готово. Пусть она въедет прямо в обставленную квартиру.

Ветер смахнул на землю косынку Марины Львовны и трепал Дусино платьице. Лиза подняла косынку, взяла Дусю на руки и села на скамью.

Бедная Дуся! Бросили её тут. Забрали себе её мебель, радуются там, а Дусю забыли. И про Лизу забыли. Рады, что мебель не Лизина, а их…

— Постели там стелют, а Дуся пускай на скамейке валяется! — проворчала Лиза. Она вскочила со скамейки и пошла к дому.

— Это Дусина квартира! Её Дусе подарили, а не им! — бормотала она по дороге.

Не знаем, как Дусе, а Лизе ужасно хотелось самой посмотреть на квартиру. Ведь тогда, в щёлочку, она видела только отдельные вещи, кусочки…

Она думала: «Они скажут: „Уходи, это наша мебель». А я скажу: „Не ваша, а Дусина, не имеете права»».

Она смело вошла в групповую и приготовилась ссориться с девочками. Но ссоры не вышло. Девочки даже не заметили Лизиного надутого лица.

— Лиза, ты Дусю принесла? — обрадовалась Катя. — Как раз всё готово! Можно!

— Лиза! Видела ночную рубашку? — кричала Света. — Давай скорей Дусю, я раздену. У неё как раз сейчас дневной сон.

Но Лиза не дала, а ещё крепче прижала к себе Дусю. Марина Львовна поглядела на неё и велела Светлане отдать сорочку Лизе.

— Уложи её в кроватку, Лизочка, — попросил Витасик. Лиза молча села на стул и принялась раздевать Дусю.

Дети стояли вокруг и следили за каждым её движением.

Лиза сняла с Дуси платье и открыла кукольный шкаф. Там висели крошечные деревянные плечики, а сбоку были полки для белья.

Лиза развесила на плечиках Дусино платье.

— Она после сна наденет не это, а красненькое! — строго сказала она.

Девочки кивнули: в такой квартире надо носить нарядное платье.

— А на полки положить всё бельё, — опять сказала Лиза. — Дусино — на верхнюю, а маленьких кукол — на нижние. Дуся и там достанет, она большая.

Это тоже было правильно. Девочки так и сделали.

Лиза придвинула к Дусиной кровати стул с пёстрым сиденьем и сложила на него одежду по всем правилам. Вот она надела на Дусю ночную рубашку и застегнула блестящую пуговку у ворота.

— Ой! — сказали девочки.

Рубашка была Дусе до пят. Удивительно красивой и милой стала их кукла в этой рубашке! Особенно когда легла на пуховую подушку, растянулась привольно на своей просторной кровати и покрылась розовым одеялом.

Подушка была высокая, и Дуся закрыла глаза не совсем. Она, прищурившись, рассматривала своё великолепное одеяло.

— А когда она проснётся, к ней гости придут! — быстро говорила Лиза. — На новоселье. Когда мы переезжали на новую квартиру, у нас тоже было новоселье.

— Так пока она спит, надо готовить угощение, гостей наряжать! — сообразила Катя.

— Скорее давайте готовить обед! — засуетилась Света.

— Посуду поставить на стол, — предложила Саня. Девочки отпросились у Марины Львовны на огород, и Света с Саней отправились за продуктами для пира.

Получилось прекрасное новоселье. Пришли все куклы, уселись на новеньких стульях, ели кушанья с розовых тарелочек, хвалили Дусину квартиру. Она им так понравилась, что все гости решили остаться тут жить навсегда, и быстро перетащили к Дусе свои кроватки.

Новоселье закончилось катаньем на машине. Всё население игрушечного уголка — зайцы, куклы, медведи, даже длинный жираф — набились в кузов грузовика и объехали по улице весь детский сад кругом. Машину вёл Женя Маслов. Кто первый придумал это катание, — неизвестно, а разве не всё равно? Было бы весело!

 

СТАРШИЕ УХОДЯТ

Последние дни ходит Женя в детский сад. Скоро, скоро будет первое сентября, и с этого дня Женя станет школьником.

В семье Масловых Женя стал самым главным. По вечерам мама сидела за машиной — шила Жене школьный костюм, серую форму с длинными брюками. Папа привёз из города блестящие ботинки — тоже для Жени. А вчера папа укоротил ножки чёрного столика. Мама покрыла его зелёной бумагой, приколола её кнопками. Теперь это Женин стол.

Саню строго предупредили: на этом столе ничего никогда не трогать. Здесь Женя будет готовить уроки.

— А я где? — обиженно спросила Саня.

Женя обьяснил, что стол ей ни к чему: она ведь в школу не пойдёт. Но Саня упрямо сказала:

— Если ты пойдёшь, так и я пойду. А если ты не пойдёшь, так и я не пойду.

Что с ней говорить? Женя махнул рукой и пошёл по своим делам. Потом Саня перестала говорить о школе, и Женя думал, что она про неё забыла.

Но Саня не забыла.

Настал день, когда Женя в последний раз пошёл в детский сад. Это был торжественный день: праздник в честь новых школьников.

Сегодня не родители детей, а дети родителей привели в детский сад. Водили их за руку, показывали выставку своих работ.

Потом все уселись в групповой. Только Женю, Свету и Андрея Марина Львовна задержала у дверей.

— Пока не входите. Я скажу, когда можно.

За дверями шумели, потом затихли. Слышно, что-то говорит заведующая. Вот кто-то громко и торжественно заиграл на пианино. Марина Львовна распахнула двери.

— Встречайте новых школьников! — сказала она гостям. — Идите, школьники.

Мальчики и Света вошли.

Какой весёлый шум их встретил! Гости и свои хлопали в ладоши, музыка гремела; по обе стороны двери выстроились старшие школьники и тоже приветствовали их.

Римма и Виктор Фоменко проводили их на возвышение в конце комнаты, и они встали там, гордые и смущённые, а им хлопали и хлопали, как героям.

Наконец все утихли, и Марина Львовна сказала им прощальные слова:

— Света, Женя и Андрюша! Вот вы и уходите от нас. Мы долго жили вместе, мы полюбили вас. Очень грустно расставаться с вами. И всё-таки мы рады за вас. Вы станете учёными, образованными людьми. Я знаю, Женя хочет быть инженером, Андрюша — мотористом, а ты, Светочка?

— Я буду учительницей, — сказала Света.

— Да, вы будете, кем хотите. Счастливый путь вам, дорогие мои, не забывайте нас, своих первых друзей…

Милое лицо Марины Львовны улыбалось им. Мамы и папы смотрели на них из толпы гостей. Жене стало так жалко детского сада, что расхотелось и в школу идти.

Но все запели:

И Жене снова захотелось стать школьником.

Праздник шёл весело и гладко. Только один маленький случай произошёл, и виновата в нём была Саня.

Случилось это, когда дети танцевали «Осенний отлёт птиц». Среди белых птиц с хохолками из перьев была и Саня. Птицы покружились, собрались в стаю, попрощались с родными местами и полетели в тёплые края.

Женя и Света тоже участвовали в танце. Они вышли держась за руки и сказали птицам:

Птицы помахали им крыльями и стали строиться треугольником. И вдруг весь красивый строй разрушился. Одна птица повернула назад, растолкала остальных, расстроила все ряды. Птицы сбились с такта, запутались. А эта птица схватила Женю за руку и закричала:

— Не хочу улетать в тёплые страны, я тоже буду здесь учиться с тобой, Женя!

Все хохотали: птица в перьях просится в школу!

На прощанье школьникам подарили портфели с ключиками, полные всяких школьных вещей. Саня немедленно взяла Женин портфель и важно гуляла с ним по всему саду. Римма Медведева спросила её в шутку:

— Санечка, ты в самом деле пойдёшь в школу?

— А ты? — спросила Саня.

— А как же! Обязательно!

— И я обязательно, — сказала Саня очень серьёзно.

 

ДОРОГА В ШКОЛУ

Наступило утро первого сентября. Во всём совхозном посёлке хлопали двери, выбегали школьники и школьницы, большие и маленькие, и шагали по большой дороге, через овраг, через поле — в школу.

Совсем маленькая школьница спустилась с крыльца. Она была вся новенькая, блестящая. На коричневом платье, на белом переднике — ни пятнышка. Блестит белоснежный воротничок, блестит новый портфель, блестят начищенные туфельки — красота, а не школьница. Кто же это такая? Это ученица первого класса — Светлана Кожина.

Света увидела Саню, которая сидела на скамейке напротив квартиры Масловых. Она спросила:

— Где Женя? Не ушёл ещё?

Они должны были идти в школу все вместе. Саня помотала головой.

— Побеги, скажи ему, чтобы поскорее выходил. А то мы опоздаем.

— Не пойду, — хмуро ответила Саня и крепко вцепилась в скамейку обеими руками.

— Фу! Как тебе не стыдно! — возмутилась Света…

Но тут сам Женя вышел на крыльцо. Как этот школьник был не похож на прежнего Женю!

— Скорей, скорей, Женя, — сказала Света. — Андрей с Виктором уже пошли. Кто опоздает, того не пустят в класс, — знаешь?

Женя испугался и заторопился. Нужно было ещё отвести Саню в детский сад, а оттуда уже идти в школу.

— Идём! Саня, вставай, давай руку!

Но Саня упёрлась. Она ещё крепче ухватилась за скамью и упрямо сказала:

— Не хочу за руку. Сама пойду. Ты впереди пойдёшь, а я позади.

Женя удивился — с чего она капризничает, но спорить не стал: не до того было. Он и Светлана пошли вперёд, размахивая новыми портфелями.

Как только они отошли немного, Саня быстренько сползла со скамьи. Оказалось, что она сидела на жёлтой дамской сумочке!

Это была старая сумочка Жениной мамы, Саня с ней иногда играла.

Сегодня утром, пока Женя собирался в школу, Саня потихоньку вытащила эту сумочку и положила в неё толстый синий карандаш, какую-то детскую книжку и яблоко, которое тётя Маня оставила для неё.

Потом хитрая Саня незаметно выскользнула на улицу и села на сумочку — ожидать Женю. Поэтому она и ответила Светлане так невежливо: как она могла слезть?

Спрятав сумочку за спину, Саня шагала за старшими. Женя иногда оглядывался, видел, что Саня идёт за ними, и успокаивался.

У калитки детского сада их ожидали Лиза и Катя с букетами цветов. В школе есть хороший обычай: в первый день занятий приносить в класс цветы. Школа делается нарядной, и первый день занятий — как праздник.

Марина Львовна тоже подошла и пожелала детям счастливого пути. Взяв цветы, Женя и Света побежали в школу. Женя уже не оглядывался: он довёл сестру до детского сада и думал, что она там готовится к утренней гимнастике.

Но Сани не было в детском саду.

Пока шёл разговор у калитки, Саня пряталась за углом соседнего дома. А когда Марина Львовна с детьми ушла в дом, Саня выскочила и побежала следом за Женей, размахивая своей жёлтой сумочкой.

Она добежала до оврага и увидела сверху Женю и Свету, которые успели уже спуститься вниз. Она тоже побежала вниз по тропинке между кустами. И вдруг остановилась.

Там была коза.

Бородатая коза паслась за кустом. Она была привязана к столбику. Верёвка тянулась поперёк тропинки.

Коза уставилась на Саню белыми глазами. Сане стало страшновато. Коза была рогатая и не нравилась Сане. Но что же делать? Домой она ни за что не хотела возвращаться. А Женя уходил всё дальше. И Саня решилась.

Отвернувшись, чтобы не смотреть на козу, Саня переступила через верёвку.

Кто его знает, что показалось козе, но она вдруг мотнула головой, отскочила вбок. Верёвка натянулась и стегнула Саню по ногам. Саня растянулась на земле и завизжала.

Это был такой пронзительный визг, что его услышали старшие. Женя оглянулся, узнал Саню, увидел козу и помчался на выручку.

Саня всё визжала. От страха ей казалось, что коза уже колет её страшными рогами!

Женя поднял Саню и увёл подальше от козы. Она ничуть не ушиблась и сразу успокоилась. Но тут испугался Женя:

— Почему ты здесь?

А Света уже увидела жёлтую сумочку и всё поняла:

— Смотри-ка, ведь она тоже в школу пошла! Ну и хитрая!

Света смеялась, а Жене было не до смеха. Он растерянно смотрел на Саню. Что же теперь будет? Надо в школу; страшно опоздать, а тут Саня! Как же быть с нею?

Света долго не думала. Посмеявшись, она сделала строгое лицо и сказала Сане:

— Ты ещё мала, Санечка, — тебе нельзя в школу. А нам некогда разговаривать. Иди в детский сад. Вон по той дорожке, там козы нет.

Но Саня стояла столбиком, молчала и смотрела на Женю. Женя знал: когда она упрётся — её не уговорить. Тут ему стало страшно: как же теперь?

— Ну, что ж ты наделала! — с отчаянием сказал Женя. А Саня ухватила Женю за рукав и тихо сказала:

— Женечка, я хочу с тобой в школу. Возьми меня, Женечка.

Света потеряла терпение.

— Да нельзя же, ну что ты за человек! — крикнула она. — Иди скорее! Ещё опоздаем из-за тебя!

Саня плакала, уткнувшись в Женин рукав. Женя молчал. Потом сказал:

— Иди в школу, Света. Я её отведу в садик.

— Так опоздаешь! — испугалась Света.

— Всё равно. Её одну нельзя пускать. Она опять потеряется. Идём, Саня.

Он взял Саню за руку и повёл наверх. Светлана топталась на месте в полном отчаянии: она же понимала, как тяжело Жене не попасть сегодня в школу. И самой надо бежать, но без Жени никак не уйти…

Вдруг Света крикнула во весь голос;

— Женя! Вернись!

Женя оглянулся. Света замахала букетом, как флагом:

— Берём её в школу! Она во дворе подождёт! Ничего!

Женя и Саня мигом скатились вниз. И все втроём они пустились через овраг, через поле, к высокому кирпичному дому на холме.

 

В КЛАССЕ ИДЁТ УРОК

Кажется, что сегодня в школе никого нет. Длинные коридоры пусты. Двери закрыты. Тишина.

Но это только кажется, что никого нет. За каждой дверью — класс, там сидят ученики. Сидят тихо и слушают, что говорят им учителя. В школе идёт первый урок.

В самом конце коридора помещается первый класс. Там за партами, среди других учеников, сидят Женя, Света и Андрей.

Они тоже слушают учительницу, Софью Петровну. Жене очень нравится учительница. Голос у неё негромкий, уютный. Платье красивое — чёрное с блестящими пуговками. Но не из-за этого она ему нравится, а потому что она добрая. Она позволила Сане сидеть в классе на уроке!

Женя очень боялся, что Сане не позволят оставаться и во дворе, и придётся ему вместе с ней шагать домой. Софья Петровна увидела Саню во дворе и удивилась: откуда здесь дошкольница? Ей рассказали. Она посмотрела на Саню очень внимательно и сказала, что такую бойкую девочку одну во дворе нельзя оставлять, пусть пока посидит в классе; там видно будет, что с ней делать.

Так Саня добилась, чего хотела: она учится в школе вместе с Женей. Она сидит на скамейке, над столиком едва видна её голова: столики ведь делали не для дошколят!

— Эта комната называется «класс», — учит учительница. — А эти столики с крышками — «парты». Вы сидите в классе за партами.

Ученики шёпотом повторяют: «За партами».

— Вот классная доска. Она чёрная потому, что на ней пишут и рисуют не карандашом, а мелом. Посмотрите.

Софья Петровна берёт в руки белую палочку — мел. Она проводит мелом на доске резкую белую черту, потом другую, третью…

Домик! — узнали ученики.

В стенах домика появились окошки. На крыше встала труба. Над ней заклубился белый дым.

Сане ничего не было видно из-за спин детей. Тогда она преспокойно встала с ногами на скамью. Её сосед сердито стащил её вниз и зашипел:

— Не балуйся в классе! Сиди смирно, а то мы тебя домой отправим!

Саня обиделась и стала грызть яблоко, потому что ей было скучно.

А на доске тем временем выросло кудрявое белое дерево. Мимо дома прошла дорога. У дороги вырос столб, на нём повис фонарь. Фонарь зажёгся — во все стороны брызнули по чёрному небу белые лучи. По дороге побежал весёлый белый грузовичок…

Тут под самым окном раздался визгливый щенячий лай. Мальчик с задней парты вскочил и объяснил:

— Учительница, это мой Дружок лает, он соскучился. Можно ему тоже посидеть в классе, как этой девочке? — он показал на Саню. — Он очень умный, он умеет стоять на задних лапах. Хотите, я ему скажу: «Служи!» — и он встанет!

Ученики стали вылезать из-за парт, чтобы посмотреть на Дружка, в классе сделался шум и беспорядок.

Софья Петровна не позволила привести Дружка в класс: что за глупости — ещё собаку посадить за парту! Она велела всем сесть на места и продолжать учиться.

А Сане очень хотелось поиграть с Дружком. Она посидела-посидела, потом схватила свою жёлтую сумку, вылезла из-за парты и громко сказала:

— Уже хватит учиться. Женя, пойдём к Дружку, пусть он встанет, как человечек!

— Ш-ш-ш! — шипел Женя и с ужасом глядел на Софью Петровну. Он уже понимал, что на уроке нельзя так вести себя, как Саня.

Софья Петровна сказала:

— Сядь на своё место, маленькая девочка, которой ещё рано ходить в школу! Сядь и сиди тихо, пока не прозвенит звонок. До звонка ты — ученица, и веди себя, как все!

И Саня послушалась и сидела тихо, как мышка, даже удивительно. Учительница учила первоклассников рисовать на доске мелом. Она дала мел Жене, и он нарисовал белый самолёт.

— Он уже научился! — гордо сказала Саня. Хорошо, что раздался звонок, и Софья Петровна не заметила, что Саня болтает на уроке!

После урока Софья Петровна попросила школьную сторожиху отвести Саню в детский сад.

Вот когда Жене стало совсем спокойно и хорошо!

Уроки продолжаются.

Учатся Женя и его старые друзья — Света и Андрей. А вокруг них, рядом с ними учатся пока ещё незнакомые девочки и мальчики, это тоже друзья, только будущие.

Пускай учатся. Не надо им мешать.

 

САНИНО СЧАСТЬЕ

Катя Левашова стояла перед аквариумом, грустно смотрела на золотых рыб, помахивающих хвостами, и вздыхала. Только трое детей из всего детского сада ушли в школу, А Кате казалось, что стало совсем пусто и тихо…

Подошла Лиза. Тоже вздохнула.

— Скучно без Светочки, правда, Лиза? — спросила Катя.

— Ага, — сказала Лиза и добавила. — Зато мы теперь часто будем дежурить!

— Почему?

— А как же? Старшие ушли, младшие не умеют. Всё нам придётся!

Лиза очень любила дежурить.

— Сегодня Светочкино дежурство… — печально вспомнила Катя.

Лиза засуетилась:

— Так её же нет! Я могу вместо неё — сейчас скажу Марине Львовне!

Она побежала искать Марину Львовну и чуть не налетела на Витасика. Он шёл из кухни. На нём был белый передник, и он бережно нёс плетёную хлебницу с хлебом. Витасик осторожно шагал и почему-то дул на хлеб.

— Витась! Ты дежуришь? — удивилась Лиза. — Кто тебя назначил?

— Да, я дежурю! — сказал Витасик, улыбаясь во весь рот.

— Это баловство, а не дежурство, — строго сказала Лиза. — Ты зачем на хлеб дуешь?

— Комарика сдуваю, — объяснил Витасик и пошёл дальше, уговаривая комара:

— Лети в другое место. Нельзя сидеть на хлебе, у тебя ноги грязные.

Не удалось Лизе сегодня подежурить. Она пошла за Витасиком — хотя бы проверить, как он дежурит, и поучить его этому делу.

Ну конечно, он не то делает! Он ставит стулья и для тех, кто ушёл в школу, и даже вон ещё лишние ложки и стулья!

Лиза сделала ему замечание и начала сама убирать всё лишнее. Бедный Витасик только огорчённо смотрел на неё и жалобно твердил:

— Не надо так, не надо!

Вмешалась Марина Львовна и остановила Лизу: оказывается, Витасик всё делал правильно!

Как же так? Ведь старшие ушли. Кто же будет сидеть на этих местах?

Лиза догадалась:

— Марина Львовна, к нам придут новые дети?

— Да, сейчас придут новые дети, — сказала Марина Львовна.

— Старшие? Вот хорошо.

Марина Львовна ответила загадочно:

— Придут-то старшие, а станут младшими.

Катя и Лиза долго упрашивали Марину Львовну объяснить, что это значит, но она только смеялась и отвечала:

— Сами увидите, сейчас пойдём встречать.

Детский сад вышел к калитке встречать новых товарищей.

Они всё не шли.

В доме напротив, где помещались ясли, открылись двери.

Воспитательница вывела на прогулку ясельников. Их было мало, всего пять человек. Впереди шёл маленький Алёша, его все знали, потому что он жил рядом с детским садом. Алёша нёс красный флажок.

Воспитательница повела детей почему-то прямо к детскому саду.

— Встречайте новых товарищей! — сказала Марина Львовна.

— Какие же это старшие! — огорчилась Катя. Она думала, — придут подружки и товарищи, как Света и Женя. — Это же малыши!

— Нет, не малыши! — сказала воспитательница. — Это наши старшие, самые лучшие! Жалко вам их отдавать, да ничего не поделаешь: выросли!

— Я отгадала! — крикнула Лиза. — В яслях старшие, а у нас — младшие! Они ясли окончили, теперь поступили в детский сад!

Малыши стояли кучкой и робко жались к воспитательнице. Здесь все были чужие, всё было незнакомое… Но воспитательница тихо высвободилась от них и ушла — в яслях её ждали другие дети. Марина Львовна присела перед малышами, говорила им что-то тихое и ласковое.

— Старшие, — сказала она Лизе и Кате. — Позаботьтесь о новичках, будьте приветливее. Покажите им всё, что нужно.

В первый раз девочек назвали «старшие». Катя Лиза и Витасик засуетились возле малышей. Витасик взял Алёшу за руку и увёл в умывальную. Кате понравилась маленькая Асенька: совсем как кукла Дуся, чуть-чуть побольше. На голове хохолок, глазки — как у воробышка. Лиза взяла себе сразу двух малышей.

Скучать стало некогда. Столько дела с этими малышами! Каждому отведи шкафчик в раздевальной, достань полотенце, научи умываться — передохнуть некогда!

Поэтому, когда привели Саню Малиновскую, девочки даже не стали её расспрашивать, почему она пришла так поздно. Они были очень заняты: учили своих малышей ходить, не шаркая ногами.

Они сами стали наперебой рассказывать Сане сегодняшние новости.

Сане сделалось завидно, и она попросила себе одного малыша, но ей не дали: никто не хотел отдавать своего.

Саня ходила следом за малышами. Только перед обедом ей удалось подхватить мыло, которое уронила Асенька, и Саня немножко помылила ей руки.

Но кончился обед. Пришло время ложиться на дневной сон. И тут к Сане пришло счастье.

Марина Львовна привела новеньких к Саниной кровати и сказала:

— Смотрите, новенькие. Саня Малиновская покажет вам, как у нас раздеваются и складывают одежду. Саня, не торопись, показывай так, чтобы все запомнили.

Саня показывала. Новички смотрели раскрыв глаза. А вокруг весь детский сад следил за Саней: вдруг она ошибётся и можно будет поправить?

— Сначала халат! — громко и ясно сказала Саня. Она расстегнула и сняла халатик так ловко, что ни один рукав не вывернулся наизнанку.

— Повесить вот так! — сказала Саня и аккуратно расправила халат на спинке стула.

Саня снимала вещь за вещью. Каждую вещицу складывала по всем правилам на стуле. Малыши смотрели, и их ручонки сами тянулись к пуговкам — расстёгивать.

Саня не сделала ни одной ошибки! Уж как Лизе хотелось поправить её, — да не удалось. Саня надела ночную сорочку.

— Лечь вот так! — громко сказала Саня, вытягиваясь на правом боку. — А спать вот так!

Саня подложила под щёку ладонь и задышала ровно и глубоко. Она не спала — она учила спать.

— Спасибо, Саня, очень хорошо, — похвалила Марина Львовна. — Новенькие, раздевайтесь, как учила Саня. Помогайте друг дружке.

Новенькие разделись — понятно, старшие им помогали. Все улеглись. В спальне стало тихо.

Марина Львовна подошла к Саниной постели, наклонилась и шепнула:

— Саня, помнишь, я обещала тебе сказать, когда можно будет дежурить? Так вот, уже можно. Ты всему научилась, и завтра будешь дежурной.

Саня обняла Марину Львовну за шею, притянула к себе и ответила шёпотом:

— Я буду хорошо дежурить!

— Я знаю, — серьёзно сказала Марина Львовна и отошла.

Саня лежала очень счастливая и никак не могла перестать улыбаться. Она устала после своих приключений в школе. В постели было удобно и уютно. Она поспит и будет учить малышей одеваться. А завтра она сама снимет с гвоздика белый передник дежурного и пойдёт в кухню. Вот она уже в кухне и берёт ложки, а они блестят, прыгают, танцуют в воздухе, вертятся вокруг Сани…

Саня заснула.

Вечером в детский сад, как всегда, пришли родители — взять младших. За Саней родители не пришли, пришёл старший брат, школьник Женя. Саня побежала к нему навстречу и повисла у него на шее:

— Женя, я тебе что-то скажу! — закричала она. — Я буду завтра дежурная! Я теперь старшая!

— Правда, Марина Львовна? — обрадовался Женя.

— Правда, — ответила Марина Львовна. — Саня это заслужила. Ты рад, Женя, что у тебя такая сестра?

Женя вспомнил, что Марина Львовна один раз уже задавала ему этот самый вопрос. Это было, когда Саня в первый раз пришла в детский сад. Тогда он ничего не сказал, не знал, что ответить. А сегодня знал.

— Рад, — сказал он, и видно было, что это правда. Брат и сестра попрощались с Мариной Львовной, взялись за руки и побежали домой.

Марина Львовна смотрела, как они смеялись и болтали друг с дружкой, и улыбалась. У калитки они обернулись и помахали Марине Львовне.

Марина Львовна ответила им и крикнула:

— До свидания, дорогие мои!